История русского шансона

Оказывается, заместитель начальника ГУСИМЗ был личным другом всесильного заместителя министра госбезопасности Богдана Кобулова, и поэтому он пообещал разжаловать Скорина в сержанты и поставить на перекресток махать палочкой.

Составить опись похищенного тоже оказалось непростым делом. Генеральша точно не помнила, сколько добра было на даче. Но кое-что она все-таки описала.

Судя по ее сбивчивому рассказу, взяли лихие ребятишки барахла немерено.

Две вещи заинтересовали Скорина. Инкрустированный серебряный браунинг «лилипут» калибра 4,25 и привезенное в подарок сыну и спрятанное до его дня рождения полное собрание пластинок Петра Лещенко в четырех специальных чемоданчиках красной кожи с металлическими буквами «Беллокорд».

Это уже была достаточно редкая по тем дням зацепка.

Как известно, преступления раскрываются не при помощи дедукции и осмотра следов через лупу. Главное оружие опера – агент и кулак.

Агентура у Игоря Скорина была первоклассная. Он умел работать с этим сложным и весьма ранимым контингентом.

И вот однажды на плановой встрече агент рассказал оперу, что весь цвет блатной Москвы собирается в Зоологическом переулке на блатхате, которую держит Валентина Цыганкова по кличке Валька Акула. Приходят серьезные московские воры не просто выпить, а послушать пластинки Пети Лещенко, которые Акуле подарил ее хахаль.

На следующей встрече агент поведал, что пластинки хранятся в чемоданчиках красной кожи, с золотыми иностранными буквами на крышках. Кроме того, он выяснил, что новый любовник Вальки – залетный, с Украины, и вместе с пластинками он подарил ей маленькую «волыну», всю в серебре, а на рукоятке пластины из слоновой кости.

Квартиру Цыганковой взяли под наблюдение, и через день наружка «срисовала» человека, который пришел к Вальке в гости – очень похожего на одного из «лейтенантов».

Его «повели» и проводили до частного дома в Перово.

Ну, а дальше все было, как обычно. Отработали объект. Выяснили, сколько народу в доме, и ночью захватили всех без единого выстрела.

Игорь Скорин рассказывал, что больше всего грозный генерал радовался возвращенным пластинкам, которые обещал сыну, и просил в протоколах не упоминать имени певца: как-никак, а вражеский шпион.

О Петре Константиновиче Лещенко по Москве ходило много легенд. Одни рассказывали, что он известный киевский вор, в тридцатом перешедший границу, другие доказывали, что он белый офицер, ушедший с остатками добровольцев в Румынию, третьи точно знали, что он друг Есенина, вместе с ним в двадцатых уехавший за границу.

О тех, кого любят, всегда слагают легенды…»

В марте 1951 года Петра Константиновича арестовали прямо в фойе, во время антракта в ДК румынского города Брашова. Ему дали пять лет за службу на стороне врага и отправили в лагерь, где он умер в тюремной больнице 16 июля 1954 года.

Петр Лещенко на сцене.

* * *

Не менее драматично сложились судьбы и многих других бывших звезд «старой» России: умерла в 1940 году во французской тюрьме, обвиненная в шпионаже в пользу СССР, бывшая любимица царской семьи Надежда Васильевна Плевицкая (1879–1940), под звуки голоса которой некогда рыдал сам Николай Романов; в Голливуде за рулем собственного авто скончался в 1931 году друг и коллега Юрия Морфесси певец Михаил Иванович Вавич (1882–1931).

Любимец публики Михаил Вавич.

Пожалуй, самой счастливой оказалась судьба Изы Кремер.

Не желая затеряться в парижских кабаках, она подалась в Лондон, а потом в Нью-Йорк. Благодаря интернациональному репертуару смогла обрести популярность среди западного слушателя. Ее концерты организовывал легендарный американский импресарио с русскими корнями Сол Юрок.

Жизненный путь артистки закончился на родине ее второго мужа, в Аргентине, в 1956 году.

Особой популярностью у эмигрантов как в исполнении Кремер, так и в исполнении Плевицкой, пользовалась композиция Филарета Ивановича Чернова (1878–1940) «Замело тебя снегом, Россия!», написанная им в 1918 году. Песня считалась гимном белой эмиграции и многократно записывалась на пластинки.

По прихоти судьбы ее автор остался в Советском Союзе и всю жизнь старался скрывать свою причастность к созданию музыкального «манифеста».

Ф.И. Чернов скончался в Москве в психиатрической больнице зимой 1940 года.

Замело тебя снегом, Россия,

Запуржило седою пургой,

И холодныя ветры степные

Панихиды поют над тобой.

Ни пути, ни следа по равнинам,

По сугробам безбрежных снегов.

Не добраться к родимым святыням,

Не услышать родных голосов.

Замела, замела, схоронила

Все святое родное пурга.

Ты – слепая жестокая сила,

Вы – как смерть, неживые снега.

Никому из шансонье первой волны не удалось вернуться в Союз, успешно продолжить карьеру и тем более не угодить в лагеря. Единственное исключение – Вертинский. Хотя последовать его примеру желали многие изгнанники. Лишь годы спустя, в конце 80-х, вернулась в СССР Алла Баянова, которую Вертинский знавал совсем ребенком и называл ласково «славянкой с персидскими глазами». Но большинству не удалось при жизни побывать на Родине даже в качестве туристов. Власть неохотно приоткрывала «железный занавес» для эмигрантов, и было совсем неважно, как и при каких обстоятельствах очутился человек на чужбине. Характерен пример легендарного цыганского музыканта Алеши Димитриевича, оказавшегося вдали от родных берегов в 1919 году в шестилетнем возрасте и всю свою дальнейшую жизнь мечтавшего хотя бы просто взглянуть на покинутую отчизну.

В книге воспоминаний «За кулисами» не раз упоминается большая артистическая семья. Чем же был так славен род Димитриевичей?

«Кабацкий музыкант Алеша Димитриевич»[24]

Самый известный представитель цыганской семьи Алексей Иванович Димитриевич (1913–1986) появился на свет где-то на просторах Российской империи. Точное место рождения Алеши определить не представляется возможным, потому что большая цыганская семья часто была в дороге. У него было три старших брата: Иван, Николай и Дмитрий, и две сестры – Валя и Маруся. Это была семья потомственных музыкантов: дед Алеши некогда играл на гитаре при дворе Александра II и делал это якобы столь искусно, что ему был пожалован баронский титул.

Отец также собрал труппу, с которой гастролировал по российским весям.

Алеша Димитриевич.

В коллективе у каждого была своя роль: кто-то пел, кто-то играл, а кто-то танцевал. Поклонником хора Ивана Димитриевича был Григорий Распутин. Загадочный старец со своей пестрой свитой часто приезжал в заведения, где пели цыгане.

В 1919 году Димитриевичи с остатками армии Колчака ушли из Владивостока в Харбин – началась эмиграция. Маленький ансамбль побывал с выступлениями в Японии, в Индии, на Филиппинах, на островах Ява и Суматра, в Бирме, на Цейлоне, в Марокко и Греции. Дольше обычного табор задержался лишь в Каире, где их «дикими плясками» очаровался египетский король Фаудх. В конце 20-х годов семья приехала во Францию. Вот как описывает их появление в Париже А.Н. Вертинский:

«Табор Димитриевичей попал во Францию из Испании. Приехали они на огромном фургоне, оборудованном по последнему слову техники, с автомобильной тягой. Фургон они получили от директора какого-то бродячего цирка в счет уплаты долга, так как цирк прогорел и директор чуть ли не целый год не платил им жалованья.

Их было человек тридцать. Отец, глава семьи, человек лет шестидесяти, старый лудильщик самоваров, был, так сказать, монархом. Все деньги, зарабатываемые семьей, забирал он. Попали они вначале в «Эрмитаж», где я работал. Из «Эрмитажа» они попали на Монпарнас, где и утвердились окончательно в кабачке «Золотая рыбка».

Все предвоенное десятилетие Алеша танцует на сцене кабаре. Тогда же происходит знакомство Димитриевичей с Юлом Бриннером (1920–1985), который в ту пору был совсем юным. Это через несколько десятилетий он станет известным актером, получит «Оскара», сыграет в «Великолепной семерке», приобретет репутацию великого мистификатора и красавца мужчины. А пока он живет с матерью и старшей сестрой Верой в Париже. Его отец бросил жену и детей ради новой любви, но изредка помогал им материально. По возможности их поддерживали друзья, среди которых был секретарь известного артиста балета Сергея Лифаря. Он и привел первый раз Юла и Веру в ресторан, где пели цыгане.

Атмосфера кабаре пришлась по вкусу Юлику. Надо сказать, что в ранней юности будущий актер был, что называется, трудным подростком: непоседливый, хулиганистый, всегда готовый к драке и всевозможным авантюрам, он прибавил немало седых волос своей матери. Однако с кланом Димитриевичей парнишка сошелся моментально и стал для них не просто своим, а действительно близким человеком. «Семейство неформально усыновило Юла просто потому, что его полюбили… и почувствовали в нем мощный талант», – пишет сын актера Рок Бриннер в книге воспоминаний об отце.

Алеша Димитриевич и Юл Бриннер во время работы над пластинкой «Цыгане и Я». Вена, конец 1960-х годов.

Алеша теперь для него как старший брат: он учит играть на гитаре и рассказывает бесконечные байки, благодаря ему Юл начинает воспринимать мир по шекспировской формуле «весь мир – театр» и чтобы не остаться в нем вечным статистом, надо выделяться. У молодого человека с этим проблем нет. В 1935 году, четырнадцатилетним пацаном, он первый раз выступает на сцене кабаре в сопровождении оркестра из…ТРИДЦАТИ гитар.

В начале войны Бриннер уехал в Америку, где начал учиться актерскому ремеслу, которое и дало ему право называться впоследствии «королем». Но те несколько лет, проведенных вместе с Димитриевичами, Юл будет помнить всю жизнь. В конце 60-х они с Алешей запишут пластинку, которую он с благодарностью назовет «Цыган и Я». Кто знает, стал бы Юл тем, кем стал, без цыганской «школы жизни»?

Сестра «сиамского короля» Вера Бриннер (1916–1967) тоже попала под обаяние «табора Димитриевичей» и в 1967 году, в Америке, сделала свой концерт песен «кочевников». К сожалению, в декабре того же года она скончалась.

Герой «Великолепной семерки» – далеко не единственный из знаменитостей, кого судьба сводила с Димитриевичами. Вот еще одна история.

Среди тех, кто оказался в 20-е годы в эмиграции, была внучка Льва Николаевича Толстого Вера. В Париже она получила должность в престижном институте красоты. Ей дали квартиру и неплохую зарплату. Но долго она не проработала – к ней стал приставать ее босс. Получив категорический отказ, он уволил молодую женщину.

Вера Толстая очутилась на улице. Помог ей родственник, Михаил Львович Толстой, (младший сын писателя Л.Н. Толстого. – М.К.) – знаменитый на весь Париж «дядя Миша». Он был завсегдатаем русских ресторанов, известный кутила и игрок.

«Вера, ты замечательно поешь, я помогу тебе устроиться в ресторан», – сказал он и сдержал обещание. Так Вера Толстая начала петь вместе с Валей и Алешей. Выступала внучка писателя под другой фамилией: ее псевдоним был Вера Толь. Но все, конечно, знали, кто она на самом деле.

Певицей Толь и правда была отличная: ее приглашали выступать и шведский король, и звезды Голливуда, и олигархи того времени. Во время немецкого вторжения Вера пела в ресторане «Бонапарт».

Умерла внучка Льва Николаевича в Америке не очень давно. До последних дней она играла в бридж, а свой последний турнир выиграла чуть ли не в девяносто лет.

Но вернемся к легендарному клану.

В год оккупации Франции Димитриевичи принимают решение о новой эмиграции. Теперь их путь лежит в Южную Америку. Дело в том, что старшая сестра Алеши, знойная цыганская красавица Валя, за несколько лет до этого вышла замуж за консула одной из стран Латинской Америки. «Маленького и тоненького, очень галантного господина. Он ее обожал, а она… Страшно полная, огромная, высокая, с низким голосом… держала себя с ним по-королевски».

Наверное, поэтому в те края подались и ее близкие? Они снова колесят по миру: Аргентина, Боливия, Парагвай… Через несколько лет молодой танцор решил пожить самостоятельной жизнью: он много путешествует, меняет профессии, выступает в фешенебельных ресторанах Буэнос-Айреса.

В конце 50-х Димитриевичи потянулись во Францию. Первой приехала Валя, за ней остальная семья и наконец младший брат.

В 1960 году умер глава клана, чуть позже – сестра Маруся и вскоре брат Иван.

Кстати, красавица Маруся была первой страстью в жизни Юла Бриннера.

Алеша и Валя начинают выступать вместе в ресторане «Токай», принадлежавшем певице, дочери знаменитого до революции скрипача, Лидии Гулеско.

Сестра поет, брат аккомпанирует на гитаре.

Валя пела всю жизнь, первой она и записала пластинку вместе со своим новым мужем Володей Поляковым. Щуплый, невысокий Алеша многие годы был в прямом и переносном смысле «в тени» могучей родственницы. Димитриевичей можно было видеть каждый вечер в ресторане «Распутин» неподалеку от Елисейских Полей. Они были очень популярны. Шикарное заведение посещали многие известные актеры, художники, бизнесмены. Помните, как спел в альбоме «Заграница» М. Гулько:

Кабацкий музыкант Алеша Димитриевич,

Ему подносят все, и он немного пьян,

Но в этом кабаке он как Иван-царевич,

И это на него приходят в ресторан…

Знаменитому исполнителю третьей волны Михаилу Гулько в начале 80-х довелось повидаться с Алешей Димитриевичем в Париже, о чем артист поведал на страницах книги мемуаров «Судьба эмигранта»[25]: «Одной из целей приезда в Париж было увидать легендарного Алешу Димитриевича и вручить ему мою дебютную кассету («Синее небо России» (1981). – М.К.).

В конце 70-х в Москве существовало несколько мест, где фарцевали фирменными пластинками, «плитами», – на Ленинском, на Садово-Кудринской и, кажется, на Беговой. Раз, по случаю, я за триста рублей приобрел винил Димитриевича, запись которого организовал Михаил Шемякин. Там еще фотка была – Алеша на фоне стены, исписанной призывами типа «Атас, менты!»

Едва услышав голос Димитриевича, я заболел им. Пластинку затер до дыр. Пел песни из его репертуара. Мне очень хотелось забрать диск с собой, но таможня «не дала добро».

Быть рядом и не зайти – подобного поступка я бы себе не простил никогда.

На дворе зима. Одетый по-походному, в меховом тулупе, ушанке, захожу в одно из самых дорогих мест Франции – кабаре «Распутин».

Швейцар в золоченой ливрее распахивает передо мной дверь: «Добро пожаловать, сударь!»

Не успел зайти, оглядеться, как сзади неслышно возник гардеробщик и р-раз! – очень ловко снял с меня шубейку.

Я, признаться, растерялся – ужин в «Распутине», где тарелка борща стоила чуть не сто долларов, не входил в мои планы.

Только хотел заикнуться о цели визита, отворяется дверь зала и навстречу выходит метрдотель, держа перед собою маленький серебряный подносик с крохотной серебряной рюмочкой на нем, а рядом – тонко нарезанная осьмушка соленого огурчика: «Гость дорогой! Милости просим! Выпейте с морозца!»

Выпил водочку, закусил и спрашиваю: «Могу ли я повидать Алешу? Хочу подарить ему свою кассету»

«Да, пожалуйста, – отвечают. – Сей момент позовем!»

Через несколько минут вышел человек невысокого роста, одетый в бледно-розовую косоворотку под горло.

– Здравствуйте, Алеша, меня зовут Миша Гулько, я хотел бы подарить вам свою кассету.

Он взял ее.

– Спасибо, милый, – отвечает очень вежливо, без малейшего акцента. – Давно оттуда? Ну как там наши?

Я понял, что он имеет в виду Россию.

В этот момент его кто-то окликнул, он тепло простился и скрылся в полумраке зала: «Извини, работа…»

Потом я узнал, что за выступление ночь напролет он получал буквально копейки, чуть ли не 60 франков за вечер. Годом позже в качестве зрителя я присутствовал на концерте Алеши в Нью-Йорке.

Аккомпанировали ему великолепный гитарист Костя Казанский и мой товарищ мультиинструменталист Лев Забежинский, он выступал с сольным номером игры на балалайке, а потом вставал за контрабас.

Не вся публика была готова воспринимать самобытное искусство Димитриевича.

Из зала раздавались бестактные выкрики: «Спой «Аидише мама», «Очи черные» давай!»

Было видно, что Алеша устал и простужен, но он без раздражения, очень тихим голосом, с улыбкой отвечал: «Этих песен нет в моем репертуаре».

Перед концертом продавалась пластинка певца, анонсированная как «абсолютно новая». Стоил диск 15 долларов, но несмотря на довольно высокую цену, за новинкой выстроилась длинная очередь. Я тоже приобрел винил, а дома обнаружил, что это тот же самый альбом, который я впервые услыхал еще в Москве, только в другом издании, с иной фотографией на конверте.

За кулисы к Легенде не пошел, почувствовал – не время и не место для выражения восторгов и общения… А через полтора года узнал, что Алеши не стало».

* * *

Очевидцы говорят, что, несмотря на количество слушателей, Димитриевич всегда выкладывался на сцене по полной.

«Алеша бил по струнам, импровизируя и накладывая ритмы, друг на друга, вливал в пение всю душу… Его манеру Юл называл «мелодичной жалобой». Иногда он играл так неистово, что к концу вечера пальцы его кровоточили», – восхищался сын Юла Бриннера Рок.

Алеша Димитриевич и Владимир Высоцкий в Париже. Середина 70-х годов.

В начале 70-х вышел диск, где Алеша и Валя поют вместе. А несколькими годами позже великий художник Михаил Шемякин «загорается» идеей сделать Алеше персональную пластинку. Проект записывался два года и потребовал огромных как духовных, так и материальных затрат. Аранжировщиком и гитаристом там был блестящий музыкант Костя Казанский, тот самый, кто делал позднее «Натянутый канат» с Высоцким. Вот как он прокомментировал запись «шемякинского альбома» Димитриевича:

«Алеша, которому я аккомпанировал ежедневно, на другой день говорил: «Ты помнишь, что ты вчера сделал не так? Я тебе покажу, как надо». Но каждый день я играл одинаково. Просто он пел по-другому. Он все хотел сделать по-своему.

У меня волосы седые с одной стороны из-за Алеши Димитриевича, с другой – из-за Володи Полякова. И с тем и с другим было сложно, почти невозможно работать. Но я очень доволен, что мы сделали это – только благодаря Мише Шемякину, чья была инициатива и деньги. Это был очень красивый жест с его стороны»[26].

Оказывается, очень непросто было работать с Алешей-певцом. В личном же плане, напротив, отзывы об Алеше самые позитивные. В нем, вероятно, скрывалось огромное обаяние. Как еще объяснить так или иначе присутствующую во всех воспоминаниях о музыканте неприкрытую «влюбленность» в артиста?

Им был очарован даже Владимир Высоцкий. Знакомство двух шансонье состоялось благодаря Марине Влади, в Париже. До сих пор гуляют слухи о несостоявшемся совместном альбоме. Жаль…

Алеша Димитриевич был очень невысокого, даже маленького роста, худощавый. Лицо выразительное, с живыми глазами. Держался с большим достоинством, «царственно», но в то же время дружелюбно, особенно с симпатичными ему людьми. Был очень ловок в движениях, грациозен. А как иначе? Столько лет танцевать, показывать акробатические номера. В молодые годы его фирменным номером было тройное сальто. Певец всю жизнь оставался неграмотным: не умел ни читать, ни писать. Но при этом он был остроумным человеком, с точным и афористичным языком. У певицы Наталии Георгиевны Медведевой (1958–2003), которой довелось поработать с ним, в ее многочисленных публикациях то тут, то там находим: «На это Алеша сказал бы так…»

В романе «Моя борьба» ее талантливое перо не раз остановилось на личности маэстро. Наталия начала работать с ним в «Распутине» незадолго до смерти цыганского певца. Это кабаре в ее книге выведено «под псевдонимом» «Разин».

А вот персонажи, его населявшие, все под своими именами. Кроме Алеши здесь можно встретить Зину и Георгия, других менее известных музыкантов.

Про Алешу Медведева пишет очень тепло, что для резкой на суждения и независимой Наталии Георгиевны слегка необычно. Она могла припечатать словом местами жестче своего мужа – писателя Эдуарда Лимонова. Но это был не тот случай.

«Иду от метро к кабаре. Вижу, с другой стороны к нему клошар направляется. Ну думаю, сейчас тебя погонят. Нет, он вошел. Я за ним. Спускаюсь в вестибюль, а там мой Алеша. Как собачка. Шапка-ушанка на подбородке замусоленными шнурочками завязана. «Я цыган! Мне можно!»

…Он всегда что-то бурчал. Обо всех. С матом, с шуточками. Но незлобливо. Скорее, от старости. От старости же в голове его все смешалось – отступление с Врангелем, Владивосток, Китай и отступление оттуда, в лодках среди горящей воды, «на мне был такой красивый матросский костюмчик!»…»[27]

Михаил Шемякин, Костя Казанский и Володя Поляков со своей первой большой пластинкой. Париж, конец 70-х годов.

Этот портрет, сделанный за несколько дней до смерти, способен вызвать, наверное, жалость. А вообще у него был характер местами властный, резкий. Медведева восторженно удивлялась: «Одному музыканту он «надел» гитару на голову за то, что тот не так аккомпанировал».

Алешу любили женщины, причем все его многочисленные подруги были гораздо моложе музыканта.

Жил артист скромно, в маленькой каморке, располагавшейся прямо над рестораном, где он вечерами работал.

В чем секрет неумирающей популярности его образа? Именно образа, потому что дело тут не только в песнях. Здесь имеет место самый настоящий сплав личности и исполняемого материала. Как ему удается органично звучать в романсе, цыганской песне или в «Жулике», который будет воровать? У этого «ларчика» два ключика: первый – это сама кочевая жизнь «цыгана Алеши», а второй – его большой аргентинский опыт. Мне кажется, именно переплетение «русской души» и латиноамериканской подачи, когда «он рвал струны коричневыми, костяными пальцами», сделало его уникальным.

В 1984 году исполнителя пригласили с большим гастрольным туром по Соединенным Штатам. В поездку он взял свою любимую девушку, ему хотелось показать, что он знаменит, что его ждут. Концерты прошли в двенадцати городах, но были очень плохо организованы. Долгие переезды в холодном фургоне сказались на здоровье артиста: он простудился. Да и публика, состоящая в основном из новых эмигрантов, ждала от него разухабистого «блатняка», а он пел романсы. Конечно, Алеша вытянул ситуацию, но ему было очень обидно.

Примечания

1

Брейтер М. А. «Англицизмы в русском языке: история и перспективы», Владивосток, Диалог-МГУ, 1997.

2

Авторская орфография сохранена

3

Башарин С.А., «Блатная песня: terra incognita. Массовая культура на рубеже веков (сб. статей) М.-СПб., 2005.

4

Гардзонио С., «Тюремная лирика и шансон», «Русский шансон между традицией и новаторством: жанр, история, тематика».

5

Солдатов В.М., Иванов А.А., «Жанры, Стили и Шансон».

6

По материалам книг А. Белкина «Русские скоморохи», А. Фаминицына «Скоморохи на Руси», М. Шелега «Две грани одной жизни», И. Забелина «Домашний быт русских царей»; статей ученых-филологов А. Веселовского, А. Панченко и др. (подробнее см. библиографию), а также сайтов www.byliny.ru, www.krugosvet.ru.

7

В русской литературе XIX века имя «Боян» стало нарицательным именем древнерусского певца, гусляра, причем часто неверно записывалось как «Баян» (от слова «баять»). В таком варианте оно стало в конце XIX в. торговой маркой фирмы, производившей аккордеоны, и, в конце концов, нарицательным именем музыкального инструмента баяна.

8

3 и 4-я строки повторяются во всех куплетах, кроме 2 последних.

9

Рыцарева М., «Русская музыка 18 века» (см. библиографию).

10

М. Горький «Вопленица»

11

Картуш – прозвище Луи-Доминика Бургиньона (1693–1721). Сын трактирщика, он стал атаманом шайки в Париже и его окрестностях. Поддерживаемый тайными друзьями, он не боялся полиции и действовал со все возрастающей смелостью. Выданный одним из близких к нему лиц и приговоренный к колесованию, Картуш лишь непосредственно перед казнью назвал своих сообщников, в том числе многих дам и дворян.

12

Матвеев И.Н. Кто скрывается за псевдонимом Кирша Данилов?

13

См. эссе А. Григорьева «Русские народные песни с их поэтической и музыкальной стороны» (1847).

14

По обыкновению всех мемуаристов, А. Фет запамятовал и сделал ошибку; приведенное им четверостишие не принадлежит Григорьеву. (Прим. В.Н. Княжнина.)

15

Баламут – шулерский прием в некоторых карточных играх. Цитирую по А. Писемскому «Масоны».

16

О. Суханов, газета «Копейка», № 43 от 04.11.05 г.

17

Б. Вольман. «Гитара в России». Очерк об истории гитарного искусства. (См. библиографию.)

18

М.А. Стахович. Очерк истории семиструнной гитары.

19

Е.Д. Уварова. Как развлекались в российских столицах. (См. библиографию.)

20

Франсуа Вийон – французский поэт XV века, создавший большинство своих произведений, сидя в тюрьме за уголовные преступления. Несколько поэм написаны Ф.В. на воровском жаргоне.

21

Особое приспособление, на котором арестантов секли розгами. (Прим. авт.)

22

Шпаната – младшие члены каторги; кобылка (здесь) – вся каторга; духи – конвой и вообще всякое начальство; Иван – старший в камере или в этапе из бывалых каторжан.

23

А. Васильев. Людмила Лопато. Волшебное зеркало воспоминаний. (См. библиографию.)

24

Строчка из песни М. Танича и М. Гулько «Кабацкий музыкант».

25

Гулько Михаил. Судьба эмигранта: мемуары. (См. библиографию.)

26

Алексеев В. Пойте, цыгане! – «Независимая Газета». 11.04.2003 г.

27

Здесь и далее до конца главы цитирую Н. Медведеву «Моя борьба». (См. библиографию.)

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.