Во тьме

– Наверняка легче, – подумала она, – чем искать дерево и карабкаться на него.

Машина стояла слишком близко к ограде, и открыть водительскую дверцу можно было лишь на несколько дюймов. Так что пришлось перелезать на пассажирское сиденье. Она уже было потянулась к ручке, но почему-то остановилась.

Внимание привлек «бардачок».

Не могла ли там оказаться регистрационная бирка? Что, если этот пикап не ворованный – вдруг он принадлежит МИРу и на бирке будет его имя и адрес?

Она протянула руку и открыла «бардачок». Внутри загорелся свет. Но регистрационной бирки не было. Ничего не было. Ничего, за исключением блестящего пистолета из нержавеющей стали.

– О! – воскликнула Джейн. – Что за?.. – И наклонилась ближе.

У пистолета была черная рукоятка, и к затворной раме был приклеен небольшой клочок бумаги с надписью: «Для тебя, моя сладкая. Впереди волнующие времена. МИР».

Он оставил его здесь для меня.

Чтобы защититься от собаки?

Интересно, заряжен ли он и можно ли из него стрелять. Судя по размеру, можно было предположить, что он 22-го калибра. На вид – уменьшенная копия «кольта» 45-го калибра, который был у ее отца. У нее никогда не хватало силы справиться с 45-м, но она не раз видела, как отец с ним обращается. И это оружие, вероятно, действовало по тому же принципу.

Сорвав записку, Джейн сунула ее в карман джинсов.

Стараясь держать пальцы подальше от курка, она взяла пистолет в руку и поднесла к свету. Клеймо, выгравированное в стали, свидетельствовало, что это был «смит-вессон» 22-го калибра. Подняв его дулом вверх, она оттянула затворную раму и через отверстие для выброса гильз увидела, как из обоймы извлекся патрон.

Он дал мне заряженный и готовый к действию пистолет.

Готовый для схватки с собакой.

Она отпустила раму и дослала патрон в патронник.

Как предусмотрительно с его стороны.

Почему бы ему не оставить его снаружи, там, где я бы могла его увидеть?

«По крайней мере теперь-то он у меня», – с удовольствием отметила она про себя.

Затем нажала кнопку фиксатора обоймы. Выскользнувшая обойма казалась несоразмерно тяжелой для такой небольшой и изящной вещицы. Через боковое отверстие можно было видеть патроны. Наверное, пять или шесть. Чтобы проверить, придется опорожнить обойму.

Однако особого смысла в этом не было.

Вставив обойму, она дослала ее на место ударом ладони.

Затем большим пальцем нащупала рычажок, вероятно, предохранитель. Она сдвинула его вниз, а потом вверх.

Закрыв «бардачок», Джейн стала вглядываться в темноту за окнами «Тойоты», но никого не увидела. Не видно было и пса.

Он черный, и мог притаиться где у годно.

–Наверное, уже издох, – успокаивала она себя.

Зажав пистолет в правой руке, она открыла дверь. Нацелившись в темную траву, она сжалась в предвкушении выстрела и нажала курок. Но тот не нажимался.

«Замечательно, – подумала она. – Теперь мы знаем, когда пистолет стоит на предохранителе».

Сдвинув рычажок вниз, она вылезла из пикапа, прикрыла дверцу и застыла на месте, прислушиваясь и вглядываясь в темноту.

Лишь щебет и крики ночных птиц нарушали кладбищенскую тишину.

Автомобильная стоянка выглядела пустынно.

Поставив пистолет на предохранитель, Джейн влезла в кузов пикапа и подобрала фонарь Брейса. Пистолет она сунула в задний карман джинсов. Под его тяжестью конверт хрустнул. Теперь пистолет сильно, но вместе с тем успокаивающе давил на ягодицу.

Зная, что фонарь слишком велик для кармана, она подняла рубашку, втянула живот и начал запихивать толстый цилиндр за пояс. Тесновато, а если не дай Бог, неудачно упасть, то можно пораниться. И она вынула его.

Поразмыслив немного над возникшей проблемой, она поняла, что решение было в ремне, который слишком свободно висел на поясе. Она натянула его, зажав рубашку так туго, насколько это было возможно. Затем расстегнула пуговицу и всунула внутрь фонарь. Теперь он болтался в рубашке, как в гамаке.

Застегивая пуговицу, она краешком глаза уловила какое-то движение и повернула голову.

И охнула.

По телу побежали мурашки.

К ней приближался шатающейся походкой высокий и неуклюжий человек, одетый в какие-то лохмотья. На руках он нес огромного и черного пса.

– Боже! – пробормотала Джейн. – Боже мой! – Она вмиг взлетела на крышу кабины пикапа. Сделав широкий шаг, она поставила левую ногу на поперечину изгороди и сильно оттолкнулась правой.

Какую-то долю секунды она балансировала на одной ноге над пиками ограды, а затем стремительно рухнула вниз. В это мгновение злосчастный фонарь проскользнул вверх между грудями и, выскочив через воротник рубашки, сильно стукнул Джейн в подбородок. В следующий миг ее ноги встретились с землей. Колени подогнулись, и она свалилась в траву.

Встав на четвереньки, Джейн ощупала задний карман – пистолет был на месте. Но проклятый фонарь вывалился. Повернувшись, она увидела его на земле – корпус блестел в лунном свете.

Джейн поползла к нему.

Стоявшая по другую сторону изгороди «Тойота» мешала ей увидеть приближавшегося к ней незнакомца и определить, как далеко он находится.

Схватив фонарь, она побежала прочь.

К своей спрятанной машине.

Промчавшись мимо главных ворот и через центральную аллею, она перешла на быстрый шаг и оглянулась.

Незнакомец остановился перед самым пикапом. Он кружился в дьявольском танце, раскручивая пса за задние ноги. В лунном свете он походил на какого-то неистового дервиша.

А пес, казалось, все растягивался и растягивался. Его передние лапы вытянулись, как у маленького супер-Цербера, готового к бою.

И затем человек отпустил его.

Пес взмыл в ночное небо, пустившись вдогонку за Джейн.

И почти перелетел через ограду.

Но пики выхватили его из неба.

Джейн услышала металлический звон и глухие звуки распарывающейся шкуры.

И безумный хохот человека за кладбищенской оградой.

Глава 17

После продолжительного горячего душа Джейн вошла в спальню и скинула халат. По сравнению с влажной духотой ванной комнаты здесь было прохладно. Она посмотрела на себя в зеркало в дверке шкафа.

«Могло быть гораздо хуже», – подумала она.

Собачьи лапы оставили царапины и ссадины на правой щеке, плечах и груди, боках, животе, пояснице и правом бедре, но лишь в четырех местах когти действительно пустили кровь. Все они были выше пояса.

Хорошей защитой послужили джинсы. Бедро покраснело и было исполосовано в тех местах, где пес скреб лапой, но кожа осталась неповрежденной. Плотная хлопчатобумажная ткань также смягчила последствия нападения в области паха. Сквозь завитушки редких волос были видны красные отметины, но от двух глубоких вмятин, оставленных нижними клыками, теперь виднелись лишь крошечные ямочки. Скоро, по всей видимости, от них не останется и следа.

Из ванной комнаты Джейн прихватила пузырек с антисептиком и ватные тампоны. Смачивая, она прикладывала их к ранам.

Прозрачная жидкость давала ощущение холода и обжигала там, где попадала на открытую рану. Хотя в основном было довольно приятно – попадавшие на живот капли казались ледяной водой.

– Я продолжаю сбрасывать вес, – заметила она, рассматривая себя в зеркале. – Немножко кожи здесь, немножко крови там – все к одному.

Мрачная улыбка скользнула по лицу.

Продолжай в том же духе и достигнешь великолепной формы. Это будет то, что от тебя останется.

Все же мне больше повезло, чем псу.

От воспоминания о том, что она сделала с животным, ей стало немного не по себе.

– Но он первый на меня напал, – оправдывалась она перед собой. – Не надо было ему так себя вести.

Но мне необязательно было выпускать его из пикапа. Я хотела денег. Поэтому пес мертв.

И потому что МИР его туда посадил, чтобы усложнить мою задачу.

Мысли об этом и чувство вины утомили ее. Она прокручивала все это в голове по несколько раз, когда возвращалась домой с кладбища, когда пришлось вновь прикоснуться к окровавленной одежде, когда принимала душ. И думать об этом больше никак не хотелось.

Оказав себе первую медицинскую помощь, она на кинула халат и отнесла в ванную комнату антисептик и тампоны. Затем вышла на кухню и налила себе небольшой стакан бурбона. Пройдя в гостиную, села на диван и пригубила напиток.

Ее внимание привлекли деньги на журнальном столике. Она сама их туда бросила вместе с запиской, вынув из перепачканного кровью конверта. Подавшись вперед, Джейн поставила стакан и подняла пачку банкнот. Затем сунула руку в боковой карман халата и вынула оттуда остальные деньги, полученные от МИРа с начала Игры, и, сложив обе пачки вместе, пересчитала.

Тринадцать сотен и пятьдесят долларов.

Тысяча триста пятьдесят баксов.

– Неплохо, – произнесла она. – Совсем неплохо за три ночные смены.

Стоило из-за них убивать собаку?

–Стоп, мы, кажется, не собирались об этом думать, – напомнила она себе.

Но помимо воли начала припоминать, что чувствовала, втыкая нож в собаку.

– Самооборона, – пробормотала она, наклоняясь за стаканом.

И сделала еще глоток.

Самооборона и с Рэйлом и его дружком. Иначе они бы здорово меня отделали. А Рэйлу я спасла жизнь. Его же приятель смотался с моими двумястами баксами.

Интересно, не Рэйл ли был сегодня на кладбище? Швырнувший в нее собаку смахивал на бродягу.

Скорее был похож на зомби, вот на кого, черт возьми.

Но Рэйл видел записку и мог бы догадаться, куда идти.

– Нет, это был не он, разве что побрился, – возразила она себе. – У этого, по крайней мере, было лицо.

Мерзкий сукин сын. Какого черта надо было делать такое с псом?

Да он все равно был мертвый.

Ну да, мертвый. Благодаря мне.

И она еще раз пригубила стакан. Затем, бросив пачку денег на диван рядом с собой, взялась за подлокотник дивана, подтянулась и достала телефон, стоявший на самом краю столика. Поставив его на колени, она снова потянулась к столику и взяла с него визитную карточку Брейса.

"Стоит или не стоит? – на миг задумалась Джейн. – Сам сказал, чтобы позвонила, – вспомнила она. – И ничего не говорил насчет того, чтобы не звонить после трех ночи.

Наверное, не может уснуть и беспокоится, почему до сих пор не позвонила".

Зажав стакан между колен, Джейн поднесла трубку к уху, услышала зуммер и набрала номер. Когда послышались первые гудки, мысль позвонить ему в такое время стала уже казаться ей не совсем удачной, и после пятого гудка она повесила трубку.

«Должно быть, уснул», – подумала она.

Все разговоры о том, что не ляжет спать, не дождавшись ее звонка, оказались пустой болтовней.

Но что это так ее разочарует, Джейн не ожидала сама.

– Подумаешь, беда, – успокаивала она себя. – Сама виновата – не следовало звонить так поздно.

Но ведь обещал же не ложиться!

Черт с ним.

И она подняла с колен стакан. Тот был уже почти у губ, когда зазвонил телефон. Она вздрогнула, и бурбон выплеснулся через край. Жидкость попала на подбородок, стекла на грудь и быстро заструилась вниз.

Джейн заерзала на диване, поставила стакан, промокнула халатом мокрый след и подняла трубку.

– Алло?

– Это я.

Именно этот голос она хотела услышать. Покой и уверенность разлились по телу. И пробежала дрожь волнения.

– Привет.

– Надеюсь, это ты только что звонила? – спросил Брейс.

– Да, я. Разбудила?

– Я читал. Ты повесила трубку раньше, чем я успел подойти к телефону.

– Я подождала до пятого гудка. У тебя что, такие огромные апартаменты?

– Нет, всего одна спальня. Думаю, просто не сразу услышал. Надо было тебя предупредить. Когда я читаю, то не всегда слышу телефон. Так что тебе следовало подождать десятого или даже двенадцатого.

– А, твоя пресловутая глубокая концентрация.

– Это мое проклятие. Впрочем, как все прошло?

– Неплохо.

– Рэйл не появлялся, нет?

Джейн ответила не сразу.

– Не-а.

– Не очень уверенный ответ.

– Ну, видела я одного подозрительного типа на кладбище, но это был не он. Этот без бороды.

– Он напал на тебя?

– Нет, даже близко не подходил.

– Значит, тебе пришлось посетить кладбище, да?

– Да, здесь ты оказался прав. Надо было сразу туда отправляться. Хотя и райский бар оказался занимательным местом. – И Джейн рассказала о всех своих тамошних приключениях, а то, что она и там нашла Малыша, хотя и не того, не только удивило, но и развеселило его. Затем она поведала о своем набеге на Мемориальный парк «Райские Кущи». Ту часть, что касалась пса, она решила опустить.

Зачем об этом? В лучшем случае Брейс огорчится, услышав, что она попала в опасную ситуацию и получила ранения. А в худшем – начнет презирать за то, что она убила ту бестию.

Придется что-то выдумать, чтобы объяснить ссадины на лице. Может, сказать, что споткнулась и ударилась обо что-нибудь? И ни в коем случае не обнажаться до тех пор, пока не заживут все прочие места.

– Значит, как только я стала отпирать дверь, – продолжала она, – этот огромный сучий сын бросается на меня.

Кажется, я не собиралась ему рассказывать.

–Он посадил туда собаку?

– Ага. Думаю, это был ротвейлер. А какое страшилище. Слепой на один глаз...

– Грязный ублюдок.

– Пес?

– МИР, – бросил Брейс. – Что он себе позволяет?

– Думаю, старается сделать игру поинтересней.

– Грязный выродок.

– Да полно тебе, – возмутилась Джейн. – Конверт-то у меня.

– Ты достала его? – изумился он. – Как?

– Выпустила собаку.

– О, замечательно.

И она рассказала ему о том, как подперла доской дверцу, как влезла в кузов и выдернула доску и как затем обогнала пса в гонке к водительской двери.

– Но после того как я вскочила в машину, – продолжала она, – я не успела достаточно быстро закрыть пассажирскую дверь. И он прыгнул на меня.

– Боже! Что он тебе сделал?

– Немного поцарапал, но... – запнулась Джейн. – Мне пришлось прикончить его. Зарезала ножом, прежде чем он успел меня укусить.

– Шутишь.

– Было чертовски неприятно, Брейс. – В горле стал комок. – Как он визжал.

– Он мог разорвать тебя на куски.

– Но не разорвал же. Со мной все в порядке. Большей частью. Просто остался тяжелый осадок на душе из-за пса.

Немного помолчав, Брейс сказал:

– Мне не нравится, какой оборот принимает это дело.

– Я и сама не в восторге.

– Пойми, одно дело, когда он посылает тебя искать деньги в книге, но совсем другое, когда тебе приходится лезть на Бешеного Коня, где ты ударяешься головой и чуть не падаешь.

– Я сама была виновата.

– Но ты бы никогда в жизни туда не полезла, если бы не МИР с его дурацкой Игрой. Потом, прошлой ночью...

– Не думаю, чтобы это он подослал туда бродяг.

– Но тебя-то послал туда он. И наверняка запер сегодня собаку в пикапе. С каждым разом все хуже и хуже. Он ставит тебе все более трудные задачи.

– Да, но и ставки тоже поднимаются.

– Если он додумался посадить между тобой и твоими деньгами ротвейлера, то может пойти и дальше. В следующий раз там может оказаться маньяк с бензопилой.

И зачем я только рассказала ему о собаке? Знала же! Надо было придержать язык!

–Ты хочешь сказать, что, по-твоему, мне следует выйти из Игры? – спросила она.

– А ты сама так не думаешь? Как далеко ты готова зайти? Ты ведь уже заработала больше тысячи баксов...

– Тысячу триста пятьдесят.

– Это действительно может показаться приличной суммой, но посмотри, через что тебе довелось ради этого пройти.

– Я прекрасно знаю, чего мне это стоило.

С досады на то, что не удалось скрыть раздражения в голосе, Джейн приложилась к стакану.

– Послушай, – продолжал Брейс, – предположим, кто-нибудь предложил бы тебе столько же, чтобы ты пошла и ударила ножом бродячую собаку. Что, если кто-нибудь предложил бы тебе пять тысяч долларов, чтобы ты зарезала насмерть бродячую собаку. Ты бы сделала это?

– Это было совсем другое. Я не собиралась убивать ее – это она на меня напала.

– Я не пытаюсь осудить тебя за убийство пса, Джейн.

– Да, а я чуть было не попалась на твою удочку.

– Я лишь хочу сказать, что этот парень нарочно втягивает тебя в чрезвычайно скверные ситуации, и каждая последующая хуже предыдущей. Он заставляет тебя совершать различные поступки. И подстраивает разные пакости. И одному Богу известно, зачем он это делает. Не знаю почему, но мне это не нравится. Пока тебе везет, но... Мне хотелось бы, чтобы ты закончила эту Игру, пока тебе не изменила удача.

Джейн осушила стакан. Но там оказалось налито больше, чем она полагала. Она закашлялась.

– Ну, – промолвила она, – как оказалось, мне даже не придется этого делать.

– Что? – изумился Брейс.

– Мне следовало сказать тебе об этом раньше, но ты на меня напустился и... Так вот, послушай, что на этот раз написано в записке. «Дорогая Джейн, суровое провидение машет рукой на прощание твоему хозяину и покорному слуге. Я вынужден собирать свои пожитки, как говорится. Игра сыграна. Остальное понятно без слов. Адье. МИР». А внизу постскриптум, который гласит: «было просто чудесно». Вот так-то. Он не усложняет Игру, а, наоборот, прекращает ее.

– Ну вот и славно, – обрадовался Брейс.

– Не могу сказать, что я пришла в восторг, но... Полагаю, это к лучшему. Задания действительно начинают становиться довольно опасными.

– Так, значит, МИР объявляет о завершении Игры? – В его голосе слышалось облегчение.

– Судя по всему, да. Должно быть, ему надо уехать из города или что-то в этом роде. «Суровое провидение...» Может, потерял работу, или переводят в другой город, или проблемы с полицией? Как знать?

– А может, закончились деньги, – предположил Брейс.

– Вполне возможно.

– Ну, какие бы там ни были причины, я рад, что все кончено. Последние две ночи... Конечно, мне жаль, что так внезапно иссяк твой дополнительный источник доходов, но это лучше, чем... могло случиться, если бы Игра продолжалась.

– Полагаю, ты прав, – согласилась Джейн.

Брейс ничего не ответил.

Джейн откинулась на диван и положила ноги на столик. Так приятно вытянуть ноги, подумала она, закинув ногу за ногу.

– Мне будет очень не хватать наших совместных разгадок головоломок, – заметил Брейс.

– И мне тоже.

– Может, попробуем перейти на кроссворды?

– О, – подхватила она, – придумаем, чем заняться.

– Как насчет завтрашнего вечера?

– Было бы чудесно, но... Я так измоталась за эти дни, что если не отдохну, то просто свалюсь замертво. Думаю, мне необходимо завтра пораньше завалиться спать. Так что, может, подождем до выходных? Что скажешь? Библиотека в воскресенье и понедельник закрыта, так что... Что, если мы встретимся в воскресенье? Можем провести весь день вместе. К тому времени я отдохну и буду готова к новым свершениям.

– Воскресенье? – Он был явно разочарован.

– Договорились?

– Но это же так долго.

– Знаю. Буду по тебе скучать.

– Правда? – оживился он.

– Я уже скучаю.

– Хочешь приеду?

Она зажмурилась и улыбнулась, подумав о том, как хорошо было бы иметь его рядом.

– Это было бы замечательно, – сказала она, – но лучше не надо. Потому что и так я уже не высплюсь сегодня. Ну а ты? У тебя разве нет утренних лекций?

– Не могу допустить, чтобы такие мелочи встали между нами. Кроме того, занятия начинаются только в девять.

– В девять утра?

– Ну и что. Я...

– Боже! Мне не следовало звонить. Отправляйся спать.

– Ты не можешь мне приказывать, – возразил он. – Мы еще не женаты.

Она почти увидела его улыбку и грусть в глазах.

– Очень смешно, – заметила она.

– Ты не покраснела, нет? – поинтересовался он.

– А ты как думаешь?

– Не сомневаюсь. Красная как маков цвет.

«Почти прав», – подумала она, опустив взгляд на красные пятна, выглядывавшие из распахнувшегося халата.

– Если ты такой умный, – ехидно произнесла она, – угадай, что на мне сейчас.

– Ну...

– Сдаешься?

– Да. Лучше я не буду, а?

– Один телефон.

С другого конца ничего не послышалось.

– Эй, ты еще здесь? – позвала она.

– А, да. Насчет телефона ты ведь пошутила, верно?

Кто из нас теперь краснеет?

–Нет, не верно, – не согласилась она. – На мне ничего нет, кроме телефона на коленях. А теперь спокойной ночи. Увидимся в воскресенье утром, ладно? Только не слишком рано. Где-то в десять или одиннадцать.

– Ладно, если ты, конечно, готова так долго ждать.

– Мне кажется, так будет лучше.

– Ладно. Ну... спокойной ночи, Джейн.

– Спи крепко, – ответила она и повесила трубку.

Затем она подняла записку от МИРа. До этого она уже прочла ее дважды. Теперь она читала ее в третий раз.

"Драгоценнейшая Джейн!

Хочу надеяться, что ты справилась с этим представителем семейства псовых без урона или, по крайней мере, с минимальными потерями. Мне бы очень не хотелось, чтобы пострадала твоя способность продолжать Игру или ты потеряла привлекательность.

Нашла ли ты для себя подарок в «бардачке»? Не забудь прихватить его.

Время обычное.

В доме на краю Рая.

Твой Мастер МИР".

Глава 18

Весь день Джейн ждала, что Брейс заглянет в библиотеку. Он не должен был показываться ей на глаза до воскресенья, но неужели не зайдет. Хотя бы поздороваться. Просто взглянуть на нее. Пригласить пообедать.

И она была бы рада его видеть.

Возможно, даже признается во лжи.

Ложь не давала ей покоя. Это был трусливый способ увильнуть от спора относительно Игры. Не следовало уступать Брейсу – напротив, надо было объяснить, что хотя она и ценит его заботу, но не выйдет из Игры, пока не будет к этому готова и не сочтет это своевременным.

Вот тогда и послушала бы, что он ответит. Может быть, возмутится, рассердится, потребует подчиниться ему. Или обиженно надуется. Или станет умолять. Или просто бросит ее. Или спокойно примет ее решение.

Последнее, казалось, было как раз в его стиле, но Джейн малодушно побоялась проверить.

Боялась получить не тот ответ, который наверняка бы все испортил, так что она попыталась предотвратить его своей ложью.

Глупо! Все равно что совершать самоубийство, чтобы избежать хирургической операции.

К концу рабочего дня ей стало ясно – надо во всем сознаться.

«Когда он появится, – твердо решила она, – покаюсь и покажу записку... Это будет ему вознаграждением за приход».

Он обязательно придет, убеждала она себя. Просто должен.

Но он не пришел.

Не нашла она его и когда вернулась домой в половине десятого вечера.

Сунув небольшую замороженную пиццу в микроволновую печь, Джейн вскрыла банку «Будвайзера» и пошла в спальню.

– Что носят в доме с привидениями? – буркнула она. – Цепи или саван. – И отхлебнула пива. – Нет, это облачение духов. Я не из их числа. Я бесстрашная охотница за сокровищами. Правильно. – Поставив банку с пивом на письменный стол, она начала расстегивать юбку. – Вот только эта безмозглая охотница направляется туда, куда, как она прекрасно знает, ей не следовало бы показывать нос. И какой же наряд будет самый подходящий? – Она тихонько рассмеялась. – Кроссовки.

Постой, зачем же останавливаться только на кроссовках?

Она переоделась в просторные голубые шорты и топик, которые надевала на утренние пробежки с Кеном, этим грязным сукиным сыном, в старые добрые времена, когда была стройной и в хорошей спортивной форме.

В этом костюме было легко и прохладно.

Вспомнилось, какое наслаждение обычно доставляли эти пробежки.

– Снова начну бегать, – решила она. – Каждое утро. Восстановлю былую форму.

Подойдя к зеркалу, она посмотрела на себя и скривила рожу. Совсем не потому, что выглядела грузно – к этому она уже давно привыкла, к тому же за последние несколько дней наметились определенные положительные сдвиги. В ужас привело состояние кожи. В кургузых шортах и топике практически все оказалось на виду. В тех местах, где она не была мертвенно-бледной, красовались синяки и царапины. Прошлой ночью после душа, когда кожа раскраснелась от горячей воды, она себе больше понравилась.

"Нельзя показываться в таком виде на улицу, – подумала она. – А вдруг кто-то увидит?

А кто может увидеть? Всю дорогу я буду находиться в машине, а затем пойду в тот мерзкий старый пустой дом".

Который с таким же успехом может оказаться и не таким уж пустым.

И она представила себе, как блуждает по темным комнатам. В таком костюме большая часть тела будет обнаженной и незащищенной. Слишком большая поверхность кожи будет открыта для острых углов, заноз, строительного и прочего мусора, грязи, паутины, пауков, мышей и крыс.

– Не годится, – решила она.

Надо будет переодеться в брюки и рубашку с длинными рукавами, но с этим можно подождать до отъезда.

Не снимая шортов и топика, Джейн прихватила банку и, вернувшись на кухню, стала ждать, пока приготовится пицца. Затем пошла с тарелкой в гостиную, чтобы посмотреть телевизор.

Но внимание надолго привлек синяк на бедре.

Лилово-красно-серо-синее пятно – просто прелесть.

«Если появится Брейс, – подумала она, – быстренько сбегаю и накину халат. Не могу допустить, чтобы он все это лицезрел».

Он не придет. Не сейчас. Слишком поздно. Если бы собирался прийти, то давно был бы уже здесь.

Сама виновата – сказала, чтобы он потерялся до воскресенья, видать, он так и решил. Не будет показываться из гордости.

– Мужчины, мужчины, – пробормотала она.

Впрочем, она была убеждена, что из многочисленных их изъянов гордость была еще не самым худшим. И хотя из-за нее проблем было не меньше, но, по крайней мере, это был благородный порок.

«Что ж, пусть ему нельзя мне звонить, – подумала Джейн, – но я-то могу это сделать. Просто объявить, что передумала и хочу его видеть сегодня. Если он тут же приедет, у нас еще будет почти целый час, прежде чем мне пора будет ехать... и, возможно, он сможет остаться здесь, как тогда, когда я ездила к мосту».

Встав с дивана, Джейн подошла к столику и отыскала его визитку. Подняв трубку, она набрала его номер.

– Когда он приедет, – говорила она себе, – покажу ему записку МИРа и все объясню. Все обойдется.

Во всяком случае, в основном.

На другом конце послышались гудки.

«А что, если он попросит меня остаться дома и забыть о конверте? Будет зависеть от того, как попросит, – подумала она. – Может, если сделает это достаточно убедительно...»

Почему он не снимает трубку?

Уже она насчитала то ли восемь, то ли девять гудков. Может, читает и не подозревает о том, что звонит телефон.

– Ну же, – взмолилась она.

А что, если его нет дома? Сегодня пятница. Может, вышел погулять.

Может, встречается с какой-нибудь девушкой и просто не счел нужным поставить меня в известность...

Ее обожгло неприятное чувство ревности.

– Нет, – возразила она своим мыслям. – Если и вышел, то пошел один.

Ага, как же.

Если он похож на всех остальных...

– Ну же, – наседала она. – Снимай же, Брейс. Не разочаровывай меня, ладно?

Ты должен быть там!

Может, подумала она, он установил автоответчик на прием сообщений после пятнадцатого звонка – или после двадцатого.

Хотя маловероятно, чтобы у кого-нибудь хватило терпения так долго ждать.

К тому же его телефон должен был позвонить уже по крайней мере раз двадцать пять.

Даже, скорее, тридцать.

Если он не дома... И если мне не удастся оставить для него сообщение, то он даже не будет знать, где я.

Подождав еще немного, она повесила трубку.

И стала гипнотизировать взглядом телефон. Вчера Брейс позвонил почти сразу же.

Сегодня телефон упорно молчал. Следующий час Джейн пялилась в телевизор и беспокойно ерзала на месте, чувствуя себя брошенной и преданной, хотя и понимала, что это не так.

– Он обязательно позвонит, – повторяла она себе снова и снова. – Телефон зазвонит в любую секунду. Или дверной звонок. Дверной звонок будет еще лучше.

Вот сейчас он уже в пути.

И хотя она не переставала надеяться, сомнения начинали перевешивать.

Она представила Брейса в постели со стройной, соблазнительной и страстной женщиной – возможно, одной из его студенток.

"Трахает какую-нибудь бабу, чтобы отомстить мне. И, если припереть его к стенке, ответит: «Ты не желаешь видеть меня до воскресенья, да? Тогда представь себе, на тебе свет клином не сошелся».

Она вдруг представила, как он, подслушав ее мысли, с презрительной усмешкой отвечает: «У тебя определенно завышенное самомнение, если ты считаешь, что я снял бы другую бабенку лишь для того, чтобы вызвать у тебя ревность. Так вот знай, Джейни, – ты не ахти какая неотразимая».

– Брейс не такой, – твердила она себе. – Он никогда ничего подобного не скажет. Только грязный сукин сын вроде Кена смог бы себе это позволить.

И Трэйси, может, и была ахти какой, зато как человек – ноль, и с куриными мозгами.

Ничего уже не говоря о татуировке на заднице, – пробормотала Джейн.

Бабочка. Бабочка на попке.

Джейн попробовала рассмеяться, но не смогла остановить поток воспоминаний и вновь увидела перед глазами взъерошенные черные волосы Кена там внизу, между этой бабочкой и матрацем кровати.

Любопытно, почему воспоминания до сих пор вызывали такую боль и почему она все еще ощущала какую-то горечь. Смешно. До крайности. Да ей просто повезло, что она избавилась от этого чертового сукина сына Кена. Что было бы, если она не застала его с Трэйси? Что, если бы она, Господи помилуй, вышла за него замуж?

Надо благодарить Трэйси всю жизнь за то, что она спасла меня от него.