Кинстеры (№2) - Клятва повесы

— Трогательно, но в этом нет ни доли правды. Мальчишеские шалости — вот что такое Фантом. А вы, юноша, единственный мальчишка среди нас! — фыркнул Генерал.

Пейшенс сердцем ощутила удар, задевший пробуждающуюся зрелость Джерарда. Он побледнел как смерть, и взгляд его стал отсутствующим. Душа Пейшенс кровоточила: ей до боли хотелось обнять брата, защитить и успокоить его, но она знала, что не имеет на это права.

Джерард медленно отодвинулся от стола, встал, окинул всех, кроме сестры, испепеляющим взглядом.

— Если вы истощили свой запас оскорблений в мой адрес… — Помолчав, он продолжил голосом, готовым вот-вот сорваться на дрожь: — Желаю вам доброго утра.

Коротко кивнув, он посмотрел на Пейшенс и быстрым шагом покинул столовую.

Пейшенс отдала бы все свое состояние за возможность встать и побежать за ним. Однако она была поймана в западню: больная нога обрекла ее на необходимость держать себя в руках и общаться с безмозглыми приживалками тетки. Несмотря на все свое бахвальство перед Вейном, она действительно не могла встать, а тем более ходить.

Пейшенс надменно обвела взглядом присутствующих.

— Джерард не Фантом, — сказала она.

Генри устало улыбнулся:

— Моя дорогая мисс Деббингтон, боюсь, вам придется посмотреть фактам в лицо.

— Фактам? — возмутилась Пейшенс. — Каким фактам?

Генри с отталкивающей снисходительностью приступил к рассказу.

Кинстер шел от конюшни, когда увидел направляющегося к нему Джерарда. Юноша был мрачен.

— Что случилось? — поинтересовался Вейн.

Джерард остановился перед ним, набрал полную грудь воздуха и резко покачал головой:

— Не спрашивайте! — Он пошел дальше, к конюшне.

Вейн посмотрел ему вслед. Сжатые кулаки и напряженная спина говорили о многом. Подумав, он решительно зашагал к дому. И добрался до столовой в рекордно короткий срок.

Один взгляд на присутствующих — и его лицо превратилось в бесстрастную маску. Пейшенс сидела там, где он оставил ее, но вместо яркого блеска, еще утром озарявшего взгляд, в ее огромных карих глазах полыхал гнев. Она была бледна как полотно и, казалось, трепетала от ярости.

Пейшенс услышала шаги Вейна.

— А вот и вы, Кинстер! Давайте присоединяйте свой голос к нашим, — обратился к нему Генерал, развернувшись на стуле. — Мы пытаемся втолковать мисс Деббингтон, что она должна смотреть на вещи разумно. Нет смысла бежать от правды, разве не так? Ее хилый братец нуждается в твердой руке. Хорошая порка вернет его на путь истинный и положит конец всей этой чепухе с Фантомом.

Вейн посмотрел на Пейшенс. Ее пылающий взгляд был устремлен на Генерала, грудь учащенно вздымалась. Если бы взгляд убивал, Генерал уже давно был бы мертв. Судя по выражению ее лица, она готова была придушить Генри, да и Эдмонда вдобавок.

Вейн неторопливо прошел вперед, чем привлек к себе ее внимание. Она растерянно смотрела на него. Вейн удерживал ее взгляд, пока не приблизился к ее стулу и не протянул ей руку. Повелительно. Пейшенс не колеблясь дала ему свою руку.

Вейн сжал ее пальцы, и она почувствовала, как ей передается тепло и сила его руки. Ярость, готовая взорваться, немного утихла. Она глубоко вздохнула и оглядела всех за столом.

Вейн сделал то же самое. Его холодный взгляд скользил по лицам присутствующих.

— Надеюсь, — проговорил он негромким голосом, — что после тяжелого испытания, перенесенного вами прошлой ночью, у всех хватило ума не расстраивать вас?

Спокойный голос и стальной взгляд ни у кого не вызвали желания высказаться.

— Кстати, — продолжил Вейн тем же тоном, — происшествия такого рода, как вчерашнее, служат поводом для различных догадок. Конечно, — он учтиво улыбнулся, — это всего лишь догадки.

— Э-э, — нарушил молчание Эдгар, — вы не нашли каких-нибудь свидетельств, ключа к разгадке личности Фантома?

— Никаких. Поэтому, как я сказал, все предположения насчет личности Фантома остаются только догадками. — Он посмотрел Эдгару в глаза. — Менее обоснованными, чем сведения о фаворите на Гинеях.

Эдгар усмехнулся.

— Но, — вмешался Генерал, — за Фантомом скрывается какой-то человек.

— Верно, — согласился Вейн. — Но нельзя обвинять кого-то конкретно, не имея на то веских доказательств. Мне кажется, это попахивает… — помолчав, он пристально взглянул на Генерала, — клеветой.

— Гм! — Генерал как бы уменьшился в размерах.

— И естественно, — взгляд Вейна переместился на Генри, — нельзя забывать о том, что тот, кто с таким пылом бросается необоснованными обвинениями, будет выглядеть полным идиотом, если его утверждения окажутся ложными.

Генри нахмурился и уперся взглядом в скатерть.

А Вейн, посмотрев на Пейшенс, спросил:

— Вы готовы подняться наверх?

Она кивнула. И он легко взял ее на руки. Устроившись поудобнее, она обхватила его за шею. Все мужчины встали. Пейшенс оглядела их и едва заметно улыбнулась: лица Генри и Эдмонда являли собой потрясающее зрелище.

Вейн направился к двери. Эдмонд и Генри обогнули стол и поспешили за ним, почти наступая ему на пятки.

— О, позвольте… я помогу! — Генри бросился открывать уже открытую дверь.

— Может, стоит двоим понести ее на сцепленных руках? — предложил Эдмонд.

Пейшенс пригвоздила его к месту ледяным взглядом.

— Мистер Кинстер вполне способен справиться один. — Выждав секунду, она не менее надменно добавила: — Я собираюсь отдохнуть и не желаю, чтобы меня беспокоили. Ни новыми предположениями, ни необоснованными домыслами. И тем более, — она пренебрежительно посмотрела на Генри, — излишне пылкими обвинениями.

Она улыбнулась Вейну. Тот вопросительно поднял бровь.

— Наверх?

— Наверх, — кивнула она.

И они покинули комнату, сопровождаемые изумленными взглядами.

Глава 8

— Почему, — спросил Вейн, неторопливо поднимаясь по лестнице, — почему они так уверены, что это Джерард?

— Потому, — желчно ответила Пейшенс, — что не могут представить себе кого-то другого. Это все мальчишеские шалости, думают они, следовательно, за ними стоит Джерард. У Генри полностью отсутствует воображение. Да и у Генерала тоже. Болваны! У Эдмонда живое воображение, но он использует его не по назначению. Он относится к случившемуся несерьезно и воспринимает все как шутку. Эдгар осторожен в выводах, но его осторожность приводит к тому, что он всегда оказывается верхом на изгороди, когда берет препятствие. Что касается Уиттикома, — она прищурилась, — то это самодовольный брюзга ему нравится заострять всеобщее внимание на чьих-то проступках. Он любит портить всем настроение и делает это с высокомерным до тошноты видом.

— Очевидно, никто не согласился с вами, — заметил Вейн.

Пейшенс хмыкнула и, оглядевшись по сторонам, не узнала помещение.

— Куда вы несете меня?

— Миссис Хендерсон приготовила для вас одну из старых гостиных. Там вас никто не побеспокоит, если только вы сами не решите призвать их к себе.

— Скорее в преисподней пойдет снег! — Искоса взглянув на Вейна, она неуверенно спросила: — Уж вы-то не думаете, что это Джерард?

— Я знаю, что это не он.

Глаза ее расширились от удивления.

— Вы разглядели Фантома?

— И да, и нет. Я видел очертания его фигуры, когда он вышел на участок с менее густым туманом. Он перебирался через камень, держа над собой фонарь. Судя по комплекции, это не юноша. В темноте и тумане с ростом можно ошибиться, а с телосложением — нет. На нем было тяжелое пальто из ворсистой ткани. Мне показалось, что одежда не из дешевых.

— Но вы уверены, что это был не Джерард?

— Джерард еще по-юношески сухощав, поэтому его нельзя спутать со зрелым мужчиной. Я абсолютно уверен, что это не он.

— Гм… — Пейшенс задумалась. — А Эдмонд — ведь он худой. Вы его тоже исключаете?

— Не согласен с вами. У него достаточно широкие плечи. В ворсистом пальто, при его росте, да еще ссутулившись — либо от холода, либо играя роль Фантома, — он вполне подходит под описание.

— Как бы то ни было, — просияла Пейшенс, — вам по силам положить конец этим оскорблениям в адрес Джерарда. — И тут же хмуро добавила: — Но почему же вы не сделали этого прямо сейчас, в столовой?

— Потому, — ответил Вейн, не обратив внимания на дрожь в ее голосе, — что кому-то из тех, кто сидел за столом, очень удобно сваливать все на Джерарда. Для меня это совершенно очевидно. Кто-то хочет сделать его козлом отпущения и тем самым отвлечь внимание от себя. Вы абсолютно верно оценили умственные способности этих джентльменов: ими легко управлять. Достаточно лишь представить ситуацию в нужном свете. Они поверят всему. К сожалению, их нельзя назвать глупыми, поэтому мне трудно определить, кто среди них лидер.

Вейн остановился перед дверью, и Пейшенс открыла ее. Как Вейн и говорил, это была гостиная, которой давно не пользовались. Она находилась в дальнем конце того же крыла, где располагалась комната Пейшенс, но этажом ниже. Окна были очень высокие и начинались почти от пола. Горничные уже потрудились здесь: сняли чехлы с мебели, стерли пыль, вычистили огромный диван с коваными подлокотниками и спинкой в стиле ампир, подтянули шторы. Диван стоял перед окнами, выходившими на густые заросли — потому что большая часть парка в Холле представляла собой дебри — и на рощу, позолоченную осенью. Вполне приятный вид для этого времени года. Чуть дальше, справа, были руины, а еще дальше поблескивала серая лента Нин. Она протекала между зелеными лугами. Комната находилась на первом этаже, и можно было, сидя на диване в одиночестве, часами любоваться природой.

Вейн осторожно усадил Пейшенс на диван, взбил подушки и уложил их вокруг нее.

Пейшенс откинулась на спинку и наблюдала, как он подкладывает диванную подушку под ее больное колено.

— И каковы ваши планы в отношении Фантома?

Вейн подошел к двери и повернул ключ. Вернувшись, сел рядом с Пейшенс и закинул руку на спинку дивана.

— Теперь Фантом знает, что вчера ночью его преследовали, что его вполне могли поймать, если бы не ваше падение. — Пейшенс покраснела. — Все обитатели дома, — продолжал Вейн, — в том числе и Фантом, поняли, что я хорошо знаю Холл, возможно, даже лучше их. Я представляю серьезную угрозу для Фантома. Думаю, он утихнет, дождется моего отъезда и только после этого объявится снова.

Пейшенс, плотно сжав губы, приказывала себе молчать. Вейн понимающе улыбнулся ей:

— Итак, мы намерены заставить Фантома разоблачить себя. Следовательно, нужно создать впечатление, будто я все еще верю в то, что во всем виноват Джерард.

Нахмурившись, Пейшенс долго вглядывалась в холодную глубину его серых глаз, а потом все-таки разомкнула губы.

— Я бы предложил следующее, — сказал Вейн, прежде чем она успела заговорить. — Предоставим всем думать, как им нравится, хотя бы на ближайшее время. Вряд ли это травмирует Джерарда.

— Вы не слышали, что они говорили, — вспомнила Пейшенс, сложив руки на груди. — Генерал назвал его мальчишкой.

Вейн вскинул брови.

— Согласен, очень неуважительно. Думаю, вы недооцениваете Джерарда. Если он будет знать, что люди, мнение которых для него важно, верят в его невиновность, он перестанет обращать внимание на то, что говорят другие. Подозреваю, он будет относиться к ситуации как к захватывающей игре, как к тайному плану разоблачения Фантома.

— Все зависит от того, как вы ему это подадите.

Вейн усмехнулся:

— Могу предположить, что на обвинения в свой адрес он будет реагировать с презрительной скукой. А вдруг это поможет ему отработать надменную улыбку?

Пейшенс понимала, что ей следовало бы возмутиться. Будучи опекуном Джерарда, она ведь не должна одобрять подобные планы. Однако она одобряла. Более того, считала, что план Вейна — наиболее быстрый путь к тому, чтобы вернуть Джерарду уверенность в своих силах, что и было ее главной заботой.

— Вы в этом мастак, не так ли? — Она имела в виду не только его понимание характера Джерарда.

Усмешка Вейна превратилась в лукавую улыбку.

— Я силен во многих аспектах. — Его голос опять стал вкрадчивым.

Вейн подошел ближе, и Пейшенс изо всех сил попыталась не обращать внимания на усиливающееся давление в груди. Она не отрываясь смотрела Вейну в глаза и уверяла себя, что ни в коем случае — ни под каким предлогом — не позволит своему взгляду опуститься до его губ.

— Например? — И сама себе ответила: «Поцелуи — он очень, очень искусен в них».

Когда она пришла к этому выводу, то уже затаила дыхание и отдалась во власть головокружительных ощущений. Собственнический поцелуй Вейна опьянил ее. Она вся обмякла — вся, за исключением губ. В ней медленно нарастал жар, восторг нахлынул на нее, как приливная волна. Она купалась в наслаждении.

Поддавшись порыву, Пейшенс обняла Вейна за шею. Он теснее прижался к ней и неторопливо просунул язык ей в рот. Она храбро ответила на его ласку и почувствовала, как напряглись мышцы его плеч. Осмелев еще больше, она жадно впилась в его губы и почувствовала его мгновенную реакцию. Вейн напрягся, каждый его мускул стал рельефным. Вслед за напряжением пришел жар — жар, который владел обоими. Он нарастал как лихорадка, превращая наслаждение в страсть. Пейшенс соприкасалась с Вейном только губами, но все ее тело пылало. Казалось, оно кипит на медленном огне.

Ее охватывало возбуждение, беспокойство — и желание.

Прикосновение его пальцев к груди вызвало у нее тихий потрясенный возглас. Она была ошеломлена новыми ощущениями, сладостным трепетом, овладевшим всем ее существом. Пальцы его стали более требовательными. Они обхватили грудь, заставив ее рваться на свободу из плена платья.

Пылкое сплетение их языков, жар его рук лишали Пейшенс рассудка. Когда Вейн погладил ее соски, она снова вскрикнула. Все ее чувства сосредоточились на движениях его рук. Она удивлялась тому, как ее тело отзывается на его ласку. Она даже не представляла, что существуют такие ощущения, и ей едва верилось, что все происходит на самом деле. А ласка его продолжалась, наполняя ее восторгом и огнем.

Полное отсутствие сопротивления с ее стороны вызвало бы у него недоумение, если бы он раньше не понял, что ею движет любопытство. Мысль о том, что она готова, что ее мучает нетерпение, только усиливала его страсть. Однако он не торопился, понимая, что перед ним не распутница, что для Пейшенс это будет впервые, что, несмотря на простодушную уверенность и открытость, доверие ее хрупко. Достаточно малейшей оплошности, и оно разобьется вдребезги.

Она наивна, невинна — ее надо любить нежно, вести к страсти осторожно, медленно.

Ее неискушенность действовала на него освежающе, опьяняла, завораживала.

Внезапно он оторвался от нее и отпустил ее губы. Но не соски. Он ждал, а пальцы продолжали двигаться, гладя набухшие холмики, сначала один, потом другой, пока… пока он не увидел блеск в ее глазах. Он поймал ее взгляд и медленно взялся за пуговицы ее корсажа.

Глаза Пейшенс расширились, она судорожно втянула в себя воздух. Ее груди стало тесно, и расстегнутая верхняя пуговица принесла облегчение. Она испытала настоящий ураган эмоций, когда пальцы его переместились ниже, к следующей пуговице. Медленные, но сильные толчки сердца отдавались в голове. Вскоре все крохотные жемчужные пуговки были вызволены из плена.

И корсаж распахнулся.

На мгновение Пейшенс растерялась, не зная, хочет ли она этого. Стремится ли она узнать, что последует дальше? Сомнение длилось всего секунду, но этой секунды хватило Вейну, чтобы раздвинуть полы корсажа, а его руке — умело скользнуть внутрь.

Одно ловкое движение — и нижняя сорочка упала с ее плеч. А потом она ощутила искушающее прикосновение его пальцев к обнаженной коже.

Вейн наблюдал за ее реакцией из-под ресниц. Он видел, что в ней вспыхнула страсть. Золотые искорки осветили ореховые глубины ее глаз. Он понимал, что должен поцеловать ее, отвлечь от того, что будет делать дальше, но желание наблюдать возобладало. Ему хотелось видеть, как она воспринимает его ласки, как постигает новое.

Он передвинул руку, и его пальцы сомкнулись на набухшем соске. Тишину нарушил сладостный стон Пейшенс. Она инстинктивно выгнулась, вжав свою грудь в его ладонь, пытаясь освободиться от острых ощущений, владевших ею. А его пальцы сжимали сосок все сильнее и сильнее.

Вейн нашел ее губы,

Пейшенс ухватилась за этот поцелуй как за якорь, как за нечто незыблемое в этом вращающемся мире. Жар волнами проходил по ее телу, наслаждение пронзало каждую клеточку. Она сжала плечи Вейна и пылко ответила на его поцелуй, отчаянно стремясь познать, почувствовать и утолить сжигавшее ее желание.

Внезапно Вейн отстранился, а потом приник губами, раскаленными, как клеймо, к стройной шейке. Пейшенс откинула голову на подушки, пытаясь выровнять дыхание.

Однако в следующую же секунду ее попытка потерпела крах.

Потому что губы Вейна завладели соском. Пейшенс показалось, что она умирает. А когда он осторожно втянул сосок в рот, она решила, что началось землетрясение. Жар его губ опалил ее, прикосновение его влажного языка было сравнимо с потоком расплавленного железа. Она сдавленно закричала.

Этот звук, страстный, чувственный, обострил внимание Вейна. Обострил его инстинкт охотника. Страсть вспыхнула в нем с новой силой, желание усилилось. Его демоны пришли в неистовство — Пейшенс, как сирена, своим криком соблазняла их. Побуждала его. Желание росло — напряженное, буйное, мощное — и достигло точки кипения. Он прерывисто вздохнул…

И вспомнил все, что почти успел забыть. Что выветрилось у него из головы, одурманенной пылкой реакцией Пейшенс. Ом вспомнил, что это совращение должно, нужно совершать безупречно. Совращение Пейшенс Деббингтон слишком важно, чтобы спешить. Завоевание ее чувств, ее тела — это только первый шаг. Она не нужна ему на короткий срок — она нужна ему на всю жизнь.

Вейн несколько раз вздохнул, пытаясь овладеть собой. Его тело вопило от возмущения, однако он остался глух к этим воплям.

И принялся успокаивать Пейшенс.

Он знал, как это делать. Существовали целые океаны желания, по которым могут плавать женщины, без направления, без усилий, просто отдаться на волю волн наслаждения. Руками и губами, ртом и языком Вейн ласкал разгоряченную Пейшенс, лишая сладостную боль остроты, страсть — накала, погружая ее в море восторга.

Пейшенс отключилась от внешнего мира. Вокруг нее царил покой, она ощущала только спокойное и глубокое удовольствие. Покорившись наслаждению, она плыла по волнам восторга. Сбивавшее ее с толку кружение замедлилось, сознание постепенно прояснялось.

Придя в себя окончательно, она не испытала шока, а в ласках Вейна не увидела угрозы. Его губы, его руки, его язык — все было знакомым.

Потом она вспомнила, где они находятся.

И попыталась открыть глаза, но веки оказались слишком тяжелыми.

— А вдруг кто-то зайдет? — спросила она шепотом.

Вейн оторвался от ее груди, и она тихо вздохнула.

— Дверь заперта, забыла? — донесся до нее тихий рокот его голоса.

Забыла? А разве можно о чем-нибудь думать, когда его губы ласкают ее губы, когда его руки гладят ее грудь? Да она бы не вспомнила и своего имени!

Возбуждение спало, и пришел безграничный покой. Все мышцы расслабились.

Вейн обратил внимание на темные круги у нее под глазами. Он не удивился, увидев, что она засыпает. Его ласки стали медленными, а вскоре и совсем прекратились. Он осторожно отодвинулся и улыбнулся, тронутый мягкой улыбкой ее припухших от поцелуев губ и умиротворенным выражением лица.

Он так и оставил ее спящей.

Пейшенс не знала точно, когда Вейн ушел. Она открыла глаза и увидела, что рядом его нет. Ей было тепло и уютно, она пребывала в состоянии глубочайшего покоя и не желала выбираться из него. Поэтому она улыбнулась и опять закрыла глаза.

А когда Пейшенс снова проснулась, был уже день. Взбив подушки, она села повыше. И нахмурилась.

Кто-то оставил ее вышивание рядом с диваном. Она не сразу вспомнила, что заходила Тиммз, что чья-то рука нежно гладила ее по голове.

А еще она вспомнила, как чья-то рука гладила ее грудь. И в ней мгновенно пробудились другие воспоминания, другие ощущения. Ее глаза расширились.

«Нет, наверное, это был сон», — подумала она, но так и не смогла притупить остроту чувственных воспоминаний, сменявших друг друга бесконечной чередой. Дабы избавиться от мучительной неизвестности, опустила голову вниз — и неизвестность преобразилась в факт.

Ее корсаж был расстегнут.

Чертыхнувшись, Пейшенс поспешно застегнула пуговицы.

— Повеса! — Она огляделась по сторонам и увидела Мист. Серая кошечка уютно устроилась на столике, поджав под себя передние лапки. — Ты была здесь все это время?

Мист мигнула огромными голубыми глазами и отвернулась.

Пейшенс почувствовала, что краснеет, и спросила себя, может ли быть стыдно перед кошкой, ведь эта кошка все видела.

Она не успела себе ответить, как дверь открылась и на пороге возник Вейн. Веселая улыбка на его пленительных губах заставила Пейшенс еще раз мысленно чертыхнуться и укрепила в решении ни под каким видом не показывать ему, как сильно она смущена.

— Который час? — с деланной небрежностью спросила она.

— Время обеда, — ответил он, очень похожий на волка. Чувствуя себя Красной Шапочкой, Пейшенс притворно зевнула и поманила Вейна к себе.

— Можете отнести меня в столовую.

Вейн улыбнулся еще веселее и с неподражаемой элегантностью поднял ее на руки.

Их появление в столовой привлекло всеобщее внимание. Все уже собрались за столом, только место Джерарда пустовало.

Минни и Тиммз милостиво улыбнулись, когда Вейн усадил Пейшенс на стул. Миссис Чедуик вежливо справилась о ее здоровье. Пейшенс отвечала на вопросы дам с улыбкой и доброжелательностью, мужчин же она полностью игнорировала, кроме Вейна, конечно.

Его она игнорировать не могла. А если бы и могла, то он бы этого не допустил, настойчиво вовлекая ее в общую беседу. Приободренный спокойной атмосферой. Генри решил воспользоваться ситуацией и, с улыбкой предложив Пейшенс ветчины, поинтересовался состоянием ее колена. Пейшенс осадила его ледяным ответом и почувствовала, как под столом Вейн толкнул ее ногой. Повернувшись, она с невинным видом взглянула на него. Он пристально посмотрел на нее, а потом возобновил беседу.

После обеда Пейшенс пребывала в дурном расположении духа. Не только потому, что недомолвки раздражали, но и потому, что Джерард так и не появился.

Вейн отнес ее в ту же гостиную и усадил на диван.

— Спасибо. — Она откинулась на подушки и взялась за вышивание. Бросив на Вейна быстрый взгляд, развернула ткань.

Вейн отступил на несколько шагов и наблюдал, как она перебирает разноцветные шелковые нитки. Потом подошел к окну. Небо, ясное с утра, затянулось облаками и стало серым.

Обернувшись, он долго смотрел на нее. Она сидела среди подушек, окруженная яркими мотками ниток. Однако руки ее лежали без движения, а лицо было отсутствующим.

— Хотите, я поищу его? — предложил он. Он намеренно говорил спокойно, чтобы дать ей возможность не согласиться.

Пейшенс подняла на него глаза. Вейн не понял выражения ее лица. Но когда ее щеки окрасил румянец, он догадался, что она вспоминает все свои обвинения ему. Однако она не отвела взгляд. Еще немного подумав, едва заметно кивнула:

— Я была бы… — Замолчав, она хотела не произносить слово, готовое сорваться с языка, но тщетно. — Благодарна. — Ее губы изогнулись в улыбке, и она опустила глаза.

В следующую же секунду Вейн был около нее. Взяв ее за подбородок, он долго смотрел ей в глаза, а потом поцеловал.

— Не волнуйтесь, я найду его.

Поддавшись порыву, Пейшенс ответила на его поцелуй. Она задержала его, схватив за руку, с надеждой посмотрела ему в глаза, а потом отпустила. Когда дверь за ним закрылась, глубоко-глубоко вздохнула.

Она полностью доверилась этому джентльмену. Более того, она доверила ему то, что ей дороже всего на свете. Неужели у нее протухли мозги? Или она вообще их растеряла?

Девушка долго смотрела в окно, не видя ничего перед собой, потом, покачав головой, взяла вышивание. Зачем бороться с фактами? Она знает, что с Вейном Джерарду ничто не грозит, с ним он в большей безопасности, чем с любым из джентльменов, проживающих в Беллами-Холле, чем с любым из тех джентльменов, которых она встречала в своей жизни.

И если уж она начала в чем-то признаваться себе, то можно признать и главное — облегчение от того, что Вейн здесь, что она больше не одна на защите Джерарда.

Признания самой себе продолжались еще очень долго.

— Эй, вы, наверное, проголодались! — Вейн сбросил с плеча мешок, и Джерард, сидевший на вершине могильного кургана, подпрыгнул как ошпаренный.

Юноша огляделся по сторонам и увидел Вейна, который неторопливо усаживался на траву.

— Как вы узнали, что я здесь?

Вейн задумчиво посмотрел вдаль.

— Просто догадался. — На его губах появилась задорная улыбка. — Вы хорошо спрятали свою лошадь, а вот следы очень четкие.

Джерард хмыкнул. Посмотрев на мешок, он подтянул его к себе и открыл.

Пока юноша расправлялся с холодной курицей, Вейн оглядывал окрестности. Неожиданно он почувствовал на себе взгляд Джерарда.

— Я не Фантом, вы же знаете.

— Знаю, — надменно вздернув бровь, сказал Вейн.

— Знаете?

— Гм… Я видел его вчера ночью, не очень хорошо, чтобы узнать, но достаточно, чтобы отличить от вас.

— О!.. — Помолчав, Джерард продолжил: — Все разговоры о том, что Фантом — это я, ну, все это чушь. Я же не настолько глуп, чтобы вытворять такие вещи, когда рядом Пейшенс. Естественно, она бы обязательно пошла смотреть. Она любопытнее меня. — Выждав секунду, он спросил: — Как она, а? Я имею в виду ее колено…

Лицо Вейна стало жестким.

— С ее коленом дело обстоит так, как и должно быть: ей еще несколько дней нельзя будет ходить, что, как я полагаю, действует на нее не лучшим образом. В настоящий же момент она очень беспокоится за вас.

Джерард покраснел, опустил глаза и вздохнул:

— Я погорячился. Думаю, мне следует вернуться. — Он принялся упаковывать остатки еды в мешок. Вейн остановил его:

— Да, вам следует вернуться и перестать тревожить ее. Однако вы не спросили о нашем плане.

— О плане? — удивился Джерард.

— Понимаете ли, нам надо, чтобы вы продолжали вести себя, — Вейн неопределенно взмахнул рукой, — так, будто вы действительно… как шалопай, чьи планы неожиданно нарушили.

Джерард, улыбнувшись, спросил:

— Хорошо, но мне дозволено презрительно усмехаться, а?

— Сколько угодно, только не забывайте свою роль.

— Минни знает? А Тиммз?

Вейн, кивнув, встал:

И Мастерс, и миссис Хендерсон. Я сегодня утром предупредил Минни и Тиммз. Так как слуги надежны, нет смысла держать их в неведении. Лишние глаза никогда не помешают.

— Итак, — заключил Джерард, поднимаясь, — мы будем притворяться, будто я все еще остаюсь главным подозреваемым, и ждать появления Фантома…

— Или вора — не забывайте, и в кражах вы главный подозреваемый.

Джерард согласно кивнул:

— Значит, мы ждем его следующего шага.

— Верно. — Вейн посмотрел вниз, на подножие кургана. — Это все, что мы можем сделать в настоящее время.

Глава 9

Два дня спустя Пейшенс сидела в той же гостиной и уговаривала себя заняться вышиванием. Комплект для столовой был почти закончен, и она была бы счастлива побыстрее разделаться с ним. Она все еще была прикована к дивану, ее колено все еще было забинтовано, нога все еще покоилась на подушке. Сегодня утром она осмелилась сказать, что может спокойно передвигаться с палочкой. В ответ миссис Хендерсон, поджав губы, замотала головой и заявила, что нужно не менее четырех дней покоя. Четыре дня! Прежде чем Пейшенс успела выразить свое недовольство, Вейн — в тот момент она была у него на руках — горячо поддержал миссис Хендерсон.

После завтрака он принес ее сюда, усадил на диван и на-помнил о своей угрозе привязать ее, если увидит, что она ходит. Угроза была высказана в достаточно резких выражениях, и Пейшенс пришлось смириться со своей судьбой.

Ее навестили Минни и Тиммз. Тиммз, как всегда, плела очередную бахрому, а Минни наблюдала за ее работой и при необходимости предоставляла свой палец в качестве станка. Обе давно привыкли проводить время за работой, и ни у одной не возникало желания нарушать спокойное умиротворение разговором.

Это вполне устраивало Пейшенс, так как в мыслях она была далеко от них. Она вспоминала то, что произошло здесь, когда Вейн в первый раз принес ее в эту комнату. После случая с Джерардом, после жесткого разговора с ним она впервые имела возможность детально проанализировать случившееся.

Хотя с тех пор больше ни о чем думать не могла.

Она, видимо, должна испытывать шок или возмущение. Однако, когда она вспоминала о тех минутах, ее снова охватывал сладостный восторг, грудь наливалась теплом. Ее «шок» оказался восхитительным, потрясающим. Она не чувствовала никакого отвращения, напротив, ей хотелось изведать нечто новое. Видимо, она должна винить себя, но угрызения совести подавлялись желанием новых ощущений. Оценивая полученный опыт, она приходила к замечательному выводу, что опыт этот ей очень понравился.

Любопытство — это ее проклятие, ее погибель, ее крест. Она знала это. К сожалению, знание не убивало порыв в корне. На этот раз любопытство толкало ее на эксперимент с мужчиной, хищником, похожим на волка. Опасное предприятие! В течение последних двух дней она наблюдала за ним, ждала, когда он сделает прыжок, в неизбежности которого давно убедила себя. Однако он вел себя как ягненок — на удивление сильный, до крайности самоуверенный, чертовски властный и одновременно простодушный как младенец, но все же ягненок. Уж не светится ли над его блестящей шевелюрой нимб?

Она чувствовала, что все не так просто. Он ведет какую-то сложную игру, и отсутствие опыта мешает ей постичь ее суть.

— Между прочим, — Тиммз встряхнула шаль, над которой они трудились, и Минни откинулась на спинку кресла, — этот вор тревожит меня. Возможно, Вейн испугал Фантома, но вор, кажется, сделан из другого теста.