Кинстеры (№5) - Тайная любовь

Чиллингуорт смотрел на него с величайшим изумлением, потом отвел глаза, приняв свою прежнюю мирную позу.

— Не могу поверить, — пробормотал он, — что ты решишься…

— Я не шучу, и имею в виду именно это.

— Прекрасно, — скривил губы Чиллингуорт, — весьма поучительно.

— Да, и советую не забывать о моих словах.

Очередной танец закончился, и Алатея подошла к ним, опираясь на руку Фолуорта.

Оба соперника одновременно шагнули вперед, чтобы перехватить ее, но в итоге Габриэль оказался проворнее.

Алатея удивлялась тому, насколько легко Габриэль находил ее в толпе, — они с лордом Фолуортом успели сделать только несколько шагов от площадки для танцев, когда его фигура возникла перед ними. Поэтому ее особенно порадовало появление Чиллингуорта.

— О, милорд! — Она протянула Чиллингуорту руку и улыбнулась с искренней симпатией, когда он почтительно поклонился ей. — Я надеюсь, вы заметили, что я близко к сердцу приняла ваше пожелание по части вальсов. Я заказала их очень много. Сегодня они будут исполняться неоднократно.

Чиллингуорт вздохнул:

— Но это настоящая пытка, дорогая. Я так понимаю, что они все уже обещаны?

Алатея заметила, как он покосился на Габриэля.

— К сожалению, да.

— Однако, — продолжал Чиллингуорт, — если мои уши меня не обманывают, начинается сельский танец. Могу я вас просить доставить мне удовольствие протанцевать его со мной?

Алатея кивнула:

— С удовольствием.

Фигуры танца были таковы, что они все время оказывались рядом. Чиллингуорт был мастером светской болтовни и без труда говорил с ней на общие и вполне безопасные темы. Алатея отвечала ему тем же и с такой же легкостью, но мысли ее все время возвращались к Габриэлю. Она потеряла его из виду, когда начался танец и теперь недоумевала, не понимая, где он и чем занимается. Танец кончился, и Чиллингуорт повел ее с танцевальной площадки прямо к Габриэлю, ожидавшему в противоположном конце зала.

Когда они приблизились, Алатея сразу встала между ними на случай возникновения словесной перепалки.

Однако, к ее удивлению, никаких неприятностей не произошло.

Чиллингуорт был корректен и осторожно выбирал слова. Габриэль, как всегда, держался надменно — это еще больше убедило Алатею, что единственным, кого он считал достойным и опасным соперником, был именно Чил-лингуорт. Вскоре к ним присоединились Аманда в сопровождении лорда Рэнкина и Эмилия, опиравшаяся на руку лорда Аркдэйла.

— Какой прекрасный бал, леди Алатея! — воскликнула Аманда. — Я наслаждаюсь от души.

— Это триумф, положительно триумф, — пропела Эмилия.

— О да, — продолжила Аманда. — Моя карточка для танцев заполнена целиком. Мы танцуем каждый танец с другим джентльменом.

— А во время перерывов проводим время с новым, — добавила Эмилия. Обе девушки смягчили свои сообщения о собственном непостоянстве обольстительными улыбками, адресованными кавалерам.

— Кстати, Габриэль, мы до сих пор не заметили Люцифера. — Аманда обратила к нему свои ангельские голубые глазки. — Он здесь?

— Был здесь.

— Должно быть, занят чем-то из ряда вон выходящим, чем-нибудь исключительно интересным. Чем-нибудь или кем-нибудь, — возвестила Эмилия простодушно.

— Я видела леди Скарсдэйл, и миссис Суини тоже. На первой было платье ярко-красного цвета, чудовищного оттенка. Никак не ожидала, что такое может понравиться Люциферу. А ты?

— Возможно, он не с ними, а с леди Тодд.

Пока близнецы продолжали злословить о нынешнем увлечении Люцифера, их кавалеры совсем смутились и пали духом. Габриэль, впрочем, сохранял спокойствие, но явно старался отвлечь их внимание от себя. Алатея прикусила губу, а близнецы продолжали упиваться своей местью, Под неумолчный щебет девушек Чиллингуорт осторожно дотронулся до руки Алатеи. Она обернулась к нему и заметила непривычную грусть в глазах графа.

— Боюсь, мне придется покинуть вас, дорогая, и оставить заложницей этого стада Кинстеров.

Алатея улыбнулась:

— Да, они сумасбродны, но дело в том, что близнецы празднуют победу.

На мгновение глаза Алатеи и Чиллингуорта встретились, потом он перевел взгляд на Габриэля, теперь пикировавшегося с Амандой.

— Я так понимаю, что и Кинстер тоже?

Алатея не знала, что сказать.

Впрочем, Чиллингуорт избавил ее от этой сложной задачи.

— Ваш вечный слуга, дорогая. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, знайте, что стоит только попросить… — Он изящно поклонился и мгновенно исчез.

Алатея озадаченно смотрела, как он уходит, потом повернулась к Габриэлю и близнецам:

— Следующий танец — вальс.

Не спросив у нее разрешения, Габриэль мгновенно взял ее за руку и повел на площадку для танцев. При этом она улыбалась, но не произносила ни слова, ощущая удивительную легкость и следуя за своим кавалером без малейшего усилия. Оглядывая зал, по которому они кружились, Алатея не заметила ничего угрожающего или неприятного. Бал проходил на редкость весело и удачно и теперь был в полном разгаре.

Неожиданно она увидела леди Осбэлдстон — в глазах почтенной дамы понимание, и это напомнило Алатее о том, с каким явным одобрением смотрели на них леди Джерси, княгиня Эстергази и остальные. Сколько еще любопытных глаз раскрылось сегодня, скольким критическим умам они дали работу?

— Это становится опасным — ты и я, — сказала она Габриэлю. — Мы теперь просто лакомая тема для любителей скандалов и сплетен.

— Чепуха. Кто может нас не одобрить?

Алатея поджала губы.

— Но мне уже двадцать девять лет…

— Ах это! Чепуха. Меня твой возраст ничуть не волнует, и ты это прекрасно знаешь.

— Обычно тридцатилетние холостяки не женятся на двадцатидевятилетних старых девах.

— Вероятно, это потому, что большинство двадцатидевятилетних старых дев остаются в таком состоянии не без серьезной причины. У тебя причина совсем иная — ты сделала то, что должна была сделать, помогла своей семье. — Он понизил голос: — А теперь пора предоставить их самим себе и зажить своей жизнью.

Алатея промолчала, не уверенная, что голос ее не дрогнет, когда она заговорит; Габриэль же тем временем продолжал:

— Я не заметил ни малейших признаков неодобрения. Напротив, дамы более почтенного возраста все знали твою мать, и они в восторге оттого, что наконец ты выходишь замуж. Они придут в еще больший восторг при известии о нашей помолвке.

Алатея отвела глаза. Похоже, помощи ей ждать было неоткуда.

В соседней комнате граф Чиллингуорт подошел к сидящему за карточным столом Дьяволу.

— Удивительно. — Дьявол внимательно оглядел бальный зал. — Мне трудно поверить, что там для тебя не нашлось ничего интересного. Если бы ты не спешил, то сегодня ночью нашел бы кое-кого, кто смог бы тебя развлечь. У меня по крайней мере есть дома теплая постель, куда я могу вернуться.

Чиллингуорт усмехнулся — видимо, слова Дьявола его позабавили:

— А почему ты вообразил, что мне не повезло? Разница между тобой и мной, милый, состоит только в том, что твоя постель завтра будет такой же, как сегодня, а у меня по крайней мере есть шанс, что время от времени меня будут ждать перемены.

— Но с другой стороны, ведь можно кое-что сказать в пользу постоянства и высоких нравственных устоев.

— Пока что я предпочитаю разнообразие. Кстати, почему ты завел разговор на такую тему? Чему я обязан сомнительным удовольствием его поддерживать?

— Просто чтобы умерить твой неуместный интерес к одной особе.

— Неужто ты хочешь скрестить со мной шпаги? Выбери кого-нибудь другого.

Дьявол расправил плечи:

— Мои слова продиктованы чистейшим альтруизмом.

Чиллингуорт попытался скрыть усмешку:

— Альтруизмом? Скажи, ты беспокоишься обо мне или о ком-то, кто тебе гораздо ближе и роднее?

Дьявол задумчиво устремил взгляд на толпу танцующих.

— Давай решим так: я не хочу, чтобы что-либо омрачало родство между нашими семьями.

Несколько минут прошло в молчании. Чиллингуорт ничего не отвечал и тоже смотрел в зал, потом перевел взгляд на собеседника.

— Если бы я пообещал не нарушать гармонию, царящую между нашими домами и семьями, ты мог бы оказать мне услугу?

— Какую?

— Не говори об этом Габриэлю.

Дьявол изумленно уставился на него:

— Почему?

Губы Чиллингуорта дрогнули в усмешке.

— Потому что забавно смотреть на то, как он проглотил наживку, которую я ему бросил, и для меня это вполне подходящее утешение.

Глава 18

Алатея не видела Габриэля до следующей среды. Чинно гуляя в парке со своими и его сестрами, которых сопровождали лорд Эшер и мистер Карстерс, она была погружена в глубокие размышления о Кроули и Восточно-Африканской золотодобывающей компании, когда услышала, как ее окликнули по имени. Подняв глаза, она увидела, что группа молодежи, шествовавшая впереди, теперь обернулась, И все они смотрят на нее. Хизер Кинстер указывала на ближайшую дорогу, туда, где ее брат сдерживал норовистых гнедых коней, запряженных в карету.

Ускорив шаги, Алатея почувствовала, что нетерпение коней только отражает состояние их хозяина.

— Доброе утро. — Габриэль сделал ей знак приблизиться. — Иди, я прокачу тебя по парку.

Алатея улыбнулась:

— Нет, благодарю.

Остальные, услышав приглашение, тут же принялись ее уговаривать:

— Поезжай, Элли! Ты получишь удовольствие!

— Мы и без тебя в безопасности.

— Это займет всего несколько минут.

— Карстерс и я берем на себя заботу о ваших сестрах. Мы будем их охранять вместо вас, леди Алатея.

Алатея не сводила глаз с лица Габриэля.

— Когда в последний раз ты катал даму по парку?

Он тоже смотрел на нее, и минутой позже губы его сжались, образовав тонкую линию.

— Придержи их, Биггс.

Его грум спрыгнул с запяток и поспешил к лошадям.

Не промолвив ни слова, Габриэль взял Алатею за руку и махнул остальным. Занятые собственными делами и переживаниями, девушки были рады тому, что их оставили в покое.

По взаимному согласию, Алатея и Габриэль выждали, пока группа молодых людей оказалась достаточно далеко впереди. Им надо было поговорить без свидетелей.

Они медленно двинулись вслед веселой компании.

— Я вовсе не хочу афишировать наши отношения в общественном месте.

— Но ведь нет никакой причины отказываться от прогулки по парку.

Она бросила на него укоризненный взгляд.

— Тебе не удастся поколебать мою решимость.

— Тем более сбить тебя с толку. Кстати, как ты догадалась?

— Я наслышана о многих подвигах — твоих, Люцифера и других кузенов. Тот факт, что никто из вас никогда не катает дам по парку, если не считать жен, хорошо известен.

— И все же не прокатиться ли нам куда-нибудь дня на два…

— Сейчас у меня есть некоторые проблемы, как тебе известно. Как только я решу их, то сразу вернусь в деревню.

— Не спеши, а то я предложу тебе поспорить и выиграю пари.

— Хм! Тебе удалось что-нибудь узнать? Ты получил вчера мою записку?

— Да, но только сегодня утром. — Габриэль наконец посмотрел в ее сторону. — Прошлой ночью я был занят, пытался раздобыть кое-какие сведения от некоторых важных африканцев.

— И что они сказали?

— Достаточно, чтобы неофициально подтвердить по крайней мере четыре случая, когда претензии Кроули на поддержку короной и бумаги, якобы удостоверяющие разрешение на его деятельность, оказались фальшивкой. Я как раз сейчас работаю над тем, чтобы неофициальное подтверждение сделать официальным, но бюрократия есть бюрократия, и даже чиновники высокого ранга не склонны спешить. Мы не успеем получить официальной поддержки к тому времени, когда должны будем подать петицию.

— А когда это произойдет? — Тревога Алатеи возрастала все больше.

— Полагаю, в будущий вторник.

— Так скоро?

— Мы не можем рисковать — Кроули предъявит финансовые обязательства самое позднее на будущей неделе. — Габриэль снова посмотрел на Алатею и продолжал: — Петиция почти готова. Клерк Уиггса должен вот-вот закончить бумагу, он передаст ее мне не позже завтрашнего дня. Если нам будет нечего добавить к этому, то, с твоего разрешения, я попрошу своего поверенного позаботиться о доставке бумаг во вторник утром судьям Чансери-Корт, чтобы возбудить дело. Если Кроули опередит нас и предъявит финансовые обязательства к оплате, это осложнит наше положение с юридической точки зрения.

Алатея поморщилась:

— Раз дело обстоит так…

— Я подключу Дьявола и Вейна — он привезет в город Джерарда, когда тот потребуется как свидетель.

Если Габриэль представлял все опасности и все возможные повороты дела, то и Алатея видела все это не хуже его. Для нее риска не было: он женится на ней незамедлительно и спасет ее и семью от нужды, она это прекрасно знала и без его заверений. Но как быть с Морвеллан-Парком и титулом?

Как быть с этой ни разу не прерывавшейся цепью графов Морвелланов, свято хранивших титул на протяжении столь длительного времени? Как, наконец, быть с ее фамильной гордостью? Единственное, что он мог сейчас, — это стоять рядом с ней плечом к плечу и делать все возможное, чтобы приблизить победу, а заодно и отвлечь ее от печальных мыслей.

— По правде говоря, причина, по которой я искал тебя, была вот какой: у меня есть билеты на пятницу на «Севильского цирюльника». Я подумал, что и тебе, и всей твоей семье было бы неплохо послушать оперу.

Алатея с удивлением посмотрела на него:

— Но ведь пятница — это последний вечер сезона, когда будет особое представление, гала-спектакль. Все места на него распроданы в считанные часы еще на прошлой неделе. Как же тебе удалось достать билеты для нас?

— Не важно. Ты поедешь?

— Разумеется, я не откажусь, что же касается остальных, то спроси их сам.

Алатея перевела взгляд на молодых людей. Габриэль был рад, что его сестры уже прощаются и направляются к ландо его матери, стоящему на обочине в некотором отдалении. Силия, увидев сына, махнула ему рукой; она не пыталась подозвать его к себе, а просто поприветствовала. Не выразила она и удивления, увидев его гуляющим в обществе Алатеи. Все это свидетельствовало о том, что мать поняла и одобрила его намерение. Габриэль знал, что может рассчитывать на ее поддержку.

Когда они присоединились к остальным Морвелланам, Габриэль пригласил всех в оперу, не забыв и Эшера с Карстерсом. Алатея с любопытством смотрела на него, но ничего не говорила. Она не сомневалась, что ее родные с восторгом примут приглашение.

Прибыв в оперу вечером в пятницу, Алатея убедилась, что Габриэль ухитрился заполучить одну из двух лучших лож. Он встретил их в фойе, а потом, предложив одну руку Алатее, а другую Сирине, направился по лестнице и застланным мягкими коврами коридорам к золоченой двери, ведущей в ложу, расположенную слева от сцены.

Высоко держа голову, Алатея с безмятежным выражением лица проследовала к своему месту и опустилась в одно из кресел. Сирина села рядом с ней.

Мэри и Элис, счастливые, с широко распахнутыми глазами, заняли кресла первого ряда рядом с Сириной, а Эшер и Карстерс разместились во втором ряду позади них.

— Как я понимаю, — вполголоса спросила Алатея у Габриэля, с опаской оглянувшись на Сирину и убедившись, что та занята разговором, — у тебя нет никаких сведений о капитане.

— Нет, — согласился он, слегка помрачнев. — Но перестань волноваться. Так или иначе мы справимся.

Алатея вздохнула, стараясь не выдать своего беспокойства.

— Я сделала заранее все, что можно: расплатилась по всем счетам за бал — с поставщиками провизии, модистками, белошвейками, даже с музыкантами. Все они, должно быть, решили, что я рехнулась, раз требую представить счета немедленно.

— Да, это могло показаться странным. Вероятно, Морвелланы — единственная семья в Лондоне, закончившая сезон с оплаченными счетами.

— Я решила, что так будет лучше. Прежде всего надо заплатить порядочным людям, честным кредиторам, а не Кроули.

Пальцы Габриэля сомкнулись на ее запястье. Она с трудом обуздала себя, чтобы не выдать своих чувств, когда его губы прижались к ее руке.

— Расслабься. Забудь об этой проклятой компании, забудь о Кроули хотя бы на сегодняшний вечер. — Кивком он указал на сцену: занавес уже поднимался под нарастающий гул аплодисментов. — Сегодня я привел тебя сюда развлекаться, и единственное, чего хочу, чтобы ты получила удовольствие.

Алатея повернулась лицом к сцене как раз в тот момент, когда люстры в зале погасли.

Постановка оперы была изумительной, певцы выше всяких похвал, а оркестр показался ей просто непревзойденным.

Алатея давно влюбилась в музыкальные постановки в Лондоне, еще с первого своего посещения столицы. Жалкие потуги провинциальных театров не шли ни в какое сравнение.

Благодаря дополнительным введенным в это гала-представление сценам и ариям спектакль оказался длинным, и число антрактов было сокращено до одного. Когда занавес с легким шелестом опустился, а люстры вновь засияли, Алатея удовлетворенно вздохнула и, обернувшись, посмотрела на Габриэля, а потом повернулась к Сирине.

Та раскрыла веер и принялась им обмахиваться.

— Я предпочитаю остаться и отдохнуть здесь, а вы можете прогуляться, но не опоздайте к началу следующего акта.

Габриэль с Алатеей вышли из ложи в фойе, где уже фланировала публика, демонстрируя свои туалеты и драгоценности. Им не оставалось ничего другого, кроме как следовать примеру остальных.

— Скажи мне, известные нам господа уже сделали предложение твоим сестрам?

— Они попросили у отца разрешения нанести в среду визит и поговорить с ним. — Алатея улыбнулась. — Судя по всему, молодые люди очень серьезно готовятся к этому разговору и хотят получить согласие и благословение. Думаю, им это удастся — оба они милые, каждый в своем роде.

В этот момент лакей в полном облачении дворцового стражника появился перед ними, держа поднос с напитками. Они взяли каждый по бокалу, и тут же их окликнула графиня Ливен. К тому времени когда они оказались рядом с ней, вынеся по дороге череду косых взглядов и целый град колких замечаний, звонок оповестил их о начале следующего акта.

Несколькими минутами позже они заняли места в своей ложе, и занавес поднялся. В зале воцарилась тишина. Габриэль повернул свое кресло так, чтобы видеть лицо Алатеи, слабо освещенное светом рампы. Исполнители держали всю аудиторию в напряжении, но для него существовала только она одна.

Вторая часть представления превзошла все ожидания, на которые позволяла рассчитывать первая. К концу спектакля публика вскочила со своих мест и аплодировала стоя. Цветы дождем летели на сцену. Солисты едва успевали кланяться.

Наконец занавес упал в последний раз. Габриэль видел, с каким восторгом Алатея смотрела на сцену; потом она повернулась к нему с улыбкой на губах, словно мгновенно избавившись от всех тревог и опасений.

Это было его вознаграждением.

— Тебе не стоит притворяться, будто ты обращал внимание на сцену.

— Вот еще одно из преимуществ того, что ми знаем друг друга хорошо, — не надо притворяться!

Она внимательно вглядывалась в его лицо.

— Все это тебе недешево обошлось…

— Но ведь ты любишь музыку.

Оказывается, это было так просто. Алатея потянулась за шалью. Поколебавшись, она повернулась к нему спиной, чтобы он мог лучше укутать ее. Расправляя тонкий шелк, Габриэль погладил ее обнаженные плечи и, склонившись к ней, пробормотал:

— Моя награда в том, что ты получила удовольствие.

Когда он подвел ее к экипажу, тому самому, в который совсем недавно помогал сесть графине, она на миг сжала его руку. Габриэль закрыл за ней дверцу и отступил. Фолуэлл взял в руки вожжи.

Алатея откинулась на подушки. Благословенная темнота давала ей возможность не скрывать своих чувств. Сидевшая рядом с ней Элис оживленно болтала с Тони Карстерсом, устроившись напротив. Она предоставила им обсуждать спектакль, в то время как у нее была возможность обдумывать другой спектакль, которого не видел никто, кроме нее, и который занимал ее гораздо больше. Правда, теперь она начинала думать, что это вовсе не являлось спектаклем.

Пора было взглянуть прямо в лицо своим страхам и чувствам, вызванным ими. И то и другое чрезвычайно волновало ее. Алатея попыталась обратиться к первому, притворяясь, что второго вовсе не существовало. Дальше так не могло продолжаться.

И пока они ехали домой, она время от времени с отсутствующим видом отвечала на вопросы Сирины и сестер, а потом, попрощавшись с Эшером и Карстерсом в холле, поднялась по лестнице. Отдавшись заботам Нелли, Алатея продолжала думать о своем, анализируя каждую встречу, пытаясь мысленно проникнуть под маску, которой Габриэль всегда прикрывался от нее. Наконец, оставшись в своей комнате одна, она набросила шаль поверх ночной рубашки и села на пуф у окна.

Морвеллан-Хаусу уже исполнилось пятьдесят лет, причем он строился на фундаменте более старого дома. Этим поместьем Морвелланы владели с незапамятных времен, возможно, много столетий. Сколько времени им еще осталось жить здесь? Неизвестно. Их судьба была в руках Божьих. Но своей собственной жизнью она по-прежнему могла распоряжаться сама. Глядя на старые деревья в дальней части сада, куда выходило ее окно, Алатея подавила глубокий вздох. Склонившись к широкому каменному подоконнику, она оперлась подбородком на руку.

Когда ее угораздило влюбиться в него? Неужели еще в детстве, когда ей было одиннадцать лет? Возможно, он это почувствовал, и отсюда его раздражение? Или это случилось позже? У нее не было ответов на эти вопросы. В какой-то момент это случилось, вот и все. По правде говоря, она не сделала особого открытия — просто в те далекие времена ее любовь еще не расцвела и существовала в состоянии бутона, только что появившегося после затяжной зимы. Теперь ей предстояло узнать всю силу этой любви, силу, становившуюся все более непреодолимой.

Ее терзало беспокойство за семью и судьбу своей любви; решать обе проблемы надо было срочно и одновременно. Алатея знала, что безотносительно к тому, какой результат даст рассмотрение дела в суде, Габриэль всегда поможет ей, защитит ее и для него будет не важно, окончится ли этот процесс победой или поражением. Если он окончится победой, Габриэль сделает все, чтобы заставить ее капитулировать, если же суд окончится поражением, то он просто предъявит свои права на нее и не будет слушать ничьих доводов.

Единственным преимуществом ее возраста было то, что она хорошо знала себя. Любовь к нему захватила ее целиком, привязала крепко-накрепко, опутала с головы до ног — ведь она ничего не умела делать наполовину.

Но она боялась боли, которую он мог причинить ей. Разочарование, несчастье, одиночество, угроза зависимости от него, унижение и растоптанная любовь — полностью исключить этого тоже было нельзя.

Если окажется, что он не любит ее так, как любит его она, то любовь разрушит ее изнутри. Жизнь никогда не проявляет такой щедрости и доброты. Любовь в ее понимании была совсем не тем, что он чувствовал к ней, и она была готова стоять на своем, отказать ему окончательно и бесповоротно… до сегодняшнего вечера.

Ее уверенность поколебалась, когда он прошептал: «Моя награда в том, что ты получила удовольствие». Ее обезоружил его тон — она так хорошо знала все особенности, все интонации этого голоса. Он произнес эти слова так, будто его устами говорила душа, а не холодный разум.

Слова его потрясли ее, нашли в ней отклик, будто в ту минуту их сердца говорили друг с другом.

Может быть, она ошибалась? Может быть, он любит ее? Как узнать об этом? Просто спросить?

Подняв голову, Алатея посмотрела на звезды и луну, уже начинавшую бледнеть. Спросить его прямо? Но она чувствовала себя слишком уязвимой, слишком ранимой, чтобы еде дать такое признание. И мог же он упасть перед ней на колени и объявить о своих чувствах…

С печальной улыбкой Алатея поднялась и расправила плечи. Пора было ложиться спать.

Она скользнула между простынями, так и не придумав, как вызвать его на откровенность. Но если существовал хотя бы один шанс на то, что судьба решила улыбнуться ей и послала им взаимную любовь, она сумеет узнать об этом.

Следующее утро выдалось пасмурным, свинцовое небо Тяжело нависало над землей — все казалось серым, под стать ее настроению. Алатея изо всех сил старалась отделаться от угнетавшего ее щемящего чувства.

Триумф бала уже забылся, а впереди маячила перспектива суда, в благополучном исходе которого она отнюдь не была уверена. Нелегко будет убедить Чансери-Корт в том, что Восточно-Африканская золотодобывающая компания — чистой воды мошенничество.

Особое очарование вечера в опере вместе с воспоминанием о соблазнительном многообещающем шепоте Габриэля, который, возможно, тоже пытался скрыть свои истинные чувства, рассеялось в холодном свете пасмурного утра.

Несмотря на многочасовое бодрствование, Алатея так и не могла придумать никакого плана действий, который заставил бы Габриэля опустить свой щит и показать, что у него внутри, сломать, уничтожить барьер, с помощью которого он скрывал, а точнее, защищал свое сердце. Она не могла увидеть его душу, несмотря на их близость, и сама не собиралась снимать броню. Существовал только один способ, суливший успех, приблизиться и узнать, но это было связано с риском…

Подавив вздох, Алатея потянулась к чайнику. Как ей казалось, существовало нечто недоделанное, что-то они пропустили. Некий камень на их пути остался лежать неперевернутым — и они под него не заглянули…

Она бросила взгляд на Чарли:

— Вы с Джереми были в музее?

— Нет, — пожал плечами Чарли. — Мы собирались побывать там, пока живем в Лондоне, но… Лицо Джереми просветлело.

— Не пойти ли нам туда сегодня? Сегодня трава слишком мокрая, чтобы кататься вокруг дома на велосипеде. Алатея посмотрела на сестер.

— А почему бы не пойти туда нам всем? Мы уже несколько недель не выходили никуда все вместе, а на утро у нас нет никаких планов.

Почувствовав, что ее дергают за рукав, Алатея повернула голову.

Огаста смотрела на нее широко раскрытыми карими глазами.

— Меня тоже возьмете?

Алатея улыбнулась, и ей показалось, что серый день стал веселым и ясным.

— Конечно, крошка, мы возьмем тебя.

Часом позже Алатея стояла в одном из похожих на пещеру холлов музея, глядя сверху вниз на то, что, должно быть, представляло собой карту Восточной Африки.

Карта была помещена на большом столе под стеклом. На ней значился такой пункт, как Лодвар, но не было ни Фангака, ни Кинджи. Более того, Лодвар расположился на берегу огромной реки, которую исследователь, должно быть, не заметил.

Алатея вздохнула.

Прежде она как-то не подумала о музее, считая, что клерк Королевского общества должен был упомянуть любые экспонаты, представлявшие интерес. Она хоть и пришла в отчаяние от своего промаха, но сдаваться не собиралась и спросила служителя, какими еще экспонатами располагает музей. При упоминании подробной карты Африки сердце ее затрепетало, на этот раз от радости.

В то время как Чарли и Джереми застряли возле витрины с оружием, а Мэри, Элис и Огаста разглядывали древнюю керамику, Алатея проскользнула в холл. Кроме карты, здесь были всевозможные кустарные изделия, а также несколько акварелей, представляющих природу и животный мир Восточной Африки. Теперь она подняла последний камень на своем пути и увидела, что находилось под ним, но, увы, это ничего ей не дало. Алатея смотрела с отвращением на бесполезную карту, потом отступила назад… и чуть не столкнулась с только что подошедшим джентльменом.

— О!

Она едва успела подхватить соскользнувшую шаль.

— Прошу прощения, — неуклюже извинился незнакомец. — Я был так увлечен этим хламом, что не смотрел, куда иду.

Широким жестом он охватил все находившиеся вокруг экспонаты.

— Вина целиком моя — это я не смотрела, куда иду.

Алатея с любопытством разглядывала собеседника: взлохмаченные брови его нависали над глазами, лицо, должно быть, испытавшее действие всех ветров, было коричневым, как грецкий орех, рот обрамляли седые усы. Глаза джентльмена были того водянистого оттенка, который можно встретить лишь у очень старых людей. Покрой его сюртука выглядел старомодным, как и штаны до колен из грубой ткани и такого фасона, какой в городе больше никто уже не носил. Его осанка и походка тоже показались ей необычными — он держал руки за спиной, ноги его были широко расставлены и будто согнуты в коленях.

Повернувшись к карте Африки, Алатея спросила:

— Она ведь неточная, верно?

— Чушь! — тотчас же последовал его презрительный ответ. — Все это чушь! Поверьте моему слову, здесь нет ничего подлинного.

— Вы там бывали?

— Да, от одного до другого выхода в море. Иногда приходилось месяцами ждать благоприятного момента для отплытия из-за наводнения, голода или стычек между местными племенами. Я старый геолог, и мне не раз приходилось бродить среди этих холмов, пересекая континент в разных направлениях.

Его рука очертила на карте круг, где якобы располагались места добычи золота.

— В великих пустынях Восточной Африки не произошло никаких изменений к лучшему. Пыльная и пустая страна. Река, представленная на этой карте, не более ручейка, просто тонкая струйка воды, да и то только в сезон дождей.

— Вам случалось плавать на корабле? — Алатея затаила дыхание.

— Да, разумеется!

Джентльмен извлек из-под мышки шляпу и поклонился ей так церемонно, как никто давно уже не делал.

— К вашим услугам, Алоизиус Стратерс, капитан из Данслоу, плавающий от «Бентинк компани».

Алатея прерывисто вздохнула, потом протянула ему руку:

— Капитан, вы и не представляете, как я рада нашему знакомству.

Стратерс казался крайне изумленным, но тем не менее пожал протянутую ею руку. Алатея быстро оглядела холл.

— Давайте сядем на эту скамейку, и я вам все объясню. Мой интерес к вам вызван деятельностью Восточно-Африканской компании.

Изменение в выражении лица Стратерса было молниеносным.

— Ах, этот мерзавец Кроули! Прошу прощения, но, когда я думаю о том уроне, который этот шакал нанес столь многим людям, у меня закипает кровь.