Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ниндзя

ModernLib.Net / Детективы / Ван Ластбадер Эрик / Ниндзя - Чтение (стр. 12)
Автор: Ван Ластбадер Эрик
Жанр: Детективы

 

 


      - Итак" - Николас начал объяснять Кроукеру, не сводя глаз с противника, в кэндо есть пять - и только пять - стоек: верхняя, средняя, нижняя, правосторонняя и левосторонняя. Из них первые три - основные. Две другие, переходные, используются только тогда, когда сверху иди сбоку встречается преграда. Однако это еще не Путь. Чтобы овладеть этой техникой, нужно научиться тому, что обычно называется "стойка - не стойка". Это значит, переходить из одной стойки в другую в соответствии с обстоятельствами - не думая, так, чтобы все движения от начала до конца поединка были одним непрерывным плавным движением, как море. Это самое важное в кэндзюцу, лейтенант.
      И он атаковал противника так молниеносно и яростно, что Кроукер буквально подскочил.
      - Атака из средней стойки, - пояснил Николас и повторил, на этот раз очень медленно. Он поднял меч так, что его "острие" оказалось у лица противника. Тот немедленно атаковал, но Николас легким, почти незаметным движением отвел его меч в сторону.
      Николас стал в верхнюю стойку, подняв меч над головой.
      Ученик бросился вперед, но в то же мгновение Николас нанес удар сверху вниз.
      Николас опустил меч, и противник повторил атаку. На этот раз он отразил удар Николаса, но тот мгновенно освободился от блока и легко провел мечом по груди противника.
      Ученик тут же снова занял атакующую позицию, на этот раз с правой стороны. Николас переместил меч влево, на уровень пояса. Как только противник бросился на него, его меч взметнулся вверх и опустился на плечо ученика.
      Наконец, в последний раз, когда противник попытался нанести удар снизу, Николас плавно перешел в верхнюю стойку и коснулся мечом его головы.
      Оба отступили на шаг и поклонились друг другу.
      - Вы видите, - Николас повернулся к Кроукеру, - основы кэндзюцу.
      - Но вы используете тренировочные деревянные мечи, - возразил Кроукер. Вряд ли вы сможете...
      - Напротив, деревянный боккэн не менее грозное оружие, чем катана, и...
      В эту секунду он развернулся, чтобы отразить двойное нападение - сбоку на него бросился ученик, а сзади - сэнсэй. Одним ударом меча Николас разоружил ученика и к тому времени, как Кроукер успел сообразить, что происходит, он уже сражался с мастером. "Господи, - подумал Кроукер, - а ведь я должен был заметить нападение раньше него".
      Зал наполнился щелчками деревянных мечей, но противники двигались так быстро, что нельзя было разглядеть ничего, кроме сплошного пятна. Как Кроукер ни старался, он не мог различить отдельных движений, настолько они были стремительными и плавными одновременно. Лейтенанту показалось, что он теперь понимает, почему Николас привел для сравнения море.
      Раздался громкий треск, когда Фукасиги нанес сокрушительный удар по высоко поднятому мечу Николаса. Николас не двинулся с места, и тогда сэнсэй с невероятной легкостью отскочил назад, готовясь к следующей атаке. Но когда учитель отводил меч, чтобы размахнуться и нанести удар, Николас рванулся вперед; его меч в точности повторил траекторию меча противника, а потом вдруг оказался у его головы. В то же мгновение левый кулак Фукасиги коснулся лица Николаса.
      Оба противника отошли назад и поклонились. Ни у одного из них не было заметно и следа учащенного дыхания.
      Док Дирфорт ушел. Жюстина склонилась над чертежной доской. Уже четыре дня она работала над одним эскизом. Несколько раз ей казалось, что он вот-вот будет готов, но в итоге решение ускользало. "Все равно что ловить руками мелкую рыбешку", - подумала Жюстина. Наконец она с раздражением отбросила карандаш, сорвала с доски лист кальки и скомкала его.
      Девушка пошла на кухню и приготовила себе сандвич с тунцом. Она рассеянно жевала и размышляла о том, где же ошибка. Сама идея была, безусловно, неплохая. Жюстина запила остатки сандвича апельсиновым соком.
      Какое-то время она с ненавистью смотрела на чертежную доску. "Плохой признак", - сказала она сама себе.
      Жюстина накинула полотенце поверх купальника и пошла на пляж. Бросив полотенце на песок, она побежала к морю, высоко поднимая ноги. Наконец, увидев перед собой нависшую, готовую обрушиться волну, девушка нырнула в ее зеленую глубину.
      Там она услышала отдаленный гул и легкое содрогание воды. Жюстина вытянулась и устремилась вверх, чувствуя, как напрягаются ее спина, плечи, бедра. Из уголка рта вырывались прозрачные пузырьки воздуха. Наконец она рассекла дрожащую поверхность воды, моргнула и жадно глотнула воздух, прежде чем снова погрузиться в воду.
      Жюстина думала о Николасе. Вопреки тому, что она сказала Доку Дирфорту, она собиралась ехать в город, Николас не звонил. Значит, он занят. Господи, она уже этим сыта по горло. Но он ей нужен, она ничего не может с собой поделать. Время от времени Жюстина выныривала на поверхность, ровно настолько, чтобы вдохнуть новую порцию воздуха. Отплыв достаточно далеко, она двинулась параллельно берегу.
      Жюстина поймала себя на том, что думает о черных с золотом лакированных ножнах на стене комнаты Ника. Мысленно она подошла к стене, на цыпочках дотянулась до меча и осторожно сняла его с крючка. Левой рукой она держала ножны, а правую положила на длинную рукоять катана. Меч Николаса. Дюйм за дюймом она с усилием обнажала сверкающую сталь, не сводя с нее широко открытых глаз. Серебряный блеск слепил ей глаза. Огромное напряжение продолжало нарастать в ее ласковых руках. Комок застрял у Жюстины в горле, сердце яростно билось, пульсирующая кровь звенела в ушах. Холодное море ласкало ее тело. Соски стали твердыми, и девушка почувствовала, как между ее бедер разливается волна возбуждения. Не переставая работать ногами, она скользнула рукой вниз по животу. Она застонала, и пузырьки устремились вверх, как стайка птиц.
      Жюстина чувствовала, как холодные струи омывают ее ноги. Это было так похоже на ласковую человеческую руку, что она открыла глаза. Поток охватил ее пылающие бедра и теперь подбирался к груди. Жюстина перевернулась на спину. И тут она поняла, что ее затягивает водоворот. Сначала это были легкие рывки, на которые она не обратила внимания, но теперь, когда она оказалась далеко от берега, ее все сильнее тянуло вниз.
      Девушке инстинктивно захотелось вдохнуть, но она вовремя стиснула зубы. Откатная волна неумолимо влекла ее в море и швыряла, но не из стороны з сторону, а по кругу, словно она оказалась внутри бочки. Потеряв ориентацию, Жюстина слепо пробивалась к берегу. Она отлично плавала, и воздуха ей должно было хватить надолго. Но все-таки, прежде всего необходимо было выбраться на поверхность.
      Она отчаянно рвалась наверх, но почти не продвигалась. Ее удерживала какая-то живая сила, будто из невидимой бездны появился морской змей и обвил ее своими скользкими кольцами.
      Жюстина вынырнула, судорожно хватая воздух и кашляя. Она пыталась поднять голову, стряхнуть с глаз жгучую соленую воду, чтобы увидеть берег, но море не отпускало ее.
      Ее охватила паника. Она уже не плыла, а просто отчаянно барахталась. Почему она не закричала, когда была наверху? Жюстина попыталась снова вырваться на поверхность, но мертвая хватка не ослабевала. Она опускалась на дно. И здесь она нашла путь к спасению. Здесь, а мрачной глубине царила полная неподвижность. Охваченная ужасом, девушка не сразу поняла, что освободилась от откатного потока. Она нащупала камень и, удерживаясь у самого дна, стала пробираться к берегу.
      Ее легкие пылали, левая нога вдруг оцепенела. Она расслабилась. Вскоре судорога отпустила, и Жюстина поползла по дну, как огромный краб. Ей отчаянно хотелось вынырнуть, но страх перед потоком был сильнее. Она мучительно продвигалась вперед. Ей казалось, что глаза вот-вот выскочат из орбит, в ушах звенел беспокойный гул.
      Наконец Жюстина почувствовала теплое мелководье и мягкие толчки прибоя. Она изо всех сил рванулась наверх и вышла из воды, покачиваясь, кашляя и задыхаясь. Ноги не держали ее, и она рухнула на песок.
      Девушку тошнило. Она слышала вокруг себя возбужденные голоса. Чьи-то сильные руки подхватили ее.
      - С вами все в порядке?
      Жюстина пыталась кивнуть, но ее снова вырвало. Она почувствовала под своей спиной сухой теплый песок. Все ее тело судорожно содрогалось. Ее легкие работали как кузнечные мехи, с громкими хрипами, и казалось, им уже никогда не хватит воздуха. Кто-то подсунул ей под голову сложенное полотенце. Щеки и губы горели, словно в них впились тысячи иголок. Жюстина попыталась поднять руки, но они не слушались. Силы оставили ее.
      - Не волнуйтесь, - проговорил кто-то над ней. - Не волнуйтесь.
      Жюстина закрыла глаза. У нее кружилась голова, как это бывает после какой-нибудь сумасшедшей карусели. Мысленно она все еще металась в водовороте. Постепенно головокружение прошло, и дыхание стало приходить в норму.
      - Уже лучше?
      Девушка кивнула, не решаясь заговорить.
      - Мы вызвали доктора.
      - Все в порядке, - чуть выговорила она, не узнавая собственный голос.
      - Он вот-вот приедет.
      Жюстина снова кивнула и закрыла глаза. Она думала о Гелде, о том, как они когда-то купались в море. Наверное, Гелде тогда было лет девять, а ей - шесть. Они играли в воде, и Жюстина в шутку толкнула сестру в бок. Гелда в ярости повернулась к ней и, сцепив руки у нее над годовой, толкнула под воду. Жюстина вырывалась, но Гелда не отпускала ее. Сначала Жюстина мысленно умоляла сестру, потом проклинала ее. Когда сестра наконец расцепила руки, Жюстина с истерическим плачем побежала на берег, к матери. Она никогда никому не рассказывала об этом случае, но после этого девочка целую неделю не разговаривала с сестрой и даже не смотрела в ее сторону. Гелда молча торжествовала.
      Жюстина открыла глаза и увидела склонившегося над ней Дока Дирфорта. Он помог ей встать, и Жюстина разразилась рыданиями у него на груди.
      Расставшись с Никодасом на выходе из додзё, лейтенант Кроукер связался по рации с полицейским управлением. Маккейб просил его позвонить - очевидно, по деду Танака-Окура; его также искал Вейгас, а Финниган требовал отчета о ходе следствия.
      Лейтенант пробирался сквозь плотный транспортный поток.
      - Если вы найдете Вейгаса, передайте ему, что я буду в четыре тридцать, ладно?
      Кроукер не хотел пока разговаривать с окружным прокурором, а что касается Финнигана - пошел он...
      Других звонков не было. Кроукер старался сохранять спокойствие. Но как он ждал еще одного звонка!
      - Вот еще что, - сказал лейтенант. - Свяжите меня с Винсентом Ито из судебно- медицинской экспертизы.
      Горячий воздух подрагивал над асфальтом. Кроукер вытер пот со лба. Когда позвонил Винсент, они договорились вместе пообедать. Винсент предложил ресторан "Митита" и объяснил лейтенанту, как туда добраться.
      Кроукер миновал Центральный парк, потом свернул на путепровод на Семьдесят второй улице и через несколько минут подъехал к трехэтажному зданию, в котором находился додзё Терри Танака. Там лейтенант опросил всех инструкторов и вызвал полицейского художника, чтобы тот составил портрет странного японца, который приходил в додзё в день двойного убийства. Никто из опрошенных не видел этого человека ни до, ни после случившегося. Никто не знал, откуда он приехал. Сэнсэй айкидо вспомнил, что он назвался Хидэёси, но это Кроукеру ровным счетом ничего не говорило. Хотя можно было предположить, что этот человек был убийцей или, по крайней мере, как-то связан с преступлением.
      Когда лейтенант закончил опрос, было уже больше четырех часов. В кабинете Терри вряд ли остались отпечатки пальцев кого-нибудь, кроме убитых, но... но Кроукер вызвал дактилоскопическую бригаду. Не стоило пренебрегать даже самой маловероятной возможностью. "Кто знает, - подумал лейтенант, - а вдруг повезет, и мы что-нибудь найдем". Перед уходом он попросил сержанта опросить соседей по кварталу.
      В управлении Кроукер отметился у дежурного, прошел в свой кабинет и бросил в угол пакеты с вещами Терри и Эйлин. Он проверил автоответчик - звонков не было. Лейтенант уже собрался открыть пакеты и разобраться с вещами, как в дверях показалась огромная фигура Вейгаса. Его кожа была настолько черной, что неоновый свет полицейского участка оставлял на ней синие блики. Густая борода закрывала лицо Вейгаса, вплоть до глаз, горящих лукавым огоньком.
      - Привет, - сказал Кроукер, поднимая голову.
      - Как жизнь? - Голос Вейгаса гремел подобно раскатам далекой грозы.
      - Я слышал, ты хотел меня видеть.
      - Точно.
      - Садись.
      Вейгас крякнул и опустился на стул. На нем были выцветшие джинсы, ковбойские ботинки и клетчатая ковбойская рубашка с перламутровыми кнопками.
      - Мне надо оттуда сматываться. - Он имел в виду отдел по борьбе с наркотиками. - Сил больше нет терпеть.
      - Салдисон? - Так звали капитана, начальника отдела.
      - Он самый. - Вейгас хмыкнул. - По нему давно уже психушка плачет. - Он наклонился вперед, упираясь локтями в бедра. - Слушай, Лью, я хочу к вам. В отдел убийств.
      Кроукер посмотрел на своего друга. Они были знакомы уже давно, побывали в разных переделках и никогда не подводили друг друга.
      - Финнигана не так-то просто уломать, старик, - заметил Кроукер. - Он еще тот сукин сын.
      - Парень, я должен оттуда уйти. Кроукер задумался.
      - Послушай, есть ведь и другие отделы. Почему бы тебе не перейти в полицию нравов? Никаких проблем. Лицо Вейгаса перекосилось.
      - Дерьмо! Ясное дело, я мог бы там войти в долю и разжиться деньжатами. Только вся беда в том, сукин ты сын, что эти подонки не подпускают негров к серьезным дедам, усек? Я им там не нужен.
      - Вейгас, я не уверен, что ты нужен Финнигану.
      - Ты знаешь, что на цвет шкуры ему наплевать. В чем дело, парень, ты не хочешь со мной работать? Кроукер засмеялся.
      - Я об этом мечтаю, дружище, но как раз сейчас старик не захочет меня слушать.
      - Чепуха! Ты его прекрасно знаешь. Стоит тебе выловить еще одну крупную рыбку, мэр даст ему очередную побрякушку, и он снова будет лизать твою белую задницу.
      Кроукер ухмыльнулся.
      - Может, так оно и будет.
      - Не может быть, а точно, Лью.
      Кроукеру хотелось рассказать Вейгасу о деле Дидион - о своих подозрениях и планах, но он не мог этого сделать. Лейтенант полностью доверял этому человеку: слишком часто они спасали друг другу жизнь. Просто" это было бы нечестно. Одно дело самому влезать в интриги внутри отдела, и совсем другое втягивать в это посторонних.
      Кроукер вышел из-за стола и хлопнул Вейгаса по колену.
      - Ладно, твоя взяла. Я поговорю с Финниганом, как только мне покажется, что он остыл и уже не отгрызет мне голову. Вейгас ответил ему широкой улыбкой.
      - Заметано. - Он встал, возвышаясь над Кроукером, словно башня. - А теперь один черномазый должен снова шнырять по улицам. Саллисон всем нам установил задания, усек? Дерьмо! - Он махнул рукой. - Пока.
      - Не знаю, Ник, мне кажется, будто я живу здесь уже сто лет. - Винсент смотрел на орех, который очищал. - Смешно, но Токио кажется мне далекой мечтой.
      - Значит, тебе надо вернуться. Хотя бы на время отпуска.
      - Да, пожалуй, ты прав. - Винсент бросил орех в рот. Они спускались по ступенькам зоопарка в Центральном парке, вдыхая едкий запах животных.
      - Но я этого не сделаю. Я знаю.
      - Тебе ничего не мешает. Абсолютно ничего. Винсент покачал головой. Они вышли на площадь. Слева виднелся большой пруд, где ныряли недавно завезенные морские львы, пытаясь привлечь внимание старой самки.
      - Моя семья, Ник. Мои сестры. Если я вернусь, я должен буду встретиться с ними. Но я не могу сделать это теперь, когда я стал совсем другим.
      Возле вольеров с обезьянами стоял смуглый человек с густыми усами в соломенной шляпе. К восторгу собравшихся вокруг детей, он надувал гелием разноцветные воздушные шары.
      - Каким ты стал?
      - Не знаю. Но не таким, как был прежде. Я чувствую, что этот город развратил меня. Рушатся традиции, изменяются ценности.
      Перед клеткой с гориллами собралась толпа. Все с интересом наблюдали, как служительница поливает из шланга обитателей клетки. Мать семейства протянула лапу к наконечнику шланга и обрызгала наблюдателей. Послышались крики, и толпа мгновенно рассеялась. Рядом надменный орангутанг невозмутимо изучал странных существ через прутья своей клетки, словно собирая материал для будущей книги.
      - Послушай, - мягко сказал Ник. - Я помню, как мы встретились в первый раз - ты, Терри и я. Это было в ресторане "Митита", помнишь? Нам всем тогда было не по себе; возможно, поэтому мы туда и пришли, - Николас попытался улыбнуться. - Маленький кусочек дома. - Он покачал головой. - Но что нас объединило? Только тоска по дому? Не думаю.
      - Эйлин говорила, что нас связывает боевой дух. Вероятно, для нее это выглядело ребячеством. Николас покачал годовой.
      - Нет. Здесь ты ошибаешься. Она это уважала, хотя и не могла понять. Вот почему она никогда не участвовала в наших встречах. Она знала, что будет чувствовать себя лишней, как бы мы ни старались ее переубедить.
      - Не знаю, - сказал Винсент. - Теперь все это мне кажется настолько далеким, точно мы обсуждаем обычаи каких-нибудь африканских племен. Похоже, я уже ничего в этом не смыслю.
      - Это только слова, которые ничего не значат. Открой свою душу, и ты почувствуешь. Сколько бы ты здесь ни прожил, это никуда не уйдет. - Похоже было, что Николас говорит не только о Винсенте, но и о себе. - Мы родились а стране боевого духа, который связывает людей навсегда, сильнее кровных уз. Мы никогда не забудем то, чему нас научили, и ты это знаешь. В сущности, ты тот же человек, который сошел с самолета на эту землю двадцать лет назад.
      - Нет, не тот же. Я стал по-другому говорить и по-другому думать. Америка изменила меня, и обратного пути нет. Я уже не чувствую себя японцем. Запад незаметно, исподтишка отобрал у меня что-то очень важное.
      - Ты можешь это вернуть. Еще не поздно.
      Винсент посмотрел на Ника, сунул руки в карманы и зашагал дальше. Они вышли к воротам, на которых были установлены знаменитые часы: каждый час звучала короткая мелодия, и игрушечные животные танцевали в хороводе. Впереди раскинулась детская площадка, с которой доносился радостный смех и топот ног.
      - Я об этом никому не говорил, даже полиции. В тот вечер, когда убили Терри и Эйлин, мне кто-то позвонил. - Винсент посмотрел на Николаса. - Телефон молчал, но мне кажется, что я слышал какую-то музыку.
      - Ты помнишь, какую?
      - Да. Я почти уверен, что это был Манчини. Оба знали, что Манчини был любимым композитором Эйлин. Винсент поежился.
      - Словно Терри звонил мне из могилы. - Он поспешно поднял руку. - Знаю, знаю. Я и сам не верю в мистику. Но, черт возьми, мне почему-то кажется, что Терри пытался сообщить мне, кто это сделал.
      - Ты хочешь сказать, он знал убийцу? Винсент пожал плечами.
      - Возможно, я насочинял лишнего. Не знаю. Но я... я хотел бы, чтобы в тот вечер ты был в городе. Господи, они ведь были и твоими друзьями!
      Николас молча смотрел на веселых детишек, которые лизали мороженое и показывали обезьянам свои перепачканные языки. Он так хотел что-нибудь чувствовать. Хотя бы горечь. И то лучше, чем таскать это на себе, как горб. Он вдруг испытал необычный покой, словно оказался в центре бушующего урагана. Ему ничто не угрожало, но вокруг свирепствовала опустошительная буря. Мог ли Николас ее остановить? Он чувствовал, что знает ответ, но ему мучительно не хотелось об этом думать. Винсент не сводил с него взгляда, будто надеялся, что это поможет добиться от Николаса какого-то важного признания. Значит, он должен это сделать. Он знал это с самого начала. Винсент был прав: Терри и Эйлин были его друзьями. Винсент тронул его руку.
      - Извини, старик. Я просто не в себе. Господи, это нечестно - сваливать все на тебя. - Он криво улыбнулся. - Видишь, каким западным человеком я стал.
      Николас ответил ему улыбкой.
      - Нет. Ты прав. Мы оба помним, что такое долг.
      - Послушай, Кроукер пригласил меня пообедать с ним. Почему бы тебе не присоединиться? В нашем ресторане.
      - Хорошо, - кивнул Николас. Винсент посмотрел на часы.
      - Пора возвращаться на свою каторгу. До вечера.
      В поисках телефона-автомата Николас вышел на Пятую авеню. Он позвонил Жюстине, но к телефону подошел Док Дирфорт.
      - Что случилось? - спросил Николас; сердце его колотилось.
      - Ничего особенного. Но если можешь, приезжай.
      - Все-таки, в чем дело?
      - Жюстина попала в откатную волну. Теперь уже все в порядке.
      - Вы уверены, что это была волна?
      - Разумеется. Что ты имеешь в виду?
      - Рядом были люди? Кто-нибудь видел что-то подозрительное?
      - На пляже было много людей. Один из соседей помог ей выбраться из воды. Ничего особенного.
      - Вы можете остаться с ней до моего приезда? Я сяду на ближайший поезд. Николас посмотрел на часы.
      - Конечно. У меня есть время. В клинике знают, где я. Но если будет срочный вызов...
      - Понимаю. Док... скажите ей, что я выезжаю.
      - Хорошо - когда она проснется. Не беспокойся. Николас повесил трубку, подозвал такси и поехал к вокзалу Пенн. Когда он купил билет, до отправления оставалось ещё двадцать три минуты. Николас позвонил Томкину. Ему пришлось долго ждать. Он рассеянно глядел на поток пассажиров. Рядом двое подростков сражались с огромными рюкзаками, а чуть поодаль, у колонны, стояла молодая женщина и нетерпеливо посматривала по сторонам. "Интересно, кого она ждет?" подумал Николас.
      - Николас? - неожиданно раздался голос в трубке.
      - Томкин.
      - Я рад, что ты позвонил. Ты подумал над моим предложением?
      Подонок! Втянул Жюстину в свои делишки. Николас заставил себя успокоиться.
      - Да, подумал. Я начну работать с сегодняшнего дня.
      - Отлично. Тогда приезжай ко мне в башню, и мы...
      - Нет. Я на вокзале Пенн. Следующим поездом еду на побережье.
      - Но...
      - Я должен там быть. Там Жюстина.
      - Понятно.
      - Еще бы, - с яростью выпалил Николас. - Я позвоню завтра.
      - Ник...
      Он повесил трубку, и голос Томкина оборвался.
      Человек напряженно работал. Он был принят в фирму "Братья Любин" неделю назад. Сначала его отправили на стройку на Ралф-авеню в Бруклине, но потом Эдвардс заболел, и его перевели на Парк-авеню. Томкин платил дополнительно за то, чтобы строительство не выбивалось из графика. Именно эта стройка укомплектовывалась людьми в первую очередь.
      Этот человек безропотно и аккуратно выполнял любые задания. Он мало говорил, и никто не замечал его присутствия.
      Днем, за работой, у него было время, чтобы обдумать то, что предстояло сделать ночью.
      Для него не представляло сложности проникнуть на стоянку в подвале дома, где жил Томкин. Человек въехал туда на пустом заднем сидении "линкольн-континенталя", который выгрузил пассажиров на улице перед входом. Теперь оставалось только ждать.
      Лимузин Томкина показался на стоянке в десять минут четвертого. Томкин страдал бессонницей и первую половину ночи проводил обычно в своем кабинете в новом здании.
      Мощные фары осветили стоянку. Шофер поставил машину на место, мотор затих и фары погасли.
      Человек знал наизусть последующие действия шофера. Тем не менее, он выждал ровно час после его ухода. Времени у человека было достаточно. Время могло стать лучшим из друзей, но и злейшим из врагов, поэтому человек относился к нему с большим вниманием. Ненужная спешка никогда себя не оправдывала.
      Наконец он выбрался из своего укрытия и бесшумно, как тень, подошел к лимузину. В течение нескольких мгновений задняя дверь открылась и снова закрылась. Оказавшись в салоне, человек достал миниатюрный фонарь и хирургический скальпель. Он сделал два аккуратных надреза в форме буквы "Т" на полу перед задним сидением, отвернул края плюшевого коврика и вложил в отверстие небольшой диск диаметром около сантиметра. С помощью эпоксидного клея он восстановил первоначальный вид коврика. Затем его внимание привлек телефон. Человек открыл крышку и установил туда еще один диск. После этого он расположился на сидении так, как сидел Томкин, снял трубку и, не заметив диска, удовлетворенно положил трубку на место. Человек погасил фонарик и выскользнул из лимузина. Через двадцать секунд он уже шагал вдоль Пятьдесят первой улицы, сутулясь в своей черной нейлоновой куртке.
      Сейчас же, отделывая холл здания "Томкин Индастриз", человек одновременно думал над тем, как ему попасть на верхний этаж.
      Во время обеда он поднялся на наружном подъемнике до самого конца, на один этаж ниже кабинета Томкина. Здесь на стенах подсыхала свежая штукатурка. Коридоры были пустынны, но человек был начеку, готовый в любую минуту юркнуть в одну из многочисленных дверей. Время от времени человек останавливался и прислушивался, затаив дыхание. Если бы на этаже кто-то был, он бы сразу это почувствовал.
      За свою внешность человек не беспокоился. Щеки и нос его прятались под налепками, покрытыми слоем телесного грима, а между деснами и щеками были вложены тампоны. По его походке тоже никак нельзя было узнать мужчину, который приходил в додзё Терри Танака. Теперь его плечи ссутулились и он заметно хромал, будто одна нога была короче другой: для этого правый ботинок сделали немного выше левого.
      Изменить лицо - это хорошо, но опытный глаз легко узнает человека и по другим признакам. Обо всем облике нужно позаботиться так же тщательно, как о лице; маскировка должна быть полной. С другой стороны, здесь важно не переусердствовать, то есть изменить свою внешность ровно настолько, чтобы стать неузнаваемым.
      Человек нашел пожарную лестницу и осторожно поднялся на верхний этаж. Там царило оживление: и сотрудники Томкина, и строители находились на своих местах. "Тем лучше", - подумал человек.
      Кабинет Томкина в углу коридора был почти готов, но поскольку Томкин уже в него вселился, его доделывали полным ходом, без перерывов на обед. Когда одни рабочие спускались на обед, тут же на смену им поднимались новые. Человек как раз успел к ним присоединиться. Он прошел в кабинет под пристальным взглядом Фрэнка.
      Это было несложно. Нужно только делать вид, что знаешь свою работу, и никто не обратит на тебя никакого внимания. Забавно: свои самые тайные действия человек производил на виду у всех. Но сейчас ему было не до иронии.
      Разумеется, ему приходилось работать урывками, то есть выполнять свою собственную работу в перерывах между заданиями, полученными от бригадира. Из-за этого человеку пришлось задержаться в кабинете подольше.
      Но он, по своему обыкновению, обратил эту задержку в выгоду для себя. Он использовал это время, чтобы изучить все закоулки кабинета, запомнить, в каких местах в стене установлены вентиляционные решетки, где расположены электрические розетки и выключатели, откуда подается питание для аварийного освещения. Сейчас все это было ему совершенно не нужно, однако неизвестно, что может понадобиться в решающую минуту. Очень важно составить тщательный план, но всегда нужно предусмотреть несколько вариантов. Ведь события разворачиваются непредсказуемым образом, и часто, слишком часто, в намеченные планы вторгается случайность, например, дополнительный охранник или неожиданный ливень.
      К часу тридцати человек закончил свою работу и под неизменно настороженным взглядом Франка вышел из кабинета вместе с остальными рабочими. Они направились к лестнице, чтобы спуститься на один этаж и сесть в наружный подъемник. В это время в противоположном конце коридора открылись двери лифта, и оттуда вышел Томкин в сопровождении Уисла.
      Человек на мгновение задержался, и его мертвые глаза блеснули. "Как просто, - подумал он бесстрастно, - было бы разделаться с ним прямо сейчас. Уисл корчится на полу, а его босс летит сквозь горячий воздух прямо на стройплощадку". Ему понравилась эта мысль. Понравилась, но не привела в восторг. Во-первых, такое убийство не будет достаточно изящным, а во-вторых, оно не будет достаточно страшным для Томкина: несколько секунд в воздухе, горячий ветер в лицо и приближающаяся груда булыжника. Интересно, о чем бы думал Томкин в эти мгновения. Бог? Прощение грехов? Aд? Не имеет значения. Он никогда не понимал этих вещей. Для него существовала только карма. Карма и ками, которые останутся с ним после смерти, с которыми он в назначенный срок воплотится в новом теле.
      Эта идея, такая простая и такая важная, была недоступна для людей вроде Томкина. Это не означало, что убить его проще, - скорее не так интересно. Мысли человека были заняты тем, как посеять ужас. Само убийство для него ничего не значило, все равно что раздавить таракана. В сущности, Томкин и был тараканом - его никак нельзя было назвать цивилизованным человеком.
      Что касается собственной безопасности, человек знал, что эта работа может оказаться для него последней. Это его нисколько не беспокоило, потому что к этому он готовился всю жизнь. Больше всего человек хотел умереть смертью воина, ибо в истории и памяти потомков остается не то, как человек жил, а то, как он умер.
      За убийство Томкина ему предложили кругленькую сумму, но деньги мало что значили для этого человека. В сущности, он приехал сюда осмотреться. Он так и сказал об этом своим нанимателям, еще не решив для себя, возьмется ли за эту работу. Но здесь человек увидел нечто настолько неожиданное, настолько непреодолимо влекущее, что не смог устоять. Он рано научился брать от жизни все, что она могла дать. Здесь же предлагалось нечто совершенно фантастическое; сердце человека замирало в предвкушении... Отказаться от этой возможности было бы преступлением - второй раз такое не повторяется.
      Это был еще один веский аргумент против того, чтобы убрать Томкина в ту же минуту. Тем более, это обязательно получилось бы небрежно, а такие импровизации были ему не по нутру. Да, он мог бы сделать это прямо сейчас, и сделать хорошо. Но он не хотел. Человек любил, чтобы все было чисто и аккуратно; в другой жизни из него мог выйти первоклассный ювелир.
      Поэтому он лишь пристально посмотрел на Томкина, который даже не подозревал, что смерть была в нескольких шагах от него.
      Человек отвернулся, быстро спустился по пожарной лестнице к подъемнику и через несколько минут снова очутился в холле. Там он непринуждённо почесал ухо, и теперь в слуховом проходе был установлен совершенно незаметный снаружи шарик телесного цвета. Человек надавил на шарик кончиком пальца и стал слушать.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29