Драконье горе - Драконья алчность

      Стояло раннее утро… самое настоящее земное утро! Солнце еще не поднялось, воздух был свеж и чист. Дорога плавными изгибами уходила к горизонту между зеленеющих лугов, раскинувшихся по склонам пологих холмов. Далеко справа, внизу, серебром проблескивала полоска текучей воды. Крыши Цуду довольно быстро скрылись за холмом, и теперь наша, как оказалось, довольно небольшая компания двигалась в полном одиночестве. Копыта лошадей выстукивали бодрую дробь по слежавшейся за ночь серовато-бурой пыли, выплескивавшейся из-под них маленькими фонтанчиками. Впереди, перед закрывавшим мне обзор паланкином, слышался довольно громкий разговор, причем, судя по всему, главную роль в нем играл Фун Ку-цзы, однако я был доволен, что не участвую в этой беседе, — именно сейчас мне хотелось одиночества.
      С полчаса я любовался окружающей спокойной красотой и вдруг почувствовал, что за мной кто-то пристально наблюдает. Я снова оглядел окрестности, на этот раз внимательно вглядываясь в детали, но ничего необычного не увидел. И в этот момент из-за моего плеча раздался тихий шепоток Поганца:
      — А в задней стенке девчачьего насеста глазок имеется…
      Я даже не сразу понял, о чем это он толкует, и только секунду спустя, словно бы невзначай, но пристально оглядел задок повозки. Действительно, в полуметре от нижней перекладины, ближе к правому краю, в обтягивающей паланкин ткани имелось небольшое отверстие. Мне даже показалось, что я разглядел темный глаз, прильнувший к этому отверстию.
      Меня разглядывали!… «Ну что ж, — решил я про себя, — пусть рассматривают, дырку во мне не проглядят!» Однако, несмотря на такое решение, мне стало как-то неуютно. Я совсем уже вознамерился обогнать этот «девчачий насест» и присоединиться к своему учителю, как вдруг верхняя часть задка повозки откинулась и оттуда выглянуло личико Шан Те.
      Она посмотрела на меня, затем обернулась в глубь повозки и что-то сказала своей служанке. Обе рассмеялись. Потом она снова повернулась в мою сторону и с легкой улыбкой произнесла:
      — А господин ученик, похоже, опытный наездник…
      Я улыбнулся в ответ и с легким поклоном проговорил:
      — Сударыня, вы очень наблюдательны, мне действительно приходилось ездить верхом, так что я достаточно хорошо знаю искусство управления лошадьми.
      — Но разве варвары знакомы с седлом?… — деланно удивилась она.
      — А почему вы решили, что я принадлежу к варварам? — ответил я вопросом на вопрос. — Может быть, из-за моей прически?…
      В глубине паланкина опять негромко прыснули, Шан Те мило улыбнулась и покачала головой:
      — Нет, как раз прическа у тебя вполне цивилизованная, а вот твои… тапочки… Они навевают мысль о неких диковинных животных, живущих исключительно в варварских краях.
      Я опустил голову и посмотрел на свои кроссовки. Они действительно не слишком хорошо гармонировали со стременами и мало походили на сапоги, которыми, как я заметил, щеголяли все остальные наездники, кроме, разумеется, моего учителя. Снова взглянув на девушку, я покачал головой:
      — Разве разумно делать заключения о человеке, основываясь на фасоне его обуви?
      — Но если я буду основываться на твоем внешнем виде, — на мой взгляд, слишком уж лукаво проговорила Шен Те, — я сделаю вывод, что ты не ученик знаменитого наставника, а… главарь бандитской шайки…
      В глубине паланкина опять громко фыркнули, и я вдруг подумал, что дочь повелителя провинции слишком много позволяет своей служанке. Однако, не подавая виду, что мне не очень понравилась такая аттестация моего «внешнего вида», я улыбнулся и ответил с самым довольным видом:
      — Благодарю вас, сударыня, вы здорово повысили меня в звании!…
      — Как это? — не поняла Шан Те.
      — До сих пор меня называли просто бандитом или бандитской харей, а вы произвели меня в ранг главаря!… Еще раз прошу принять мою огромную благодарность!…
      И я ощерился в своей самой лучезарной улыбке.
      Шан Те с не менее широкой улыбкой смотрела на меня, явно пытаясь понять, насколько я искренен в своей благодарности, и не зная, что мне на нее ответить. И тут чуть ли не из-под копыт моей лошади раздался резкий, басовитый и при этом очень тихий голос:
      — Смотри, смотри, как этот… главарь ощерился!… У-ав! Все свои сорок шесть зубов наружу выставил!…
      Я быстро опустил глаза и увидел, что рядом с копытами моей лошадки не спеша трусит огненно-рыжий синсин, кося одним глазом в мою сторону.
      — Ну да, — тут же послышалось с другой стороны, — принцессу завлекает! Очень понравиться хочет… А сам ведь в другую влюблен!
      Я ошеломленно повернул голову и с другой стороны от лошади увидел другого синсина, иссиня-черного цвета. Этот бежал также неторопливо, но при этом, задрав голову вверх, не сводил с меня серьезного, осуждающего взгляда.
      Именно этот нехороший взгляд подтолкнул меня на ответ:
      — А откуда ты взял, что я в кого-то влюблен?!
      — Ой, какая тайна!… — негромко и очень презрительно тявкнул синсин. — У тебя это на физиономии написано!
      — А вот принцесса, — употребил я титул, который применил сам синсин к Шан Те, — считает, что на моей физиономии написано, что я бандитский главарь!
      Синсин внимательно всмотрелся в мое лицо и, как мне показалось, вздохнул.
      — У тебя физиономия очень влюбленного бандитского главаря… — согласился он с Шан Те и, чтобы не опровергнуть самого себя, добавил: — Но влюбленного отнюдь не в принцессу!
      — О чем это вы, господин ученик, шепчетесь с Гвардой?…
      Я поднял голову. Шан Те продолжала улыбаться, но на ее личике читалось неприкрытое любопытство.
      «Ну, девчонка, — подумал я, — сейчас я похихикаю, не все же вам надо мной смеяться!»
      — Да вот, — как можно безмятежнее проговорил я, — синсин обвиняет меня в том, что я хочу… э-э-э… понравиться вашей милости, хотя люблю совсем другую…
      Шан Те мгновенно покраснела и перевела взгляд на черного Гварду, однако тот продолжал бежать рядом с моей лошадью, сохраняя самый невозмутимый вид.
      И тут из паланкина выглянула смешливая служанка. Бросив быстрый взгляд на свою госпожу, она сурово свела свои непомерно густые брови и неожиданно низким голосом спросила:
      — А ты в самом деле хочешь понравиться моей госпоже?…
      — Ну конечно!… — ответил я, словно это было само собой разумеющимся.
      — Так что ж ты в другую-то влюблен?! — возмутилась служанка. — Это разве порядочно?!
      — Так она тоже в другого влюблена!… — с усмешкой ответил я.
      — Но она и не старается тебе понравиться! — резонно заметила служанка, на что я не менее резонно ответил:
      — Да?! Ты точно это знаешь?!
      Шан Те после такого моего заявления вспыхнула как маков цвет, прошу прощения за избитое сравнение, и мгновенно исчезла в глубине своей оригинальной повозки. Зато служанка, оказавшаяся, при внимательном рассмотрении, особой в возрасте, и не подумала прятаться. С минуту она таращилась на меня, словно я произнес нечто совершенно невозможное, а потом ее прорвало:
      — Ах ты, рожа бандитская!!! Ах ты, коровий выкидыш, псами пережеванный!!! Твой поганый язык надо вырвать и скормить гуи, чтобы они тебя триста тысяч лет по Поднебесной гоняли и сдохнуть не давали!!! Да за такие твои слова тебе мало вырвать печень, вырезать почки и раздавить мочевой пузырь, да за такие слова с тебя стоит содрать шкуру и сделать из нее барабан для деревенского шамана, а мясо твое засолить в бочке и пустить по Круговому Океану!!! Да я сейчас сама выцарапаю твои бесстыжие глазищи и откушу твои лопоухи, чтоб тебе было неповадно всякую дрянь с языка спускать!!!
      Тут она действительно сделала попытку перелезть через задок возка, но ее остановила моя новая насмешка. Я чуть наклонился в сторону черного синсина, трусившего рядом с моей лошадью, и, поглядывая в сторону разбушевавшейся служанки, громко проговорил:
      — А что, Гварда, эта тетенька, пожалуй, тебя перетявкает!…
      Гварда быстро взглянул в сторону замершей у задней части возка служанки и совсем по-человечьи кивнул своей черной собачьей башкой:
      — Эта? Эта может… Да я с ней и связываться не собираюсь…
      — Ах ты, песья морда!!! — немедленно взвилась «тетенька». — Это ты-то со мной связываться не собираешься?! Да если ты со мной связаться надумаешь, я тебе лапы-то вмиг поотрываю и в уксусе замочу!!! Да я из твоей черной шкуры коврик для уборной сделаю!!! Ты меня надолго запомнишь, шкура блохастая!!!
      — Как ты думаешь, что может надолго запомнить коврик для уборной? — глубокомысленно поинтересовался я, обращаясь к Гварде и совершенно игнорируя вопящую мегеру.
      Синсин задумчиво поднял голову к светлому небу и коротко тявкнул:
      — Запахи…
      Видимо, этой языкастой бабе все-таки было свойственно художественное воображение, поскольку после короткого и точного ответа Гварды она мгновенно умолкла, а затем ее физиономия скривилась, и она исчезла в глубине паланкина, Через секунду оттуда донеслось ее возмущенное кудахтанье, короткий и довольно резкий ответ Шан Те, и… наступила тишина. Даже впереди, в компании правителя Тянь Ши, все почему-то замолчали.
      В наступившей тишине, нарушаемой лишь глухим звуком лошадиных копыт, топтавших слежавшуюся пыль дороги, вдруг послышался едва слышный, легкий и какой-то ломкий шелест. Я поискал глазами его источник и буквально в нескольких метрах от дороги увидел несколько еле заметных, расплывчатых теней, переливающихся радугой, наподобие мыльных пузырьков. Они проносились мимо нашей кавалькады, словно уносимые ветерком, вот только… никакого ветерка не было! Наоборот, все вокруг замерло, застыло, замолчало… Только этот едва слышный шорох и радужный пролет крылатых теней! И тут мне показалось, что я узнаю эти тени, что совсем недавно я видел нечто подобное, только в более плотном, более… осязаемом виде… В этот момент одна из теней повернула вдруг появившуюся головку и посмотрела прямо на меня живым, празднично блеснувшим глазом!
      Я наклонился в сторону бежавшего рядом Гварды и прошептал:
      — Смотри, луаньняо летят…
      Синсин вдруг подпрыгнул, как будто мой тихий шепот его страшно напугал, и быстро завертел головой. Через секунду он осмотрел на меня и неожиданно тихо переспросил:
      — Где?…
      — Да вот же!… — чуть громче ответил я и кивнул в сторону улетающих вперед радужных птиц.
      Гварда посмотрел в указанном направлении, но, по-видимому, ничего не увидел. Снова обернувшись в мою сторону, он прошептал:
      — Ты их хорошо видел?… Это точно были луаньняо?!
      Но при этом в его голосе было столько тревоги, что я удивился, однако ответил вполне уверенно:
      — Конечно, они… Правда, сейчас они почему-то… прозрачные и… переливаются. В приемной у правителя, где я видел их в первый раз, они были… натуральнее.
      Синсин снова посмотрел в указанном мной направлении, но по выражению его лица я понял, что он птичек не видит. Они действительно улетели уже довольно далеко вперед, так что и сам я различал их как некое прозрачное, слегка переливающееся всеми цветами радуги облачко.
      — Они уже далеко… — попробовал я успокоить Гварду.
      Он снова посмотрел на меня, и в его глазах я увидел… тоску.
      — Что-то не так?… — встревоженно спросил я.
      — Если луаньняо действительно улетели, — прошептал синсин, — миру в Поднебесной конец…
      — Я смотрю, вы, господин ученик, очень сдружились с моим синсином! — неожиданно раздался голосок Шан Те. Она снова выглянула из своего паланкина и с улыбкой наблюдала за нами. — Опять вы с ним перешептываетесь!
      Я улыбнулся в ответ и попытался галантно поддержать разговор:
      — Просто, принцесса, я заметил… Но мне не дали договорить.
      — Просто он заметил, что мы могли бы ехать и побыстрее, — перебил меня Гварда своим чуть напоминающим тявканье голосом. — А я ему возразил, что торопиться нам особо некуда.
      А когда я удивленно опустил на синсина глаза, тот едва слышно прошептал:
      — Не надо ее пугать улетевшими луаньняо… Может быть, нам ничего и не грозит!…
      — Конечно, нам некуда торопиться, — подтвердила слова Гварды Шан Те. — Если даже мы и приедем к месту ночлега немного раньше, время нашего пути это нисколько не сократит.
      В этот момент ее служанка что-то проворчала, и Шан Те скрылась в глубине паланкина.
      Солнце поднялось уже довольно высоко, и мне подумалось, что, наверное, пора было бы остановиться и слегка закусить — все-таки наш завтрак был крайне легким. И действительно, не успел я подумать о более плотном завтраке, как впереди послышался зычный голос:
      — Повелитель! Завтрак накрыт и ожидает тебя! «Интересное дело!… — мелькнула в моей голове нехорошая мысль. — Повелителя ожидает завтрак… а меня?!» Но оказалось, что завтрак ожидает буквально всех. Наш поезд остановился, и я увидел на обочине здоровенную телегу, а рядом с ней четверку распряженных и стреноженных лошадей. На милой чистенькой лужайке, раскинувшейся в десятке метров от дороги и тянувшейся до самой опушки густого и выглядевшего совершенно диким леса, был расстелен огромный ковер, уставленный самой разнообразной снедью и напитками. Совсем рядом тлел прогоревший костер, над которым был установлен здоровенный котел, в котором что-то весьма заманчиво побулькивало, а до моего носа доносился аромат вареного мяса, сдобренного специями. Все путешественники следом за правителем Тянь Ши покинули седла, лошадей немедленно отвели в сторону и оставили под присмотром троих стражников. Остальные воины встали вокруг ковра, правда, довольно далеко от места трапезы, так чтобы не мозолить глаза завтракающим господам. Все сопровождавшие нас синсины собрались метрах в пятнадцати от ковра, и один из стражников принялся их кормить.
      На травке рядом с ковром стояли четверо слуг с полотенцами в руках, а рядом с ними еще один слуга, удивительно высокий и толстый, поставив рядом с собой огромный глиняный широкогорлый кувшин и вооружившись здоровенным ковшом, приготовился помочь господам вымыть руки.
      Первыми совершили омовение правитель Тянь Ши и его дочь, за ними советник Шу Фу, ходивший как-то странно — боком и чуть приседая, за советником последовал Фун Ку-цзы, а последним был я. Воды мне досталось вдоволь, а вот чистого полотенчика не досталось совсем, так что пришлось попользоваться уже влажным. Правда, я умело выбрал полотенце Шан Те, справедливо рассудив, что девчушка в дороге «запылилась» меньше всех.
      Когда я скромно и неторопливо подошел к столу, все остальные уже расселись. Тянь Ши, естественно, занял место во главе, то есть на самом высоком месте, по правую руку от него расположилась Шан Те, толстяк Шу Фу, как я заметил, попытался усесться рядом с девушкой, но у него ничего не получилось, поскольку правитель молча указал ему на место слева от себя. Мой почтенный учитель присел напротив правителя, аккуратно уложив свой чань бо рядом, так что я никак не мог определиться со своим местом, поскольку, где бы я ни сел, мне пришлось бы нарушить удивительно гармоничное расположение завтракающих. Однако мой учитель быстро развеял мои сомнения, указав мне место… позади себя. Как послушный ученик, я опустился там, где мне было указано, правда, чуть сбоку, так чтобы мне были видны все завтракающие. Уже усевшись, я сообразил, что со своей «галерки» смогу дотянуться далеко не до всех кушаний, стоявших в центре ковра.
      Но я напрасно беспокоился, кушанья и напитки нам стали подносить слуги, так что на мою долю досталось все то же самое, что и всем остальным. А вот Шан Те кормила ее служанка и при этом весьма тщательно обнюхивала каждое блюдо, чуть не погружая в него свой длинный тонкий нос. Разговор за трапезой касался в основном различных философских и космогонических вопросов и велся между правителем и учителем. Шу Фу так же принимал в нем участие, но ограничивался преимущественно восхвалением мудрости своего повелителя.
      — Я не могу согласиться с тобой, повелитель, — громко и как-то размеренно, словно читая лекцию «под запись», проговорил Фун Ку-цзы, по-видимому продолжая начатую ранее мысль. — Согласно древнему гаи тянь шо — учению о Небесном покрове, — наш Мир имеет квадратную форму и покоится на месте, тогда как Великое Небо, накрывающее Мир, словно огромная чаша, вращается подобно гигантскому колесу, неся на себе все небесные светила, которые, в свою очередь, и сами передвигаются по этой небесной чаше. Именно поэтому Желтый Владыка и назвал наш Мир Под…небесной!
      — Но согласись, мудрейший Фун Ку-цзы, что такое строение вселенной слишком сложно и не объясняет многих… э-э-э… реалий. Мне представляется, что хунь тянь шо, Учение о небесных сферах, гораздо объективнее объясняет мировой порядок. Посудите сами — Великое Небо в соответствии с этим учением имеет форму куриного яйца и состоит из нескольких вставленных одна в другую концентрических сфер. Поднебесная же подобна яичному желтку и плавает в центре вселенной, в мировой пустоте. Небеса поддерживаются испарениями, поднимающимися от почвы…
      — Но каким же образом в этом случае приводятся в движение небесные светила и к чему они прикреплены?! — перебил старик рассуждения Тянь Ши насмешливым вопросом.
      — Они движутся под действием небесного ветра! — немедленно ответил правитель.
      — Какая поразительная мысль!!! — тут же воскликнул Шу Фу, едва успев проглотить плохо прожеванный кусок курицы.
      Фун Ку-цзы неодобрительно покосился на него, а затем с льстивой улыбкой обратился к Тянь Ши:
      — Но, правитель, твоя мудрость должна подсказать тебе, что в курином яйце не может быть… ветра. А потом, разве может какой-нибудь ветер дуть со столь постоянным… э-э-э… постоянством, ведь небесные светила идут все время одной и той же дорогой!
      Правитель замер с недонесенной до рта черпалкой, придумывая ответ на аргумент учителя, а тот, неторопливо намазав кусочек лепешки соусом и запихнув его в рот вместе с кусочком отварной рыбы, принялся тщательно пережевывать пищу, с глубокомысленным прищуром глядя на хозяина «стола». Наконец тот опустил руку с черпалкой и задумчиво проговорил:
      — Ну что ж, может быть, дело вовсе и не в небесном ветре, возможно, небесные светила просто прикреплены к различным небесным сферам, которые-то и движутся, неся на себе эти… э-э-э… светила…
      Фун Ку-цзы тонко улыбнулся, сразу уловив в космогоническом построении Тянь Ши похожесть на изложенную им теорию. Но его улыбку мгновенно стер новый восторженный вопль Шу Фу:
      — Только великий ум способен с такой быстротой рождать новые, оригинальные мысли!!!
      Оба собеседника посмотрели на маленького толстяка, и какими же разными были при этом выражения их лиц!
      Старик проглотил кусок, отвел негодующий взгляд от лучезарной физиономии советника и еще раз тонко улыбнулся:
      — Кроме весьма слабой теории небесного ветра хунь тянь шо, так же как и новомодное сюань е шо, или Учение бесконечного пространства, не объясняют еще одного… вопроса… Если наш Мир подобен яичному желтку, то есть кругл, то почему воды не стекают с него под действием Мировой Тяжести, которая, как мы знаем, располагается прямо под нашим Миром?!.
      Тянь Ши снова задумался, зато Шу Фу, желая, по-видимому, помочь своему повелителю в споре, немедленно задал встречный вопрос:
      — Но почему, о мудрейший, ты считаешь, что Мировая Тяжесть располагается прямо под Поднебесной?…
      Фун Ку-цзы, нахмурившись, перевел взгляд на толстячка, а в его глазах полыхнула мгновенная радость — своим вопросом этот прихлебала явно себя подставил. Однако старик не спешил с ним разделаться, он сделал ровно такую паузу, чтобы правитель тоже обратил внимание на заданный вопрос, и только затем коротко отрезал:
      — Потому, почтеннейший Шу Фу, что если ты встанешь на ноги и подпрыгнешь, ты в этом убедишься сам!
      «Почтеннейший» Шу Фу открыл было рот, затем в его глазах появилась догадка, а затем, бросив короткий, чуть испуганный взгляд на Шан Те, он покраснел.
      Я чуть заметно улыбнулся — красивый выпад, выполненный в споре моим учителем, был очень хорош, тем более что мне самому этот толстый Шу Фу нравился все меньше. И почти сразу же Шан Те бросила быстрый взгляд в мою сторону. До этого девчонка с безучастным видом ела и пила все, что подсовывала ей служанка, не проявляя никакого интереса к ведущемуся спору, и вдруг этот взгляд!
      Однако я не подал виду, что заметил, как Шан Те посмотрела на меня, и принялся рассеянно разглядывать окрестности.
      Синсины уже поели, но не разбежались, а так и остались на одном месте, улегшись и тихо о чем-то переговариваясь. Стража правителя стояла неподвижно, с каменными лицами, и мне показалось, что они делают усилие, чтобы откровенно не пялиться на нашу компанию и не разглядывать выставленные на ковре яства. Особенно старались двое стражников, расположившихся у самой опушки леса и находившихся ближе всего к нашему пищевому изобилию. Один из них изучал густоту травы у себя под ногами, а второй, по всей видимости, выискивал опасность в… небесах.
      «А ребят тоже надо бы покормить… — подумалось мне. — Они, похоже, перед отъездом и перекусить не успели…»
      Я отвел глаза от стражников и принял из рук слуги еще одну тарелочку с каким-то новым кушаньем. Вдохнув его аромат, я непроизвольно посмотрел в сторону мучившихся стражников… И вдруг мне показалось, что у них за спиной в густых кустах опушки кто-то прячется!
      Не отрывая взгляда от кустов, я осторожно поставил полную тарелочку перед собой, а затем аккуратно сплел пальцы рук в замысловатый замок и медленно поднял их к своему лицу. Когда пальцы оказались на уровне моих губ, я несильно дунул на сложенную для заклинания фигуру и быстро пробормотал формулу заклятия — кусты за спинами стражников дрогнули и в следующее мгновение резко наклонились к земле… За ними, чуть пригнувшись, стояли три небольших человечка в странных длинных, рыжих и каких-то косматых халатах. На головах у них красовались такие же рыжие невысокие колпаки с поднятыми вверх ушками, а в руках они держали слишком длинные для своего роста мечи. Кусты почти сразу же поднялись, так что я не успел разглядеть этих «рыжих» в деталях, но мне показалось, что рядом с ними прижимались к земле какие-то крупные звери.
      Я не успел ничего сообщить о своем открытии, потому что прятавшиеся за кустами поняли, что их обнаружили, причем поняли это не только те трое, которых я увидел. Буквально в следующее мгновение совсем из другого места опушки высверкнули две серебристые молнии, и двое стражников, стоявших между нашим ковром и лесом, упали лицом в траву. Из-под их шлемов торчали рукояти ножей, вонзившихся им в основание черепа. И тут же из кустов высыпало больше полусотни одетых в рыжее и серое людей, орущих что-то неразборчивое и размахивающих мечами. Но что было самым страшным, их сопровождали шесть настоящих тигров!
      Вся эта вопящая шайка бросилась в нашу сторону, однако надо отдать должное оставшимся в живых стражникам, они успели выйти наперехват, но их было слишком мало — одиннадцать человек и восемь синсинов.
      Сам Тянь Ши быстро вскочил на ноги и, увидев, кто атакует наш лагерь, потрясенно прошептал:
      — Цзины!!! Но откуда они взялись?!! И почему напали?!!
      В следующее мгновение в его руке блеснул клинок, но он не бросился на помощь своей охране. Вместо этого правитель обернулся к Шан Те и хрипло прокричал:
      — Девочка, быстро в свою повозку!…
      Затем, бросив взгляд в мою сторону и, видимо, осознав, что я безоружен, он указал свободной рукой в сторону дороги и приказал:
      — Сопровождай принцессу и не дай цзинам укусить ее!… Не дай любой ценой!…
      Обернувшись к Фун Ку-цзы, Тянь Ши крикнул:
      — Учитель, уходи с моей дочерью и своим учеником! Возвращайтесь в Цуду, там вы будете в безопасности!
      Однако старик, тоже уже вскочивший на ноги, только улыбнулся в ответ и приподнял над головой свой посох.
      — Я!!! Я п-п-провожу п-п-принцессу!… — завопил толстяк Шу Фу, но правитель властно указал влево от себя и грозно произнес:
      — Прикрой мой левый фланг, мы должны задержать оборотней, пока девочка не скроется!!!
      Сама Шан Те тоже вскочила на ноги, но, казалось, никуда не собиралась убегать. Вместо этого она пристально вглядывалась в разгоравшуюся на поляне схватку и при этом что-то едва слышно шептала.
      «Так! Девочка, похоже, впала в транс!» — мелькнула в моей голове быстрая мысль. Я одним прыжком оказался около нее и, подхватив ее легонькое тельце на руки, метнулся в сторону наших лошадей. Мгновенно отыскав своего скакуна, я вскинул Шан Те на его спину, а через секунду и сам оказался в седле. Затем, быстро развернув лошадь, я направил ее в сторону дороги, и в этот момент девушка едва слышно проговорила:
      — Их всех убьют!…
      Меня как будто окатило ушатом холодной воды! Я остановил мчавшуюся во весь опор лошадь, развернул ее и…
      «Думай, маг недоученный!… Думай!!!» — приказал я сам себе, и тут же мне в голову пришла интересная мысль, и подходящее заклинание само собой всплыло в памяти. Произнести его, сопроводив словно соответствующими пассами, было делом минуты, а после этого я медленным шагом направил лошадь назад. Девчушка, до этого сидевшая передо мной съежившись, вдруг выпрямилась, полуобернулась ко мне и спросила с непонятной для меня надеждой:
      — Ты собираешься сражаться?…
      Я в ответ покачал головой:
      — Чем?… Разве у меня есть оружие?… Да если бы даже и было, что может решить еще один меч против пяти десятков нападающих?
      Лошадь моя остановилась не сходя с дорожной пыли, и мы стали наблюдать за тем, что творилось на нашей «мирной» полянке.
      К этому моменту все сопровождавшие нас синсины уже лежали на траве без движения, а из стражников в живых осталось только трое. Они успели отойти к правителю и теперь бились с ним бок о бок против окруживших их цзинов. Толстяка Шу Фу, оказавшегося почему-то довольно далеко от Тянь Ши, уже обезоружили, повалили в траву, и трое нападавших сноровисто увязывали его руки и ноги тонким, но, видимо, очень прочным шнуром. Советник не сопротивлялся, но было хорошо видно, как он крутит головой, пытаясь увидеть что-то на дороге. А вот мой учитель, также отрезанный от правителя нападающими, держался молодцом. Его тяжелый посох вращался в оказавшихся очень умелыми руках, словно крылья ветряной мельницы при хорошем ветре, и пятеро в рыжих халатах никак не могли к нему подступиться. Более того, я заметил, что рядом с моим стариком неподвижно лежат две рыжие фигуры, густо забрызганные красным!
      «А ведь, пожалуй, учитель вполне сможет отбиться!» — подумал я, и как раз в этот момент Фун Ку-цзы неожиданно сделал быстрый и точный выпад. Перехватив свой чань бо, старик резко остановил его вращение, и вместо того, чтобы идти по очередному кругу, лопатообразный конец посоха непостижимым образом нырнул вперед и вниз, точно в грудь одному из нападавших!
      Тот с изумлением посмотрел на торчащее из его груди древко и без звука рухнул в траву, но в этот момент другой нападавший, занося меч для удара, прыгнул на учителя сзади. Я не понял, каким образом старик увидел эту атаку, но в то же мгновение он, не оборачиваясь, дернул на себя свой посох, пропуская древко под мышкой, и серп, украшающий противоположный конец чань бо, вонзился в живот атакующего шина. Фун Ку-цзы мгновенно присел, втыкая лопатообразный конец посоха в землю и чуть докручивая его вращение. Цзин, нанизанный на посох, перелетел через голову старика и улегся рядом со своим только что умерщвленным товарищем… А старик, словно бы ничего и не случилось, снова завертел чань бо над головой.
      Трое оставшихся цзинов отпрянули от старика, и тот немедленно сделал несколько шагов… в направлении сражавшегося Тянь Ши.
      «Значит, старик не хочет… спасаться! — с уважением подумал я. — Значит, он будет драться до конца!»
      Из кучи атаковавших правителя оборотней выскочили пятеро цзинов и бросились на подмогу троице, пытавшейся остановить Фун Ку-цзы, а следом за ними вдруг показался неизвестно откуда взявшийся… тигр.
      В этот момент в толпе, окружившей Тянь Ши, раздался восторженный рев, и я, приглядевшись, понял, что еще один стражник упал, сраженный в спину. Тут же этот рев повторился — еще один стражник лег на траву, сбитый с ног ударом тигриной лапы. Правитель и оставшийся стражник встали спина к спине, образовав круговую оборону, однако я уже понимал, что долго им не продержаться. Тем более что Фун Ку-цзы вряд ли мог им помочь — его оружие предназначалось для боя в одиночку!
      — А почему цзины не пытаются догнать нас?… — вдруг спросила Шан Те, отрывая меня от наблюдения.
      — Они нас не видят… и не чуют… — негромко ответил я.
      — Что значит — не видят?! — удивилась она и чуть повернулась ко мне. На ее щеке я заметил след слезинки, но глаз, внимательно смотревший мне в лицо, был сух и строг.
      — Я набросил на нас… полог… Он защищает нас от чужих взглядов… — объяснил я подробнее.
      — Значит, ты волшебник! — воскликнула она и повернулась уже всем телом. — Так набрось такой же полог на моего отца и на учителя, тогда они смогут спастись!
      — К сожалению, я не могу этого сделать. Мне придется его поддерживать, а на таком расстоянии это для меня слишком сложно!
      — Значит, мы не сможем им помочь?!
      В ее голосе было столько отчаяния, что мне захотелось соскочить с лошади и ринуться в схватку с голыми руками. Однако я сдержал свой порыв и ответил как можно спокойнее:
      — Сможем… Но не сейчас…
      — Но их же всех убьют! — снова воскликнула Шан Те и снова повернулась лицом в сторону схватки.
      Впрочем, сражение уже заканчивалось. Чань бо учителя валялся в траве, придавленный тяжелой лапой тигра. Сам учитель, безоружный, пригнувшись в самой настоящей боксерской стойке, ожидал очередной атаки своих восьмерых противников, взявших его в круг. Толпа, окружавшая правителя, тоже распалась, и нам стало очень хорошо видно, как пятеро цзинов вяжут лежащего на земле Тянь Ши. Рядом с ним лежал последний стражник, обхватив ладонями разбитую голову и дергаясь в предсмертной агонии.
      Шан Те всхлипнула, но я снова, как можно спокойнее, прошептал:
      — Мне кажется, их не собираются убивать…
      Она снова обернулась ко мне, и в ее широко открытом глазу я прочитал вопрос «почему?».
      — Кого эти цзины хотели убить, те уже убиты. А вот твоего отца, учителя и советника они скорее всего должны куда-то доставить. Иначе зачем надо было бы их связывать? Так что их жизни в данный момент вряд ли что угрожает!