Канатная плясунья

— А вы? Разве не вернетесь?

— Нет.

— Тогда я продам Рош-Перьяк.

Наступили чудесные дни, полные неведомого очарования. Все утро молодые люди посвящали раскопкам, но так как Доротея не принимала в них участия, рвение непрошеных археологов скоро остыло. Завтракали и обедали возле фургона, под колоссальным дубом в четыре человеческих обхвата, от которого начиналась аллея. Веселая болтовня, шутки, игры, ясная погода, морской воздух и общество красивой остроумной девушки так нравились иностранцам, что дни летели незаметно и компания часто засиживалась почти до рассвета. Никто не нарушал их покоя. Да если бы туристам и взбрело в голову осматривать развалины, их напугала бы дощечка, прибитая к дубу:

«Частное владение. Вход воспрещается. Волчьи ямы и злые собаки».

Мальчики подружились с молодыми людьми. Вместе купались, играли, шалили, и все семеро приходили в восторг при имени Доротеи. Доротея казалась им каким-то волшебным существом, которому все поклонялись. Доротея подробно рассказала им свою жизнь: как росла, как служила сиделкой, как скиталась по ярмаркам и базарам, как встретилась с Эстрейхером и какую борьбу пришлось ей выдержать с ним. Они не сомневались в правдивости ее рассказов, но им казалось очень странным, что княжна д'Аргонь фигурирует в роли танцовщицы на канате. Странным и очаровательным. Иными словами, молодые люди влюбились.

Пылкий итальянец объяснился первым:

— Мои сестры будут счастливы назвать вас своей сестрой.

Это было на четвертый день их знакомства. На пятый день Эррингтон заговорил о своей матери, о домашнем уюте и о том, что мать его была бы очень счастлива иметь такую дочь, как Доротея. На шестой день настала очередь Вебстера, а на седьмой все они смотрели друг на друга волком и на следующее утро потребовали от Доротеи прямого ответа, к кому из них влечет ее душа.

Доротея весело расхохоталась:

— Неужто к одному из вас? Представьте себе, что у меня есть еще полдюжины кузенов и добрая сотня знакомых, готовых вступить в состязание с вами.

На девятый день ей пришлось вынести настоящую атаку, и, чтобы прекратить споры, она согласилась сделать выбор.

— Когда же? — настаивали иностранцы.

— Первого августа.

— Честное слово?

— Конечно.

После этой беседы поиски бриллиантов окончательно прекратились. Эррингтон вполне согласился с Монфоконом, что Доротея — самое лучшее сокровище на свете и лучшего наследства Богреваля нет и не может быть.

Утром двадцать четвертого июля Доротея приказала сниматься. Прощаясь с Рош-Перьяком, прощались они и с надеждой найти сокровище.

— Это потому, что вы не захотели нам помочь, — уверял Дарио. — Вы одна способны найти этот клад, за которым охотятся целых два века.

Но Доротея беззаботно рассмеялась и замахала руками:

— Забудьте о бриллиантах, милый друг.

Напрасно умоляли они Доротею сесть в поезд и отправить фургон багажом. Доротея стояла на своем, и им пришлось ехать с «Цирком Доротеи» и при каждой остановке присутствовать на представлении. Ловкость Доротеи привела их в восторг, и они не сводили с нее восхищенных взглядов. Правда, репертуар Доротеи был неисчерпаем: Доротея на Кривой Вороне, Доротея в партере, гимнастике, Доротея на канате, Доротея-танцовщица, Доротея, беседующая с публикой.

В Нанте остановились на три дня. Доротея хотела повидаться с нотариусом. Несчастный Деларю уже оправился от путешествия в Рош-Перьяк. Он очень приветливо встретил Доротею, познакомил ее с семьей и пригласил позавтракать.

Тридцать первого июля рано снялись со стоянки. День был жаркий и душный, и путники с трудом добрались до Мануар-О-Бютта. Оставив фургон за воротами, Доротея быстро направилась к дому.

В усадьбе было тихо и пустынно. Должно быть, все ушли в поля. И только из открытых окон дома доносился громкий спор. По простонародному говору и сварливому тону Доротея узнала ростовщика Вуарена.

— Извольте уплатить! — выкрикивал он, стуча по столу кулаками. — По запродажной, совершенной вашим дедом, вы обязаны уплатить мне триста тысяч франков наличными или билетами государственных займов по курсу. Срок сегодня, в пять часов пополудни. Сейчас без четверти пять, а денег я не вижу. Но знайте, в случае неуплаты — имение мое.

Рауль и граф Октав де Шаньи напрасно пробовали его успокоить и просили дать отсрочку.

— Никаких отсрочек! — орал Вуарен. — Деньги на стол! Уже четыре часа сорок восемь минут.

Вебстер тихонько дернул за рукав Доротею.

— Кто это Рауль? Это наш кузен?

— Да, молодой барон Дювернуа.

— А кто другой?

— Ростовщик, у которого заложено имение.

— Предложите ему мой чек.

— Он не возьмет чека.

— Почему?

— Потому что он всю жизнь мечтает об этом имении.

— Ах, подлец. Разве можно допустить подобную гадость?

— Спасибо, милый Вебстер, большое спасибо. Но наш приезд ровно за четверть часа до срока — не простое совпадение.

Она быстро взбежала по ступенькам террасы и вошла в комнаты. Рауль и Шаньи встретили ее изумленно-радостными восклицаниями. Рауль побледнел от счастья. На шум появилась мадам де Шаньи и горячо расцеловала Доротею.

А за столом сидел Вуарен, разложив бумаги и портфели. Рядом сидели приведенные им понятые и с нетерпением следили за движением минутной стрелки на часах.

— Пять! — воскликнул он победоносно.

— Ошибаетесь, — отозвалась Доротея. — Ваши часы спешат на целых три минуты: потрудитесь взглянуть на башенные часы.

— Это не меняет положения.

— Наоборот: трех минут вполне достаточно, чтобы уплатить вам ваш глупый долг и попросить вас оставить нас в покое.

Доротея быстро расстегнула пальто и вытащила из внутреннего кармана объемистую пачку тысячефранковых билетов.

— Получайте и проверьте. Нет-нет, пожалуйста, не здесь. Вы будете долго возиться, а нам хочется поскорее покончить. Пожалуйте в соседнюю комнату или на террасу.

И, тихонько подталкивая в плечи, выпроводила ростовщика за порог.

— Извините, пожалуйста, но у нас совершенно исключительные причины. Встреча родственников ровно через двести лет. Надеюсь, вы на меня не обижены. Отошлите расписку нотариусу Деларю в Нант. Ах, вот начинают бить часы; ровно пять часов, и долг уплачен. До свидания, всего наилучшего.

XVIII. Кто настоящий наследник?

Рауль, казалось, был обижен.

— Нет, это ужасно, это невозможно, — нервно повторял он, — вы должны были меня предупредить.

— О чем?

— Об уплате моего долга.

— Не сердитесь на меня, — просила Доротея, — мне так хотелось выставить этого наглеца. Теперь мы все обдумаем спокойно. Или знаете что? Отложим все дела на завтра, а пока… Одним словом, я приехала к вам не одна. Позвольте-ка вас познакомить: наш общий кузен Джордж Эррингтон из Лондона. Такой же кузен Марко Дарио из Генуи и Арчибальд Вебстер из Филадельфии. Я знала, что мадам де Шаньи будет здесь с мужем, и мне захотелось собрать в этот день всех потомков маркиза. Знакомьтесь… Мы должны так много рассказать друг другу. Я снова столкнулась с Эстрейхером. Помните мое предсказанье? Оно исполнилось — Эстрейхер повешен. А вашего дедушку, Рауль, я встретила вместе с Жюльеттой Азир далеко-далеко отсюда. Впрочем, зачем я болтаю… Надо прежде всего хорошенько всех познакомить. Только предупреждаю вас, что без выпивки знакомство плохо клеится.

Доротея быстро распахнула буфет, достала бутылку портвейна и вазу бисквитов, отрывочно рассказывая свои приключения в Рош-Перьяке.

У графини вытянулось лицо.

— Значит, бриллианты безнадежно потеряны?

— Об этом спросите кузенов, они их искали, не жалея сил.

Но кузены были заняты своими мыслями: их мучила новая загадка. Они мялись, переглядывались, и наконец заговорил Эррингтон:

— Не сочтите это неделикатностью, Доротея, но нам непонятно… Вы позволите сказать откровенно?

— Ну, конечно, Эррингтон.

— Эти триста тысяч франков…

— Вас удивляет, откуда они взялись?

— Вот именно.

Доротея шаловливо наклонилась к уху англичанина и прошептала:

— Это все мои сбережения, добытые в поте лица.

— Вы шутите.

— Не верите. Ну хорошо: я буду откровенна. — И, наклонившись к другому уху, прошептала с плутовской улыбкой: — Я их украла.

— О, кузина!.. Так не шутят.

— Неужто не верите? Откуда же им взяться? Конечно, украла.

— А я и мои друзья решили, что вы их нашли.

— Где?

— На развалинах Перьяка.

Доротея захлопала в ладоши.

— Браво! Вы угадали! Я их нашла в песке, под дубом. Наш сиятельный предок устроил банк под корнями и положил их туда на проценты. Закопал деньги в восемнадцатом веке, а я нашла билеты выпуска 1920 года.

— Перестаньте шутить, Доротея, — вмешался Дарио. — Скажите прямо: найдены бриллианты или нет?

— Почему вы об этом спрашиваете, раз вы давно решили, что дело гиблое?

— Потому, что у вас откуда-то появились огромные деньги. Вы могли их выручить от продажи одного из бриллиантов. Это во-первых, а во-вторых, мне всегда казалось странным, что, потратив такую бездну энергии, вы вдруг сложили руки и не захотели нам помочь.

Доротея лукаво посмеивалась.

— Значит, вы полагаете, что я могла найти бриллианты, не разыскивая их?

— Вы можете все, — развел руками Вебстер.

— О да, — поддержала графиня. — И я уверена, что вы их нашли.

Доротея молча улыбалась.

— Правда, нашли? — повторила графиня.

— Да, — сказала наконец Доротея.

— Где? Когда? — воскликнул Эррингтон. — Ведь вы все время проводили с нами.

— О, вы не могли мне помешать. Еще гостя в Роборэе, я поняла, где спрятано сокровище.

— Каким образом?

— Благодаря девизу!

— Нашему девизу?

— Да. Это так просто, что я удивлялась слепоте всех искавших клад и наивности маркиза Богреваля. Но оказалось, что у маркиза был правильный расчет. В словах девиза — прямое указание на тайник. Девиз проставлен им повсюду: и на башенных часах, и на медалях, и на печатях конверта. И, несмотря на это, сокровище было прекрасно спрятано.

— Но если вы сразу разгадали тайну, почему же вы сразу не достали сокровище?

— Потому что в девизе сказано, в чем спрятано сокровище, но не указано место. О месте я узнала по медали. А попав в Рош-Перьяк, я через три часа нашла тайник маркиза.

Марко Дарио был сбит с толку и несколько раз повторил про себя:

— In robore Fortuna. In robore Fortuna.

Все молчали и про себя повторяли те же три слова, точно волшебное заклинание.

— Ну-ка, — подзадоривала их Доротея. — Все вы знаете латынь. Попробуйте перевести эту фразу.

— Фортуна — значит богатство, — ответил Дарио.

— Да, но речь шла не о богатстве, а о бриллиантах. Значит, можно перевести так: «Бриллианты в…» Ну, что же вы молчите?

— In robore — в твердости духа, — смеясь, перевел Эррингтон.

— В крепости, в силе, в стойкости, — подсказывал Вебстер.

— А еще? Ну-ка поднатужьтесь. Здесь творительный падеж. Вы его производите от слова robor, а нельзя ли его произвести от другого слова? Не помните? Ну так вот: я очень плохо помню латынь, но когда я прочла девиз, то сразу вспомнила, что это творительный падеж от двух слов: robor и robus, то есть дуб. Значит, девиз означает, что бриллианты спрятаны в дубе. Где растет этот дуб — написано на медалях: в замке Рош-Перьяк. Вот почему я привела вас двенадцатого июля к дубу. Видите, как это просто. Потом я внимательно осмотрела его кору и увидела на высоте полутора метров шрам от старого надреза коры. Я и решила, что это тайник маркиза. И в первую же ночь, когда вы спали в башне, мы с Кантэном взялись за работу. В темноте это было трудно, но мы упорно пилили и резали, пока не наткнулись на что-то твердое. Тогда мы расширили отверстие, просунули руку и вытащили четыре ядрышка в орех величиной. Сверху они обросли грязью, но мы их отмыли, и бриллианты засияли, как кровавые звезды. Три бриллианта со мной. Вот они. А четвертый в залоге у нотариуса Деларю в Нанте. Он согласился дать мне под него триста тысяч, хотя долго колебался и даже вызвал ювелиров-экспертов для оценки.

С этими словами Доротея протянула иностранцам три великолепных бриллианта. Камни были необычайной величины, яркой чистой воды и по-старинному граненными двойной гранью.

Молодые люди смутились. Двести лет тому назад умер странный мечтатель, крепко веривший в свое воскресение. Он спрятал свои сокровища в дуб, под которым часто любил отдыхать. Двести лет лежали они в древесине, и мудрая природа каждый год выращивала над ними новые слои. И стены их тесной темницы с каждым годом становились все толще и толще. Двести лет проходили люди мимо сказочного богатства, не подозревая о его существовании, и искали его, веря смутной легенде. И вот Доротея раскрыла загадку и добралась до крохотного тайника и дарит им то, что их предок вывез когда-то из сказочной Индии.

— Что же вы их не берете? — спросила Доротея. — Потомки трех сыновей маркиза стали иностранцами. Это их часть. А французы, потомки четвертого сына, разделят между собою четвертый бриллиант.

— Какие потомки? — спросил де Шаньи.

— Я говорю о нас, французах, о вас, Рауле и себе. Каждый бриллиант стоит, по словам ювелиров, по два-три миллиона. А права у нас равные.

— Что касается меня, то они равны нулю, — ответил граф.

— Почему? Разве вы забыли договор с моим отцом и отцом Рауля?

— Он потерял свою силу за давностью, — вмешался Рауль Дювернуа. — Я не возьму ничего. В завещании прямо сказано, кто имеет право на наследство. Нельзя его истолковывать произвольно. Четыре бриллианта — четыре медали, и, кроме трех иностранцев-кузенов, вы одна имеете право на бриллиант.

— Имею право, но наравне с вами, Рауль. Мы вместе боролись с Эстрейхером, мы — прямые потомки маркиза, поэтому у вашего дедушки и была медаль.

— Его медаль была пустой болванкой.

— Почем вы знаете? Вы никогда ее не видели.

— Видел и держал в руках.

— Вы говорите про диск, который я вытащила из воды? Это была приманка для Эстрейхера.

— О нет, я говорю о другом. После путешествия дедушки в Перьяк я как-то застал его в аллее сада. Он сидел совершенно один и со слезами рассматривал что-то. Я подошел, и он показал мне, что его огорчает. Это была медаль, как ваша, но с той разницей, что с обеих сторон по рисунку проходили крестообразные черты, как бы зачеркивающие надпись. Я думаю, что это был либо модельный экземпляр чеканки, либо подделка.

Доротея была поражена, но с деланным равнодушием спросила:

— Ах вот как. Значит, вы ее видели.

Потом подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу и молча простояла несколько мгновений. Теперь только поняла она все. Фальшивая медаль принадлежала Жану д'Аргоню, потом ее украл Эстрейхер, и она попала к отцу Рауля, а после его смерти досталась старому барону. Между тем у старого барона была настоящая медаль, о которой он не говорил ни сыну, ни внуку. Эта медаль хранилась в ошейнике Голиафа, а фальшивую он приберегал на всякий случай и отдал на сохранение Жюльетте Азир, боясь неприятностей, если бы возникло дело об убийстве д'Аргоня. Когда настоящая медаль пропала, несчастный старик попробовал пустить в ход фальшивую.

Все это молнией мелькало в мозгу Доротеи. Считая медаль своей, она спокойно взяла ее из ошейника собаки и этим лишила Рауля права на наследство. А теперь, предлагая милостыню сыну человека, участвовавшего в убийстве ее отца, она не делала великодушного жеста, а только возвращала ему часть украденного.

Доротея не знала, как исправить свой грех. Действовать надо очень осторожно, чтобы в чуткой душе Рауля не мелькнула тень подозрения, порочащего память его отца. С трудом овладела она собой, вытерла заплаканные глаза и, отойдя от окна, улыбалась и непринужденно болтала, как будто ничего не случилось.

— Отложим все дела на завтра, — сказала она весело, — сегодня надо отпраздновать нашу встречу. Рауль, почему вы не зовете нас к столу? Пора обедать! А где мои мальчуганы?

Никто не подозревал, что творится в душе Доротеи. Она выбежала на террасу и позвала мальчиков, радостно бросившихся на ее зов. Графиня расцеловала Монфокона, а Кантэн церемонно приложился к ее пальчикам. И все заметили, что носы Кастора и Поллукса распухли от недавней драки.

За обедом подали шампанское. Весь вечер Доротея была необычайно оживленной и интересной. Вебстер торжественно напомнил ей, что завтра первое августа и что она обещала дать им решительный ответ.

— Я не отказываюсь, — улыбнулась Доротея.

— А Рауль? Он тоже выставил свою кандидатуру? — допрашивал неугомонный янки.

— Конечно. Но так как выберу я одного, то позвольте мне по этому случаю расцеловать вас всех сегодня.

И она нежно расцеловала всех четырех претендентов, а за ними — графа, графиню и мальчуганов.

Разошлись далеко за полночь.

Рано утром сошлись в столовой трое иностранцев, супруги Шаньи и хозяин дома. Подали завтрак. Все уселись за стол. Вдруг вошел работник и подал Раулю письмо.

Рауль быстро прочитал его и грустно промолвил:

— От Доротеи… Она ушла, уехала… Как тогда в Роборэе.

Потом взял письмо и громко прочел:

«Дорогой Рауль!

Мне хочется рассказать вам то, что я узнала лишь вчера, столкнувшись с несколькими неожиданными для меня фактами. Умоляю вас, поверьте им беспрекословно.

Двенадцатого июля, под башенными часами замка Рош-Перьяк, я нечаянно заняла ваше место. Золотая медаль, которую я считала отцовской, принадлежала вам. Это — не предположение, а несомненный факт. Я уверена в этом так же твердо, как в том, что я живу. Доказывать этот факт я не стану по очень важным причинам, но я хочу, чтобы вы поверили мне и успокоили вашу чуткую совесть.

Клянусь вам своим счастьем — это правда. Настоящих наследников маркиза Богреваля четверо: вы, Дарио, Вебстер и Эррингтон. И вы имеете право на наследство. Поэтому четвертый бриллиант принадлежит вам. Попросите Вебстера съездить в Нант, выдать нотариусу Деларю чек на триста тысяч франков и взять у него ваш бриллиант. Я со своей стороны предупрежу нотариуса об этом.

Признаюсь, что вчера, узнав всю правду, я немного опечалилась. Не очень, правда, — всего на несколько слезинок. А сегодня я взяла себя в руки, печаль исчезла, как роса. И я довольна. Я не умею быть богатой. С деньгами связано столько гадкого, столько условностей и хлопот. Богатство тюрьма, а я не хочу быть за решеткой.

Вы все просили меня выбрать себе мужа. Ведь это шутка, не правда ли?

Позвольте мне в таком же полушутливом тоне ответить, что сердце мое давно принадлежит моим мальчикам, и в особенности самому маленькому из них. Не сердитесь на меня. Я знаю только нежность матери, и только для них бьется мое сердце нежностью, тревогой и любовью. Что будет, если я их оставлю? Что станет с крошкой Монфоконом? Без меня они не проживут. И не отвыкнуть им от здоровой кочевой жизни, к которой я их приучила. Да и сама я по душе цыганка. Нет у нас жилища, кроме фургона, и не сердитесь на меня за то, что я не в силах изменить свое существование.

Если хотите, мы скоро увидимся. Может быть, наши милые родственники согласятся принять нас у себя в Роборэе? Давайте назначим день встречи. Хотите, на Рождество или под Новый год?

До свиданья, дорогой друг. Шлю вам горячий, дружеский привет и несколько слезинок последних. In robore Fortuna. Богатство в твердости души.

Обнимаю всех. Доротея».

Все долго молчали. Наконец граф сказал со вздохом:

— Странная девушка. Подумать только, что у нее в кармане было четыре бриллианта, то есть десять — двенадцать миллионов, и она могла их забрать, ничего не сказав…

Но никто не ответил, Доротея была для них призраком светлого счастья, и теперь это счастье исчезло.

Рауль посмотрел на часы, взял подзорную трубу и жестом пригласил за собой гостей. Они взошли на самый высокий холм имения.

Далеко на горизонте извивалась пыльная дорога. По ней медленно двигался пестрый фургон. Кантэн вел Кривую Ворону под уздцы, рядом шагали мальчики, а сзади одиноко шла танцовщица на канате, княжна Доротея д'Аргонь.