«Дрион» покидает Землю

      С каждой новой встречей удивляли те разительные перемены, которые происходили с Миэль. Теперь в палатку вошла энергичная женщина, с горящими золотистыми глазами, с властным выражением лица. Это была та же Миэль, в той же серебристой одежде, но что-то новое появилось в её прекрасных чертах, и назвать её "доброй"
      никто бы теперь не решился.
      Она стремительно вошла в палатку и обвела присутствующих лучистым взглядом.
      Плавунов, Лапин и Карцев встали, как по команде, и молча ей поклонились. Миэль прошла к столику и села на приготовленный для неё раскладной стульчик. Вошедшие вслед за ней Искра, Наташа и Расульчик присели на кошму у входа. Карцев и Лапин тоже опустились на свои места. Стоять остался один Плавунов. К нему Миэль и обратилась:
      - Я ничего не сказала вам о результатах, друг мой, потому что не хотела огорчать вас преждевременно своим личным мнением. Все полученные от вас и вашего друга сведения поступили в координатор "Дриона". Его совет я и пришла вам сообщить.
      Разум, поражённый гуоллой, лишь в очень, редких, абсолютно исключительных случаях обладает способностью справиться с болезнью собственными силами. Решить вопрос о том, представляет ли цивилизация вашей планеты именно такой исключительный случай, координатор "Дриона" не может. Это под силу только Великому Координатору Союза Тысячи Планет. Ответственность слишком большая.
      Прежде всего, координатор "Дриона" посоветовал испытать вас ещё раз. Вы должны ответить на мой вопрос. Скажите, у вас есть враги?
      Плавунов медлил с ответом, взглядом советовался с друзьями. Каждый незаметно кивнул ему.
      - Да, Миэль. У меня есть враги - твёрдо сказал Плавунов. Я сторонник мира, труда, равенства и братства для всех людей. Тот, кто тянет человечество в бездну гнёта, бесправия и жестокости, мой заклятый враг. Проще сказать, я против гуоллы, а все, кто за неё, мои враги.
      - Это понятно. А теперь скажите, друг мой. Борясь со своими врагами, вы способны щадить их?
      На сей раз Плавунов не колебался.
      - Смотря при каких обстоятельствах. Если враги признают себя побеждёнными и сдаются, я дарю им жизнь и возможность исправиться. Это один из принципов нашего гуманизма.
      - Хорошо. А теперь представьте себе такую ситуацию. В бою ваш заклятый враг загнал вас на край пропасти. Ваша гибель в этой пропасти неизбежна. Но у вас ещё есть возможность увлечь в эту пропасть и врага. Как бы вы в такой ситуации поступили - подарили бы езду жизнь или заставили бы его разделить вашу гибель?
      Плавунов провёл рукой по бороде и пожал плечами.
      - Странный вопрос, - заговорил он хрипло. - Вы говорите, что ситуация ваша возникла в бою? Так сказать, в пылу сражения?
      - Да, в сражении, в бою.
      - Если бой, так бой! - решился наконец Плавунов, - В бою за правое дело я не могу щадить ни себя, ни врагов.
      - Благодарю вас за откровенность, друг мой.
      Миэль обвела присутствующих взглядом. Все с напряжением ждали, что она скажет. И она сказала:
      - От имени Союза Тысячи Планет, пославшего меня, считаю своим долгом объявить вам, друзья мои что ваше человечество страдает гуоллой в самой тяжёлой форме и что в силу этого лечение вашей планеты неизбежно. Последнее испытание, проделанное мною по совету координатора "Дриона", полностью подтверждает это.
      - И это решение нигде и ни перед кем нельзя опротестовать?
      - Нет, нельзя.
      И снова тишина, давящая, страшная, как тишина глубокого подземелья. Оборвал её внезапно резкий, полный неукротимой ярости голос Петра Лапина:
      - Ну, это уж слишком! Что мы у неё, пешки какие-нибудь? Ещё посмотрим, кто кого!
      Он бешено рванул кобуру пистолета.
      В тот же миг в чуть приподнятой руке Миэль оказался маленький блестящий предмет, похожий на фонарик. Сверкнул тонкий луч. Он мелькнул, как лезвие шпаги, коснулся головы Лапина и тут же погас.
      Пётр, успевший уже выхватить пистолет, вдруг преобразился. Выражение ярости исчезло с его лица, искажённые гневом черты разгладились; глаза стали кроткими, ясными, как у ребёнка; на губах расцвела безобидная радостная улыбка. Он с недоумением повертел в руке пистолет, рассматривая его, как совершенно незнакомую вещь, и в конце концов с отвращением швырнул на пол. Посмотрев на Плавунова, сказал:
      - Николай Фёдорович, а коней-то на водопой сегодня забыли сгонять. Может, сейчас сгонять?
      Плавунов ему не ответил. А Миэль опустила руку с фонариком и сказала:
      - В течение этой ночи и завтрашнего дня, друзья мои, вы можете подготовиться к изменениям в вашем сознании, которые неизбежны. Какими они будут, вы можете судить по вашему другу Петру Лапину. Его пришлось сделать другим человеком в индивидуальном порядке. Он стал слишком несдержан. Итак, ночь и день в вашем распоряжении. А в следующую ночь ваша прекрасная планета Земля будет навсегда излечена от пагубной гуоллы. Это просто задержит развитие вашей цивилизации. Мне нужно двадцать четыре часа, чтобы приготовить всё необходимое для лечения.
      "Дрион" на это время будет закрыт. Если я зачем-либо понадоблюсь, пошлите мальчика. "Дрион" отлично реагирует на Расула и немедленно его примет. Прощайте!
      Она встала со стула и быстро пошла прочь. Никто не проронил ни слова, пока Миэль не скрылась, После этого все бросились к Лапину и принялись тормошить его. Но быстро поняли, что это уже не Пётр Лапин, а совсем другой человек.
      ХАНБЕК ЗАКИРОВ
      Кто мог спать в такую ночь. Последнюю ночь перед неизбежными переменами? Никто, кроме Расульчика, который хотя и понимал, что "добрая Миэль" готовит людям какую то большую обиду, но уж, конечно, не имел ни малейшего представления, в чём эта обида заключается. Ну, а Лапин просто не в счёт. Лапин выпал из коллектива экспедиции, как выпали из него и девять спящих мужчин, лежащих уже третьи сутки на тюфяках без движения.
      Состояние Лапина не поддавалось никакому описанию. Он знал своё имя, узнавал в лицо своих друзей, но он начисто забыл, почему находится в горах, не проявлял ни малейшего интереса ни к черному шару, на к проблемам, терзавшим его товарищей.
      Вскоре после ухода Миэль он забрался в палатку Искры, завалился на тюфяк и уснул, как младенец. Здесь же устроили на ночь и Расульчика.
      Плавунов, Искра, Наташа и Юра коротали ночь в бесплодных разговорах. Они строили самые различные планы, как заставить Миэль отказаться от своего намерения, но тут же отвергали их, понимая, что осуществить их невозможно. Миэль не поверила в реальность грядущих перемен, а убедить её они не смогли. И ничего уже нельзя сделать за такой короткий срок. За двадцать четыре часа если и доскачешь до Шураба, то всё равно ничего, кроме этого, сделать не успеешь.
      К полуночи у Плавунова разболелась голова, и он прилёг. Наташа от отчаяния и безнадёжности расплакалась.
      - Теперь может помочь только чудо, - сказал Искра.
      - А чудес не бывает, - добавил Юра.
      И тут, словно в ответ на это утверждение, где-то вдалеке послышался цокот копыт.
      - Слышишь? Пойдём! К нам скачет чудо, только неизвестно с чем! - сказал Юра Искре. Достав из-под тюфяков винтовки, они поспешно выскользнули из палатки.
      В лагере было темно, потому что свет из "Дриона" больше не подавался, а сам "Дрион" стоял с наглухо задраенным люком, чёрный, неподвижный, страшный.
      Цоканье копыт стремительно нарастало. Через минуту в лагерь ворвался всадник. Он осадил коня возле загона, соскользнул с седла и хотел было бежать к палатке Плавунова, как вдруг в темноте лязгнули затворы винтовок и раздался суровый голос:
      - Стой! Руки вверх! Кто такой?
      Силуэт человека смутно рисовался в темноте, но всё же можно было увидеть, что он сразу поднял руки. И тут же торопливо заговорил:
      - Я Закиров, товарыщи! Ханбек Закиров! Веди быстро к началник! Я бежал от Худояр-хан! Этот собак басмач через два-три часы будет здес, со вся банда! Нада готовит встреча! Двадцат сабел ничиво!
      Он выговорил это на одном дыхании и разом умолк, тяжело отдуваясь.
      - Закиров? Да, кажется, ты в самом деле Закиров.
      Когда Закирова ввели в освещённую палатку, Карцев даже охнул от изумления.
      Закиров был бос, без шапки, а тело его было едва прикрыто какими-то лохмотьями.
      Лицо его было в кровоподтёках и пятнах ссохшейся крови. На теле сквозь лохмотья виднелись багровые рубцы.
      Едва войдя в палатку, Закиров упал как подкошенный на кошму и хрипло проговорил:
      - Пит дай. Вода дай!
      Плавунов налил в кружку воды и подал проводнику. Тот выпил и попросил ещё. И только тогда стал рассказывать.
      История его сводилась к тому, что по дороге в Шураб, во время ночёвки, его, сонного, захватили басмачи Худояр-хана. Связанного увезли далеко в горы, где у них было постоянное прибежище в большой пещере. Там его держали две недели, ежедневно подвергая пыткам. Требовали рассказать, что означают найденный у него карты и образцы руды. Закиров упорно молчал.
      Но вот к басмачам приехал какой-то мулла. Он сразу определил, что на картах намечено местоположение Железной горы, и что образцы сняты с неё. Худояр-хан со своим отрядом немедленно выступил к Железной горе, чтобы уничтожить геологическую экспедицию Плавунова. Пленника басмачи взяли с собой, решив расстрелять его после разгрома экспедиции. Последнюю ночёвку басмачи устроили в трёх часах езды от лагеря, чтобы на рассвете напасть на него врасплох и смять одним ударом. С наступлением темноты Закирову удалось перегрызть верёвки на руках, снять без единого звука часового и, похитив осёдланную лошадь, бежать.
      Побег его, наверное, уже обнаружен, так что через час, через два басмачи могут нагрянуть в лагерь.
      - Сколько человек в лагере Худояр-хана? - спросил Плавунов.
      - Двадцат, да ишо сам курбаши, да ишо мулла.
      - Какое у них оружие?
      - Сабля, карабин, револвер, кинжал.
      - Пулемёт есть?
      - Йок, нету.
      - Ты, Закиров, настоящий красный джигит. Спасибо тебе! Поешь, отдохни часок - и в строй. Одежду и винтовку мы тебе дадим.
      - Карашо, началник.
      Приказав Наташе позаботиться о Закирове, Плавунов сделал знак Юре и Искре следовать за ним и вышел из палатки. Отведя их подальше, он сказал:
      - Где тонко, там и рвётся. Похоже, товарищи, нам придётся стоять здесь насмерть.
      Мы не можем бросить в лагере спящих товарищей. Басмачи их зарежут, не моргнув глазом. Остаётся одно: организовать оборону и держаться до последнего.
      - А может быть, вызвать Миэль? - спросил Юра. - Она с этими басмачами живо разделается. По-своему, конечно.
      - Просить Миэль и этим признать несостоятельность всех наших доводов против лечения? Нет, Карцев, лично я предпочитаю умереть. А теперь к делу. Оборону устроить вокруг "Дриона". Там много валунов, за которыми можно прятаться. Спящих наших перенесём к самому шару и заложим от случайных пуль камнями. Если успеем, наложим камней и между отдельными валунами, чтобы получилось хоть подобие оборонного рубежа. Воду, продовольствие, оружие, патроны перенесём в это укрепление, чтобы ничто не досталось бандитам. А теперь за дело: времени у нас в обрез.
      Никогда эти трое не работали так, как в эту ночь. Руки у них дрожали от усталости, пот заливал глаза, а они чуть ли не бегом сновали по лагерю, перетаскивая людей и грузы. Лапина и Расульчика разбудили и перевели в нишу возле шара, где уже лежали спящие красноармейцы и погонщики. Что касается Закирова, то ему выдали одежду и оружие и отправили на коне в сторону стоянки басмачей, чтобы он караулил подступы к лагерю и вовремя предупредил о приближении банды.
      ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
      Миэль сидела в голубой комнате перед выдвинутым из стены пультом координатора, глядела на пустой экран и напряженно думала. Время от времени экран начинал мигать разноцветными огнями, и комнату наполнял спокойный бархатный баритон:
      - Пора делать выводы! Пора готовить приборы к дегуоллизации!
      Это координатор "Дриона", обеспокоенный долгим молчанием хозяйки, автоматически включался и напоминал, что пора действовать. Но Миэль лёгким движением руки выключала автоматику, и тогда огни на экране исчезали, а в комнате вновь воцарялась тишина.
      Миэль искала выход.
      Впервые за своё продолжительное путешествие по галактике она столкнулась с разумом, который не укладывался в инструкцию, разработанную Великим координатором, требовалось особого подхода, особого решения. Миэль понимала - формально человечество Земли можно признать больным гуоллой и подвергнуть лечению. Инструкция давала на этот счёт исчерпывающе точные указания. Но вместе с тем в инструкции говориться, что больное гуоллой общество состоит, как правило, из особей, которым свойственны жестокость, себялюбие, агрессивность. А разве люди, посетившие "Дрион", подходят под это определение? Нет, не подходят.
      Достаточно вспомнить рассказ про учителя, который, ни секунды не колеблясь, отдал жизнь за своих учеников. Если бы этот учитель был жестоким и себялюбивым, он бросился бы в сторону от бомбы, в нём сработал бы инстинкт самосохранения, и бомба взорвалась бы среди перепуганных учеников. Но он не поддался инстинкту самосохранения. Сильнее этого инстинкта в нём оказалась любовь к детям и, значит, любовь к людям вообще. И если такие, как он, руководят обществом, то можно ли вмешиваться в развитие этого общества, можно ли искусственно замедлять его прогресс только потому, что в инструкции Великого Координатора не предусмотрено такое небывалое сочетание противоречивых признаков. Нет, этого делать нельзя. Такое вмешательство будет не помощью, а тяжким преступлением.
      А действовать вопреки инструкции?
      Тоже нельзя. Как же быть? Посоветоваться с координатором? Но ведь он тоже запрограммирован в полном соответствии с инструкцией!
      Время уходило, а Миэль бездействовала. Она ничего не знала о тревоге, охватившей лагерь геологов, не знала, что её друзьям угрожает опасность. Сообщить ей об этом мог только бдительный координатор, но она не давала ему работать, даже когда он включался автоматически.
      Так прошло несколько часов.
      Измученная бесплодными поисками правильного решения, Миэль поняла, что контакта с координатором её не избежать. Надо у него хотя бы спросить, существует ли для неё какая-нибудь реальная возможность обойти инструкцию, поступить вопреки инструкции, по велению собственной совести. До сих пор ей ни разу не приходилось задавать вопросы координатору. Она не представляла себе, какие последствия это может вызвать.
      Но она знала, что "Дрион" сконструирован Великим Координатором, знала, что Великий Координатор не допускает отступлений от своей инструкции, которую считает верхом совершенства, и беспощадно подавляет волю слабого единичного разума. Что если в ответ на недопустимый вопрос координатор "Дриона" выйдет у неё из повиновения, погрузит её в анабиоз и сам, автоматически; осуществит преступное лечение этой замечательной планеты?
      Да, такое возможно. И всё же попытаться надо, потому что другого выхода нет.
      Координатор и так включается всё чаще и чаще.
      Миэль горько вздохнула и опустила руки на пульт управления. Ярко-красная клавиша "максимальной загрузки координатора". Она никогда её не касалась. Теперь надо: А может быть, не стоит рисковать? Может быть, сразу нажать вот эту крайнюю чёрную клавишу с магнитным предохранителем? Тогда координатор выйдет из строя: в нём перегорят все блоки, и он не сможет помешать ей действовать так, как она захочет: Нет. нет, это страшно! "Дрион" без координатора - это хуже, чем человек без разума!..
      Миэль отбросила опасные мысли и решительно коснулась пальцами красной клавиши.
      Глаза её при этом были прикованы к экрану. И вот голубая стена перед ней мгновенно превратилась в гигантский сверкающий рубин. Тут же раздался спокойный мягкий баритон:
      - Работают все блоки. К заданию особой сложности готов.
      Охрипшим от волнения голосом Миэль сказала:
      - По инструкции планета Земля подлежит лечению. Формально гуолла есть. Но мною выявлены обстоятельства, требующие отмены лечения. Инструкцией они не предусмотрены. Я хочу знать, существует ли у меня какая-либо возможность действовать по собственной воле в нарушение инструкции. Прошу дать ответ, не принимая никаких мер, так как я не пришла ещё к окончательному решению.
      Экран налился багровым светом. Казалось, ещё немного, и он вспыхнет и сгорит в этой вулканической лаве. Так продолжалось с минуту, потом экран стал меркнуть, и послышался всё тот же мягкий голос:
      - Нарушить инструкцию при действующем координаторе нельзя. Такой конфликт предусмотрен. Воля человека должна быть подчинена инструкции любой ценой.
      Действовать в нарушение инструкции можно только в том случае, если координатор вышел из строя. Однако уничтожать исправный координатор не советую. Это равносильно смерти. Без координатора "Дрион" не найдёт дороги домой, в Союз Тысячи Планет. Без координатора человек погибнет в космической бездне от одиночества и отчаяния. Посмотри, что тебя ждёт, если ты своевольно выведешь координатор из строя:
      - Не надо! - крикнула Миэль.- Я ничего не хочу видеть!
      Она вдруг с поразительной отчётливостью представила себе, как человек в длинной шинели бросается на бомбу, чтобы своим телом защитить детей, и отбросила всякие колебания. Её тонкая рука мотнулась к магнитному предохранителю, сорвала его и с силой ударила по чёрной клавише. Голубые стены отозвались на это скорбным металлическим звуком, словно где-то оборвалась гигантская струна. Пламенеющий на экране рубин исчез. Перед глазами Миэль была снова голубая пустота. Теперь уже навсегда.
      СРАЖЕНИЕ С БАСМАЧАМИ
      Предположения Закирова о скором нападении не оправдались. Вероятно, обнаружив побег пленника, Худояр-хан понял, что внезапного нападения у него не получится, и переменил планы. Как бы там ни было, но наступил рассвет, а банда всё, ещё не давала о себе знать.
      Без четверти семь в лагерь прискакал Закиров и доложил, что банда показалась.
      - Ко мне, товарищи! - крикнул Плавунов, и к нему, бросив возиться с камнями, тотчас же подошли Искра, Карцев и Наташа.
      Плавунов сказал:
      - Быть может, нам предстоит принять последний бой в истории человечества.
      Давайте же покажем, что мы не только умеем мечтать о светлом будущем человечества, но, когда надо, умеем за него и сражаться.
      Помолчал и уже деловым тоном добавил:
      - Патронов не жалеть, их у нас много. Больше чем мы успеем израсходовать. На одной позиции долго не оставаться. После пяти-шести выстрелов перебегать на другую позицию. Пусть враги думают, что нас много: По местам, товарищи!
      Плавунов залёг в центре оборонительной линии. Слева от него Искра, справа Закиров. Наташа и Юра расположились на флангах. Расстояние между стрелками было не меньше десяти метров. В этих промежутках были заготовлены запасные позиции.
      Из-за скалы выскочили первые басмачи. Это были застрельщики, пятеро самых отчаянных. Они с дикими воплями помчались на лагерь, но на полпути вдруг осадили коней, дали недружный залп из карабинов и тотчас же поскакали обратно. Вслед им загремело несколько выстрелов из крепости. Но басмачи благополучно скрылись за скалой.
      Выстрелы разбудили Расульчика и Лапина.
      Расульчик вышел из ниши и сразу увидел своего отца. С радостным криком мальчик бросился к нему через площадку. Закиров обернулся, увидел сына и метнулся к нему навстречу. Не останавливаясь, он схватил его за руку и увлёк обратно в нишу. Там он несколько минут что-то возбуждённо объяснял Расульчику по-таджикски. После этого мальчик из ниши не появлялся, а Закиров бегом вернулся на своё место. И вовремя.
      Из-за скалы вырвалась вся банда басмачей сразу. С рёвом и свистом, стреляя на скаку из карабинов, два десятка чернобородых головорезов мчались прямо на крепость. Защитники её открыли беглый огонь, благо скученный конный отряд представлял собой отличную мишень, в которую можно было стрелять не целясь.
      Результаты этого огня тут же сказались: несколько коней рухнули наземь, о них споткнулись задние, выбросив всадников из седла, несколько чернобородых обвисли в сёдлах, истекая кровью. Атака захлебнулась. Повернув коней, басмачи помчались обратно под защиту скалы. Вдогонку им, не утихая, гремели выстрелы.
      Когда басмачи скрылись и выстрелы утихли, Плавунов поднял голову и крикнул:
      - Ну что же, товарищи, неплохо! Теперь их осталось семнадцать, а то и меньше, если есть раненые. Ещё три такие атаки, и мы спасены! Держитесь, товарищи!
      Но атак в конном строю больше не было. Худояр-хан понял, что в крепости сидит горстка людей и что никакого пулемёта у этих людей нет. Стало быть, нет никакой нужды рисковать своими в лобовой атаке. Куда проще подобраться к крепости перебежками.
      И вот на всём пространстве между скалой и крепостью замелькали, то появляясь, то прячась, чёрные папахи басмачей, - Внимание, товарищи! крикнул Плавунов.- Худояр-хан переменил тактику. Теперь держи ухо востро и стреляй только прицельно! Они хотят взять нас на кинжалы! Ну что ж, посмотрим!
      Снова загремели выстрелы, но уже не такие частые. Со стороны басмачей тоже засвистели пули, с которыми уже всерьёз пришлось считаться.
      ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С МИЭЛЬ
      Положение становилось угрожающим. Басмачи, перебегая от камня к камню, приближались. Огонь из крепости, где помимо Закирова хороших стрелков не было, серьёзного урона им, по-видимому, не причинял. А сами они всё гуще и гуще накрывали крепость роем свистящих пуль. Уже трудно было перебегать от позиции к позиции, не рискуя попасть под пулю. А когда среди защитников появился первый раненый - Закирову начисто срезало левое ухо,- Плавунов поманил к себе Наташу, показывая ей, что надо ползти по-пластунски.
      Наташа быстро добралась до отца. Сначала Плавунов приказал ей перевязать Закирова, а когда она это сделала и снова перебралась к отцу, он погладил дочь по русой голове и сказал:
      - Скоро конец, Наташенька. Минут через пятнадцать они сюда ворвутся. Надо спасти Расульчика. Помнишь, что говорила Миэль?
      - Помню, папа.
      - Пусть Расульчик попросит "Дрион" открыться и принять его.
      - А спящие, папа, а Лапин?
      - Они мужчины.
      - Они сейчас беспомощнее детей!
      - Знаю. Если бы я своей смертью мог их спасти, я не колебался бы ни одной секунды! Но я не знаю, что для них можно сделать.
      Он отвернулся и, припав к винтовке, снова стал стрелять в чёрные папахи. А Наташа глянула на Искру, потом на Юру и, убедившись, что они в порядке, быстро поползла к нише.
      Расульчика и Лапина она нашла в горячем споре. Лапин порывался выйти из ниши и посмотреть, что это там так сильно гремит. Расульчик его удерживал, говорил, что там пули, там убьют. В ответ на эти "пули" и "убьют" Лапин принимался весело смеяться и уверять мальчугана, что всё это чепуха, что так не бывает, чтобы человека просто так взяли и убили.
      - Расульчик, милый, - подбежав к ним, торопливо заговорила Наташа. Вот-вот сюда ворвутся басмачи! Они уже совсем близко! Они убьют всех! Начальник приказал, чтобы ты немедленно попросил шар открыться! Шар послушается тебя.
      Миэль говорила, что послушается!
      Расульчик бросил Лапина и, не говоря ни слова, обхватил руками чёрный бок шара.
      Он стал гладить его, прижиматься в нему лицом и что-то быстро-быстро говорить по-таджикски. Наташа не увидела, как открылся шар. Она увидела лишь, как Расульчика накрыло что-то большое и белое и мгновенно исчезло вместе с ним. Она облегчённо вздохнула и повернулась к Лапину. Но того уже в нише не было.
      - Петька! Стой! Лапин, стой!
      Наташа выбежала из ниши и увидела, как Петр Лапин идёт по площадке во весь рост и смеётся над пулями, которые со свистом проносятся мимо него. Девушка, не раздумывая, рванулась к нему, но Лапин вдруг остановился как вкопанный, повернулся к шару и с лицом, полным невыразимого изумления, рухнул на камни.
      Наташа с трудом перевернула его на спину. Пётр Лапин был мёртв.
      И тут же её ужалил яростный крик. Она вскинула голову и увидела, что Искра прислонился спиной к валуну и держится за плечо. Оставив Лапина, она быстро поползла к Искре и, думая только о нём, о любимом, не увидела, как у отца ее вдруг выпала из рук винтовка. Уже перевязывая плечо Искре, она вдруг услышала крик Юры Карцева:
      - Плавунова убили!
      - Скорей к отцу! - крикнул Искра Наташе, отталкивая её от себя. Но она не успела сделать ни малейшего движения.
      Из-за каменного барьера послышался грозный рёв басмачей. Они бежали к крепости во весь рост, яростно крича и потрясая кинжалами и саблями. Выстрелы Закирова и Юры их уже не могли остановить. Да и пробежать-то им оставалось не более тридцати шагов.
      Вот они перевалили через каменный барьер и вдруг: умолкли. Один из бежавших - огромный широкоплечий бородач сделал по инерции несколько шагов, занёс кинжал над Искрой, но тут же замер и выронил его. Несколько секунд он смотрел на Искру с удивлением, а потом тихо опустился на камни.
      Догадываясь, в чём дело, Искра поднял глаза на шар и увидел её, Миэль. Она стояла в отверстии "Дриона", как в огромной круглой раме, и смотрела на поле боя. В одной её руке сверкал "фонарик", а другая лежала на чёрной голове Расульчика Вот она наклонилась к Расульчику и что-то сказала. Мальчик кивнул.
      Тогда Миэль взяла его руку и вложила в неё свой удивительный "фонарик".
      Расульчик быстро спрятал его за пазуху. Искра нашёл Наташу у барьера. Она со счастливой улыбкой на лице смотрела на горы. Эта улыбка полоснула Искру по сердцу.
      - Наташа, что с тобой?
      - Ничего: Вот смотрю: Здесь очень красиво.
      - Идём скорей к отцу! Николай Федорович, кажется, убит!
      Она в ответ рассмеялась:
      - Как это убит? Разве можно убить человека?..
      Искра всё понял. Тот оскаленный басмач, наклонившийся над Искрой с поднятым кинжалом; был обезврежен ценой её превращения. Луч метнулся к басмачу и по пути коснулся головы Наташи.
      - Этого я тебе не прощу, космическая благодетельница! - сквозь зубы произнёс Искра, и, придерживая раненую руку; пошёл к неподвижно лежавшему Плавунову.
      По пути он покосился на шар, но около шара ни Миэль, ни Расульчика уже не было.
      Возле Плавунова стояли Карцев и Закиров. Искра присмотрелся к ним и сразу понял, что Закиров облучён, а Карцев нет. Погонщик плакал, размазывая по лицу слезы, а Юра стоял, опершись на винтовку, и хмуро его рассматривал. Карцев, обращаясь к Искре, сказал:
      - Николая Фёдоровича наповал срезали гады, а этот: ишь, нюни распустил: под луч его угораздило.
      - Наташа тоже под луч попала, - с тоской проговорил Искра.
      - Наташа?.. Впрочем, не надо, Вацлав, не убивайся. До вечера потерпим, а там и мы: Тебя-то сильно задело?
      - Пустяки, в мякоть. Кость цела, а мясо зарастёт: Юра!
      - В чём дело, Вацлав? Что ты на меня так уставился?
      Искра огляделся.
      - Где Миэль? - спросил он глухо. - Возле "Дриона" её нет.
      - Должно быть, вместе с Расульчиком осматривают спящих: А что?
      Искра произнёс хрипло, с трудом выговаривая слова:
      - Пётр был прав: Её нужно убрать: Это наш последний шанс: Я бы сам, да одной рукой не справлюсь: промахнусь: Это должен сделать ты, Юра! Сейчас же!
      Немедленно!
      Поражённый Карцев отступил от него на шаг:
      - Ты что, Вацлав, спятил? Убить Миэль?! Да она же спасла нас!
      Дрожа от бешенства, Искра грудью надвинулся на него:
      -- Спасла? Ты говоришь, спасла? А для чего спасла? Чтобы сделать нас такими, как Лапин, как Закиров, как эти басмачи? Посмотри на них! Разве это полноценные люди? А что говорил Плавунов?! Вспомни, что говорил! Ты веришь ему? Вот он лежит мёртвый! И он сказал, что лучше умрёт, чем попросит помощи у этой: этой: Она не поверила нам! Не поверила, что мы сами справимся, без неё с этой гуоллой! Или ты боишься? Но чего, чего? Она же не убьёт тебя! Вдруг удастся её обезвредить.
      Тогда тебе памятник в веках!
      Он схватил здоровой рукой Юру за плечо и потянул за собой. Юра не сопротивлялся.
      Лицо его посерело. Он подчинился Искре, потому что рассудком понимал, что тот прав, но где-то в глубине души оставалось мучительно острое беспокойство.
      Залегли рядом, за огромным ноздреватым валуном. Действуя, словно автомат, Юра дослал патрон и приготовился. Он весь дрожал, как в приступе жесточайшей лихорадки.
      В нише показалась серебристая фигурка Миэль. Она перёходила с места на место, наклонялась, исчезая на мгновение за каменной оградой, потом появлялась снова.
      Рядом с ней находился Расульчик.
      - Успокойся, не спеши. Погоди, когда выйдет. а то ещё в Расульчика попадёшь: - возбуждённо шептал Искра, гладя друга по плечу:
      ВЫСТРЕЛ
      Миэль осматривала спящих красноармейцев и погонщиков, лежавших в нише под сенью черного шара. Лицо её выражало серьёзную озабоченность. Расульчик, не отходивший от неё ни на шаг, взволнованно говорил:
      - Это кароши красны джигит, нет басмачи, Миэль. Красны джигит не надо умирал!
      Из прибора Миэль послышался тихий голос:
      - Не бойся, они не умрут, Послезавтра они проснутся и будут здоровы. "Дрион"
      должен улететь раньше, чем они проснутся. Их не надо было переносить сюда, под самый "Дрион".
      - Как не надо, Миэль! Там басмач Худояр-хан приходил, все красны джигит зарезал!
      Очен надо сюда носил! - воскликнул Расульчик.
      Миэль взяла его за плечи и пристально посмотрела ему в глаза:
      - Басмачи: Кто они - басмачи?
      - Басмач - болшой бандит. Бедны дехканы убивал, на бедны кишлак огонь пускал, всё отбирал; баран отбирал, ишак отбирал. Всё бай, мулла отдавал. Красны джигит кароши, бай прогонял, басмач прогонял, всё бедны дехканы отдавал. Мой ата красны джигит! - с горячен убеждённостью ответил Расульчик, не опуская своих чёрных блестящих глаз под пронзительным золотистым взглядом Миэль.
      - Кто владеет страной, басмачи или красные джигиты? Говори правду, маленький, только правду!
      - Страной? - изумлённо повторил Расульчик и даже рассмеялся над таким вопросом.-Ты, Миэль, не знаешь наши страна. Наши страна болшой! О! Как небо болшой! В Ташкент-город месяц на конь бистро-бистро ехать, Москва город, о-о-о, сама главны город, целы год на конь ехать! Такой болшой наши страна! И много-много красны джигит! Как звёзды, на небо! А басмач - злой бандит. - мало, савсем мало. Как шакал на горе мало!