Наследство Алвисида - Рыцарь без ордена

— Уничтожу чародейское приспособление. Чтобы дверь в иные миры…

— Нет, брат, — остановил его глава ордена. — Я думаю, что ты, несмотря на блестящую эрудицию, отвагу и опыт не можешь принимать такое решение в одиночку.

Мы ведь толком не знаем, что ты там увидишь…

— У вас есть предложения?

— Да. Возьмешь эту дурочку с собой. По пути к острову будем выходить на связь.

— Но безопасность…

— Мы не будем больше обсуждать дела, будем говорить о пустяках. Будем тренировать ее тело и мозг. А в ответственный момент я, в ее теле, буду рядом с тобой. Вдвоем мы решим, как поступить там.

— Я счастлив, что…

— Не трать слова попусту. Еще что-нибудь скажешь? Или спросишь?

— Я должен добраться до острова и найти эту Астазию, — словно клятву, произнес Роберт. — И доберусь.

— Да, весь мир зависит от тебя, брат. Береги себя, но…

— Я понял, — прервал его Роберт, опасаясь, что магический разговор может завершиться в любой момент.

— И еще, — добавил старик. — Ты теперь — Третий Блистательный Эксперт нашего ордена.

— Что случилось с…

— Второй и Четвертый Блистательные Эксперты погибли, сопротивляясь мировому злу. Именно благодаря их гибели мы узнали, что приближение катастрофы так близко. Только ты теперь можешь окупить их смерть, брат Роберт. Память о них будет всегда жить в…

Старец замолк на полуслове, Роберт видел как в считанные мгновения черты его мудрого лица сменились смазливыми очертаниями девицы.

Она тяжело выдохнула и без чувств упала на пол, ее руки выскользнули из рук словно оцепеневшего графа.

Роберт тяжело повел взглядом по сторонам, нагнулся. Поднял бесчувственное тело девушки и понес к постели под пышным балдахином. Девушка весила совсем ничего, но ноги графа дрожали — только сейчас он понял, сколько сил, душевных и физических, отобрал у него этот короткий разговор.

Он вынул из кармана кружевной платок и вытер бисеринки пота, выступившие на лбу.

Бросил быстрый взгляд на девушку. И испугался — слишком бледно было ее лицо, дыхание почти не заметно. Он быстро разорвал платье на груди и приложил ухо:

сердце билось. Он успокоился — организм молодой, справится…

Граф отошел к распахнутому окну и, невидящим взором рассматривая причудливый узор растянувшихся вдоль всего неба белесых облаков, принялся обдумывать услышанное. Впрочем, в его планах разговор ничего не менял. А то, что теперь есть связь и поддержка, пусть советом, но каким! — очень важно.

В дверь вежливо постучали:

— Отец, можно с вами поговорить? — донесся голос Блекгарта.

Граф повернулся к дверям:

— Заходи, сынок. И кликни там слугу, пусть принесет вина, в горле пересохло…

Роберт вдруг подумал, что сейчас для него эти слова отнюдь не фигуральное выражение. За такую удачу, как появление человека, могущего поддерживать связь с орденом, стоило выпить.

Блекгарт прошел и сразу увидел лежащую женщину на кровати отца. Он сумел скрыть удивление и ничего не спросил. Граф заметил это и усмехнулся. Впрочем, отнюдь не желательно, чтобы слуги видели ее здесь, ему не нужно сюсюканье по лакейским и кухням насчет него. Хотя, он человек холостой и кому какое дело… Это никак не отразится на его миссии — пусть говорят…

— Батюшка, как я понял, я отправляюсь с вами в поход к какому-то северному острову, чтобы спасти рыцаря Найжела?

— Да, — кивнул граф. — Мне хотелось бы, чтобы ты плыл со мной. Я знаю, — сделал он предупреждающий жест, видя, что сын что-то хочет сказать, — ты плохо переносишь море. Но ты будешь нужен мне.

Он не собирался разъяснять наследнику, почему берет его с собой, не собирался говорить, что не знает — вернется ли он с острова живым и потому хочет побольше побыть с сыном, научив ему тому, что знает сам, чему давно следовало научить.

— Инесса отправится со мной?

Граф отрицательно покачал головой.

— Но почему, отец? — вспыхнул юноша. — Путешествие же не опасно. Иначе, почему отправляется принцесса Гермонда?

— Она уже не принцесса, — поправил граф.

— Все равно, она не перестала быть женщиной, которую нужно оберегать от опасностей. И если вы согласились на ее участие в походе, я так понимаю, ей, как и другим, никаких опасностей не грозит.

— Опасность грозит мне, сынок. И я не хочу, чтобы в эти дни, что-то мешало нашему общению…

— Отец…

— Разлука лишь укрепляет любовь, — улыбнулся сыну граф. — Если же ваши чувства за столь непродолжительный срок остынут — то и говорить-то не о чем.

Сын бросил быстрый взгляд на постель с бесчувственной девушкой. Подумать он мог все, что угодно…

— Я понял вас, отец, — покорно согласился Блекгарт.

Графу захотелось сказать что-то теплое сыну.

— Если мы вернемся из этого похода, то отпразднуем вашу свадьбу в столице Арситании, сам король Асидор благословит вас. Сынок, я потому не хочу брать твою возлюбленную, что хотя ей не будет ничего угрожать, через смертельные опасности придется пройти тебе. Ты готов?

— Да, отец, я готов защитить честь нашего славного рода и, если потребуется, погибнуть!

— Потребуется выжить, — жестко сказал граф. — А теперь — иди, сынок, к своей славной Инессе. Мне надо побыть одному.

Блекгарт направился к дверям, не удержался и бросил быстрый взгляд в сторону лежащей на графской кровати девушки. Это, конечно, не ускользнуло от отцовского взгляда. Он усмехнулся и встал у дверей, дожидаясь слугу с кувшином вина.

Он успел опорожнить кувшин на четверть когда девушка вздохнула. Она села на постели и быстро огляделась. Посмотрела на разорванный ворот платья и быстро запахнула его.

— Что со мной было? — спросила она.

— Потеряла сознание, — отвернулся от окна граф. Он-то прекрасно знал, что она ничего не помнит. — Наверно, тебе солнцем напекло…

— Но сегодня не жарко.

— Ты упала без чувств, не я, — пожал плечами Роберт. — Я тебя не звал, ты пыталась объясниться мне в своих бурных чувствах.

Он чуть не закусил губу. Ирония сейчас неуместна. Ему нельзя теперь потерять эту девушку — ниточку, незримо связывающую его с орденом, имени не имеющим.

— Простите, граф Роберт, — ее щеки покраснели, что составило резкий контраст с белой кожей лица шеи и рук, и что делало, надо признать, ее еще более симпатичной.

— Ничего, не извиняйся.

— Я… — она хотела что-то сказать, но слова будто застряли в горле.

— Извини, но у меня много дел… — Граф знал, как вести себя с прекрасным полом — будь к ним как можно равнодушнее, чтобы не пришлось потом уговаривать, стоя на коленях.

— Вы возьмете меня с собой, граф? Я без вас не могу жить.

— Да, — сказал он после томительной для нее паузы. — Возьму. Только…

— Только что? — обрадовавшись, она вновь затаила дыхание.

— Только постриги волосы и надень мужскую одежду. Я не хочу никаких пересудов.

Будешь моим оруженосцем.

— Хорошо, граф, я сделаю для вас все, что прикажете, я буду распоследней служанкой, кем угодно! Только я должна быть рядом с вами, все время видеть вас.

Вы — новый Царь Мира…

— И еще… У тебя деньги на одежду есть есть? На, — граф протянул ей несколько монет. — Ты где жила эти дни, в хижине Чевара? Если не забудешь, свали в мешок его чародейский хлам, принеси мне… Я поразбираю эти безделухи за время долгого и скучного путешествия. — Сказал он это совершенно равнодушным тоном и вдруг поймал себя на мысли, что сейчас, после разговора с Блистательным Экспертом, ему действительно стало это глубоко безразлично.

— Хорошо, господин, я сделаю все, что вы…

— И не называй меня господином. До завтра.

Граф быстро допил кубок, поставил его на стол и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Кар какое-то время сидела бездвижно на кровати потом закрыла лицо руками и провела ими, словно сдирая с лица грим. Не женственные были в это мгновение ее глаза и улыбка.

Вся неделя ушла на сборы и хлопоты и еще пять дней потребовались на путешествие в порт. Наконец, корабли были готовы к отплытию, команды ждали приказа, на борт флагмана была доставлена роскошная позолоченная бочка с заколдованным Найжелом и многочисленные бочки с живым кормом для рыбины.

К графу Роберту подошел его Тень.

— Можно с вами поговорить, ваше сиятельство?

— Что еще? У тебя вопросы? Я ж тебе все рассказал, что произошло в священных горах орнеев.

— Я уже все отписал и отослал, — склонил голову Тень. — Я хочу говорить о другом.

— О чем же?

— Я уже стар, ваше сиятельство. Я не справился со своими обязанностями. Я больше не могу быть вашим Тенем.

— Что за вздор ты несешь?

— Я не успел за вами в ущелье. Я не справился. Мое место займет другой…

— А ты займешься разведением капусты в огороде? — зло усмехнулся Роберт.

— Нет, — совершенно серьезно ответил Тень. — Я отправлюсь в монастырь и перед старшими братьями закончу свой путь земной.

— Но мой-то путь еще продолжается! — граф начинал сердиться.

— У вас будет другой Тень, — монах сделал призывный жест и к ним подошел юноша, в таких же точно серых одеждах, только новых и еще непотрепанных-незапыленных.

— Я не хочу другого Теня, — проворчал граф. — Я к тебе привык. Отойди-ка пока, — отмахнулся он от юноши, — дай-ка нам поговорить.

Юноша покорно отошел на прежнее место.

— Да я привык к тебе, как действительно к собственной тени! Ты со мной столько лет… А теперь хочешь умереть. Ни семьи, ни детей не оставив, уйти…

— Вы не правы, мой господин, — разомкнул в улыбке тонкие губы старый монах. — У меня есть жена — в вашей деревне. Я говорил вам, но вы, наверное, запамятовали… Этот юноша — мой старший сын. Я счастлив, что настоятели нашего братства удовлетворили мою просьбу и меня заменит именно мой сын.

Граф внимательнее посмотрел на юношу.

— Ты знаешь, куда я еду? — спросил он у человека, который стал ему за долгие годы закадычным другом, а не Тенем и не слугой.

— Да, ваше сиятельство.

— Ты знаешь, что я, скорее всего, погибну?

— Да, это возможно.

— И со мной, неизбежно, погибнет Тень?

Монах промолчал.

— Вот что, — решил граф. — Если уж ты решил помереть, то лучше со мной, как и положено Теню, а не где-то в монастыре воткнуть себе нож в брюхо. И нечего посылать мальчишку на верную гибель. Я прав?

— Я уже не могу поспевать за вами…

— Ничего, — улыбнулся граф, — будет возможность — подожду тебя. Я не хочу другого, понятно! Ты — часть меня. Может ты — моя удача, откуда мне знать? Со мной ты — и ничего не случается. Ты отстал — и с Найжелом беда… Мне не нужен другой Тень. Плывешь со мной ты!

Граф развернулся и пошел прочь, думая про себя, что за эти долгие годы малословный монах стал ему почти что родственником.

Наконец корабли подняли якоря и вскоре берег главного орнейского острова скрылся вдали. Ветер был попутный, штормов в это время года не ожидалось, никакие пираты такой эскадре не страшны.

В первый же вечер к стоявшему в задумчивости у перил Роберту подошел верховный жрец. Молча они простояли долго, пока не стало смеркаться.

— А ведь вы стремились на остров Царя Мира совсем с другой целью, — наконец, все так же всматриваясь вдаль, произнес орней.

— Сейчас мною движет только одно — спасение Найжела, — твердо произнес граф.

— Это вам так кажется, — возразил жрец. — Иначе меня бы здесь не было…

— Вы хотите мне помешать? — без особого страха спросил Роберт.

— Напротив, помочь.

— Чем вы можете мне помочь? Там? Если сказано — войдет один, и пройдет один, если достоин…

— А вы считаете себя достойным? — с проснувшимся интересом спросил верховный жрец.

— Плевать, что я там считаю, — усмехнулся Роберт. — Я не могу не пройти.

Найжел ждет помощи.

— Мы все ждем от вас помощи, — несколько загадочно произнес жрец.

Не дожидаясь ответа, пожилой маг отошел от графа, оставив его в одиночестве всматриваться вперед, туда, где еще очень далеко располагался таинственный остров, к которому Роберт стремился много-много лет…

Эпизод одиннадцатый

Последнего героя, защищающего цвета Блекгарта, рыцарь верховного жреца догнал у самых границ болот, когда тому оставалось всего несколько ходов до укрепленного замка. Исход игры был предрешен и до этого, но надежды еще оставались — всего-то не хватило чуть-чуть, в цитадели его бы не взяли, отстоялся бы, накопил сил… А так сопротивление было бесполезно и юному послу Арситании оставалось лишь признать свое поражение.

Блекгарт ненавидел проигрывать. Даже в игре. Он отошел от огромного стола с возвышающимися на нем игрушечными горами, лесами и замками — все поле пестрило рыцарями с оранжевыми флажками верховного жреца. Одиноко в северном краю игрового поля маячили несколько рыцарей с синими знаменами сына старейшины старейшин. Там тоже все было ясно.

Полномочный арситанский посол (после памятного события в день свадьбы Гермонды, Блекгарт так и остался в этой должности) поровнялся с окном, приподнял тяжелый ставень и уставился на свинцовую гладь воды, неприметно сливающуюся в дали с серым тяжелым небом. Он ненавидел море и не любил бывать на корабле, но главный жрец орнеев по каким-то своим соображениям ни разу не ступил на землю острова. И чтобы поговорить с ним, приходилось подниматься на борт флагманского корабля и играть в эту дурацкую игру. Собственно, это он погорячился, игра-то как раз не дурацкая, просто сегодня жутко не повезло. Как, впрочем, и в прошлый раз.

— Сегодня что-то произойдет, — негромко, но так что услышали все, находившиеся в комнате, произнес верховный жрец. — Душно очень.

— Душно? — удивился Блекгарт, обернувшись. — По-моему — наоборот.

— В магическом пространстве душно, — улыбнувшись, пояснил жрец. — Вот-вот грянет взрыв. И ваш отец — в самой его середке…

Юный рыцарь быстро подошел к стеллажу, где в хрустальном ларце лежал освященный кинжал отца и всмотрелся.

— Пока все в порядке, — с облегчением выдохнул он, — отец жив.

Восемнадцать дней назад граф Астурский отправился в неизвестность, переступив черту, отделяющую таинственную пещеру, ведущую в легендарный замок, от всего остального мира. Чтобы дойти до живущий где-то там, на острове, в неприступных горах, волшебницы Астазии, и попросить (или заставить) вернуть силу в амулет, надетый сейчас на рыцаря Найжела, пребывающего в рыбьем обличьи. Перед отправлением граф провел освященным ножом по груди и отдал клинок с темной капелькой крови верховному жрецу. Пока эта капелька не свернулась, как заверяет главный орнейский чародей, с отцом все в порядке, он жив.

— Может, — предложил сын старейшины старейшин Айвар, — послать одного из тех негодяев, что мы специально взяли с собой? Возможно, проход уже безопасен? Тогда мы пошлем отряд на помощь графу Роберту…

К походу подготовились основательно. Из разбойников и убийц, заключенных в темницах орнейской столицы и перспектива у которых была одна — петля, была отобрана группа добровольцев-смертников. Граф, отправляясь в таинственную пещеру взял с собой посох жреца и должен был вонзить его в землю в тысяче шагов от входа. И в первый же день за этим посохом был отправлен первый преступник — если б он вернулся с посохом, он был бы помилован, да еще щедро вознагражден.

Его возвращение означало бы, что проход открыт для всех. Но он не вернулся. Не вернулись и те, что были отправлены в пятый, десятый и пятнадцатый дни — остров крепко хранил свои тайны, пройти мог только достойный. И граф Астурский шел. Уже восемнадцатый день. Но он жив, о чем красноречиво свидетельствует его капелька крови на освященном кинжале.

— Вряд ли это имеет смысл… — возразил верховный жрец. — Но если ты хочешь, Айвар, то отправь. Там этих кандальников еще достаточно?

— Более чем…

— Ну, отправьте, отправьте…

Безделие и ожидание начинало, похоже, утомлять не только Блекгарта.

Оруженосцы переставили фигурки на поле — Айвар тоже проиграл.

— Благодарю вас за доставленное удовольствие, — произнес Блекгарт и развязал кошелек, чтобы достать золотые. — Пойду прогуляюсь по берегу, посмотрю как там и что…

— Езжайте, — в ответ на вопросительный взгляд произнес Айвар, — я еще побуду здесь…

Блекгарт вышел из зала, спустился в шлюпку и вскорости спрыгнул на каменистый берег. За время пребывания на острове лагерь приобрел какой-то домашний вид — валялся мусор, на кустах развешано выстиранное белье… В дали доносился пронзительный женский крик: кто-то вызвал недовольство строптивой маркитантки…

И над всем царит напряженная атмосфера ожидания — никто из воинов не знает, что будет, если граф Астурский дойдет и магический барьер рухнет. Никто не может знать — каких монстров разбудит граф и что может выскочить из таинственного зева пещеры, которая ведет к сердцу острова.

Блекгарт неожиданно для себя повернул в сторону и направился не к своему шатру, как собирался, а к тропе, ведущей к пещере, где скрылся восемнадцать дней назад отец.

«Душно очень», — звенели в голове юноши слова верховного жреца. Душно…

Где-то у шатров жарили оленя — до Блекгарта донесся аппетитный запах. Лес вокруг скал, закрывающих проход к таинственному замку, был благодатен для охоты.

В свежатине недостатка не было, хотя продовольствия было взято в экспедицию предостаточно.

Восемнадцать дней нет отца… Чем же он питается? Какие глупые вопросы возникают в голове…

За время путешествия на корабле Роберт почти все время провел с сыном. И рассказал ему почему так рвется на остров Астазии, о той сокрушительной опасности, что угрожает миру, поведал и об ордене, имени не имеющем. И Блекгарт знал — если отец не вернется, никто, кроме него, рыцаря, лишь недавно прошедшего посвящение, мир не спасет. Если отец погибнет — ему, Блекгарту придется войти во мрак пещеры. Он не боялся, но… Он знал лишь одно — он сделает это, хочется ему или не хочется, несмотря на категорическое запрещение отца. Странно, обычно такой разумный в суждениях отец в этом вопросе сам себе противоречил. Если миру суждено погибнуть, то зачем нужно оберегать жизнь последнего из графов Астурских, раз все равно погибнут все? Или граф все же допускает мысль, что в случае его гибели в странном ордене найдется кто-то, кто лучше его? Блекгарт усмехнулся. Как бы он ни относился к своему отцу, он уже успел убедиться, что воина, равного ему, — нет…

У входа в пещеру дымился полупотухший костер; воины из охраны бросили игру в кости и посмотрели на подошедшего. Узнав сына графа Астурского успокоились, но игру не продолжили. Не от попытающихся войти в туннель, сидели они здесь — самоубийц мало. От того, что может выйти из пещеры призваны они охранять береговой лагерь. Если верховный жрец прав, то единственной их задачей будет поднять тревогу и доблестно погибнуть первыми.

Неподалеку с черным зевом, прислонившись к серой стене скалы, прямо на песке сидел новый оруженосец графа — судя по лицу, совсем юноша. Блекгарт усмехнулся — он, наверное, единственный, знал тайну нового оруженосца. Не его дело вмешиваться в любовные интрижки отца. Ему даже нравилась подобная ситуация — она подтверждала, что граф Роберт не легендарный сказочный герой без недостатков и недостойных желаний, а обычный человек… Оруженосец так и сидел здесь с момента, когда граф скрылся в темноте — и спал тут же и ел с часовыми у костра… Вряд ли Инесса проводила бы здесь все время, если бы Блекгарт вошел во эту проклятую пещеру…

И ему, возможно, еще предстоит в нее войти. В это не верилось. Но если отец погибнет, то он пойдет туда, без всякой надежды, завершить начатое отцом. Потому что он принял не только ленту арситанского посла. Потому, что он наследник графа Астурского во всем и продолжит дело отца.

«Душно сегодня»— вновь всплыли в голове неспешные, сказанные деланно равнодушным тоном, слова жреца.

Блекгарт подошел к невидимому порогу, всматриваясь в непроглядную темень, словно пытаясь понять, что там скрывается.

— Эй-эй! — осторожно крикнул один из караульных, но юный рыцарь махнул рукой, что сам все знает, и стражник успокоился, продолжил беседу с товарищами.

Сколько людей, вот так же, как он сейчас, всматривались в эту неизвестность?

Сколько героев решились сделать шаг вперед — в поисках славы ли, несметных сокровищ — и не вернулись?

Как много времени он так простоял, пытаясь пронзить мыслью тьму, Блекгарт не знал. Из оцепенения его вывел раздавшийся вдали голос Гермонды. Видно ей прискучило, и он решила развеяться прогулкой. Видеть ее Блекгарт не испытывал ни малейшего желания.

Он вздохнул и отвел взгляд от завораживающей беспроглядности. Медленно пошел вдоль стены — в другую сторону от нового оруженосца графа. Он шел все дальше и дальше в лес, не желая никого видеть и даже не пытаясь приводить в порядок сумбурные мысли — он думал ни о чем. И обо всем. О любви, о жизни, о подвиге.

Об отце… И о себе…

Отойдя довольно далеко от караульных, так, что не доносились их голоса, он сел на поросший мохом валун и закрыл лицо руками. Тихо шелестела листва деревьев, где-то вдали раздался резкий пронзительный птичий крик. Странно, но почему-то ему было хорошо — не хотелось ни возвращаться в лагерь, ни думать ни о чем.

Ничего не хотелось.

— Это ты можешь стать моим братом? — вдруг раздался неподалеку от него звонкий веселый голос.

Блекгарт резко убрал руки от лица (правая непроизвольно легла на рукоять меча) и осмотрелся. У кустов, поросших у неприступной скалы, стояла девочка лет десяти с распущенными соломенными волосами. Она была в белой до пят рубашки из грубой ткани; веснушки делали ее смешливой и совершенно чужой этому пасмурному дню и суровому северному лесу на заброшенном в океане проклятом острове. Ее облику, для полной завершенности образа, недоставало только праздничного венка из радужных цветов.

— Что ты спросила? — только и нашел что сказать Блекгарт.

На кораблях, приплывших с Орнеев, этой девочки не было — это он знал достоверно.

— Кто ты? И откуда ты?..

Впрочем, откуда она могла взяться на этом острове — смутно понятно… Неужели началось самое страшное?.. То, чего ждет верховный жрец, не покидающий борт корабля? Неужели отец погиб и колдовская сила рвется наружу, а стража проворонила? Или?..

Душно в магическом пространстве…

Блекгарт крепче сжал рукоять меча. Надо крикнуть караульных, предупредить своих об опасности. Не зря, ой не зря верховный жрец говорил, что сегодня что-то произойдет.

Но эта девчушка вовсе не выглядела чудовищем, за ней не чувствовалось никакой опасности. О-о! отец предупреждал, что настоящая смертельная опасность зачастую выглядит приветливой и дружелюбной.

— Кто ты? — глупо повторил Блекгарт.

— Я тебе первая задала вопрос. — В голосе девчушки отнюдь не слышалось враждебности — разве что легкая ирония, не свойственная такому нежному возрасту. — Ты — сын того, кто может стать моим отцом?

До Блекгарта слабо доходил смысл ее слов. Что за белиберду она несет?

— Я — сын графа Роберта Астурского! — с гордостью произнес Блекгарт.

Если девчушка обратиться сейчас во многоглавого монстра, он готов выхватить меч и сражаться до последней капли крови, защищая честь своего прославленного рода.

Но обнажать оружие не торопился, из-за какого-то детского страха выглядеть смешным в глазах этой странной девочки, смотрящей на него с непередаваемым прищуром, свойственным лишь представительницам прекрасного пола, даже самым юным.

Девочка, не отводя от него взгляда, протянула руку к ближайшему дереву — ветви сами потянулись к ней и она сорвала сочную грушу, которая никак не могла уродиться ни на этом дереве, ни на этом северном, суровом острове. Девочка с удовольствием откусила от плода, сок потек по подбородку.

— Ты говори, говори, — вдруг сказала она, с абсолютно чистой дикцией, хотя рот ее был набит сочной мякотью. — Я же должна на что-то решиться. Он уже скоро подойдет…

— Кто?

Блекгарт не считал себя тугодумом, но он решительно ничего не понимал.

Догадывался смутно, но на этом острове лучше не догадываться а знать.

Подозревать можно все, что угодно и все домыслы окажутся очень далеки от истины…

— Кто подходит и куда? — повторил он.

— Это у вас в роду наследственное — медленно соображать? Тогда мне лучше и не появляться…

— Ты сперва все объясни толком, — наливаясь праведной злостью процедил Блекгарт, — а потом можешь… Да и потом я не дам оскорблять мой род кому бы то ни было, будь ты хоть… Кстати, — осенила его мысль и он обрадовался, что может сменить тему и отойти в сторону от зарождающейся словесной перепалки. — Я ответил на твой вопрос. А вот ты на мой — нет!!! Кто ты?!

Она вновь откусила от груши и небрежно отшвырнула огрызок в сторону. Села прямо на землю, изящно уперевшись левой рукой о землю и поджав под себя ногу. Она не совершила ни одного неловкого движения, будь она постарше, ее поза вызвала бы огонь страсти в любом мужчине.

— Я-то? — словно поддразнивая его, медленно протянула она. — Я — никто. Я могу быть сегодня зачата человеком, который вошел туда, куда входить нельзя. И думаю — а стоит ли мне рождаться от него? Вот смотрю на тебя, моего возможного братца, и решаю: стоит ли? Твой отец — сильный человек и ничего не боится… Но достаточно ли этого? Достоин ли он быть моим отцом?

— Родителей не выбирают… — ошеломленный ее словами, произнес Блекгарт.

То, что говорит эта девчушка просто-напросто невозможно. Но настолько же невозможно и ее явление перед ним. А вот она беззаботно сидит перед ним.

— А я — выбираю! — с чувством собственного превосходства и заметной ноткой хвастливости заявила девочка. — А ты, похоже, совсем дурак!

— Ты не боишься, что я сейчас разрублю тебя пополам? — не выдержал, наконец, Блекгарт, до середины вынимая меч из ножен.

Она даже не пошевелилась при виде его движения. Усмехнулась:

— Совершенно не боюсь, мне все равно. Давай. Ты сделаешь то, что ни удавалось ни одному рыцарю до тебя — убьешь беззащитную девочку, доверившуюся тебе и, одновременно, собственного отца! Ну, давай же, благородный рыцарь, давай!

Блекгарт с громким звуком задвинул меч до упора в ножны. Сел на камень, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Насколько был прав отец, когда говорил, что мчащийся на тебя враг с обнаженным оружием в руках — далеко не самое трудное и опасное препятствие в жизни!

— Я тебя прошу, — умоляющим тоном произнес он, — объясни мне, что происходит?

— А ты сам до сих пор не догадался?

— Я не знаю, зачем ты хочешь говорить со мной, но раз ты здесь — значит хочешь, — стараясь говорить спокойно и рассудительно (сам не замечая, что до последней интонации подражает отцу), произнес Блекгарт. — Будешь издеваться — не добьешься ничего.

— Ты прав, — в голосе девчушки на этот раз не было насмешки. — Хочешь, давай поговорим серьезно, хотя я уже почти все решила. Ты мне нравишься.

— И что же ты решила, если не секрет? — постарался не обратить на ее последнюю фразу юный рыцарь.

— Я сказала — почти решила! — вновь капризно поджала губку странная девочка.

— Но кто ты?

— Я же сказала: может быть, я стану твоей сестрой.

— Чтобы говорить с тобой нормально, я должен понимать тебя. А я не понимаю ничего!!!

— Только не кричи, птиц перепугаешь, — поддразнила она, хотя он и ненамного повысил голос.

Ну и манера вести беседу у этой пигалицы! С нею еще тяжелее разговаривать, чем с Гермондой! То ли дело — возлюбленная Инесса, та почти совсем молчит…

— Тогда ответить на мой вопрос — кто ты? Ты утверждаешь, что ты — моя будущая сестра, но… но так же не бывает!!!

— Бывает все, — сказала она.

Блекгарт вздрогнул — ему показалось, что он услышал голос графа Роберта, настолько отцовской была фраза. Но разумеется, это ему лишь показалось — незнакомка говорила звонким девчоночьим голосом.

— Хорошо, но имя-то у тебя есть?!

— Как же может быть имя, если я еще не родилась? Но имя как раз есть — меня назовут Астазия. Как и мою мать, и мою бабку, и мою прапрабабку…

— Но кто ты, в конце концов, маленькая Астазия?

— Я — есть дух, душа этого острова, — совершенно серьезно ответила девочка.

— И я выбираю, кто станет отцом для моего воплощения. Многие пытаются, но не у многих получается. Твой отец мне понравился — он прошел все мои ловушки. Он выдержал испытание на силу, на ловкость, на бесстрашие, на выносливость, на терпение, на умеренность… О-о, какой я стол приготовила ему после того, как он десять дней шел кругами по каменной кишке, сберегая каждую крошку из остатков припасов. Я сразу позаботилась, чтоб этих припасов поубавилось втрое. О чем я?

Ах, да, стол… Какие там были яства! Все, что ты когда-нибудь видел или о чем слышал, там было! И еще втрое больше было того, о чем ты даже не догадываешься.

Любой другой после голодания с ума бы сошел — напился б допьяна… Ах, да — кувшины с любыми сортами вин, ликеров, бочонки с пивом. Твой отец вино с наслаждением понюхал… долго нюхал. Но съел только хлеб и запил родниковой водой…

— Непохоже на отца, — буркнул про себя Блекгарт, — чтобы он вина даже не попробовал.

— Если бы он попробовал, я бы сейчас с тобой не разговаривала, — равнодушно пожала плечами девушка.

Блекгарт промолчал. Его дивило подобное спокойствие незнакомки. Он уже потихоньку привыкал к абсурдности происходящего. И вдруг он сообразил, что перед ним никакая не будущая его сестра, а сама волшебница Астазия — вот для нее это появление здесь, наверное, не представляет труда. Наверное, она хочет…

впрочем, чего она хочет ему не узнать никогда. Она хочет поиздеваться над ним и, возможно, убить. Что ж попробуем противопоставить магии бесстрашие клинка. А покуда надо выведать у нее сколь можно многое… Вдруг от этого будет зависеть безопасность всех, находящихся сейчас на острове. Отцу-то, увы, как бы ни хотелось, он помочь не может… А вдруг может? Надо быть поосторожнее в словах с этой… кем бы она не оказалась…

— Ему осталось последнее испытание — поединок с рыцарем, ни в чем ему не уступающем. По вашим, так сказать, рыцарским понятиям. Честный и благородный бой, которым вы столь дорожите… Он пройдет. — Последнюю фразу девчонка произнесла со спокойной уверенностью.