Сохиб подошел совсем близко ко мне и прошептал:
– Рус джура, тебе нужно уходить. Они будут тебя убивать.
– Пусть только попробуют, – улыбаясь, сказал я. Однако это не успокоило парня, он мрачно опустил голову.
– Шокар приказал, чтобы я остался с тобой, – признался парень.
– Не вешай нос, друг, – подмигнул я ему. – Мы с тобой обязательно выкрутимся.
Я встал, посмотрел в маленькое окошко. На улице было спокойно. На всякий случай я осмотрел наше жилье. Запасных выходов в нем не было, и это облегчало мне работу, так как приглядывать следовало только за дверью.
Ужина дожидаться не приходилось, и я предложил Сохибу ложиться спать.
Ночью к нам действительно пожаловали непрошенные гости. Но я был готов встретиться с ними и хорошо подготовился к их приходу.
Как только Сохиб уснул, я встал с циновки, снял куртку и, свернув ее, положил на свое место. Сверху накрыл одеялом. Сам же перебрался к противоположной стене. Я сидел и дремал, пока не услышал слабого шороха у двери. Я сразу же очнулся и прислушался. У постройки кто-то тихо переговаривался. Опасения Сохиба оказались верными. Оскорбленный Шокар пришел, чтобы расквитаться со мной под покровом ночи.
По голосам я определил, что моджахедов трое-четверо, не больше. Я мысленно просчитал их действия и сообразил, что вместе они не станут врываться в жилище, так как здесь было весьма тесно. Я затаил дыхание и ждал. Моджахеды не спешили, тогда я осторожно прокрался ближе к двери. Как раз в это время она начала открываться с тихим скрипом.
Мои мышцы напряглись, а руки сжались в кулаки. Словно дикая кошка, я изготовился к прыжку.
В дверном проеме показался расплывчатый силуэт. Человек стоял в полуметре от меня и держал в руках продолговатый предмет. Он смотрел в ту сторону, где лежала моя циновка. Моджахед поднял руку, я увидел сверкающее острие штык-ножа от Калашникова.
Человек сделал один шаг в направлении моей постели. Увидев, что за ним никто не следует, я в один прыжок оказался рядом и нанес ребром ладони сокрушительный удар по его затылку. Моджахед приглушенно вскрикнул и рухнул на мою циновку.
– Шокар? Хэй, Шокар? – послышался голос с улицы.
Я приготовился к новому нападению. Если врагов оставалось двое, то я без труда мог справиться с каждым по отдельности или с обоими сразу. Но если их было за дверью больше, тогда ситуация осложнялась. Выбирать не приходилось во всяком случае, я должен был бороться за свою жизнь.
На пороге появился Ахмад с револьвером в руке. Медлить было нельзя. Сейчас он окликнет Шокара и, не услышав ответа, поймет, что к чему. Тогда он устроит переполох, и моя судьба будет решена в считанные секунды.
– Шокар? – действительно вопрошал в темноту Ахмад.
Я воспользовался замычкой и выбил у него из руки револьвер, а затем схватил афганца за горло. Тот вцепился сильными пальцами мне в руку и пытался освободиться. Я почувствовал, что он парень крепкий и может оказать достойное сопротивление, поэтому затащил его внутрь и ударил коленом в живот. Ахмад захрипел, но сдаваться не собирался. Рука, которой я сдавливал его шею, начинала уставать. Я на мгновение отпустил неприятеля и тут же резким ударом правой руки в голову сбил его с ног. Падая на пол, он наделал столько шума, что проснулся Сохиб. Парень вскочил на ноги и заорал от испуга.
Услышав крик, моджахед, поджидающий друзей на улице, ворвался в постройку, но в темноте не мог ничего разобрать. Он стоял в нерешительности и размахивал револьвером.
Пока Ахмад лежал на полу, откашливаясь и приходя в себя, я бросился на третьего противника. Тот угадал мое нападение, сделал шаг назад, но споткнулся о порог и упал на улицу. Я вскочил на него, вырвал из рук револьвер и наотмашь ударил им в челюсть. Моджахед потерял сознание.
Я хотел было вернуться к Ахмаду, как вдруг получил сильный удар по голове. Перед глазами поплыли красные круги, в ушах у меня загудело. На миг взору открылся красочный фейерверк, но потом земля резко ушла у меня из-под ног. Последнее, что я запомнил, было окровавленное лицо Ахмада.
Я очнулся, когда на улице было уже светло. Я не имел ни малейшего представления, сколько был в бессознательном состоянии. Руки задеревенели. Я лежал на животе и попробовал перевернуться на спину. Но не тут-то было: руки и ноги были туго связаны веревкой.
Вдруг я услышал, что кто-то открывает дверь. Превозмогая боль, я повернул голову на скрип, но смог увидеть только ноги в поношенных сапогах. Я снова опустил голову и закрыл глаза.
Вошедший не подходил ко мне, постоял несколько минут и вышел на улицу. Боль во всем теле была невыносимая, жутко хотелось пить.
Сохиб, – тихо позвал я, но ответа не последовало.
Я услышал свой голос и испугался. Голос казался мне чужим.
Я тщетно старался припомнить, что со мной произошло и при каких обстоятельствах я оказался связанным по рукам и ногам.
– Сохиб, – снова повторил я свой зов.
На пороге появился человек, который недавно приходил сюда. Я узнал его по все тем же сапогам.
– Пить, хочу пить, – безжизненным голосом попросил я.
Человек ничего не ответил, но я услышал, что он засмеялся.
– Дай пить, сука! – собрал я последние силы и выкрикнул вдогонку уходящему моджахеду.
Мои усилия оказались напрасными, он ушел. Я опустил голову на пол и закрыл глаза, надеясь уснуть. Только во сне можно было не думать о воде и боли, отзывающейся в каждой клеточке моего тела.
Когда я снова открыл глаза, в постройке начинало темнеть.
«Неужели я пролежал здесь целый день?» – пронеслось в голове.
Я понемногу приходил в себя и заметил рядом с собой троих вооруженных до зубов чернобородых афганцев. Они смотрели на меня и довольно улыбались. Я снова закрыл глаза, но почувствовал на себе теплые струи воды и очнулся.
– Ублюдок! – донесся до моего слуха дикий хохот.
Я приоткрыл глаза и увидел, что моджахеды обступили меня со всех сторон. Они на меня мочились. Когда я понял это, мой разум закипел от злости, руки сжались в кулаки. Сил, чтобы ответить мерзавцам, не было.
Я постарался пошевелить ногой. Оказалось, что веревок уже не было. Заметив, что я очнулся, моджахеды принялись хохотать и показывать на меня пальцами. При этом они выкрикивали что-то на своем языке, но сейчас смысл фраз не доходил до моего сознания.
– Сволочи, – слабо простонал я.
Видимо, они знали, что означает это слово, потому что сразу же стали пинать меня ногами. Я старался уходить от ударов, но надолго меня не хватило, и я снова потерял сознание.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
(март 1992 г.)
Сколько продолжалась подобная обработка, я не знал. В самом начале я потерял счет времени. Приходя в сознание, я старался разгадать, где допустил ошибку, ведь должно же было быть какое-то логическое объяснение моему нынешнему незавидному положению. Я прокручивал в голове детали, но ничего убедительного не выходило. Все предположения оказывались неправдоподобными и шаткими.
Я допускал даже мысль, что меня приняли за кого-то другого, но и эта версия сразу же разбивалась, как только я обстоятельнее начинал ее обдумывать. В таком случае со мной хотя бы должны были встретиться и выслушать.
За мной никто не приходил, никуда не звал. Я проводил дни и ночи в грязной глинобитной постройке. Изредка наведывались охранники, чтобы доставить мне новые физические страдания или принести воды и лепешек, которые едва поддерживали мои силы.
Я вспоминал Сохиба и гадал, куда тот подевался. Этот парень вполне мог оказаться агентом Латифа. Возможно, он даже решил подзаработать на мне, иноверце и оговорить перед своим хозяином. В этой версии был здравый смысл, но она также казалась мне неподходящей.
В конце концов, я пришел к выводу, что бесполезно мучить себя предположениями и что полную картину можно воссоздать только при условии совершенного владения информацией. Но ее мне никак не удавалось заполучить. Охранники отказывались разговаривать со мной. Для них я был врагом-иноверцем. Как только я начинал требовать встречи с Латифом, они набрасывались на меня и избивали до потери сознания.
В моем состоянии смешно было думать о побеге – для этого сначала нужно было восстановить силы.
Меня держали в нечеловеческих условиях. Невозможно даже представить подобное, но меня даже не выводили в туалет, и я устроил его в дальнем углу жилища. Тело, неизвестно сколько времени не видевшее воды, стало покрываться слоем липкой грязи. Щетина на лице давным-давно превратилась в бороду, и я стал похож на моджахедов.
Однажды, когда охранник, как обычно, принес стакан воды, несколько лепешек и самбусов, и я хотел было приняться за поглощение этой безвкусной и давно приевшейся пищи, он не позволил мне этого сделать. Он наставил на меня карабин и велел:
– Вставай.
Я притворился, что не понимаю, моджахед повторил приказ жестами.
«Неужели меня требует к себе Латиф?» – пронеслось в голове.
Даже в условиях полнейшей неизвестности меня обрадовала эта мысль. Она сулила перемены. Я надеялся, что в скором времени мое положение прояснится.
Кажется, так оно и было, потому что бородач, подождав, когда я встану на ноги, пропустил меня вперед и подтолкнул карабином к выходу. Я послушно двинулся в указанном направлении.
Переступив порог, я остановился. Привыкшие к тусклому освещению глаза медленно привыкали к яркому солнечному свету. Я поднял голову вверх – высоко надо мной плыли облака. Я всей грудью вдохнул чистого воздуха.
Охранник снова подтолкнул меня прикладом и произнес:
– Пошевеливайся.
Я обернулся и посмотрел на моджахеда. Его лицо было перекошено от злобы.
– Иди вперед, – сказал он на пушту. Мы направились к дому.
В помещении, куда привел меня охранник, было более десяти человек. Все сидели на полу, а перед ними на низких столиках стояли всевозможные угощения: касы с шурбо, пиалы с чаем, лепешки, щербет, лежали целые горы, как мне показалось, шашлыков из баранины. При виде такого изобилия у меня закружилась голова, в глазах потемнело, а желудок издал угрожающее урчание. Я остановился, чтобы не потерять равновесие и не повалиться на землю к всеобщей радости моджахедов, которые с нескрываемым любопытством разглядывали меня.
Охранник подтолкнул меня к центру комнаты. Потом он приказал остановиться, и сам застыл у меня за спиной.
Вошел повар, которого я видел на рынке у лотка Сохиба. Он бросил на меня быстрый и невыразительный взгляд и проследовал мимо, туда, где восседали бородатые афганцы. Повар нес поднос, на котором стояло невообразимых размеров блюдо с тушберами. Услышав запах, я невольно сглотнул слюну.
За поваром вошел второй афганец, неся целую охапку теплых лепешек, только что извлеченных из тануры. Он заметил мой голодный взгляд и ехидно заулыбался.
Я посмотрел на моджахедов, которые сидели на полу. Они уже не обращали на меня внимания – были заняты поглощением пищи.
– Какие люди к нам пожаловали, – вдруг услышал я голос.
Он донесся до меня сверху, я повернул голову и увидел, что по лестнице в комнату спускается афганец в длинном восточном халате и чалме. Он приветливо улыбался мне, обнажая ряд острых, как у хищника, зубов. На вид ему было около пятидесяти лет. Невысокого роста, крепкого телосложения… Он говорил по-русски.
Присутствующие в комнате моджахеды сразу же оживились, и я догадался, что пожаловал сам хозяин дома.
– Почему вы не приглашаете дорогого гостя к столу? – спросил бородач по-афгански, обращаясь к своим гостям.
Со всех сторон послышался дружный смех. – Что ты здесь делаешь, дорогой мой? – хозяин подошел ко мне поближе.
Я не знал, что отвечать на его вопрос.
– Ты не присаживаешься к столу. Может, ты брезгуешь нашей компанией?
Он обвел присутствующих долгим взглядом, и те снова засмеялись.
– Я хочу пить, – сказал я, чувствуя, что мой язык пересох от жажды.
Афганец посмотрел сквозь меня, подозвал слугу и приказал принести мне попить. Одним глотком я осушил пиалу зеленого чая.
– Странный человек, – произнес хозяин, повернувшись к гостям. – Он просит пить и совсем не хочет есть.
Его слова, как и раньше, были встречены хохотом. Я предполагал, что меня пригласили сюда не в качестве почетного гостя, но не мог понять причины такого озлобленного отношения к себе.
– Что же, если тебе больше ничего не нужно, – продолжал афганец, снова повернувшись ко мне, – то, возможно, ты пожелаешь рассказать этим людям, что ты здесь делаешь?
– Меня привели сюда, и ты это прекрасно знаешь, – я старался говорить ровным голосом. У меня все еще кружилась от голода голова.
– Ты хочешь сказать, что пришел сюда не по доброй воле? – с поддельным удивлением спросил бородач. – И ты сам не искал встречи с Латифом?
Что я мог ему ответить? Я понимал, что он издевается надо мной. И все, что бы я ни сказал, будет встречено в штыки. Поэтому я промолчал.
– А если ты будешь упорствовать и игнорировать наши вопросы, то тебя изжарят в бараньем жиру, – хозяин наконец снял маску доброжелательности и показал свое зловещее лицо.
Я до этой поры не знал еще истинной причины моего ареста и решил пойти на хитрость, чтобы наконец прояснить все для себя.
– А что мне скрывать? – спросил я, глядя в глаза бородачу.
– Тогда говори правду. Видишь, тебя внимательно слушают, – он обвел рукой моджахедов. – Это очень почтенные люди, их нельзя обманывать.
– Я никогда и не думал чего-нибудь скрывать, – сказал я. – Наоборот, меня никто не хотел слушать. Я приехал сюда, чтобы заработать денег. Думая, что мои знания могут пригодиться Латифу, я попросил его людей привести меня к этому почтенному человеку. Но вместо этого они схватили меня, жестоко избили и посадили под замок.
– Ой, как плохо с тобой поступили, – всплеснул руками хозяин. Он ехидно улыбнулся и закачал головой. – Я накажу их, ты не расстраивайся.
Мне было понятно, что он не верит ни одному моему слову. Но почему, – я не знал этого и собирался выяснить.
– Значит, ты хотел встретиться с почтенным Латифом?
– Да, – кивнул я.
– Зачем?
– Хотел попасть к хорошему хозяину, который платил бы за качественную работу.
– И что ты умеешь делать?
– Я специалист по радиоперехвату, – сказал я. – Но мне хотелось бы поговорить с самим Латифом.
Моджахед улыбнулся:
– Я знаю его. Это очень занятой человек.
Он обернулся к присутствующим и сказал по-афгански:
– Этот глупец хочет встретиться с Латифом. Бородачи рассмеялись. Мне и без того было ясно, что человек, разговаривавший со мной, был Латифом. Но сейчас мне было выгодно не раскрывать своей догадки.
– Я попрошу Латифа дать тебе работу, – продолжал моджахед. – Что именно ты хотел бы выполнять, пасти овец или убирать за ними навоз? – он сверлил меня взглядом.
– Нет, – спокойно ответил я. – Боюсь, что это будет слишком сложно для меня. У меня же военное образование, закончил Высшее инженерное зенитно-ракетное училище.
– И с этой специальностью ты служил в Пешаваре?
Я был поражен его осведомленностью.
– В Пешаваре? – переспросил я, стараясь не выдавать беспокойства. – А где это?
Моджахед рассмеялся.
– Ладно, хватит валять дурака, – сказал он и приказал охраннику, который стоял у меня за спиной, привести людей.
Тот вышел и скоро вернулся с тремя вооруженными до зубов боевиками. Я понял, что дело обстоит хуже, чем я предполагал, и сейчас меня будут пытать. Собравшись с силами, я приготовился к этому испытанию. Боевики обступили меня со всех сторон и молча ждали приказа от хозяина.
– Значит, ты отказываешься говорить, кто тебя послал и зачем? – спросил тот.
– А что еще я могу вам сказать?
– Помогите этому глупцу, – сказал хозяин по-афгански боевикам.
Те сразу же набросились на меня, закрутили руки за спину и связали их веревкой. Один из них схватил меня за голову и сильно ударил кулаком в затылок. Перед глазами у меня поплыли красные круги, я почувствовал во рту привкус крови.
– Достаточно? – произнес моджахед.
– Ты уже вспомнил, кто тебя сюда послал? – спросил снова бородач.
– Нет, – ответил я и сразу же получил новый удар по голове.
Бородач отвернулся к своим гостям, а боевики начали избивать меня, нанося удары по всему телу. Скоро я уже не мог сопротивляться и повалился на землю. Хозяин приказал боевикам поднять меня и поставить на ноги. Они исполнили приказ, но двоим из них пришлось поддерживать меня под руки.
– Я очень не хочу, чтобы ты упрямился, – обратился ко мне моджахед. – Ты воин, и тебе не пристало врать. Учти, мы знаем о тебе все.
Холодный озноб прошиб мое израненное тело. О чем говорил этот человек? Кажется, он сказал, что ему известно обо мне все. Неужели это правда, и я раскрыт? Нет, такое невозможно, я не мог засветиться, потому что действовал очень осторожно.
– Как тебя зовут? – спросил моджахед.
– Виктор?
– Ты прибыл сюда по заданию КГБ? – его вопрос поразил меня, как гром среди ясного неба.
– Отвечай! – приказал моджахед.
– Я не знаю, о чем вы говорите.
– Тебя послало сюда КГБ?
– Нет, я прибыл по собственной воле, хотел встретиться с Латифом и наняться к нему на работу, – упорствовал я.
Боевик, стоявший у меня за спиной, стал выкручивать руки. Я застонал от невыносимой боли. В эту минуту я хотел умереть, лишь бы не испытывать страданий.
Я заметил в комнате человека со шприцем. Тот приблизился, боевики повалили меня на пол. Закрыв глаза, я приготовился уснуть. Через несколько секунд наркотик, который ввели мне в вену, начал свое действие. Я не ощущал тела, оно теперь было невесомо, перед глазами стояла пелена тумана.
Я увидел расплывчатое лицо бородача, который допрашивал меня.
– Ты меня слышишь? – спросил он.
– Да, – отозвался я.
– Как ты себя чувствуешь? – его лицо превратилось в сплошную улыбку.
– Великолепно.
Дальше он заговорил на афганском:
– Как твое имя?
– Виктор.
– Что ты здесь делаешь?
– Выполняю задание, – наркотик развязал мне язык.
– Чье задание?
– Командира.
– КГБ?
– Нет, «Витязя».
– Какое задание?
– Я должен убить…
Я проваливался в кромешную тьму, откуда, казалось, не было возвращения.
– Кого ты должен убить? – настойчиво спрашивал моджахед.
Но у меня уже не было сил даже на то, чтобы раскрыть рот.
– Уведите этого неверного подальше с моих глаз, – приказал боевикам хозяин.
Они потащили меня по полу к выходу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
(начало апреля 1992 г.)
И снова потекли бесконечные дни томительного заключения. После допроса меня бросили в сырой погреб, и там я в полном одиночестве пытался обдумать свое положение. Как и прежде, несколько раз ко мне наведывался охранник – приносил лепешки и воду. От этого рациона меня начинало мутить, я проглатывал пресные лепешки и поскорее запивал их водой, чтобы они не застревали в горле. Это несколько поддерживало мои силы, однако не восполняло их. Меня больше не били, и это было единственное обстоятельство, которое как-то обнадеживало в данной ситуации.
Я вспоминал, анализировал каждый шаг, проделанный от Москвы до Кундуза. О том, куда я отправляюсь и зачем, знали очень немногие. Кто же мог предать меня, выдать в руки противника?
Сам Латиф дал мне понять, что ему известно о той миссии, которую я здесь выполняю. У меня не было причин не верить ему. Всякий раз мысль о провале приводила меня в ужас. Я мог только догадываться, что собирались сделать со мной Латиф и его люди. Конечно, ничего хорошего знакомство с ними при таких обстоятельствах мне не сулило.
Размышления о причинах провала ни к чему меня не привели, и я загорелся новой идеей. Я стал помышлять о побеге. Теперь эта мысль неотступно следовала за мной, что бы я ни делал. Только на свободе я мог разобраться во всем и отомстить тем, кто меня предал, и тем, кто держал меня здесь в таких скотских условиях.
Но что я мог сделать, обессиленный, безоружный, со всех сторон окруженный пустынными горами и моджахедами? Единственным способом выйти из погреба было встретиться с Латифом или, вернее, напроситься на эту встречу. Несколько раз я просил охранников отвести меня к хозяину, но те не обращали на мои слова никакого внимания. Наконец я понял, чем заключается ошибка, и решил поскорее исправить ее.
Однажды утром, когда охранник принес мне еду, я в очередной раз попросил о встрече с Латифом. Но моджахед, как обычно, проигнорировал мою просьбу. Тогда я принялся кричать изо всех сил, ругать охранника последними словами. В конце концов тот разозлился, принес длинный штырь, который доставал до дна погреба и, вооружившись им, начал охоту за мной. Я ловко уворачивался от ударов, бегая по камере. Это приводило охранника в ярость. Мне же только того и требовалось. Я должен был разозлить его так, чтобы он потерял над собой контроль. Скоро он начал рычать, как бешеная собака. Это был сигнал к решительным действиям с моей стороны. Я подбежал к штырю, попытался его ухватить, но с первой попытки ничего не вышло. Тогда я повторил попытку. На этот раз мне удалось крепко схватиться за штырь. Я стал отбирать его у моджахеда. Положение у меня было более выгодное, чем у моего противника – я находился внизу. Упрямый моджахед никак не хотел выпускать свое оружие из рук. Я дернул за штырь посильнее, моджахед не удержался и свалился ко мне в погреб. Пока он лежал на земле, я отбросил ненужный мне штырь и приблизился к врагу. Тот повернулся на бок и хотел было встать на ноги, но я одним ударом в лицо сломал ему нос. Моджахед потерял сознание.
Я же принялся кричать, подзывая к себе других моджахедов. Они не заставили себя ждать, прибежали на мой крик и, увидев, что я сделал с их приятелем, наставили на меня оружие. Такой поворот событий не был для меня неожиданностью. Я приставил к горлу своего пленника его же собственный нож и сказал на пушту:
– Позовите сюда главного, а не то я перережу вашему дружку горло.
Моджахеды стали тихонько переговариваться между собой. Я не мог разобрать их слов. Вскоре один из охранников исчез. Вероятно, побежал звать кого-нибудь на помощь. Остальные, их было трое, остались возле погреба караулить меня.
Мой план удался. Моджахед привел человека Латифа, которого я видел еще в тот злосчастный вечер, когда Шокар и Ахмад привели нас с Сохибом сюда.
– Что тебе нужно? – спросил он.
– Я хочу говорить.
– Это я уже понял. Отдай нам нашего человека, и мы выслушаем тебя.
Мой пленник начал приходить в себя, он зашевелился и открыл глаза. Я снова ударил его по голове – он потерял сознание.
– Ты поступаешь нехорошо, – сказал человек Латифа.
Я промолчал. Он немного подумал, а потом спросил:
– Хорошо, с кем ты хочешь говорить?
– С главным.
– Кого ты имеешь в виду? – удивился он.
– Я хочу говорить с Латифом, – произнес я отчетливо, выделяя каждое слово.
Брови афганца удивленно взмыли вверх.
– Что же ты ему хочешь сказать?
.– То, чего не сказал в прошлый раз, – уклонился я от прямого ответа, надеясь, что некоторая неопределенность заинтригует его.
– Я передам твою просьбу хозяину, – пообещал афганец. – А ты отдай нам нашего человека.
Пленник уже был мне не нужен, я достиг своего, меня услышали.
– Только если ты прикажешь, чтобы твои верные псы не вздумали делать глупости.
Афганец еле заметно кивнул моджахедам. Те сбросили в погреб веревку. Я обвязал ею тело пленника. Скоро его убрали наверх.
Человек Латифа ушел. Я надеялся, что пройдет минута-другая, и он возвратится за мной, но я ошибался. Проходили часы, а его все не было. Наконец я разочаровался, подумав, что мне никогда не удастся выбраться из чертового погреба. Вечером даже не принесли положенный паек, и я решил, что меня ожидает голодная смерть.
За мной пришли ночью, когда я уже дремал. Двое охранников спустили в погреб веревочную лестницу. Я быстро поднялся по ней и только наверху увидел, что они не одни. Сопровождать меня в дом было поручено четверым вооруженным до зубов боевикам.
Те привели меня в дом и втолкнули в небольшую комнату, где дожидались несколько человек. Среди них я узнал тех двоих, что следили за мной в Мазари-Шерифе и Латифа. Двоих других я никогда не видел.
– Я слышал, что ты хотел со мной говорить, – сказал Латиф. – Я готов выслушать тебя, только с одним условием: на этот раз ты не будешь ничего придумывать, а расскажешь всю правду.
Я молча кивнул.
– Учти, нам известно о тебе больше, чем ты думаешь, – улыбнулся Латиф, указывая на двоих парней, которые следили за моими первыми шагами по афганской земле.
В комнату вошел человек Латифа. Как я позже узнал, это был помощник хозяина, без которого тот не делал ни единого шага.
– Что бы вы хотели услышать от меня? – спросил я, глядя на Латифа.
– Вот тебе и раз! – воскликнул он. – Ты так добивался встречи со мной, а теперь не знаешь, что говорить?
Он рассмеялся мне в лицо.
– К сожалению, я знаю не так уж много.
– А нам и не надо слушать тебя до восхода солнца. Ты скажи о главном, кто тебя послал сюда и зачем?
Я лихорадочно соображал, стоит ли говорить всю правду. Латиф и так знал, что я русский шпион. Мне хотелось докопаться до истины, узнать, кто меня предал.
– Я – агент русской внешней разведки, – начал я свое признание. – Меня отправили сюда с конкретным заданием: поступить на службу к кому-нибудь из полевых командиров и узнать все, что касается беженцев.
Я остановился и посмотрел на слушавших меня людей. На их лицах читалась заинтересованность. Латиф одобрительно качал головой.
– И все? – вдруг спросил он.
– Вы же просили говорить по сути дела.
– А в отношении оппозиции?
– Какой оппозиции? – притворился я, будто не понял вопроса.
Латиф сделал знак боевикам, стоящим за моей спиной. Один из них вышел вперед и нанес сильный удар кулаком в живот. Я вскрикнул, покачнулся, но удержался на ногах.
– Дальше! – приказал помощник Латифа.
С этими ребятами шутки были плохо, я продолжал:
– Относительно таджикской оппозиции я должен был узнать, какие у нее связи с лагерями беженцев, нет ли с их стороны вербовки людей в число боевиков, которых посылают через границу.
Я говорил быстро, чтобы выглядело более правдоподобно.
– Ты лжешь! – воскликнул Латиф.
И на меня тотчас обрушился новый удар, на этот раз в спину. Я выдавил из себя подобие улыбки.
– Ах, тебе весело? – воскликнул помощник Латифа. Он посмотрел на своего хозяина, и тот утвердительно кивнул. Дальше последовали частые удары от боевиков. Они молотили меня руками и ногами по всему телу, пока не устали, они даже не заметили, что я потерял сознание.
Очнулся я оттого, что меня окатили холодной водой.
– Ну, как? – склонился надо мной помощник Латифа. – Оклемался?
Я приоткрыл глаза, но тут же закрыл их – яркий электрический свет ослепил.
– Поднимите его и приведите в порядок, – услышал я приказание Латифа.
В ту же минуту двое боевиков подскочили ко мне и поставили на ноги.
– Открыть глаза! – приказал помощник Латифа. Я повиновался.
– Нам некогда, мы хотим слышать правдивый рассказ о том, зачем ты проник на нашу территорию, – продолжал он.
Я перевел дыхание и с трудом произнес:
– Я не лгу. Меня действительно завербовали для этой работы. Единственное, о чем я не сказал с самого начала, так это то, что должен был в случае успешного внедрения разведать пути выхода на оппозицию и за вознаграждение в двадцать тысяч американских долларов убрать самого предводителя оппозиционеров.
У меня закружилась голова, и я замолчал.
– Вот это уже ближе к истине, – довольно произнес Латиф. – Теперь расскажи нам о своих сообщниках.
– У меня их нет. Я действую в одиночку.
– Такого не может быть, – не поверил помощник Латифа.
То, что я сказал, было правдой. Мне не были нужны помощники. Но как я мог объяснить это Латифу и его окружению? При одной мысли, что мне придется доказывать эту истину, меня замутило.
– Пить, дайте мне пить, – попросил я.
– Сначала ты расскажешь нам о сообщниках, – злорадно ухмыльнулся помощник Латифа.
– Делайте, что хотите, но я сказал вам правду, – вздохнул я.
Вероятно, эти слова подействовали на моих истязателей. Латиф приказал принести воды. Боевик протянул пиалу с какой-то вонючей жидкостью, напоминающей помои, и я опустошил ее в один миг, не обращая внимания на вкус и цвет.
– Кто такой Сохиб? – снова спросил помощник Латифа.
Я старался понять, что он имел в виду. Наконец, догадавшись, что Сохиба считают моим помощником, сказал:
– Это таджикский беженец.
– Какую роль он играл в твоем плане?
– Никакую. Я не знал его раньше – познакомился на базаре в Кундузе.
– Странно, – задумчиво произнес Латиф. – Как ты докажешь это?
– Он заговорил со мной на русском языке. Поэтому я попросил парня помочь связаться с людьми Латифа.
– Это похоже на правду, – сказал Латиф, прищурив правый глаз.
– Это правда, – уверенно произнес я, глядя в глаза своему палачу.
Он пристально посмотрел на меня, словно хотел проникнуть в мое сознание и узнать, не утаил ли я чего. Меня смертельно утомил допрос. Еще утром я надеялся, что, выйдя из погреба, смогу убежать. Сейчас эта мысль не приходила в голову. Единственное, чего мне хотелось в этот момент, – снова оказаться в погребе, где не было ни Латифа, ни его моджахедов, причиняющих дикую боль.
– Господин Латиф дарует тебе жизнь, – вдруг сказал помощник хозяина. – Но это решение может измениться в любую минуту. Ты понял? – он сверлил меня взглядом.
– Да, – ответил я.
– А теперь можешь идти, – произнес Латиф и лениво взмахнул рукой в направлении двери.
