Нарский Шакал (№1) - Нарский Шакал

— Моя голова! Он в ней… Он не знает…

— Дьяна, пожалуйста, постарайся успокоиться. — Он приподнял ее голову и ласково погладил по волосам. — Не думай об этом. Я от тебя не уйду.

Он посмотрел на Наджир — та наблюдала за ними с печальным лицом. Когда их взгляды встретились, она отвернулась. Ричиус осторожно высвободился.

— Я буду рядом с тобой, — заверил он Дьяну, но встал с кровати и подошел к Наджир.

Как и минувшей ночью, когда она пришла к нему в комнату, он почти не заметил ее наряда. Теперь она казалась ему потерянной, напоминала скорее девочку, чем женщину. На ее лице были видны следы усталости и тревоги. Ричиус остановился перед ней и развел руки.

— Я очень сожалею о твоем муже.

Наджир беспокойно вздохнула и сказала что-то, но он не понял.

— Она просит, чтобы ты ее простил, — объяснила Дьяна.

Ричиус покачал головой.

— Мне нечего прощать.

Наджир просветлела. Она приблизилась к кровати. Женщины о чем-то пошептались, а потом Наджир склонилась над Дьяной и поцеловала ее в лоб. Дьяна тихонечко рассмеялась. Наджир выпрямилась и покинула комнату. Ричиус проводил ее взглядом до двери и вернулся к Дьяне.

— Что она сказала? — поинтересовался он.

— Она сказала, я была права насчет тебя. — Дьяна смотрела на него широко распахнутыми серыми глазами. — Я знаю, что ты ее не тронул, Ричиус. Я знаю, что произошло вчера ночью.

Ричиус нежно убрал прядь волос, упавшую ей на лоб.

— А ты? Как ты себя чувствуешь?

— Кажется, лучше. Тарн исчез. Я его не вижу. Но он меня звал, Ричиус, он меня искал. Что-то произошло. Он болен, он очень слаб. Его мысли не могли на мне сосредоточиться. Я ощущала его боль, его страх. Ох, Ричиус, что это такое?

— Не знаю, Дьяна, — честно признался он. — Но если он близко, мы это скоро узнаем. А теперь закрой глаза и постарайся уснуть.

Она покорно закрыла глаза и прижалась щекой к подушке. Вскоре ее объяла легкая дремота. Ричиус сидел у постели, тихо наблюдая за ней. Тарн близко. Он воспользовался магией, которой обучил Люсилера, чтобы проникнуть в мысли Дьяны, но почему-то не смог сфокусировать свои усилия и причинил ей страдания. Возможно, все обстоит именно так, как сказала Дьяна. Возможно, он болен и просит о помощи. А что это за звери, которые за ним гнались? Львы? Или они уже впились когтями в тело искусника, и мозг Дьяны уловил его последний крик?

Минуты незаметно превратились в час. Дьяна почти не шевелилась. Пряди вьющихся волос обрамляли ее лицо, дыхание стало глубоким и спокойным. Ричиус перешел с кровати на неудобный деревянный стул в углу комнаты. Он ждал ее пробуждения, но хотел, чтобы она еще поспала. Прошедшая ночь оказалась для нее необычайно тяжелой. Такой же она была для него — и, конечно, для Наджир. Когда Дьяна проспала два часа, Наджир заглянула в комнату — проведать подругу. Она улыбнулась, увидев, что Дьяна спит, поклонилась Ричиусу и ушла. Она была единственной посетительницей, пока не пришел думака Джарра.

Старый боевой мастер тихо стукнул в дверь, но не стал дожидаться разрешения войти, а сразу открыл дверь. Он подошел к Ричиусу, увидел спящую Дьяну и прошептал на ухо своему новому господину одно слово:

— Тарн.

При звуке этого имени Дьяна беспокойно зашевелилась. Ричиус с недоверием уставился на Джарру.

— Тарн? Он приехал?

Джарра кивнул и указал пальцем вверх.

— Уасит тоа.

— Сторожевая башня? — догадался Ричиус.

— Да, — сонно прошептала Дьяна, открыв глаза. — Они увидели его со сторожевой башни. Он едет сюда.

Джарра продолжал говорить, обращаясь то к Ричиусу, то к Дьяне. При этом он лихорадочно жестикулировал. Дьяна села на кровати, изумленная его словами. Боевой мастер так быстро сыпал словами, что Ричиус ничего не успевал разобрать.

— Что он говорит? — нетерпеливо спросил он.

— Тарн идет со львами, — ответила Дьяна. — Их десятки. Они уже в лесу и скоро будут здесь.

— Откуда он знает, что это Тарн? Дьяна, ты что-нибудь чувствуешь?

— Нет, он больше не пытается со мной говорить. Но они несут знамя Фалиндара, Ричиус. Это Тарн.

Ричиус встал.

— Тогда я должен выйти его встречать. Мне надо сказать ему о Форисе. Джарра, ты должен пойти со мной. Дьяна, переведи, что я прошу его идти со мной.

— Я тоже пойду. — Дьяна откинула одеяло и спустила ноги на пол. — Тарн будет надеяться, что я выйду.

— Нет, Дьяна, тебе необходимо отдохнуть. И мы не знаем, в каком он состоянии. Если он захочет тебя видеть, я приведу его сюда.

— Я пойду, — решительно повторила она. — Я его жена и обязана его встретить.

Она встала с постели, взяла брошенные в угол сапожки и начала обуваться, при этом она что-то говорила Джарре. Думака кивнул в знак согласия и стал приводить себя в порядок. Он нервно облизывал губы, думая о скорой встрече с верховным дролом. Ричиус взял Дьяну за руку и вывел из спальни. Вскоре они втроем оказались на залитом солнцем дворе. Там снова собралась толпа, вышла и Наджир со своими тремя дочерьми. Немногочисленные воины замка, кроме тяжелораненых, выстроились в ровную шеренгу с жиктарами за спиной. Они гордо расправляли плечи, готовясь приветствовать повелителя Фалиндара. Однако здесь недоставало главного человека, и Ричиус с ужасом ждал той минуты, когда ему придется сказать об этом Тарну.

Долго тянулись минуты — и толпа начала волноваться. Ричиус взглянул на Джарру.

— Как далеко они? — спросил он по-трийски.

Думака пожал плечами и дал ответ, которого Ричиус понять не смог.

— Стражник с башни сказал, что они приближаются, — объяснила Дьяна. — Думаке сказали, что они близко, и это все.

Взгляды собравшихся были устремлены на дорогу, ведущую из леса к замку. Воины молчали словно каменные, а скромно одетые женщины о чем-то весело спорили. Дьяна беспокойно переминалась с ноги на ногу. Ричиус приблизился к ней вплотную и прошептал:

— Не тревожься. Он ничего не знает.

В лесу раздался грохот, верхушки деревьев начали раскачиваться; это вызвало в толпе любопытство. Арка из ветвей оставалась темной и пустой. Из леса донесся странный хор. А потом появилась голова — чудовищно большая, с желтыми глазами и пещероподобной пастью с громадными зубами. За головой показалось туловище, покрытое светло-коричневым мехом, и нервно мечущийся хвост, украшенный лентами и шипами. Тело зверя было затянуто кожаными ремнями упряжи, удерживающей прочное седло. В седле восседал мужчина с бронзовой кожей и волосами цвета блеклого золота, а позади всадника сидел Тарн.

Тарн, которого мгновенно можно было узнать по красным лохмотьям и грязным бинтам! Одной рукой он держался за пояс львиного всадника, другая бессильно висела. Гигантский зверь вывез двух мужчин на двор, за ним следовала череда львов, и на каждом сидел длинноволосый всадник, облаченный в кожу. Знамя Фалиндара лежало на мускулистом боку первого льва. При виде толпы, собравшейся у замка, Тарн поднял голову. Его взгляд скользнул по лицам — и остановился на Дьяне.

Однако было что-то неестественное в том, как двигались его глаза, как поднялась голова и как раскачивалось в седле почти неуправляемое тело. Плечи Тарна согнулись от усталости, на лице появились шрамы, которых Ричиус прежде не видел. Бронзовокожий всадник остановил льва.

— Тарн! — воскликнул Ричиус.

Искусник перевел взгляд с Дьяны на Ричиуса, и на его губах мелькнула слабая улыбка.

— Ричиус, — слабым голосом промолвил дрол, — пожалуйста, подойди и помоги мне.

Ричиус и Джарра поспешили протянуть искуснику руки и сняли его со спины льва. Он бессильно упал Ричиусу на руки, как и прежде, показавшись ему легким, словно перышко.

— Тарн, что случилось? — спросил Ричиус. — Что с вами?

Искусник дышал столь тяжело, что едва мог ему ответить.

— Ты был прав. Это путешествие оказалось мне не по силам. — Тарн указал на молчаливого мужчину, продолжавшего сидеть верхом на звере. — Это, — почтительно молвил он, — Карлаз.

Повелитель львов занял свое место на полу за круглым столиком и, не дожидаясь остальных, принялся поглощать еду и питье. принесенные Наджир. Ричиус быстро понял, что это человек, не признающий лишних слов: он предпочитал хмыкать, кивать и вообще пользоваться любой другой частью тела — лишь бы не утруждать свой язык. Его он берег для трапез.

— Вам уже лучше? — спросил Ричиус.

Искусник кивнул. Ему понадобился целый час, чтобы прийти в себя. Теперь Тарн, Ричиус, Джарра и Карлаз сидели вокруг стола в бывшем зале совета Фориса и пили крепкое вино. Только Дьяна расположилась в стороне, опустившись на колени позади Тарна, как подобает дролке, но на ее лице было написано, сколь ей это противно. Тарн потребовал, чтобы она присутствовала на их встрече, и ей снова пришлось стать послушной женой. Ричиус старался как можно реже смотреть на нее.

— Теперь вы можете поведать нам, что произошло? — спросил он у Тарна.

— Я уже говорил, что узнал от Люсилера о гибели Фориса. Мы встретили его, когда он возвращался в Фалиндар. Он дал нам это знамя, чтобы мы повесили его на льва.

— Нет, — сказал Ричиус, — что произошло с вами? Вы были не в таком состоянии, когда отправлялись в Чандаккар.

— Я был достаточно сильно болен, — ответил Тарн. — Но у меня случилась одна встреча, которая ухудшила мое состояние. — Он указал на свежие шрамы, испещрившие левую сторону лица. — Это подарок от льва. Он напал на меня в Чандаккаре. Именно тогда меня и нашел Карлаз со своими людьми. Я несколько дней не приходил в себя. Мои искусники объяснили ему цель моего приезда, но он не захотел разговаривать с ними — только со мной. Они за мной ухаживали, и я набирался сил. — Он посмотрел на Карлаза: услышав свое имя, тот ухмыльнулся с набитым ртом. — Он меня спас. Он оказался в долине, где на меня набросился лев. Его люди бежали туда. Нарцы напали на них, Ричиус.

— И что было дальше?

— Они напали до того, как мы приехали в долину. Как я уже сказал, Карлаз и его люди бежали в долину львов, но последствия оказались тяжелыми. Многие погибли. Это был нарский флот. Они убили десятки людей, прежде чем Карлаз смог вернуться со львами, чтобы сражаться с имперцами.

Тарн с уважением поглядел на Карлаза.

— Это — великий человек, Ричиус. Он отказал бы мне, если б не увидел, что творят нарцы. Они продемонстрировали ему свою порочность.

— Но что стало с нарцами? — спросил Ричиус.

Тарн улыбнулся.

— Люсилер рассказал тебе про Лисс?

— Он сказал, их корабли помогают нам, не подпуская Черный флот к берегам.

— Так оно и есть. Карлаз вернулся в свою деревню, чтобы дать нарцам бой, но там их след и простыл. Лиссцы атаковали их корабли и отогнали от берега. Капитан лисского флота говорил с Карлазом. Повелитель львиного племени утверждает, что это был Пракна.

— Пракна? Кто он, черт возьми, такой?

— Пракна — главнокомандующий объединенными морскими силами Лисса. Он был там, в деревне. Он сказал Карлазу, что они потопят корабли Нара. — Тарн повеселел. — У нас есть союзники, Ричиус!

— Но что произошло с вами? Почему вас так долго не было?

— Лев. Я не такой уж крепкий, знаешь ли. Он меня ранил. Когда я смог отправиться в путь, мы решили побывать в долине Дринг. Я все еще был слаб. В тот момент мне было неизвестно, что Форис погиб, и я хотел знать, что здесь происходит. По пути сюда мы встретили Люсилера. Он рассказал мне все. — Немного помолчав, Тарн спросил: — Он хорошо погиб, Ричиус?

Ричиус нахмурился. Что мог Люсилер сказать Тарну?

— Он погиб с честью, защищая свою долину.

Искусник кивнул.

— Хорошо. Он заслужил хотя бы это. — И, оглядевшись, заговорщицки прошептал: — Мне известно, что ты получил здесь власть. Мы поговорим об этом позже.

— Вы можете меня от этого избавить, Тарн?

— Позже. Сейчас нам следует поговорить о важных вещах. Я должен закончить мой рассказ. Вы уже знаете, что я был болен. Я долго выздоравливал, а потом мы уехали из Чандаккара. Я был еще не совсем здоров, да и сейчас нездоров, как вы видели. Силы покинули меня. — Он посмотрел на Дьяну. — Поэтому я причинил тебе боль, жена. Прости меня, это вышло случайно. Мне хотелось просто поговорить с тобой, узнать, здесь ли ты, здорова ли. Но мои силы… они мне изменили. Мне казалось, я достаточно близко, но мой разум не смог до тебя дотянуться. Плохо установленный контакт — дело опасное. Наверное, мне не нужно было пытаться.

Дьяна отмахнулась от его извинений.

— Я уже здорова, муж. Не тревожьтесь.

Тарн улыбнулся.

— Я рад, что ты здорова. Я пытался говорить с тобой лишь потому, что мне хотелось поскорее с тобой увидеться.

Дьяна ничего не ответила. Ричиус внезапно почувствовал неловкость.

— Вы сказали, что встретились с Люсилером. Когда это было?

— Пять дней назад.

— Он сказал вам о Кронине?

— Да, — опечалился Тарн. — Еще одна громадная потеря. Я безмерно о нем скорблю. Мы стали как братья. — Он вздохнул. — Но мы зря тратим время, а у меня есть для тебя новости, Ричиус. Львиные всадники приехали, чтобы напасть на дорогу Сакцен. Они отправятся туда через день-другой, после того как отдохнут. Все уже устроено. Война почти закончена.

— Как это — устроено? В Экл-Нае все еще масса нарских войск, и подойдут новые подкрепления. Я согласен, что львиные всадники нам очень кстати, но…

— Перед отъездом из Чандаккара, — перебил его Тарн, — я отправил гонцов ко всем военачальникам Люсел-Лора. Часть посланцев — искусники, поехавшие со мной в Чандаккар, других послал Карлаз. Но у всех было письмо, где говорилось, чтобы они ехали в Экл-Най с воинами, коих смогут собрать. Тогда я не знал, что происходило здесь, в долине, но Лисс уже заканчивал бои у берегов, и я был уверен, что Кронин справится с теми нарцами, которые уже высадились в Таттераке. Это было почти три недели назад, Ричиус.

Ричиус был потрясен.

— Значит, в эту минуту они уже направляются в Экл-Най?

— Да, если могут. К тому времени, когда Карлаз с его львами доберутся до гор, на окраинах Экл-Ная уже будут тысячи наших воинов. Львиные всадники нападут на дорогу и перекроют нарцам путь к отступлению. Остальные воины возьмут Экл-Най. — Тарн сверкнул глазами. — Для них все кончено, Ричиус. Никакой надежды.

Ричиус расправил плечи. «Тарн-мститель», — вдруг подумал он. Однажды он слышал, как повелителю дролов дали такое имя — давно, в прошлой жизни. И этот человек снова стал темным ангелом Люсел-Лора, чародеем, для которого жизни нарцев были дешевле песчинок. Ему снова удалось перехитрить стратегов Нара, и он снова планировал бойню. И Ричиус стал участником его черной миссии, и мысль об уничтожении такого количества людей его почти не тревожит. Лишь какой-то уголок его души оплакивает смерть его совести.

— Когда мы отправляемся? — спросил он. — Воинов Фориса осталось мало, но мы можем добраться до Экл-Ная всего за два дня.

Тарн покачал головой.

— Ты не поедешь, Ричиус. И я тоже. Я слишком болен, чтобы выдержать этот путь, а со слов Дьяны я знаю, что сам ты был тяжело ранен. Ты останешься здесь, с нами. А также Джарра и остальные воины.

— Останусь здесь? Но почему? Я в состоянии сражаться. А Джарра…

— Джарра немолод и заслуживает небольшой передышки. Как и другие воины, которые сражались здесь. Как и ты. Ты говоришь, что вполне здоров, но это неправда. Я это понял, как только тебя увидел. Ты выглядишь так, словно едва держишься на ногах.

— Тарн…

— Хватит об этом. Я принял решение.

— Не вам его принимать. Мне не нужно ваше разрешение, чтобы ехать в Экл-Най.

Тарн пожал плечами.

— Можешь ехать. Но думаю, ты скорее всего упадешь где-нибудь по дороге. Но даже если доберешься до места, тебя никто не станет слушать. Когда я отправлял письма военачальникам, я сказал им, что командовать будет Кронин. А еще я сказал им, что, если ты окажешься там, они не должны разрешать тебе участвовать в боях. Они тебя захватят, Ричиус, и привезут обратно сюда. Раз Кронин погиб, командование перейдет к Люсилеру. Я уже ему об этом сказал. А еще я велел ему не позволять тебе сражаться.

— Почему вы так со мной поступаете? — возмутился Ричиус. — Я был верен во всем. Я делал все возможное, чтобы…

— Хватит! Карлаз со своими людьми отправится послезавтра. Они захватят дорогу Сакцен, а другие военачальники займутся Экл-Наем. Мы с тобой не будем в этом участвовать, Ричиус.

Тарн повернулся к Джарре и стал говорить с ним по-трийски — видимо, излагал старому боевому мастеру свои планы. Джарра был недоволен услышанным, но спорить не стал. Когда Тарн умолк, Джарра обратился к Ричиусу.

— Он спрашивает, можно ли ему идти, — объяснил Тарн. — Я все ему сказал, он знает, что разговор закончен, и ждет, чтобы ты его отпустил.

— Да, — сказал Ричиус по-трийски, махнув старику рукой, — ты можешь идти, Джарра.

Боевой мастер встал, низко поклонился Ричиусу и Тарну и ушел. После этого Тарн обернулся к Карлазу и душевно распрощался с ним тоже. Казалось, львиного всадника не смутила просьба уйти — но он захватил с собой еды. Наконец Тарн обратился к Дьяне:

— Теперь ты тоже нас оставишь, хорошо, жена? Я хочу поговорить с Ричиусом наедине.

Дьяна бросила на Ричиуса косой взгляд, вздохнула — и покинула комнату. Ричиус поднял голову и хмуро уставился на Тарна.

— Я хочу получить объяснения, — заявил он. — Почему вы меня отстранили? Я имею такое же право сражаться, как и другие. Даже больше.

— И ты заслуживаешь того, чтобы узнать мои соображения, — ответил Тарн. — Я не еду потому, что болен. А ты не едешь потому, что не болен.

— О Господи, вы опять взялись за ваши загадки? Пожалуйста, Тарн, дайте хоть раз прямой ответ. Почему вы не отпускаете меня?

— Потому, что ты не триец, и потому, что у тебя впереди вся жизнь. Ричиус, пойми меня. Твоя задача здесь выполнена. У тебя больше нет причин сражаться рядом с нами, и я не допущу, чтобы ты бессмысленно погиб. Теперь я могу тебя спасти — и я это сделаю. Ты останешься здесь и будешь жить.

Ричиуса привело в ярость намерение искусника его спасти. Но вдруг он осознал, что напомнили ему слова дрола. Когда-то он сам пытался спасти Дьяну.

— Тарн, не пытайтесь меня спасти. Я хочу защищать Люсел-Лор. Разве это так отличается от того, что делают Люсилер и остальные?

— Они — трийцы, а ты — нет. Если боги призовут их защищать эту землю, они должны умереть. Но тебя боги не призывают, Ричиус. Возможно, они воспользовались твоими услугами, привели тебя к нам, чтобы ты нам помогал, но теперь ты сделал то, что им было нужно, — и остался жив. Я позабочусь о том, чтобы это и дальше было так.

— Но у меня ничего нет! Зачем мне жить?

Тарн сочувственно улыбнулся.

— Мне уже приходилось видеть таких нарцев, как ты. Они вечно сетуют, что у них ничего нет. Но ведь твое сердце все еще бьется, не так ли? Ты дышишь. У тебя есть жизнь, Ричиус. Если б ты был болен и проклят, как я, то я дал бы тебе согласие. Но ты здоров и молод. Я больше не могу допустить, чтобы ты рисковал собой. Раньше ты был мне необходим, теперь — нет.

— Значит, я больше нигде не нужен, — с горечью бросил Ричиус. — Арамур потерян, а долина Дринг во мне не нуждается. Мое правление здесь — просто комедия.

— Это отнюдь не комедия, — сурово возразил Тарн. — Так делается всегда. Форис передал тебе свою семью. Им ты нужен. — И уже мягче он добавил: — Но если ты не захочешь оставаться здесь в качестве военачальника и правителя, тебя не станут принуждать. Я своей властью могу это изменить. Ты можешь передать свои полномочия Джарре, если тебе действительно этого хочется.

— Именно этого мне и хочется, и как можно скорее.

Тарн кивнул.

— Это будет сделано. Но сначала подумай, Ричиус. Этот замок может стать для тебя новым домом, ты начнешь здесь новую жизнь. А если уедешь отсюда, везде будешь чужаком. Конечно, ты можешь вернуться с нами в Фалиндар и жить там, сколько пожелаешь, не подчиняясь при этом нашим законам. Я прошу только, чтобы ты не критиковал нас за то, как мы, дролы, устраиваем свою жизнь.

Ричиус кусал губы. Его жизнь ускользала от него, и он ничего не мог поделать. Тарн жив. Дьяна потеряна для него навсегда.

— Вы правы, — сказал он. — Мне надо над этим подумать. Не говорите ничего Джарре и Наджир, пока я не объявлю вам свое решение. Я должен поразмыслить.

— Думай, сколько нужно. Прими во внимание все — и знай: для нас в Таттераке ты — герой.

— Чудесно. — Ричиус встал с пола. — Но если б вы спросили жителей Арамура, то, уверен, услышали бы нечто иное.

— Ричиус, еще одно…

Искусник опустил глаза, дабы не встретиться с ним взглядом.

— Мне трудно об этом говорить. Но ты и Дьяна… — Тарн вздохнул. — Она не нарушила данную мне клятву. Я это чувствую. Мне следует тебя поблагодарить.

— Не надо, Тарн! — взмолился Ричиус. — Я не могу говорить об этом. Вы вернулись. Я ее лишился. Я это понимаю.

Тарн улыбнулся.

— Я не доверял тебе, уезжая в Чандаккар. Я рад, что ты оказался лучше, чем я мог думать.

49

На балконе, откуда открывался вид на столицу Нара, на прохладном северном ветерке, возвещавшем утро, граф Ренато Бьяджио сидел один в окружении цветов. Раннее солнце было ярко-желтым, и он наблюдал, как оно упорно пробивается сквозь пелену дыма военных лабораторий. Перед ним лежала священная книга — редкое издание, доставшееся ему в наследство от отца. Ее листы были истрепаны многими поколениями верующих. Он провел здесь целую ночь в молитвах, прижимаясь лбом к книге и обливая ее бессильными слезами. А его император умирал.

Бьяджио никогда не был верующим. Хотя Аркус призвал всех членов Железного Круга посвятить себя единому Богу — Богу епископа Эррита — Бьяджио так и не обрел глубокой веры. Он был человеком непокорным, как солнце, за которым теперь наблюдал, и намеревался рассеять тьму силой собственного ума. Но порой, когда впадал в отчаяние или ощущал себя ничтожным, он взывал к Небесам. Этой ночью он вложил в молитву все силы своей души — однако интуитивно чувствовал, что его мольбы оказались напрасными. Бовейдин не пришел к нему с сообщением о чуде, и сердце подсказало графу, что самый любимый человек гибнет.

Аркус не переживет этого дня. Так сказал Бовейдин. Разум старика уже погас: он даже не улавливал дружеского голоса. Даже голоса Бьяджио! Граф закрыл глаза. Наконец его слезы иссякли. Он вдруг понял, что больше не испытывает скорби — один только гнев. Возникло осознание покинутости, и это новое ощущение его удивило. Он сердился на старого императора за то, что тот его оставляет. В конце концов, что он такое без Аркуса? Он был главой Рошанна, он имел союзников, но он посвятил свою жизнь идеалам Нара, и сейчас эти идеалы испускали последний вздох, харкая кровью. Пройдут считанные часы — и империя станет совершенно иной.

И виноват в этом будет сам Аркус — хотя бы отчасти. Оставаясь упрямым до конца, император отказался поверить в неизбежность собственной кончины. И члены Железного Круга уже кружили над головой подобно стервятникам. Эррит и сейчас сидел с Аркусом, декларируя всякую чушь о Небесах. Начнется борьба за трон — возможно, кровавая. И несмотря на кажущуюся мудрость, Аркус сам довел дело до крайности. Бьяджио содрогнулся: ему тошно было думать о молитвах епископа Эррита. Он молится Богу, которого не существует.

— Проклятие!

В пылу ярости Бьяджио вскочил со стула и, схватив книгу, с силой швырнул ее прочь. После этого Бьяджио взялся за стул и разбил его о скульптуру женщины. Не выдержав удара о мрамор, стул раскололся. Бьяджио рухнул на колени, дрожа и рыдая. Он поднял лицо к небу и плюнул, представляя, как его плевок летит прямо в лицо Бога.

— Ненавижу! — завопил он. — Глухое чудовище, я тебя ненавижу!

Бог подвел его — как он сам подвел Аркуса. В Люсел-Лоре не оказалось магии. Там были только смерть, одиночество и месть. Он обещал Аркусу жизнь, а дал гибель. Он даже не сумел взять в плен Вентрана. Вентран! Бьяджио кипел гневом. Когда-нибудь этот мальчишка ему заплатит!

— Ты меня слышишь, Бог? — крикнул он. — Можешь взять Аркуса, но Вентрана тебе ни за что не спасти! Я сожгу все церкви, я убью всех священников, если это понадобится для того, чтобы его заполучить! Я знаю, ты его защищаешь. Но тебе его не спасти!

— Ренато!

Резко обернувшись, Бьяджио увидел Бовейдина. Главный ученый императора стоял в дверях балкона в невероятном потрясении.

— Что ты делаешь?

Он торопливо подошел к графу и протянул ему руку. Бьяджио зарычал и, оттолкнув его руку, поднялся на ноги сам.

— Оставь меня! — закричал он. — Я же говорил тебе, что не нуждаюсь ни в чьем обществе!

— Слушай, дурень, Аркус тебя зовет! Уходи отсюда, побудь с ним.

— Он зовет призраков, Бовейдин. Он даже не узнает меня.

— Он умирает, — огрызнулся главный ученый. Схватив Бьяджио за плащ, он заставил его обернуться. — Ты меня слышишь? Он умирает!

— Знаю! — возопил граф сквозь рыдания. — И пусть умирает. Пусть оставляет нас воевать. — Злобно отвернувшись, он отошел к краю балкона. — Если ад существует, то я готов поклясться, что он окажется там. А после него — и мы все. Все, кроме Эррита.

Карлик проковылял к Бьяджио и ласково прикоснулся к его спине крошечной ручкой.

— Ренато, — увещевал он его, — ты об этом пожалеешь. Пожалуйста, пойдем со мной. Пока не поздно…

— Поздно. Он уже мертв.

— Но с ним Эррит. Может быть, Аркус скажет — и Эррит его услышит…

Бьяджио мрачно рассмеялся.

— Аркус этого не скажет. Даже сейчас он не может признать, что умирает. Он ни за что не передаст свой трон мне.

— Тогда ты должен заставить его это сделать, — не сдавался Бовейдин. — Если ты этого потребуешь, он может согласиться. Пожалуйста, Ренато! Ради нас всех. Может, ты попытаешься?

— Ничего не получится. Ты знаешь его не хуже меня. Он никогда не откажется от трона. Нам предстоит за него бороться. — Граф упал на колено, положил руки на узкие плечи главного ученого и заглянул в его уродливое личико. — Мне нужна твоя поддержка, — прошептал он. — Я уже разговаривал с Никабаром и еще кое с кем. Они согласились быть со мной. А что решишь ты?

— Не заставляй меня делать выбор! Пока не надо. Еще есть шанс.

— Со мной или против меня, Бовейдин. Что ты выберешь?

Ясные глаза Бовейдина встретились со взглядом Бьяджио.

— С тобой. При условии, что ты попытаешься поговорить с Аркусом.

— Бовейдин, это бесполезно…

— Попытайся, — настаивал ученый. — Или я присоединюсь к Эрриту.

Бьяджио угрожающе навис над карликом.

— Присоединись к Эрриту — и я тебя убью. Ты знаешь, я могу это сделать.

— Поговори с Аркусом или больше не получишь снадобий! — парировал Бовейдин.

Бьяджио был опытен в ведении допросов. Быстро взглянув на Бовейдина, он пришел к выводу, что ученый не лжет. А без снадобий, поддерживающих жизненную силу, все они быстро зачахнут.

— Хорошо, я попытаюсь.

Он позволил Бовейдину увлечь себя обратно в помещения дворца. Мрачные рабы, облаченные во все черное, стояли в коридорах, ведущих к спальне Аркуса. Вдоль стен горели свечи и курились благовония — очередная дурь Эррита. Несколько учеников епископа стояли на коленях в коридоре и громко молились о душе императора. Бьяджио с презрением прошел мимо, небрежно наступая на полы их длинных одеяний. Двое Ангелов Теней стояли у открытой двери в спальню императора. Увидев Бьяджио и Бовейдина, они тотчас посторонились. Бьяджио притормозил на пороге и собрался с духом. Он был уверен, что его просьба повергнет императора в ярость. Медленно вошел в комнату. Епископ Эррит склонился над кроватью Аркуса, держа его за руку. Император лежал не шевелясь. При виде Бьяджио Эррит мстительно улыбнулся.

— Глубоко сожалею, — объявил он, — но вы опоздали, граф.

Император скончался.

Весь мир лавиной обрушился на Бьяджио. У него подкосились ноги. Он уцепился за Бовейдина — карлик пытался его удержать. Эррит бросился к графу и схватил его за руку прежде, чем тот успел потерять сознание. Епископ настоятельно тянул его к кровати. Там лежал Аркус, неподвижный и бездыханный.

Ренато Бьяджио закрыл глаза, чтобы не видеть этого мучительного зрелища.

Аркус Нарский был мертв.

50

Две тысячи воинов Люсел-Лора собрались на холме, откуда видны были укрепления Экл-Ная. Утро выдалось солнечное, и в его лучах буквально выпячивалось нарское уродство города нищих. Две тысячи воинов нетерпеливо дожидались сигнала к наступлению. Они пришли сюда со всех концов обширной трийской земли и жаждали отведать имперской крови. Кони недовольно храпели и били копытами, готовые помчаться вниз по склону. Пешие воины беспокойно переговаривались и в сотый раз проверяли стрелы. Над городом царило затишье: отсутствие всякого движения свидетельствовало о тревоге. Экл-Най был наглухо закрыт. Воинов заметили, и они об этом знали, однако отсутствие элемента неожиданности никого не смущало. Военачальники предупредили их об орудиях, установленных на башнях, и хорошо вооруженном гарнизоне, расквартированном в городе. Но жаждущих крови трийцев ничто не могло напугать.

У вершины холма вместе с остальными воинами ожидали трое, устремив пристальные взгляды в сторону лежащего у их ног города. Они восседали на крупных конях, их белые волосы развевались на утреннем ветерке. Восходящее солнце наполняло мир светом и укорачивало тени, отбрасываемые горами. Люсилер Фалиндарский нервно ерзал в седле. В отличие от остальных он не вдохновлялся мыслью о предстоящем. Его тяготило бремя, возложенное на него Тарном. Из двух тысяч собравшихся воинов непосредственно ему подчинялись семь сотен воинов Таттерака, облаченных в синие куртки, тех, что остались без предводителя после гибели Кронина. Тарн обещал Люсилеру, что они будут выполнять его приказы, и они это делали не колеблясь. Однако Люсилер по-прежнему чувствовал себя неуверенно. Он не был военачальником. Он даже не был командиром.

Но он сделал все что мог, и результатом этого стал утренний военный совет, на котором его решительно поддержали Пракстин-Тар и Шохар, так же как Карлаз и Нанг. Взгляд Люсилера переместился на горную дорогу, уходящую вдаль. По его приказу Карлаз с сотней львиных всадников затаились там между скалами, ожидая нарцев. Позади них, у окончания дороги Сакцен, расположился Нанг. Дикарь из Огненных степей тоже явился в Экл-Най на место сбора войск, и ему не меньше, чем остальным, хотелось напасть на город. Он привел с собой двести воинов — все, что была в состоянии дать его небольшая территория, — быстрым маршем провел их через горы и занял отведенную ему позицию на дороге. Тех, кого не сожрут львы, прикончит Нанг.