Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Твои сладкие губы

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Маккарти Эрин / Твои сладкие губы - Чтение (стр. 16)
Автор: Маккарти Эрин
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      – Мне очень жаль, мистер Генри, что Шона вызывали в ваш кабинет для объяснений. Как я поняла, он пришел на выручку беззащитному товарищу, что говорит о нем с самой лучшей стороны. Я горжусь Шоном.
      Глаза директора изумленно округлились. Он озадаченно глянул на подростка, который сидел на стуле, изучая потолок с самым невинным видом.
      – Но… Шон мне… этого не говорил. – Испугавшись, что Шон мог приврать, чтобы обелить себя.
      Лорел ощутила внутреннюю дрожь. Однако она не собиралась так быстро сдаваться.
      – Что же он вам сказал?
      – Собственно… ничего не сказал. Шон отказался обсуждать произошедшее.
      Уверенность вернулась к Лорел. Шон все больше напоминал ей Рассела. Нежелание привлекать к себе излишнее внимание, безразличие к собственной доблести – Лорел нравились эти качества.
      – А мне Шон рассказал обо всем. – Лорел наклонилась немного вперед, словно для того, чтобы придать вес своим словам. – Трое ребят издевались над учеником из спецгруппы. Как его звали, Шон?
      Шон мрачно буркнул:
      – Даррен. – Он избегал глядеть на директора.
      – Да, Даррен. Так вот, они издевались, а Шон вступился. Я понимаю, что драка не самый удачный выход из ситуации, но мотивы мальчика были благородными. Я не настаиваю на том, чтобы Шона не наказывали, – драки в стенах школьных заведений не приветствуются, но поскольку не он инициировал разборку, наказание должно быть предельно мягким.
      Мистер Генри тоже чуть наклонился вперед, зеркально повторив позу Лорел. Ручка, зажатая в его руке, постукивала по клавиатуре ноутбука.
      – Полагаю, есть смысл вызвать в кабинет Даррена, чтобы он мог подтвердить эту версию. Мне бы хотелось поверить Шону на слово, учитывая, что трое ребят, с которыми он дрался, не ангелы… но ведь список прегрешений самого Шона оставляет желать лучшего. Не так ли, парень?
      Шон пожал плечами.
      – Прогулы, несделанные задания, плохие отметки. – Директор осуждающе покачал головой. – Это ставит под сомнение его благие намерения.
      Шон наконец поднял глаза на директора:
      – Да наплевать! Думайте, что вам заблагорассудится!
      – Шон! – воскликнула Лорел в ужасе. Но парень досадливо передернул плечами.
      – Спасибо за попытку меня выручить, Лорел, но наш надсмотрщик вряд ли тебе поверит. Он ведь уже все решил заранее. Еще до того, как мы пересекли порог его кабинета.
      Лорел не знала, что делать. Каждый был прав по-своему, и принимать чью-либо точку зрения было бы неверным решением. Разумеется, Шон не был образцовым учеником. Конечно, в последнее время в его поведении наметились позитивные сдвиги, но они не перечеркивали его дурных поступков.
      – Как я и сказал, – твердо заявил директор, – я вызову Даррена и расспрошу его обо всем. Трое других драчунов получили выговор и трехдневное наказание в виде дополнительных уроков внеклассного чтения. Я планировал применить эту не слишком суровую кару и к Шону, но если его история подтвердится, наказание будет частично отменено.
      – Теперь мне можно отправляться домой? – буркнул Шон.
      – Как только появится твой брат, – строго сказал мистер Генри.
      Шон резко выпрямился:
      – Разве вы позвонили и ему?
      Лорел застыла, напуганная заявлением директора. Она не знала, как будет выпутываться из сложившейся ситуации. Что, если Рассел во всеуслышание объявит, что она самозванка?
      – Да, я звонил Расселу Эвансу. Только он и твоя бабушка могут забирать тебя из школы, когда тебя снимают с занятий. – Директор перевел взгляд на Лорел: – Прошу прощения, миссис Эванс, но вашего имени в списке родственников пока нет. Как только ваш муж даст разрешение…
      – Ничего страшного, я все понимаю, – торопливо пробормотала Лорел.
      Как раз в этот момент взгляд директора переместился ей за спину, на лице возникла приветственная улыбка. По тому, как напряглась спина Шона, Лорел поняла, что в кабинет вошел Рассел. Судорожно вздохнув, она обернулась к двери.
      Рассел изумленно смотрел на нее, подбрасывая на ладони ключи от машины.
      – Лорел, что ты тут делаешь?
      Да уж, это был самый своевременный вопрос!
      Глаза Расса переместились на мистера Генри, поэтому Лорел снова обернулась к директору и успела поймать обрывок произнесенной им фразы:
      – …вас не смогли застать в участке, поэтому связались с миссис Эванс.
      Глаза Рассела неприятно сузились. Он адресовал брату испепеляющий взгляд и сел рядом с Лорел.
      Девушка опасалась смотреть ему в лицо, поэтому не знала, что за реплики слетают с его губ. Судя по тому, как опускалась голова Шона, ситуация была ужасной. В какой-то момент парень украдкой глянул на Лорел и изобразил жест «козел», указав на директора. Лорел поджала губы и осторожно покачала головой, выражая свое неодобрение. Однако Шон, по всей видимости, уважал ее мнение не больше, чем мнение старшего брата, потому что лишь нахально ухмыльнулся.
      Лорел решилась взглянуть на директора.
      – Как только я переговорю с остальными участниками драки, я сразу вам позвоню и сообщу свое решение, – сказал мистер Генри Расселу.
      Мужчины поднялись и пожали друг другу руки. Разговор был окончен. Рассел коснулся плеча Лорел.
      – Идем, – сказал он ледяным тоном.
      – Кстати, – спохватился директор, – не желаете ли, чтобы я внес имя вашей жены в список тех, кто может забирать Шона?
      Рассел покачал головой:
      – Нет.
      Директор опешил.
      Конечно, Лорел и не ждала, что Расс даст согласие, и все же холодное выражение его лица поразило ее в самое сердце. Но могла ли она рассчитывать на другой ответ?
      Пожелав директору удачи в расследовании обстоятельств потасовки, Рассел покинул кабинет и, не взглянув на Лорел, направился к машине.
      Шон плелся сзади, пытаясь просунуть руку в рукав пальто. Он волочил ноги, словно старый дед. Похоже, парень опасался предстоящего разноса. Лорел чувствовала себя не лучше. Рассел выглядел мрачнее тучи.
      – Быстро в машину! – рявкнул он брату.
      – Но…
      – Я сказал, залезай живо!
      Шон уныло глянул на Лорел и нырнул в машину.
      – Расс, успокойся, – мягко попросила девушка, опасаясь, что прогресс в отношениях между братьями, наметившийся в последние недели, сойдет на нет.
      – Я не собираюсь успокаиваться! И хочу, чтобы ты перестала его защищать!
      Лорел испугал его резкий тон.
      – Я знаю, зачем он велел вызвать тебя, – продолжал Рассел, все больше распаляясь. – Он понимал, что ты поверишь любому его вранью. Он надеялся, что сможет избежать наказания, если ты бросишься его защищать. Шон прекрасно разобрался в тебе и пытается манипулировать!
      Гнев пронзил Лорел, но не жаркий, обжигающий, а ледяной, полный колких снежинок разочарования. Ей было обидно и горько.
      – Не считай меня идиоткой, Рассел, мы это уже проходили! Я могу отличить ложь от правды. Шону нужно нечто большее, чем твоя бессильная злоба и наказания за то, в чем он не виноват! Ему нужно понимание, разве не видно?
      – Понимание? Какое еще понимание? – Рассел поднял руки и потряс кулаками над головой. – Что, черт побери, я должен понять? То, что самовлюбленный эгоист Шон пытается испортить себе жизнь? Я и так это вижу!
      – Да нет же! – в отчаянии взвизгнула Лорел. Рассел видел только внешние проявления, но отказывался заглянуть внутрь. Он судил поступки брата, но не утруждался поискать причины, их вызвавшие. – Шон хочет, чтобы ты понял: он ненавидит эту школу, у него здесь нет друзей! Шон хочет вернуться в свою старую школу, разве не ясно, что там ему было бы гораздо лучше?
      – Как раз это мне ясно, но я не могу ничего исправить. Шону придется привыкать к этой школе. А он даже не пытается этого сделать. – Рассел потер лоб.
      Лорел перехватила его опускавшуюся руку, сжала пальцы, но не почувствовала ответного пожатия. Рассел не был готов к конструктивному диалогу.
      – Но ведь школа Лэйквуд считается одной из лучшей! Почему ты не хочешь, чтобы Шон туда вернулся? Если бы ты указал мой адрес как одно из мест проживания брата, Шон смог бы вернуться. – Лорел хотелось, чтобы Рассел понял: мальчик лишился не только любимых родителей, но и родного дома, привычного окружения, близких друзей.
      – Очень здорово, – скривился Рассел упрямо. – Мне придется возить его по утрам в такую даль! К тому же это временное решение, Лорел. Представь, мы расстанемся, и парень будет вынужден вернуться сюда. Ему учиться еще четыре с половиной года! Ты хочешь, чтобы он постоянно скакал с места на место?
      Рассел произнес эту тираду весьма веско, деловито, не подумав, какое впечатление она произведет на Лорел.
      «Мы расстанемся». Эта фраза легко соскользнула с его языка, словно давно просилась наружу.
      Девушка застыла на месте, приоткрыв рот. На мгновение она даже позабыла о предмете спора. Рассел был уверен, что их отношения не имеют будущего!
      Ледяная рука сжала сердце Лорел, дыхание замерло, словно легкие внезапно утратили потребность в воздухе. В ее глазах мелькнула такая боль, что Рассел сообразил: он сказал лишнее.
      – Я… должно быть, я как-то неверно выразился, – попытался он исправить ошибку.
      – Нет, ты выразился очень верно, – произнесла Лорел глухо, едва не задохнувшись, когда воздух снова хлынул в легкие. Сообразив, что все еще сжимает пальцы Расса, она отдернула руку. – Я поняла, что ты имел в виду. «Не лезь в нашу с Шоном жизнь» – вот что ты хотел сказать. Так кто я для тебя, Расс? Временный источник приятных эмоций?
      Он дернулся, словно от пощечины.
      – Ты же знаешь, что это не так. Я люблю тебя.
      – Очевидно, недостаточно, чтобы строить планы на будущее. Ты уверен, что наша связь не продлится долго, ведь я права? Ты не желаешь подпускать меня к Шону, так же, как и к себе.
      – Я просто пытаюсь трезво оценивать наши шансы… – Голос Рассела сорвался. Он в отчаянии стиснул зубы и на мгновение прикрыл глаза. Лицо его исказила такая мука, что Лорел показалось: вот-вот, и он извинится. Однако этого не случилось. – Я прагматик, Лорел, только и всего.
      Девушка поняла, что ей лучше уйти, прежде чем она не выдержит и расплачется.
      – Не нужно оправданий, – сказала она безжизненно. – Просто окажи услугу: поговори с братом, выслушай его версию и только после этого принимай решение. И будь готов к тому, что правда немало тебя удивит.
      Лорел резко отвернулась и пошла прочь, сжимая ключи в кармане пальто. В глазах кипели слезы, и она ждала, ждала, что Рассел окликнет ее, нагонит с намерением извиниться и взять свои слова назад. Он не окликнул.

Глава 22

      – Дьявол! – возмущенно воскликнул Рассел, обращаясь к полупустой парковке и удаляющемуся заду Лорел. Разговор прошел совсем не так, как он рассчитывал.
      Он не собирался вымещать на Лорел раздражение, вызванное проступком Шона. Конечно, девушка пыталась лишь помочь, но понимание собственной несостоятельности в качестве воспитателя довело Рассела до белого каления. Он не может справиться с подростком!
      Шон обратился за подмогой не к нему, а к Лорел, и от этого было вдвойне гадко на душе. Конечно, парень сблизился с его подружкой, делал под ее руководством домашние задания, учился языку жестов, но ведь это не превращало Лорел в его мамочку! Рассел чувствовал себя третьим лишним. Его прогресс в воспитании брата заключался только в постоянных сварах и взаимной холодности.
      Предложение Лорел вписать ее адрес в качестве одного из мест проживания Шона было просто нелепым. Как будто Рассел мог позволить себе собственность на береговой линии! К тому же это вызвало странные ассоциации с семейной жизнью, и ассоциации эти Рассу не понравились.
      Нет, не то чтобы совсем не понравились. Скорее напугали. Взрослый мужчина на содержании богатой жены, вот в кого бы он превратился, вздумай он жениться на Лорел.
      Он был в отчаянии. Лорел появилась в жизни Шона всего несколько недель назад, и вот они уже дружат и делятся личными тайнами. Словно по мановению волшебной палочки парень стал меняться в лучшую сторону. И это после стольких безуспешных попыток Рассела найти с братом общий язык!
      Черт, это было почти оскорбительно!
      Рассел уныло оглядел парковку и здание школы. Он не мог навязать Шону свою дружбу, не мог предоставить ему Друзей и вернуть в привычное окружение. Он потерпел полный крах и не видел выхода из сложившейся ситуации. Родителей не воскресить, а завоевать доверие Шона никак не получалось.
      Да что он делает не так?! Почему Лорел с легкостью справилась с задачей, представлявшейся ему совершенно невыполнимой? Когда Расс проявлял заботу о брате, тот попросту высмеивал эти неуклюжие попытки, замыкался в себе или отвечал яростным сопротивлением.
      Рассел рывком открыл дверцу машины. Внутри было тепло: Шон завел мотор и включил обогрев. Когда старший брат уселся на водительское сиденье, парень бросил на него укоризненный взгляд:
      – Ты довел Лорел до слез.
      – Вовсе нет. – По крайней мере, Расс на это надеялся. Девушка выглядела оскорбленной и расстроенной, но, уходя, не плакала.
      – Послушай, ты имеешь право срывать гнев на мне, можешь меня наказывать, если тебе так нравится. Но не срывайся на Лорел. Ведь это я дал директору ее телефон, так что вина целиком лежит на мне.
      – Мои отношения с Лорел тебя не касаются! – отрезал Рассел, сожалея, что не может прокрутить события назад и все исправить. На работе был полный завал – шесть разных дел, и никакого прогресса ни в одном из них. А теперь он еще обидел девушку, которая стала ему очень дорога. Обидел, хотя совсем того не желал.
      Шон молчал всю дорогу до дома, словно что-то обдумывая. Он не удостоил брата и взглядом, пока шел к входной двери, пока разувался и снимал куртку. Войдя в кухню, парень сразу направился к холодильнику, заглянул внутрь, пытливо изучая содержимое.
      Тишина начинала угнетать Рассела. Неужели, думал он, Шону ничуть не стыдно за свой проступок?
      – Так что произошло в школе? – бросил он пробный камень.
      – Кажется, мистер Генри подробно тебе все разъяснил.
      – По его тону было ясно, что он ни на йоту не поверил твоим россказням.
      – Россказням, говоришь? Пусть будет так. Судя по всему, ты тоже для себя все решил. Тогда зачем сотрясать воздух, задавая вопросы? – Шон достал молоко, чтобы приготовить себе чашку какао. – Ты ведь никогда меня не слушаешь, никогда не интересуешься моим мнением. Тогда к чему это любопытство?
      Рассел ошарашено смотрел на младшего брата, не до конца понимая, пытается ли тот его оскорбить или просто констатирует факт.
      – Я интересуюсь твоим мнением, – промычал он не слишком уверенно.
      – Совсем нет! Ты не обсуждаешь со мной вашу перепалку с Лорел, говоришь, что это меня не касается! Ты не прислушиваешься к моим словам. Тебе плевать, что я ненавижу эту дрянную школу! А хуже всего то, что ты ведешь себя так, будто мамы с папой никогда не существовало!
      Вот так! Рассел на секунду прикрыл веки. Похоже, настало время для серьезного разговора. Время пряток прошло.
      – Это не так, Шон…
      – Так, Рассел, так. Когда мы в последний раз о них беседовали, а? Всякий раз, когда я начинаю эту тему, ты находишь отговорки типа «надо двигаться дальше, не стоит жить прошлым»! Да пошел ты в задницу! Плевать я хотел на твои умные советы! Я скучаю по маме! – На последнем слове голос Шона дрогнул, и он уронил голову, чтобы брат не мог видеть его глаз.
      Рассел, присевший было на стул, вскочил и бросился к Шону:
      – Прости, милый, прости. – Он обнял брата и прижал к груди. – Я знаю, что ты скучаешь по маме… Господи, я ведь тоже адски скучаю! Знаю, каково тебе приходится сейчас. Ты навеки застрял в моей поганой квартире, вынужден терпеть мой поганый характер и притворяться, будто все нормально. – Рассел говорил, не думая, слова сами слетали с языка. – Мне так жаль, так жаль.
      Шон тихо шмыгал носом, словно пытаясь сдержать слезы, и Рассу хотелось взять на себя хотя бы часть боли, которая разрывала душу брата.
      Он снова заговорил:
      – Я знаю, что со мной тяжело.
      – Вот это точно! – Шон отстранился, украдкой вытерев слезы пальцами.
      Рассел знал, что заслужил эти слова, но все равно они иголочками впились в сердце, снова и снова подтверждая его несостоятельность в качестве родителя и друга.
      – Пойми, я тоже на распутье. Я вообще не знаю, куда двигаться, словно разучился получать удовольствие от жизни. Просто делаю свое дело, чтобы хоть как-то заполнить будни. Я даже не замечал, что избегаю говорить о родителях. Думаю, это был мой личный способ смягчить боль потери.
      – Отвратительный способ. – Шон вернулся к холодильнику и выудил из него коробочку с ванильным пудингом. Открыв крышечку, он тщательно ее облизал. – Ненавижу тебя за то, что ты продал дом родителей, даже не обсудив решение со мной! Зачем ты это сделал?
      Потому что Расселу не хотелось возиться с этой старой развалиной, нуждавшейся в хорошем хозяине.
      – В тот момент я считал, что это наилучший выход из ситуации. Содержать дом было чересчур накладно, он нуждался во вложениях и ремонте. А я… наверное, мне требовалось побыстрее похоронить прошлое.
      – Ты должен был посоветоваться со мной, – упрямо сказал Шон. – Я не маленький ребенок, и мое мнение следовало учитывать. К тому же мне принадлежала половина дома.
      Рассел впервые увидел ситуацию глазами младшего брата. Парень не только потерял родителей, он утратил все, что было знакомо ему с детства. Дом, соседей, друзей, родное окружение… Мучимый собственным горем, Рассел забрал у брата самое дорогое – привычную жизнь, предоставив взамен шаткое положение приживалки при вечно занятом полицейском.
      – Может, ты и прав.
      – Вот видишь! Ты сказал «может». Тебе и в голову не приходит, что я точно прав!
      – Я наделал кучу ошибок, Шон. И думаю, наделаю еще больше.
      Шон устало покачал головой совсем как взрослый:
      – Это уж наверняка.
      – Но мы остались вдвоем и должны как-то справляться. Я не смогу видеть ошибки, если ты на них не укажешь. – Рассел ждал с замиранием сердца. Он надеялся, что Шон протянет ему руку, доверится и поможет как-то наладить совместную жизнь, если поодиночке бороться с ситуацией не получается.
      Парень долго молчал, буравя взглядом пол и постукивая ложечкой по стаканчику с пудингом. Легкая емкость могла перевернуться, но Рассел не посмел указать на это брату.
      – То, что сказал мистер Генри… в общем, это правда. Я вступился за мальчишку, которого задирали козлы из старших классов.
      Рассел кивнул, почему-то совершенно не усомнившись в словах брата:
      – Я верю.
      – Раз уж ты внезапно подобрел, может, помиришься с Лорел? Извинись, что вел себя как придурок. Я даже могу не путаться под ногами, пока ты будешь вымаливать прощение. – Шон сунул в рот ложку желтоватого пудинга, затем облизал губы. – Пожалуй, купи ей цветов или чего там полагается в таких случаях?
      – Спасибо за совет, – сухо ответил Рассел. Шон усмехнулся:
      – Тогда вот тебе еще один: женись на ней.
      – Так, Купидон, умей вовремя остановиться. Зачем мне на ней жениться?
      – Она умная, добрая и очень красивая. Разве ты сам не видишь? К тому же Лорел единственная женщина, которая способна терпеть твой несносный характер.
      Рассел вдруг расхохотался. Возможно, братец был в чем-то прав.
      – Знаешь, когда мне было семнадцать, мама призналась, что беременна. Помню, как странно я себя чувствовал. Знаешь, странная неловкость: что подумают люди, если мать решилась на второго ребенка в таком возрасте? А потом мама рассказала, что они с отцом ждали этой беременности целых пятнадцать лет. Ты был очень желанным ребенком.
      – Правда? – недоверчиво спросил Шон, снова позабыв про пудинг.
      Рассел пожал плечами, стараясь, чтобы тон был веселым и легкомысленным. Воспоминания давались нелегко.
      – В общем, после этого признания я стал иначе смотреть на отношения родителей. Начал замечать, как они переглядываются со счастливыми улыбками, как нежно шепчутся на диване. Короче, я ждал появления младшего братишки не меньше, чем они сами. – Рассел помолчал и улыбнулся своим мыслям. – Как только ты родился, меня впустили в палату. Мама тихо плакала, а я еще подумал, что это совсем не удивительно. Ведь ты был таким уродливым.
      Шон хмыкнул, хотя слушал, не отрывая от брата взгляда.
      – Ты был красный, сморщенный, в какой-то слизи по всему телу. Волосы прилипли к голове, такие жиденькие, словно у старого деда.
      – Бе-е!
      – А глаза были такими водянистыми, – продолжал Рассел, уже увлекшись рассказом. – Но самой забавной была голова. Маленькая и сплющенная! Я только потом понял, что мама плачет от счастья, а поначалу очень испугался. Она смотрела на тебя с таким восторгом, что я навсегда запомнил выражение ее лица. Удивительное, словно у Девы Марии. – Расс помолчал. – За первый месяц жизни ты сильно изменился. Перестал быть уродливым, и я очень радовался.
      Шон с досадой хлопнул рукой по столешнице:
      – Жаль, я не могу рассказать подобную гадость и о тебе! – Рассел улыбнулся и вышел из кухни. Впервые он чувствовал надежду, что все наладится.
      – Ты куда? – крикнул Шон.
      – Пороюсь в кладовке. Где-то там лежат коробки с фотографиями. Думаю, я припомню еще кучу историй, если мы решим их посмотреть.
      – Вот здорово!
      Шон припустил за братом.
 
      Джерри откинулся на спину и попытался восстановить дыхание. Он начинал подумывать, что несколько староват для столь энергичных физических упражнений. Кэтрин была способна довести его до сердечного приступа.
      Ее пальчики снова прогуливались по его ноге, от пятки к паху, хотя член до сих пор пульсировал после мощнейшего оргазма. Джерри перехватил руку девушки раньше, чем она вцепилась в его яички.
      – Дай мне отдохнуть, – взмолился он. – Хотя бы пять минуток!
      Она была просто ненасытной любовницей! Впрочем, как раз это Джерри в ней и ценил. С Памелой секса можно было добиться лишь после длительных политесов, уверток и ухищрений, когда в ход шли лесть и расшаркивания. Пэм использовала секс как инструмент контроля и требовала безоговорочного исполнения ею же и придуманных правил.
      Кэтрин была готова заняться с Джерри сексом в любую минуту. Достаточно было столкнуться взглядами или соприкоснуться руками, и вот уже одежда летела прочь, обнажая готовые к соитию тела. Джерри не понимал, на чем основано их взаимное притяжение, но копаться в причинах не желал.
      Кэтрин погладила его по плечу.
      – Три минуты. Ждать дольше я не согласна.
      – Спасибо и на том. – Он тяжко вздохнул, притворяясь, что недоволен таким натиском. Пальцы погладили грудь Кэтрин.
      У нее было хорошее тело, хотя странные побрякушки, которые она носила тоннами, совершенно отвлекали от этого неоспоримого факта. Джерри никогда не любил пирсинг и наколки, но постепенно изменил мнение. Скользя языком по контурам татуировок, он возбуждался со страшной силой, до потери контроля над собой. Кроме того, Кэтрин вечно носила на себе кучу металла и укладывала крашенные в черный цвет волосы в невероятные колючие пряди, и эти детали раздражали Джерри.
      Как он выяснил, черный не был натуральным цветом Кэтрин.
      Ладонь Джерри накрыла холмик рыжих завитков в паху девушки, пальцы осторожно развели в стороны лепестки плоти.
      – Могла бы и эти волосы покрасить в черный. Для большей достоверности, – лениво сказал мужчина, подтрунивая.
      Кэтрин куснула его в плечо.
      – Джерри, мне больше нравится, когда ты держишь рот на замке.
      – Да? Но я говорю всерьез. Не хочешь последовать моему совету?
      – Помолчи. – Кэтрин приложила палец к его губам. – Ни звука.
      Джерри почувствовал легкое раздражение.
      – Значит, тебе не нравится, когда я открываю рот? Для тебя я просто подходящий член, на который можно сесть, если сильно захочется? – Его собственное мужское естество чуть дрогнуло, наливаясь силой.
      Кэтрин наклонилась над Джерри, потерлась грудью о его плечо. Она закинула на него одну ногу, и ее обнаженная плоть влажно прильнула к его бедру.
      В комнате горел небольшой ночник, еле слышно наигрывал саксофон в кассетнике. Сначала Джерри удивил выбор музыки, но, оказавшись в постели Кэтрин, он согласился, что саксофон звучит очень сексуально. Словно чьи-то эротичные стоны.
      – Что с того, что мы просто любовники? Или тебя оскорбляет, что я вижу в тебе лишь «подходящий член»? Мужчины тысячелетиями использовали женщина для секса.
      Джерри мысленно обозвал Кэтрин ярой феминисткой.
      – Так что ты хочешь, Кэт? Превратить меня в сексуального раба?
      Он и сам не знал, почему убеждения Кэтрин так его раздражают. Какое ему, по сути, было дело до того, что за позицию занимает женщина, с которой его связывает лишь отличный секс? Возможно, Джерри двигало естественное желание защитить свой пол. Такое же, каким руководствовалась и Кэтрин.
      – Нет, – ответила девушка, подумав. – Хотя это было бы забавно. – Она наклонилась к его лицу, внимательно вглядываясь. – Просто я хочу равноправия, неужели это так много? Хочу, чтобы со мной считались. Я была бы рада, если бы ты говорил со мной, как говоришь с мужчиной, а не с неразумной девицей, каковой меня видишь.
      Джерри изумленно смотрел на нее:
      – Это еще что значит? Разве я хоть раз обращался с тобой, как с неразумной девицей?
      – А разве нет? – Кэтрин улыбнулась. – Приятно слышать, что ты делал этот ненамеренно. – Она чуть отстранилась, и грудь соскользнула с его плеча.
      Джерри немедленно ухватил ее за сосок, недовольный утратой.
      – Видишь ли, мужчин воспитывают женщины. Они с самого детства внушают, что к девочкам нужно относиться иначе, чем к ребятам. Более бережно, что ли. Нам талдычат, что нужно внимать каждому слову женщины, всячески потакать и втайне надеяться, что в ответ на твою любезность женщина не схватит тебя за яйца. В общем, мы рабы вашего женского воспитания.
      Эти слова заставили Кэтрин задуматься, и она снова придвинулась. Грудь удобно легла в мужскую ладонь.
      – Поверь, – продолжал Джерри, – с тобой я общаюсь иначе, чем с другими женщинами. Я говорю то, что думаю, и ничего не скрываю. То есть я общаюсь с тобой, как с мужчиной, как с равной, разве не ясно? Мне не нужно прятать свои желания, а раньше мне частенько приходилось это делать. Например, секс. До тебя мне приходилось его выпрашивать, подводить к предмету как можно тоньше, обходить подводные камни.
      – Выпрашивать секс? Как такое возможно? – ужаснулась девушка. Ее пальцы пробежались по его шее и коснулись волос. – Я всегда считала, что секс прекрасен.
      – Я это заметил.
      – Так ты утверждаешь, что честен со мной во всем? Относишься ко мне, как к равной? – переспросила Кэтрин недоверчиво.
      – Да, так и есть. – Джерри на мгновение задумался. Их разговор принял слишком серьезный оборот, но это ему даже нравилось. – Например, я могу открыто признаться, что ты очень сексуальна, хотя и выглядишь панкушкой. Никогда не думал, что встречу женщину, которой можно сказать подобное, не рискуя получить тяжкие увечья.
      Конечно, он чуток подтрунивал над ней, но слова были искренними. Она в самом деле нравилась ему все больше. Он даже научился почти не замечать ту ерунду, что она на себя навешивала и надевала. И все же его ставило это в тупик: зачем уродовать лицо, если оно выглядит ярким и без идиотских побрякушек?
      Кэтрин прищурилась и сжала пальцами его член, чуть сильнее, чем было необходимо.
      – Полегче, детка!
      Она расхохоталась и усилила хватку. Он обозвал ее панкушкой, проклятый трахаль! Впрочем, Джерри старался быть честным, а это заслуживало уважения. К тому же он считает ее сексуальной.
      – Тебе не нравится мой пирсинг? – спросила девушка невинно.
      – Кое-что нравится. Но не эта велосипедная цепь на лице, которую ты так любишь. Я не имею ничего против сережек в брови и даже пупке, но пирсинг в губе мне не по душе. Постоянно лезет в голову мысль, что можно сорвать колечко в поцелуе. Я понимаю, когда подобные… украшения носит уродина, но привлекательной девушке это ни к чему.
      Кэтрин засмеялась. Ей было легко и весело с Джерри, не говоря уже про потрясающий секс. Ей нравилось его поддразнивать и наблюдать за реакцией. Он не был ни наглым, ни грубым, то есть не обладал теми неприятными качествами, которые Кэтрин считала неотъемлемыми признаками треклятой мужественности. Джерри был прямым и открытым и почти ни на что не раздражался в ответ.
      Происходивший разговор заставил Кэтрин задуматься. У нее не было никакой конкретной мотивации, когда она украшала свое тело. Просто однажды она вдела в ухо свою первую сережку и не смогла остановиться. Поначалу это было развлечением, затем стало способом выделиться из толпы, противопоставить себя обывателям, но потом… становясь старше, Кэтрин все чаще спрашивала себя, как далеко готова зайти. В двадцать четыре татуировки и пирсинг еще выглядели круто, но сейчас возраст Кэтрин приближался к тридцати, и со временем отпечатки, наляпанные на тело в молодости, могли превратиться в напоминание о собственной глупости.
      Но как она будет выглядеть без своих украшений? Слишком долго Кэтрин не снимала пирсинг даже на ночь. Наверняка на одной голове навешано не меньше полкило!
      – Скажем так, – медленно произнесла она, – с каждым новым проколом я словно снимаю свое предыдущее лицо и надеваю новое. Это как маскарад, который никогда не кончается.
      – А где же тогда твое настоящее лицо? – резонно спросил Джерри. – И что будет, когда ты решишь избавиться от всего этого хлама? Повсюду останутся дыры, причем некоторые диаметром в сантиметр, вроде той, в мочке, куда вдета эта нелепая шайба. – Джерри коснулся уха Кэтрин.
      – Они затянутся, хотя и не до конца.
      – А еще остались места на теле, в которых нет пирсинга? Лично я уверен, что нет.
      – Почему же? Пара мест найдется. – Кэтрин лизнула Джерри в висок и шепнула на ухо один из вариантов.
      Джерри охнул.
      – Должно быть, адски больно!
      – Пока не знаю. – Кэтрин взяла руку Джерри и сунула ее себе между ног. – Можешь найти место для прокола?
      Даже при мысли об этом он возбудился, как подросток. Колечко в клиторе, хм. Это облегчило бы поиск нужной точки во время орального секса, подумал Джерри.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19