Выбор рыцаря

      А если и он умер, как его братья? Неужели она станет женщиной, которую возьмет любой мужчина, имеющий свое войско?
      У Элизабет заныло сердце при мысли о крушении всех ее мечтаний. Она всегда думала, что ей уготована такая же жизнь, как ее родителям, которые дружили с детства, а поженившись, жили в любви и полном взаимопонимании.
      Когда-то Элизабет мечтала, что с Уильямом она обретет такое же счастье. А сейчас ей приходилось беспокоиться о безопасности и надеяться, что ей повезет.
      Удостоверившись, что чепец полностью скрывает ее волосы, Элизабет пересекла большой зал и позволила привратнику открыть для нее двустворчатую дверь. Она остановилась на верхней ступеньке лестницы и попыталась получить удовлетворение от созерцания того, чем заняты ее люди, Из кузницы до нее доносились удары молота о наковальню; из кладовой для хранения масла молочница окликала свою помощницу; собаки гонялись за курами. Солдаты выходили из бараков и направлялись к арене для тренировок, поддразнивая друг друга и хвастаясь своей ловкостью. Но это были не ее солдаты. Ее находились где-то в лесу, им приказано искать разбойников – может, затем, чтобы они вообще не вернулись?
      Солдаты Баннастера рассматривали ее людей и ее собственность с таким вожделением, которое не могло не насторожить. Когда Элизабет спустилась вниз, она явно привлекла их внимание, и у нее возникло желание закутаться в плащ, чтобы защититься от этих взглядов. После смерти родителей и ее первого нареченного Элизабет почувствовала себя уязвимой, но она никогда не чувствовала себя уязвимой до такой степени. Сейчас у нее, простой горничной, не было никакой защиты. Если сэр Джон смотрел на нее с интересом, то эти солдаты бросали на нее откровенно похотливые взгляды. Элизабет содрогнулась. Играя роль Анны, она рассчитывала получить контроль над ситуацией, но нынешнее положение дел ее ужасало.
      Ей хотелось снова спрятаться в замке, но если она не сумеет скрыть страх, то окажется для них еще более желанной целью. Элизабет заставила себя пройти в сад, ее персональное убежище с деревьями, цветами и дорожками, отгороженное забором от остальной части внутреннего двора.
      По пути она взглянула на окно комнаты, которую выделили сэру Джону и его помощнику. Кто-то стоял у окна и наблюдал за тем, что происходит во внутреннем дворе. Наверняка это был Филипп, помощник сэра Джона; почему-то это придало Элизабет решимости. Она не собирается показывать, что ею владеет страх. Она смогла справиться с бейлифом и его помощником, справится она и с солдатами.
      Ее присутствие здесь покажет ее людям, что она не забыла о них и будет бороться. Даже если никто из соседей не собирается ей помогать.
      Когда большой зал стал заполняться людьми, пришедшими ужинать, Элизабет направилась в комнату сэра Джона справиться, хочет ли он, чтобы поднос с едой принесли ему наверх. Постучав и услышав разрешение войти, она открыла дверь и остолбенела. Филиппа в комнате не было, а сэр Джон стоял на ногах, опираясь на новый деревянный костыль. Прежней суковатой палки уже не было. До сего момента Элизабет не осознавала, каким высоким он был; комната, в которой сейчас находился Джон, показалась маленькой и низкой. Увидев Элизабет, он улыбнулся, отчего она снова ощутила смятение. Казалось бы, мужчина с продолговатым шрамом на щеке должен выглядеть уродливым, однако шрам лишь придавал ему мужественность. Даже синяки на его лице не отпугивали Элизабет. Из-за наложенной на больную ногу шины Джон не мог надеть рейтузы, и отсутствие их скрывали длинный камзол и высокие ботинки, зашнурованные до самых икр. Элизабет подумала, что, если он сядет, будут видны его голые колени.
      Почему она думает об этом? Ей бы самое время вспомнить о своем гневе, о том, что Джон слишком подозрительно расспрашивал ее о вещах, которые его не касались.
      Элизабет откашлялась и постаралась быть сдержанной, но любезной. Она не хотела способствовать возникновению интимной обстановки.
      – Сэр Джон, я пришла спросить вас, не желаете ли вы, чтобы вам сюда принесли поднос с ужином, но, похоже, вы отважились выйти из комнаты.
      – Часы сегодня тянулись так долго, Анна. – Прихрамывая и опираясь на костыль, Джон сделал несколько шагов к ней. – Я послал Филиппа на поиски вас, но вы, должно быть, разминулись.
      – В коридорах поначалу можно заблудиться.
      Элизабет смотрела на Джона со все большим беспокойством, по мере того как он приближался к ней. Его широкая грудь – грудь тренированного рыцаря – свидетельствовала о его умении владеть шпагой.
      Однако Элизабет так увлеклась разглядыванием фигуры Джона, что не заметила, как его костыль зацепился за кровать.
      – Отойдите! – скомандовал он.
      Голос его прозвучал столь мощно, что Элизабет едва не повиновалась ему. Но как она могла позволить раненому человеку упасть? Джон попытался схватиться рукой за столбик кровати, но слишком поздно. Элизабет сделала шаг вперед и схватила его за руку, пытаясь удержать. Он грудью ударился о ее плечо, но она не отпускала его до тех пор, пока он не подтянул здоровую ногу. Элизабет ощутила тепло его тела. Мышцы его руки оказались твердыми как мрамор. Когда сэр Джон выпрямился, он оказался совсем близко от нее; пристальным вопрошающим взглядом он смотрел на нее сверху вниз. «О Господи», – подумала Элизабет, отступая на пару шагов.
      – С вами все в порядке? – спросила она.
      Джон улыбнулся:
      – Будет все в порядке, когда я научусь пользоваться костылем. Простите, пожалуйста, мою неуклюжесть.
      – Я рада, что гофмейстер нашел вам комнату на первом этаже и вы сможете приходить в большой зал, не пользуясь лестницей. Но вам придется ею воспользоваться, чтобы выйти наружу.
      – Вы уже прогоняете меня? – тихо спросил Джон. – Я так сильно вас обидел сегодня утром?
      Поколебавшись, Элизабет ответила:
      – Нет, я не обиделась.
      – Вы обиделись.
      Она закусила губу и встретилась с его взглядом.
      – Да, обиделась. Но потом я размышляла об этом и поняла, что вы хотели лишь помочь мне. Но я вас совсем не знаю и потому не могу вам довериться.
      Джон кивнул:
      – Нужно время, чтобы заслужить доверие.
      – Почему вам так важно мое доверие? – с подозрением спросила Элизабет.
      – Я беспокоюсь за вас и вашу госпожу.
      Она отвела взгляд.
      – Пойдемте, я провожу вас в большой зал на ужин.
 
      Элизабет медленно шла рядом с Джоном по длинному коридору, испытывая облегчение оттого, что он двигался все более уверенно. Она попыталась представить себе, что сможет довериться сэру Джону, но тут же отбросила эту мысль. Чем мог простой бейлиф, к тому же раненый, помочь ей? Он и его помощник и сами были беззащитны в этом мире.
      Столы в большом зале были заняты слугами, работавшими в замке, а также теми, кто работал во внутреннем дворе. Элизабет обеспокоилась, когда при ее появлении прокатился легкий шумок, но затем кто-то громко засмеялся, после чего возобновились обычные разговоры. Она заставила себя расслабиться, продолжая находиться рядом с сэром Джоном и наблюдая скорее за тем, как он все более уверенно передвигается, чем за своими людьми. Сидевший за свободным столиком Филипп помахал им руками, и они присоединились к нему.
      Едва Элизабет собралась покинуть сэра Джона и отнести поднос с едой Анне, как услышала, что ее окликает Милберн. Он сидел во главе стола на возвышении, словно уже стал герцогом Олдерли.
      Элизабет подошла к нему.
      – Да, мастер Милберн.
      – Даже не думай уходить из большого зала, – сурово сказал он.
      – Я собиралась пойти к своей госпоже и поужинать с ней.
      Милберн стиснул челюсти.
      – Я наблюдаю за быстротой обслуживания во время еды и пришел к выводу, что необходима дополнительная помощь. Так что ступай на кухню и помоги там.
      Элизабет кивнула и повернулась, чтобы идти, однако успела заметить, с какой тревогой смотрят на нее ее люди. Она улыбнулась им как можно беззаботнее, давая понять, что все идет по плану и что они должны сохранять спокойствие. Но когда она получила от Адалии поднос и стала предлагать куски жареной баранины людям, сидящим за ближайшим столом, гул усилился. Смех смолк. Она хотела было тихонько успокоить конюхов и молочниц, но заметила свирепый взгляд управляющего.
      Чтобы избежать разоблачения, Элизабет с улыбкой приглашала людей отведать еду с ее подноса. Она заметила, как нахмурился сэр Джон. Он окинул взглядом людей, затем снова посмотрел на нее. Для Милберна, похоже, тоже не осталась незамеченной реакция людей.
      Когда Элизабет приблизилась к столу, за которым сидели солдаты Баннастера, один из них вдруг схватил ее зa руку. У него была густая борода и густые длинные волосы, падавшие ему на плечи.
      – Ты прошла мимо, – сердито сказал он.
      Элизабет попыталась освободиться от его руки, но солдат крепко держал ее.
      – Я возвращаюсь на кухню, чтобы принести еще баранины. Разве ты не хочешь свежего горячего мяса?
      – Да, очень хочу, – сказал солдат, вызвав бурный смех своих сотрапезников.
      Он притянул Элизабет почти вплотную к себе. Неужели этот болван не замечает зловещего молчания, которое воцарилось в ответ на его действия? Или же ему на это наплевать?
      – Ты не какая-нибудь старая карга, чтобы носить такую штуку, – сказал солдат, показывая на ее чепец. – Сними его, я хочу увидеть цвет твоих волос.
      Несколько конюхов поднялись на ноги, го же самое сделал кузнец, шевеля огромными руками и готовясь к схватке. За спиной Элизабет встал один из солдат, на лице которого появилось выражение гнева.
      И в этот момент кто-то дотронулся до ее плеча сзади, заставив Элизабет вскрикнуть. Неужели на нее наступают со всех сторон?

Глава 6

      Джон почувствовал, как напряглось тело Анны, когда он дотронулся до нее. Но она продолжала бороться с мужчиной, который не отпускал ее рук, но все же сумела взглянуть через плечо. Увидев Джона, она явно испытала облегчение.
      – Отпусти девушку, – холодно сказал Джон.
      Бородатый солдат поднялся на ноги и еще сильнее потянул к себе Анну, Поднос выпал из ее рук, все, что находилось на нем, разлетелось по полу, а Элизабет покачнулась.
      Джон не мог допустить, чтобы над ней издевались. Он обнял ее сзади за талию и помог удержать равновесие. Ему так хотелось сейчас пустить в ход оружие или хотя бы костыль, но он не имел права навлекать на себя подозрения.
      Девушка отчаянно дрожала; солдат продолжал сжимать ее руку. Балансируя на костыле, Джон стал свободной рукой доставать кинжал.
      – Ты хочешь заколоть меня этой крохотной колючкой? – спросил солдат, заходясь от смеха. – Да я растопчу тебя даже раньше, чем доберусь до этой девчонки.
      В большом зале воцарилась такая тишина, что эта похвальба долетела до управляющего.
      – Довольно! – своим обычным безапелляционным тоном произнес Милберн. – Анна, садись и развлекай гостя. Он не знает здесь никого, кроме тебя и своего помощника.
      Бородатый солдат неохотно отпустил руку Элизабет, проведя пальцами по всей ее длине.
      – В другой раз, – проворчал он так тихо, чтобы это могли услышать лишь Элизабет и Джон.
      Его пальцы слишком долго задержались на ее руке. Джон почувствовал приступ необычайной ярости, которая была способна взять верх над здравым смыслом. Он представил себе, что мог бы сделать с лицом этого солдата одним ударом кинжала.
      Но, понимая, что угроза миновала и Анна вне опасности, он нехотя отошел от нее. Высоко держа голову, она повернулась и направилась к его столу. Эта смелая девушка не привыкла к подобному обращению, даром, что ли, она воспитывалась вместе с дочерью герцога.
      Джон в упор смотрел в глаза бородатому солдату, медленно убирая кинжал в ножны. Затем с оскорбительным спокойствием повернулся к нему спиной и заковылял прочь. Сзади послышались выкрики и свист, но Джон не обернулся. Он почувствовал бы, если бы солдат набросился на него, и знал, что сегодня нажил себе врага.
      Анна села на скамью и улыбнулась Джону. В этой улыбке Джону почудилась печаль.
      – Спасибо, сэр Джон. Но вы не должны подвергать себя опасности, вы еще не совсем здоровы.
      Он сел напротив нее, недовольный тем, что ему пришлось отступить. Срывающимся голосом он проговорил:
      – Вы полагаете, что я могу спокойно наблюдать, как этот…
      – Анна, – перебил его Филипп, – положить вам что-нибудь на тарелку?
      Джон усмирил свой гнев. Слегка прищурившись, она сначала посмотрела на него, а затем повернулась к Филиппу:
      – Сейчас сюда придут слуги.
      Через несколько минут ей предложили подносы с мясом, сыром и фруктами. Она вспыхнула от оказанного внимания.
      – Вы не должны смущаться, – сказал Джон, успевший к тому времени успокоиться. – Очевидно, все обитатели замка вас любят.
      Как ни странно, после этих слов она покраснела еще больше.
      – Нет, это они почитают мою госпожу, а не меня. Они беспокоятся о ней. Она никогда раньше не была изолирована от всех нас.
      Джона удивило, что Анна снова заговорила на эту тему. Ведь всего несколько часов назад разговор об этом вызвал у нее приступ гнева.
      В течение некоторого времени Джон молчал, давая девушке возможность поужинать. Он обратил внимание, как неохотно она ела: казалось, у нее совсем не было аппетита. Джон обнаружил, что мог бы смотреть на нее очень долго. Он всегда считал, что волосы – это самое лучшее украшение женщины, но Анна доказывала, что истинная красота этим не исчерпывается. У нее были изящные руки с длинными пальцами, и кусок хлеба она держала словно волшебную палочку. А губы ее были похожи на изящный бант; казалось, они были созданы для…
      Филипп пнул его под столом, но было уже поздно. Анна успела заметить, как он сверлит ее взглядом.
      Джон напомнил себе, что она для него всего лишь средство для достижения цели. Он ни в коем случае не хотел ее обидеть, но его главной задачей было спасти госпожу Анны, которая, очевидно, была ее ближайшей подругой.
      Тем не менее, созерцая красоту Анны, Джон не мог думать ни о чем другом, кроме как о поцелуе.
      Чтобы разговорить ее, он спросил:
      – Анна, вы жили в замке Олдерли всю жизнь?
      Она отрицательно покачала головой. Джон задавал вопросы, которые требовали осторожных ответов.
      – А откуда вы?
      Она проглотила кусочек сыра и ответила:
      – С процветающей фермы в нескольких часах езды отсюда.
      – И вы одна из тех леди, которые навещают леди Элизабет?
      Глаза ее округлились, она слегка улыбнулась.
      – Нет, я не знатного происхождения. Я горничная леди, а не придворная дама. Как бейлиф вы должны были много общаться с аристократическими семьями. Как же вы не знаете разницы?
      Филипп хмыкнул и стукнул его по спине. Анна этого не заметила. Джон, конечно же, не мог ей сказать, что имел дело с женщинами, по сравнению с которыми даже служанки в замке были образцом. Он уже много лет не жил в аристократическом поместье, и даже воспоминания о нем были беспокойными и не слишком приятными.
      – Вы так грациозны и настолько образованны, – сказал Джон, – что я напрочь забыл о вашем статусе.
      – А вот другие нет, – коротко сказала она, бросив через плечо взгляд на солдат.
      Солдаты больше пили, чем ели, и это не сулило ничего хорошего. Джон счел за благо оставить шпагу в комнате, но сейчас жалел об этом.
      – Было несколько леди, которые жили какое-то время в замке, – сказала Анна, и ее взгляд словно устремился в прошлое. – Но постепенно все они вышли замуж.
      – Не вышла замуж только ваша госпожа и именно по этой причине оказалась в опасности.
      Анна со вздохом кивнула.
      Джон никогда прежде не интересовался брачным контрактом, заключенным между его семьей и семьей леди Элизабет. При составлении контракта ему было лишь тринадцать лет, и он не имел к нему никакого отношения. Мысленно подсчитав, Джон определил, что его нареченной сейчас двадцать два года.
      – Леди Элизабет, являясь дочерью герцога, наверняка обручена, – сказал он.
      Как заметил Джон, Анна определенно проявила больший интерес к десерту, нежели раньше к мясу, тем не менее это не отвлекло ее от беседы.
      – Почему она еще не замужем? Это наверняка решило бы проблему задолго до того, как лорд Баннастер заявил о своих планах.
      Анна бросила на него быстрый взгляд, и Джон прочитал в ее глазах преданность своей госпоже. Оглянувшись, как если бы она собиралась покинуть Джона, девушка заметила, что солдаты сгрудились теперь в группки и приставали к служанкам, которые приводили в порядок столы.
      Джон видел, что Анне страшно. Вздохнув, она подперла подбородок рукой.
      – Длительное девичество леди Элизабет объясняется целым рядом причин, – медленно проговорила она. – Герцог и графиня обожали свою старшую дочь и не хотели отпускать ее от себя. Я допускаю, что леди Элизабет… процветала под их опекой. Казалось, что до замужества еще много времени. Ее нареченный наслаждался жизнью в Лондоне и тоже не торопился. А сейчас все они умерли, – с горечью заключила она.
      – Мне прискорбно это слышать, – сказал Джон. Он взглянул на Филиппа, чтобы увидеть его реакцию, но его друг был всецело занят едой.
      Хотя Джон знал остальную часть истории, он притворился, будто ему она неизвестна.
      – Стало быть, ваша госпожа не имеет защиты со стороны нареченного?
      – Наши семьи все предусмотрели. – Анна произнесла фразу таким тоном, словно теперь это не имело значения. – Леди Элизабет должна выйти замуж за наследника – любого из братьев.
      – Но она, видимо, переживает потерю человека, которого многие годы считала своим будущим мужем.
      Она вздохнула:
      – Я часто бывала их дуэньей. Сэр Уильям был романтиком, красавцем, и его стихи делали мою госпожу счастливой.
      – Стихи? – переспросил Джон, задумываясь, как он сможет конкурировать с таким талантом. Он, конечно, знал, что внешне ему никогда не стать таким же привлекательным, как Уильям, тем более со шрамом на лице. Но еще и поэзия? Джон был человеком, для которого главное – военные доспехи и конь, человеком, который вел кочевую жизнь с шестнадцати лет. Что в нем может заинтересовать аристократку?
      – Из трех братьев в живых остался один, – продолжила Анна. – Он находится где-то в Нормандии и, вероятно, не получил письма, отправленного ему леди Элизабет несколько месяцев назад. Возможно, он даже не знает, что он – нареченный!
      – Возвращение в Англию требует времени, – попытался утешить ее Джон. – Вполне возможно, что он уже на пути сюда.
      – Вот это-то и пугает, – каким-то безнадежным тоном проговорила Анна.
      Джон насторожился:
      – Что вы имеете в виду?
      – Если он придет с войском, возможно кровопролитие. А леди Элизабет не переживет, если ее люди пострадают, защищая ее.
      – Но каким же иным способом ее нареченный может спасти леди Элизабет?
      – Женившись на ней, разумеется! И доказав всем, кто он. Расселы – это старинный и уважаемый род.
      Теперь уже нет, с горечью подумал Джон. Очевидно, пока еще никто здесь не слышал о запустении замка Рейм. Джон вспомнил, до какой степени он чувствовал себя обманутым своим братом. В глазах родителей Уильям был человеком, который не способен сделать ничего плохого. И вот сейчас Джон должен был расхлебывать дела брата. Он должен был навести порядок. Не мог же он прийти к леди Элизабет бедняком? Этого ему не позволяла его гордость. Королю Генриху потребуется доказательство, что Джон способен управлять таким большим поместьем.
      А докажет он это, отыскав солдат Олдерли и убедив их следовать за ним, чтобы помочь их госпоже, если дело дойдет до этого. Джон знал, что он относился к числу тех, кто умеет командовать; ему удается вести за собой людей. Но что, если это настроит леди Элизабет против него?
      – Возможно, Джон Рассел не обладает теми же понятиями о чести, какие были у его старшего брата, – грустно проговорила Анна. – Ведь он так и не вернулся в Англию. Он словно забыл свою семью.
      Джон сделал глубокий вдох, чтобы совладать с яростью. Эта девушка не имела ни малейшего понятия о том, что произошло, равно как и заключенная в башню бедняжка леди Элизабет.
      – Но ведь не исключено, что он не питает никаких надежд на получение семейного имущества. Возможно, он вынужден сам зарабатывать себе на пропитание.
      Анна нахмурилась, на ее лице появилось выражение некоторой растерянности. Она встала.
      – Я передам госпоже ваши слова. Простите, но я должна идти к ней.
      – Да, конечно.
      После ее ухода Филипп наклонился к Джону и зашептал:
      – Похоже, леди Элизабет созрела для того, чтобы ее спасать. Во всяком случае, тебе не нужно беспокоиться, что ты здесь нежеланный гость.
      – Если бы я мог поговорить с леди напрямую, чтобы составить о ней свое представление!
      – Может, тебе следует откровенно поговорить с ее горничной?
      Джон недовольно нахмурился.
      – Которую я знаю всего один день? Она и так уже оказалась в опасной ситуации. Я не стану сообщать ей сведения, которые могут сделать ее, а также и наше положение еще более опасным.
      Джон наблюдал, как Анна шла через зал на кухню, и заметил, что не он один это делал. За ней следил и бородатый солдат.
      Филипп с каким-то особенным выражением лица окинул взглядом зал:
      – Знаешь, представители Лиги уже могут быть здесь.
      Джон закатил глаза:
      – Если Лига и в самом деле существует, то в виде нескольких человек, которые слишком высокого мнения о себе.
      Филипп ахнул:
      – Неужели ты можешь сомневаться в этом?
      – Только, пожалуйста, не приводи снова в пример спасение твоей бабушки.
      – Мне этого и не требуется, – обиделся Филипп. – Тебе же известно о налетах контрабандистов. Ты ведь как-никак с Корнуэлла.
      – Да, Лига якобы помогла группке контрабандистов освободиться от опеки тирана.
      – Который использовал их как рабов.
      – Да слышал я об этом.
      Филипп покачал головой:
      – И тем не менее сомневаешься. Перед тобой хоть сам Христос появись…
      Джон позволил Филиппу сполна выговориться. Наконец Филипп замолчал и нахмурился.
      – Ты даже не слушаешь, что я говорю. Солдатам, которые играют в кости, требуется общительный партнер.
      Джон с любопытством посмотрел на товарища:
      – Я горю нетерпением услышать то, что ты узнаешь.
      Филипп, хитро улыбаясь, поднялся:
      – Возможно, я тебе расскажу. А возможно, и нет.
      Джон усмехнулся и покачал головой. Он был рад иметь такого друга, как Филипп, который мог бы заниматься своими делами, а вовсе не помогать ему.
      Завтра Джон собирался послать Филиппа в лес, чтобы тот встретился с Огденом и Паркером и обменялся с ними информацией. Возможно, им повезло и они уже обнаружили войско Олдерли.
      Джон оставался в большом зале весь вечер, наблюдая за местными жителями и за солдатами Баннастера. В течение нескольких часов здесь играли музыканты, выступал даже заезжий шут. Однако веселье казалось вымученным; правда, этого нельзя было сказать о солдатах, которые час от часу становились все более шумными.
      А Филипп был в самой гуще событий. Даже если он только притворялся, что пьян, по нему это не было заметно. Лицо у него было красным, он смеялся так же громко, как и его соседи.
      Джону показалось странным, что уход Анны способствовал тому, что местные люди несколько расслабились. Хотя они беседовали очень негромко и с подозрением поглядывали на солдат, укладываться спать они не спешили. Казалось, в отсутствие Анны им было легче забыть о бедственном положении леди Элизабет, заключенной в башне. Несколько человек подошли к Джону и представились, и он был рад этому. Ведь ему необходимо заручиться поддержкой как можно большего количества людей, если потребуется опереться на них, оказывая помощь их госпоже.
      Когда Джон остался один, Филипп, основательно пошатываясь, вернулся к нему и так неловко плюхнулся на скамейку, что оба едва не оказались на полу. Джон ухватился за стол и удержался; он сердито посмотрел на Филиппа – тот виновато потупился.
      – Эль остался? – заплетающимся языком спросил Филипп.
      Джон молча подвинул другу его кружку.
      Атмосфера в зале становилась все более шумной; два солдата склонились над игральной доской, вокруг них собралась группа наблюдающих.
      Филипп шепнул:
      – Это все люди Баннастера, во всяком случае, те, что находятся здесь.
      – Значит, это правда, что солдаты Олдерли отведены отсюда. А кто-нибудь все-таки остался?
      – Совсем немного. – Филипп поднял кружку и отпил из нее, разбрызгав напиток по столу. – Большинство отправлено в лес на охоту за разбойниками.
      – Стало быть, Баннастер хочет как можно дольше держать их подальше отсюда.
      – Но он не убил их, – заметил Филипп.
      – Однако они не могут выполнять здесь свои обязанности.
      – Здесь оставлены четыре солдата, которые по очереди охраняют подножие башни леди Элизабет.
      Джон недоверчиво взглянул на друга:
      – Милберн поставил солдат Олдерли охранять свою пленницу?
      – Не совсем так. Там постоянно находится один солдат Баннастера и один Олдерли. – Филипп сделал паузу и широко улыбнулся двум проходившим мимо служанкам. Когда они отошли на достаточное расстояние, он продолжил: – Похоже, лорд Баннастер не хочет доверить свой приз даже собственным людям.
      – А ты выяснил, кому разрешено навещать леди Элизабет?
      – Пока нет, – ответил Филипп, икнув. – Слишком много вопросов. Это твое задание мне?
      Джон улыбнулся:
      – Пожалуй, я начну прогуливаться по коридорам, чтобы набраться сил. Может показаться странным, что башня часто будет целью моих прогулок.
      – Значит, я покончил с солдатами?
      – Думаю, нет. Кто знает, что еще ты можешь обнаружить.
      Филипп вздохнул:
      – Знаешь, притворяться пьяным и в то же время делать вид, что ты все время пьешь… это очень трудно.
      – Ты сыграл это изумительно.
      – Спасибо. – Филипп поднялся на ноги и пошел наблюдать за столами, где проходили турниры.
      Анна появилась из той же двери, через которую раньше покинула большой зал. Она села возле очага; вид у нее был утомленный и печальный. Первым желанием Джона было подойти к ней, но затем он решил, что не следует оказывать на нее слишком большое давление и принуждать раскрывать секреты, которые она не хотела раскрывать.
      Он тайком наблюдал за ней. С ней мало кто заговаривал, и это его удивило. Почему люди не хотят отвлечь ее от тревожных мыслей? Или, может быть, она так много времени проводила с леди Элизабет, что плохо знает других людей? Одиночество Анны не сулило ничего хорошего для положения Элизабет. Джон испытал некоторое облегчение, когда пришла кухарка и села рядом с Анной.
 
      Элизабет с улыбкой взглянула на Адалию, которая села с ней рядом. Она была рада компании и возможности отвлечься.
      – Как себя чувствует наша мистрис сегодня? – тихонько спросила Адалия.
      Элизабет вздохнула:
      – Она молодец. Ее грызет тоска, но я принесла ей вещи для починки, и теперь она очень довольна.
      – Довольна, что будет заниматься шитьем? Девушка, которая так любит поговорить?
      Элизабет пожала плечами.
      – Ей не с кем поговорить, кроме как со мной. – Она оглядела зал. Большая часть находившихся здесь людей была занята игрой, и их никто не мог услышать. – Мы с Анной придумали план, – тихо проговорила она.
      Адалия придвинулась к ней поближе:
      – Какой план?
      – Я собираюсь направить послание королю и рассказать ему, что вознамерился предпринять его кузен.
      Взгляд кухарки выразил явное сомнение.
      – Но лорд Баннастер будет в Лондоне раньше, чем придет ваше послание.
      – Но не думаешь же ты, что Баннастер скажет королю о том, что он держит леди в заключении?
      – Я уверена, что Баннастер представит дело так, будто он вас защищает.
      – Но мы-то знаем, что он защищает лишь свои собственные интересы. Я могу сказать королю, что мой нареченный уже едет сюда…
      – Но мы этого не знаем.
      – Это должно быть правдой, – упрямо сказала Элизабет.
      – А если король решит, что вы причиняете слишком много хлопот? Может, ему гораздо легче отдать вас своему кузену.
      – Но он должен выслушать мою точку зрения, – шепотом возразила Элизабет, сжимая кулаки. – И кто, если не я, расскажет ему об этом? Я должна рискнуть. Ведь сейчас я просто сижу и жду у моря погоды.
      – Но кто отвезет это послание?
      – Это будет опасное путешествие для одного человека. Да я и не хотела бы снимать кого-нибудь с фермы или посылать с поручением слишком заметного человека, чье отсутствие Милберн может заметить.
      – А как насчет сына мельника, Гарольда? Кстати, он уже однажды бывал в Лондоне.
      – Чудесно! Я напишу послание утром, когда окажусь и башне, запечатаю его воском и скреплю печатью с изображением гербового щита отца.
      – Но кольцо находится в солнечной комнате вашего отца, – предостерегла Адалия, – которую Милберн использует как комнату управляющего.
      – Я прослежу за этой комнатой и дождусь, когда он выйдет из нее. Мне понадобится совсем немного времени.
      – Если вы твердо решили поступить таким образом, я сообщу Гарольду, что мне требуется доставить зерно с мельницы.
      – Я дам тебе знать, когда он мне понадобится. Возле двери послышались крики и внезапный смех.
      Обе женщины подняли головы и увидели маленького мальчика, который весело бежал к ним. За мальчиком гналась посудомойка.
      – Мама! – Мальчик бросился к Адалии.
      Адалия вскочила:
      – Святая Мария, я говорила этой девчонке, чтобы она не пускала его в зал!
      Элизабет попробовала затаиться, но было поздно – Джозеф уже ее заметил. Ему было всего четыре года, и он не понимал, что ему не следовало называть ее по имени, как он делал это всегда, когда хотел оказаться в ее объятиях.
      Мальчик громко крикнул:
      – Леди…
      – Ее здесь нет, Джозеф, – перебила Адалия, схватив сына и принимаясь его щекотать.
      Мальчик засмеялся, извиваясь в ее руках. Ему удалось вырваться, но Адалия снова поймала его. Это была их обычная забава. Элизабет с нежностью наблюдала за малышом; сердце ее учащенно колотилось, когда Адалия уводила сына на кухню.