Композиционная поэтика публицистики

Людмила Кайда

Композиционная поэтика публицистики

Учебное пособие

2-е издание

Об авторе

КАЙДА Людмила Григорьевна – доктор филологических наук, заслуженный профессор Мадридского университета Комплутенсе. Участник многих российских и международных конгрессов и конференций. Автор серии публикаций в научных сборниках МГУ, ЛГУ, а также испанских университетов Мадрида, Вальядолида и др. Автор монографий, изданных в России и Испании.

Среди них наиболее значительны:

• Стилистика текста: от теории композиции – к декодированию (2004; 2005);

• Композиционный анализ художественного текста. Теория. Методология. Алгоритмы обратной связи (2000);

• Современная русская филология. Новый поворот. (Стилистика текста. Композиционный анализ) (Мадрид, 1998, на исп. языке);

• Композиция художественного текста. Стилистический аспект (Мадрид, 1997);

• Эффективность публицистического текста (1989);

• Функциональная стилистика текста (Мадрид, 1989);

• Функциональная русская стилистика. Актуальные проблемы (Вступит. статья акад., президента Академии Языка Фернандо Ласаро Карретера) (Мадрид, 1986, на исп. языке);

• Стиль фельетона: Лекции (1983).

Предисловие

Данная работа представляет собой первое системное исследование композиционно-речевой структуры публицистических текстов в аспекте поэтики. Ее основу составляют теория композиции, сложившаяся в стилистике текста, и стилистическая концепция позиции автора, предложенная нами ранее в типологическом исследовании газетной публицистики как основная стиле– и текстообразующая категория традиционных и современных газетных жанров.

Это естественный научный синтез знаний, накопленных при изучении поэтики и жанровой специфики публицистического стиля. Лингвистическая эффективность текста достигается путем усиления воздействующей силы речевых средств в сопряжении с композиционно-речевой структурой.

Основополагающие категории композиционной поэтики публицистики – композиция, позиция автора, лингвистический подтекст – исследуются в данной работе по специально разработанной методике декодирования в функционально ориентированном тексте. Это позволяет нам не только творчески осмыслить опыт русской и европейских школ, но и, сделав композиционную поэтику публицистики инструментом анализа, говорить об открывающихся возможностях типологического исследования позиции автора в универсальных жанрах публицистики.

Эта книга завершает многолетнее исследование проблемы «читатель и авторский подтекст» в разных типах словесности. В первой книге – «Композиционный анализ художественного текста. Теория. Методология. Алгоритмы обратной связи» – объектом исследования стала русская классическая проза. Во второй – «Стилистика текста: от теории композиции – к декодированию» – скрытый автором художественного текста сигнал к более глубокому прочтению произведения рассматривается через двуединство музыки и литературы. Кроме того, в сравнительном плане проанализированы приемы и методы создания подтекста в пограничном – между художественным и документальным – жанре эссе. В этой третьей книге – «Композиционная поэтика публицистики» – предлагается теоретическое обоснование нового направления в науке, вынесенного в название, и анализ композиционно-речевой структуры газетных жанров на публикациях конца XX – начала XXI веков.

Все работы вышли в издательстве «Флинта», сотрудничество с которым оказалось для меня плодотворным и по-человечески очень приятным. Нас объединила общая цель – развитие гуманитарного мышления, столь характерного для русской филологической школы.

Людмила Кайда

Часть I

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ КОМПОЗИЦИОННОЙ ПОЭТИКИ ПУБЛИЦИСТИКИ

Главы 1 – 1

Глава первая

От стилистики текста – к композиционной поэтике публицистики

• Востребованная во все времена

• Композиция – тайна за семью печатями

• Главное действующее лицо – текст

Глава вторая

Позиция автора в публицистике. Стилистическая концепция

• Многоликое авторское «я»

• Читатель и авторский подтекст – проблема универсальная

• Методика декодирования – это сотворчество

Глава первая

ОТ СТИЛИСТИКИ ТЕКСТА – К КОМПОЗИЦИОННОЙ ПОЭТИКЕ ПУБЛИЦИСТИКИ

В поэтике, зародившейся еще в античные времена, не было места публицистике. Возможно, шло накопление материала. Но сегодня очевидно, что публицистика уже давно нуждается в своей поэтике, едва лишь речь заходит о поиске выразительных ресурсов публицистических жанров, функциональной стилистике, жанрово-коммуникативном аспекте стилистики и т.д.

Соглашаясь с доказанной раннее «внутренней слитностью и спаянностью структурных основ авторского замысла и композиции»[1], с тем, что «мы воспринимаем текст прежде всего через особенности его построения, так сказать, "передним планом", и поэтому он предметно-материален в своей реализации»[2], приходим к выводу: исследование поэтики публицистики лежит в русле филологических, а точнее – функционально-стилистических исследований.

Термин «поэтика» пришел к нам из античной литературы, от Аристотеля[3]. Смысл, вложенный им в этот термин, сохраняется до наших дней: поэтика – «раздел филологии, посвященный описанию историко-литературного процесса, строения литературных произведений и системы эстетических средств, в них использованных»[4].

Различные энциклопедии и словари дополняют это определение долгой историей научных классификаций, выбором основного объекта изучения, объяснениями взаимосвязи с другими науками и т.д. Из всего этого следует, что многовековое развитие поэтики как эстетической категории отражает античные языковедческие традиции, преломленные во времени, в современных ее вариантах. Опираясь на классическую эстетику и теорию литературы, поэтика развивалась как широкая гуманитарная наука в контексте философских, общеэстетических, социологических, литературоведческих и лингвистических знаний, соответствовавших этапам развития науки, и методологии в целом, и филологической науки – в частности[5].

Немецкие ученые еще в 30-х годах прошлого века считали бесспорным взаимовлияние философии и литературоведения и самим этим влиянием определяли существование поэтики, но лишь в поэтических произведениях[6]. Испанская филологическая школа всегда смотрела на существование и проявление поэтики гораздо шире и с большим вниманием к лингвистическим категориям текста. Язык и приемы риторики, лексические изыски и стилистика речи, многоаспектность на фоне классической поэтики лежали в основе самых интересных работ по поэтике[7].

Особняком в этом ряду стоит исследование Ф.Л. Карретера «О поэтике и поэтиках»[8]. Проблема «литературного приспособления» общей классической поэтики к нуждам «частных поэтик» и «авторских поэтик» рассматриваются на произведениях Ортеги-и-Гассета, Унамуно и Хорхе Гильена. Отмечая творческое своеобразие и философскую глубину каждого из них, он считает нарочитым и нежизненным создание какой-то новой науки исключительно о поэтическом языке.

«Простое сложение высказываний («идиом» в его понимании) каждого поэта, каждой поэмы – это и есть то, что мы для общения и понимания друг друга называем поэтическим языком, – пишет он. – Но нет такой науки, которая сделала бы объектом своего интереса только поэтический язык как таковой, этой материально не существующей единицы («понятия»). Изучать возможно лишь формальные и творческие условия, которые придают лингвистическому своеобразию качество поэтическое. Вот это и есть целая программа для обновления поэтики»[9].

И в подтверждение своей позиции ссылается на одну из ранних работ В.В. Виноградова, что не менее интересно для исследования. Во многих работах западноевропейских филологов отмечены точки соприкосновения с работами М.М. Бахтина, Б.В. Шкловского, Ю.М. Лотмана и других.

XX век разрушил традиционное представление о поэтике, а границы термина расширились беспредельно. Деление поэтики на общую и частные внесло некоторую упорядоченность в эту неопределенность: за первой остался традиционный круг влияния, для второй открылись возможности новых творческих интерпретаций. Стиль жанров, направлений, типов текста, индивидуальный авторский стиль, стиль шедевров классической литературы и т.д. попали в круг исследования частных поэтик в мировом языкознании. Именно благодаря им общая поэтика ныне пополняется крупицами достигнутых успехов.

Российская наука всегда находила нестандартные и оригинальные повороты в разработке проблем поэтики: труды М.В. Ломоносова, русские риторики, теория литературы, эстетика, стилистика. Идеи С.С. Аверинцева, А.Н. Веселовского, В.М. Жирмунского, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, А.А. Потебни, Б.В. Томашевского, Ю.Н. Тынянова, P.O. Якобсона и других давно приняты в арсенал мировой филологической науки и развиваются ею.

Особый вклад в исследование поэтики принадлежит М.М. Бахтину и В.В. Виноградову – создателям двух полюсов поэтики в русской науке: композиционной и повествовательной. Между собой они расходятся в главном: для В.В. Виноградова центр поэтики художественного текста – «образ автора», для М.М. Бахтина – «автор». И если не вдаваться в тонкости терминологии, а выделить лишь то, что имеет непосредственное отношение к методологии анализа авторского «я» в нехудожественном тексте, в частности, в публицистическом, следует признать, что его композиционная поэтика находится где-то между обоими «полюсами».

В работах М.М. Бахтина содержатся теоретические положения, которые гармонично вписываются в современную теорию публицистики. Так, он рассматривает журналистику с ее жанрами как современную риторику, задумывается над спецификой убедительности художественной и убедительностью риторической. Его наблюдения над спецификой высказывания проецируются на публицистический текст: «...за каждым текстом стоит система языка. В тексте ей соответствует все повторенное и воспроизведенное и повторимое и воспроизводимое, все, что может быть дано вне данного текста (данность). Но одновременно каждый текст (как высказывание) является чем-то индивидуальным, единственным и неповторимым, и в этом весь смысл его (его замысел, ради чего он создан). Это то в нем, что имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории»[10].

Каким же образом все перечисленное получает свое выражение в публицистическом тексте? С позиций функциональной стилистики, – через включенное в систему текста авторское «я». В самом общем плане отношение автора – это и есть личностное, единственное, индивидуальное и неповторимое, нравственное, форма передачи опыта, сконцентрированного в оценочном отношении ко всему, о чем идет речь (от реальных событий до философских категорий), зависит от жанра, в котором задуман и написан текст.

Само же понятие «публицист» находим в теории диалога М.М. Бахтина[11]. Выдвинув автора и героя в качестве основополагающих эстетических категорий художественного текста[12] и проанализировав его семантико-стилистическую систему с этих позиций, М.М. Бахтин на примере творчества Достоевского говорит о специфике журналистского произведения, обосновывая ее общественной ролью журналиста.

Современно звучит его суждение о том, что «...журналист – прежде всего современник. Он обязан им быть. Он живет в сфере вопросов, которые могут быть разрешены в современности (или, во всяком случае, в близком времени). Он участвует в диалоге, который может быть кончен и даже завершен, может перейти в дело, может стать эмпирической силой. Именно в этой сфере возможно «собственное слово». И далее: «Риторическое слово – слово самого деятеля или обращено к деятелям»[13]. А также: «Гражданин. Журналист»[14].

Рассматривая «журналистику с ее жанрами как современную риторику», М.М. Бахтин пришел к выводу о существовании «убедительности художественной» и «убедительности риторической», связывая эти понятия с функциональной спецификой текста. Причем, эмпирическая сила журналистского слова – явление не случайное, так как в самой форме «риторического спора» уже заложена практическая направленность и действенность: «риторический спор – спор, где важно одержать победу над противником, а не приблизиться к истине»[15].

Мечты М.М. Бахтина о «сотворчестве понимающих», активно относящихся к тексту и восполняющих многообразие его смыслов, основаны на философской концепции диалектического единства понимания и оценки. Эти два процесса, по мнению ученого, нельзя разделить: «Понимание и оценка. Безоценочное понимание невозможно. Нельзя разделить понимание и оценку: они одновременны и составляют единый целостный акт. Понимающий подходит к произведению со своим, уже сложившимся мировоззрением, со своей точки зрения, со своих позиций. Эти позиции в известной мере определяют его оценку, но сами они при этом не остаются неизменными: они подвергаются воздействию произведения, которое всегда вносит нечто новое»[16].

Повторюсь: все выводы М.М. Бахтина относятся, в первую очередь, к художественным текстам. Но разве нельзя их экстраполировать на его же размышления о журналистике, журналистах и их роли и месте в обществе, на газетную публицистику? Понятия «риторическая убедительность», «сотворчество понимающих», «понимание и оценка», «своя позиция» и другие являются конструктивным началом любого публицистического текста.

С той же степенью допустимости следует отнестись и к категории активности восприятия текста по Бахтину, при которой «понимающий не должен исключать возможности изменения или даже отказа от своих уже готовых точек зрения и позиций. В акте понимания происходит борьба, в результате которой происходит взаимное изменение и обогащение»[17]. Исследование убеждающего воздействия публицистического текста и позиции автора на читателя – основы функциональной стилистики и композиционной поэтики публицистики.

Академик В.В. Виноградов создал свое учение об образе автора как центре композиционно-речевой системы текста. Его понимание образа автора как стилистической категории художественного текста принято в современной филологии. Равно как и его концепция многоаспектного исследования композиции, которая, по его мнению, всегда и неразрывно связана с общей динамикой построения художественного целого.

Развитие стилистики текста, безоговорочно включающей в орбиту своих интересов проблемы композиции, образа автора, понятие целостности художественной системы, а теперь и разработка композиционной поэтики публицистики требуют нового прочтения даже хорошо известных работ великих филологов. В них много продуктивных идей, до сих пор не оцененных по достоинству. Именно поэтому попытаемся по-новому прочитать одну из полузабытых текстологических работ В.В. Виноградова «Из анонимного фельетонного наследия Ф.М. Достоевского»[18]. Тем более что речь в ней идет об одном из жанров газетной публицистики.

Доказывая в статье принадлежность анонимного фельетона перу Ф.М. Достоевского, автор идет сложным путем: свои выводы он строит не на внешних сигналах (к примеру, частотности словесных употреблений, совпадений), а на внутренней логике развития идей. Композиция текста рассматривается как отражение взглядов писателя, хотя с самого начала логично было считать автором анонимного «Дневника писателя» в журнале, который редактировал Ф.М. Достоевский, его самого. Свое предположение исследователь обосновывает следующим образом: «Композицией этого произведения, динамикой его построения и развертывания определяется последовательность развития той идеологии, того общественного мировоззрения, которые положены в основу журнала "Гражданин" именно как журнала Ф.М. Достоевского»[19].

Затем очередь дошла до сравнения текста с нормой стиля Достоевского. В.В. Виноградов допускал даже, что некоторые высказывания могли быть внесены в текст другими сотрудниками журнала. И вывод: «...резких отступлений от довольно широкой информационно-фельетонной нормы стиля Достоевского здесь нет»[20].

И только после этого исследователь отмечает тематическое совпадение анализируемого текста с другими очерками Достоевского. Все это, вместе взятое, позволило ему прийти к заключению о том, что прямые словесные подтверждения (в использовании типичных словосочетаний и конструкций) доказывают авторство писателя: «Наконец, язык и стиль этих очерков являются лучшим свидетельством в пользу принадлежности их Достоевскому»[21]. А тонкая и едкая эмоционально-взволнованная манера осмысления сообщаемых фактов, разговорно-фамильярный стиль речи, драматическая или философская сентенция, замыкающая рассказ, по мнению В.В. Виноградова, – убедительные аргументы в системе доказательств.

Итак, основным аргументом в определении автора текста стали взгляды Ф.М. Достоевского, проявившиеся в композиционном строе фельетона. Эта небольшая по объему работа показывает многовариантность использования законов композиции в текстологии, подтверждая методологическую концепцию В.В. Виноградова о структурно-содержательном единстве стиля. Для композиционной поэтики публицистики и для исследования позиции автора в аспекте стилистики текста – это бесценный урок.

Поэтика оказалась наукой, вечно существующей и всегда востребованной. Античные представления о хорошем поэтическом произведении как искусстве слова и «склада событий», направленных на создание «переломов» и «узнаваний», которые, по Аристотелю, «увлекали душу», с чередой веков превращались в традицию, порождали продуктивные идеи для новых исследований.

В российской филологической науке первая работа, названная «Поэтика публицистики», в действительности к поэтике никакого отношения не имеет, посвящена исследованию категории «факт»[22]. Вторая – с точно таким же названием – глубоко исследует «искусство слова» в публицистике[23]. Однако само это «искусство» ограничивается изучением «уровней (ярусов)» текста – лексического, фразеологического, синтаксического, уровня выразительных приемов публицистического мастерства: «Цель такого анализа – выяснить вклад каждой из составляющих языка в конечный эстетический результат публицистического произведения, с тем чтобы более ясной и полной была общая картина»[24]. Уточню: контуры исследований поэтики публицистики намечены в традиционном русле на уровне языковых единиц, но не включают в себя уровень композиции.

У автора этой книги другой взгляд на проблему, другой путь ее изучения. Он зарождался, опираясь на понимание необходимости широкого филологического подхода к проблемам поэтики публицистического текста, на синтезе знаний о лингвистических и стилистических возможностях композиции (из функциональной стилистики и стилистики текста) и де-факто нашел свое отражение в первом типологическом исследовании композиционно-речевой структуры современных газетных жанров[25]. Здесь мы зафиксировали этот подход, сформулировав его как композиционная поэтика публицистики.

Публицистика – речь убежденная и убеждающая, что находит свое выражение в стилистическом плане. Убежденность автора, его взгляд (в речевом плане от первого лица) на описываемые события проявляются в компетентности суждений и глубине анализа явлений. Но нас интересует лингвистическое выражение убеждающей речи, потому обращаемся к универсальному понятию «текст».

Объектом изучения поэтики публицистический текст становится впервые. Разработка стилистической концепции позиции автора вмещает в себя, объединяя их, диалектическое единство текста как «искусство слова» и аристотелевское «искусство расположения», «склада событий», «сплетения», т.е. композиции. При этом сам текст рассматривается как посредник в достижении научных и практических целей. Он – главное действующее лицо в композиционной поэтике.

Композиционная поэтика публицистики сосредоточена на исследовании композиционно-речевой структуры жанров, а воздействующую силу речевых средств рассматривает не саму по себе, а как результат функционирования в этой системе, созданной и организованной авторским «я».

Функциональный статус публицистики в ареале, т.е. в научном пространстве, композиционной поэтики приобретает особый интерес. В сложившейся системе функционально-речевых стилей публицистический определяют, с одной стороны, характер речи и тональность, с другой – отношения между автот ром и читателем. Принятая в функциональной стилистике общая характеристика речевой системы публицистического стиля, данная Д.Н. Шмелевым, звучит убедительно: «Присущая публицистическим произведениям направленность на воздействие и убеждение устанавливает особые взаимоотношения между сторонами общения – обращающимся с речью и адресатом речи. Это не констатирующая, а императивная речь, она призвана не только сообщать о чем-то и не только выразить отношение к сообщаемому, но и внушить это отношение адресату, т.е. в конечном счете это речь, призванная воздействовать на убеждения или поведение читателя, на его оценку тех или иных факторов»[26].

«Стилевой профиль» текста в публицистике определяется именно своей функцией воздействия на читателя. Внешняя отвлеченность этого понятия – – кажущаяся. На самом деле «профиль» формируется конкретными языковыми средствами, определенным образом организованными. Изучение типичных приемов употребления языка (конкретные формы существования языка в тексте) как языковой реальности позволяет получить обобщенное представление о типе текста.

Опираясь на функциональную теорию языка, современные исследователи функционально-речевых стилей учитывают постоянные изменения как на уровне системы, так и в конкретных жанровых проявлениях. При этом методология исследований совершенствуется, заново открывая «лицо жанра» четко проявленным «стилевым профилем текста».

Различные языковые средства испытывают на себе стилистические и экспрессивные перемещения в системе средств выражения. Но, как отмечает тот же Д.Н. Шмелев, «существеннее, конечно, оказывается то, что меняется сама общественная потребность в выражении того или иного содержания, а соответственно потребность в отвечающих этому содержанию языковых формах»[27].

Два направления в современной филологии (лингвистика и стилистика текста) – это две точки приложения и развития функциональной теории языка и стиля – по-разному воспринимают понятие «текст». Текст как лингвистическое понятие – объект лингвистики текста, которая изучает «функционирование, стилевое своеобразие типов и единиц текста»[28]. Многозначность понятия «текст», а известно более 300 определений текста, позволяет использовать его в любом аспекте – лингвистическом, стилистическом, прагматическом...

Иной подход к тексту – широкий филологический – в основе стилистики текста, предложенной В.В. Одинцовым[29]. Он видел в композиции главный объект лингвистического исследования и в теоретическом, и в практическом планах. Под влиянием функционально-системного стиля мышления новый взгляд на текст как на продукт функционально речевой деятельности и как на феномен употребления языка отражается в теории композиции, развивающей в стилистике текста аристотелевские идеи.

Стилистика текста, «...учитывая стилистическую значимость языковых единиц, стремится определить и описать стилистические эффекты, возникающие в речи благодаря структурной организации текста, функционирование языковых средств в процессе коммуникации»[30]. При этом под композицией понимаются «не только формы соотнесенности различных стилевых пластов внутри текста, но и типовые схемы развертывания тезиса»[31].

Стилистическая концепция композиции приводит в соответствие приемы и принципы организации текста с ведущим композиционно-стилистическим типом изложения содержания. И – что особенно ценно – позволяет вести исследование любого текста на современном научном уровне с учетом универсальных свойств текста и его функциональной специфики.

Методика декодирования и жанровый подход раздвигают границы исследования публицистики в области типологии. Проблема эта представляется злободневной, учитывая зарождающийся в западных филологических школах интерес к функциональным исследованиям и отход от традиционного формального взгляда на текст.

Анализ эссе в испанской периодической печати убеждает нас, что лингвистическое учение об авторе, композиции, подтексте помогает глубже прочитать текст, учесть его национальные лингвистические и общекультурные особенности, опровергнув при этом расхожий тезис о свободном чтении и свободных выводах, о ненавязчивости авторской позиции и т.д. Сама композиция в публицистическом эссе – как и в российских СМИ – значимый компонент в авторской коммуникации. Все ее элементы – заголовок, лирические отступления, концовка, вводный абзац и т.д., все стилистические и языковые средства отражают авторский взгляд на события и его оценку. И, безусловно, вводят читательское восприятие в русло, намеченное автором.

Свободное восприятие публицистики, если, конечно, речь идет о хорошо сделанном материале, кажущееся: влияние авторской оценки преобладает. А лингвистические средства усиления авторского «я» в тексте, подчиняющиеся общим принципам типологических композиционно-речевых жанровых форм, могут быть изучены с помощью сопоставительного анализа.

Традиционные концепции исследования текста, его структуры и композиции зазвучали по-новому. И нам изучение лингвистической основы композиции представляется особенно перспективным в функциональном аспекте, так как позволяет проникнуть в «технологию» создания текстов и на объективной основе разработать лингвистические приемы усиления воздействия газетных жанров на читателя.

Для композиционной поэтики публицистики такой подход – отправная точка. Попробую объясниться. В конце концов, что это такое – «публицистический текст»? Вся многоаспектная наука о публицистике не дает на него точного, глубокого и всеобъемлющего ответа. Скорее всего, его и не может быть.

Публицистика понимается как тип творчества, если точка отсчета – основная функция воздействия. Публицистика – род и вид творчества, если исходить из того, что журналистика – часть публицистики. Публицистика шире жанров, если учитывать своеобразие текста, его функциональную выразительность. И наконец, публицистичность – качество журналистского произведения, но она же – и сущностная характеристика любого произведения литературы и искусства, в котором ярко выражено авторское «я». Терминологическая нечеткость в использовании понятия «публицистика» усугубляется влиянием широко распространенного понятия «публицистичность», еще больше смещая границы этих понятий и расширяя толкование каждого из них. Под «публицистичностью» подразумевается ярко выраженная авторская позиция, а точнее – одна из форм проявления авторской тенденциозности, что позволяет включать в него и понятие «публицистика».

В интернет-изданиях можно встретить и такие суждения: «Публицистика – это литература по общественно-политическим вопросам современности»[32]. А В. Богуславская в статье «Журналистский текст как термин и понятие» вообще отрицает саму дефиницию «публицистический текст», «...поскольку сегодня не существует единого стилевого принципа газетной речи, уместнее говорить не о газетной речи (по аналогии с деловой или научной речью), а о языке массовых коммуникаций (по аналогии с языком художественной литературы). Учитывая данный вывод, мы считаем, что сегодня необходимо говорить не о публицистических, а о журналистских текстах»[33].

Расплывчатость понятия «публицистика» привела к тому, что наука традиционно подходила к публицистике с критериями художественной литературы, и в зависимости от художественности текста (образности его) как главного качества выносила суждение о достоинствах газетно-публицистического текста. Оглядка на художественную литературу приводила к смещению акцентов в оценке достоинств публицистики: ведь документальная система (а именно такой, в нашем понимании, является газетная публицистика по своей природе, по своей основной функции в процессе коммуникации) рассматривалась с позиций художественной системы (хотя художественное творчество призвано выполнять иную функцию – функцию эстетического воздействия).

И как бы внешне ни были похожи эти две системы, как бы глубоко ни завел их процесс взаимовлияния и взаимообогащения жанров, стирая видимые границы, тем не менее они остаются: по глубинной сути своей они разные. И анализировать каждую из них целесообразно, на наш взгляд, в соответствии с главным критерием – отношением автора к действительности и той главной функции, на выполнение которой нацелен текст.

Если это условие не соблюдается, то научный поиск идет не по пути выявления особенностей функционирования языковых средств и композиционных приемов в системе публицистики, а по пути разработки приемов усиления художественности публицистики.

Приведем на этот раз совсем уж конкретный пример из истории очерка и фельетона, которые, с легкой руки М. Кольцова, однозначно были возведены в ранг «высококвалифицированной художественно-литературной публицистики»[34]. Такое понимание активизировало поиск точек соприкосновения газетных жанров с художественной литературой, а разработка приемов усиления воздействующей функции фельетона велась в основном в области его литературных качеств.