Запретная страсть

Он поднялся к себе, чтобы переодеться, но беспокойство не унималось. И так продолжалось до тех пор, пока вечером в доме не зажегся свет. Только тогда Джексон успокоился и упрекнул себя за то, что делает из мухи слона.

Через неделю, в самый разгар работы над финансовыми отчетами, Ребекку вдруг словно ударило током. Удивление быстро сменилось паникой. Наверное, это какая-то ошибка. Схватив со стола календарь, она начала сверять даты… так… месяц назад… месяц вперед… и снова назад.

Нет, все было очевидно. У Ребекки задрожали руки.

— О Боже, о Боже, о Боже! — срывающимся голосом бормотала она.

Но ее призывы, разумеется, не помогали. Господь Бог был тут совершенно ни при чем, и Ребекка не имела ни малейшего основания считать, что произошло второе в истории непорочное зачатие.

— Но как? — прошептала она, закрыв лицо руками.

Дурацкий вопрос! И ответить на него не составляло ни малейшего труда. Совершенно ясно было и другое: кто виновник происшедшего. Но когда же?.. При мысли об этом перед глазами Ребекки все поплыло. Занимаясь с ней любовью, Джексон всегда вытаскивал из пакетика эту проклятую штуковину.

И тут она вспомнила. Резко выпрямившись в кресле, словно ее ударили, Ребекка простонала:

— О нет!..

Как-то раз она помчалась вслед за Джексоном в ванную и потребовала от него признания в любви — ни много ни мало. Кричала, вынуждая честно сказать о своих чувствах. Ну а потом они доказали друг другу свою любовь на деле.

Это было шесть недель назад. Как же она могла вести себя столь неосторожно? И тут Джексон — причина всех бед — вошел в комнату своей неспешной, ленивой походкой.

— Привет, дорогая, тебе что-нибудь нужно?

Ребекка, еще не успевшая прийти в себя от потрясения, смотрела на него во все глаза, слегка приоткрыв рот.

«Нужно? От тебя? О нет, по-моему, я уже и так получила сполна!»

— Уф.. я…

— Ребекка?

Она так и подскочила на месте, выронив ручку, которая покатилась по столу и упала на пол. Джексон подобрал ее и бросил на стол.

— С тобой все в порядке?

— Конечно, — ответила она, срываясь на писк, и кашлянула.

«Так… я уже не владею голосом. А что, если он заподозрит неладное?» Ребекка вдохнула поглубже и попыталась сосредоточиться на разговоре, но никак не могла позабыть о своем неприятном открытии. Так вот почему она плохо чувствует себя в последнее время!

— Значит… значит, ты?

— Что — я? — пробормотала Ребекка, думая о том, на кого будет похож ребенок.

И вдруг улыбнулась, что выглядело и вовсе уж странно, учитывая ее глупый вопрос. Джексон тоже усмехнулся и в недоумении провел рукой по волосам.

— А черт его знает, милая! После такого любопытного обмена репликами я напрочь позабыл, о чем хотел сказать.

Он повернулся и направился было к двери, но Ребекка окликнула его:

— Джексон!..

Этот нежный, умоляющий голос действовал на него безотказно. Он не мог ослушаться ее, как не мог перестать дышать. А потому быстро обернулся, ожидая продолжения.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Не возражаешь?

Джексон меньше всего рассчитывал услышать такую просьбу, тем более здесь — на работе. Да и Пит мог появиться в любую минуту. Но отказать Ребекке было невозможно, и он с радостью раскрыл ей свои объятия.

Джексон целовал ее сначала нежно, а потом неистово, словно им овладел ненасытный голод. Ребекка прильнула к нему всем телом. Ей хотелось слиться с Джексоном воедино, стать плотью от плоти его, чтобы побыстрее решить вопрос, на который пока не было ответа.

— О, черт возьми! — проворчал он, отрываясь от нее. — Не знаю, что на тебя сегодня нашло, малышка, но подожди до вечера. Тогда уж я тебя успокою. О кей?

— О кей.

«Я-то знаю, что на меня нашло… точнее — что в меня вошло. Частица тебя», — подумала Ребекка.

Когда за Джексоном закрылась дверь, она покружилась на месте, обхватив себя руками за плечи. Мысли о будущем и о тех проблемах, которые возникнут в ближайшее время, должны были бы повергнуть Ребекку в панику. Но она только улыбалась, радуясь жизни вообще, а в частности — крохотному существу, появившемуся в ней. Наверное, не стоило улыбаться. Относиться ко всему этому, пожалуй, следовало иначе. Но Ребекка хотела сохранить ребенка Джексона — и пусть разверзнется ад и начнется потоп… Или отец обрушит на. нее свой праведный гнев.

А это означало, что надо действовать. Напрочь позабыв о финансовых отчетах, Ребекка быстро пролистала телефонную книжку в поисках номера своего гинеколога. Дозвонившись, она наспех объяснила ему, в чем проблема, и уже через две минуты выскочила на улицу.

— Куда это ты бежишь? — удивленно спросил Пит, когда Ребекка вылетела ему навстречу из-за угла оранжереи.

— Джексон, завтра утром, пожалуйста, сам открой оранжерею. Я приеду не раньше полудня, — выпалила она, и Джексон, несколько ошеломленный, кивнул. — Пит, а ты, надеюсь, тоже будешь здесь: ведь в одиночку Джексону не справиться., Люди уже начали закупать луковицы для зимних посадок.

Пит с озадаченным видом поскреб лысину: Ребекка вела себя на редкость странно.

— Э-э… конечно, дорогая! Я буду здесь.

— Хорошо. Значит, договорились, — сказала она и скрылась из виду так же внезапно, как и появилась.

Пит еще долго созерцал место, где только что стояла Ребекка.

— Как ты думаешь, что все это означает? — спросил он наконец у Джексона. Тот пожал плечами:

— Понятия не имею, чтоб мне провалиться!

Они посмотрели друг на друга, ухмыльнулись и хором воскликнули:

— Ох уж эти женщины!

А потом, рассмеявшись, снова принялись за работу.

Ребекка поплотнее запахнула халат, чтобы прикрыть колени, потом оставила эти попытки и, стиснув руки, замерла в ожидании ответа.

— Я полагаю, ты родишь примерно шестого июня.

— Мне всегда хотелось выйти замуж в июне, Но стать матерью… об этом я меньше всего думала. Да, жизнь полна сюрпризов… верно?

Врач явно был изумлен. Ребекка усмехнулась, и тогда наконец он рассмеялся.

— Ты всегда все делаешь по-своему, детка? — И улыбка тут же слетела с его лица. — Собираешься скоро играть свадьбу?

— Не знаю. Какое это имеет значение? — огрызнулась Ребекка, прекрасно сознавая, что ведет себя слишком агрессивно.

— Ну передо мной-то незачем задирать нос! Я просто подумал: а что скажет твой отец?

Конечно, не стоило говорить Ребекке такие вещи. Она мигом вспыхнула, а ее глаза сверкнули яростью.

— Знаете, доктор, это вечная проблема. Меня никогда не спрашивали: «Ребекка, во что ты хочешь поиграть?» или «Что ты хочешь делать?». Нет, всю жизнь я слышу одно и то же: «А что скажет твой отец?» — Набрав в грудь побольше воздуха, Ребекка выпятила подбородок. — И еще… Понимаете, в такой ситуации я не желаю думать о каких-то там правилах приличия. Я буду слушаться голоса сердца.

Врач потрепал ее по плечу.

— Так и надо, ты права. И прости… я вовсе не хотел обидеть тебя. Ну-с, мы должны увидеться через месяц. Ты подожди медсестру — она расскажет тебе, что нужно делать, и пропишет диету. С течением времени твой организм все хуже и хуже будет переносить кое-какую пищу. И еще — занимайся физкультурой. Побольше отдыха и физических упражнений, слышишь?

Лицо Ребекки засветилось от радости.

— Да, я буду делать все, что положено.

— Отлично! Можешь одеваться. А сестра скоро придет.

Как только врач вышел, Ребекка оделась. Ей не терпелось поскорее вернуться домой и рассказать… И вдруг она застыла, так и не просунув пуговицу в петлю.

Кому рассказать? И что? «Джексон, ты скоро станешь отцом?» А может, позвонить отцу и весело воскликнуть: «Привет, дедуля»?

Ребекка прислонилась к стене, изучая узоры на ковре. Радостное возбуждение постепенно угасало.

Конечно, Джексон имел право узнать эту новость первым, но как раз ему-то Ребекка не собиралась раскрывать свою тайну.

Одеваться она закончила уже в довольно мрачном настроении. Да, Джексон любит ее… но долго ли это продлится? Ребекка вовсе не собиралась удерживать его с помощью ребенка. Ей нужно было все или ничего.

Глава 16

Время шло, и Ребекка все больше впадала в уныние. В ее глазах уже не вспыхивали радостные огоньки. День признания неумолимо приближался. Ребекке трудно было смотреть в лицо близким. А природа делала свое дело.

Джексон наблюдал за ней украдкой, и его тревога росла. Он боялся, что Ребекка несчастна из-за него… из-за их отношений. А вдруг она уже сожалеет о том, что вообще встретила его? Или расстраивается из-за отца… Ведь если Даниел узнает, как далеко они зашли, его реакцию нетрудно представить.

Пит тоже почуял неладное, однако считал себя не вправе вмешиваться. Ему оставалось одно: всегда быть рядом — на тот случай, если Ребекке понадобится помощь друга.

И один только Даниел ничего не замечал. Он видел лишь, что за последние два месяца Ребекка очень переменилась, и, с его точки зрения, явно в лучшую сторону. Прежние бесконечные размолвки были ему ненавистны. А теперь дочь притихла и стала более уступчивой. Даниелу казалось, что Господь внял его молитвам.

Словом, все трое по-разному реагировали на то, что происходило с их любимой Ребеккой. Но больше всех боялся Джексон: слишком многое он мог потерять.

Ветровое стекло пикапа было усеяно капельками дождя. Сидя в кабине, Ребекка дожидалась Джексона, который вот-вот должен был выйти из банка. В эту субботу она едва дотянула до закрытия оранжереи. Ребекка подвинула ноги поближе к печке, от которой шли волны теплого воздуха, и вздохнула, слегка поглаживая живот.

«Скоро я почувствую тебя, — подумала она, вздрогнув от счастья… и ужаса, и поплотнее завернулась в куртку. — Господи, прошу тебя, я никогда никого не любила так, как Джексона, и не хочу, чтобы этот ребенок разрушил наши отношения!»

Струйки дождя стекали по стеклам, и все вокруг казалось мутным и тусклым; краски поблекли и были едва различимы. Но стоило Ребекке увидеть высокого мужчину, который появился в дверях банка, и она сразу поняла — это Джексон. Он немного помедлил, прежде чем ринуться под дождь. В его осанке, в наклоне головы было нечто особенное.

Интересно, унаследует ли все это его дитя? Ребекка улыбнулась. Главное, чтобы малышу не передалась способность его отца попадать в разные неприятные истории.

Пока Джексон бежал к пикапу, ее вдруг пронзила страшная мысль: ведь у их ребенка будет только один дедушка, потому что второй убит человеком, которого она любит. Ребекка тут же постаралась выбросить это из головы — ей неприятно было думать о столь мрачных вещах.

— Господи, льет как из ведра! — сказал Джексон, залезая в пикап и захлопывая за собой дверцу.

Ребекка, нахмурившись, дотронулась до рукавов его рубашки, с которых стекала вода, потом коснулась влажных джинсов.

— Ты весь вымок. Так и простудиться недолго.

Лицо Джексона просияло от радости, в глазах заиграли искорки. Он не привык, чтобы кто-то беспокоился о его здоровье.

— Держи, в этом пакете деньги, которые я снял с депозита.

Ребекка хотела было взять пакет, но он притянул ее к себе и поцеловал. Она охотно уступила ему. Губы Джексона были холодными и мокрыми. Он весело рассмеялся, когда Ребекка сморщила нос, на который стекали капельки влаги.

— Давай-ка, детка, поскорее вытрем тебе носик, — нежно сказал Джексон. — А то вода, чего доброго, смоет мои веснушки.

— Твои веснушки? — усмехнулась Ребекка.

— Мои. Все пять, — и в подтверждение своих прав он снова прильнул к ней губами.

На этот раз поцелуй был долгим и томительным, пробуждающим новые желания. И им захотелось перенестись куда-нибудь подальше от этих шумных новоорлеанских улиц, залитых дождем.

— Джексон?

— Что, дорогая? — шепотом спросил он и провел кончиком пальца по ее носу.

— Ты всегда будешь любить меня?

Этот вопрос ошеломил Джексона. А выражение лица Ребекки вселило в него страх.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но я не мыслю своей жизни без тебя. Ну, ответил я на твой вопрос?

Она смотрела на него застывшими, широко раскрытыми глазами, плотно сжав губы, словно с трудом удерживалась от слез.

— Тебя что-то беспокоит, милая? Последние несколько недель ты сама не своя.

Лицо Ребекки исказилось от ужаса.

— Беспокоит? А что меня может беспокоить?

— Понятия не имею. Может, ты жалеешь, что связалась со мной… что я вообще встретился на твоем пути и…

Ребекка кинулась в его объятия, ловко уклонившись от руля и рычага переключения скоростей.

— Нет! Никогда, никогда не говори так больше! Будь моя воля, я надела бы обручальное кольцо…

Тут Ребекка запнулась, испугавшись столь откровенного признания. Джексон отвернулся, и у нее мигом упало сердце.

— Эх, если бы да кабы, во рту бы выросли грибы! — пробормотал он сквозь зубы. — О чем я только не мечтал! И ничего не сбылось. Я давно перестал верить в чудеса.

Джексон снова посмотрел на Ребекку. Его глаза были тоскливыми и холодными, как дождь за окном. Ей даже показалось, что в них блеснули слезы.

— Чтобы наладить мою жизнь, нужно чудо. Я не гожусь в мужья. А потому давно говорил, что мы должны вести себя очень осторожно, иначе эта любовь сломает тебя.

— Нет! Вот если я потеряю тебя, это будет трагедия. Возможно, именно твоя любовь… и не дает мне сойти с ума.

Джексону показалось, что кто-то со всей силы ударил его в живот.

— Господи, Ребекка, ты пугаешь меня до смерти!

Ребекке очень хотелось собраться с духом и выложить ему все как есть, но вместо этого она немала путано объяснять:

— Да… ну… ты даже представить не можешь, что я чувствую, когда ты входишь в комнату. Или улыбаешься, или поворачиваешься ночью в постели и прижимаешься ко мне. Если ты уйдешь, я не вынесу этого. Понимаешь?

— Нет. И никогда не пойму, почему такая женщина, как ты, любит меня. Тебе это понятно?

— Но я…

Джексон легонько встряхнул Ребекку и заставил ее посмотреть ему прямо в глаза.

— Я убил человека. И не просто человека, а своего отца.

. Ее губы скривились. С трудом сдерживая рыдания, Ребекка зажмурила глаза и отвернулась, но Джексон ухватил ее за подбородок и снова заглянул в лицо:

— Не отворачивайся от правды, Ребекка, посмотри на меня! Что ты видишь?

«Я вижу отца своего ребенка», — подумала она, а вслух сказала:

— Я вижу любовь.

Джексон вздохнул, прижал Ребекку к себе и положил подбородок на ее макушку, увенчанную рыжими кудряшками.

— Да, моя милая. Да! Этого я не могу скрыть, особенно от тебя. И пусть Господь Бог поможет дам обоим, потому что я не знаю, как заставить тебя прозреть.

Прошло еще несколько томительных минут, и наконец Ребекка почувствовала, что успокаивается в этих сильных объятиях. Впрочем, такого утешения ей было недостаточно. Она выскользнула из рук Джексона, снова села за руль и пристегнула ремень.

— Джексон?

— Что, дорогая?

— Поехали домой.

Домой! Какое простое слово, но в нем таится глубокий смысл.

Джексон кивнул. В ту ночь, когда они лежали, прижавшись друг к другу, им казалось, что не так уж трудно будет найти решение всем проблемам. И в самом деле: разве настоящая любовь не побеждает любые трудности? Но на следующий день Джексон говорил по телефону, и Ребекка подслушала его разговор. Она неверно поняла услышанное, и это чуть не разбило ее сердце.

Воскресный обед прошел в молчании. Атмосферу, царившую за столом, вполне можно было назвать напряженной. Приближался час еженедельных таинственных поездок Джексона. Ребекка ждала, что он вот-вот попросит ключи от пикапа, так бывало каждое воскресенье после полудня, начиная со дня пожара. Но на этот раз Джексон только спросил, с несколько отсутствующим видом, что она собирается делать после обеда, и отметил ее бледность.

— Хочешь десерт? — спросила Ребекка. — Шоколадный торт.

— Нет, милая. Может быть, позже.

Даже не удосужившись взглянуть, осталось ли что-нибудь у нее в тарелке, он принялся убирать со стола. Ребекке хотелось кричать… вопить… довести его до бешенства — только бы заставить поговорить по-человечески.

Пусть ведет себя как угодно, лишь бы исчезло это холодное безразличие!

Ребекка уже наполовину загрузила посудомоечную машину, когда Джексон зашел на кухню с целой грудой тарелок.

— Это последние, — сказал он.

«Ну вот, начинается, — подумала Ребекка. — Сейчас он спросит насчет пикапа». .

— Мне нужно позвонить. Ты не возражаешь? — вдруг промолвил Джексон. — По местному номеру.

— Конечно, звони, — беспечно отозвалась Ребекка и кивнула на телефон, висевший на стене возле парадного входа.

Лицо Джексона окаменело, в глазах появилась отчужденность. Ребекка невольно вздрогнула.

— Если не возражаешь, я лучше пойду в спальню. А ты можешь вволю греметь горшками и сковородками, окей?

Ребекка пожала плечами и повернулась к раковине.

«Не надо придавать этому значения. Каждый человек имеет право на личную жизнь», — мысленно твердила она.

Джексону было противно лгать. «И почему я не могу рассказать ей об этом? — спрашивал он себя. — Почему бы просто не объяснить ей все насчет Молли?» Но Джексон отлично знал, почему. Стоит сказать самую малость — и вся правда выплывет на свет Божий. И неизвестно, как это отразится на Молли. И все может полететь к черту!

Он вошел в спальню, набрал номер и стал нетерпеливо ждать, пока в больнице возьмут трубку. Джексон уже решил, что сегодня не поедет в «Азалию» и проведет весь день с Ребеккой. Прошло еще пять минут, и наконец его соединили с доктором Фрэнко.

— Алло, доктор Фрэнко слушает.

— Здравствуйте, док. Это я, Джексон Рул. Я звоню, чтобы узнать…

— Господи, да вы, наверное, телепат!

— А что такое? — нахмурился Джексон.

— Я сам как раз собирался звонить вам. Молли хочет вас видеть.

Джексон похолодел.

— О Боже мой! — Он дважды сглотнул, пытаясь собраться с мыслями. — Черт возьми, что такое вы говорите? Почему Молли вдруг попросила о встрече? Что вы ей сказали?

— Послушайте, по телефону этого не объяснишь — слишком уж все сложно. Но мы ведь рас-считывали на такую реакцию с тех пор, как Молли увидела в газете вашу фотографию.

— Но почему именно сегодня?

— Я все объясню, когда вы приедете в больницу. — Доктор Фрэнко немного помолчал, словно взвешивая, насколько можно доверять Джексону. — Вы по-прежнему хотите видеть ее?

— Черт возьми… конечно! — простонал Джексон. — Я люблю Молли. Пусть она больна… пусть это безнадежный случай — не важно! Даже если Молли всю оставшуюся жизнь проведет в «Азалии», мое отношение к ней не изменится. Господи помилуй, да ведь я сумел продержаться столько лет в «Анголе» лишь потому, что надеялся снова увидеть ее!

— Вот и прекрасно! Когда вы приедете?

Джексон взглянул на часы, в уме подсчитывая время езды до больницы.

— Минут через тридцать… ну, сорок пять.

— Буду ждать, — сказал Фрэнко.

Джексон повесил трубку и резко вскочил на ноги. Его лицо светилось улыбкой, глаза сияли от радости. Ребекка стояла в дверях и смотрела на него остановившимся взглядом. Она была на грани истерики. Но Джексон еще не отошел от разговора с доктором и потому ничего не заметил.

— А, дорогая! Я и не видел, как ты вошла, — пробормотал он.

— Понятно, — ответила Ребекка, с трудом удерживаясь от крика.

«Значит, он любит Молли? Кто она такая. Господи помилуй? И что еще за приют „Азалия“? Боже, что я натворила? Зачем?»

И тут Джексон, по-прежнему взбудораженный возможностью наконец-то встретиться и поговорить с сестрой, сказал то, что так боялась услышать Ребекка:

— Мне понадобится твой пикап.

— Странно, но я почему-то нисколько не удивлена, — прошептала она, хватая с тумбочки свою сумочку и перетряхивая ее содержимое. Отыскав ключи, Ребекка швырнула их Джексону.

Он поймал ключи на лету, а потом подхватил Ребекку и, целуя, закружил ее по комнате. Поглощенный своими мыслями, он не почувствовал, что ее губы остались холодными и неподвижными.

«А вдруг это и есть тот самый единственный шанс? Молли хочет видеть меня… Может быть, нам повезет, и мы снова станем семьей? Я хочу, чтобы Ребекка увидела ее такой, какой она была прежде, до того как…»

На этом его мысли оборвались. Джексон запретил себе думать о прошлом. Он и так слишком долго жил одними воспоминаниями. Может, хоть теперь у него с Божьей помощью появится надежда на будущее.

— Не знаю, надолго ли я уезжаю, но когда вернусь, нам надо будет поговорить.

«О, Джексон, — в полном смятении подумала Ребекка, — если я для тебя — только временная замена и ты любишь кого-то другого… достойнее меня, тогда нам больше не о чем говорить. Объясняться нужно было раньше».

Джексон пощекотал ее под подбородком, заглянул в лицо и наконец-то заметил черные тени под глазами и уныло поникшие уголки губ.

— Может, поспишь немного? — предложил он. — У тебя усталый вид.

Ребекка рассмеялась, но прозвучало это совсем не весело. Однако Джексон по-прежнему парил в облаках и потому пропустил все мимо ушей.

— Пока! — бросил он на бегу и захлопнул за собой парадную дверь.

Ребекка долго, очень долго после его ухода стояла в оцепенении. Потом, почувствовав, что ноги едва держат ее, она забралась в постель и укуталась простынями. Ребекка изнывала от муки, но на глазах у нее не появилось ни слезинки. Свернувшись в клубочек, она думала о том, как глупы женщины, которые отваживаются полюбить мужчину.

И самое ужасное, Ребекка прямо-таки слышала голос отца: «А ведь я тебя предупреждал».

В кабинете доктора Фрэнко было тепло, даже жарко. Окна, выходящие на лужайку, слегка запотели, а на улице выл холодный ноябрьский ветер. Джексон, сидевший спиной к двери и лицом к письменному столу, рассеянно слушал объяснения по поводу неожиданной перемены, которая произошла с Молли. Он мало что понимал, да все это и не имело никакого значения. Важно было другое: Молли вот-вот войдет сюда в сопровождении медсестры.

Радость в душе Джексона боролась со страхом. Если его появление лишит Молли остатков разума, он никогда не простит этого ни врачу… ни себе самому. И все же его вдохновляла надежда вновь обрести семью. Пятнадцать лет… но если Молли поправится, значит, дело того стоило.

— Предоставьте сначала мне вести разговор, а там посмотрим, — сказал врач.

Джексон недоуменно заморгал, сообразив, что прослушал большую часть наставлений, которые давал ему Фрэнко. Но едва он решил спросить, в чем же, собственно, заключается план действий, как в дверь постучали. У Джексона перехватило дыхание. Доктор Фрэнко жестом велел ему оставаться на месте и сказал:

— Войдите.

— Доктор Фрэнко, Молли здесь. Я сделала все, как вы велели.

— Хорошо, Шарлотта, очень хорошо! Подождите, пожалуйста, в коридоре, я вызову вас.

Медсестра кивнула и отошла в сторонку, пропуская в комнату Молли. Обе женщины не заметили, что в кресле-качалке с высокой спинкой, специально повернутом к окну, кто-то сидит.

Молли проскользнула в кабинет. О ее болезни напоминало лишь выражение лица: эта тридцатипятилетняя женщина до сих пор была похожа на несчастного заброшенного ребенка. Впрочем, ее черные волосы были весьма кокетливо завязаны в конский хвост, а стройную фигуру отлично подчеркивали зеленый свитер и синие джинсы. Словом, Молли была элегантна, как и прежде.

— Доктор Майкл! А знаете что? Повар приготовил сегодня ваш любимый десерт, а вы-то все пропустили!

— Неужели торт с заварным кремом? — застонал психиатр.

— Да… именно торт с заварным кремом… обсыпанный крошкой из мускатного ореха. Уоррен Милхэм стянул с подноса четыре куска, прежде чем Антуан успел поймать его. Это было так смешно!

Джексон сжал кулаки и медленно втянул в себя воздух, готовясь к той минуте, когда его присутствие будет обнаружено.

Молли казалась совершенно нормальной: ведь она разговаривала с Фрэнко как обычный человек. И на мгновение Джексону почти удалось убедить себя, что с ней все в порядке и эти пятнадцать лет, проведенные в больнице, были результатом страшной ошибки, допущенной каким-то врачом. И все же он почти жалел, что приехал сюда сегодня. Ему вдруг захотелось отодвинуть эту встречу куда-нибудь подальше, в будущее. Но это было невозможно. Теперь уже поздно что-либо менять. Молли пожелала увидеть его — и он пришел. Джексон давно понимал, что рано или поздно все произойдет именно так.

— Жаль, что я пропустил обед, — — сказал Фрэнко. — Но я был занят. Выполнял твою просьбу.

Молли взвизгнула от радости и захлопала в ладоши:

— Вы имеете в виду… значит, вы нашли моего брата? О доктор Майкл! Как мне вас отблагодарить?

— Так ты по-прежнему хочешь встретиться с ним.

— О да! Вы даже представить не можете, как я этого хочу! — И Молли подбежала к окну, очевидно, рассчитывая увидеть Джексона, идущего по дорожке к дому.

Но врач потянул ее за руку. Он опасался, что Молли обнаружит присутствие брата раньше времени.

— Молли! Подожди!

Молли тут же вздрогнула и побледнела. По ее лицу пробежала тень ужаса, рот скривился. Обхватив себя руками, она начала жалобно поскуливать.

— Прости, — успокаивал ее Фрэнко. — Я не хотел дотрагиваться до тебя, дорогая. Сделай-ка пару медленных, глубоких вдохов и успокойся, хорошо?

«Боже милостивый, — подумал Джексон, — да что же с ней такое?»

Молли передернула плечами, растерянно поморгала и… послушно выполнила то, что велел доктор.

— Ты в порядке? — спросил наконец Фрэнко.

— Да, все отлично, — ответила Молли так, словно ничего не произошло.

И тут Джексон понял, в чем дело. Молли была вполне нормальным человеком до тех пор, пока в ее памяти не оживало прошлое. Только тогда она становилась невменяемой. Ведь в детстве до нее не просто дотрагивался — ее насиловал… жестоко, изо дня в день, человек, которого Молли называла отцом.

— Молли?

— Да.

— Помнишь, ты попросила меня найти Эй Джи?

— Да… О да!

— А помнишь, я сказал тебе, что он изменился? Вы не виделись много лет, и Эй Джи стал другим.

Молли рассмеялась, а у Джексона болезненно сжалось сердце. «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я ничего не испортил!»

— Неужели он сильно подурнел? В юности мой брат был красавцем. Девчонки с ума по нему сходили. Черные волосы, синие глаза… настоящая кинозвезда! — Молли нахмурилась: — Надеюсь, он не облысел? У Эй Джи были такие прекрасные черные волосы…

«Она живет в мире своих фантазий, — подумал Джексон. — Не помню я никаких девчонок. Помню только, что мне было страшно засыпать по вечерам и просыпаться утром».

— И все же он изменился, — заметил Фрэнко. — Ведь твой брат уже не подросток, помнишь? Молли кивнула.

— Я знаю, знаю! Но все-таки не так уж и много лет прошло. — И вдруг она сникла и растерянно взглянула на Фрэнко: — Или много?

Врач отступил на два шага назад и оказался лицом к лицу с Джексоном.

— Сейчас, док? — чуть слышно спросил тот.

Фрэнко кивнул.

Джексон, помолившись в душе, развернул кресло и встал. Он услышал, как Молли резко втянула в себя воздух, обошел вокруг стола и замер, ожидая ее реакции.

— Привет, Молли! Милая моя, как давно мы не виделись!

Ее глаза погасли. Причем мгновенно, словно кто-то щелкнул выключателем. Она беззвучно шевелила губами.

— Это я, дорогая. Я, Эй Джи. Я так скучал по тебе!

— Молли, помнишь… — начал психиатр тихо и ласково. — Эй Джи уже не мальчик, он стал мужчиной.

Молли сунула руки в карманы синих джинсов, потом скрестила их на груди и захныкала.

Джексон нервно оглянулся на психиатра, дожидаясь от него какого-нибудь знака… любого — только бы знать, что они сейчас не совершили самой страшной ошибки.

— Молли, а помнишь, как мы, бывало… — Но Джексон не смог закончить фразы, потому что Молли, загораживая лицо руками, словно кто-то хотел ее ударить, попятилась назад, пока не наткнулась на стену. Из ее полуоткрытого рта вырвался пронзительный животный вопль, от которого у Джексона волосы встали дыбом.

— Док?.. — хрипло выговорил он. Но доктор Фрэнко жестом велел ему оставаться на месте и предоставить событиям развиваться своим ходом.

— Господи! Молли, не плачь, — прошептал Джексон и шагнул к ней, раскрыв объятия. — Это же я, милая. Эй Джи… твой брат.

— Нет! — завопила Молли и принялась кружить по комнате, держась на безопасном расстоянии от преследующего ее ужасного призрака.

— Осторожнее! — вскричал Джексон, когда сестра наткнулась на стол и упала.

Он уже готов был подскочить к ней, но тут доктор Фрэнко снова встал между братом и сестрой, не давая им дотронуться друг до друга.

— Уходи от меня! — завизжала Молли, с трудом поднимаясь на ноги, а потом забилась в дальний угол. — Ты мертв! Мертв!

Она опять обхватила себя руками и стала раскачиваться из стороны в сторону. Длинные волосы, стянутые в хвост, стегали ее по глазам.

— Стэнтон умер… он не может теперь сделать мне больно… не может, — причитала Молли, ударяясь затылком о стену.

— Молли! Прекрати! — коротко и властно приказал Фрэнко. Она, казалось, прислушалась, и Джексон испустил вздох облегчения. — Это вовсе не привидение. И не твой отец. Это твой брат — Эй Джи.

Молли смотрела на Джексона пустыми глазами: видимо, прошлое целиком поглотило ее.

— Стэнтон?

— Нет, Молли. Это я. Эй Джи. Я вырос, понимаешь? Мы ведь давным-давно не виделись. Я просто стал старше.

— Нет… нет… нет, Стэнтон, — раздалось монотонное бормотание. — Ты меня больше не одурачишь. Я уже не маленькая. Я большая девочка. Папочка не должен обижать свою дочку, не должен делать таких ужасных вещей… Нельзя трогать меня здесь…

— Боже милостивый, — прошептал доктор Фрэнко, — ведь все эти годы Молли ни разу не намекнула о том, что творил с ней отец. Если б я только знал. Если бы она сказала об этом раньше, возможно…

Джексон замер, объятый страхом. Слишком многое сейчас вышло наружу. И если врач не остановит Молли, она наговорит лишнее.