Фафхрд и Серый Мышелов (№2) - Мечи против смерти

В центре лежал громадный бриллиант, сверкавший множеством граней причудливой формы. Его как бы опоясывали две неправильные окружности; внутренняя была выложена из двенадцати десятигранных рубинов, внешняя – из семнадцати изумрудов, каждый в форме неправильного восьмигранника. Между ними были беспорядочно разбросаны тонкие и хрупкие на вид брусочки хрусталя, янтаря, зеленоватого турмалина и желтой меди. Все они не плавали в металлической жидкости, а скорее лежали на ней, выдавливая своим весом углубления на гладкой поверхности – одни круглые, другие продолговатые. Брусочки слабо мерцали, а камни искрились светом, который Фафхрду почему-то показался похожим на отраженный свет звезд.

Переведя взгляд на тяжелую жидкость, вспучившуюся между драгоценностями, Фафхрд увидел искаженные отражения знакомых звезд и созвездий, которые, если бы не яркое солнце, были бы видны сейчас на небе. Его охватило трепетное изумление, и он снова взглянул на драгоценности. В их замысловатом расположении явно скрывался какой-то важный смысл, какие-то неведомые символы, выражающие ослепительную истину. Более того, казалось, что в них происходит внутреннее движение, что-то вроде неторопливого мыслительного процесса. С виду это напоминало картину, какую видишь, когда ночью закроешь глаза – не абсолютный мрак, а множество разноцветных движущихся точек. Чувствуя, что он совершает святотатство и вторгается в самую сердцевину мыслящего мозга, Фафхрд схватил правой рукой бриллиант величиною с человеческий череп.

Мышелов чуть ли не на ощупь отыскал дверь и вышел из дома.

Теперь никаких сомнений не оставалось. Плотно пригнанные камни дрожали. А кровавая полоса – это или потолок упал на старика и раздавил его, или пол подскочил вверх. Но совсем недалеко стоит девочка, ее широко раскрытые от ужаса глаза прикованы к нему, она хочет что-то крикнуть, но не может. Он должен утащить ее с поляны.

Но почему ему кажется, будто теперь страшная опасность нависла и над ним самим? Будто над его головой что-то угрожающе застыло? Еле двигаясь вниз по широким ступеням. Мышелов оглянулся через плечо наверх. Башня. Башня! Она явно падала. Падала прямо на него через купол. Однако на ней нет ни единой трещины! Она не сломалась! Башня просто наклонялась!

Фафхрд отдернул руку, сжимая необычно ограненный камень, такой тяжелый, что он чуть его не уронил. И сразу поверхность металлической жидкости с отраженными в ней звездами заволновалась. По ней пошла быстрая рябь. Несомненно, теперь уже трясется весь дом. Другие камни засновали по поверхности жидкости, словно жуки-плавунцы в пруду. Брусочки стали вращаться, касаясь концом то одного камня, то другого, словно те были магнитами, а сами бруски – железными стрелками. Теперь вся поверхность жидкости волновалась и дергалась, напоминая поврежденный мозг, который сошел с ума из-за отсутствия главной управляющей всем доли.

Несколько мучительных мгновений Мышелов оторопело смотрел на похожую на дубинку верхушку башни, которая всей тяжестью надвигалась на него. Затем он нагнулся, бросился к девочке и, схватив ее в охапку, покатился вместе с нею по поляне. И тут, всего в длине меча от них, верхушка башни ухнула о землю с такой силой, что Мышелов с девочкой подлетели вверх. Затем башня выпрямилась, оставив в земле глубокую яму.

Фафхрд наконец оторвал взгляд от тайника с беспорядочно снующими в нем драгоценностями, который притягивал своей невыразимой, но чуждой красотой. Его правая рука горела. Бриллиант был раскаленный. Но нет, оказывается, он был невероятно холодный. А комната стремительно меняла форму – Кос тому свидетель! Потолок начал выпучиваться в сторону пола. Фафхрд бросился к двери, но тут же остановился как вкопанный. Словно каменная пасть, дверь медленно закрылась. Фафхрд повернулся и сделал несколько шагов к низкому окошку по трясущемуся полу. Окошко мгновенно захлопнулось, как будто приведенное в движение мышцей-сжимателем. Фафхрд попытался выбросить бриллиант, но тот словно прилип к ладони, причиняя страшную боль. Резким движением кисти Фафхрд все же скинул его. Он упал на пол и покатился, сверкая, словно ожившая звезда.

Мышелов с девочкой были уже у края поляны. Башня нанесла еще два сокрушительных удара, но они пришлись уже довольно далеко, словно бил какой-то полоумный слепец. Мышелов и девочка уже были вне ее досягаемости. Лежа на боку, Мышелов наблюдал за домом, который выгибал спину, будто дикий зверь, а башня, нанося удар за ударом, оставляла в земле ямы глубиной с добрую могилу. Вот она врезалась в кучу камней, и ее верхушка обломилась, однако зазубренный конец продолжал в бессмысленной ярости крушить валуны. Мышелов почувствовал непреодолимое желание выхватить кинжал и вонзить его себе в сердце. Человек, увидевший такое, должен умереть.

Фафхрду удавалось не сойти с ума только потому, что каждый миг перед ним вставала новая угроза; к тому же он все время твердил себе: «Я знаю, знаю. Дом – это зверь, а драгоценности – его мозг. Теперь этот мозг сошел с ума. Я это знаю, знаю». Стены, пол и потолок вздымались и оседали, но их движения не были направлены конкретно на Фафхрда. Грохот почти оглушил его. Он качался на каменных волнах, уклонялся от неожиданно появляющихся вздутий, но это не были полновесные удары, им не хватало скорости и точности, с какою башня в первый раз попыталась прибить Мышелова. Труп монаха, словно ожив, нелепо прыгал по комнате.

Казалось, только гигантский бриллиант знает о присутствии Фафхрда. Демонстрируя сообразительность и капризность, он яростно налетал на Северянина, порою поднимаясь до уровня его головы. Сам того не желая, он оставил Фафхрду дверь как последнюю надежду. А та то судорожно распахивалась, то снова захлопывалась. Улучив очередной момент, когда она начала открываться, Фафхрд бросился вперед и протиснулся наружу. Бриллиант не отставал, колотя его по ногам. На пути у Фафхрда оказался труп Раннарша. Он перескочил через него, поскользнулся, пытаясь удержаться на ногах, накренился вбок, но споткнулся и покатился вниз по трясущейся лестнице, на которой плясали высохшие кости. Зверь явно вот-вот умрет, дом обрушится и раздавит его. Бриллиант вновь подпрыгнул, метя Северянину в голову, но промазал и, на всей скорости врезавшись в стену, рассыпался радужной пылью.

И сразу же дом стало колотить все быстрее и быстрее. Пронесшись по разламывающемуся полу, Фафхрд в последний миг выскользнул из смертоносных объятий широкой двери, бросился через поляну – пробежав футов в двенадцати от места, где башня раскрошила кучу валунов, – и перепрыгнул через обе ямы. Лицо его было неподвижным и белым, взгляд остекленел. Словно бык налетел он на одно дерево, потом на другое и, врезавшись в третье, рухнул на землю.

Дом прекратил беспорядочно дергаться и теперь колыхался, как громадный кусок темного желе. Внезапно он как бы поднялся на дыбы, словно бегемот в смертной агонии. Оба ризалита с куполами, будто две лапы, тяжело опустились на землю в дюжине футов от дома. Башня конвульсивно взметнулась вверх. Главный купол резко скукожился, словно огромное легкое, на миг застыл, и, с грохотом обрушившись вниз, превратился в груду каменных обломков. Вздрогнула земля. Лес отозвался эхом. Поток воздуха хлестнул по ветвям и листьям, и все успокоилось. Только из разломов в камне медленно сочилась смолистая черная жидкость, да тут и там вспыхивали облачка пыли, в которую превратились драгоценные камни.

* * *

У южной границы страны Ланкмар по узкой пыльной дороге ехали в сторону деревушки Сорив два всадника. Вид у них был весьма плачевный. На руках и ногах более высокого, сидевшего на гнедом мерине, виднелись кровоподтеки, а бедро и правая ладонь были перевязаны. Низкорослый всадник, ехавший на серой кобыле, тоже был изрядно потрепан.

– Ты знаешь, куда мы направляемся? – нарушил долгое молчание последний. – В город, вот куда. А в городе масса каменных домов, бесчисленное множество каменных башен, каменные мостовые, купола, арки, лестницы. Ха, если я и дальше буду чувствовать себя, как сейчас, то не подойду к стенам Ланкмара и на полет стрелы.

– Да что с тобой, малыш? – улыбнулся его рослый спутник. – Никак, ты стал бояться землетрясений?

3. Дом вора

– Ну для чего мне знать имя черепа? Случая поболтать с ним у меня все равно не будет, – громко заявил толстомясый вор. – Меня интересуют только рубины, которые у него вместо глаз.

– И все же тут написано, что его имя – Омфал, – авторитетно и спокойно отозвался вор с черной бородой.

– Дай-ка я посмотрю, – вмешалась наглая рыжая девица, выглядывая у него из-за плеча.

Она была вынуждена держаться нагло: с незапамятных времен Женщин в Дом Вора не пускали. Все трое принялись вместе разбирать затейливые иероглифы:

«ПРЕДМЕТ: череп Омфал магистра воровских дел Омфала с глазами из крупных рубинов, а также пара рук, усеянных драгоценными камнями. История предмета: череп Омфал был похищен у Цеха Воров жрецами Вотишаля и укрыт в крипте их проклятого богами храма. ИНСТРУКЦИИ: череп Омфал при первой же возможности должен быть возвращен и с надлежащими почестями помещен в Усыпальницу Воров. ТРУДНОСТИ: замок, на который запирается дверь крипты, считается недоступным даже для самого умелого взломщика. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: по слухам, в крипте находится сторожевой зверь невероятной свирепости».

– Эти каракули дьявольски трудно читать, – нахмурилась рыжая девица.

– Ничего удивительного, они написаны несколько столетий назад, – заметил чернобородый.

Толстый вор заявил:

– Никогда не слышал ни о какой Усыпальнице Воров, если, конечно, речь не идет о свалке, печах для сжигания мусора или о Внутреннем море.

– Времена и обычаи меняются, – принялся философствовать чернобородый вор. – Вслед за поклонением идет период более реалистического отношения к жизни.

– Но почему его называют череп Омфал? – выразил недоумение толстяк. – Почему не череп Омфала?

Чернобородый только пожал плечами.

– Где ты раздобыл этот пергамент? – поинтересовалась рыжая.

– У нас в кладовке, в потайном отделении полуразвалившегося сундука, – ответил тот.

– Клянусь богами, которых нет, – продолжая рассматривать пергамент, усмехнулся толстяк, – очень уж суеверным был Цех Воров в давние времена. Подумать только – тратить драгоценные камни для украшения какого-то черепа. Вот попадись магистр Омфал нам в руки, уж мы воздадим ему должные почести – вытащим рубиновые глаза и обратим их в денежки!

– Вот-вот, – согласился чернобородый вор. – Об этом-то я и хотел поговорить с тобой, Фиссиф – как нам раздобыть Омфал.

– Да, магистр Кровас, но вы же сами знаете, что тут есть известные трудности, – сразу испугался толстый вор. – Даже сегодня, по прошествии веков, люди содрогаются, когда упоминают о крипте Вотишаля с ее замком и чудовищем. В Цехе Воров никто….

– В Цехе Воров никто, это верно, – перебил чернобородый. – Однако, – тут он заговорил заметно тише, – вне Цеха есть люди, которые могут это сделать. Ты слышал, что в Ланкмар недавно вернулся один жулик и взломщик, известный под прозвищем Серый Мышелов? И с ним высоченный варвар по имени Фафхрд, которого иногда называют также Умертвитель чудовищ? Как тебе известно, нам нужно свести с ними обоими кое-какие счеты. Они прикончили нашего чародея Христомило. Эта парочка обычно работает только вдвоем, однако если бы ты попытался обратиться к ним с заманчивым предложением….

– Но магистр, – прервал дородный вор, – в этом случае они запросят самое малое две трети барыша.

– Вот именно! – подтвердил чернобородый с ледяным сарказмом. Рыжая девица поняла, что он имеет в виду, и громко рассмеялась. – Вот именно! Потому-то я и выбрал для этого дела тебя, пройдоху из пройдох.

* * *

После описанной выше встречи прошли десять оставшихся дней месяца Змеи, затем первые пятнадцать дней месяца Совы. И пятнадцатый день превратился в ночь. Темной пеленой холодный туман окутал древние камни города Ланкмара, главного города всей ланкмарской земли. Этой ночью туман появился раньше обычного и растекся по лабиринту улочек и переулков. И с каждой минутой он становился все гуще.

На одной из улиц, которая была уже и безлюднее многих других и называлась Грошовой, из широкого дверного проема большого и неуклюжего каменного здания струился желтый свет факелов. Эта единственная на улице открытая дверь выглядела несколько зловеще, поскольку все остальные двери были плотно заперты, преграждая путь мраку и сырости. Ночью по Грошовой улице люди старались не ходить, и причины для этого были – дом пользовался дурной славой. Люди говорили, что это притон, где ланкмарские воры строят новые козни, болтают и сводят личные счеты, штаб-квартира, из которой Кровас, по слухам – Великий Магистр Цеха Воров, отдает свои распоряжения – словом, это был дом могущественного ланкмарского Цеха Воров.

Но сейчас по улице торопливо шел человек, то и дело опасливо оглядываясь через плечо. Он был дороден и слегка прихрамывал, словно только что после долгого и трудного пути слез с лошади. В руках он держал потускневшую от времени медную шкатулку, в которую вполне могла поместиться человеческая голова. Остановившись у открытой двери, он сказал пароль – на первый взгляд в пустоту, поскольку длинный коридор перед ним был пуст. Однако голос, раздавшийся откуда-то сверху, проговорил:

– Проходи, Фиссиф. Кровас ждет тебя в своей комнате.

Толстяк ответил:

– Они идут за мной следом – ты знаешь, о ком я говорю.

И голос отозвался:

– Мы готовы их встретить.

Толстяк торопливо пошел по коридору.

Затем, в течение довольно долгого времени все вокруг было тихо, и только густел липкий туман. Но вот в конце улицы раздался условный свист. Он повторился уже ближе к дому, а потом и за открытой дверью.

И вскоре оттуда, где раздался первый свист, послышались приближающиеся шаги. Казалось, что идет только один человек, однако в освещенной дорожке у двери рядом с первым показался мягко ступавший коротышка – невысокого роста человек в серой плотно прилегающей одежде – тунике, куртке, шапочке из мышиных шкурок и плаще.

Его внушительной комплекции спутник был медноволос и внешностью напоминал варвара из далеких Стылых Пустошей. Туника на нем была ярко-коричневая, плащ – зеленый. Он явно был неравнодушен к изделиям из кожи – из нее были сделаны ремешки на его запястьях и голове, сапоги и широкий, туго затянутый пояс. От тумана кожа намокла, а украшавшие ее медные детали запотели. Когда спутники вошли в прямоугольник света перед дверью, широкий лоб гиганта прорезали морщины, а зеленые глаза озабоченно забегали из стороны в сторону. Положив руку на плечо маленького человечка, он зашептал:

– Не нравится мне все это, Серый Мышелов!

– Ха! Сам знаешь, этот дом всегда так выглядит, – резко отозвался Серый Мышелов, кривя губы в ухмылке и сверкая темными глазами. – Нарочно, чтобы пугать людей. Пошли, Фафхрд! Не позволим же мы этому ублюдку и проходимцу Фиссифу уйти, после того как он надул нас.

– Это все понятно, горностай ты мой сердитый, – ответил варвар, таща Мышелова назад. – И мысль о том, что Фиссиф может улизнуть, мне крайне неприятна. Но совать голову в ловушку мне нравится еще меньше. Не забудь, они подавали друг другу знаки условным свистом.

– Ха! Они всегда свистят. Им нравится всякая таинственность. Знаю я этих воров, Фафхрд. Прекрасно знаю. И тебе самому уже дважды удавалось сбежать из Дома Вора. Пошли!

– Но весь Дом Вора я не знаю, – продолжал возражать Фафхрд. – Некоторая опасность все же есть.

– Некоторая! Да они сами не знают как следует свой Дом Вора! Это же лабиринт неизведанного, лабиринт забытой истории. Пошли же!

– Подожди…. Он пробуждает во мне недобрые воспоминания, связанные с моею утраченной навек Вланой.

– А у меня – с Иврианой! Что ж, поэтому мы должны позволить им одержать верх?

Гигант пожал плечами и шагнул вперед.

– Впрочем, если хорошенько все взвесить, – шепнул Мышелов, – в том, что ты сказал, что-то есть.

С этими словами он вытащил из-за пояса кинжал.

Продемонстрировав белозубую улыбку, Фафхрд медленно вытащил из хорошо смазанных ножен длинный меч с массивным навершием.

– Никудышное оружие, когда приходится драться в помещении, – шепотом по-дружески заметил Мышелов.

Теперь уже осторожно, плотно вжимаясь в стены, друзья приблизились с двух сторон к двери. Держа меч в опущенной руке острием вверх, Фафхрд вошел в дверь, готовый нанести удар в любом направлении. Мышелов был чуть впереди. Краем глаза Фафхрд заметил, как нечто змееподобное падает сверху прямо Мышелову на голову, и мгновенно вскинул меч. Змея на лету качнулась в его сторону и он поймал ее свободной рукой. Это была удавка. Фафхрд резко и сильно рванул, и человек, державший другой конец, вывалился из ниши над дверью. На какой-то миг он словно повис в воздухе: смуглокожий головорез с длинными черными волосами и в засаленной тунике из красной кожи, расшитой золотом. Занеся над ним меч, Фафхрд вдруг увидел, что Мышелов с кинжалом в руке бросился на него самого. У Северянина мелькнула мысль, что его друг спятил. Но рука Мышелова с зажатым в ней кинжалом пролетела на волосок от Фафхрда, и какой-то другой клинок зазвенел у него за спиной.

Оказывается, Мышелов заметил, как в полу за Фафхрдом открылся люк и оттуда выскочил лысый вор с мечом наготове. Отразив направленный в друга удар, Мышелов ногой пнул крышку люка и с удовлетворением увидел, что она прищемила клинок и два пальца левой руки прыгнувшего вниз вора. И клинок, и пальцы сломались, и сдавленный вой из-под пола прозвучал весьма впечатляюще. Насаженный на меч противник Фафхрда был уже мертв.

На улице раздался свист и топот ног.

– Они нас отрезали! – бросил Мышелов. – Теперь только вперед! Доберемся до комнаты Кроваса. Фиссиф должен быть там. За мной!

И он припустил по коридору, потом вверх по лестнице; Фафхрд не отставал. Добравшись до второго этажа, друзья устремились к двери, из которой струился желтоватый свет.

Мышелова озадачило то обстоятельство, что им никто не пытался помешать. Его острый слух не улавливал ни малейших звуков погони. На пороге он так резко остановился, что Фафхрд по инерции налетел на него.

Перед ними была просторная комната с несколькими альковами. Как и во всем здании, пол и стены в ней были выложены гладким темным камнем без каких бы то ни было украшений. Освещалась она четырьмя глиняными светильниками, расставленными как попало на массивном кипарисовом столе. За столом сидел богато одетый чернобородый человек, который, вцепившись пальцами в край стола, с выражением крайнего изумления на лице смотрел на медную шкатулку и разбросанные вокруг нее какие-то мелкие предметы. Но друзья не успели заметить его странную неподвижность и еще более странный цвет лица, поскольку сразу же уставились на рыжеволосую девицу, стоявшую рядом со столом.

Она отпрыгнула в сторону, как перепуганная кошка, и Фафхрд, указывая на предмет, зажатый у нее под мышкой, воскликнул:

– Смотри, Мышелов, череп! Череп и руки!

А девица и впрямь прижимала к себе коричневатый, очень древний на вид череп, причудливо стянутый золотыми обручами; в его глазницах сверкали рубины, а вместо зубов мерцали бриллианты и черные жемчужины. А в побелевших пальцах девица стискивала две аккуратные связки коричневых костей, искрящихся золотыми и красными брызгами. Когда Фафхрд заговорил, она бросилась к самому широкому алькову; ее стройные ноги на бегу четко вырисовывались под шелком. Фафхрд и Мышелов кинулись за нею и увидели, что она направляется к неширокой низкой двери. Вбежав в альков, девица схватилась свободной рукой за свисавший с потолка шнур и, не останавливаясь, а только слегка присев, дернула за него. И сразу толстая портьера из тяжелого бархата скрыла ее от преследователей. Мышелов и Фафхрд налетели на портьеру и мгновенно в ней запутались. Первым освободился Мышелов, который прополз под складками бархата. Он увидел сужающуюся полоску слабого света, бросился туда и схватился за каменную глыбу, которая медленно вдвигалась в дверной проем, но тут же с проклятием отдернул руку и принялся слизывать кровь с исцарапанных пальцев. С легким скрежетом каменная панель встала на место.

Фафхрд распрямился, все еще держа на плечах тяжелый бархат, словно это был просторный плащ. В свете, который проникал в альков из комнаты, была видна лишь гладкая каменная стена. Мышелов попытался вставить острие кинжала в чуть заметную щель, но быстро отказался от своего намерения.

– Тьфу, дьявол! Знаю я эти двери! Они открываются или с той стороны, или на расстоянии, с помощью специальных рычагов. Словом, она смылась и унесла череп с собой.

Продолжая посасывать пальцы, которые чуть было не оказались раздавленными. Мышелов суеверно подумал: а вдруг сломанные крышкой люка пальцы вора – это дурной знак?

– Мы совсем забыли о Кровасе, – внезапно сказал Фафхрд, приподняв штору и оглянувшись.

Но чернобородый человек не обращал на суматоху ни малейшего внимания. Медленно приблизившись к нему, друзья увидели, что его лицо из смуглого сделалось фиолетовым, а глаза были выпучены не от изумления, а от того, что он был задушен. Приподняв его умащенную, аккуратно расчесанную бороду, Фафхрд увидел у него на горле страшные метины, оставленные, казалось, не пальцами, а скорее когтями. Мышелов тем временем рассматривал разбросанные по столу предметы. Это были преимущественно ювелирные инструменты, их ручки слоновой кости от долгого употребления пожелтели. Между делом он сгреб кое-что из лежавшего на столе.

– Кровас успел вытащить драгоценности из трех пальцев, а также выломать несколько зубов, – заметил он, протягивая Фафхрду ладонь, на которой сверкали три рубина и несколько жемчужин и бриллиантов.

Фафхрд кивнул и, снова приподняв бороду Кроваса, хмуро уставился на отметины, которые уже начали темнеть.

– Интересно, кто эта девица? – заметил Мышелов. – Ворам под страхом смерти запрещено приводить сюда женщин. Но магистр облечен особой властью и, наверное, может рискнуть.

– На этот раз риск оказался слишком велик, – пробормотал Фафхрд.

Наконец Мышелов вспомнил о положении, в котором они оказались. Он рассчитывал выбраться из Дома Вора, взяв Кроваса в плен и пустив в ход кое-какие угрозы. Но брать в плен мертвеца особого смысла не имело. Только они с Фафхрдом начали обсуждать это, как невдалеке послышались голоса и приближающиеся шаги. Без долгих размышлений друзья спрятались в алькове, предварительно прорезав в шторе щелки для глаз.

Кто-то проговорил:

– Да, этим двоим удалось скрыться, дьявол их раздери! Боковая дверь была открыта.

Первым в комнату вошел толстобрюхий, белолицый и явно напуганный вор. Серый Мышелов и Фафхрд сразу же узнали в нем Фиссифа. Довольно грубо подталкивая его в спину, за ним шел долговязый, безо всякого выражения на лице тип с могучими руками и крупными ладонями. Мышелов знал и его: это был Слевьяс-Молчун, недавно назначенный первым заместителем Кроваса. За ними в комнату вошли еще около дюжины воров и встали у стен. Все они были ветераны, густо покрытые шрамами, оспинами и щеголявшие многими другими увечьями, включая по вытекшему глазу, закрытому черной повязкой у двоих из них. Держались все настороженно и чувствовали себя явно не в своей тарелке, сжимая в руках кинжалы и короткие мечи и пристально глядя на задушенного.

– Значит, Кровас и впрямь мертв, – проговорил Слевьяс, выталкивая Фиссифа на середину комнаты. – По крайней мере в этом ты нас не обманул.

– Мертвое не бывает, – отозвался один из воров, подошедший к столу. – Теперь у нас будет хороший магистр. Хватит с нас чернобородого и его рыжей девки.

– Заткни пасть, крыса, или я вобью зубы тебе в глотку! – ледяным тоном бросил Слевьяс.

– Но ты же теперь наш магистр! – удивленно воскликнул вор.

– Да, теперь я ваш магистр, ваш хозяин, и вот вам мой первый совет: не надо порочить умершего вора – это, если не дерзость, то во всяком случае пустая трата времени. А теперь, Фиссиф, скажи: где украшенный самоцветами череп? Всем нам известно, что он один ценнее всего, что можно накопить за целый год воровства, а Цеху нужно золото. Так что без глупостей!

Осторожно прильнувши к щелке, Мышелов усмехнулся, увидев страх на заплывшем жиром лице Фиссифа.

– Череп, о магистр? – переспросил он похоронным дрожащим голосом. – Как где? Улетел назад в могилу, из которой мы его похитили. Раз уж эти костлявые пальцы сумели задушить Кроваса – а это я видел собственными глазами, – то почему бы черепу не уметь летать?

Слевьяс отвесил Фиссифу увесистую пощечину.

– Лжешь, толстобрюхий трус! Я сейчас расскажу тебе, что произошло. Ты вступил в сговор с этими негодяями Фафхрдом и Серым Мышеловом. Ты решил, что никому и в голову не придет подозревать тебя в чем-то, поскольку ты, согласно указаниям, оставил их с носом. Но на самом деле ты замыслил двойное мошенничество. Ты помог им избежать подстроенной нами ловушки, позволил этим мерзавцам убить Кроваса и обеспечил им бегство, подняв панику своей сказочкой о мертвых пальцах, которые якобы задушили Кроваса. Рано ты решил, что тебе удастся выйти сухим из воды.

– Но магистр, – взмолился Фиссиф, – я своими глазами видел, как эти кости вцепились ему в глотку. Они разозлились на него, потому что он начал отковыривать драгоценные камни, которые были у них вместо ногтей и….

Очередная пощечина превратила его речь в неразборчивый писк.

– Дурацкая выдумка, – ощерился сухопарый вор. – Как могли эти кости держаться вместе?

– Они были связаны медной проволочкой, – кротко пояснил Фиссиф.

– Вот как? И, задушив Кроваса, руки взяли череп и унесли его с собой? – предположил другой вор. Кое-кто захихикал. Взглядом велев всем замолчать, Слевьяс указал большим пальцем на Фиссифа.

– Взять его, – приказал он.

Два вора подскочили к толстяку и заломили ему руки за спину. Тот не сопротивлялся.

– Мы поступим по-честному – заявил Слевьяс, усаживаясь прямо на стол. – Воровской суд. Все по правилам. На рассмотрение воровского суда присяжных выносится следующее дело. Фиссифу, вору первого разряда, было поручено обчистить священную гробницу в храме Вотишаля и забрать оттуда один череп и две руки. В связи с возникшими сложностями Фиссифу было приказано объединиться для этой цели с двумя посторонними специалистами, а именно варваром с севера Фафхрдом и печально известным Серым Мышеловом.

Стоя за портьерой, Мышелов изобразил учтивый церемонный поклон и снова прилип глазом к прорези.

– После похищения Фиссиф должен был украсть добычу у этих двоих, и как можно раньше, дабы помешать им сделать то же самое.

Мышелову показалось, что Фафхрд тихо выругался и заскрипел зубами.

– По возможности, Фиссиф должен был также умертвить их, – продолжал Слевьяс. – В любом случае он был обязан доставить добычу непосредственно Кровасу. Таково было задание Фиссифа, как изложил его мне сам Кровас. А теперь расскажи свою версию, Фиссиф, но никаких бабушкиных сказок, имей в виду.

– Братья воры, – угрюмо и сурово начал тот. Слова его были встречены ироническими возгласами. Слевьяс небрежно призвал судей к порядку. – Я в точности следовал данным мне инструкциям, – продолжал Фиссиф. – Я разыскал Фафхрда и Серого Мышелова и заинтересовал их этим замыслом. Добычу мы согласились разделить на три части, по трети на каждого.

Недружелюбно разглядывая Фиссифа через щелку в шторе, Фафхрд торжественно кивнул. Затем Фиссиф сделал несколько не слишком лестных замечаний относительно Фафхрда и Мышелова, видимо надеясь тем самым убедить слушателей, что не вступал с ними в сговор. Воры лишь мрачно ухмылялись.

– И когда дело дошло до похищения добычи из храма, – продолжал Фиссиф, постепенно обретая уверенность от звуков собственного голоса, – оказалось, что я действительно немного нуждаюсь в их помощи.

Фафхрд снова потихоньку чертыхнулся. Ему было невмоготу молча слушать такую возмутительную ложь. Однако Мышелова это даже как-то развлекало.

– Для хвастовства сейчас не время, – перебил Слевьяс. – Тебе прекрасно известно, что для того, чтобы взломать большой тройной замок, потребовалось все умение Мышелова, а без Северянина тебе бы ни в жизнь не справиться с чудовищем.

Фафхрд немного смягчился. Фиссиф снова присмирел и покорно склонил голову. Воры начали медленно приближаться к нему.

– И вот, – чуть ли не в панике закончил он рассказ, – я забрал добычу, когда они спали, и поспешил в Ланкмар. Убить я их не решился из боязни, что пока буду расправляться с одним, второй проснется. Добычу я вручил лично Кровасу, который поблагодарил меня и сразу начал выковыривать камни. Вот медная шкатулка, в которой лежали череп и руки. – Он указал на стол. – А насчет того, что случилось потом…. – Он умолк, облизал губы, с испугом огляделся вокруг и проговорил тихо, с отчаянием в голосе: – Все произошло так, как я рассказал.

Недоверчиво ворча, воры сгрудились вокруг Фиссифа, но Слевьяс остановил их, властно постучав по столу. Казалось, он что-то обдумывал.

Тут в комнату ворвался еще один вор, поклонился Слевьясу и задыхаясь проговорил:

– Молт, дежуривший на крыше напротив боковой двери, только что сообщил, о магистр, что через нее никто не входил и не выходил, хотя она все время была открыта. Двое чужаков должны быть еще здесь!

Если Слевьяс и удивился этой новости, то виду почти не показал. Окинув вестника долгим взглядом, он медленно, как будто движимый инстинктом, повернул бесстрастное лицо в сторону алькова и уставился маленькими глазками на тяжелую штору. Он уже собрался было отдать какой-то приказ, как вдруг штора надулась, словно от сильного порыва ветра. Потом она подлетела почти до потолка, и два человека ринулись в комнату. Меч высокого медноволосого варвара был направлен на Слевьяса.