Земноморье (№3) - На последнем берегу

— Куда мы должны придти и когда?

— В мои владения и с моего позволения.

— Очень хорошо, — сказал Гед и, подняв посох, слегка качнул им в сторону высокой фигуры — человек исчез, как задутое пламя свечи.

Аррен вытаращил глаза, а дракон единым махом вскочил на свои четыре изогнутые лапы, бряцая чешуей и скаля зубы. Но маг вновь оперся на свой посох.

— Это был лишь посланник. Ненастоящий человек, иллюзия. Он может говорить и слушать, но не обладает реальной силой, рассчитывая только на наш страх перед ним. Даже внешний облик его не имеет ничего общего с оригиналом, если, конечно, отправитель не пожелает обратного. Мне кажется, что его хозяин сейчас выглядит совсем не так.

— Как вы думаете, он сам где-то поблизости?

— Водные преграды непреодолимы для посланников. Он здесь, на Селидоре. Но Селидор — огромный остров: он шире, чем Рокк или Гонт, и почти такой же длины, как Энлад. Мы можем долго искать его.

Тут заговорил дракон. Гед выслушал его и повернулся к Аррену.

— Вот что сказал Лорд Селидора: «Я вернулся в свою вотчину и не покину ее. Я найду Разрушителя и приведу тебя к нему, тогда мы сможем, объединив наши силы, уничтожить его.» Разве я не говорил тебе, что если дракон что-то ищет, он всегда находит желаемое?

Затем Гед опустился на одно колено перед гигантским созданием, словно вассал перед королем, и поблагодарил дракона на его родном языке. Близкое дыхание дракона пекло склоненную голову человека.

Орм Эмбар еще раз втащил свое чешуйчатое тело на дюну, взмахнул крыльями и улетел.

Гед стряхнул песок с одежды и сказал Аррену:

— Сегодня ты видел меня на коленях. Возможно, тебе вновь представится такая возможность — перед Концом.

Аррен не спросил, что Гед имел в виду. За время их долгого совместного плавания юноша понял, что у мага есть веские причины для скрытности. И все же, ему показалось, что в этих словах заключено дурное предзнаменование.

Они еще раз перебрались через дюну на пляж, чтобы убедиться в том, что лодка покоится за пределами досягаемости прилива, а также забрать из нее оставшуюся пищу и плащи для ночи. Гед задержался немного у стройного носа «Ясноглазки», которая верой и правдой служила ему в дальних путешествиях. Он положил на него руку, но не сказал ни слова. Затем они опять отправились на север, вглубь острова, в сторону холмов.

Они шли весь день, а вечером разбили лагерь у ручья, что нес свои воды к заросшим тростником озерам и топям. Хотя лето было в разгаре, западный ветер, дующий со стороны бескрайних пределов Открытого Моря, пробирал до костей. Небо заволок туман, и ни единой звездочки не зажглось над холмами, на которых никогда не теплился ни огонь очага, ни свет в окошке дома.

Аррен проснулся в темноте. Их костерок погас, а заходящая луна едва освещала землю своим тусклым светом. В долине ручья и на склоне близлежащего холма неподвижно и молча стояли, обратив свои лица к Аррену и Геду, множество людей. В их глазах не отражался свет луны.

Аррен не осмелился заговорить и положил руку на плечо Геда. Маг вздрогнул и сел, спросив:

— Что случилось?

Он проследил за взглядом Аррена и увидел молчаливую толпу.

Все они, мужчины и женщины, были одеты в одинаковые темные одежды. В призрачном свете луны нельзя было четко разглядеть их лица, но Аррену показалось, что среди тех, кто стоял ближе всего к долине, вдоль ручейка, есть те, кого он знал, хотя мальчик никак не мог вспомнить их имена.

Гед встал, и плащ соскользнул с его плеч. Его лицо, волосы, одежда мерцали мягким серебристым светом, словно он вобрал в себя сияние луны. Маг сделал широкий жест рукой и громко сказал:

— О вы, жившие когда-то, вы свободны! Я разбиваю сковывающие вас путы: Анвассаманехарвпеннодате!

Какой-то миг мириады людей стояли неподвижно. Затем они медленно повернулись и, казалось, зашагали в серую мглу, а затем исчезли.

Испустив глубокий вздох, Гед сел. Он взглянул на Аррена и положил руку на плечо мальчика. Его ладонь была теплой и твердой.

— Тебе нечего бояться, Лебаннен, — сказал он мягко и чуть насмешливо.

— Это всего лишь мертвые.

Аррен кивнул, хотя зубы его выбивали дробь, а под ложечкой противно сосало.

— Как… — начал он, но язык и губы не повиновались ему.

Но Гед понял.

— Они явились на его зов. Это то, что он обещал: вечная жизнь. С его позволения они могут вернуться. Следуя его приказу они должны разгуливать по холмам мира живых, хотя не в силах стронуть там с места ни травинки.

— А он… он тоже мертв?

Гед, нахмурившись, покачал головой.

— Мертвый не может вызывать других мертвых обратно в наш мир. Нет, он обладает силой живого человека, и даже большей… Но если кто-то пытается последовать за ним, он дурачит его. Он приберегает свою силу для себя. Он мнит себя Королем Мертвых и не только мертвых… Но все они лишь тени.

— Я не знаю, почему я испугался их, — смутившись, сказал Аррен.

— Ты испугался, потому что ты боишься смерти и неспроста: смерть — ужасная штука и ее нужно бояться, — пояснил маг. Он подложил хвороста в костер и подул на маленькие угольки под золой. Крохотный язычок пламени заплясал по веткам кустарника, радуя глаз Аррена.

— Хотя жизнь — тоже страшная штука, — добавил Гед, — и ее также надо бояться и почитать.

Некоторое время они оба сидели, закутавшись в плащи, и молчали. Затем Гед произнес серьезным тоном:

— Лебаннен, я не знаю, как долго он собирается дразнить нас различными посланниками и призраками. Но тебе известно, куда мы в конце концов должны попасть.

— В царство тьмы.

— Да, оказаться среди них.

— Я их уже видел. Я пойду с тобой.

— Это ведь вера в меня двигает тобой? Ты можешь быть уверен в моей любви к тебе, но не полагайся на мою силу. Ибо, мне кажется, я встретил достойного противника.

— Я пойду с тобой.

— Но если я потерплю поражение, если я потеряю свою силу или жизнь, я не смогу отвести тебя назад, а ты не в силах вернуться в одиночку.

— Я вернусь вместе с тобой.

На это Год сказал:

— Ты вступил в пору зрелости на пороге врат смерти.

И затем он тихонько произнес слово или имя, которым дракон дважды назвал Аррена:

— Агни — Агни Лебаннен.

Больше они ни о чем не говорили, их вновь сморил сон, и они улеглись у своего крохотного, едва тлеющего костерка.

Следующим утром они двинулись на северо-запад. Этот путь избрал Аррен, а не Гед, который сказал:

— Веди нас, парень, своим путем. Для меня все дороги на одно лицо. — Они не спешили, ибо не стремились к определенной цели, ожидая известий от Орм Эмбара. Они шли по самой низкой, внешней гряде холмов, не теряя из виду океан. Постоянно колыхающаяся от ветра трава была сухой и невысокой. Справа от них одиноко возвышались залитые золотистым светом холмы, а слева виднелись соленые болота и морской прибой. Однажды; далеко на юге, они увидели лебединую стаю. Это были единственные живые существа, которые им встретились за весь день. Аррена постоянно преследовал страх, ожидание самого худшего. В нем поднимались раздражение и бессильная злоба. Впервые за последние несколько часов он нарушил молчание:

— Этот остров также безлюден, как само царство смерти!

— Не говори так, — отрезал маг. Он некоторое время продолжал молча шагать дальше, затем сказал изменившимся голосом. — Взгляни на эту землю, посмотри на себя. Это твое царство, царство жизни. Это — твое бессмертие. Взгляни на эти смертные холмы. Они не будут существовать вечно. На них растет живая трава, по ним струятся водные потоки, ручьи… Во всем мире, во всех мирах, во всей необъятности времени, нет других таких ручьев, берущих начало из невидимых глазу подземных ключей и струящихся сквозь свет и тьму к морю. Глубоки истоки бытия, глубже, чем жизнь или смерть…

Он замолк, но в его глазах, глядящих на Аррена и на залитые солнцем холмы, читалась огромная, безмолвная печальная любовь. И Аррен увидел но, а увидев, впервые заглянул в душу мага, понял его до конца.

— Я не могу пояснить, что я имею в виду, — горько сказал Гед.

А Аррен вспомнил минуты пребывания во Дворике Фонтана, человека, преклонившего колени перед падающей струей; и радость, чистая, как та вода, наполнила его душу. Он взглянул на своего спутника и сказал:

— Я отдал свою любовь тому, что достойно любви. Разве это не королевство, не нетленный источник?

— Да, парень, — мягко, но с болью ответил Гед.

Они молча продолжили свой путь. Но теперь Аррен глядел на мир глазами своего спутника и видел великолепие жизни, переполнявшей раскинувшуюся вокруг них мрачную заброшенную землю, где, будто с помощью волшебства, каждая травинка, колышущаяся на ветру, каждый камень не имели себе равных. Словно человек, стоявший посреди заботливо ухоженного сада перед путешествием, из которого не будет возврата, Аррен пытался вобрать ее всю, такую дорогую и реальную в себя без остатка, как будто он никогда не видел ее раньше и никогда не увидит впредь.

Вечер опустился на сомкнутые ряды плывущих с запада облаков, влекомых дующим с моря сильным ветром, и они ярко вспыхнули багрянцем, прежде чем солнце окончательно зашло за горизонт. Собирая на закате хворост для костра в пойме небольшой речки, Аррен поднял взгляд и увидел примерно в десяти футах от себя человека. Лицо его было расплывчатым и странным, но Аррен узнал в нем погибшего Слепли, Красильщика с Лорбанери.

За ним, с такими же печальными, обеспокоенными лицами, стояли другие люди. Казалось, они что-то говорили, но Аррен не мог разобрать слов, западный ветер доносил до него лишь какой-то шепот. Некоторые из них медленно приближались к нему.

Он взглянул на них, затем вновь на Сэпли и, повернувшись к ним спиной, наклонился за очередной сухой веткой, хотя руки от дрожали. Подняв ее, Аррен потянулся за следующей и так далее. Когда он выпрямился и оглянулся, в долине никого не было, лишь красный свет струился по траве. Он вернулся к Геду и бросил собранный хворост у костра, ни словом не обмолвившись о том, что видел.

Всю эту ночь Аррен то и дело просыпался в туманной мгле безлюдного острова от того, что рядом с ним шептались души мертвых. Он призывал на помощь всю свою волю, заставляя себя пропускать их шепот мимо ушей, и вновь засыпал.

Они с Гедом проснулись поздно, когда солнце уже на ширину ладони поднялось над холмами, рассеяв, наконец, туманную дымку и осветив замерзшую землю. Когда они справляли свою скромную утреннюю трапезу, прилетел дракон и закружился над ними. Из пасти его вырывались языки пламени, а из красных ноздрей били клубы пара и снопы искр. Его губы сверкали как костяные клинки в этом огненном мареве. Он не произнес ни слова, хотя Гед окликнул его на Древнем Наречии:

— Ты нашел его, Орм Эмбар?

Дракон повернул голову и причудливо изогнул свое тело, загребая воздух огромными и острыми как бритва когтями. Затем он устремился на запад, постоянно оглядываясь на них.

Гед сжал свой посох и ударил им оземь.

— Он не может говорить! — сказал маг. — У него отняли Слова Творения, и теперь Орм Эмбар, со всей своей мудростью, превратился в рептилию, в безмолвную тварь. И все же он способен указывать нам путь, и мы должны следовать за ним!

Закинув на спину свои легкие пожитки, они устремились на запад через холмы туда, куда полетел Орм Эмбар.

Не сбавляя взятого ими быстрого темпа, они прошли около восьми миль. Теперь море находилось по другую сторону от них. Они вышли на протяженный, пологий гребень холма и, спустившись вниз сквозь сухой кустарник по извилистому руслу ручья, ползли, наконец, на выступающий в море пляж с ослепительно белым песком. Это был самый западный мыс Архипелага, край земли.

Орм Эмбар припал к песку, низко опустив голову, словно гигантский разъяренный кот, извергая языки пламени. Неподалеку от него, между ним и морским прибоем, находилось нечто белое, смахивающее на навес или хижину из длинных бревен плавника. Но на этом берегу, смотрящем в Открытое Море, не было плавника. Когда они подошли ближе, Аррен увидел, что ветхие стены сделаны из гигантских костей: костей китов, как он подумал сперва, но затем разглядел белые треугольники с острыми как бритва гранями и понял, что это кости дракона.

Они пришли на место. Сквозь щели между костями сверкало море. Перемычкой двери служила бедренная кость, длиной больше, чем в рост человека. На ней стоял человеческий череп, глядевший своими пустыми глазницами на холмы Селидора.

Тут они остановились и уставились на череп. Вдруг из двери под ним вышел человек. На нем были древние доспехи из сверкающей бронзы, разрубленные, судя по всему, ударом топора, а украшенные драгоценными камнями Ножны меча были пусты. У него было суровое лицо с изогнутыми черными бровями, узким носом и темными, проницательными, печальными глазами. Его руки, горло и бок покрывали раны. Из них уже не сочилась кровь, но раны явно были смертельными. Человек стоял прямо и неподвижно и смотрел на них.

Гед сделал шаг ему навстречу. Они были чем-то схожи, стоя лицом к лицу.

— Ты — Эррет-Акбе, — сказал Гед. Человек пристально взглянул на него и кивнул, не произнеся ни слова.

— Даже ты вынужден подчиняться его приказам! — голос Геда дрожал от ярости. — О мой господин, лучший и храбрейший из всех нас, покойся в чести и в смерти!

И Гед, воздев руки, широко взмахнул ими и произнес те же слова, что и перед сонмом мертвецов. Его руки на мгновенье оставили за собой широкий яркий след. Когда они опустились, человек в доспехах исчез, и лишь солнце озаряло песок в том месте, где он стоял.

Гед ударил посохом по домику из костей, тот развалился и пропал. От него осталось лишь огромное ребро, которое рухнуло на песок.

Он повернулся к Орм Эмбару.

— Это здесь, Орм Эмбар? Это то самое место?

Дракон открыл пасть и издал глухой рык.

— Здесь, на последнем берегу мира. Хорошо!

Взяв свой черный тисовый посох в левую руку, Год развел руки в магическом жесте и заговорил. Хотя он говорил на языке Творения, Аррен все же понимал его, как и все, кто слышал это заклинание, ибо обладало оно огромной силой.

— Я вызываю тебя, враг мой, теперь и здесь, перед моими глазами и во плоти, зарекая тебя словом, которое не может быть произнесено до конца времен. Явись!

Но там, где должно было быть произнесено Имя вызываемого, Гед сказал лишь: Враг мой.

Воцарилась тишина, даже шум моря стих. Аррену показалось, что солнце потускнело, хотя оно стояло высоко в ясном небе. Тьма опустилась на берег, словно кто-то взглянул на него сквозь закопченное стекло. Прямо перед Гедом образовался некий черный сгусток и было крайне трудно рассмотреть, что находится внутри него, словно там не было ничего такого, на что мог бы пасть луч света. Это было нечто бесформенное.

Внезапно оттуда вышел человек — тот самый человек, которого они видели на дюне — высокий, длиннорукий, стройный и черноволосый. Теперь он держал в руках длинный стальной жезл или клинок, весь испещренный рунами, который он наставил на Геда, когда приблизился к нему вплотную. Во взгляде его глаз было что-то страшное, как будто их слепило солнце.

— Я пришел, — сказал он, — своим путем и по собственному желанию. Ты не в силах вызвать меня, Верховный Маг. Я не тень. Я живой. И лишь я — живой! Тебе кажется, что и ты жив, но ты при смерти, при смерти. Знаешь, что у меня в руках? Это — посох Серого Мага, того, что лишил Нерегера дара речи, Мастера моего искусства. Но теперь Мастер — я. И мне надоело играть с тобой в игры.

С этими словами он внезапно сделал выпад стальным клинком, стремясь коснуться им Геда, который стоял безмолвный и недвижимый. Стоявший на шаг позади мага Аррен всеми силами пытался сдвинуться с места, но не смог ни шелохнуться, ни даже положить руку на рукоять меча, а голос застрял у него в горле.

Но тут над Гедом и Арреном, над их головами, стремительно пронеслось огромное тело дракона и навалилось всей своей тяжестью на врага, так что Заколдованный стальной клинок на всю длину вошел в бронированную грудь Орм Эмбара, но и человек был раздавлен, разорван и сожжен.

Вновь поднявшись с песка, Орм Эмбар выгнул спину, забил своими огромными крыльями и пронзительно закричал, выплевывая сгустки пламени. Он попытался взлететь, но не смог. Злобный и холодный металл пронзил его сердце. Дракон упал, и черная ядовитая кровь, дымясь, заструилась из его пасти, а огонь в его ноздрях постепенно угасал, пока они не стали походить на выгоревшие угли. Затем он уронил свою гигантскую голову на песок.

Так умер Орм Эмбар. Он погиб там же, где и его предок Орм, упав на песок, хранивший кости его пращура.

Но там, куда он отбросил своего врага, лежало нечто уродливое и сморщенное, похожее на тело гигантского паука, высохшее в своей паутине. Оно было обожжено дыханием дракона и разорвано его когтистыми лапами. Тем не менее, Аррен заметил, что оно движется, отползая от дракона.

Его лицо поднялось к ним. От прежней миловидности не осталось и следа

— лишь уродливая, пережившая свой век старость. Рот у него запал, глазницы зияли пустотой, причем уже много лет. Итак, Гед и Аррен увидели, наконец, подлинное лицо своего врага.

Он отвернулся и распростер обгоревшие, почерневшие руки. Между ними сгустилась тьма, подобная тому бесформенному мраку, что поглотил солнце. Между руками Разрушителя возникли неясные, тусклые очертания арки или ворот, и сквозь них просвечивал не светлый песок или океан, а пологий черный склон, спускающийся во мрак.

Туда и вползла истерзанная фигура, но, окунувшись во тьму, она внезапно встала и побежала вперед, быстро исчезнув из виду.

— Пошли, Лебаннен, — сказал Гед, беря мальчика за руку, и они вошли в безводную страну.

12. БЕЗВОДНАЯ СТРАНА

Тисовый посох светился в руке мага серебристым сиянием в беспросветной давящей тьме. Глаз Аррена уловил еще одно слабое мерцание: блик света на лезвии обнаженного меча, который он держал в руке. Атака и гибель дракона разорвала путы заклинания, и он выхватил меч, там, на пляже Селидора. И хоть юноша и был здесь не более чем тенью, это была тень живого человека, которая держала в руках тень меча.

Больше вокруг не было ни единого проблеска света. Здесь царил промозглый полумрак, как облачным ноябрьским вечером, когда можно разглядеть лишь неясные очертания близлежащих предметов. Аррен узнал поросшие вереском пустоши своих ночных кошмаров. Но ему показалось, что он зашел дальше, неизмеримо дальше того места, где он побывал во сне. Видимость была хуже некуда, и Аррен мог разглядеть лишь то, что они стоят на склоне холма, а перед ними находится низкая, по колено, каменная стена.

Гед продолжал держать Аррена за руку. Маг двинулся вперед, и юноша последовал за ним. Они перешагнули через каменную стену.

Неясный, длинный спуск уходил во тьму.

Над их головами, где Аррен ожидал увидеть плотную пелену облаков, на угольно-черном небе сияли звезды. Он посмотрел на них и ему показалось, что сердце его сжала ледяная рука. Таких звезд юноша никогда не видел. Недвижимые, они сияли холодным ровным светом. Эти звезды никогда не садились и не вставали, их никогда не закрывали облака, и не затмевал восход солнца. Крохотные и неподвижные, сверкали они над Безводной страной.

Гед начал спускаться по дальнему склону холма бытия, и Аррен не спеша последовал за ним. Ему было страшно, но тем не менее, сердце его было полно решимости, а воля — непреклонна. Он не позволял страху править собой, даже не отдавая себе в этом отчета. Аррен ощущал лишь какую-то глухую тоску, словно посаженное на цепь животное, забившееся в угол комнаты.

Ему показалось, что они спускались по склону холма довольно долго, хотя, возможно, он ошибался: в краю, где не дул ветер и вечно сияли звезды, не чувствовалось течение времени. Они ступили на улицы одного из местных городов, и Аррен увидел дома, в окнах которых никогда не загорался свет. В дверях со спокойными лицами и пустыми руками стояли мертвые.

Рыночные площади пустовали. Здесь никто ничего не покупал и не продавал, никто не тратился и не получал прибыль. Ничего не потреблялось и ничего не создавалось. Гед и Аррен одни шагали по узким улочкам, хотя несколько раз видели вдалеке у поворота некую фигуру, едва различимую во мраке. Увидев ее впервые, Аррен насторожился и поднял меч, но Гед покачал головой и пошел дальше. Юноша разглядел, что то была фигура женщины, которая медленно шла, не пытаясь скрыться от них.

Те немногие, кого они видели, — мертвые многочисленны, но и эта страна огромна, — неподвижно стояли или бесцельно бродили туда-сюда. Ни на ком из них не зияли раны, как на призраке Эррет-Акбе, который появился при свете дня в месте своей гибели. На них не лежала печать болезни. Они были целы и невредимы. Их вылечили от боли и от жизни. Вопреки страхам Аррена, они не вызывали отвращения и не пытались их запугать. Их лица были спокойны, лишены каких-либо эмоций, а в пустых глазницах не было и следа надежды.

Тогда вместо ужаса в Аррене пробудилось сострадание, а если в его основе и лежал страх, то не за себя, а за всех их, ибо видел он мать и дитя, что умерли вместе и вместе попали в царство тьмы. Но ребенок не бегал и не плакал, а мать не брала его на руки и даже не смотрела на него. А те, кто умер из-за любви, безразлично проходили мимо друг друга по улице.

Гончарные круги были недвижимы, ткацкие станки — пусты, а печи — холодны. Не было слышно гомона голосов.

Темные улицы меж мрачных домов вели их все дальше и дальше. Абсолютную тишину нарушал лишь звук их шагов. Было холодно. Аррен сперва не обращал на холод внимания, но тот постепенно сковал его душу, которая здесь являлась одновременно и его плотью. Юноша почувствовал, что очень устал. Они были в пути уже очень долго. «Зачем идти дальше?» — подумал он и слегка замедлил шаг.

Гед внезапно остановился, повернувшись лицом к человеку, что стоял на перекрестке двух дорог. Он был высок и строен. Аррену показалось, что он где-то видел это лицо, но мальчик никак не мог вспомнить, где. Гед заговорил с ним, впервые открыв рот с тех пор, как они переступили через каменную стену.

— О, Торион, друг мой, как ты попал сюда?

И маг простер руки к Мастеру Вызова Рокка.

Торион не сделал ответного жеста. Он стоял неподвижно, с невозмутимым лицом, но серебристое свечение посоха Геда нашло слабый отклик а запавших глазах Ториона. Гед пожал руку, которую тот не подал, и повторил вновь:

— Что ты здесь делаешь, Торион? Ты же еще не подданный этого королевства… Возвращайся!

— Я последовал за бессмертным и сбился с пути.

Голос Мастера Вызова был тих и глух, как у человека, который говорит во сне.

— Тебе нужно наверх, к стене, — сказал Гед, указывая на длинную, темную, пустынную улицу, по которой они с Арреном пришли сюда. Тут по лицу Ториона пробежала судорога, будто лучик надежды болезненно пронзил его, словно меч.

— Я не найду дороги, — сказал он. — Милорд, я не найду дороги.

— Надеюсь, ты сможешь, — прошептал Гед и, коротко обняв его, пошел дальше. Торион остался стоять на перекрестке.

Чем дальше они шли, тем сильнее Аррен укреплялся во мнении, что в этих бесконечных сумерках нет ни севера, ни юга, ни запада, ни востока, и невозможно узнать, туда ли ты идешь. Да и существовал ли путь наружу? Он вспомнил, что как бы они не поворачивали при спуске с холма, дорога всегда шла под уклон, значит для того, чтобы вернуться к каменной стене, нужно все время идти в гору, и на вершине холма они найдут выход. Но они не поворачивали обратно. Плечом к плечу они продвигались вперед. Следовал ли он за Гедом? Или Аррен вел мага?

Они покинули пределы города. Сельская местность в стране мертвецов пустовала. Ни деревца, ни кустика, ни единой травинки не росло на каменистой почве под неподвижными звездами.

Горизонта здесь не было, ибо поле зрения в полумраке сильно ограничено, но прямо по пути их следования крохотные звезды загораживала некая темная масса, возвышавшаяся над равниной. Это беззвездное пространство являло собой чередование зубцов и склонов и сильно напоминало горную цепь. Когда они подошли ближе, тени обрели более четкую форму: высокие пики, без всяких следов выветривания или вымывания. На них не было снега, который блестел бы в свете звезд. Вид их черных склонов наполнял отчаянием сердце Аррена, и он старался не глядеть в их сторону. Но он догадался, что это за горы, и они неудержимо притягивали его взгляд. Каждый раз, когда юноша смотрел на эти вершины, он ощущал холодную тяжесть в груди и едва удерживался от того, чтобы не пасть духом. Тем не менее Аррен продолжал шагать вперед, по-прежнему под уклон, ибо почва полого спускалась к подножью гор. Наконец, он спросил:

— Что это, милорд?… — и указал на горы, ибо у него пересохло в горле, и он не мог говорить.

— Они стоят на границе с миром света, — ответил Гед, — так же, как и стена из камней. У них нет другого Имени, кроме как Скорбь. Их пересекает дорога. Для мертвых она является запретной. Путь по ней не долог, но это горький путь.

— Я хочу пить, — сказал Аррен, на что его спутник ответил:

— Здесь пьют пыль.

Они пошли дальше.

Аррену показалось, что маг замедлил шаг и временами слегка спотыкается. Его самого больше не обуревали сомнения, хотя усталость продолжала расти. Они должны идти дальше, и они шли вперед.

Иногда они пересекали другие города мертвых, темные кровли домов в которых вечно торчали под одним и тем же углом к неподвижно висящими над ними звездами. После городов снова шли пустоши, на которых ничего не росло. Как только они покидали какой-либо город, он тут же терялся во тьме. Ничего не было видно ни впереди, ни позади, кроме гор, которые порядком приблизились и высились теперь прямо перед ними. Справа от них бесформенный склон уходил в сторону. Подобное ответвление — ох, как давно это было? — они пересекли у стены из камней.

— Куда ведет этот путь? — шепотом спросил Аррен у Геда, ибо юноша жаждал услышать звук человеческой речи.

— Не знаю, — покачал головой маг. — Быть может, это дорога в никуда.

В том направлении, куда они шли, склон становился все более пологим. Почва сухо скрипела у них под ногами, словно застывшая лава. Они, не торопясь, шагали дальше, и теперь Аррен уже и думать забыл о повороте назад, а также о том, как они будут возвращаться. Не думал он и о передышке, хотя очень устал. Как-то раз юноша попытался отвлечься от безмолвной тьмы, изнеможения и страха, думая о доме. Но он не смог вспомнить ни как выглядит солнечный свет, ни лица матери. Словом, идти дальше — единственное, что ему оставалось делать. И он шел дальше.

Аррен почувствовал под ногами ровную почву, и тут Гед за его спиной замедлил шаг. Тогда он тоже остановился. Долгий спуск завершился — это был конец. Дальше пути не было. Как и необходимости идти дальше.

Они находились в долине прямо перед Горами Скорби. Под ногами была галька и шершавые на ощупь, словно пемза, валуны. Эта узкая долина могла быть пересохшим руслом реки, некогда несущей здесь свои воды, или слезами застывшего впоследствии потока лавы, извергнутой черными пиками вулканов, что нависали над их головами.

Аррен застыл как статуя в этом погруженном во мрак узком ущелье, и Гед так же замер рядом с ним. Они стояли молча, подобно безразличным ко всему мертвым, уставившись в никуда. Слегка содрогнувшись, Аррен подумал: «Мы зашли слишком далеко».

Хотя, теперь это не имело никакого значения.

Словно вторя его мыслям, Гед сказал:

— Мы зашли чересчур далеко, чтобы повернуть назад.

Голос его был тих, но стенки огромной впадины частично отразили звук, и Аррен слегка вздрогнул от неожиданности. Неужели они пришли сюда, чтобы встретиться здесь с тем, кого искали?

Голос во тьме произнес: — Вы зашли слишком далеко.

— Лишь столь долгий путь оказался достаточным, — ответил Аррен.

— Вы пришли к Безводной Реке, — сказал голос. — Вы не сможете вернуться к каменной стене. Вы не сможете вернуться к жизни.

— Этой дорогой — нет, — сказал Гед во тьму. Аррен с трудом различал его силуэт, хотя стояли они бок о бок, ибо возвышавшиеся над ними горы отрезали добрую половину света звезд, а по Безводной Реке, казалось, текла сама тьма. — Но мы должны отыскать твой путь.

Ответа не последовало.

— Мы здесь в равном положении. Если ты слеп, Коб, то ведь и мы стоим во тьме.

Ответа не было.

— Здесь мы не в силах убить тебя или причинить тебе вред. Чего ты боишься?

— Я не боюсь, — ответил голос из тьмы. Затем медленно, сопровождаемый слабым свечением, подобным тому, что испускал посох мага, среди темных масс валунов, расположенных вверх по течению от Геда и Аррена, возник человек: такой же высокий, широкоплечий и длиннорукий, как тот, что появлялся на дюне и песчаном пляже Селидора, только этот был много старше. Его густые спутанные волосы над высоким лбом были белы, как лунь. Итак, дух колдуна появился в царстве смерти не обожженный дыханием дракона, но все же не целый и невредимый — его глазницы были пусты.

— Я не боюсь, — повторил он. — Чего может страшиться мертвец?

При этих словах Коб рассмеялся. Звуки смеха прозвучали так фальшиво и жутко здесь, в этой узкой долине у подножья гор, что у Аррена на миг перехватило дыхание. Но он сжал рукоять меча и внимательно слушал.

— Я не знаю, чего может страшиться мертвец, — ответил Гед. — Ведь не смерти же? Тем не менее, ты боишься ее. Ибо ты нашел способ избежать ее.

— Да, и я жив: мое тело живо.

— Не совсем, — сухо заметил маг; — Иллюзия может скрыть возраст, но Орм Эмбар был не слишком ласков с этим телом.

— Я могу восстановить его. Я знаю секреты исцеления и омоложения, и это не какие-нибудь там иллюзии. Что ты можешь противопоставить мне? Что ты, Верховный Маг, можешь противопоставить мне, деревенскому колдуну? Я единственный из всех магов нашел Путь к Бессмертию, что еще не удавалось никому!

— Возможно, мы его и не искали, — заметил Гед.

— Нет, вы искали его. Все вы. И ты искал его и не смог найти, а потому несешь заумную чушь о принятом порядке, балансе и равновесии жизни и смерти. Но эти слова — насквозь лживы. Они призваны скрыть вашу беспомощность, ваш страх перед смертью! Какой человек не хотел бы жить вечно, если бы смог? А я могу. Я бессмертен. Я сделал то, чего не смогли сделать вы, и поэтому я — ваш повелитель, и вы знаете это. Знаешь ли ты, как я добился своего, Верховный Маг?