Хоп-хоп, улитка

А собственно, как дело было.

Подруга сказала, что нам нужно расслабиться, поэтому поедем к байкерам. И мы поехали. Но я, конечно, так просто не могла, поэтому надела дивное белое платье в стиле ампир, носочки в сеточку и вышитые туфельки. Розу в лапки и вперед. И вот стою я в этаком райском виде посреди огромного двора, заваленного железом, под взглядами Ночных Волков и понимаю, что более нелепого зрелища придумать нельзя. Осталось опустить глаза, задрать подбородок и, подобрав юбку, подняться по крутой лестнице в кабак. Мероприятие называлось «день рождения бывшего любовника», поэтому в его аромате присутствовал оттенок пепла, нота горечи и легкий шлейф дерьма: милый отяжелел, опьянел до неприличия быстро и в середине вечеринки что-то шумно поимел в кустах.

А прежде был он тонким и длинноволосым. Впрочем, все «они были смуглыми и золотоглазыми» тогда, на Арбате девяностых годов, те юные марсиане, с которыми мне нравилось спать. Этот напоминал Джона Грея из книжки Аксенова «Мой дедушка – памятник», любимую сексуальную фантазию моего детства (а до него я хотела Верлиоку). Басист, и этим все сказано. Я тогда пришла к «Бисквитам» двадцать восьмого июня отметить год после того, как Тот, Другой милый, забрал мое сердце прямо на этом месте. «Лисичка всю жизнь лижет камни, на которые однажды пролилась ее кровь», горестно думала я, решив ради праздника трахнуть завсегдатая тех мест Собаку. Собаке стукнуло тридцать, был он хайрат, попилен и богато оснащен феньками. Ну и высокий, как я люблю. И вот я совсем уж было собралась позавтракать, как появился ОН: русые волосы, красная бандана, рост 2.11, тощий, и походка как у негра. Осмотрелся и, картинно опустив темные очки, послал мне невозможный синий взгляд, после чего надел очки на место. На нос то есть. Потом мы взялись за руки и пошли покупать «беломор». Эту ночь провели вместе у Собаки, а утром он сказал, что завтра едет в Крым и хотел бы увидеть меня там. Найти его просто: приезжаешь в Морское, ищешь персиковый сад, а там спрашиваешь, где тут хиппи. По-моему, ошибиться невозможно. И дня через три я поехала. До Алушты, потом по осыпающемуся серпантину на такси до Морского, сад, оказывается, за зиму спилили, но хиппи были на месте, и мы встретились. Дальше с нами случалось всякое, любви не получилось, потому что свежи были раны, оставленные предыдущим товарищем, но какая-то близость все-таки произошла, и вот теперь я пришла поздравить его с днем рождения.

Да, в неуместно белом платье. От смущения нажралась водки, как гренадер, и полезла с каким-то байкером на вышку, чтобы «осмотреть окрестности». Так у них это называется. Мою честь спасло только то, что на самой верхней площадке какая-то парочка уже вовсю осматривалась, причем, судя по звукам, они как раз изучали самое топкое место. Я же спустилась оттуда практически без ущерба, и через какое-то время меня унесли домой.

Пытаясь открыть дверь подъезда, промахнулась мимо ручки и чуть не завалилась на спину. «Как в Маппет-шоу, – подумала я, – где все зелененькие». И долго смеялась.

Утром пришла к выводу, что бывший любовник отличается от мертвого любовника только количеством роз, которые приносишь ему в день рождения, – бывшему одну, мертвому две. А в остальном все так же: прийти, посмотреть, вздохнуть грустно и уйти.

Да, увидела живого Хирурга – милый такой, с прелестной косичкой, курточка раздута как голубиная грудь. И важный до ужаса.

* * *

За мной никогда никто не ухаживал, кроме одного, который исправно делал это три с половиной месяца, а потом, как положено, овладел и женился. А остальные – ни одного дня буквально. По единственной причине – не успевали. Потому как если мужчина не нравится (а таких девяносто девять процентов), то я к нему и близко не подойду, отошлю мгновенно, а если подойду по нужде, то у него все равно никаких шансов, пусть даже осада произойдет по всем правилам. А вот если понравился, то времени на размышление и ухаживание не оставляю, а сразу начинаю озираться в поисках любовного ложа. Как котенок, учуявший миску с молоком, «вижу цель – не вижу препятствий», иду к нему напролом. И потом ужасно жалею, что не было сначала длительных переглядываний, осторожных переплетений кончиками пальцев, томительных телефонных разговоров, первого поцелуя, за которым следует двухдневная пауза, а не сразу минет. Аккуратное объятие, дерзкое прикосновение к колену, совсем уж недопустимые пальцы на границе чулка и кожи. Сними только кофточку, я просто посмотрю, ничего не будет, это массаж, только рукой, пожалуйста, пожалуйста… Нет, блин, хищная птичка еле успевает дотащить объект до укрытия и даже без долгого предварительного взгляда в глаза скидывает с себя одежду и крепко обнимает жертву ногами. Вот это задыхающееся «после переговорим» из «Дона Гуана», просмотренного во младенчестве, испортило неокрепшую детскую психику. Все – потом. Потом будем думать о последствиях, потом ты расскажешь, чем занимаешься, потом выясним, что у нас много общего. И только совсем-совсем потом начнутся романтические прогулки: взгляды, пальцы, разговоры, поцелуи, см. выше. Но уже не так трепетно, как хотелось бы. И каждый раз, буквально каждый раз я обещала себе, что уж следующий-то у меня попляшет, вот уж он-то с цветами под фонарем настоится, вот уж намастурбируется, мечтая, и прочая романтика полной ложкой. А потом появлялся этот следующий и – скорей, я сейчас умру, ничего не бойся, не уходи, не уходи… Ну что за проклятая жизнь.

* * *

Сегодня водили меня смотреть «Звездные войны-3», теперь хочу быть мастером Йоду, когда вырасту. У него такой большой прекрасный зеленый меч.

А пока что было мне выдано ведро попкорна, стакан пепси и чуть позже всякая взбитая шняга в «Шоколаднице». Хорошо быть девушкой, только живот от сладкого болит.

А Интернет у меня «призовой», из-под крышечки кока-колы. Вот это я и называю «нищета».

* * *

Этого человека я ненавидела два года. Иначе нельзя: если ангелу поставить спаренный телефон, даже ангел научится ненавидеть. Мне хотелось забить ее телефонной трубкой, сварливую старуху, которая часами… из-за которой не больше десяти минут… которая забывает вешать трубку, и я на полдня остаюсь без Сети. Вчера вечером она опять сделала это, и я ненавидела ее всю ночь. Утром телефон заработал, а через час раздался жесткий ментовской звонок в дверь (кто-нибудь не знает, как звонят менты?). Муж заглянул в глазок и шарахнулся в сторону – открой-ка сама. И я открыла. Передо мной стояла… стояло… она такая маленькая, мне по плечо (а это надо суметь)… наверное, восемьдесят, почти без лица, почти глухая. Белая, в халатике цвета переваренного яичного желтка – как одуванчик в обе поры цветения. Не пахнущая даже старостью. Она пришла спросить, что с ее телефоном, свято не понимая, что его отключили за «непоклад трубки и занячу линии». Мы позвонили на узел, проделали все положенные добрососедские глупости, и она ушла.

После чего стало стыдно всем, даже моему мужу.

Я представила, как она долго-долго идет к телефону, как вглядывается в цифры и медленно набирает номер, напряженно целясь в окошечки диска, как вслушивается в гудки, а потом в голоса, помногу раз переспрашивает, а потом тяжело пристраивает трубку на рычаги и долго-долго идет в кухню. Да, долго, медленно, напряженно, тяжело. Мучительно. Терпеливо.

Как солдатик стоит на границе вменяемости, с трудом удерживая расползающийся рассудок – каждую минуту. Это страшнее, чем удерживать жизнь. А я ее… трубкой забить… ужас.

Но вот уже двадцать минут не могу позвонить, потому что телефон занят. И знаете, трубкой – не такая уж плохая идея…

* * *

Пообщалась на Арбате с кришнаитами. Подошла милая девушка – толстенькая, с прыщиками на лбу, деревянные бусики на шейке, а лицо ясное-ясное. Продала книгу за тридцать рублей, где «все объясняется», и захотела отвалить. Но не тут-то было. Я вцепилась в нее с энтузиазмом уличного попрошайки и давай вопросы задавать: «А есть ли в Москве театр Кришны? Вам не скучно с ними? Чувствуете ли себя достаточно свободно в этой церкви? А вы замужем? Будете ли искать себе партнера среди них или со стороны? Допускаются ли у вас разводы? Где-нибудь работаете? Женщины и мужчины имеют одинаковый статус/права?»

Под конец она чуточку утомилась щебетать и сиять глазами и с явным облегчением удалилась вместе с процессией. Сказала, что в конце мая к ним приезжает проповедник неземной мудрости. Подумываю – не поехать ли в центр и не затрахать ли их до смерти? Вопросами. Хотя эту милую светлую девушку можно и чем-нибудь посущественней. А потом подробнейшим образом расспросить о впечатлениях: каковы ваши ощущения? испытываете ли чувство вины? страх? надежду? разочарование? хотели бы повторить этот опыт еще раз? а с другим партнером? с ручкой от метлы? с бейсбольной битой? как вас зовут?..

Зануда я, зануда.

* * *

Впервые за семь лет совместной жизни любимое существо совершило непоправимое: написало мне в туфельку. Теперь наши отношения никогда не станут прежними.

* * *

Золушка убежала в полночь, чтобы принц не увидел, как она перестанет быть принцессой. Но он все равно нашел ее. И тогда она превратилась в тыкву.

* * *

Сегодня сидела на Никитском бульваре и мирно читала Моэма. Подошел молодой красивый юноша и после недолгого, но откровенного разговора предложил трахнуть его в задницу искусственным членом. Молодой человек рассказал о себе много интересного. Сначала он учился в строительном техникуме, потом работал милиционером, служил во внутренних войсках, а теперь занимается предпринимательством – судя по всему, торгует крадеными мобильниками. Удивительно красивое лицо – серые глаза, губы, которые принято называть чувственными, череп хорошей формы. Двадцать три года, руки трясутся и очень странные манеры. Я доброжелательно просветила его по поводу разнообразных видов анальной смазки и попросила телефончик. Не дал, но обещал прийти на свидание, договорились через неделю. Но я теперь вся в сомнениях. А нужно ли мне это? Этично ли? И может быть, это была галлюцинация? На всякий случай зашла в книжный на Тверской и купила Буковски, потому что нашла у него рассказ «Политика – это как вы…ать кота в сраку». Судя по названию, почти по теме. Уходила веселясь, но потом вдруг стало поразительно тяжело на сердце. Похоже иногда бывает, когда видишь на улице избиение бомжей и сначала ловишь драйв резких и жестких движений, а потом накатывает такая смесь гадливости с жалостью, что хоть кричи. Думаю, «унижение падших» должно быть добавлено в список смертных грехов.

* * *

Наверное, волевые решения в вопросах чувств тоже грех, сладостный грех, после которого некоторое время чувствуешь себя значительно, хозяйкой своей судьбы, а потом расплачиваешься, как и за все прочее, печалью.

Недавно была в гостях у своего прежнего мужа, еще детского. Мой первый бывший, как я оптимистически его называю. Он завел себе здоровенные колонки, и еще усилители, и наушники, и всякое такое, отчего теперь «слышно, как флейтист губы облизывает». Не знаю, зачем ему это слышать, да еще за такие деньги. Но здорово, конечно. А еще по дому у него ходит девочка двух с половиной лет. У нее серые глаза, льняные волосы и немного длинноватая верхняя губа – ровно настолько, чтобы делать ее похожей на птенца. Бледное дитя, немного затравленный вид, голубые колготки. Показывает мне кота Паштета, собаку Ириску и целую стаю безымянных рыбок. Я пытаюсь расслышать ее голос сквозь рафинированные звуки «лакримозы», отчего-то для меня это важно. А мой первый бывший бегает за ней по комнате и обезьяньими жестами, прямо с руки, запихивает ей в рот куски адыгейского сыра. Говорит, что у нее плохой аппетит, но я ее вполне понимаю. Иногда она подходит к нему сама, хлопает по коленям и, с максимальной убедительностью заглядывая в лицо, говорит: «Не надо!» Но он продолжает кормить ее и, кажется, счастлив. В конце концов, она оказалась единственным, чему я позавидовала, уходя. Я рассталась с этим мужем совершенно без повода – просто показалось кармически вредным жить с человеком, которого не любишь. И что же – ничего не изменилось, я и теперь живу с человеком, которого разлюбила, только у меня нет сероглазой девочки с льняными волосами и длинноватой верхней губой – вот и вся разница. Жизнь, построенная на волевых решениях, оказалась… бессмысленной? одинокой? несчастной? бесплодной? Нет, всего лишь печальной.

* * *

Позавчера познакомилась с очаровательной девушкой. То есть когда она подходила, показалась мне толстенькой и старенькой. Но после двух коктейлей, выпитых мною, морщинки на ее лице чудесным образом разгладились, попка похудела, и вся она сделалась похожа на Барбару Брыльску, а лучшего блондинке и пожелать нельзя. Всякие мужские глупости про мало водки стали мне понятны. Например, по дороге до Нью-Васюков она несла какую-то фигню, а на обратном пути мило щебетала и смеялась моим шуткам. Поскольку в промежутке ничего концептуального, кроме выпивки, не произошло, я склонна думать, что дело в этом. Да, еще в этих Васюках оказался потрясающий туалет: прозрачный, подсвеченный снизу пол, который я некоторое время пробовала мыском, опасаясь, что это биде или еще какое джакузи. Огромные окна. В серых стальных стенах прорезаны буквы, пылающие красным: «Мы не писаем в ваш пепси, не бросайте окурки в наш унитаз», и всякое такое. Долго вчитывалась в надписи, долго примеривалась и тщательно проверяла каждый используемый девайс – а по назначению ли? не оскорбится ли персонал? В результате не посмела опустить сиденье унитаза (коктейли делают меня смелой только с телками, а в социуме теряюсь). А кухня там попортилась, мясо жирновато. Наверное, слишком вложились в дизайн сортира.

Да, о чем это я вообще: девушка, о которой речь, работает в кино, скоро уезжает на съемки. И вот я стала к ней приставать: как это, магия кино? Это волшебно? Правда, чудесный мир и все, как обещали? Актрисы там, колдовство съемочной площадки, таинство искусства… А она говорит – ЧИВО?! Какое на хрен… и так далее. Сплошная нервотрепка, бардак и материальная ответственность. То есть еще одну мечту детства развенчали: театр оказался помойкой, кино – психушкой, осталось только про космонавтов выяснить, но и там наверняка какая-нибудь гадость. И только туалет в ресторане Нью-Васюки оказался неожиданно прекрасным.

* * *

Кстати, о коктейлях. Недавно на Покровке увидела вывеску «Каждой девушке мохитос – бесплатно», и рядом с ней стоял средних лет дяденька с волосатой грудью, в кожаных штанах и даже, кажется, в шляпе. И с тех пор думаю, что он и есть мохитос, попиленный, но еще крепкий мохитос, которому будет рада девушка, покупающая буррито на обед.

* * *

Сегодня проснулась с отчетливым ощущением конца света. Казалось, наш дом пуст и на улице все умерли, кроме птиц. Ничего особенно тягостного по этому случаю не испытала. Стала прикидывать, как добраться до «Бабушкинской», чтобы посмотреть на друзей – вдруг им повезло. Тем более там знакомая черная кошка взаперти сидит. Подумала, что надо бы ограбить супермаркет на предмет переноски для нее. И жратвы всякой. Я не умею водить машину. А муж? Еще неизвестно, пережил ли он конец света. По крайней мере, лежит очень тихо.

Позже поняла, что вся эта тишина и безвременье происходят от резкого понижения атмосферного давления, как это было принято говорить в новостях, когда новости еще существовали. И от коктейля но-шпа-седальгин-кетанов, принятого накануне. И от вчерашней горячей ванны, которая после трехнедельного перерыва прямиком отправляет сознание в пограничное состояние.

Вдруг вспомнила главную ночную мечту своего детства, которую всегда повторяла перед сном: «Чтобы все умерли». Младшей девочке в семье, у которой детская на двоих с сестрой и мама не работает, безумно хотелось побыть одной. Меня никогда, ни разу, не оставляли в пустой квартире без присмотра, и на улице за мной «приглядывали». А я все тосковала по хрустальному одиночеству, когда просыпаешься прохладным утром, и воздух звенит только птицами или каплями ночного дождя. Когда не чувствуешь ни одного взгляда между лопатками – на спине есть слепое место, которое сама плохо ощущаю, оно какое-то онемевшее, но если кто-нибудь смотрит туда, точнее, «устремляет свой взгляд», тогда там начинает полыхать. И я свожу лопатки и откидываю волосы назад, чтобы прикрыть хоть как-то. Когда не чувствуешь над собой постоянной маминой тревоги, душной бабушкиной любви, металлической сестринской опеки. Не говорите со мной, не смотрите на меня, не думайте обо мне. И долго так мечтала, засыпая, а потом, просыпаясь, не спешила открывать глаза, вслушиваясь: а вдруг не услышу ни машин за окном, ни теплого дыхания рядом, на соседней кушетке (мы спали на узких твердых кроватях с красными поролоновыми валиками). Но нет, все было и все были. А я, между прочим, добрая девочка, и не смерти им желала, а только одиночества себе, просто не знала тогда, как это сказать. А потом однажды… Да нет, такое должно произойти не один, а много раз, прежде чем поймешь – вот лепесток улетел, вот другой, вот и пятого не стало – белого лепестка, который прикрывал тебя, прятал, о котором думала, что это твоя любовь и любящее тебя сердце. Намечтанное одиночество было всегда, только время понадобилось, чтобы опознать его – не в тишине и безлюдье, а в тех же лицах, повернутых к себе, в глазах, глядящих внутрь себя, в голосах, говорящих о себе. Это было всегда – никто не говорил со мной, никто на меня не смотрел, никто обо мне не думал. По законам человеческого сердца следовало спохватиться и всплеснуть руками – любите меня, любите! Но нет. Я всего лишь мечтаю теперь, чтобы никто не умирал (по возможности). А в остальном, пожалуйста, если вы ТАК привыкли – не говорите со мной, не смотрите на меня, не думайте обо мне.

Примечания

1

Вуди Вудпекер – персонаж одноименного мультфильма – постоянно хихикающий и всех донимающий дятел. (Примеч. ред.)

2

Кроме детей и кошек.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.