Морские волки (№2) - Пират моей мечты

— О, Прис, — сказала она кошке, — чего бы я не отдала за хороший сюжет! Уж я превратила бы его в историю, которой зачитывалась бы вся страна!

Кошка сидела в уголке и сосредоточенно умывала мордочку черно-бело-рыжей лапой.

— Господи, кого я обманываю? — с тоскливой ноткой в голосе спросила она себя. — Кто, хотелось бы знать, преподнесет мне такой сюжет? Пустые мечтания! — Она провела по щеке краешком полотенца, смоченным скипидаром, и одновременно окинула взглядом стол, чернильницу, рукописи. — Тоска. Вся моя жизнь — скука смертная. Я, видите ли, имею право редактировать статьи, написанные мужчинами и для мужчин, но не должна даже помышлять о том, чтобы самой создавать их!

Видно, ей на роду написано жить и умереть здесь, в этой захламленной комнате, она просто обречена до смертного часа переворачивать листы и, вдыхая запах чернил и бумажной пыли, читать волнующие рассказы о необыкновенных людях, тогда как все из ряда вон выходящее, что суждено пережить ей, — это жалкие фейерверки в доках, которые устраивают по случаю национальных праздников. А если повезет, с горьким сарказмом подумала она, то Чарли Симмс вызовется сопровождать ее туда.

При мысли о неуклюжем хозяине бочарной мастерской она брезгливо передернула плечами. Малый по-своему неплохой, он ни в какую не желал понять, что ей неприятны его ухаживания, и к тому же имел отвратительную привычку давать волю рукам. И пахло у него изо рта премерзко. Любой скунс постыдился бы такой вонищи.

Протяжно вздохнув, она отложила полотенце и с завистью взглянула в окошко, стекло которого густо покрывали дождевые капли. Там, совсем недалеко отсюда доки, где вершат дела, прогуливаются и отдыхают люди, чья жизнь полна удивительных приключений. Люди, которые повидали на своем веку столько захватывающего, незабываемого, неописуемого…

О, если бы она могла, набравшись смелости, хоть единожды ненадолго уподобиться леди Мэри Уортли Монтегю! Боже, какое же это счастье — выйти замуж по любви, путешествовать по всему миру, учить чужие языки, посещать гаремы!

Чего бы она не отдала за возможность покончить с этой тоскливой, однообразной, пресной жизнью, состоящей из работы и домашних дел! Вот бы встретить тем-нокудрого пирата, который увез бы ее отсюда навстречу небывалым приключениям, таким, каких она даже представить себе не может, несмотря на все богатство воображения!

Серенити усмехнулась. Мечты, однако, завели ее довольно-таки далеко. Они сделались едва ли не аморальными. Что сказал бы на это отец, если бы получил возможность прочитать ее мысли?

— Ах, и все же как жаль, что этим фантазиям не суждено сбыться, — едва слышно прошептала она.

И тотчас же тряхнула головой, отгоняя назойливые видения и строго сказав себе:

— Если бы да кабы, во рту бы росли бобы, и был бы не рот, а целый огород.

Вдруг дверной колокольчик пронзительно зазвенел. Краска бросилась ей в лицо. Серенити стало неловко от того, что вернувшийся отец застанет ее за столь неблаговидным занятием — вместо того чтобы сосредоточенно править рукописи, она предается нескромным грезам. Серенити выпрямилась и с деланной беззаботностью спросила:

— Ты что-то позабыл? — Но голос ее замер при виде бесформенной черной горы, ворвавшейся в типографию.

Вошедший в помещение мужчина отбросил с лица полу плаща, которой укрылся от ветра и дождя, и проворно подхватил шляпу — та съехала набекрень и едва не упала. Вода стекала с его одежды ручьями.

— Боже милосердный! Это вовсе никакой не отец!

А тот самый пират, герой ее мечтаний, внезапно обретший плоть! Мужчина редкой красоты, высокий, широкоплечий и мускулистый. Промокшая белоснежная сорочка и камзол кремового цвета обрисовывали его мощные бицепсы. Его шейный платок развязался, обнажив загорелую крепкую шею. Шею, по которой ей вдруг безумно захотелось провести ладонью, чтобы проверить, так ли упруга его кожа, какой кажется на первый взгляд.

«Боже милосердный!» — мысленно повторила она.

Его длинные черные как смоль волосы были зачесаны назад и заплетены в косицу, черты поражали отвагой и мужественностью.

Гранит. Это первое, что пришло ей в голову при взгляде на его волевое, аристократическое лицо, теперь искаженное гневом. Темно-карие глаза метали молнии.

Судя по его манере держаться, этот джентльмен со столь героической внешностью был далек оттого, чтобы придавать последней хоть какое-либо значение. Самолюбование было ему нимало не свойственно. К тому же у него был вид человека, проделавшего долгий и тяжелый путь и наконец достигшего цели.

Стряхнув воду со шляпы, он сделал шаг вперед.

Серенити наконец пришла в себя настолько, что смогла закрыть рот, и судорожно сглотнула.

— Чем могу быть полезна? — обратилась она к незнакомцу дрогнувшим голосом.

— Сделайте милость, — сказал он, сверля ее недобрым взглядом, — подскажите: где я могу найти мистера С.С.Джеймса?

У Серенити голова пошла кругом. Что же это? Зачем она могла ему понадобиться? Что у них может быть общего?

Хотя вообще-то она без труда представила себе, что именно… Вот он наклоняется к ее столу, обдавая ее свежим дыханием, и читает ей стихи. Губы его почти касаются ее уха…

Помотав головой, чтобы отогнать это столь некстати возникшее видение, она приказала себе успокоиться. И ей это удалось. Настолько, насколько вообще можно быть невозмутимой, встретившись с ожившей мечтой.

— Это я. Серенити Джеймс. Что вам угодно? Темно-карие глаза незнакомца на миг округлились от изумления. Но он тотчас же овладел собой, и взгляд его снова посуровел. Серенити подумала, что человека этого, с лицом, словно высеченным из гранита, мало кто способен удивить. А ей это удалось в первые же минуты знакомства. При мысли об этом она испытала нечто похожее на торжество.

Он положил на стол обрывок газетного листа. То был фрагмент одного из номеров «Курьера Саванны». С ее рассказом.

— Соблаговолите объяснить мне, что это за историю вы опубликовали.

Серенити без труда узнала свой текст. Тот номер «Курьера» вышел в прошлом месяце, и ее рассказ о Морском Волке был помещен в нем без согласия отца.

Праведные небеса, вот ведь наказание с этой злосчастной историей! Отец только вчера попенял ей за нее. Даже Дуглас отозвался о ее творении весьма критически.

Хотя, в отличие от родителя, тщательно выбирал слова, чтобы не ранить ее чувств. А теперь еще и этот незнакомый мужчина жаждет побеседовать о том же. Почему, интересно, эта трогательная история так действует на всех без исключения мужчин, что они готовы едва ли не задушить ее? Чем она им не угодила?!

Пожав плечами, она с некоторым недоумением спросила:

— Что именно вам хотелось бы о ней узнать?

— Все, что известно вам о Морском Волке и его корабле «Месть Тритона».

Серенити пришелся не по душе его суровый тон, и все же при мысли о беззаветном романтике, который ходит под белыми парусами и в одиночку атакует британские военные суда, лицо ее озарила светлая улыбка.

— О, согласитесь, это ведь одна из самых невероятных историй, какие вам только довелось слышать или читать!

Он вопросительно изогнул бровь.

Практичность и здравый смысл повелели ей немедленно закрыть рот, но, как и всегда, когда речь заходила о ее творениях, Серенити разволновалась и проигнорировала этот приказ. К тому же предметом разговора был настоящий герой, которым Америка могла по праву гордиться и которого сама она просто боготворила.

— Стоило мне только услышать о нем, о его отваге, как я тотчас же решила воплотить все это в художественной форме. Морской Волк — едва ли не самый романтичный из всех героев, когда-либо бороздивших океанские волны. Великодушный и добрый, хотя и суровый, он стал поддержкой тем, кто сам не в силах себя защитить. А что у него за команда, а? Разве вам не понравилось мое описание этой разношерстной ватаги, которая так ему предана?

Взор, какой он на нее бросил, нельзя было назвать иначе как убийственным. Сердце ее сжала ледяная рука страха. Лишь теперь она осознала, что его нисколько не интересует ее творчество.

— Но почему это вас так рассердило? — с трудом выдавила она из себя.

— Вы это знаете не хуже меня. Она недоуменно покачала головой:

— Ничего подобного!

— Вы что же, за полного идиота меня принимаете?!

— Разумеется, нет. — Ответ ее прозвучал хотя, возможно, и слишком поспешно, зато совершенно искренне. Ведь принимала она его за едва ли не образцовый экземпляр человеческой породы. Он живо напомнил ей героя, о котором она тайно грезила, — Морского Волка. Да, у ее избранника должен быть такой же мужественный подбородок, столь же выразительные глаза. Ну до чего же они хороши! Особенно теперь, когда в них горит гнев.

— В своей заметке вы вскользь упомянули об источнике информации. Кто же рассказал вам о Морском Волке? — сурово спросил он.

Она пожала плечами:

— Я случайно услышала, как мои отец и брат говорили о нем.

— Ваши родственники? А они-то откуда о нем узнали?

— Но позвольте… — Она недовольно фыркнула. — Это прямо какой-то инквизиторский допрос, вы не находите?

И он, глядя ей прямо в глаза, четко, раздельно и с явной угрозой произнес:

— Назовите мне его имя.

Господи, ну из-за чего он так рассвирепел? И как, скажите на милость, надлежало ей повести себя, чтобы не рассердить его еще пуще? Во всяком случае, молчание здесь не лучшая тактика. Да и не умела она помалкивать в подобных ситуациях.

— Мой брат услышал эту историю в доках от одного моряка, который уверял его, что видел однажды издали корабль Морского Волка. И еще он прибавил, что это наверняка тот самый Морской Волк, что прорывал блокаду во время Войны за независимость.

— Имя. Его имя!

— Но откуда же мне его знать?

Глаза его потемнели от нового приступа гнева. Было очевидно, что он ей не верил.

Душу Серенити объяли противоречивые чувства. Как бы ни был привлекателен этот незнакомец, сколь поразительно ее к нему ни тянуло, его грубость и бесцеремонность сильно ее задели. Почему он позволяет себе, ворвавшись, точно вихрь, в типографию ее отца, учинять ей допрос с пристрастием, словно она военнопленная? Не слишком ли много он о себе мнит? Не отождествляет ли себя с самим Морским Волком?

— Почему он вас так интересует? — спросила она, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнения.

Морган Дрейк набрал полную грудь воздуха. Терпение его было на пределе. Но следовало держать себя в руках, чтобы выпытать у этой особы все, что ей известно. Он наклонился над ее рабочим столом, опершись на него обеими руками, и смерил ее одним из тех хмурых взглядов, какие, бывало, пригвождали к месту отважных мужчин и заставляли их сердца цепенеть от ужаса.

Однако девица, вместо того чтобы зажмуриться от страха и втянуть голову в плечи, гордо выпрямила спину и выдержала его взгляд, нисколько не переменившись в лице.

Проклятие! Ему нужны были ответы, а не победа в этой дурацкой игре в гляделки. Отважная курочка, ничего не скажешь! Но что за идиот позволил ей, женщине, опубликовать статью в газете?

Она откинулась на спинку стула с такой грациозной невозмутимостью, будто всю жизнь только и делала, что встречалась один на один с взбешенными мужчинами и вела с ними беседы.

— Я все-таки не понимаю, почему художественное произведение оказало на вас такое сильное воздействие. Чем оно так вас разозлило? Ведь рассказ о Морском Волке — плод моей фантазии.

— Фантазии! — с презрительным недоверием бросил он. — Да не могли вы все это выдумать от начала до конца. Слишком это походит на правду!

— О, полно вам! — с укором произнесла она. — Поверьте, сэр, все это чистый вымысел. С первого до последнего слова.

Что заставило ее солгать? — думал он. Ведь в действительности ее рассказ был во многом основан на достоверных фактах. В частности, таких, как то, что герой его, сирота, был насильно завербован в британский флот, а после сумел сбежать и впоследствии сделался капером[1]. А чего стоит упоминание о его подвигах по освобождению американцев из британской неволи? Нет уж, если говорить начистоту, ей многое о нем известно. Единственным, чего эта женщина не назвала, оставалось его имя. И пока она этого не сделала, ее следовало остановить. Британское правительство дорого бы дало за любые сведения о нем. Но пока все усилия англичан по его поимке оставались тщетными. Ему следовало быть бдительным и чрезвычайно осторожным, чтобы ни одна живая душа не проведала, , кто он на самом деле.

Погрузившись в эти мрачные раздумья, он не заметил, как постепенно прояснилось ее чело, и обратил на нее взгляд, лишь когда она вскочила со стула и с задорным смехом заявила ему:

— О Боже мой! Я наконец-таки догадалась, кто вы и откуда! — Продолжая веселиться, она подмигнула ему. — Ведь вас послал Дуглас, верно? И как же это я сразу не сообразила?

Он совершенно смешался, не зная, что на это сказать. Выпрямился и взглянул на нее с полным недоумением и с некоторой настороженностью.

Что за игру она затеяла? Какой подвох скрывается за ее внезапным оживлением?

Ему самому не раз случалось сбивать противников с толку, и он прекрасно знал, что порой этот прием срабатывает безотказно. Приведя врага в недоумение какой-нибудь неожиданной выходкой, усыпив его бдительность, можно взять его голыми руками и сберечь время и силы.

Но перспектива самому стать жертвой подобной хитрости показалась ему чудовищной. Этого еще недоставало! Никому не удастся сделать из Моргана Дрейка идиота!

— Что еще за Дуглас? — с напускным равнодушием спросил он.

Она подошла и, смеясь, встала рядом с ним.

— А то вы сами не знаете! — За этим последовали улыбка и дружеское рукопожатие.

Брови Моргана взметнулись вверх. А что, если она помешанная? Или спятила с ума вот только что, сию минуту? При всей его отваге от этой мысли ему стало как-то не по себе. Он хотел было что-то ей сказать, но передумал. Слова просто не шли у него с языка.

Что же до девушки, то она с беззаботной улыбкой обошла вокруг него, оглядывая его с головы до ног и вполголоса приговаривая:

— Вы неотразимы. Само совершенство. В точности такой, каким я представляла своего героя. И подумать только, нынче дождь на улице! Как по заказу. Я готова поверить, что и это дело рук доброго Дугласа. Честно! — Она подняла со стола его шляпу и провела пальцами по тулье. — Даже шляпа сидела на вас точно так, как предсказывал Дуглас. — И в подтверждение этих слов она нахлобучила промокшую Шляпу себе на голову.

Внутри у Моргана все похолодело. Значит, она все же дозналась, кто он. Эта негодная девчонка каким-то образом проникла в его тайну.

Он снова попытался заговорить, но Серенити не дала ему и рта раскрыть.

— Как ему удалось вас уговорить? — затараторила она. — Почему вы на это согласились? Да не могли вы все это выдумать с начала до конца! — Она понизила голос на две октавы, передразнивая его. — Разумеется, я не все выдумала. Проделала кое-какую работу, провела, можно сказать, расследование обстоятельств. Хотя я и женщина, но с репортерской работой справляюсь не хуже мужчин, уж поверьте. Тем более если речь идет о чем-то важном и интересном. Интригующем. Но надо же, как вы меня напугали! Дуглас ловко это придумал! Выбрал довольно оригинальный способ объяснить мне, почему отец не отпускает меня в доки. Представьте только, как я пыталась бы выудить там информацию у какого-нибудь типа вроде вас. Вернее, не вас, а того, кем вы прикинулись. — Она мелодраматически закатила глаза. — Да отец бы мне просто голову оторвал! В общем, передайте Дугласу, что его цель достигнута, хотя, конечно, он мог бы и помягче со мной обойтись. — Улыбнувшись еще шире, она стряхнула пылинку с полей его шляпы. — О, в изобретательности ему не откажешь! Но я, можете не сомневаться, в долгу не останусь. Найду, чем ему на это ответить.

Слушая вполуха ее болтовню, он внезапно уловил в воздухе какой-то странный запах, который, казалось, окутывал его со всех сторон, словно облако тумана.

Похоже на скипидар. Он в недоумении повертел головой. Определенно скипидар, но вот откуда доносится это «благоухание»?

Догадка пришла как озарение. Скипидаром разило от нее!

Да нет же, сказал он себе. Этого не может быть. И чтобы убедить себя в необоснованности такого предположения, он наклонился к ней, когда она в очередной раз танцующей походкой обошла вокруг него, и глубоко втянул ноздрями воздух.

От нее исходил отчетливый запах скипидара. Похоже, она пользовалась им вместо духов. Серенити, оживленно болтая, не обратила внимания на его движение.

Приподняв бровь от изумления, он внимательно оглядел эту необычную девушку, которая как ни в чем не бывало продолжала посвящать его в детали своих дружеских, взаимоотношений с неким Дугласом, чья изобретательность вызывала у нее восхищение.

Странная она была девушка, эта Серенити Джеймс. Если не сказать больше. Никогда еще ему не доводилось встречать особу женского пола, которая побрызгала бы на себя скипидаром, будто это французские духи, и при этом вела себя столь непринужденно с незнакомым мужчиной, который не мог не уловить этот премерзкий запах.

Ее густые каштановые волосы были стянуты в тугой узел на самом затылке, а не спускались роскошными локонами на плечи, как у других девиц. И вместо того чтобы надеть светлое или яркое платье, которое выгодно оттенило бы благородную бледность ее кожи, она предпочла облачиться в черное, придававшее ей унылый и слишком деловой вид. Впечатление это лишь немного рассеивал маленький белый шейный платок, заколотый изящной брошью с крупным рубином в обрамлении нескольких бриллиантов. Лишь по этой детали можно было догадаться, что Серенити Джеймс носит не траур, а будничную рабочую одежду. Ну и ну!

— Бедняжка Дуглас! — продолжала щебетать Сере-нити. — Понимаю теперь, почему он так не хотел ехать нынче на остров Сент-Саймон, чтобы взять интервью у того несчастного, чей дом спалила его свирепая жена. Ему хотелось остаться и увидеть, какое у меня будет лицо, когда вы сюда заявитесь. Но я-то, я-то как рада, что его здесь не оказалось! Он бы вволю посмеялся надо мной. И продолжал бы отпускать шуточки по этому поводу до скончания века!

В который уже раз пристально разглядывая ее с головы до ног, он вдруг поймал себя на том, что представляет ее ладную фигуру облаченной в нарядное темно-синее бальное платье. Ей были бы так к лицу распущенные волосы, мягкими локонами обрамляющие лоб и спускающиеся до самых плеч каштановой волной.

А за стеклами очков лучатся огромные, синие, как море, глаза. Чувственные губы, кажется, созданы для того, чтобы их целовали, а матово-бледная нежная кожа…

Морган зажмурился и тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли.

Уж не заразно ли ее сумасшествие? Не спятил ли и он тоже?

«Не-а, вы только чуток повредились в уме, капитан». Он внутренне напрягся, живо представив себе Барни, голос которого колоколом прозвучал в его душе. И тотчас же вернулся с неба на землю. Следовало довершить дело, ради которого он пришел сюда.

— Мисс Джеймс, я не имею ни малейшего…

— О, благодарю. — Сияя улыбкой, она взяла его за руку и повлекла к двери. — Я бесконечно признательна вам за все. Но на сегодня, право же, будет с меня приключений. Работы просто уйма, а с минуты на минуту сюда прибудет моя сестра, чтобы отвезти меня домой. Вечером мы ждем гостей, и я должна заняться приготовлениями к приему. Поблагодарите от меня Дуг…

Она умолкла на полуслове и широко распахнутыми глазами смотрела в окно.

Проследив за ее взглядом, Морган оцепенел. У окна типографии топтались два члена его команды. Барни и Кит с простодушной непринужденностью заглядывали в помещение.

Только этого ему не хватало в довершение ко всем неприятностям, какие принес нынешний день! А ведь им было строго приказано дожидаться его в доках. Но вместо этого оба, как верные псы, припустили по его следам. Хороши, нечего сказать!

Они стояли на тротуаре, широко расставив ноги, и беззастенчиво пялились на Моргана и юную леди. Барни, чтобы лучше видеть, даже приставил ладони воронкой к бровям и скулам, потому что уличный свет бил ему в глаза. Заметив, что капитан обратил на них внимание, рулевой широко осклабился и приветственно помахал ему рукой.

«Идиоты несчастные! — пронеслось в голове у Моргана. — Пусть же дождь хорошенько вымочит ваши дубленые шкуры!»

Но с ними он разберется позже. Теперь же ему надлежало разрешить наконец эту загадку: откуда Серенити Джеймс о нем узнала? А еще необходимо выяснить, с кем она успела поделиться полученными сведениями.

Главное же, о чем он мучительно размышлял во все время пребывания в типографии, — какие меры он должен предпринять, чтобы эта информация не распространилась дальше.

Он собрался было возобновить расспросы, но в этот миг у входа в типографию остановилась коричневая с золотом карета.

Барни и Кит встревоженно оглянулись. С запяток спрыгнул лакей, облаченный в зеленую ливрею. Он поспешил открыть дверцу кареты.

Изнутри появился огромный черный зонт. Чья-то рука расправила его и наклонила. Еще мгновение, и зонт вознесся вверх, прикрыв куполом голову пожилой леди, чей наряд нисколько не уступал подчеркнутой скромностью одеянию Серенити Джеймс. Дама смерила Барни и Кита презрительным взглядом и повернулась к карете, откуда тотчас же выпорхнула юная светловолосая девица с ангельским личиком.

Укрывшись под зонтом, молодая особа и ее пожилая спутница засеменили к двери типографии.

— А вот и я, сестра. — Девушка вошла в помещение и приветливо улыбнулась Серенити. — Но что за странные ухажеры топчутся у твоего окошка? — И она со смешком кивнула на Барни и Кита, которые продолжали наблюдения.

— День добрый, Онор. Здравствуйте, миссис О’Грейди, — улыбнулась Серенити. — Познакомьтесь, это один из друзей Дугласа. Он сюда пришел, чтобы меня разыграть. Это Дуглас приготовил мне такой сюрприз надень рождения. Но я уже объяснила джентльмену, что у меня сегодня нет времени развлекаться.

— Ах, да о чем же вы только думали, милая, когда его сюда впускали? — укорила ее миссис О’Грейди . — Ведь вы тут совсем одна. Разве для молодой леди это прилично? Мало ли что он мог себе позволить? — Эра О’Грейди была строгой блюстительницей общественной морали. Ее злоязычие стало причиной многих трагедий. Эта вдохновенная сплетница погубила не одну репутацию, чем чрезвычайно гордилась. Серенити было очень досадно, что старухе удалось застать ее в столь двусмысленной ситуации.

Но к сестре Серенити Онор миссис О’Грейди относилась с почти материнской нежностью, видя в ней преемницу. Старуха отчего-то не сомневалась, что, случись с ней что-либо, и Онор займет ее место первой кумушки в Саванне и блюстительницы нравственных традиций.

Что же до Серенити, то она и без того считалась в городе едва ли не записной старой девой, а потому погубить ее репутацию было довольно непросто. Злоречивая старуха не могла этого не понимать. В каких бы красках она ни описала внимательным слушателям картину, которую застала в типографии: Серенити наедине с черноволосым незнакомцем, — это никак не повлияло бы на перспективы ее замужества. Поэтому она отвела душу, распекая неосторожную «девчонку бедняги Джеймса».

— Я не раз была свидетельницей того, как такие вот молодцы сбивали добродетельных девиц и дам с пути истинного, — вещала она, посматривая в сторону незнакомца. И Серенити готова была поклясться, глаза ее при этом выражали прямо противоположное тому, что говорили уста. — Это тебе не шуточки! Не успеешь оглянуться, как уже оказывается поздно! Да отец тебе за такие вольности голову оторвет! Готова поручиться, он это сделает. — И снова трусливо-восхищенный взгляд в сторону мускулистого визитера.

— Вы совершенно правы, миссис О’Грейди , — с самым кротким видом отвечала Серенити. — Мужчины — зло. Чума. Они опасны для нас, женщин. Все до единого.

Морган, который внимательно ее слушал, недовольно поморщился. Он, разумеется, уловил в ее голосе нотку сарказма, которую пропустила мимо ушей эта старая кошка, но все же… Ему было неприятно, что его именуют чумой. Леди могла бы выбрать выражение поизящнее.

— Я как раз провожала его до порога, когда вы вошли, — продолжала оправдываться Серенити. Она вручила ему шляпу и с лучезарной улыбкой повернулась к старухе, которая в ответ лишь нахмурилась и осуждающе покачала головой. Серенити едва заметно пожала плечами и обратилась к Моргану: — Рада была встретиться с вами, сэр. Я очарована вашим чувством юмора. А теперь нам пора расстаться. Простите, но мне недосуг.

Морган и оглянуться не успел, как был выставлен за дверь. Он опомнился, лишь когда дождь, падавший косо под порывами ветра, стал заливать ему лицо. Еще через мгновение коричневая с золотом карета унесла прочь Серенити, ее сестру и противную старуху.

— Ну и чего, капитан? — хрипло спросил Барни. Дождевые струи стекали с полей его треуголки прямо на морщинистую физиономию, но он, казалось, даже не замечал этого. — Вызнали про ту статейку в газете?

Но Морган продолжал смотреть вслед карете застывшим от растерянности и негодования взором.

Никому на свете еще не удавалось так легко от него отделаться. Это было так неожиданно и унизительно! И просто невероятно!

Да как она осмелилась взять и выпроводить его, прогнать, как назойливую муху?! А ведь иные из женщин падали в обморок при одном взгляде на него! Готовы были вцепиться друг другу в волосы ради его мимолетной улыбки.

Боже милосердный, его расположения искали короли! А один султан даже навязывал ему в жены свою дочь. Но эта невзрачная особа обошлась с ним, как с мальчишкой-разносчиком: поблагодарила за услугу и выставила вон, под проливной дождь. Хорошо еще, не попыталась дать на чай.

Вспомнив ее слова о том, что даже шляпа на нем сидела в точности так, как говаривал какой-то ее приятель, он зло надвинул ее на самый лоб и пробормотал:

— Ладно же, мисс Серенити Джеймс! В следующую нашу встречу вам понадобится защита посолидней, чем ваша сестрица и старая ирландка!

Глава 2

— Я извиняюсь, капитан. — Барни состроил озабоченную мину. — Что это за старая ирландка? О ком вы толкуете?

Морган, злившийся на Серенити, на старую сплетницу, на себя и на своих подчиненных, которые осмелились ослушаться его приказа, окинул рулевого испепеляющим взглядом:

— Какого черта вы тут болтаетесь?!

Кит при этих его словах покраснел как маков цвет, что же до Барни, то он с достоинством выпрямил спину, вытянувшись во все свои пять футов и шесть дюймов.

— Да чего это вы в самом деле, капитан? Мы же подсобить вам пришли. — Он широко улыбнулся, продемонстрировав огромную расщелину между двумя верхними передними зубами. — Потому как вам не помешал бы острый пиратский кинжал, который заткнул бы пасть тому паршивцу, что посмел о вас пропечатать в своей газетенке. Уж я бы по-свойски поговорил с этим псом брехливым!

Морган издал досадливый стон, более походивший на рычание.

— Ну сколько раз тебе повторять, что никакие мы не пираты?!

— Знаю, знаю. — Барни энергично закивал, так что дождевые брызги полетели с его треуголки в разные стороны, и хитро подмигнул.

Морган ощутил такую беспомощность, что готов был поднять руки вверх. Этот Барни с его языком когда-нибудь доведет их всех до большой беды. Привычка старика называть команду «Тритона» пиратами может дорого им всем обойтись. Чей-нибудь чуткий слух уловит это слово и донесет на них властям. И тогда болтаться им всем на реях…

«Будь у тебя в голове хоть капля здравого смысла, ты при первом же случае швырнул бы старого идиота вместе с его птицей за борт!» Но Морган знал, что никогда этого не сделает. Он был в неоплатном долгу перед Барни, так что старый болтун мог чувствовать себя в полной безопасности.

Если бы не Барни, Морган вряд ли выжил бы в нечеловеческих условиях британского плена — принудительной службы в королевском флоте. Да и сердце у старого моряка было золотое, хотя временами, и чем дальше, тем чаще, чувство реальности ему изменяло.

— Так что ж, капитан, проведем этого писаку по доске, а? — не отставал Барни.

— Нет, — сухо бросил ему Морган, хотя картина, развернувшаяся перед его мысленным взором — мисс Серенити, шагающая по доске над волнами в бальном платье и с распущенными волосами, — г — была не лишена приятности. Возможно, морское купание остудило бы горячую голову этой зазнавшейся особы. — В данном случае это не он, а она. Писательница. И я сам с ней рассчитаюсь.

В этот миг прогремел раскат грома, и дождь тотчас же усилился. Морган поднял голову к небу, затем с недовольством воззрился на своих подчиненных.

— Кит, отведи Барни на корабль и проследи, чтобы он как следует растерся ветошью и переменил платье. Не хватало еще, чтобы старик подхватил лихорадку.

— Фу-ты ну-ты! — засопел Барни. — Разве дождевая водичка повредит старому пирату?

— Еще как! Она наградит его доброй пневмонией, если только он не поостережется, — в тон ему ответил Морган.

Старик приподнял треуголку и провел ладонью по скудным остаткам растительности на макушке.

— Вы со мной обходитесь, как с дитем неразумным. — Он выпятил нижнюю губу и обиженно засопел. И при этом стал и в самом деле так похож на рассерженного ребенка, что Морган и Кит принуждены были опустить головы, чтобы спрятать улыбки.

— Ну, знаешь, если бы ты не таскался за мной повсюду, как несмышленыш за своей мамочкой…

— Ладно уж, капитан, — улыбнулся отходчивый Барни и водрузил шляпу на голову. — Ступайте улаживать это дельце, а мы с Китом побредем на «Тритон», проследим, чтоб он был готов поднять паруса, как только вы возвратитесь.

«Интересно, дадут ли мне сегодня досказать до конца хоть одну фразу? И неужто мне наконец удалось переупрямить старого болтуна?» С этими мыслями Морган оставил Кита и Барни и направился к ближайшей коновязи за лошадью.

Подъехав к старику и юноше, которые так и не сдвинулись с места, он отпустил поводья и строго приказал Киту:

— Веди его на корабль. И побыстрей!

— Слушаюсь, капитан Дрейк!

Бросив на обоих грозный взгляд, он пришпорил лошадь и направил ее вслед за каретой мисс Джеймс.