Тварь внутри тебя (Некроскоп - V)

      - Что-о-о! - снова раздался оглушительный вопль Джонни.
      - Хватит орать, Джонни, - сказал ему Гарри; держась за дверцу кабины, он летел вперед и тянул грузовик, направляя его, словно снаряд, в цель. - Я же сказал, тебе конец. Ты почти прибыл. Добро пожаловать в ад!
      Джонни отпустил руль и потянулся к некроскопу, уцепившемуся за дверцу кабины. Бесполезно; они ведь были в этом непостижимом пространстве. Гарри создал еще одну дверь, втянулся в нее и плавно остановился. А фургон влетел следом за ним, возник над шоссе, в паре дюймов от узкой дороги. Он с грохотом шлепнулся на полотно, подпрыгнул, закачался, взревел, и, когда вращающиеся вхолостую скаты коснулись дорожного покрытия, рванулся вперед. Джонни увидел, как стремительно надвигается крутой поворот у длинной высокой стены из камня, поросшего плющом, и закричал. Некромант отчаянно рванулся к рулю, но грузовик уже подпрыгивал на камнях обочины. Он проскочил узкую полосу травы, протаранил чернеющую в ночи массу кустарника, врезался в стену и замер. Остановился как вкопанный.
      А Джонни? Джонни - нет!
      Когда грузовик, а следом фургон налетели на скалу и сплющились в гармошку, кладка треснула, камни полетели во все стороны; громадные бензиновые баки лопнули, и пламя охватило корежащийся металл, превращая грузовик в пылающий ад. Но тут, пробив лобовое стекло, из кабины вылетел Джонни. Ударом ему сломало левую руку и ключицу, он перелетел через стену и упал по ту сторону на что-то твердое.
      Боль была такая, какой ему еще не доводилось испытать; а потом настала тишина, лишь пламя догорающей машины металось за стеной, да грохнул напоследок взорвавшийся запасной бак. И в этой зловещей тишине даже сквозь адскую боль Джонни почувствовал присутствие. Нечто наблюдало за ним, несколько пар безжалостных глаз. Он оторвал от окровавленного колючего гравия лицо - кровавое месиво, в которое оно превратилось, - и наткнулся взглядом на Гарри Кифа, который стоял перед ним и глядел на него. А за ним, за некроскопом с малиновыми глазами, были другие.., люди? Этих тварей здесь никак не могло быть. Они шли (ползли, ковыляли, тащились) к нему, и одна из них была (по крайней мере была когда-то) девушкой. Джонни попятился, отталкиваясь ладонями с содранной кожей, скользя животом и коленями по пропитанному кровью гравию, пока его не остановило что-то твердое. Ему удалось повернуть голову Это было каменное надгробие.
      - П-проклятье! Чертово кладбище! - взвыл он.
      - Конец пути, Джонни, - кивнул Гарри Киф.
      - Ты сдержал обещание, - откликнулась Памела Троттер, и некроскоп кивнул.
      Джонни Найд, некромант, понял их разговор.
      - Нет! - взвыл он, и снова:
      - Не-е-е-е-е-е-ет! Он должен подняться, встать на переломанные, со свисающей лохмотьями кожей, ноги, он должен вырваться из этого ада. Но мертвецы, друзья Памелы, ползли, наваливались на него, тащили вниз, и рука с остатками гниющей плоти накрыла его губы. Потом она приблизилась, протянула руку к его лохмотьям и нашла его новый нож. И Джонни узнал ее, хотя мало что осталось от ее сгнившего лица.
      - Ты не забыл, как мы славно повеселились? - спросила она. - Ты даже не сказал мне спасибо, Джонни, и не оставил мне ничего на память. Ладно, сейчас-то я могу взять небольшой сувенир. Или большой, а? Захвачу что-нибудь к себе, под землю, ладно?
      Она показала на нож и ухмыльнулась мертвыми губами, а зубы были такими длинными из-за того, что десны сгнили и отвалились.
      Гарри отвернулся, не желая ни видеть, ни слышать тихий безумный визг Найда, отдававшийся в его мозгу.
      - Он твой, убей его, - сказал он Памеле.
      - Поздно, - с сожалением ответила та. - Слишком это быстро. Он уже мертв, чертов ублюдок! Гарри пощупал сознание Найда.
      - Что ж, это к лучшему. Памела помолчала, потом ответила:
      - Да, ты прав У меня нет желания пачкать руки об эту мразь И тут оба, Гарри и Памела, услышали мертворечь Найда - Что., что это? Где я?.. Кто тут?
      Они не стали отвечать, но само присутствие некроскопа отпечатывалось в сознание Найда, как яркий спет сквозь плотно закрытые веки. Он знал, что Гарри здесь, и что он не такой, как все.
      - Это ведь ты? - спросил он. - То чучело в темных очках, что умеет колдовать... Ты упрятал меня сюда с помощью своей магии, верно?
      Гарри знал, что Памела скорее всего не станет разговаривать с Джонни Найдем, как и остальные из Великого Большинства. Они не будут язвить и травить его, они будут избегать, чураться его, как прокаженного. Так что, пожалуй, лучше всего не отвечать ему, а просто молча удалиться. Это было бы самым милосердным.
      Но тварь внутри Гарри вовсе не отличалась милосердием, и она не позволила Гарри уйти молча.
      - Ты владел той же магией, Джонни, - сказал Киф. - Мог ею овладеть. Ты мог разговаривать с мертвыми и научиться от них многому - как это сделал я. Ты мог общаться и дружить с ними, но ты выбрал другое - мучить и терзать их.
      - Так я теперь один из них, - сообразил Найд. - Я мертв, и это твоя работа. Зачем? Скажи только, зачем ты убил меня?
      Гарри было что ответить - его натура вампира жаждала излить на кого-то свое неистовство и ярость, ведь его отвергли те, кого он считал друзьями, предал отдел. И ему не было больше места в этом мире, который он любил и для которого столько сделал Он мог бы ответить. Но не стал. Его вампир не захотел. Найд был холодным, жестоким и одиноким при жизни; смерть тоже холодное и жестокое место. И уж точно одинокое. Так что все справедливо. Око за око.
      - Зачем убил тебя? - Гарри пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.
      - Эй ты, поганая морда! - Найд ругался, выходил из себя, бесновался даже после смерти. - Так не бывает. У тебя были причины, я же знаю. Из-за мертвых? Чушь! Кому нужны мертвые? Нет, ты скажи - почему?
      И Гарри ответил ему - жестоко, холодно, равнодушно:
      - Ты прав. Кому нужны мертвые? А ты, Джонни, ты - мертвец. Ты хочешь знать, почему? - Он снова пожал плечами. - Ну что ж...
      Глава 8
      Большая охота
      Великое Большинство больше не доверяло ему, но Гарри продолжал относиться к мертвецам с уважением. Он поблагодарил Памелу и ее друзей, которые помогли свершиться возмездию над Джонни Найдем; они вернулись в свои могилы, чтобы продолжить нелегкое путешествие к тем сферам, где их ждет истинный покой. А Гарри с помощью все тех же непостижимых интуитивных метафизических вычислений сотворил дверь Мебиуса. Он шагнул туда, как вдруг услышал вопль агонии - это был телепатический сигнал; в тот же миг он превратился в мертворечь. Вопль донесся из здания пустующего скотного двора неподалеку от центрального вокзала в Дарлингтоне. Это был Тревор Джордан сначала живой, потом превратившийся в горящую, обугливающуюся мертвую плоть - бывшие соратники по отделу экстрасенсорики обрушили на него мощь огнемета и превращали в кучку липкой золы!
      - Тревор! - задохнулся Гарри. Шок, пронзивший его, был такой, словно и в него ударила огненная струя. - Тревор, держись, я уже иду, только не молчи, я по голосу найду...
      - Нет! - оборвал его Джордан, когда из огненного ада агонии его душа канула в прохладное безмолвие смерти, окатившее его подобно океанской волне. - Нет, Гарри, нет.., не надо сюда. Они тебя ждут здесь и, поверь мне, хорошо подготовились. Не трать время, девушка, Гарри, не забудь о девушке!
      Некроскоп спохватился: конечно! Пенни!
      Отдел охотится за ним; они уже схватили Джордана и собираются взять Пенни; может, это прямо сейчас и происходит!
      Тревор! Гарри разрывался надвое; в нем не утихла еще агония, муки гибнущего в огне тела. Но Джордан прав, надо думать сейчас о Пенни. Никто не заслуживает такой ужасной смерти, тем более тот, кто ни в чем не повинен.
      Джордан пострадал безвинно, и Пенни невинна. Кем бы она ни стала завтра, сегодня она невинна.
      Ты не можешь помочь мне, Гарри, - уговаривал Джордан, стараясь облегчить ему решение, - сейчас ты мне не нужен. Ты только рискуешь собственной безопасностью, своей - и ее тоже. Не переживай за меня, не переживай. Я и так жил дважды, хорошего понемножку. И дважды умирал пожалуй, многовато. Больше не хочу ничего.
      Гарри все еще раздирали сомнения, когда он нырнул в пространство Мебиуса. Он застонал от бессилия как-то решить проблему и наконец отгородился от мертворечи Тревора. Еще будет время поблагодарить его за все, за поддержку даже после смерти, но сейчас - Боннириг!
      Он возник у берега реки, подальше от дома, шагнул в темноту, озаренную малиновым отблеском его ярости. Вамфирской ярости!
      Тварь внутри него завладела им. Его чувства - скорее вампирские, чем человеческие - обострились, и он как радаром прощупывал дом, эту молчаливую глыбу во тьме ночи. Вот оно! Когда Гарри уходил отсюда, свет горел!
      Он подключил к чутью телепатию. В доме находилось пятеро людей - пять теплых сгустков плоти, в которых пульсировала кровь, пять умных, тонких созданий. И четверо из них - владели странными талантами. Впрочем, не более странными, чем дар Гарри. Он коснулся телепатически их сознания, но крайне осторожно, чтобы не спугнуть.
      Сначала Пенни - напуганная до смерти, но пока невредимая. Потом - Гай Тил, начинающий ясновидец (иногда ему удавалось предсказать будущее); Гарри знал, что этот дар, когда разовьется, станет тяжким крестом для его носителя. Фрэнк Робинсон, искатель, который мог распознать экстрасенса, лишь глянув на него или даже находясь неподалеку (его разум дернулся, когда Гарри его коснулся, но не почуял ничего - Фрэнк тоже был только начинающим). Теперь следующий.., о, это Бен Траск. Печально. Гарри надеялся, что друзей не будет, а Бен был старым другом. И наконец Пакстон!
      Пакстон, эта телепатическая блоха, которую все никак не удавалось прихлопнуть. Своего рода тоже вампир, только он питался не кровью, а тайнами, добытыми в интимных закоулках чужих разумов. И уж о нем никак нельзя было сказать, что он здесь лишь по долгу службы; Пакстон был одержим ненавистью к некроскопу, неукротимый и безжалостный, как арбалет в его руках, направленный в сердце Пенни, там, в спальне Гарри. И хотя Гарри мгновенно отпрянул, Пакстон был начеку; он понял, что некроскоп рядом.
      Телепат сощурил глаза и негромко (только голос вибрировал от возбуждения) позвал остальных, что были внизу:
      - Он рядом Он идет сюда!
      Бен Траск и Гай Тил находились в просторной гостиной (Гарри использовал ее как кабинет), где французские окна выходили в сад, спускающийся к ограде, за которой был речной берег. Они оба дернулись, услышав сообщение Пакстона; лица их посуровели. Темноту ночи ослаблял лишь свет луны и звезд. Это было их ошибкой; они мало что различали в потемках Другое дело - некроскоп. Ночь была его стихией.
      Те, что были наверху, находились в таком же положении, что Траск и Тил: в спальню едва пробивался свет луны сквозь задернутые шторы Впрочем, Тил почувствовал присутствие Гарри, он тронул Траска за рукав и шепнул:
      - Пакстон прав. Он здесь. Боже, я вдруг подумал о том, что нам предстоит! Бен, что, если он сейчас явится, прямо сюда, в эту комнату?
      - Не делай ничего, - хриплым голосом ответил Траск. - Просто держи наготове свой арбалет, а я попытаюсь поговорить с ним. Только если тебе будет угрожать опасность и разговора не выйдет - тогда стреляй, но взаправду, в сердце. Ты понял? В самое сердце.
      Тил не стал переспрашивать.
      - Теперь успокойся. Смотри. И слушай. Снаружи, в саду, дымка тумана просачивалась через ворота, висевшие на ржавых петлях. Молочные языки наползали на террасу, змеились по дорожкам. Траск знал, что это за туман.
      Гарри сотворил дверь Мебиуса и перенесся с берега реки, из-за садовой ограды, к стене дома, рядом с открытой створкой французского окна. Он слышал дыхание в комнате, биение их сердец. Один из них был Бен Траск. Пенни здесь не было, она была наверху. И Пакстон тоже.
      - Господи! - выдохнул Тил, волоски у него на загривке встали дыбом. Он здесь! Я чувствую тревогу - и ярость к одному из нас.
      Траск поднял автомат, сделал шаг к окну, и еще один - через окно, в сад. Он стоял во тьме - его лодыжки окутывал туман - и вертел головой туда-сюда. Вверх он не поглядел. Вернувшись в комнату, Бен спросил:
      - Ты говоришь, тревога? А ярость? Против кого? Против меня? Или тебя? На кого он, черт возьми, злится ?
      - Пакстон! - прошипел Тил. - Это из-за Пакстона! Траск в ужасе посмотрел вверх. Там, наверху, Пакстон, Робинсон и девушка; у Гарри небольшой счет к Пакстону, а может - большой, и этот злобный маленький ублюдок держит под прицелом его женщину. Когда Траск расставлял людей в доме, он руководствуясь обычной человеческой логикой, полагал, что тот, на кого они охотятся, появится внизу, на первом этаже; потому он и отправил Пакстона с девушкой подальше, наверх: чтобы иметь возможность переговорить с Кифом до того, как они столкнутся с Пакстоном, дать Гарри хоть небольшую передышку, она ему наверняка нужна.
      Но капкан не сработал; Траск мог бы сообразить, что некроскоп особенная дичь, которая ходит по своим, только ему ведомым тропам. Но Пакстон, Пакстон! И Робинсон, у него ведь этот чертов огнемет!
      - Наверх! - рванулся Траск к лестнице. - Давай живо!
      Гарри тоже решил, что пора действовать. Он висел вниз головой, заглядывая в собственную спальню, руки с выросшими громадными присосками цеплялись за шероховатую кладку стен. Облачко, набежавшее на луну, размыло легшую на пол тень его головы. Он заглянул в дом лишь на мгновение, этого хватило. Сопоставив увиденное с мыслями людей в доме, он получил полное представление о происходящем. И, не дожидаясь, пока расстановка сил изменится, он начал действовать.
      Отцепившись от стены, он создал дверь Мебиуса и прошел сквозь нее прямо в спальню.
      Робинсон тотчас почуял его и воскликнул:
      - Он здесь! - крутанулся на пятке, вскинул огнемет и стал целиться то туда, то сюда.
      Пакстон тоже почувствовал касание разума некроскопа в своем сознании словно влажная улитка ползет по коже. Послышались голоса и топот прибежавших снизу Траска и Тила.
      - Где он? - в ярости завопил Пакстон. - Где этот ублюдок?
      Они с Робинсоном растерянно уставились друг на друга, потом взгляд Пакстона скользнул в направлении дула огнемета, где поблескивал язычок пламени запальника, а Робинсон перевел глаза на конец деревянной стрелы, вложенной в арбалет Пакстона. Оба рванулись к выключателю.
      Пенни лежала обнаженная в постели, натянув до подбородка простыню. Гарри материализовался рядом с ней, под простыней. Не понимая, что происходит, она почувствовала прикосновение гигантских присосок, уже превращавшихся в пальцы, и вскрикнула!
      Пакстон прочел все в ее сознании; Робинсон явственно ощутил близость Гарри, его мощную ауру; как только вспыхнула лампочка, они оба рывком развернулись к постели и выстрелили. Но поздно. Гарри уже создал дверь прямо под собой, так что они с Пенни провалились через постель и исчезли из комнаты. Простыню Гарри прихватил с собой. В пространстве Мебиуса, в объятиях Гарри, Пенни открыла глаза, вздохнула и снова зажмурилась. Все было в порядке, ее страхи исчезли.
      Они вынырнули в Австралии, на пустынном морском берегу, в полдень. Гарри укутал ошеломленную Пенни в простыню, усадил в тени дерева, росшего наклонно из-за постоянно дующего ветра, буркнул:
      - Побудь здесь, не беспокойся, жди! - и снова исчез.
      Он должен был вернуться, ему бросили вызов. Пакстон проигнорировал его предупреждение, этого нельзя ему спустить. Вампир Гарри был в ярости.
      ***
      В спальне дома в Боннириге постель некроскопа была охвачена гудящим пламенем и клубами дыма. Пакстон и Робинсон как безумцы плясали вокруг, пытаясь сбить пламя. Но им уже было понятно, что дичь упорхнула. Тут в комнату ввалились Траск и Тил. Последний огляделся, вслушался, побелел, как мел, и рванулся из комнаты вниз, на первый этаж.
      - Что? - Траск догнал его и схватил за плечо. - Что ты почуял?
      Тил открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег.
      - Он.., он возвращается! - выдавил он из себя - И он вне себя от ярости!
      Траск снова просунул голову в полную дыма спальню:
      - Пакстон, Робинсон, живо отсюда!
      - Но дом горит, - воскликнул Робинсон.
      - Это факт, - закричал в ответ Траск, - и он сгорит дотла. Надо и внизу поджечь как следует, каждую комнату, разрушим его до основания. Этого убежища у него уже не будет. - И добавил мысленно: "Извини, Гарри, так уж приходится".
      Некроскоп услышал его. Он слушал и глядел, уставился из-за реки на дом. Рявкнул огнемет, и пламя разлилось по всему дому, заплясало в окнах нижнего этажа.
      "Это мой дом, - подумал Гарри, - и вот он горит. Это конец. Больше меня здесь ничто не удерживает".
      Пакстон там, в доме, в гостиной, повернул посеревшее лицо к Траску.
      - Что вы, черт побери, собираетесь делать? - требовал он ответа. - Вы же прекрасно понимаете, что в горящий дом он не войдет. Тил сказал, что ему нужен я, и Робинсон чувствует, что он рядом, но вы не подпускаете его. Как же мы убьем ублюдка, если он не придет сюда? Может, это вам и нужно? Может, вы не хотите, чтобы он был убит?
      Траск схватил его за лацканы и почти оторвал от земли.
      - Ты, придурок! - Он выволок его из горящей комнаты в сад. - Мешок дерьма! Да, я не хочу, чтобы его убили, он был моим другом. Хотя, если понадобится, я сделаю это! Но думаю, ему ничего не грозит, ни мы, ни целая армия таких, как мы, "с ним не справится. Почему я его отпугиваю? Из-за тебя, Пакстон, из-за тебя - Из-за меня ? - Пакстон вырвался и взвел арбалет.
      - Да, из-за тебя. Тебе его не убить, а вот ему - ты этого не понял, придурок? - ничего не стоит справиться с тобой.
      В нижнем этаже дома пылал багрово-желтый ад, пламя начало вырываться из верхних окон и старинных фронтонов. Когда стекла французских окон гостиной начали лопаться от жара, четверо агентов отдела отступили в глубь сада.
      Пакстон наконец забеспокоился и принялся напряженно вглядываться во все стороны в неверном свете пламени, прижимая к груди арбалет. Высокие стены сада, казалось, насупленно и сурово глядели на него. Он споткнулся, шагнув через ступеньку спускавшейся террасами дорожки, и упал на землю, в клубившийся по щиколотку туман, который шел снизу, от реки.
      Из этого трепетного, словно живого тумана внезапно возник Гарри Киф, и его зрачки были алыми вовсе не от отблесков пламени, пожиравшего его дом.
      Пакстон уставился в ужасе на склонившегося над ним некроскопа и что-то пробулькал. Остальные в саду повернулись в его сторону, уловив охватившую телепата панику.
      Все разыгралось у них на глазах. Что-то лишь отдаленно напоминавшее человека схватило Пакстона.
      Одна мысль поразила всех троих: видимо, они были или самые безумные, или самые храбрые из всех людей, если сами, добровольно, явились сюда, чтобы победить ЭТО!
      Ниже пояса очертания Гарри были размыты туманом, зато остальное вполне можно было разглядеть. На нем был ничем не примечательный мешковатый темный пиджак, с трудом вмещавший мощный торс с широкими плечами.
      Белая рубашка, открывавшая могучую шею, была изорвана; тело в буграх мышц, выглядывавшее из прорех, озарялось оранжевыми и тошнотворно желтыми бликами пожарища. Но там было и алое: кровь стекала наискосок по рубашке из раны в плече. Он возвышался над Пакстоном дюймов на пятнадцать, тот выглядел в его руках буквально как карлик. А лицо - лицо было воплощением ночных кошмаров!
      Бен Траск оторопело поглядел на этот ужас и подумал: "Боже милостивый! А я еще рассчитывал поговорить с ним!"
      "Да, поговорить со мной ты можешь, Бен, - послал ему мысленное сообщение некроскоп. Траск впервые общался таким способом, он не был телепатом, это стало возможно лишь вследствие необычайной мощи ауры Кифа. Разве что насчет Пакстона со мной говорить бесполезно, и только".
      Тил в смятении что-то бормотал, отчаянно пытаясь взвести и нацелить арбалет, впрочем, безуспешно. Его дар - предвидение общего рисунка ожидаемых событий - наполнил его сознание сумятицей кошмарных видений, которые лились таким плотным потоком, что вконец запутали его. Несомненно, это сказывалась близость Гарри.
      Робинсон был словно оглушен. Близость могучего источника метафизической силы действовала на его маленький дар, словно сильный магнит на проволочную скрепку. Да и в любом случае он не мог бы применить свое страшное оружие, не задев Пакстона.
      Свободно действовать мог только Траск Он вскинул свой автомат и прицелился в Гарри, у которого в руках болтался Пакстон, как тряпичная кукла. Выпучив глаза, Пакетом уставился в немыслимое лицо Гарри; он очень хорошо понимал, что для некроскопа он всего лишь блоха, которая кусала его разум, и с этим зудом ничего нельзя поделать. Вернее, нельзя было Гарри глядел на телепата своими галогеновыми глазами, пылавшими, как свечки в прорезях маски из пустой тыквы, какие надевают ряженые в День Всех Святых, глядел и.., ухмылялся? Может там, на Темной стороне, что находится на другом конце пространства Мебиуса, в мире вампиров, это и могло сойти за ухмылку. Омерзительная гримаса растянула его губы, обнажив удлинявшиеся на глазах клыки, которые изогнулись и проткнули нижнюю губу; рубиновые капли крови сочились по подбородку. Голова монстра медленно, рывками, склонялась вперед и вбок, как у человека, который с брезгливым недоумением рассматривает нашкодившее домашнее животное. Казалось, алые глаза уставились на провинившуюся собачонку. Пожурить ее? Или, может, наказать?
      Это лицо... Этот рот - алая пещера со сталактитами и сталагмитами зубов, острых, словно белые осколки стекла. Вход в преисподнюю не мог бы выглядеть страшнее.
      Когда Гарри схватил упавшего Пакстона и поставил на ноги, он вырвал у него арбалет и отшвырнул в сторону. Безоружный Пакстон в его руках выглядел жалким мышонком, на один зуб разъяренному тигру. Казалось, Гарри шутя может откусить кусок его головы! Траск неожиданно подумал: "Ей-богу, он так и сделает!"
      - Гарри! - воскликнул он. - Не надо! Некроскоп, озаренный неверным бурым светом пылающего дома, медленно поднял голову, сквозь туман уставился раскаленным взглядом на Траска. Бен Траск, старый друг, с которым он когда-то бок о бок сражался с нечистью.., такой, как он сам сейчас.
      Бескровное лицо Траска снова порозовело, и он подумал: "Черт возьми, не делай этого, Гарри!"
      - Ты убьешь меня, Бен?
      - Ты знаешь, что я должен тебя убить; даже сейчас эта мысль мне противна, но у меня нет выхода. Или ты, или весь мир - третьего не дано, ты ведь понимаешь? А я не хочу, чтобы мой мир погиб в корчах, а потом с дьявольским хохотом выполз обратно из могилы! Но если ты отпустишь его - то есть Пакстона, - если ты пощадишь его, то я готов поверить, что ты не станешь губить весь мир.
      - Твоему миру ничто не угрожает, Бен. Я не останусь здесь.
      - Темная сторона?
      - Больше некуда, - мысленно пожал плечами Гарри.
      Траск глянул в прорезь прицела. Он мог сейчас выстрелить по ногам Гарри, и тот упал бы в молочный туман, а мог прицелиться в голову или грудь и постараться не задеть Пакстона. Он был хорошим стрелком и вряд ли промахнулся бы. С другой стороны, можно просто поверить Кифу на слово, что он уйдет, покинет Землю, и проблема будет решена. Только можно ли верить на слово тому монстру, которого он видит?
      Гарри прочел мысли Траска и облегчил ему задачу: опустил Пакстона на землю. Это далось ему нелегко: твари внутри такой поступок пришелся явно не по вкусу. Но Гарри справился с ним и сказал, вернее, проворчал тяжким монотонным басом Вамфири:
      - Ну что, Бен? Траск перевел дух.
      - Отлично, Гарри! Это здорово, - с облегчением ответил тот, но краем глаза вдруг заметил, что Тил и Робинсон вышли из столбняка и целятся в Гарри.
      - Прекратите немедленно, вы оба, - крикнул Траск.
      Гарри метнул в Тила отливающий алым взгляд; этого было достаточно, чтобы тот, спотыкаясь, попятился; потом настроился на разум Робинсона и предостерег его:
      - Лучше послушайся Траска, сынок. Если ты попытаешься поджарить меня здесь, в этом мире, уж я поджарю тебя там, в аду!
      Траск поставил автомат на предохранитель и отбросил его.
      - Война окончена, Гарри, - сказал он. Но Пакстон, который лежал на земле, в пелене тумана, схватил арбалет и взвел его.
      - Ну уж нет, нет, черт возьми! - закричал он. Некроскоп мгновением раньше прочел в мозгу Пакстона его намерения: это был образ смертоносного дротика из крепкого дерева, выпущенного ему, Гарри, в грудь. Он почти инстинктивно создал дверь Мебиуса, а потом, сделав обманное движение, прыгнул туда. Для четверых экстрасенсов это выглядело так, словно он просто исчез. Дротик, выпущенный из пакстоновского арбалета, угодил в зону вакуума, захлопнувшегося там, где исчез Гарри, и был проглочен им. Пакстон в восторге завопил:
      - Я попал! Я чувствую, что попал в ублюдка, я не промахнулся!
      Нервно хохоча, он вскочил на ноги... Но тут туман, сгустившийся в том месте, где исчез некроскоп, вновь развеялся, и низкий ухающий голос Гарри проворчал:
      - Должен тебя разочаровать.
      "Черт!" - поперхнулся Траск горячим дымным воздухом пожарища, когда огромная серая лапа с когтями, как здоровенные ржавые рыболовные крючки, высунулась из пустоты, схватила за шею заверещавшего Пакстона и выдернула его - и из сада, и из вселенной. И только жуткий голос Кифа продолжал звучать после исчезновения:
      - Ты уж извини, Бен, сам видишь - иначе никак... В пространстве Мебиуса Гарри отшвырнул от себя Пакстона; крик его становился все слабее по мере удаления. Можно было бы так все и оставить - пусть летит в вечность, вращаясь вокруг своей оси, визжа и всхлипывая, обезумев от страха, пока не помрет от разрыва сердца. Только не хочется поганить этот непостижимый мир. Нет, он найдет ему более подходящее наказание.
      Он помчался за Пакстоном, догнал его и остановил вращение. И Гарри сказал ему, здесь, в этом месте, загадочные свойства которого даже некроскоп только-только начал постигать:
      - Пакстон, какое же ты ничтожество!
      - Убирайся! Не прикасайся ко мне, черт возьми!
      - Тс-с-с! - шикнул на него Гарри, чьи зубы, поскольку он успокоился, приняли человеческий вид. - Ты же телепат! Здесь незачем орать, ты, мозговая блоха! Достаточно просто думать.
      И тут Гарри стало ясно, что он сделает с Пакстоном.
      В самом деле Пакстон - это мозговая блоха, ментальный вампир, который пьет вместо чужой крови чужие мысли, вор разума, блоха, от которой не почешешься. Скольких он покусал? В отделе таких полно; а сколько таких, кто даже не догадывается о том, что в их сознание подглядывают?
      А может, он не вошь, а скорее.., москит? Так или иначе, он - паразит, чье жало так больно жалит. И надо его.., в общем, ясно, что надо сделать.
      Он вошел в полубезумный от страха разум Пакстона и отыскал телепатический механизм, средоточие его дара. Он был врожденный, и отключить его было нельзя; но можно было экранировать, похоронить в психическом "саркофаге", как радиоактивные отходы атомного реактора, пока он не расплавится, не сожжет сам себя, пытаясь вырваться. Именно это некроскоп и сделал. Он окутал участок мозга Пакстона, отвечавший за его дар, густой пеленой вампирского мозгового тумана, непроницаемого для экстрасенсов, оплел неосязаемым, но надежным коконом. Он обеспечил ему неприкосновенность сознания, столь заманчивую для нормального человека, но для разума Пакстона ставшую тюрьмой, бежать из которой нельзя.
      А затем.., затем Гарри попросту вернул Пакстона в сад позади пылающего особняка. Трое экстрасенсов сгрудились у садовой ограды, подальше от жара, источаемого этим громадным костром.
      Гарри возник на фоне ревущего, плюющегося алыми и золотыми сгустками пламени и швырнул скулящего Пакстона прямо в руки Бену Траску. Человечек рухнул на колени, судорожно обхватил ногу Траска и разразился рыданиями. Траск в ужасе уставился на него.
      - Что ты с ним сделал?
      - Выхолостил.
      - Что??
      - Да успокойся, - пожал плечами Гарри, - не тело, только мозг. Ментальная кастрация. Больше ему не удастся насиловать чьи бы то ни было мозги. Скажите спасибо, я оказал последнюю услугу отделу.
      - Гарри!
      - Побереги себя, Бен.
      - Гарри, погоди!
      Но некроскопа уже здесь не было.
      Он постоял у реки, глядя на догорающий старый дом. Что чувствовал Фаэтор Ференци, когда его замок в Хорватии, этот рассадник зла на земле, превратился к груду щебня? Все, что осталось от него на Земле.
      И вот этот старомодный дом - тоже единственное, что осталось от Гарри. Во всяком случае, в этом мире.
      ***
      Далеко-далеко отсюда, на другой стороне планеты, по ослепительно белому песку океанского пляжа расхаживала Пенни в бикини; она соорудила его, разодрав на части простыню. Гуляя вдоль кромки воды. Пенни подбирала и рассматривала выброшенные приливом причудливые ракушки. Странно, лучи палящего солнца (обычно Пенни легко загорала; истинная причина надвигающейся солнцебоязни была ей неведома) неприятно жгли ей кожу, которая покрылась пятнами и быстро розовела. Пенни опустилась на колени в озерцо соленой воды, оставшейся в песчаной ложбинке после отлива; вода омывала пылающую кожу и приятно холодила ее. Там и застал ее Гарри, возникший внезапно в тени дерева, ствол которого наклонился под напором дующего с океана ветра.
      Пенни оглянулась на его голос, увидела его, почувствовала исходящую от него магнетическую силу, еще более мощную, чем прежде. Это была любовь; нет, это было больше, гораздо больше, чем любовь. Пенни готова была сделать для него все, что бы он ни пожелал. Она была его рабыней. Захватив самую красивую раковину, Пенни подбежала к нему и увидела, как он изменился. Хотя и был все тем же Гарри. Перед тем как прибыть сюда, Гарри раздобыл где-то широкополую черную шляпу и длинное черное пальто. Ну и наряд для пляжа в полдень, подумала Пенни. Вылитый сыщик-любитель, охотник за вознаграждением - или тип из похоронного бюро. Только те не носили темных очков.
      Там, где тень от дерева была гуще всего, Гарри освободился от пальто. Выглядел он ужасно: все тело в синяках, ссадинах; лохмотья одежды, пропитанные кровью, присохли к коже. Страдая от его боли сильнее, чем он сам, Пенни стянула с себя мокрую от соленой морской воды полоску ткани, заменявшую ей лифчик, и смыла сгустки крови с его ран. А потом осторожно отделила лохмотья одежды, прилипшие к телу, вполне человеческому. С виду.