Тайна Испанского мыса

      Когда Роза открыла глаза, они оставили позади узкую полоску парка за перешейком и сворачивали налево. Через дорогу, прямо напротив въезда на парковую дорогу, горели огни автозаправочной станции. Она разглядела белеющую фигуру старины Гарри Стеббинса, склонившегося над бензобаком машины со шлангом в руках. Добрый старина Гарри! Если бы только она осмелилась крикнуть... Но в следующий момент Роза почувствовала на своей шее горячее, несущее кислым перегаром дыхание монстра и прямо в ухо услышала его предупреждающий рык. Она отодвинулась, чувствуя подступающую тошноту.
      Каммер вел машину молча, почти покорно. Однако Роза знала Дэвида. У него был острый ум, который сейчас, она была уверена, лихорадочно работал. Девушка молча молилась, чтобы он нашел выход. Но чтобы справиться с этим монстром, понадобится нечто крайне изощренное. Мускулы, даже такие, как у Каммера, ничто против его нечеловеческой силы.
      Они ехали по бетонному шоссе. Движение было довольно оживленным; машины двигались в парк развлечений Уайленд, находившийся десятью милями выше по шоссе. Субботний вечер... Интересно, что делают дома все остальные, подумала Роза. Мама. Джон Марко... Неужели Дэвид прав? Насчет Джона? Не совершила ли она ужасную ошибку? Но тогда... вполне возможно, с горечью подумала она, пройдет несколько часов, прежде чем обнаружится, что они с Дэвидом пропали. Обитатели Испанского мыса всегда где-то бродят, особенно Дэвид, да и она сама, когда у нее плохое настроение...
      — Поверни здесь налево, — велел великан.
      Они оба вздрогнули. Видимо, что-то не так? Они едва проехали милю, после того как свернули с дороги, ведущей к Испанскому мысу. Каммер пробормотал что-то сквозь зубы, но Роза не разобрала. «Поверни налево»... Это, должно быть, частная дорога, ведущая к хижине Уоринга, в сторону общественного пляжа...
      Они снова пересекли пустынный парк и вскоре съехали с дороги на открытое пространство. Пляж... Машина ехала вдоль высокой ограды, а дорога из гравиевой превратилась в песчаную. Каммер включил фары; прямо у них на пути стояло несколько обветшалых домов. Он притормозил и тихо спросил:
      — Куда, циклоп?
      — Тормози. Прямо у тех хибар. — Великан злорадно хихикнул на вздох Розы. — Не вздумай орать, детка! Тут никого нет. Это хоромы Уоринга, которого тут не было все лето. Так что держи ротик на замке. Вперед, Марко!
      — Я не Марко, — все тем же тихим голосом произнес Каммер, однако медленно двинулся вперед.
      — И ты туда же! — грозно прорычал циклоп.
      Роза откинулась назад в безмолвном отчаянии. Машина подкатила к коттеджу, неосвещенному и явно пустому. Позади него находилось небольшое строение, походившее на лодочный сарай; а рядом еще одно — должно быть, гараж. Они стояли совсем близко к пляжу. Выбравшись из машины, они увидели через сверкающую под луной воду возвышающиеся черные скалы Испанского мыса, находящегося всего в нескольких сотнях ярдов от них. Но с таким же успехом они могли бы быть и за сотни миль, что толку? Скалы были отвесными, не менее пятидесяти ярдов высотой, а у их основания лежали обрушившиеся вниз острые камни, о которые яростно бился прибой. Даже отсюда, от пляжа Уоринга, к мысу не было подхода. Скала высоко возвышалась над маленькими строениями, и на всей ее отвесной стене вряд ли можно было бы зацепиться за что-либо руками.
      На другой стороне, где раскинулся общественный пляж, кроме замусоренного бумагой песка ничего не было. Под луной мерцал песок.
      Роза заметила, что ее дядя быстро огляделся вокруг, и, как ей показалось, с отчаянием. Великан молча стоял позади, спокойно наблюдая за ними единственным глазом. Он действовал так, словно никуда не спешил, давая им возможность изучать пустынное место сколько душе угодно. От лодочного домика к воде вело нечто вроде пандуса, и наполовину в прибое стояла маленькая, но мощная на вид прогулочная яхта. На песке валялось несколько катков, двери лодочного домика были распахнуты настежь. Очевидно, этот монстр вломился в чужие владения, вытащил яхту и приготовил ее... но для чего?
      — Это яхта мистера Уоринга! — выкрикнула Роза. — Вы украли ее... вы, вы просто чудовище!
      — Не советую обзываться, мадам, — грубо оборвал ее великан, как если бы и в самом деле обиделся. — Черт, я делаю что хочу. А теперь, мистер Марко...
      Каммер медленно развернулся и двинулся на своего захватчика. Роза, уловив в лунном свете блеск его синих глаз, поняла, что он готов на все. Это решение было написано на его гладком, жестком лице. Оно не отражало ни малейшего признака страха, когда он выступил против громадного чудовища в морском одеянии, спокойно наблюдавшего за ним.
      — Я могу дать вам денег больше, чем вам доводилось видеть... — начал Дэвид Каммер спокойным, уговаривающим тоном, медленно надвигаясь на великана.
      Каммер так и не закончил фразы, а Роза так и не узнала, что он намеревался сделать. Скованная ужасом, она лишь почувствовала, что ноги стали ватными. Потому что все произошло мгновенно. Роза даже не успела моргнуть глазом, как великан взмахнул кулаком. Огромная палица из кости и мяса тупо ткнула во что-то мягкое, и следующее, что увидела девушка, было лицо Дэвида, ныряющее куда-то ниже уровня ее изумленных глаз. Потом он растянулся на песке и затих.
      В ее мозгу что-то вспыхнуло, она с громким криком кинулась на монстра и вцепилась ногтями в его огромную спину. Он спокойно наклонился над лежавшим без сознания человеком, прислушиваясь к его дыханию. Почувствовав на себе ее вес, страшный гигант выпрямился и легонько тряхнул плечами, и она, всхлипнув, шлепнулась на песок. Не говоря ни слова, великан подхватил ее и понес, брыкающуюся и плачущую, к темному коттеджу.
      Дверь была закрыта или заперта на засов. Подхватив Розу одной рукой, второй он саданул по дверной панели; послышался треск. Он распахнул ногой сломанную дверь и внес ее внутрь.
      Последнее, что увидела Роза, прежде чем ее захватчик носком ботинка захлопнул дверь, было лицо Дэвида Каммера на песке перед яхтой, бесшумно качающейся на воде под луной.
 

* * *

 
      Это была гостиная, вполне обжитая, как она с удивлением успела заметить в свете луча электрического фонарика великана. Роза не была знакома с Холлисом Уорингом и ни разу не встречалась с этим бизнесменом из Нью-Йорка, временами проводившим здесь неделю или несколько дней. Она часто видела его плавающим за мысом (как позже сказала мистеру Эллери Квину) на той самой яхте, что сейчас стояла у причала, — маленького, тщедушного, седого мужчину в полотняной кепке, всегда одного. Она смутно припомнила, что с начала лета он не приезжал в свой коттедж, во всяком случае, до того, как Джон Марко появился в желтой спортивной машине с кучей багажа, и что ее отец как-то обронил, что Уоринг уехал куда-то в Европу. Роза не знала, знаком ли ее отец с Уорингом. Здесь, на побережье, они определенно не встречались, но могли быть наслышаны друг о друге в деловых кругах; у ее отца столько...
      Великан опустил ее на коврик перед камином.
      — Сядьте в то кресло, — насколько мог ласково приказал он. Затем пристроил фонарь на стоявшем рядом диване таким образом, чтобы его яркий свет падал прямо на стул.
      Она молча села. На маленьком столике, меньше чем в трех футах от ее локтя, стоял телефон. По внешнему виду аппарата Роза догадалась, что это местный телефон, который, возможно, не отключен. Если бы только она могла дотянуться до него, схватить трубку, позвать на помощь... Великан взял телефон и поставил его на пол подальше от нее, натянув до предела провод. Роза обмякла в кресле, наконец сдавшись.
      — Что вы собираетесь делать... со мной? — хрипло прошептала она.
      — Я тя не трону. Не боись, детка. Мне нужна только эта пташка — Марко. Пришлось прихватить тебя, чтобы ты не подняла шум. А уж это как пить дать. — И он довольно хохотнул. Потом вытащил из кармана виток тяжелой веревки и принялся его разматывать. — Сидите тихо, мисс Годфри. Будьте паинькой, тогда все обойдется. — И прежде чем она успела шевельнуться, с невероятной для такой туши проворством связал ей руки за спиной, прикрутив их к спинке стула.
      Роза отчаянно дернулась, но лишь сильнее затянула узел. Великан наклонился и привязал ее лодыжки к ножкам стула. Она разглядела клочья седых волос, выглядывающих из-под кепки, и уродливую ложбинку на багровой шее, перечерченную старым шрамом.
      — А кляп в рот? — с горькой насмешкой спросила девушка.
      — Зачем? — Он хмыкнул, явно развеселившись. — Орите сколько хотите, дамочка. Вас тут никто не услышит. Далековато мы забрались, однако.
      Он поднял ее вместе со стулом и отнес к другой двери. Отворив ее пинком громадного ботинка, внес ее в маленькую душную спальню, где опустил вместе со стулом рядом с кроватью.
      — Вы же не оставите меня здесь? — воскликнула Роза с отчаянием. — Я... я... умру от голода, задохнусь.
      — Ну-ну, все будет хорошо, — успокаивающим тоном произнес он. — Я позабочусь, чтобы вас нашли...
      — Но Дэвид... мой дядя — тот человек на берегу! — Она едва не задохнулась. — Что вы собираетесь сделать с ним?
      Великан направился к дверям в гостиную, топая как слон в маленькой спальне.
      — Э? — прорычал он, не оборачиваясь. Его спина выразила угрозу. — Э? — повторил он и вышел.
      Роза обмякла на стуле, к которому была привязана, ее сердце сжалось от боли. О, это невозможный тупица, клоун-убийца. Если она быстро выберется отсюда — его нетрудно будет найти. На всем свете он такой один; подобной пародии на человека, сердито подумала она, не может быть в двух экземплярах! И тогда — если только не будет слишком поздно — он свое получит...
      Роза сидела беспомощная, словно опутанная сетями птица, изо всей силы напрягая слух. Она отчетливо слышала шаги монстра, когда он прошелся по гостиной. Потом до нее донесся еще какой-то звук — тонкий звон, кристально-чистый. Она нахмурилась и закусила губу. Это был... телефон! Да, она слышала металлические щелчки, когда монстр набирал номер на диске. О, если бы только она могла...
      Девушка попыталась встать, но у нее получилось что-то вроде прыжка на корточках, стул слегка оторвался от пола. Сама не понимая как, она обнаружила, что потихоньку движется к двери, фут за футом, враскачку, гулко постукивая стулом. Но великан в соседней комнате был полностью поглощен телефонным разговором, чтобы услышать этот шум.
      Роза добралась до двери и приложила к ней ухо, дрожа скорее от возбуждения, чем от напряжения, но ничего не услышала. Не мог же он уже закончить разговор! Но потом догадалась, что монстр, видимо, ждет соединения. Девушка сконцентрировала все свои силы в одном яростном желании: она должна понять, что он будет говорить и, по возможности, с кем. Затаив дыхание, она услышала через дверь громовую вибрацию его голоса.
      Но первые слова не разобрала. Видимо, он кого-то спрашивал, но она не расслышала имени. Если это было имя... Перед ее глазами все кружилось, она раздраженно тряхнула головой, кусая нижнюю губу до тех пор, пока боль не прояснила сознание. А!
      — ...дело сделано. Да... Марко на берегу. Пришлось треснуть его как следует... Не! Не очухается. Уж ежели я вмажу, так вмажу... — Повисла тишина. Как жаль, что у нее нет крыльев, дара ясновидения или еще чего-нибудь в этом роде, подумала Роза. О, если бы только она могла услышать человека на другом конце провода! Но тут до нее снова донесся голос гиганта: — С мисс Годфри все в порядке. Привязал ее в спальне... Не, аккуратно. Нет, говорю вам. Вы лучше смотрите, чтоб она тут не заждалась... Она же вам ничего не сделала, а?.. Да, да!.. В море, а потом... Вы же... ладно, ладно, говорю вам. Не очухается. — Какое-то время Роза ничего не могла расслышать, кроме неясной вибрации хриплого голоса. Называл ли он имя этого убийцы? Ну хоть что-то. Какую-то зацепку... — Ладно. Ладно! Уже иду. Марко вас больше не побеспокоит. Только не забудьте про девчонку. А она крепкий орешек. — И Роза, ощутив холод в животе, услышала стук телефонной трубки, затем хриплый, идиотский смех добродушно настроенного великана.
      Закрыв глаза, она обмякла на стуле, обессиленная. Но потом быстро раскрыла их, когда хлопнула дверь гостиной. Ушел он или вошел кто-то еще? Но было тихо, и Роза догадалась, что великан покинул коттедж. Она должна видеть... Девушка дернулась назад, открыла дверь и все тем же неуклюжим способом, враскачку, двинулась через гостиную к ближайшему окну. Фонарь великана исчез, и комната погрузилась в кромешную тьму. Роза больно ударилась рукой обо что-то, но наконец все же добралась до окна.
      Теперь луна взошла высоко, белый песок перед коттеджем и спокойная поверхность моря действовали как рефлектор. Весь берег был залит мягким, серебряным светом; все вокруг было видно как на ладони.
      Она забыла о боли в ушибленной руке, судорогой скрутившей ее мышцы, во рту стало сухо. Картина за окном была видна так же отчетливо, как на экране кино. Даже фигура огромного похитителя выглядела маленькой, как если бы невидимый режиссер приказал снять ее дальним планом. К тому моменту, когда Роза добралась до незашторенного окна, он стоял, наклонившись над Дэвидом Каммером, лежавшим в той же скрюченной позе, в которой она видела его в последний раз. Роза наблюдала, как гигантская фигура подняла Каммера словно пушинку, перекинула его безжизненное тело через плечо и потопала к яхте на берегу. Не церемонясь, монстр забросил Каммера на яхту, уперся громадными ножищами в пандус и оттолкнул ее от берега...
      Яхта пришла в движение, набирая скорость под толчками великана, и, наконец, заскользила по воде. Какое-то время великан стоял по колено в воде, потом, ухватившись за планшир, перевалился через борт с проворностью громадной обезьяны. Через минуту-другую на яхте зажглись ходовые огни. Роза видела, как великан наклонился над палубой, поднял безжизненное тело ее дяди и понес в каюту. Затем взревел мотор, пурпурная вода вспенилась белыми барашками, и стройное судно заскользило прочь от берега.
      Роза всматривалась в него, пока не стало больно глазам. Она не могла оторвать их от ходовых огней яхты — удалявшихся к югу, прочь от Испанского мыса, пока они, наконец, не исчезли, словно их поглотили волны.
      Неожиданно оставшейся в темноте Розе, в разодранном и перепачканном платье, прикрученной к стулу, словно какой-то преступник, показалось, будто она сходит с ума, будто берег злонамеренно надвигается на нее, желая накрыть ее собой, а море придает ожившим волнам форму злобных, постоянно меняющихся лиц.
      Когда она вновь обмякла на стуле, потеряв сознание, в ее помутненном мозгу вспыхнуло твердое убеждение, что она никогда больше не увидит Дэвида Каммера.

Глава 2
ОШИБКА ИСПРАВЛЕНА

      Утро было свежим и прохладным, почти сырым. Но это была сырость соленых морских брызг, действующая бодряще на ноздри двоих мужчин. Солнце все еще не поднялось на востоке, и легкий ветер гнал с неба прочь серый ночной туман, обличая белые клочья причудливых облаков и голубизну небес.
      Мистер Эллери Квин, большой любитель природы, вдохнул полной грудью свежий воздух, сидя за рулем видавшего виды «дюзенберга» с низкой посадкой, но, будучи человеком практичным, прислушался к ровному шелесту резиновых покрышек об асфальт. Позади него дорога убегала прямой линией — блестящая серо-белая лента пустынных, утренних миль.
      Он глянул на своего спутника, седовласого пожилого джентльмена, чьи длинные ноги были сложены вдвое перед ним, а глубокие серые глаза, окруженные бороздками морщин, походили на старинные драгоценные камни на смятом бархате. Судье Маклину стукнуло уже семьдесят шесть, но он втягивал в себя свежий воздух, словно щенок свой первый вздох.
      — Устал? — поинтересовался Эллери, стараясь перекричать рев мотора.
      — Я бодрее тебя, — парировал судья. — Море, прекрасное море... Эллери, я, положительно, чувствую себя просто помолодевшим.
      — После такой долгой поездки я начинаю чувствовать тяжесть прожитых лет, но этот бриз просто творит чудеса, — согласился с ним Квин. — Должно быть, мы уже совсем рядом, судья.
      — Уже близко. Едем дальше, Гермес! — И пожилой джентльмен, вытянув худую шею, запел громким баритоном, успешно соперничавшим с рокотом мотора. Кажется, он пел о моряке, и Эллери усмехнулся. У старого лиса больше пороха в пороховницах, чем у некоторых молодых! Квин снова переключил внимание на дорогу и прибавил скорости.
      Лето мистера Эллери нельзя было назвать непродуктивным; скорее наоборот — слишком продуктивным. Настолько продуктивным, что он провел на берегу не более нескольких выходных дней — он любил море, — вот и весь отпуск! — будучи заключенным в самую жару в Нью-Йорке, где он пытался распутать загадочное убийство (одно из самых необычных дел, когда-либо расследуемых Квином. Газеты называли его «Делом о раненом тирольце»; подробности расследования здесь не приводятся. Это одна из тех немногих загадок, насколько мне известно, которая завела Эллери в тупик; она и по сию пору остается неразрешенной. — Дж.Дж. Мак-К.), которое, говоря по правде, оказалось ему не по зубам, он после Дня труда обнаружил, что ему просто необходимо обнажить свои телеса и надолго окунуться в искрящуюся соленую воду. Кроме всего прочего, Квин явно был удручен неудачей. Одним словом, выяснив, что отец его по самые уши погряз в делах на Сентр-стрит, а все друзья отсутствуют, он собрался провести отпуск в одиночестве, но тут получил весточку от судьи Маклина.
      Судья Маклин был старинным другом его отца; на самом деле он способствовал начальной карьере инспектора в полиции. Будучи одним из тех редких судей, для которых правда — это красота, а красота — это правда, лучшие годы своей богатой событиями жизни он посвятил служению правосудию, в процессе чего приобрел чувство юмора, скромное состояние и безупречную репутацию. Маклин был вдовцом и, не имея детей, взял под свое крыло юного Эллери, руководя им в выборе университета и курса обучения. Он наблюдал его в бурный период полового созревания и настоял на развитии таланта юноши к логическому установлению истины. В это время пожилой джентльмен уже был в отставке несколько лет, проводя свой досуг в путешествиях. Для Эллери он стал другом, источником бодрости и вдохновения, несмотря на огромную разницу в возрасте. Но после того как судья отошел от общественной жизни, они стали видеться редко; последняя их встреча состоялась больше года назад. Получить весточку от Солона , как Эллери любовно называл его, да еще так неожиданно, было для него большой радостью; особенно если учесть, что лучшего спутника для отдыха нельзя было и желать.
      Судья прислал Эллери телеграмму из какого-то невообразимого местечка в Теннеси, где, по его словам, давал отдохнуть от жары своим старым костям и изучал «аборигенов». Он предложил встретиться где-нибудь на полпути и ехать дальше вместе к побережью, чтобы провести месяц у моря. Телеграмма заставила Эллери издать радостный клич, побросать вещи в чемодан, попрощаться с Джуной, отцом, оседлать верного росинанта — экзотическое нагромождение колес и всяких штуковин, бывшее некогда знаменитой гоночной машиной, и тронуться в путь. Встретившись в назначенном месте, они принялись обниматься и болтать без умолку, как женщины, озабоченные лишь одной проблемой: ждать до утра — было 2.30 ночи — или прямо сейчас ехать дальше. Решив, что случай требует героических поступков, и, невзирая на то, что оба не спали, в 4.15 они заплатили удивленному хозяину гостиницы по счету, сели в «дюзенберг» Эллери и двинулись в путь под громогласное пение судьи.
      — Кстати, — поинтересовался Эллери, когда все самые важные вопросы были обсуждены, — где эта самая Аркадия? Я двигаюсь в основном направлении, но хотел бы иметь более точное представление.
      — Знаешь, где Испанский мыс?
      — Смутно. Я о нем только слышал.
      — Так вот, — пояснил судья, — именно туда мы и направляемся. Не на сам мыс, а на забытое богом прелестное местечко недалеко от него. Где-то в десяти милях от парка Уайленд и милях в пятнадцати от Маартенса. Направо от главной автострады.
      — Надеюсь, ты не в гости к кому-нибудь? — встревоженно спросил Эллери. — С твоим юношеским энтузиазмом ты запросто можешь навязать своему старому другу нежданного хозяина.
      — И заодно услужить шельмецу, — хохотнул судья. — Но нет, ничего подобного. У одного моего знакомого есть небольшой летний коттедж рядом с Испанским мысом — всего в нескольких футах от моря, скромный, но довольно удобный; так вот этот коттедж в нашем полном распоряжении.
      — Звучит соблазнительно.
      — Подожди, пока сам не увидишь. Я снимал его в прежние годы — не был только в прошлом году, поскольку путешествовал по Норвегии, — так что я вспомнил о нем весной и написал его хозяину в Нью-Йорк. Мы, как обычно, заключили сделку, и вот я еду туда. Я снял коттедж до середины октября, так что мы с тобой еще отлично порыбачим.
      — Порыбачим? — простонал Эллери. — Да ты настоящий мистер Тать! Постоянно заставляешь меня думать о сгоревшей коже и больных глазах. А я даже не захватил снастей. А что, там ловят рыбу?
      — Ловят, ловят, и мы тоже будем ловить. Я сделаю из тебя настоящего рыбака. В лодочном домике у него есть великолепная яхта; это одна из главных причин, по которой мне нравится там отдыхать. Не волнуйся о снастях. Я написал моему эконому в город, так что к понедельнику у нас будет целая куча удочек, крючков и прочих рыболовных причиндалов.
      — Надеюсь, — буркнул Эллери мрачно, — что поезд сойдет с рельсов.
      — Типун тебе на язык! На самом деле мы едем на день раньше. Моя договоренность с Уорингом...
      — С кем?
      — С Холлисом Уорингом — джентльменом, которому принадлежит коттедж. Я не рассчитывал приехать туда раньше понедельника, но, думаю, все будет в порядке.
      — А мы, часом, не наткнемся на него? Почему-то у меня неприятное предчувствие.
      — Маловероятно. Он писал мне весной, что не собирается этим летом часто бывать там. Кажется, он хотел в августе и сентябре прокатиться по Европе.
      — Ты хорошо его знаешь?
      — Едва знаком. Только по переписке относительно коттеджа. Но уже три года.
      — Полагаю, там есть сторож?
      Судья Маклин посмотрел на Эллери и озадаченно моргнул.
      — О, конечно! И почтительный дворецкий, и слуга, который будет чистить нам башмаки. Все как в самых лучших домах Парижа и Филадельфии! Мой юный Крез, куда, по-твоему, мы едем? Если мы где-нибудь в окрестностях не раздобудем женщину, нам придется самим прибираться, делать покупки и готовить. Ты же знаешь, из меня еще тот кашевар.
      Эллери выглядел растерянным.
      — Боюсь, мои кулинарные способности ограничиваются лишь приготовлением печенья из полуфабрикатов, крепкого кофе и — более или менее — омлета по-испански. Надеюсь, у тебя есть ключ?
      — Уоринг обещал оставить его нам на месте, — спокойно ответил судья, — закопав на фут глубиной в двух шагах по диагонали от северного угла коттеджа. Этот парень не лишен чувства юмора. Мой дорогой мальчик, тут нет воров! За все время, что я провел здесь, отдаленно похожим на преступление, с которым мне довелось столкнуться, можно назвать лишь случай, когда Гарри Стеббинс, владелец бензоколонки и закусочной, запросил с меня тридцать пять центов за сандвич с ветчиной. Черт побери, сынок, там никто не запирает дверь подобным способом.
 

* * *

 
      — Теперь уже близко, — с воодушевлением заметил судья, вглядевшись через лобовое стекло вдаль, как только они миновали подъем.
      — Самое время! — прокричал в ответ Эллери. — А то я уже проголодался. Как насчет провианта? Только не говори мне, что твой чокнутый хозяин оставил нам целый склад консервов!
      — О боже! — простонал пожилой джентльмен. — Я совершенно забыл об этом. Нам придется остановиться в Уае — это не доезжая Испанского мыса, около двух миль к северу от него... Туда! Сейчас прямо. Надеюсь, мы найдем какую-нибудь открытую лавку или магазинчик. Сейчас еще нет и семи.
      Им здорово повезло — они застали уайского лавочника, разгружавшего свежие овощи перед своим заведением, и Эллери, пошатываясь, вернулся к машине, груженный стратегическим запасом провизии. Они немного поспорили о том, кому платить, разрешив спор небольшой зажигательной лекцией судьи о неписаных законах гостеприимства. Затем, погрузив провиант на заднее откидное сиденье, снова двинулись в путь. На этот раз судья запел «Поднять якоря».
      Минуты через три они приблизились к Испанскому мысу. Эллери притормозил, восхищаясь маячившими вдали скалами. По непонятному капризу природы это был единственный кусок ландшафта, видимый над уровнем моря в значительной степени. Он безмятежно раскинулся в лучах восходящего солнца — спящий гигант, плоская вершина которого оставалась вне видимости, если не считать покрытых кустарниками и деревьями краев.
      — Красиво, правда?! — громогласно воскликнул судья. — Вот здесь, Эл, останови машину, напротив той заправочной станции. Хочу поздороваться с моим старым другом-разбойником, Гарри Стеббинсом.
      — Полагаю, эта манящая глыба камней, — буркнул Эллери, съезжая с шоссе на гравий перед сооружением, похожим на греческий портик с красным насосом перед ним, — не общественная собственность? Вряд ли. Наши миллионеры такого не допустят.
      — Частная, как и все дьявольское, — засмеялся судья. — Где же Гарри? Допустят, и даже хуже. Во-первых, потому, что по суше туда можно добраться только по узкой дороге, пересекающей шоссе в этом месте. — Эллери увидел два массивных каменных пилона, которые стояли по обе стороны от въезда на уходящую в сторону и прорезающую парк дорогу. — Парк — это лишь узкая полоска, дорога огорожена с обеих сторон высокой колючей проволокой. Миновав парк, тебе придется преодолеть узкий перешеек — участок горной дороги, на которой с трудом смогут разъехаться две машины. Дорога идет ровно, а так как Испанский мыс поднимается вверх, шоссе идет уровнем ниже через весь мыс к морю. Посмотри на эти скалы! Они по всему мысу. Как насчет того, чтобы взобраться на них, а? И во-вторых, потому, что Испанский мыс принадлежит Уолтеру Годфри, — с усмешкой закончил он, как если бы само это имя служило объяснением.
      — Годфри? — нахмурился Эллери. — Годфри с Уолл-стрит?
      — Одному из... из многочисленных тамошних волков, — проворчал судья Маклин. — К тому же исключительных. Насколько мне известно, на этом благословенном мысе обитает несколько человеческих особей, однако его хозяин не из их числа. За все время, что я бывал здесь, моя нога ни разу не ступала на его территорию. И не потому, что я вел себя не по-соседски!
      — Он не верит в сельскую добродетель?
      — Только не он. На самом деле в одном из неофициальных писем, которыми мы обменивались с Уорингом, он упоминал о том же. Уоринг никогда не приближался к... к дворцу Годфри, а ведь он его сосед бог знает сколько лет!
      — Может, — усмехнулся Эллери, — ты и твой хозяин недостаточно легкомысленны?
      — О, это несомненно. В некоторых домах добропорядочный судья не слишком желанный гость. Видишь ли...
      — Давай, давай, выкладывай, что ты там скрываешь под усами?
      — Ничего я не скрываю. Я только хотел сказать, что человек вроде Годфри вряд ли мог бы ухватить фортуну за хвост на Уолл-стрит за такой короткий период, если только не позволял себе некие вольности с законом. Я ничего не знаю об этом субъекте, но достаточно хорошо знаю человеческую натуру, чтобы относиться к нему подозрительно. Из всего того, что я слышал о нем, он большой чудак. Хотя у него очень симпатичная дочь. Как-то раз она приплыла на каноэ с молодым блондином, и мы с ней подружились, пока ее кавалер хмурил брови... А, вот и Гарри, песий сын! Ты смотри — в плавках!
      Судья выскочил из машины и, сияя улыбкой, бросился пожать руку раскрасневшемуся пузатому коротышке средних лет в ярко-красных плавках и резиновых шлепанцах, который только что вышел, жмурясь, из своей конторы. Он растирал толстые красные щеки махровым полотенцем.
      — Судья Маклин! — удивленно воскликнул Гарри, бросая полотенце, затем, расплывшись в улыбке от уха до уха, энергично затряс судье руку. — Глазам не верю! Я таки чувствовал, что вы вздумаете нагрянуть к нам под конец лета! Где вы были прошлый сентябрь? Как поживаете, сэр?
      — Потихоньку, потихоньку, Гарри. В прошлом году я был за границей. Как Энни?
      Стеббинс печально потряс своей бычьей головой:
      — Да все мучается со своим ишиасом.
      Эллери догадался, что бедная Энни и есть счастливая миссис Стеббинс.
      — Н-да, надо же, в ее-то годы! Передай Энни от меня привет. Гарри, пожми руку Эллери Квину, моему близкому другу. — Эллери послушно пожал влажную руку толстяка. — Мы собираемся провести вместе месяц в коттедже Уоринга. Кстати, Уоринг, часом, не здесь?
      — Не видел его с самого начала лета.
      — Смотрю, ты только что поплавал. Слушай, старый распутник, тебе не стыдно бегать по автостраде голышом, тряся своим пузом?
      Стеббинс застенчиво улыбнулся:
      — Ну, судья, кто меня сейчас видит? Тут все так делают, а я люблю окунуться с утречка пораньше. На общественном пляже в этот час ни души.
      — Это тот пляж, что мы проехали с милю назад? — спросил Эллери.
      — Да, мистер Квин. На другой стороне есть еще один — прямо у коттеджа Уоринга, куда вы направляетесь.
      — Должно быть, весело кататься по вашему шоссе, — задумчиво обронил Эллери, — жарким полуднем. Вдоль шоссе разгуливают хорошенькие девушки в одних купальниках, а учитывая, какие купальники носят в нынешнем сезоне...
      — Ох уж эта молодежь! — простонал судья. — Знаешь, я помню, как пару лет назад кое-кто из местных блюстителей нравов жаловался властям на полуголых купальщиков у дороги. Видишь ли, существует местное постановление, позволяющее купальщикам прогуливаться вдоль этого участка шоссе в одних купальниках. Что-нибудь изменилось, Гарри?
      — Да нет, судья, — хохотнул Стеббинс. — Мы все так делаем.
      — Подобные дискуссии вызваны завистью стариков. Мы не умеем плавать...
      — Пора бы и научиться, — строго заметил Эллери. — Тогда мне не пришлось бы разыгрывать роль спасателя и вылавливать тебя из океана, как я это делал шесть лет назад в Майне. Полагаю, что за семьдесят лет человек должен уже научиться чувствовать себя комфортно и в другой среде, а не только на суше.