Лью Арчер (№10) - Полосатый катафалк

Обдумывая, как ответить, я стал закуривать сигарету. Надо было выбирать между верностью закону и человеком, который мне поверил, с одной стороны, и долгом по отношению к клиенту, которому я верил. Мои моральные устои зашатались. Леонард повторил вопрос.

— Они сказали что-то вроде того, что она жила в Санта-Барбаре и вышла замуж еще раз. Лучше спросите у них сами, — сообщил я наконец.

— Пожалуй. Утром я спрошу. — Он почесал затылок. — Мне только что пришло в голову: а ведь Джейметы жили через дорогу от Стоунов. Труп Симпсона был найден в их бывшем дворе. Что вы на это скажете?

— Мне это не нравится, — честно признался я и сменил тему, прежде чем он успел обрушить на меня новые вопросы. — У меня в машине то самое пальто. Не желаете взглянуть?

— Конечно. Несите.

Я разостлал пальто на полу гостиной. Пока я посвящал Леонарда в его историю, сержант ползал на коленях вокруг пальто, оглядывая со всех сторон.

— Плохо, что нет метки химчистки. Но может, нам удастся найти владельца, порасспросив в Торонто. Кому-то придется поехать в дальнюю командировку.

— Я привык к дальним командировкам.

Леонард встал на ноги, держась обеими руками за поясницу, затем снова опустился на колени.

— Иногда, — сказал он, — они оставляют метки на изнанке рукава. — Он завернул правый рукав. На подкладке химическими чернилами было выведено: «ВХ-1207». Он встал сияя.

— Вовремя я догадался взглянуть.

— Вы можете определить, что это за химчистка?

— Это не местная. Но мы их разыщем. В Лос-Анджелесе есть человек, у которого их целая коллекция.

— Сэм Гарлик?

— Вы его знаете? Утром и позвоним. Может, и в Торонто ехать не придется.

Оставив пальто у Леонарда, я поехал в Бель-Эр. В доме Блекуэллов горел свет, а на аллее стояло такси. Шаги по гравию разбудили таксиста. Он взглянул на меня, как на разбойника.

— Хорошая ночка! — сказал я.

— Угу.

— Кого ждете?

— Пассажира. А что, нельзя? — Ему перебили сон, и это испортило ему настроение. У него было смуглое морщинистое лицо и глаза неудачника.

— Можно, конечно.

— Если я мешаю, — произнес он с нарочитой любезностью, — то могу и отъехать. Только скажите.

— Ты мне не мешаешь, друг. Что случилось? Тебя не укусил медведь?

— Терпеть не могу ждать. Эти дамочки вообще без понятия. Она торчит там битый час. — Он взглянул на часы и уточнил: — Гораздо больше.

— Кто такая?

— Понятия не имею. Крупная блондинка в леопардовой шкуре. Подобрал ее в Санта-Монике.

— Молодая, старая?

— Немолодая. Ты много спрашиваешь.

— Готов спорить, она села не у отеля «Санта-Моника».

— Проспоришь. Ты что, муж?

— Приятель. — Я вручил ему два доллара, пошел к своей машине и приступил к участию в конкурсе ожидания. Потом отворилась дверь. Полина Хэтчен прощалась с Изобел Блекуэлл. Я успел рассмотреть Изобел. Она была одета в темный официальный костюм. Обилие косметики не могло скрыть бледности и траурных пятен под глазами. Она меня не заметила.

Когда Полина подошла к такси, я был уже там:

— Как поживаете, миссис Хэтчен? Я вовсе не удивлен, что вы здесь. Я знаю, что вы мне звонили, и я вам отзванивал.

— Мистер Арчер? Приятная встреча! — В голосе никакой радости. — Я хотела поговорить с вами. Собственно, потому-то я и приехала. Тогда в Ахихике я толком не поняла, что происходит. Как говорят автомобилисты, у меня тяжелый прием.

— Вы прилетели?

— Да, сегодня. — Она полюбовалась тихой ночью. В доме стали гаснуть огни. — Мы могли бы где-то поговорить?

— Моя машина устроит? Я бы не хотел уезжать отсюда. Мне надо успеть поговорить с Изобел, пока она не ляжет спать.

— В машине так в машине, — сказала она и обернулась к таксисту. — Вы не возражаете, если я еще немного задержусь?

— Дело ваше, мэм! Вы платите!

Мы пошли к моей машине. Она явно устала, ибо забыла свою обычную манерность. Она облокотилась на мою руку и села на переднее сиденье, где светили приборы. Шубка из леопарда была настоящей, хоть и сильно потертой. Она укутала ею свои вполне изящные ножки, я захлопнул дверцу, а сам сел на место водителя.

— Хотите поговорить о Гарриет?

— Да, о ней есть какие-то новости? Хоть что-нибудь?

— Пока ничего утешительного.

— То же самое говорила Изобел. Я думала, она что-то скрывает. Она всегда любила решать, что нужно, а чего не нужно знать окружающим. У меня ушло столько сил, чтобы договориться о встрече с ней. Она легла в постель и — не подходила к телефону. Разве женщина может спокойно спать в такой ситуации? Хоть она не мать. В этом-то вся штука. Голос крови не заглушить.

Она говорила, как будто повторяла алгебраическую формулу, не очень зная, как ее применить.

— Вы хорошо знаете Изобел?

— Мы знакомы давно. Это, правда, не одно и то же. Ее первый муж, Рональд Джеймет, был кузеном Марка и также его лучшим другом. Марк обожает родственные связи, и мы часто общались с Джейметами. Но с Изобел я так и не подружилась. Мне казалось, она завидует тому, что Марк — мой муж. Рональд был неплохой человек, но он так и остался школьным учителем. Он был одержим своим делом. Возможно, не последнюю роль тут сыграл его диабет.

— Вы знаете, как он умер?

— В самых общих чертах. Несчастный случай в горах. С ним тогда был Мрак. Почему бы вам не спросить Марка?

— Марка нет дома. Или это не так?

— Нет, он уехал. По словам Изобел, на озеро Тахо. — Она наклонилась ко мне, обдав меня сильным запахом духов. — Что там происходит, мистер Арчер?

— Я не говорил с ними сегодня. Они ищут тело Гарриет. Последний раз ее видели там, и в озере была найдена ее шляпка. Собственно, это я нашел ее.

— Значит ли это, что ее нет в живых?

— Я все еще надеюсь, что нет. Остается лишь надеяться.

— Думаете, Гарриет погибла? Ее убил Брюс Кэмпион?

— Он говорит, что не убивал.

— Что еще ему говорить? Что он выиграл от ее смерти?

— Далеко не все убивают из выгоды.

Мы сидели рядом и молчали, слушая дыхание друг друга. Для меня она была не столько женщина, сколько человек, которому вдруг стало очень больно. Она вдруг поняла, что не все имеет счастливый конец и что поступки далекого прошлого могут оборачиваться печальными последствиями.

— Вы проделали этот большой путь, чтобы спросить меня об этом, миссис Хэтчен? Увы, ничего утешительного у меня нет. Извините.

— Вы не виноваты. И я приехала не только задавать вопросы. Я получила письмо от Гарриет. И мне стало ясно...

— Когда?

— Вчера, но не надейтесь ни на что такое. Она написала письмо еще в прошлое воскресенье. Еще до всех событий. Очень трогательное письмо. Оно помогло мне взглянуть на себя и на нее по-новому.

— Что она хотела?

— Не могу повторить дословно, хотя прочитала в самолете раз двадцать. Если хотите, читайте сами.

Я включил верхний свет. Она порылась в своей леопардовой сумочке и вытащила оттуда помятый конверт. Письмо, адресованное миссис Хэтчен, было отправлено в понедельник в 9.42 утра. В конверте был один густо исписанный листок. Первые строки уходили вверх, остальные клонились книзу. Последние строчки находились под углом в тридцать градусов к краю страницы.

"Дорогая мама!

Мне трудно писать это письмо, потому что мы никогда не говорили с тобой как женщина с женщиной. Наверное, в этом есть моя вина. Очень глупо и по-детски вышло, что я уехала, не попрощавшись. Я очень боюсь (я всегда чего-то боюсь, да?), что ты не одобришь нас с Берком, а этого я не вынесу. Он для меня луна и звезды, огромная сияющая луна и жестокие яркие звезды. Ты и не подозревала, наверное, что я могу так чувствовать. Но это не так. Я люблю его и выйду за него замуж. Мне все равно, что скажет Марк. Когда я с ним, я покидаю свое унылое, маленькое, заурядное "я". Это Принц, смуглый Принц, который примеряет мне, Золушке, хрустальный башмачок, учит меня танцевать под музыку, которую я раньше никогда не слышала, — музыку небесных сфер. Стоит ему дотронуться до меня, и мертвый холодный мир оживает, мертвая холодная Гарриет оживает.

Это может показаться бредом, но я пишу то, что думаю. Я попробую писать поспокойнее. Мама, мне нужна твоя помощь. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать, несмотря на все эти годы разлуки. Ты знала, что такое любовь, и страдала во имя любви. Теперь и я узнала, что такое романтическая любовь. Все дело в том, что нам нужны деньги — нужны сейчас, если мы хотим пожениться. У Берка есть кое-какие неприятности (ничего особенного), и мне не следовало тащить его с собой в Штаты. Если мы достанем денег, то собираемся в Южную Америку (держи это в тайне). Кроме тебя, нам некому помочь. От Марка помощи ждать не приходится. Он ненавидит Берка. Думаю, что и меня тоже. Говорит, что наймет сыщиков и сорвет наши планы. Поскольку он один из распорядителей наследства тети Ады, я ничего не могу сделать, пока мне не исполнится двадцать пять. Вот я и прошу тебя одолжить мне пять тысяч долларов до января. Если согласна, то подготовь их для меня, и я сразу же дам о себе знать, как окажусь в Мексике.

Мама, дорогая, прошу тебя! Впервые в жизни я прошу тебя о чем бы то ни было. Мне надо только одно: чтобы мы с Берком были счастливы. Если я потеряю его, то умру.

Твоя любящая дочь Гарриет".

Я сложил листок и снова спрятал его в конверт. Миссис Хэтчен смотрела на меня так, словно это письмо было живым существом и я мог сделать ему больно.

— Странное и прекрасное письмо, не правда ли?

— Мне так не показалось. Меня смущают в нем кое-какие намеки. Когда Гарриет писала, она не очень ясно мыслила.

— Что вы хотите этим сказать? — возразила миссис Хэтчен. — Бедняжка была в жутком состоянии. Она страшно поскандалила с отцом. Изобел мне рассказывала — Гарриет сражалась за самое дорогое.

— Как и Кэмпион. Но для него, похоже, самое дорогое — это пять тысяч долларов.

— Кэмпион?

— Это настоящая фамилия Берка Дэмиса. Сейчас он в тюрьме Редвуд-Сити. Так как насчет денег? Вы все еще готовы их одолжить?

— Да, если она жива. Они у меня с собой. Мы с Кейтом поехали вчера в Гвадалахару, и я сняла их со счета. Это часть того, что выплатил мне после развода Марк, и Кейт не возражал.

— Надеюсь, деньги не при вас?

— Они в сейфе отеля.

— Пусть там и лежат. Гарриет они не понадобятся. Вряд ли это была ее идея. — Я посмотрел письмо на свет. — Вы щедрая женщина, миссис Хэтчен. Я думал о вас иначе.

— И правильно делали. — Ее глаза сузились, уголки рта опустились. — Пожалуйста, выключите свет. И не смотрите на меня. Я старая уродина, пытающаяся откупиться от прошлого. Но я опоздала на пятнадцать лет. Я не имела права тогда бросать Гарриет. Может, ее жизнь сложилась бы иначе.

— Это еще как сказать. — Я выключил свет и заметил, что дом Блекуэллов погрузился во тьму. — А почему вы ушли от Марка Блекуэлла? Изобел имеет к этому какое-то отношение?

— Нет, он ею не интересовался. Он вообще не интересовался женщинами, в том числе и мной. — В ее голосе появились жестокие нотки. — Марк — маменькин сынок. Странно слышать это о профессиональном военном, да? Но это так. Его отец, полковник, погиб в первую мировую войну. Марк был единственным сыном, и мать души в нем не чаяла. Она вцепилась в него мертвой хваткой. Она жила с нами в первый год нашей женитьбы, и он плясал под ее дудку, а я была у него на втором плане. Другие женщины мне рассказывали о себе такое же. Выходишь за человека, потому что он ведет себя прилично и не тащит сразу в постель. Беда только, что и потом он ведет себя так же. В постели Марк был хуже школьника. Что я выдержала, прежде чем забеременела! Но об этом не стоит. Потом умерла его мать. Я надеялась, что он наконец-то обратит на меня внимание. Но он перенес свою страсть на бедняжку Гарриет. Ужасно, когда один человек превращает другого в игрушку, куклу, фантом. Он следил, что она читает, во что играет, с кем дружит. Он заставлял ее вести дневник и давать ему читать, а когда уезжал по службе — посылать ему. Он так задурил ей голову, что она не понимала, девочка она или мальчик и кто он ей, отец или любовник.

После войны все стало еще хуже. Марк вернулся из Германии. Война принесла ему одни разочарования — он не сделал карьеры. Он и военным-то стал из-за матери — семейная традиция! Думаю, он с удовольствием занялся бы чем-то другим. Но его отправили на пенсию, и было поздно начинать сначала. Да это и не требовалось — у него были деньги. У Блекуэллов всегда было много денег. Он решил посвятить все свое время Гарриет. Он задумал превратить ее в девочко-мальчика, сделать из нее то, кем не стал сам. Он научил ее стрелять, лазать по горам, играть в поло. Он даже звал ее Гарри.

Меня от этого тошнило. Я человек не очень решительный, и я его побаивалась. Так бывает, когда живешь с тем, кого не любишь. Но и мое терпение лопнуло. Я сказала, что разведусь с ним, если он не обратится к психиатру. Он, естественно, решил, что это я рехнулась. Может, так оно и было — я прожила с ним двенадцать лет. Он сказал, что даст мне развод. Ему вполне хватит Гарриет. Ей тогда было одиннадцать. Я хотела забрать ее, но он предупредил, что будет бороться за нее до конца. Бракоразводный процесс был мне не по средствам. Не спрашивайте, почему. За все приходится платить дорогой ценой. Я потеряла тогда дочь. Теперь, видно, навсегда.

Мы сидели в темноте. Я попытался снять напряжение.

— Возможно, с Гарриет все в порядке. Они с Кэмпионом могли договориться путешествовать порознь. Тогда понятно его молчание. Она вполне может оказаться в Мексике.

— Вы не очень в это верите сами?

— Не очень. Это один из вариантов. Остальные похуже.

Таксист опять стал подавать признаки жизни. Он вылез из машины и побрел к нам.

— Вы сказали, что немного задержитесь, мэм. Я готов ждать, только хотелось бы знать сколько. Неизвестность действует на нервы.

— Такова жизнь, — заметил я. — Сплошная неизвестность.

Миссис Хэтчен приоткрыла дверцу.

— Я отняла у вас больше времени, чем хотела. Вы, кажется, собирались поговорить с Изобел. Думаете, она знает что-то и умалчивает об этом?

— Почти все так устроены. Что и делает мою жизнь трудной, но увлекательной.

Она потянулась за письмом, которое я по-прежнему держал в руке.

— Если вы не против, я его возьму. Это важно для меня.

— Извините, но полиция должна на него посмотреть. Постараюсь потом вернуть его вам. Вы будете в вашем отеле?

— Не знаю. Изобел приглашала пожить с ней, но это вряд ли возможно.

— Почему?

— У нас ничего не получится. Мы всегда недолюбливали друг друга. Она считала меня легкомысленной. Может, она права. А я ее — ханжой.

— Интересно, почему?

— Все очень просто. Изобел всегда притворялась, что презирает деньги. Ее девизом было: простая жизнь, высокие идеалы. Но при первом же удобном случае она сцапала Марка с его капиталами. Только не говорите ей об этом. И вообще не сообщайте даже, что виделись со мной.

Я пообещал ни в коем случае этого не делать.

— Еще один вопрос, миссис Хэтчен. Что случится с деньгами Ады, если Гарриет умрет?

— Думаю, они перейдут к Марку. Как это происходило со всем, что имело какую-то ценность.

Глава 26

Горничная неохотно запустила меня в дом. Я ждал в холле, считал паркетины и корил себя за то, что встретил Изобел, взял от нее деньги и вообще позволил ей очаровать себя. Наконец вышла она — в том же темном костюме и с теми же кругами под глазами. Она двигалась напряженно, словно по канату. Она сказала официальным тоном, без улыбки:

— Надеюсь, важность новостей оправдывает ваше столь позднее появление в нашем доме.

— Думаю, что да. Может, присядем?

Она отвела меня в гостиную, под взгляды предков. Я заговорил, обращаясь и к ним и к ней:

— Придя сюда, я оказываю вам любезность. Если бы вы не были моим клиентом, здесь толпились бы полицейские, а газетчики мяли бы цветники перед домом.

— Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду. — Она говорила, с трудом подбирая слова, в глазах был туман. — Имейте в виду, что я неважно соображаю. Я приняла массу таблеток. — Так при чем тут полицейские и газетчики?

— Они будут здесь завтра. Среди прочего они зададут вам такой вопрос: есть ли у вас ледоруб с серебряной ручкой?

— Кажется, есть. Я давно его не видела. Он или на кухне, или в одном из баров.

— Его там нет. Он у сержанта Уэсли Леонарда из полиции городка Цитрус-Хиллз. — Я не спускал с нее глаз. Она явно смутилась.

— Вы мне угрожаете?

— Скорее предупреждаю, миссис Блекуэлл.

— Что-то случилось с Марком? — резко спросила она.

— Что-то случилось с Ральфом Симпсоном и Долли Стоун. Кажется, вы знали обоих.

— Долли Стоун? Мы не виделись давно.

— Надеюсь, вам удастся это доказать, так как Долли была убита в мае.

Она уронила голову и помотала ею из стороны в сторону, словно пытаясь выкинуть из головы этот факт.

— Вы не шутите? — Она взглянула на меня и поняла, что я не шутил. — Как она погибла?

— Ее задушил неизвестный.

Она взглянула на свои руки. Они были изящными и хорошо ухоженными, но на костяшках была написана история трудовой жизни. Изобел стала непроизвольно поглаживать костяшки, словно стараясь стереть записи.

— Вы же не считаете меня причастной к этому? Я не знала, что Долли погибла. Одно время мы с ней были очень близки. Она была мне как дочь, но с тех пор прошло уже много лет.

— Она была вашей приемной дочерью?

— Ну это, может, сильно сказано. Долли была одной из моих подопечных. Стоуны жили напротив, и я не могла не заметить у девочки задатки антисоциальных наклонностей. Я старалась подавать ей хороший пример, уберечь от опасной стези... — Она говорила холодно, четко, взвешенно. — Мне это не удалось?

— Вам или кому-то еще. Вы говорите словно работник социальной сферы.

— Я действительно там работала, пока не вышла замуж.

— За Рональда Джеймета?

Она вскинула брови. Под ними были странно беззащитные глаза.

— Вы неплохо знаете мою биографию. Не ожидала.

— А я не ожидал, что она окажется в центре расследования. Когда я узнал сегодня, что вы знали Долли Стоун и ее родителей, это заставило меня отбросить многие предположения. Я пытаюсь разработать новую версию, но без вашей помощи это невозможно.

— О чем вы говорите? Я даже не понимаю, о каком расследовании идет речь?

— Это все части одного дела, — сказал я. — Исчезновение Гарриет, смерть Долли, убийство Симпсона — его закололи ледорубом.

— Моим ледорубом?

— Это версия полиции. Я с ними согласен. Я не обвиняю вас в убийстве, но...

— Очень любезно с вашей стороны.

— Но факт остается фактом: вы знали Симпсона, вы знали о его гибели, и вы молчали об этом.

— Это тот самый Симпсон, что весной работал у нас в охотничьем доме на Тахо?

— Да, через день-другой после того, как он ушел от вас, его закололи и закопали во дворе вашего бывшего дома в Цитрус-Хиллзе.

— Но это же безумие, самое настоящее безумие...

— Вы об этом знали?

— Нет.

— В газете, что выходит в Цитрус-Хиллзе, есть полный отчет об этом. Газета находится в вашей комнате.

— Я ее не читала. Я выписываю эту газету, чтобы быть в курсе того, как живут старые знакомые, но вообще я в нее редко заглядываю. На этой неделе я ее не открывала.

Я не понимал, говорит ли она правду или нет. На ее лице вдруг появилась маска, на глаза словно набежала тень. Признак вины? Или испуг невиновного?

— У вас острый глаз, мистер Арчер. Глаз недруга.

— Это объективность.

— Мне не нравится такая объективность. Мне казалось, между нами установилось определенное доверие... — Что было, то было.

— Вы даете понять, что это все в прошлом. Но раз вы работаете на меня, то за свои деньги я вправе ожидать от вас чуть больше терпимости, понимания. Учтите, что наши хорошие отношения с Долли — не улика против меня.

— Я был бы рад найти этому подтверждение.

— Как же мне это доказать?

— Расскажите подробнее о Долли. Что за антисоциальные наклонности вы у нее разглядели?

— Это вам сейчас необходимо? Я только что узнала о ее смерти. Мне тяжело копаться в прошлом.

— Прошлое — ключ к настоящему.

— Да вы философ, — не без иронии отозвалась она.

— Нет, самый обыкновенный сыщик, бьющийся над загадкой нескольких убийств. Одни рано выходят на дорогу, ведущую к преступлению, другие на этой дороге становятся жертвами. Когда две дороги пресекаются, кто-то погибает.

— Вы хотите сказать, что Долли была обречена стать жертвой?

— Не то чтобы обречена, но подготовлена. Мне хотелось бы знать, кто или что подготовило ее гибель.

— Не я, если вы на это намекаете. — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Ладно, попытаюсь ответить всерьез.

Я наблюдала за Долли с пятилетнего возраста. Она не очень ладила с другими детьми. И со взрослыми у нее отношения не складывались. Взять хотя бы отношения Долли с моим мужем. Долли была очень хорошенькой девчуркой, и отец очень баловал ее, а потом перестал обращать на нее внимание. Странная история. Стоуны неплохие люди, но достаточно ограниченные. Они были добрыми соседями, и мы с Рональдом хотели им как-то помочь. Мы старались, чтобы у Долли были нормальные условия для развития.

— А у вас — дочь?

— Злые слова! — Через маску прорвалось раздражение. Изобел Блекуэлл усилием воли снова спрятала его. — Да, у нас не могло быть детей — из-за диабета Рональда. Я прекрасно понимаю, что добрая белая магия легко может превратиться в злую черную. Но мы и не пытались лишить родителей Долли ее привязанности. Мы просто хотели дать ей то, что не могли родители — книги, пластинки, прогулки, а главное, общество культурных, умных людей.

— Потом умер ваш муж, а вы уехали?

— К тому времени я уже потеряла Долли, — парировала она. — Я не бросала Долли. Но она стала брать деньги из моей сумочки и лгать. И делать кое-что еще, о чем я не хочу говорить. Она умерла.

— Все-таки хотелось бы узнать, что значит это «кое-что еще».

— Скажу так: я не смогла уберечь ее от разлагающих влияний. В конце концов, я была для нее посторонним человеком. В школе она связалась с дурной компанией и заинтересовалась сексом — в его подзаборном варианте. В пятнадцать лет она стала женщиной.

Она замолчала. Скорбно поджатые губы. Настороженный взгляд. Не исключено, подумал я, что Долли успела поработать с Рональдом Джейметом. Не исключено, что тот не устоял. Человек средних лет, бездетный, не имевший дочери, может и не устоять. Дойти до точки и поставить ее собственноручно. Кстати, диабетику покончить с собой не трудно. Достаточно только забыть принять лекарство.

— Диабетик тоже может легко стать жертвой убийцы.

— Опять у вас этот взгляд, — услышал я голос Изобел. — Якобы объективный. Надеюсь, не я объект ваших раздумий?

— В каком-то смысле вы. Я думаю о смерти Рональда Джеймета.

— Похоже, сегодня вы решили быть совершенно беспощадным. Да будет вам известно, что Рональд умер в результате несчастного случая. Я, кажется, догадываюсь, что вы имеете в виду. Между Долли и Рональдом ничего не было. Я знаю Рональда.

— А я нет. Как именно он погиб? С ним тогда был Марк?

— Они путешествовали в Сьерре. Рональд упал и сломал ногу. Более того, он сломал инсулиновый шприц. Когда Марк спустился с ним с гор и доставил его в Бишоп, Рональд был уже в коме. Он скончался в тамошней больнице. Я приехала, когда он был мертв.

— Эту историю рассказал Марк?

— Это правда. Рональд и Марк были не только кузены, но и добрые друзья. Рональд был младше и очень уважал Марка. Иначе я бы ни за что не вышла за Марка.

Под нарастающей лавиной моих вопросов она вдруг почувствовала необходимость оправдать главные поступки в своей жизни. Я вернул ее к смерти Рональда.

— Диабетики редко отправляются в путешествия. Они, как правило, живут тихой домашней жизнью.

— Большинство из них — да. Но только не Рональд. Я всегда понимала, что ему нельзя так рисковать, но не находила сил положить этому конец. Ежегодное путешествие было просто необходимо ему. Кроме того, рядом был Марк.

С минуту мы сидели молча, словно вслушиваясь в эхо, разбуженное ее последней фразой. Она, похоже, делала то же самое.

— Как же Рональд не уберегся?

— Он споткнулся и упал на крутой горной тропе. — Она тряхнула головой, словно желая выбросить из памяти картину падения. — Только, пожалуйста, не говорите, что это было подсознательным самоубийством, поиском смерти. Я не раз думала об этом. Несмотря на болезнь, Рональд любил жизнь. Он жил счастливо. Я этому способствовала.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал я, подумав, что она продолжает заниматься самооправданием.

— И прошу вас, не говорите, что Марк причастен к гибели Рональда. Они очень любили друг друга. Марк был ему все равно что старший брат. Он нес Рональда на спине по горным кручам к машине. Когда мы с Гарриет приехали в больницу — за рулем сидела она, — Марк был вне себя от горя. Он корил себя за то, что не досмотрел. Так что вы просто фантазируете, считая, что Марк...

— Предположение исходило от вас, миссис Блекуэлл.

— Нет, от вас.

— Простите, но тему все-таки затронули вы.

— Да? — Она провела рукой по лицу, прикрыв пальцами веки, опустив вниз уголок рта. Помада размазалась, как кровь. — Возможно, вы правы. Я устала, плохо соображаю. У меня работает только маленькая часть сознания.

— Это все снотворное, — сказал я, имея в виду, что оно сыграло роль сыворотки правосудия.

— Может, да, а может, нет. Сегодня я провела очень нелегкий час в обществе матери Гарриет. Полина прилетела из Гвадалахары понять, что происходит. Я не подозревала, что в ней так силен материнский инстинкт.

— Что произошло за этот час?

— Ничего особенного. Она винит меня за разлад в семье, а я ее. Когда-нибудь в прекрасном новом мире мы научимся не обвинять друг друга.

Она попыталась улыбнуться, и неловкое движение губ было очаровательным. Мне это не понравилось — не время было поддаваться ее чарам.

— Когда-нибудь, — сказал я, — я перестану задавать вопросы. Но пока без этого не обойтись. Как работал у вас Симпсон?

— Нормально. Он пробыл у нас недолго, так что трудно сказать что-то определенное. Я вообще обхожусь без прислуги, поэтому у нас всего одна горничная. Я предпочитаю обслуживать себя сама.

— Потому-то и уволили Ральфа?

— Марк считал, что он недостаточно почтителен. Он любит, чтобы на него смотрели снизу вверх. Симпсон был демократом. Мне это скорее нравилось. Я не привыкла к чопорности. — Она покосилась на портреты предков.

— Я слышал, Симпсона уволили за воровство.

— Что же он мог украсть?

— Похоже, пальто. Когда Ральф вернулся с Тахо домой, он привез пальто, которое, как он сказал жене, ему подарили. Коричневое пальто из хорошего твида с коричневыми кожаными пуговицами. Одна отсутствовала. Вы что-нибудь знаете об этом пальто?

— Нет, зато вы знаете?

— Ваш муж когда-нибудь покупал одежду в Торонто?

— Насколько я знаю, нет.

— Он вообще-то бывал в Торонто?

— Да, и не раз. Мы были там осенью, в свадебном путешествии.

— Пальто было куплено в магазине «Кратуорт». У вашего мужа были там какие-то дела?

— Не знаю. Почему вам так важно это пальто?

— Скажу, если вы позволите мне взглянуть на гардероб вашего мужа.

Она покачала головой:

— Без его разрешения не могу.

— Когда он собирался вернуться?

— Он вряд ли вернется, пока не найдут Гарриет.

— В таком случае он может долго пробыть там. Возможно, что ее убили и закололи чем-нибудь, как Симпсона. А может, она покоится на дне озера.

— Думаете, Берк Дэмис убил ее? — испуганно спросила она.

— Он подозреваемый номер один.

— Этого не может быть. Он не убивал.

— Он тоже так считает.

— Вы с ним говорили?

— Я поймал его вчера ночью. Теперь он под арестом с Редвуд-Сити. Я думал, что, поймав его, мы закроем дело, но ошибся. Дело приобретает размах, вовлекаются новые лица и новые территории. Связи между людьми множатся. Настоящее имя Дэмиса, как вы, наверное, знаете, Кэмпион, и в прошлом сентябре он женился на Долли Стоун. В марте у нее родился ребенок, а в мае ее задушили. Кэмпион тут главный подозреваемый.

— Это невероятно.

— Самое невероятное, миссис Блекуэлл, что вы об этом не знаете.

— Но это так. Я давно не видела Долли.

— Здесь есть еще одна связь. Брюс Кэмпион, он же Берк Дэмис, в прошлом году женился на вашей почти приемной дочери. В этом году он уже собирается жениться на вашей падчерице, пользуясь вашей поддержкой, и исчезает вместе с ней. Совпадения бывают всякие, но это мне кажется странным.

— Вы действительно меня подозреваете? — тихо спросила она.

— А что делать? Вы помешали мне выйти на Кэмпиона. Вы способствовали его роману с Гарриет.

— Только потому, что у нее больше никого не было. Я боялась, что, если она по-прежнему будет сидеть одна, случится несчастье.

— Вы решили сыграть роль Всевышнего, как тогда с Долли? Вы могли познакомиться с Кэмпионом через Долли и подстроить его встречу с Гарриет.

— Клянусь, я впервые увидела его в прошлую субботу, когда они пришли к нам обедать. Да, он мне в общем понравился. Людям свойственно ошибаться. Вот я и в вас ошиблась.

Она бросила на меня многозначительный взгляд женщины, просящей, даже умоляющей опровергнуть ее слова и подтвердить лояльность. Я подумал, что она защищает либо себя, либо что-то не менее дорогое.

— Но что же, по-вашему, я выигрывала, выступая в роли свахи мистера Дэмиса-Кэмпиона?

Вопрос был риторическим, но у меня имелся наготове ответ.

— Если бы ваш муж лишил Гарриет наследства или она погибла бы, вы могли бы унаследовать все, чем он владеет. Если бы сначала погибла Гарриет, затем ее отец, вам досталось бы все их состояние.