Ожерелье невесты

      Учитывая размеры дома, Тори знала, что поиски могут занять много времени, и не мешкая принялась за дело. Но и через два часа она все еще продолжала поиски. Она обнаружила несколько платьев матери, все еще висевших в шкафу наверху, стопку вышитых вещиц, нитки на которых начали выцветать, несколько детских игрушек Клер и собственных детских платьиц.
      Но никаких следов дневника.
      Она осмотрела буфеты в столовой, хотя и не надеялась, что дневник может быть спрятан там.
      Если он здесь, то в таком месте, где мама могла быть уверена в его сохранности.
      Но где может быть такое место? Она вернулась в спальню матери. Когда был жив отец, ее родители спали на половине хозяина. После злосчастного второго замужества мать перебралась в соседнюю комнату.
      Если она держала дневник там, барон мог видеть, куда она его прячет. Он мог обнаружить тайное местечко.
      Тори еще раз все осмотрела, но не удивилась, ничего не обнаружив.
      Она уже два раза обыскала комнату для шитья, которая, казалось, более других подходила для места, где мог быть тайник. Тем не менее она еще раз прошла в эту маленькую комнату. Там перед маленьким камином стояла кушетка из красного дерева, рядом – кресло-качалка, в котором мама любила сидеть за вышивкой и вязаньем или с книгой.
      В углу стоял небольшой дубовый письменный стол. Когда был жив отец, дневник хранился в нем. Но Тори уже осмотрела стол, он был пуст.
      "Где же ты спрятала его, мама?"
      И вдруг ее осенило – наверное, мама выбрала бы такое место, где ее дочери однажды смогут найти записи. Тори заторопилась дальше по коридору. В последнюю неделю жизни мать умоляла барона свозить ее и Клер в Уиндмер. Тори была в это время в школе, не подозревая, что мать тяжело больна. Мама умерла здесь, в этом доме, прежде чем Тори смогла добраться сюда.
      Если мама хотела, чтобы она нашла дневник…
      Тори бросилась в комнату, которая когда-то была ее спальней. Она сама выбрала для нее бледно-розовое одеяло, хорошо сочетающееся с темно-розовыми занавесками из дамаста. Ей невольно вспомнилось, как было весело, когда они втроем поехали по магазинам, чтобы… но она безжалостно отбросила воспоминания.
      Она торопливо подняла пуховую перину и тщательно проверила, нет ли чего-нибудь под ней.
      Ничего.
      В комоде красного дерева оказалось кое-что из ее одежды.
      А в нижнем ящике, под шалью, которую мама связала Тори ко дню рождения, лежал дневник.
      У Тори задрожала рука, когда она откинула шаль и любовно провела пальцами по гладкому переплету из красной кожи, потертому от частого пользования. Боже, она наконец нашла его! В горле стоял ком. Когда она доставала дневник из ящика, он открылся, и она узнала знакомый почерк.
      Тори не стала читать начало, записи, относящиеся к тому времени, когда Шарлотта Темпл вышла замуж за красавца юношу, в которого была влюблена. Чувства матери были так похожи на ее собственные.
      Тори перескочила к последним дням жизни матери, последним неделям, когда она была смертельно больна. И вот оно – доказательство, что все было так, как Тори себе и представляла.
      "Сегодня я нашла перстень Уильяма. Он был в шкатулке, где Майлс держит драгоценности, завернутый в белый шелковый атлас и убранный подальше, – трофей, доказывающий, как Майлс умен".
      Тори перестала читать и сделала глубокий вдох, чтобы успокоить бьющееся сердце. Бедная мама! Виктория переворачивала страницы, рассказывающие о растущих подозрениях матери и ее страхе.
      "Думаю, он понимает, что я узнала о его роли в убийстве Уильяма. Моего любимого Уильяма.
      Как я не увидела, что за человек на самом деле Майлс? Как я ненавижу его.
      Я боюсь его, боюсь за детей".
      Каждая страница наполняла Тори гневом и болью.
      "Он изводит меня при каждом удобном случае, его взгляд предупреждает о том, что случится, если я выдам его".
      Как могла мама выйти за него замуж? Как могла она не распознать, что он из себя представляет? Но мама была так отчаянно одинока, так погружена в свое горе. И в конце концов прозрела.
      "С каждым днем я чувствую себя все хуже и хуже. Я уверена, что Майлс отравляет меня, но не могу понять, каким образом. Я все слабею и уже слишком больна, чтобы остановить его".
      Тори смотрела на строки, которые начали расплываться перед ее глазами. Она поморгала, чтобы восстановить зрение, слезы катились по ее щекам.
      Он убил и мать!
      Тори вытерла глаза и дала себе слово, что увидит, как Майлса повесят.
      Она заставила себя продолжать чтение, тем более что за последние несколько дней записей прибавилось мало.
      "Конец близок. Я боюсь за дочерей. Я должна найти способ защитить их. Боже милосердный, что мне делать?"
      Это была последняя запись. В тот же день мама умерла. Но она нашла в себе силы спрятать дневник в такое место, где, как она верила, Тори найдет его. Может быть, она хотела предупредить Тори.
      Или добиться торжества справедливости.
      – Ну… я вижу, что вы в конце концов нашли его. – От звуков голоса Майлса Уайтинга ледяной холодок пробежал по ее спине. Тори повернулась и увидела его в дверях. – Для вас было бы гораздо лучше, если бы вам это не удалось… но вы никогда не отличались здравомыслием.
      – Вы убили ее! Вы убили их обоих!
      – Так считала твоя мать. Она была не в себе, видишь ли… когда умирала. Никто не поверит ни единому слову, написанному ею.
      – Поверят, когда я покажу им перстень моего отца! Его, наверное, украл тот, кто убил отца. Мама нашла его в вашей шкатулке, и теперь он у меня.
      Его вытянутое лицо окаменело.
      – Правда? – Она заметила, как его рука полезла в карман пальто и через миг появилась снова, сжимая пистолет. Боже, она не могла придумать ничего неудачнее, как схватиться с ним в такой ситуации.
      – Перстень едва ли послужит достаточным основанием, чтобы вы могли увидеть меня болтающимся в петле, но ваши обвинения, разумеется, чреваты для меня нежелательными неприятностями.
      – Как вы нашли меня? – спросила Тори, стараясь, чтобы голос не дрожал. Ей нужно было время для обдумывания положения, в котором она оказалась. – Как вам удалось узнать, что я здесь?
      Его узкие губы чуть раздвинулись в улыбке.
      – Ваша миссис Ратбон оказалась очень полезной в этом отношении. Она не очень-то благоволит к вам, вы знаете.
      Тори смотрела в сторону двери, но Харвуд преграждал выход, а окно второго этажа было слишком высоко от земли. О нем нечего было и думать. Она не сможет выпрыгнуть.
      Он взмахнул пистолетом.
      – Идите. Вы начали эту игру. Настало время закончить ее – Он отступил от двери, чтобы она могла пройти мимо него, затем сделал шаг назад, оставаясь поблизости, чтобы в любом случае, стреляя, не промахнуться.
      – Куда мы идем?
      – Мы ищем дневник вашей матери. Вы наверняка захотите осмотреть подвал.
      Страх заставил ее содрогнуться. Бессознательно рука легла на слегка округлившийся живот, в котором рос ребенок. Ей не следовало приезжать. Нельзя было рисковать неродившимся ребенком ни при каких обстоятельствах.
      – Я туда не пойду. – Она остановилась и хотела повернуться к нему, но он ткнул пистолет в ее ребра.
      – Если вам так хочется, я могу застрелить вас прямо здесь.
      Он сможет, она знала. Он убьет ее и ребенка.
      – Я приехала сюда не одна. Если вы нажмете на курок, кто-нибудь из моих людей услышит выстрел. Они придут сюда. – Разумеется, это не соответствовало действительности, потому что кучер и лакей были в деревне.
      – Возможно, но к этому времени вы уже будете мертвой. Так как никому не известно, что я здесь, и я сразу же после выстрела удалюсь, это не имеет никакого значения.
      – Мой муж узнает. Я оставила ему письмо с объяснением, куда я поехала и почему. Корд узнает, что вы убили меня, и убьет вас. Барон засмеялся:
      – Нет никакого письма. Я приказал миссис Ратбон сжечь его. Ваш муж поверит, что вы убежали с любовником, как уже делали раньше. Может быть, он подумает, что тот, другой, убил вас. Да… я уверен, что так он и подумает.
      Новый приступ страха овладел ею. Он знает все! Он уничтожил письмо! Если к возвращению Корда ее не окажется дома и он не будет знать, куда она отправилась, то точно поверит, что она сбежала к Джулиану.
      Харвуд упер ствол ей в бок, понуждая идти вперед, и она двинулась, едва держась на дрожащих ногах. Эван и Григгз еще не вернулись. Джейкоб работает где-то в поле, но даже если он услышит выстрел, будет уже поздно.
      – Побыстрее, будьте уж настолько любезны, дорогая моя. У меня планы на этот вечер.
      Он хочет продемонстрировать, что был в Лондоне в ночь ее исчезновения. Нужно что-то делать!
      За окнами стало смеркаться, землю начала окутывать розовато-багровая дымка. Тори подумала, что сумерки ей на руку, но Харвуд остановился на лестничной площадке и приказал ей зажечь стоявшую на шератоновском столе маленькую лампу.
      Теперь Тори держала перед собой лампу, пламя колебалось, выдавая ее страх. Продолжая идти, она перебирала в голове варианты спасения, но ничего не находила и боролась с нарастающим ужасом.
      Может быть, миссис Риддл или ее муж появятся в /доме? Может быть, Эван и Григгз уже починили колесо и придут за ней? Она подумывала – не закричать ли ей, но никто не услышит, а Харвуд сразу же застрелит ее.
      Все равно нельзя терять надежду. Нельзя допустить, чтобы он снова победил.
      Она продолжала идти с лампой в руке. Вниз по широкой лестнице, по проходу к короткому пролету, ведущему ниже, в большую, с низким потолком кухню. В ней пахло давно прогоревшими дровами, пылью и плесенью. Войдя, Тори сразу посмотрела туда, где была лестница, ведущая в подвал.
      – Поставьте лампу на стол.
      Она решала, успеет ли бросить лампу ему в лицо, но ствол пистолета был направлен прямо на нее, значит, при малейшем движении Харвуд нажмет на спуск. Она поставила лампу на стол.
      – Очень хорошо. Теперь откройте дверь в кладовую.
      Она увидела радостное предвкушение на его лице. Он годами хотел избавиться от нее.
      – Зачем?
      – Потому что с вами произойдет несчастный случай. Вы нечаянно свалитесь вниз, моя дорогая. Вы раскроите себе голову, и это будет справедливо, не так ли, если вспомнить, что вы однажды сделали со мной. Только я не оставлю вас живой.
      Страх с новой силой охватил ее. Он собирался убить ее и ребенка, которого она носила в себе, а она по-прежнему не знала, как остановить его. Она оглядела кухню в безумной надежде найти какое-нибудь оружие. На стенке в деревянном держателе торчали ножи. Если бы она смогла дотянуться до них…
      Она метнулась туда, но длинные пальцы барона схватили прядь ее волос, вытряхнув шпильки. Боль пронзила шею, когда он протащил ее обратно, сильно ударив о дверь, ведущую в подвал.
      – Я предпочел бы не стрелять в вас, моя милая. Это чревато неприятностями, подумайте сами. Но клянусь, могу и пристрелить.
      С порога раздался голос, усиленный пространством кухни:
      – Я бы не советовал. Если вы не отпустите мою жену, я с большим удовольствием прикончу вас – очень медленно и как можно болезненней.
      – Корд… – прошептала Тори, и глаза ее наполнились слезами.
      Милый Корд, она уже не надеялась увидеть его снова.
      Корд не смотрел в ее сторону. Все его внимание было поглощено человеком, державшим пистолет. В слабом свете лампы тускло блестел ствол другого пистолета в руках Корда.
      – Отойдите от нее, Харвуд. Двигайтесь очень, очень медленно.
      – Так вы видели письмо? Какая жалость, что миссис Ратбон допустила такой промах. – Но барон не отошел. Напротив, он дернул Тори, поставив перед собой, и приставил пистолет к ее голове.
      – Видите, как быстро меняются правила игры? – сказал он. – Теперь, кажется, мой ход. Я советую вам точно исполнять то, что я скажу.
      Его вторая рука скользнула под подбородок заложницы и обхватила горло.
      – Положите оружие на пол и ногой толкните его ко мне.
      – Не делайте этого, Корд! Он убьет нас обоих!
      – Замолчите! – предупредил барон, сжав ее горло с такой силой, что ей стало трудно дышать.
      Корд с окаменевшим лицом нагнулся, положил пистолет на пол и сапогом оттолкнул его в сторону.
      – Где-то рядом работает садовник, – сказал Корд. – Он мигом прибежит, если раздастся выстрел.
      Харвуд засмеялся, направляя пистолет теперь на Корда.
      – Тогда я уйду через кладовку. В ней есть дверь, которая ведет в каретную. Нет ни малейшей опасности, что кто-нибудь увидит меня.
      Он перевел взгляд с Корда на Тори и обратно и покачал головой.
      – Сегодня ночью здесь случится ужасное… неверную жену найдут убитой ревнивым мужем, который после этого лишил себя жизни. Мужчины бывают такими глупцами.
      Тори услышала звук взводимого курка и поняла, что только миг отделяет Корда от смерти. Сжав зубы, она изо всей силы толкнула руку Харвуда и одновременно всем телом навалилась на него.
      Пистолет выпал из его руки, в замкнутом пространстве звук падения был очень громким. Тори вскрикнула, когда Харвуд проскочил мимо нее к двери, но Корд успел поймать его и повалить на пол; сцепившись в клубок, они молотили друг друга об пол.
      Тори услышала, как Корд тихонько выругался, и поняла, что дала о себе знать рана на груди. Корд нанес барону пару внушительных ударов в лицо, но тот сумел вырваться, поднялся на ноги и побежал к двери. Корд устремился за ним, они тяжело затопали по ступенькам, ведущим вверх, на главный этаж.
      Тори схватила со стола лампу и побежала за ними, надеясь, что Джейкоб услышит выстрел, хотя знала, что садовник может оказаться слишком далеко.
      Она огляделась и заметила, что барон бежит в гостиную, а Корд нагоняет его. В гостиной над камином тускло блеснули в свете лампы перекрещенные дуэльные сабли дедушки Тори.
      Харвуд с ухмылкой вытащил одну и бросил Корду, потом потянулся и сорвал со стены другую.
      – Хотите посмотреть, какой я спортсмен? Я даю вам шанс. Может быть, вы и останетесь в живых.
      Но Майлс Уайтинг прекрасно владел всеми видами холодного оружия, а по тому, как Корд оберегал свой левый бок, было ясно, что поединок не мог быть на равных. Не обращая внимания на боль, Корд проверил клинок.
      – Это ваша вторая ошибка, Харвуд. И последняя.
      Барон только засмеялся, и смех его эхом отозвался в пустом доме, отчего по спине Тори пробежали мурашки. А противники скрестили сабли. Металл лязгнул о металл. Сталь ударилась о сталь, наполняя звоном гостиную. Харвуд сделал выпад, Корд парировал удар, барон наступал, метя клинком в сердце Корда.
      Тори увидела, что Корд лучше владеет оружием, чем она предполагала. Гораздо лучше. Но он не был фехтовальщиком того же класса, что барон.
      Кто-то мог бы назвать это дуэлью.
      Тори подумала, что таким способом барон намерен оправдать убийство. Харвуд убил ее мать и отца. Она не может позволить, чтобы он убил и ее мужа.
      С бьющимся сердцем она бросилась обратно в кухню. Сначала Тори хотела разыскать Джейкоба, но если бы она и нашла его, к моменту их возвращения в дом Корд мог быть уже мертв.
      Ворвавшись в кухню, она опустилась на коленки и зашарила по полу в поисках пистолета. Трясущимися пальцами она ощупывала доски пола там, куда он упал.
      – Господи, помоги…
      Почти ничего не видя, она торопливо просунула руку под стол, и ее пальцы сомкнулись на пистолете. Тори притянула его к себе и вскочила на ноги.
      К тому времени, когда она снова оказалась в гостиной, противники сбросили сюртуки и жилеты. Они кружили друг напротив друга в центре комнаты, и на рукаве белой рубашки Корда расплывалось алое пятно. Сердце у Тори сжалось от страха за него.
      – Вы удивляете меня, Брант, – сказал барон, который почти не устал. – Возможно, со временем вы могли бы стать достойным противником. К сожалению, этого времени у вас нет.
      – Мне кажется, это ваше время истекает. – Корд улучил момент, и его клинок полоснул по плечу Харвуда. Барон скривился от боли. В ярости он начал наступать в полную силу. Корд отступил, Харвуд описал клинком круг, поддел саблю Корда вблизи рукоятки и выбил ее из руки графа.
      Тори вскрикнула – кончик сабли Харвуда уперся чуть выше сердца Корда.
      – Вы неплохо держались… учитывая обстоятельства. К сожалению, мне уже пора исчезать. А еще надо избавиться от вашей беспокойной жены.
      Мышцы на руках барона напряглись для последнего удара – и Тори выстрелила.
      Лезвие задрожало в руке Харвуда. Недоумение появилось на его худом, мрачном лице. Сабля качнулась и выпала из разжавшихся пальцев, он рухнул на пол.
      Тори трясло.
      У нее вырвалось рыдание; пистолет выпал из руки и с глухим стуком упал на персидский ковер.
      Этот звук побудил Корда к действию. Отвернувшись от безжизненных глаз барона, он бросился к Тори. Он обхватил ее, прижал к себе, а она все плакала и не могла остановиться.
      – Все хорошо, любимая. – Он крепко прижимал ее к себе, стараясь унять дрожь, сотрясающую ее тело. – Я нашел вас. Все теперь будет хорошо.
      – Я не надеялась, что вы придете.
      – Я не мог не прийти. Я боялся за вас. Боялся, что произойдет что-нибудь подобное.
      – Он… он мог убить вас.
      – Да. Но вы были с пистолетом, и я знал, что вы остановите его.
      Ее голос дрогнул:
      – Харвуд сказал, что миссис Ратбон сожгла мое письмо.
      Он все крепче прижимал ее к себе. Корд подумал о письме, о том, как близок он был к тому, чтобы выбросить его. Как погряз в ревности и страхах и стремился убежать от всепоглощающего чувства к ней.
      – У меня будет ребенок, – сказала она, глядя на него сквозь слезы.
      – Я знаю.
      – Это ваш ребенок – клянусь жизнью.
      – Это не имеет значения. – Он твердо знал это. Он теперь знал это каждой частицей своей души. В тот момент как Корд шагнул в кухню и увидел, в какой она опасности, он понял глубину своей любви к ней. Глубину своих чувств к ней и к ребенку. – Благодарю Бога, что вы спасены.
      Новые слезы покатились по ее щекам.
      – Я люблю вас. Я очень люблю вас.
      Корд глянул на свою отважную и прекрасную жену и взял ее залитое слезами лицо в ладони.
      – Я тоже люблю вас, Виктория. Бог свидетель, я люблю вас.

Глава 26

      Уже совсем стемнело, когда колесо было починено и к дому подъехала карета. Джейкоба послали за констеблем, который явился через несколько минут. Корд более часа отвечал на вопросы, и в конце концов им с Тори позволено было уехать.
      – Мне нужно кое-что вам рассказать, – сказал Корд. Виктория с тревогой посмотрела на него:
      – Что же?
      – Вам не нужно было предпринимать эту безумную попытку. Харвуд не знал этого, но он собирался продать Уиндмер мне. Дому требуется хороший ремонт, и я надеялся сразу же заняться им. После чего я планировал подарить его вам на день рождения.
      – Но Клер сказала, что дом покупает некто Болдуин Слотер.
      – Я знал, что барон никогда не согласится продать мне его за разумную цену. – Корд усмехнулся. – Мистеру Слотеру пришлось нелегко, но он совершил очень удачную сделку.
      Тори заулыбалась и обвила руками его шею.
      – Вы самый замечательный муж!
      Корд поморщился, и Виктория поспешно убрала руки.
      – Извините, дорогой мой. Очень больно?
      – Немного болит, это ничего. Тревожиться не о чем. – Виктория забралась в карету, и Корд устроился рядом с ней.
      Болела рана в груди, ныли мышцы. С помощью миссис Риддл Виктория забинтовала порез на его предплечье, но предстояла утомительная четырехчасовая дорога обратно в Лондон.
      В конце концов Тори, как всегда, тревожась за него, настояла, чтобы они остановились на ночь в гостинице "Черная собака".
      – Говорю вам, это только царапина, – ворчал он. – Ничего такого, что давало бы повод для беспокойства.
      Виктория не слушала его. Она помогла ему раздеться, проверила повязку на руке и настояла на том, чтобы перед сном он принял дозу опийной настойки, и Корд согласился – при условии, что она ляжет вместе с ним. К сожалению, от чертовой настойки он почти немедленно заснул.
      В Лондон они приехали только к полудню следующего дня. Когда карета остановилась у дома, Корд с удивлением увидел роскошный экипаж герцога Шеффилда, запряженный четверкой лошадей.
      Обычно Рейф никогда не появлялся без предварительного уведомления. Корд встревожился – не случилось ли еще что-то, пока его не было.
      – У нас, оказывается, гость, – сказал он Виктории.
      – Вы уверены, что в состоянии принять его?
      – Мне бы хотелось подольше притворяться больным, любовь моя, чтобы вы вот так же суетились вокруг меня, но если не считать небольшого утомления, я чувствую себя превосходно.
      Они уже подходили к дому, когда навстречу им вышел Шеффилд.
      – Тиммонз сообщил мне, что вы уехали в деревню, – сказал он. – Я подумывал, не оставить ли вам записку, но мне не хотелось терять время.
      Корд с Викторией под руку поднялся по ступеням парадного входа.
      – Теряюсь в догадках, что за известия вы принесли, радоваться мне или тревожиться.
      Герцог тихонько засмеялся, потом нахмурился, заметив, что пальто лишь накинуто на плечо Корда.
      – Опять рана? Я думал, вы уже вполне оправились от нее.
      – Так и есть, – сказал Корд.
      – Мой отчим пытался убить его, – сказала Виктория. – Он пытался убить нас обоих. Корду досталось во время дуэли.
      – Порез совсем небольшой. Это длинная история, – со вздохом сказал Корд. – Почему бы нам не войти в дом?
      Рейф бросил быстрый взгляд на Викторию.
      – Хорошая мысль. Если ваша жена сможет недолго поскучать без вас, я хотел бы сказать вам несколько слов один на один. Есть не терпящее отлагательства дело, которое нам надо обсудить.
      Брови Корда сошлись на переносице.
      – Веселее, дружище. Это новость, которая придется вам по вкусу.
      – Я распоряжусь насчет ленча, – дипломатично сказала Виктория. – Вы присоединитесь к нам, ваша светлость?
      Он улыбнулся:
      – Благодарю, пожалуй, да.
      Немного успокоенный и более чем заинтригованный, Корд провел Рейфа в свой кабинет.
      – Хотите выпить? – спросил он.
      – Не сейчас.
      – А мне нужно?
      Рейф хохотнул:
      – Может быть, позднее, чтобы отпраздновать то, что я скажу вам.
      – Теперь я заинтригован. Друзья уселись у огня.
      – Этим утром у меня был посетитель.
      – Неужели?
      – Это был Джулиан Фокс.
      Корд почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
      – Что ему было нужно?
      – Он пришел, чтобы поговорить о вашей жене. Кажется, он перед этим получил от нее письмо.
      В висках Корда застучало.
      – Виктория писала Джулиану?
      – Спокойнее, мой друг. Это не то, что вы думаете. Ваша жена написала письмо от отчаяния. Она описала ряд событий, приведших вас к ошибочному заключению, что их отношения выходили за рамки дружеских. Она умоляла Фокса помочь ей открыть вам глаза. Она сообщила, что беременна…
      – Она сообщила, что ребенок может быть от него? – Корд вскочил на ноги. – Может быть, это было истинной причиной, по которой она написала письмо?
      – Черт, дружище, сядьте и слушайте. Потому-то Фокс и пришел ко мне, а не к вам. Когда вы узнаете, что он сказал, вы поймете, что ваша жена говорила правду.
      Корд сделал глубокий вдох, последние слова Рейфа начали доходить до него. Брант снова сел в кресло, у него опять разболелась грудь.
      – Что сказал Фокс?
      – Что они с Викторией были только друзьями. Что ему не нравилось, как вы вели себя с ней, и он решил, что, если заставить вас ревновать, вы поймете, как вам повезло с женой.
      – И почему я должен верить ему? Рейф косо глянул на него.
      – Вы знакомы с моим младшим братом, Саймоном?
      – Разумеется. Какое он может иметь отношение к этому?
      – Они, видите ли, друзья с Фоксом. Джулиан знал, что мне известно о… сексуальных предпочтениях Саймона, о том, что я не осуждаю его. Фокс доверил мне свой секрет такого же рода с тем, чтобы никто, кроме вас, не узнал о нем.
      Корд мучительно соображал.
      – Вы хотите сказать, что… что Джулиан Фокс…
      – Я хочу сказать, что Джулиан Фокс предпочитает интимную близость с представителями своего пола.
      – Ну и ну.
      – Да, у него и у Саймона общие предпочтения. Фокс и ваша жена не более чем друзья.
      Несколько долгих мгновений Корд сидел, осмысливая слова Рейфа.
      Затем его губы медленно раздвинулись в улыбке.
      – Виктория никогда не изменяла мне с Фоксом.
      – По словам Фокса, она безумно вас любит. Ему хотелось кричать, радость распирала грудь.
      – Она пыталась сказать мне. Она сказала, что они с Фоксом только притворялись. Но она лгала мне раньше, и я не верил ей. И потом – отчет Макфи.
      – Я думаю, ваша жена убедила слуг в Харвуд-Холле сохранить в тайне ее посещение. В ту ночь, когда Джулиан увидел ее на улице, она направлялась в дом, некогда принадлежавший ее отцу, чтобы отыскать дневник своей матери, как она и говорила.
      Друзья поднялись.
      – Вы счастливчик, Корд, – с легкой завистью произнес Рейф.
      Корд думал о Виктории, о том, как он чуть было не потерял ее.
      – Да. – Он улыбнулся. – И в не таком уж далеком будущем я собираюсь стать отцом.
      Рейф рассмеялся, и Корд вместе с ним. Будущее никогда не представлялось еще таким лучезарным.
      – Вы извините меня? – спросил Корд. – Мне нужно поговорить с женой.
      Рейф кивнул.
      – Желаю вам большого счастья, дружище. Корд только улыбнулся.
      – Спасибо – только я уже счастлив.

ЭПИЛОГ

      Декабрь в Лондоне выдался холодным. Толстые завитки тумана ползли по улицам, изморось делала булыжники скользкими, затрудняя передвижение. Но в комнатах графа Бранта было тепло – в камине весело потрескивали охваченные пламенем поленья, холод оставался за окнами.
      Несколько ламп освещали комнату мягким, золотистым светом. Тори сидела на синем бархатном стуле перед туалетным столиком. В зеркале она видела стоящего за ее спиной мужа; необыкновенно красивый в своем темном вечернем платье, он слегка наклонился, чтобы надеть ей на шею прекрасное ожерелье из бриллиантов и жемчуга.
      – Я говорил вам, что вы прекрасны?
      Она обернулась, чтобы взглянуть на него, отчего сетка на ее шелковом платье зашуршала. Хотя она была беременна уже несколько месяцев, это было почти незаметно.
      – А я говорила вам, какой счастливой вы меня сделали?
      Алмазная застежка мягко щелкнула. Тори почувствовала прохладную, расслабляющую тяжесть нитей, затем губы мужа, прижавшиеся к ее шее.
      – Я говорил вам, как сильно я вас люблю? – тихо шепнул он.
      Она поднялась со стула и скользнула в его объятия. Горло сжалось, она не могла говорить, просто приникла к Корду.
      Его губы проделали дорожку к ее уху.
      – Вы уверены, что не хотите остаться дома, забыв про бал? Мне кажется, я могу найти способ развлечь вас. – Он уткнулся носом в ее ухо, и легкая дрожь пробежала по коже.
      Тори откинулась назад, чтобы взглянуть на него.
      – Я уверена, милорд, что вам нетрудно будет убедить меня в чем угодно. Но мы обещали вашему другу, что непременно будем у него, и мне кажется, нам следует сдержать обещание.
      Он вздохнул, но его глаза улыбались.
      – Вероятно, вы правы.
      Она отошла, чтобы взять свою сумочку. Когда Тори повернулась к нему, Корд заметил легкую складочку на ее переносице.
      – Что это? Вы чем-то расстроены. Скажите мне, что случилось?
      Тори повесила на плечо шнурочек своей шелковой сумочки.
      – Сегодня я виделась с Грейс. – Корд знал правду о Грейс и ее настоящем отце. Между мужем и женой не было секретов – больше не было. – Она чрезвычайно встревожена. Кажется, ее отца – настоящего отца – посадили в тюрьму.
      – В тюрьму? За что?
      – Его обвиняют в связях с французами. Грейс боится, что они повесят его.
      – В газетах ничего не было. Когда это случилось?
      – Сегодня утром. А до этого она мне говорила, что ее отец занимает высокое положение в правительстве.
      – Может быть, у него был доступ к информации, которая представляет интерес для французов? Она назвала его имя?
      – Да, сегодня утром. Его зовут Хармон Джеффрис, виконт Форсайт. Вы его знаете?
      – Один-два раза встречал его. Мужчина за сорок. Я почти ничего не знаю о нем.
      – Может быть, он невиновен?
      – Будем надеяться.
      Она подошла к мужу, взяла его руку и прижалась к ней губами.
      – Я хочу просить вас об одной вещи. Корд улыбнулся:
      – Просите что угодно, любовь моя.
      Она отпустила его руку и дотронулась до ожерелья на своей шее. Каждый бриллиант в нем сверкал.
      – Я никогда не верила в легенды или проклятия. Я не знаю, правда ли то, что говорят об этом ожерелье. Но оно было в руках у моего отчима, и теперь он мертв, а ни у кого не было такого черного сердца, как у него.
      – И ни у кого нет такого чистого сердца, как у вас, любовь моя.
      – Хотя дорога не всегда была гладкой, в конце пути я получила все, что хотела. У меня есть муж, который любит меня и которого я люблю больше жизни, скоро у нас будет ребенок. Клер в безопасности и счастлива, как никогда. – Она почувствовала, что слезы жгут ее глаза, и моргнула. – У нас есть все, а у Грейс почти ничего. – Она взглянула на него, надеясь, что он поймет. – Корд, я хочу передать это ожерелье ей. Я хочу, чтобы она нашла свое счастье, как я нашла его с вами.
      Корд не отвел взгляда.
      – Ожерелье подарено вам, Виктория. Оно ваше, и вы можете поступать с ним, как вам угодно.
      Слезы наполнили ее глаза.
      – Спасибо.
      Корд наклонился и очень нежно поцеловал ее.
      – Вас не разочарует, если оно не сработает?
      Она покачала головой.
      – По крайней мере Грейс порадуется, надевая его.
      – Тогда я желаю ей счастья. – Корд выпрямился. – Теперь, когда я вел себя как принц, может быть, мы останемся дома?
      Тори рассмеялась:
      – Вот бессовестный! Мы едем на бал к его светлости. – Она бросила на него быстрый взгляд. – Но, мне помнится, дом у него большой. Может быть, нам удастся найти маленькую каморку, в которой мы сможем уединиться?
      Золотистые глаза Корда потемнели. Уголок рта дрогнул и пополз вверх.
      – Мне кажется, это можно устроить. – Проявляя гораздо больший энтузиазм, чем прежде, он обнял ее за талию и повел к выходу.
      Тори тоже улыбалась, уверенная, что он предвкушает поиски укромного места и того, что сделает с ней в этом месте.