Лью Арчер (№17) - Спящая красавица

Из-за его спины появилась женщина, лицом похожая на него. Недоверчивые глаза, от носа ко рту недовольные складки.

— Последнее, что мы слышали о миссис Мунган, это то, что она работает в местечке под названием Топанга-Корт. Она дала мне адрес по Приморскому шоссе. Не могу поручиться, что она все еще там. Она ведь пила...

— Только не говорите, откуда взяли адрес, — прибавил мужчина, — у нас и без того врагов хватает.

В Топанга-Корт я поехал не сразу. Я уже несколько дней не был у себя в конторе, и пора уже было туда заглянуть.

Контора была на втором этаже двухэтажного здания на бульваре Сансет. Я поставил машину в свою ячейку за домом и поднялся по задней лестнице. В агентстве по найму манекенщиц, расположенном на том же этаже, щебетали девицы.

Табличка на моей двери «Лу Арчер. Частный детектив» показалась странной даже мне. Какое же впечатление она должна была производить на клиентов? Таковых, впрочем, вокруг не наблюдалось. Почта, скопившаяся под дверью в приемной офиса, состояла в основном из счетов и рекламных проспектов.

Я забрал ее в свой кабинет, бросил в мусорный ящик проспекты и мысленно сложил цифры, указанные в счетах. Всего получилось около трехсот долларов — как раз на такую сумму и был чек в моем кармане. Еще у меня имелась пара сотен в банке, но она предназначалась для уплаты за квартиру и контору.

У меня не было мрачных предчувствий, хотя машины за окном и гудели как-то тревожно, словно никак не могли поскорее попасть в место назначения. Я сказал себе, что мои дела обстоят лучше обычного. Я вел расследование и имел дело с людьми, у которых денег куры не клюют.

Но мне не хотелось зависеть от этих людей. Я решил позвонить Тому Рассо и понять, где мы стоим.

— Дом Тома Рассо, — ответила кузина.

— Это Арчер.

— Здравствуйте, мистер Арчер, — она быстро оставила свой формальный тон. — Ну как у вас дела?

— Продвигаются понемногу. А вы как, Глория?

— В порядке. Вы, наверное, хотите поговорить с Томом?

— В общем-то да.

— Мне жаль его будить. Вчера вечером он кончил работу и до рассвета катался по городу. Когда он вернулся домой, он был в плохом виде. Он говорил о смерти.

— Что именно он сказал?

— Мне не хотелось бы повторять это по телефону. Неизвестно, кто тебя подслушивает. Так или иначе, это была какая-то белиберда.

Я решил, что раз у меня есть клиент, надо нанести ему визит.

Дверь открыла Глория. Она вымыла голову и сушила волосы, раскинув их по плечам, предварительно подложив под них толстое полотенце.

— Если бы вы сказали, что придете, я бы не стала мыть голову.

— Я решил, что лучше поговорить с Томом лично.

— Он еще спит. Разбудить его?

— Я сам его разбужу. — Мне хотелось взглянуть на Тома с неофициальной обстановке.

Глория проводила меня в его комнату и отворила дверь. Старые деревянные венецианские ставни были закрыты, и Том храпел в полумраке. Я распахнул ставни, в комнату ударил свет, но не разбудил спящего. За окном на заднем дворе зеленели джунгли питоспорума, сквозь которые тянулись к свету красные герани.

Том скорчился под легким одеялом в позе зародыша. Один кулак он прижал к груди, другой подложил под щеку. Нижняя часть лица была усыпана, словно перцем, щетиной. Смятая подушка была в единственном числе, и нигде я не приметил следов от губной помады.

Я посмотрел на Глорию. Словно прочитав мои мысли, она сказала с порога:

— К вашему сведению, я с ним не сплю. — Голос ее был ровный, без эмоций. — Он ни на кого, кроме Лорел, и не смотрит. К тому же, у меня имеется свой кавалер.

— А где вы спите?

— Сегодня? Я спала в комнате для гостей. Было уже поздно возвращаться домой.

Том застонал и повернулся на спину, заслоняясь от света кулаками. Его заспанное лицо было воплощением печали, а в уголках глаз блестели слезы. Он зарыдал и отвернулся от меня.

— Я пытался согреть ее, — проговорил он, — но она была холодной. Мамочка была холодной-прехолодной.

— На него опять нашло, — сказала Глория. — Подождите, это ненадолго.

— Закройте, пожалуйста, дверь.

Глория обиженно посмотрела на меня, но подчинилась. Я остался один на один с Томом.

— Почему же мамочка сделалась холодная-прехолодная? — спросил я.

— Я толкнул ее, и она упала. — Он словно подражал речи ребенка. — Я не хотел, чтобы она упала. Я не хотел, чтобы она умерла. Но у нее сделался липкий затылок. — Он посмотрел на свои чистые руки фармацевта. — Она была холодная-прехолодная, и я не мог ее согреть.

— Люди не сразу делаются холодными, когда умирают, Том.

— Но мамочка сразу сделалась холодной-холодной. — Он стал качать головой из стороны в сторону. — Она не пускала меня к ним в постель. Она велела мне оставаться в комнате с маленькой девочкой. Она вылезла из постели и сказала, что отшлепает меня. Дядя сказал, не надо, пусть просто уходит, но она сказала: нет, отшлепаю. Она стала меня шлепать, а я ее толкнул и она упала на пол и заснула. И не проснулась, даже когда я стал петь.

— Что ты пел?

— "Джингл Беллз"[2]. Кровать скрипела, и они говорили, что это звенят колокольчики. Она даже называла его Джингл Беллз, и они оба смеялись.

— Как он выглядел?

— Дядя как дядя.

— Молодой, старый?

— Не знаю.

— Как он был одет?

— Не знаю, — Том тревожно посмотрел на меня, судорожно комкая в руках одеяло так, словно временные пласты под ним заколебались, угрожая поглотить его. — Он сказал, что еще придет и со мной разберется, если я наябедничаю на него.

— Он не вернется, Том. Это было давно.

Он услышал и, кажется, понял меня. Я ждал, пока он не выйдет из этого полусна. Новые слезы показались на глазах, словно защитные линзы. Постепенно они рассосались, и Том меня узнал.

— Арчер? Лорел не умерла? Мне снилось, что ее нет в живых.

— Это только сон. Насколько я знаю, она жива.

— Где она тогда? — голос у него был все еще слегка безумный.

— Похоже, ее похитили.

— То есть как?

— Ее родителям позвонили и потребовали за ее освобождение денег. Они собираются платить. Но есть подозрение, что это не настоящее похищение и Лорел тут замешана. Это возможно?

— Но у Лорел уйма денег.

— Деньги у ее родных, но она с ними в сложных отношениях. И насколько мне известно, когда ей было пятнадцать, она уже один раз инсценировала похищение.

Он посмотрел на меня с такой ненавистью, что я замолчал. Его глаза превратились в темные щелочки, нижняя губа чуть выпятилась. В его щетине виднелись пятнышки седины, словно семена старости дали первые ростки. Он вполне годился мне в сыновья, ему было ровно столько лет, сколько было и мне, когда я потерял жену.

— Я читал ваше письмо Лорел, — сказал я.

— Которое?

— То, что вы отправили ей на адрес бабки в Сихорс-лейн. Лорел написала ответ на обратной стороне. Но она так и не отослала его.

— Что же она написала?

— Главная идея была в том, что она вас любит. Она собирается вернуться к вам, если сможет.

— Я на это надеюсь.

Но в голосе его не было никакой надежды. Он сел на кровати, свесив ноги, как человек, тяжело раненный в битве с кошмарами. Я ушел, оставив его удерживать тот крошечный плацдарм, который ему все же удалось отвоевать.

Глория ждала в узком коридоре. Я не мог понять, планировала ли она получить Тома по наследству, или это должно было произойти само собой. Я также спросил себя, не желал ли я подсознательно унаследовать Лорел.

Мы прошли в кухню, где так легко и просто общались накануне.

— Что случилось с матерью Тома, Глория?

Она обхватила себя руками, словно пыталась стиснуть в себе озноб.

— Я не хочу говорить об этом. Том всегда страшно расстраивается...

— Ему не обязательно знать про наш разговор.

— Вы хотите, чтобы я судачила о нем за его спиной? — запальчиво осведомилась Глория.

— Том нанял меня расследовать это дело — значит, он мне доверяет.

— Может быть. Но он доверяет многим. Что же, мне им всем рассказывать семейные тайны?

— Но мне вы все-таки расскажите. Вдруг это связано с тем, что случилось с Лорел?

— А что случилось с Лорел?

— Я сам этого не знаю. Мать Тома погибла?

— Да, ее застрелили, — глаза Глории потемнели. — Я не думаю, чтобы Том об этом помнил — разве что в его кошмарах. Они у него случаются.

— Как часто?

— Точно не могу сказать. Я здесь бываю от случая к случаю. Это происходит циклами. Когда с ним что-то такое случается, его отбрасывает назад, в прошлое.

— Что отбросило его на сей раз? Исчезновение Лорел?

Она кивнула.

— И еще одно. Моя мать снова заговорила о гибели его матери.

— В присутствии Тома?

Она снова кивнула.

— Я не сумела ей помешать. Мама временами делается очень уж эмоциональной. И она считает, что если заставить Тома вспомнить это, по-настоящему вспомнить, то тогда можно будет понять, кто именно убил ее. Она так и не отказалась от мысли отыскать убийцу, хоть и прошло уже много лет.

— Сколько?

— Больше двадцати пяти. Я тогда была еще крохой.

— Почему вы не рассказали мне об этом вчера?

— Я не могла... Мы об этом даже между собой не говорим.

— Кто стрелял в нее?

— Неизвестно. Убийцу не нашли. Не знаю, зачем я вам это рассказываю. Мать меня просто убьет... — Она осеклась. — Я не в том смысле. Мать вообще-то и мухи не обидит, а уж меня тем более. Она сама свой худший враг. А у других от нее и волос с головы не упадет. — Глория рассеянно погладила свои мокрые волосы.

— В каких она была отношениях с матерью Тома?

— Они сестры, почти ровесницы. И были очень близки в свое время. Я никак не могла взять в толк, почему мама так грустит, пока не узнала причины.

— Она не станет со мной говорить на эту тему?

— Сомневаюсь. По крайней мере я ее об этом просить не стану.

— А где она сейчас?

— Не скажу! — В голосе Глории послышалось такое упрямство, что мне стало интересно: что же она скрывает?

— Неужели вас не волнует то, что случилось с вашей теткой? Как ее звали?

— Тетя Элли. Элисон Рассо. Конечно, волнует. Но мне не хотелось бы, чтобы мама снова думала об этом. Она и так хлебнула...

— Том тоже. Но может, это как раз поможет им облегчить душу.

Она покачала головой.

— Нет, из этого ничего не выйдет. То же я сказала моему кавалеру, когда он стал проявлять интерес. В нашей семье лучший способ решить проблему — не вмешиваться в ход событий.

— Но Тому это не помогло. Видите, смерть матери не дает ему покоя, ему снятся кошмары...

— Ночные кошмары лучше, чем дневные.

— Откуда вы знаете?

— У меня было и то, и другое, — сказала Глория.

— Том никогда не обращался к психиатру?

— Нет, конечно. У него с головой порядок.

Я посмотрел на часы. Утро было на исходе, а мне нужно было к двенадцати успеть в Сихорс-лейн. Я поблагодарил Глорию и двинулся к выходу. Она проводила меня до дверей.

— Вы не обижаетесь, что я вам не все рассказала?

— Нет, — сказал я. — Берегите Тома.

Уже на улице я вспомнил, что забыл попросить доплату. Возможно, подсознательно я не хотел брать у него деньги.

Глава 18

Местечко Топанга-Корт, где жила Марта Мунган, было далеко от «Экскалибура». Оно являло собой стайку домов с облупившейся штукатуркой, зажатых между приморским шоссе и разрушающейся горой. Оползень у подножья напоминал ту горстку на дне песочных часов, когда время уже почти истекло.

Я поставил машину у главного здания. Там был плакат, предлагавший квартиры для семей с кухней и без оной на любой срок. Когда я открыл парадную дверь, звякнул колокольчик. За конторкой был сводчатый проход, откуда доносились голоса в телевизоре. Женщина отозвалась из темноты:

— Кто там?

На конторке лежала незаполненная регистрационная карточка. Я мысленно вписал: «Лу Арчер. Странствующий ловец воров, охотник за трупами». Я крикнул:

— Вы знаете Джозефа Сперлинга?

— Джо? Ну, конечно. Как дела, Джо?

Я не ответил. Я стоял и слушал медленно приближающиеся шаги. Наконец, она появилась — пожилая женщина в рыжем парике и кимоно, переливающем всеми цветами радуги. Она щурилась от света, словно застигнутое врасплох ночное животное.

— Вы не Джо Сперлинг! Зачем вы хотите меня провести?

— Я и не выдавал себя за Сперлинга, — возразил я и назвался. — Мы с Джо немного потолковали сегодня утром.

— А как он вообще? Давно его не видела.

— По-моему, неплохо. Но постарел.

— Как и все мы. — Она подняла глаза, удивительно живые на ее обрюзгшем лице. — Вы, значит, беседовали с Джо. Обо мне?

— О вас и вашем муже.

По лицу медленно пробежала тревожная тень, оставляя за собой паутину морщинок.

— У меня нет мужа. Был, да сплыл. — Она глубоко вздохнула и спросила: — Что-нибудь случилось с Ральфом Мунганом?

— Не исключено.

— То-то он исчез с горизонта. Я уж думала, не в тюрьме ли он. Или с ним что-то еще?..

— Что-то еще, — сказал я.

Нижняя часть ее лица украсилась вялой пустой улыбкой. Под ее прикрытием она изучала меня своими видавшими виды глазами.

— Вы, часом, не ищейка?

— Частная.

— И хотите материальчик на Ральфа?

Я кивнул. В полутьме за аркой, голоса из дневной телепрограммы делились своими секретами:

Я бы полюбил тебя, но у меня повреждено либидо и никто не позаботился его наладить. А я бы полюбила тебя, но ты вылитый мой отец, а он по-свински со мной обращался.

— Где Ральф?

— Не знаю, — солгал я.

— Зачем он вам?

— Ничего серьезного. По крайней мере, я надеюсь, что это так.

Она упала на конторку всей грудью.

— Не надо со мной шутки шутить. Я хочу знать, что происходит. И при чем тут Джо Сперлинг.

— Вы помните твидовый костюм, который он когда-то сшил Ральфу на день рождения?

Ее глаза блеснули.

— Это было давно. Ну и что?

— Костюм выплыл из морских пучин.

— Ну и что? Это старая тряпка.

— Вы давно видели его в последний раз, миссис Мунган?

— Даже не знаю. С тех пор как Ральф от меня ушел, я повыбрасывала почти все его вещи. За это время я много переезжала с места на место.

— Значит, вы не знаете, кто мог носить костюм?

Она выпрямилась на руках, пальцы судорожно сжимали край конторки. На соответствующем пальце, словно шрам, в пухлой мякоти виднелось подобие обручального кольца.

— Костюм был на ком-то? — спросила она.

— На маленьком старичке со следами ожогов на лице и голове. Вы не знаете такого, миссис Мунган?

Ее лицо вдруг окаменело, словно мой вопрос лишил ее чувствительности.

— Ума не приложу, — тихо проговорила она. — Говорите, костюм был обнаружен в воде?

— Да, я лично его оттуда выудил.

— Где-то поблизости? — она показала рукой в сторону шоссе.

— В нескольких милях к югу отсюда. Возле Пасифик-Пойнта.

Она помолчала, а на ее лице отразилась медленная и тяжкая работа мысли.

— А человек? — наконец спросила она.

— Человек?

— Старичок с ожогами. О котором вы говорили.

— Что вас интересует?

— Он в порядке?

— А что, вы его знаете?

— Не то что знаю. Но я вполне могла дать ему костюм.

— Когда?

— Сначала ответьте на мой вопрос! — резко потребовала она. — Он в порядке?

— Боюсь, что нет. Костюм был на нем. А он был мертв.

Я следил, не появятся ли на ее лице признаки потрясения, огорчения, раскаяния. Но никаких чувств на нем так и не отразилось. Глаза ее были цвета низкого городского неба в тех краях, где она жила, переезжая с места на место.

— Как получилось, что вы дали ему костюм? — спросил я.

Она ответила не сразу.

— Я помню не очень отчетливо. Признаться, я много пью, и алкоголь все вымывает из памяти. Как-то раз, когда я была уже тепленькая, в дверь позвонили, это был старый бродяга, буквально в лохмотьях. Мне захотелось дать ему что-то теплое, а у меня был только костюм Ральфа.

— Он побывал у вас здесь, миссис Мунган?

— Да. Стоял как раз там, где вы.

— Откуда он появился?

— Он не сказал. Просто брел по берегу. От меня он двинулся на юг.

— Как давно это было?

— Не помню.

— Ну хотя бы примерно?

— Пару недель назад, может, больше.

— С ним не было молодого человека? Такого широкоплечего, лет тридцати, примерно моего роста?

— Я такого не видела, — но в ее глазах появилось что-то оборонительное, а в голосе плаксивое. — Почему вы меня спрашиваете об этом? Я просто проявила себя добрым самаритянином... Что в этом плохого?

— Но вы об этом вспомнили не сразу. Вы сначала сказали, что выбросили костюм с прочими вещами Ральфа Мунгана. И лишь потом вспомнили, что отдали его покойнику.

— Так уж устроена у меня голова. И, кстати, он не был покойником, когда я ему дала костюм.

— Зато теперь он покойник.

— Знаю.

Мы смотрели друг другу в глаза через конторку. За ее спиной в темной комнате призрачные голоса продолжали рассказывать сказки большого города.

...Не только отец по-свински со мной обращался. Я знаю, дорогая, а у меня повреждено не одно лишь либидо.

Женщина, стоявшая передо мной, давно миновала свои лучшие годы. Ее мозг был иссушен алкоголем, а тело оплыло. И все же она мне почему-то нравилась. Несомненно, она не была способна на убийство. Но она могла покрывать убийцу, особенно если это был ее любовник или сын.

Я уехал, собираясь навестить ее еще раз.

Глава 19

В Пасифик-Пойнт я вернулся почти в полдень. Гавань потемнела еще сильней, чем утром. Рабочие в сапогах и непромокаемых комбинезонах обрабатывали стены мола паром под давлением.

Другие, в моторках, разбрасывали солому по всей площади нефтяного пятна, а затем собирали ее, пропитавшуюся нефтью, вилами. Сотни и сотни снопов свежей соломы, доставленных невесть откуда, лежали штабелями на берегу, словно бастионы против неведомого агрессора.

На пирсе произошли перемены. Десятка два пикетчиков расхаживали взад и вперед у входа с самодельными плакатами: «Держитесь подальше!», «Внимание: загрязнение!»

В большинстве своем это были пожилые люди, хотя среди них мелькало несколько длинноволосых парней.

Я узнал среди них волосатого рыбака, с которым говорил накануне. Он тоже узнал меня и потряс в знак приветствия своим плакатом: «Подумайте о бедных рыбах!», когда я проезжал мимо него на пирс — и что-то весело прокричал.

Бланш смотрела на пикетчиков с почти опустевшей стоянки возле своего ресторанчика. Она узнала во мне вчерашнего клиента и громко начала жаловаться.

— Они пытаются меня разорить. Скажите, вам не угрожали, не применяли силу?

— Нет.

— Жаль, — она помотала своей кудлатой головой. — Полицейские говорят, пока нет угроз или насилия, все идет по закону и они не могут вмешаться. Но, по-моему, это все незаконно. Я бы пошвыряла их с пирса, пусть попробуют водички с нефтью. А то, видите ли, они решили захватить мой пирс.

— Разве он ваш?

— По сути дела, да. Я взяла его в долгосрочную аренду, что дает мне право сдать часть его нефтяной компании. Я хочу пожаловаться лично губернатору.

Бланш раскраснелась и тяжело дышала. Она никак не могла прийти в себя.

— Вчера вечером я у вас обедал.

— Ну да. Помню. Вы не доели вашу рыбу. Надеюсь, с ней было все в порядке?

— В полном. Просто я не очень проголодался. Я обратил внимание на двух ваших клиентов — старика и молодого человека. Старик был в твидовом костюме и на голове у него были следы от ожогов...

— Помню таких. Ну и что?

— Я бы хотел с ними связаться. Вы не знаете, где их найти?

Бланш покачала головой.

— До этого я их не видела. Они нездешние.

— Откуда вы знаете?

— Они спрашивали меня, как попасть в Сихорс-лейн. — Бланш показала рукой в направлении дома Сильвии Леннокс.

— Они не сказали, кто их там интересует?

— Нет, но я как раз подумала, кто им там понадобился. Это очень дорогой район, у самого океана. А они просто голодающие какие-то. Вы бы посмотрели, как они ели. Особенно старик.

Я поблагодарил и пошел назад к машине. Из другой машины вылез седоватый человек и остановил меня. У него были выразительные синие глаза, в которых, словно предохранительный щит, светилась отстраненность профессионального наблюдателя.

— Вы не местный? — спросил он меня.

— Нет. Но мы, кажется, живем в свободной стране.

— Я последний человек, кто стал бы отрицать это. — Его лицо сморщилось в улыбке, которая удивительно напоминала гримасу боли. — Вы работаете в «Леннокс ойл»?

— Нет, я сам по себе.

— А что это означает? — он по-прежнему улыбался.

— Я частный детектив. Моя фамилия Арчер.

— А я Уилбур Кокс. Пишу для местной газеты. Какое же преступление вы расследуете, мистер Арчер? Не экологическое ли?

— Мне было бы, безусловно, интересно узнать, что вызвало аварию.

Кокс явно был рад удовлетворить мое любопытство.

— Нефтяники утверждают, что это фокусы природы, и в этом есть определенная доля истины. Подземные пласты там, в океане, отличаются пористостью, и с ними шутки плохи. Можно сказать, что этот район — мина замедленного действия. Но конечно, прежде всего виноваты нефтяники. Они не приняли во внимание опасность выброса, не сделали ничего, чтобы предотвратить аварию при глубинном бурении. Вот вам и результат. — Он махнул рукой в направлении вышки, силуэт которой четко очерчивался на горизонте.

— А почему они не приняли мер предосторожности?

— Это требует денег. Нефтяники — в большинстве своем игроки и предпочитают рисковать, нежели тратить лишние деньги на защитные сооружения. Они лучше будут годами ждать, пока техника не усовершенствует.

— Помолчав, Кокс добавил. — Не одни они игроки. Мы с ними повязаны одной веревочкой. Мы ездим в автомобилях, а значит, зависим от их нефти. Вопрос в том, что предпринять, пока мы все не утонули в черном золоте. Я покивал головой и двинулся к машине. Он пошел следом.

— Это вы вытащили сегодня утром утопленника:

Я сказал, что это так.

— Вы смогли опознать его? Не выяснили, кто он?

— Пока нет. Этим я как раз и занимаюсь.

— Вы не хотите сказать мне несколько слов по этому поводу?

— Увы, не могу, мистер Кокс. Реклама сейчас мне только помешает.

— Его убили? — Через маску отстраненности холодно мерцали глаза газетчика.

— Честное слово, не знаю. Увидимся позже.

Далеко я не уехал. Вход на пирс был блокирован линией пикетчиков, стоявших спиной к морю. На них надвигался большой трейлер, груженный цистернами с буровым раствором. Водитель с ненавистью глядел на пикетчиков из кабины и медленно, дюйм за дюймом, продвигал свою машину вперед.

Один из молодых пикетчиков уселся перед машиной. Лицо у него было бледным и испуганным, словно он понимал, какой слабой преградой было его тело на пути тяжкой поступи этого мира. Но он сидел, не шелохнувшись, хотя огромные колеса неумолимо надвигались.

Наконец, водитель беззвучно выругался и нажал на тормоза. Затем он вылез из кабины с монтировкой в руке. Я тоже вылез из своей машины и, протолкнувшись сквозь заслон пикетчиков, подошел к нему. Это был курносый человек с бешеными глазами.

— Назад, — предупредил он меня. — Я должен доставить груз.

— Виноват, но при чем тут монтировка?

— Чтобы съездить тебе по физиономии.

— Мысль неудачная, — сказал я. — Брось железку от греха.

— Брошу, когда ты перестанешь путаться под ногами. Я тут на законном основании.

— В это трудно поверить, когда у тебя в руках такая игрушка.

Водитель поглядел на монтировку с каким-то удивлением. Возможно, он понял, что, во-первых, у него и впрямь вид чересчур уж агрессивный, а, во-вторых, он в явном меньшинстве. Пикетчики тем временем столпились вокруг меня. Водитель залез обратно в кабину и сидел там, бросая на нас испепеляющие взгляды. В десяти шагах от него журналист Уилбур Кокс, облокотясь на перила пирса, делал какие-то записи в блокноте.

С дальнего конца пирса, за рестораном Бланш, приближалась черная машина. Она ехала в нашу сторону и остановилась рядом с моим автомобилем. Из машины вылез капитан Сомервилл, за ним молодой человек. Он следовал за капитаном, словно тень. Вид у обоих был измученный — утро явно выдалось нелегким.

Впрочем, ситуация еще более осложнялась. Пикетчики окружили черную машину, прижав к ней обоих. Сомервилл был мрачнее тучи. Его спутник был бледен и испуган.

— Назад! — сказал он неуверенным голосом. — Это капитан Сомервилл, исполнительный вице-президент компании «Леннокс ойл».

— Это мы знаем, — сказал молодой рыбак. — Когда вы заткнете дыру, кэп?

— Как можно скорей, — отвечал капитан. — Сегодня утром мы сделали попытку. Но неудачную. Нам нужно еще накопить шлам, а также вызвать специалистов. К концу недели мы предпримем еще одну попытку. Пока же я просил бы от вас терпения и содействия.

В толпе поднялся ропот. Один из пикетчиков спросил:

— Когда вы уберете эту вышку? Нам она не нужна.

— Вышка здесь на законных основаниях, — упрямо возразил Сомервилл. — С разрешения Службы геологического надзора США. А если вы будете мешать нашим машинам доставлять грузы — как сейчас, то нам труднее будет ликвидировать аварию.

Шум в толпе усилился. Ропот стал перерастать в гул. У водителя трейлера появилось в глазах что-то отчаянное. Я решил опередить его и вмешаться.

Пробившись через толпу к Сомервиллу, я сказал:

— Вам лучше уехать, капитан. Садитесь в машину и следуйте за мной.

Сомервилл и его помощник так и поступили. Пока они усаживались — помощник за руль, а капитан рядом, — я сказал толпе:

— Дайте им уехать. Зачем напрашиваться на лишние неприятности?

— Верно, — сказала пожилая женщина, — неприятности нам ни к чему.

— Но и нефть на берегу нам тоже ни к чему, — сказал молодой человек.

— Все лучше, чем кровь, — возразил я.

Толпа зашумела скорее одобрительно, чем агрессивно. Пикетчики стали расступаться. Я сел в машину, объехал трейлер и двинулся в сторону Сихорс-лейн, а капитан следовал за мной.

Я с облегчением вытер пот со лба. Дважды за последние десять минут угроза насилия чуть было не материализовалась в непоправимые поступки. В отдалении раздавались сирены, словно возвещая о новых угрозах.

Глава 20

Под кипарисами во дворе дома Сильвии Леннокс уже стояло несколько машин. Капитан Сомервилл поставил свой автомобиль рядом с моим. Он вылез и пожал мне руку с явной признательностью, хотя взгляд его был устремлен куда-то мимо.

— Спасибо, что вмешались. Это Лерой Эллис из отдела по связям с общественностью. А вы, кажется, Арчер?

Его спутник вылез из-за руля и вяло пожал мне руку. Собственно, он вовсе не был молодым — ему было примерно столько же лет, что и мне, но он был из тех немолодых людей, что сохраняют на всю жизнь юношеские ухватки. Глаза его были влажными и встревоженными. Казалось, он успел где-то глотнуть виски.

— Лерой мой старый морской товарищ, — говорил между тем Сомервилл с деланной ностальгией. — Мы были вместе на Окинаве. Сегодня было нечто похожее, верно, Лерой?

Лерой выразил полное согласие. Он был расстроен и смущен, и мне показалось, что капитан не без удовольствия исподволь сыпал соль на его раны. Сомервилл вошел в дом, Лерой за ним. Я остался на улице слушать, как в кипарисах воркуют голуби.

Из-за гаража появился Тони Лашман. Лицо у него было бледное и напряженное, и двигался он как человек, с которым что-то случилось. Он показал рукой на дом.

— Что там творится?

— Я сам хотел у вас это спросить. Я только что приехал.

— Семейная сходка. Я как личный секретарь миссис Леннокс по идее должен там присутствовать, но она меня выгнала. Вас они не пригласили?

— Надеюсь, что пригласят.

Я двинулся к дому, но Лашман заступил дорогу. Он начинал меня раздражать.

— Слушайте, — сказал он. — Я хочу знать, что там происходит. Если вы посвятите меня в курс дела, я готов вам за это заплатить.

— А сколько?

— Не знаю. Но это будет гораздо больше, чем сто долларов в день.

— А откуда деньги?

Он смекнул, что я над ним издеваюсь, и это его рассердило:

— Ну ладно, я и сам разберусь.

Повернувшись на каблуках, он зашагал прочь.

У дверей дома меня ждал Эмерсон Литтл, адвокат. Это был лысый человек, одетый как на похоронах. Да и держался он с такой подчеркнутой корректностью, что смахивал на владельца похоронного бюро.

У него была мягкая рука и жесткий взгляд:

— Вы немного опоздали, мистер Арчер.

— Знаю. Прошу меня извинить.

— Мне пришлось чуть не силком удерживать Джека Леннокса. Он человек упрямый...

— Где он?

— В доме с матерью. Сильвия Леннокс — мой клиент. Она соглашается выдать сто тысяч, но только при условии, что вы принимаете участие, и я ее в этом поддержал. Главное в операции — благополучно доставить домой ее внучку. Деньги — это уже второстепенное. Тем не менее, не хотелось бы выбрасывать их на ветер...

— В каких они банкнотах?

— Немеченые двадцатки в картонной коробке. Как и просили.

— А где их велено оставить?

— Джек отказывается сообщить это. — Непроницаемое лицо Литтла подернулось пеленой легкого раздражения. — Ладно, надо действовать.

Он провел меня в переднюю комнату. Там были Сильвия и ее родственники. Капитан Сомервилл сидел рядом с Элизабет с отсутствующим взглядом.

Элизабет слабо улыбнулась мне. Джек Леннокс отвернулся, а Мариан смотрела так, словно видела меня впервые.

Окна были забрызганы нефтью. Коричневая картонная коробка рядом с креслом Сильвии притягивала всеобщее внимание, словно бомба.

Сильвия подняла голову.

— Присядьте рядом со мной, мистер Арчер.

— Мы тратим время попусту, мама, — подал голос Джек Леннокс.

— Успокойся, Джек. — Она обратилась ко мне. — Мой муж... бывший муж хочет видеть вас с Джеком у себя в Эль-Ранчо, после того как вы отвезете деньги. Мне пришлось воспользоваться его помощью, чтобы достать деньги. Тем самым Уильям стал заинтересованной стороной, а он не из тех, кто легко забывает свои интересы.