ДРЕВО ЖИЗНИ(Фантастический роман в 3 книгах)

       563 год 160 день.Ура! Ура! Ура! На космодроме в бункере охранников мы нашли целый ящик пакетов еды для аборигенов и два ящика пива. Сегодня мы пировали и съели почти пол-ящика. Девочки все напились, и мы пели песни. Потом плакали. Страшно умирать. Мы все, кроме М. молодые… Как несправедливо умирать в таком возрасте, не испытав радости материнства. Но если надо, мы примем смерть достойно, как дочери великого народа!
       563 год 165 день.Появилась надежда на спасение и угасла… Вернулись пятеро мужчин. Им удалось бежать из плена. Что они рассказывают – страшно передать. Сначала все было хорошо. Отряд вторгся в поселок аборигенов и быстро сломил сопротивление. Правда, бронетранспортер подорвался на мине. Сорок человек наших погибло. Но зато потом наши солдаты хорошо позабавились с захваченными в плен самками. Боже мой! Как я их ненавижу! Жаль, что меня не было с нашими. С каким удовольствием я бы их резала живьем и наслаждалась их криками и воплями. Теперь я жалею, что не принимала участия в забавах подруг. Потом, как рассказали спасшиеся товарищи, отряд попал в засаду в горах и все были раздавлены обрушившейся лавиной камней. Какая ужасная и жестокая смерть! Мое женское сердце трепещет и разрывается от жалости. К сожалению, и из спасшихся никто не знает, как запускать ракеты. Неужели нам придется погибнуть, не отомстив этим зверям?
       563 год 170 день.Вернувшиеся принесли болезнь, против которой все антибиотики бессильны. У нас уже десять девочек больны. Они лежат в жару и бредят. Все мужчины погибли. У нас нет сил их похоронить.
       563 год 172 день.Пишу с трудом, болит голова…
        На этом дневник обрывается.
 

***

 
      Сергей закрыл тетрадь. Чувство отрешенности и какого-то разлитого отупления охватило его, не оставляя места ни гневу, ни возмущению, ни даже естественному в такой ситуации отвращению. Он вышел из дома, зашел в конюшню, оседлал своего вороного жеребца и, не сказав никому ни слова, выехал со двора.
      За селением он погнал коня быстрее. В ушах засвистел ветер. Конь мчался, едва касаясь земли копытами. Застоявшись, он был рад быстрому бегу и несся мимо садов и возделанных огородов все быстрее и быстрее. Дорога пошла по крутому берегу реки, потом свернула в лес. Могучие стволы деревьев обступили со всех сторон всадника. Миновав выступающий к реке лес, дорога вышла в широкую степь. Лес остался слева. Справа, резко заворачивая на запад, блестела река. Впереди была бескрайняя степь, поросшая серебристым ковылем, на которой там и сям паслись небольшие стада туров. Туры двигались медленно, казалось, с чувством собственного достоинства, а между ними носились степные белые антилопы с длинными, вертикально поставленными острыми рогами. Так могла выглядеть степь где-то на Южной Украине много веков назад, пока человек не вытоптал ее своими многочисленными стадами и не распахал железным плугом. Первозданная природа Элии и то, как ее жители бережно относились к ней, восхищало Сергея – человека, как он сам себя в этих случаях называл, асфальтной цивилизации.
      Жизнь есть жизнь! И эта жизнь иногда может так "напоить" тебя помоями, что кажется, внутри не осталось ни одной клеточки, которую не захлестнул бы этот поток грязи. У тебя такое ощущение, что ты провалился в огромную мусорную яму. Мусор и нечистоты льются сверху, и ты физически чувствуешь, что не хватает воздуха, что вот-вот задохнешься… Единственно, кто может спасти тебя, человек, – это твоя Первоматерь. Беги к ней! Она заботливая и прощающая. Мать очистит тебя от грязи, даст тебе наглотаться свежего воздуха, обдует своими ветрами, напоит запахом трав, согреет теплом земли… Человек! Береги свою Мать! В трудную минуту она придет тебе на помощь, ободрит, даст мудрый совет. Береги, ибо, как бы высоко ты ни забрался на вершины Разума, ты не создашь ничего более великого, более прекрасного, чем то, что было создано до тебя и что породило самого тебя. Человек!
      Самонадеянный Человек, ты говоришь, что Природа неразумна. Действительно, кто найдет разум в струящейся реке, в нагромождении гор, в лесном массиве и бескрайней степи? Но разве одна клеточка твоего тела является сама носителем разума? Может быть, эта совокупность полей и озер, рек и гор, лесов и болот – все вместе в своем единстве является носителем Разума, другого, непонятного тебе. Что ты знаешь об этом? Ты изучил законы физики, химии. Но не являются ли твои знания разрозненными кусочками общего Знания, которые ты еще не можешь соединить в единое целое? Человек – ты младенец и познаешь свою мать подобно младенцу, для которого мать пока еще – только кормящая грудь, наполненная теплым материнским молоком. Но пройдет время, и ты начнешь понимать ее голос и те слова, которые она будет говорить тебе, учить тебя доброте и мудрости.
      Сергей соскочил с коня и пустил его пастись в степь. Сам же лег на спину и, заложив руки под голову, широко раскрыл глаза в чистое голубое небо, по которому медленно ползли облака.
      Он искал ответа на давно мучивший его вопрос, но не находил его.
      Вопрос заключался в следующем. Сергей мог дать народу Элии начала технических знаний, познакомить их с математикой, механикой, физикой. Но имел ли он право это делать? Принесет ли это народу Элии счастье или же даст начало цепной реакции развития нежелательных явлений, которые могут сопровождать техническое развитие? Он видел, что народ Элии счастлив, счастлив тем высшим счастьем, которое никогда в истории его планеты не было достоянием ни одного народа. Рост производительности труда, накопление собственности привели на Земле к росту неравенства, к насилию. Вся история земной цивилизации залита кровью. Бесконечные войны, грабеж и насилие, возведенные в ранг доблести и геройства, тоталитарная власть, начиная с фараонов Египта и кончая фашиствующими режимами, костры инквизиции и концлагеря, фанатический аскетизм и порнография, садизм и ханжество, пошлость, доведенная в своем развитии до уровня мировоззрения, – это одно лицо земной цивилизации. Другое лицо – вечный мучительный поиск истины, доброты и познания, давший человеку в целом возможность достичь подъема на вершины развития, понимания основ Мироздания… Как разделить это? И возможно ли дать одно, не дав одновременно другого?
      Вот почему Сергей постоянно уклонялся от настоятельных просьб Гора создать школу обучения элиан технике и математике. Несмотря ни то, что вот уже больше года он находился на Элии, он не мог понять сущности ее цивилизации. Ему были хорошо известны все ее черты, но что-то главное, он это хорошо чувствовал, ускользало от понимания, а не понимая этого главного, он не мог принять решения. Он боялся, что, делая, как могло показаться, добро, он принесет непоправимое зло этому народу, который он полюбил за время своего пребывания всем сердцем. Искренность и чистота помыслов этих людей одновременно восхищали его и пугали, пугали своей беззащитностью перед возможным насилием извне. И хотя он знал, что повторный контакт с противоположной по своему характеру цивилизацией маловероятен, но корабль, который случайно оказался на Элии… – он же есть! Страх перед повторением аналогичных событий ни на минуту не покидал его, прочно засев в глубине подсознания. Если бы не этот страх! Тогда бы решение не вызывало затруднения. Он ушел бы с этой планеты, оставив элиан развиваться по тому пути, который они сами выработали. Вмешиваться в эту цивилизацию и вносить в нее изменения было все равно, что попытаться резцом скульптора внести изменения, приделать руки статуе Венеры Милосской. Это было бы равносильно вандализму.
      Пока Сергею казалось, что любое решение, принятое им, будет ошибочным, и сознание этого приводило его в отчаяние. Мозг метался в поисках, но не мог рассчитать последствий того или другого варианта, натыкаясь на стену непреодолимой неопределенности, за которой не было ни малейшего просвета. Каждый раз, как только в его сознании начинала складываться цепь логических доказательств в пользу принятия одного решения, как тут же всплывал один и тот же вопрос "А если?" – и все начиналось сначала. Это было мучительно и несло в себе ту противную нервозность, которая охватывает человека, когда обстоятельства вынуждают его принимать решение по жизненно важным вопросам в условиях крайнего дефицита необходимой информации. Часто интеллект человека преодолевает этот дефицит, восполняет его построением гипотез, допущений, и в конце концов благодаря этому находится правильное решение. Но бывает и так, что уровень дефицита информации превышает интеллектуальные возможности, и тогда, если не последует отказа от нахождения единственно правильного решения, ему грозит распад в результате возникновения внутренней логической несовместимости и раздирающих противоречий. Несколько раз он пытался найти решения с помощью компьютера или, как его называли, Малого Мозга звездолета. С помощью пленного свистуна он без особого труда разобрался, в общем не особенно сложном, наборе входных команд и языковой системе машины. Много времени потратил он на составление вводных программ, но особого успеха не достиг. Машина неизменно выдавала множество неоднозначных решений, и вполне возможно, что того единственного оптимального решения, которое он так искал, не существовало вообще.
      Многое из того, что он обнаружил в звездолете, ему, как профессионалу, было хорошо знакомо. Некоторые же части его, узлы и механизмы вызывали недоумение, которое при более тщательном знакомстве перерастало в чувство восхищения остроумием технического решения. Несомненно, его бывшие противники были талантливыми инженерами и смелыми конструкторами. Восхищение инженерной техникой нисколько не заглушало в нем чувства крайнего омерзения к духовной и социальной культуре этой далекой цивилизации, которое только росло по мере того, как он все больше и больше знакомился с различными предметами корабля, отражавшими быт и нравы своих хозяев. Он обнаружил вскоре обширную видеотеку, без особого труда разобрался в механизмах воспроизведения записанных на кристаллах подвижных голограмм. Он просмотрел массу видеофильмов, запечатлевших военные парады, спортивные празднества, историческую хронику захвата и покорения планет, знакомые уже концлагеря и зверские расправы над местным населением, превращением его в рабочий скот и объект медицинских экспериментов. Это было тоталитарное общество, милитаризм и государственный деспотизм которого были доведены до своей логически обоснованной вершины развития, после чего уже нет обратного пути, ибо все, что произошло в этом обществе, носило необратимый характер. Это общество уже не могло остановиться, вернуться к исходному состоянию, оно могло только двигаться вперед к неизбежной гибели.
      В школе космонавтов, где медицина была обязательным предметом, ему раз попался в руки старый учебник по хирургии, изданный, может быть, на рубеже XIX и XX столетий. Как он попал в библиотеку – неизвестно. Ему запомнилась фотография человека с огромной паховой грыжей. В грыжевой мешок был опущен весь кишечник и даже желудок. Жить в таком состоянии ему оставалось недолго, но и оперировать его было невозможно, ибо, как образно было сказано в описании этого случая, "органы потеряли гражданство".
      Ему вспомнился этот случай в ассоциации с тем, что он узнал о цивилизации хозяев звездолета. Это такая же запущенная социальная грыжа, не подлежащая операции. В чем же первоначальная причина болезни, где и в чем произошел вывих этой цивилизации? Не в том ли, подумал он, вспоминая прочитанный дневник и просмотренные видеохроники, что в обществе появляются время от времени "пророки", претендующие на монополию в знании истины, и одураченный ими обыватель, представляющий главную физическую силу общества, позволяет надеть на себя шоры и, закусив удила, несется по пути, указанному пророком, круша копытами на своем пути культуру и человеческие ценности, накопленные предыдущими поколениями. Обыватель и политик, конь и седок, фюрер и озверевшие лавочники в коричневых рубашках, сжигающие на кострах книги, ничтожества в мундирах и орденах, поправляющие ученых и писателей, запрещающие и уничтожающие целые области науки и культуры, вы, злейшие враги человечества, всегда были на его пути. Вы только меняли мундиры, рядясь то в тогу римского диктатора, то в мантию инквизитора, то надевая полувоенный мундир фюрера и вождя, но сущность ваша оставалась одинаковой. Вы говорили: "Вот перед вами величие, царство добра и справедливости. Идите, но помните, что путь к нему идет через болото насилия. Идите и отрешитесь от радости жизни во имя великой цели, переносите голод и нужду во имя будущего счастья. Будьте непримиримы! Вооружитесь верой! И мы, только мы, знающие истину, и никто другой, поведем вас по пути к счастью!". И человечество шло. Шло при свете костров инквизиции, шло под стук деревянных колодок перегоняемых из тюрьмы в тюрьму колонн заключенных и окрики конвоиров. Шло! Дети доносили на отцов, жены на мужей. И все это во имя счастья!
      А ведь мы были близки к тому, чтобы перейти этот незримый рубеж… Мы стояли почти рядом… Почему мы не сделали этот шаг?.. Что помешало нам, или, вернее, что спасло нас и нашу цивилизацию от самоуничтожения, а может быть, еще хуже, чем самоуничтожение?.. Конец XX столетия. Тогда впервые, сначала несмело, но затем все громче прозвучало "Общечеловеческое". Общечеловеческая культура, общечеловеческие знания, общечеловеческие ценности. И тогда это общечеловеческое качало брать верх над политическим. Итальянцы и французы, немцы и русские, англичане и испанцы вдруг впервые почувствовали себя в первую очередь людьми, а уж потом гражданами или подданными своих государств и правительств. Это было начало нового мышления, нового миропонимания. Человечество вдруг прозрело и увидело, что оно стоит на краю пропасти. Необходимо было остановиться и осмыслить, что привело его к пропасти, осмыслить весь пройденный путь и понять, где произошел тот роковой поворот тропы, которая чуть не привела его к гибели. Но чтобы это сделать, ему надо было подняться выше самого себя, научиться смотреть на себя со стороны. Это был тот переломный период в мышлении и психологии, после которого кончается детство и начинается зрелость. Не все проходило гладко и безболезненно. Было и мучительно, и стыдно, когда срывались покровы тайн, когда на всеобщее обозрение выставлялись язвы и уродства прошлого, далекого и близкого. Но это надо было сделать! На это надо было пойти. Это была своего рода прививка, пусть болезненная, но дающая стойкий иммунитет.
      Обыватель испугался. Он уже не хотел маршировать. Он хотел жить! Но чтобы жить в новых условиях, надо было научиться думать. И он задумался. А задумавшись, перестал быть обывателем. И это, пожалуй, было самой великой революцией в истории человечества, революцией, уничтожившей обывателя. Пророки лишились своей лошадки. Пешочком пришлось теперь ходить и сильным личностям. И тут обнаружилось, что ни одна сильная личность не может оставаться долго сильной. Одно дело ехать верхом на обывателе, другое – идти пешком и постоянно доказывать, что ты – сильная личность, что можешь еще идти. Нет – так сходи с дистанции! Власть потеряла свою "привлекательность", ибо несла в себе обязанности, но не давала преимуществ. Власть уже не давала удовлетворения тем низменным инстинктам и чувствам человека, унаследованным им от своих покрытых шерстью предков, которые получает он от насилия над себе подобными, терзая волю, мораль и тело человека.
      Почему же мы все-таки не превратились в уродливую фашиствующую цивилизацию? Может быть, потому, что мы были слишком разные, чтобы создать единое политическое объединение, слишком плюралистичны, чтобы выработать общую философскую доктрину, и единственное, что нас могло объединить, – это общие человеческие гуманитарные ценности. Поэтому, когда развитие мировой экономики настоятельно потребовало интеграции, эта интеграция не могла произойти насильственным путем, только на основании единства общечеловеческих интересов. Человечество вынуждено было раз и навсегда отказаться от политического глобализма, который нес ему гибель или деградацию. Мы объединились, сохраняя свой плюрализм. Он постоянно менялся. Плюрализм сегодняшнего дня отличается от вчерашнего, а завтра ему на смену придет другой, но плюрализм будет, и он основа вечного творческого поиска. Он – гарантия от культурного, социального и научного застоя.
      Цивилизации свистунов на каком-то этапе развития удалось достичь политической интеграции идеологического однообразия. Это "достижение" обернулось для них трагедией. В этих случаях неизбежны создание правящей элиты, деградация духовной жизни общества, управляемой жесткой доктриной, рост однообразия и идеологической деспотии. Такое общество не развивается даже технически, оно "стрижет купоны" прежних научных накоплений, но ничего не способно создать принципиально нового. В правящей элите происходит постоянная борьба за власть, сопровождающаяся "дворцовыми переворотами" и физическим уничтожением противников. Если это общество не погибнет в результате самоуничтожения, то оно гибнет вследствие прогрессирующей с каждым поколением деградации во всех сферах, в том числе и экономической. Или оно погибнет в борьбе с Природой и Разумом.
 

ЭЛИАНКИ

      Из задумчивости его вывел топот копыт быстро бегущей по степи лошади. Он приподнялся на локтях и посмотрел в сторону приближающегося звука. Распластавшись в быстром беге, почти сливаясь с серебристой ковыльной степью, скакал белый конь. На его спине приник к гриве всадник в развевающемся на ветру голубом плаще. Сергеи встал. Всадник заметил его и круто, на скаку повернул лошадь. Вдалеке показались еще две приближающиеся точки. Всадник подъехал и легко соскочил с коня. Это была младшая дочь вождя племени Дука и жена Эрика – златокудрая и зеленоглазая Стелла, та самая лесная нимфа, которую он встретил там, у себя на острове, на глухой лесной тропинке. Всего четыре месяца назад у них родился сын, получивший в память о погибшем друге имя Ларт. Старый Дук души не чаял во внуке и часами сидел у его колыбели. Роды протекали тяжело и долго, и Сергей, естественно, с беспокойством и тревогой посмотрел на жену, явно недовольный ее поступком. Он уже хотел сделать ей выговор, но она, чувствуя это, опередила его:
      – Эрик! Ты забыл, какой сегодня день? Уехал с самого утра и ничего не сказал. Мы с ног сбились, разыскивая тебя. Хорошо, что тебя видели у берега реки. Все уже собрались и ждут. Приехали даже вожди из далеких приморских селений. Народу собралось… Больше двух тысяч. На площади поставили столы. Их уже накрывают.
      – Постой! Как я забыл? Неужели прошел уже год?
      – Да, представь себе, уже год и скоро будет год, как я твоя жена!
      Сергей все еще не мог привыкнуть к особенности элианского календаря, который, если судить земными мерками, содержал четырнадцать месяцев. Трудность еще заключалась в том, что на Элии не было привычных времен года. Ось вращения планеты в орбите составляла 90 градусов и на планете царила вечная весна. По элианскому календарю прошел ровно год с памятной битвы в горах. Эта дата теперь стала праздником, который сейчас впервые должны были отметить.
      Подъехали еще два всадника. Это были Гор и его младший брат Юл – юноша, удивительно похожий на сестру, как тонкими точеными чертами лица, так и большими ярко-зелеными глазами. Он был только повыше, и цвет волос его был несколько темнее. Вместе с этим под его туникой и таким же голубым, как и у сестры, плащом скрывалась крепкие мускулы тренированного атлета. Гор отличался внешностью от сестры и брата. Как потом Сергей узнал, матери у них разные. Гор был темноволос и выше. Других сыновей и дочерей Дука Сергей неоднократно встречал в селении. Они жили отдельно от Дука своими семьями. Многие из них были уже пожилого и преклонного возраста. Многочисленная семья старого вождя иногда собиралась вместе в его доме за общим застольем. В этих случаях Дук надевал свою парадную одежду – белоснежный плащ из шерсти с тонким золотым шитьем, а на голову – диадему с крупным сверкающим алмазом. Он восседал во главе длинного стола, окруженный женами и дочерьми, подобно библейскому патриарху.
      Стол в этих случаях ломился от всевозможных яств, но вместе с этой торжественностью и обилием за столом царила простота и непринужденность. Уважение, каким пользовался старый вождь среди жителей обширного селения и за его пределами, никогда не переходило в раболепие. Сказывалось естественное почитание власти. Дук был равный среди равных, и его советам следовали только потому, что в них содержались опыт и мудрость. Случись ему попытаться навязать свою волю вопреки здравому смыслу, его бы никто не послушался. Единственной реакцией было бы в этом случае удивление: как это мудрый Дук мог предложить такую глупость. И скорее всего этот день был бы последним днем Дука-вождя.
      В доме Дука не было слуг. Элиане просто не представляли себе, как может человек служить человеку, выполняя за него ту работу, которую он должен делать сам. Все обширное хозяйство Дука велось его детьми, которые еще не были женаты или продолжали жить вместе с отцом. Иногда помочь заходили его сыновья и внуки, живущие отдельными семьями. Впрочем, работа не была тяжелой. Земля круглый год непрерывно давала такие урожаи, что малый клочок земли возле дома мог вполне прокормить целое семейство. Элиане были искуснейшими селекционерами, знаниям которых могли позавидовать селекционеры и генетики Земли. Эти знания природы вещей были чуть ли не врожденными. Вернее, они видели то, что не видел взгляд землянина, вооруженный даже новейшей оптической и электронной техникой.
      "Мы слышим, как растут растения, – говорил Дук Сергею. – Они говорят нам, что им нужно, и мы это им даем. Вот это дерево, – Дук показал на чайное дерево, из листьев которого элиане приготавливали напиток, – говорит мне, что на одном из его корней образовалась опухоль, которая, если ее не удалить, погубит корневую систему".
      Он взял лопату и стал копать. Сантиметрах в пятидесяти от поверхности почвы был обнаружен корешок с наростом величиною с кулак. Дук взял нож и вырезал кусок корня вместе с наростом. Затем смазал концы среза какой-то жидкостью и забросал землей.
      – Теперь ему ничего не угрожает, – проговорил он, распрямляя спину.
      Сергей был свидетелем случая, который ему показался просто невероятным. Рано утром его разбудило громкое мычание, переходящее в рев. Он подошел к окну. У ворот дома стоял молодой тур. Возле него уже был один из сыновей Дука. В плече тура зияла рана, нанесенная, видимо, его собратом в поединке. Рана уже загнивала. Сын Дука обработал рану какой-то жидкостью и потом за мазал густой темной мазью, похожей на смолу. Как только операция была закончена, тур повернулся и спокойно пошел прочь.
      Сергей постепенно привыкал к подобным отношениям элиан и природы планеты. Его уже не удивляло то, что маленькие птички, подобные мухоловкам, живущие под крышей дома, поутру садились на плечи его жены, когда она выходила из дома, и выпрашивали корм. Но однажды ему пришлось пережить несколько неприятных минут. Это было на первом месяце их супружества. Он полюбил утренние верховые прогулки. Вставая задолго до завтрака, он седлал коня и около получаса прогуливался по лесным опушкам, наслаждаясь утренним шумом леса, переполненного птичьими голосами. Стелла обычно сопровождала его. Во время одной из таких прогулок, когда они, спешившись, медленно шли по опушке, ведя за собой лошадей, из чащи леса им навстречу выскочила огромная полосатая кошка, чуть меньше уссурийского тигра. Сергей, схватившись за рукоятку тяжелого кинжала, другого оружия при нем не было, вышел вперед, заслоняя своим телом жену. Тигр прижал уши и присел на задние лапы, приготовившись к прыжку. Его длинный хвост яростно бил по бокам. Еще мгновение, и он взовьется в прыжке. Сергей согнул левую руку, защищая грудь и горло, выхватил кинжал и приготовился к нападению. И тут вперед вышла Стелла. Тигр сразу же перестал бить хвостом, как-то расслабился и, не обращая никакого внимания на Сергея, медленно подошел к женщине и стал тереться мордой о ее ноги. Стелла, запустив руку в шерсть ею загривка, весело засмеялась. Тут только Сергей обратил внимание, что кони, нисколько не испугавшись хищника, спокойно продолжали стоять за его спиной, не выявляя никаких признаков страха.
      – Ни один зверь не причинит вреда женщине и тем, кто находится рядом.
      – А мужчинам? – спросил Сергей, приходя в себя от изумления.
      – Это привилегия женщин. Мужчине, если он один, не поздоровится.
      – Выходит, что женщина всегда в полной безопасности?
      – Да, ни зверь, ни мужчина не может угрожать женщине. Женщина может пройти всю планету, не подвергаясь нигде никакой опасности. Эту безопасность и эту силу мы наследуем от своих матерей и передаем дочерям. Это наш мир, и мы его хозяйки. Мы создали его законы, и мы управляем им. Мы, женщины!
      – Так у вас матриархат?
      – Что такое матриархат?
      Сергей объяснил, как мог.
      – Фу, какая гадость! – поморщилась Стелла. – Никогда больше мне об этом не рассказывай! Мне просто не верится, что вы могли жить в таком разврате.
      – Ты имеешь в виду групповой брак?
      – Не только! При вашем матриархате женщина была просто добычей более сильного самца. Ее желания никто не спрашивал, с ее выбором никто не считался. Самое отвратительное насилие – это насилие над чувствами и телом женщины. Любая элианка предпочла бы смерть, чем жизнь с нелюбимым человеком. Как может женщина носить в своем теле ребенка от мужчины, который не вызывает у нее ответных чувств, а еще хуже – неизвестно от кого, как это было при вашем матриархате? Нет! Это отвратительно! Грязно! Хорошо хоть, что это имело место сотни тысяч лет назад! За это время ваш народ успел уже очиститься от этой грязи.
      Сергей промолчал о том, что и сейчас на Земле сплошь и рядом бывают случаи, когда не только супруг, но и сама женщина толком не знают, кто является отцом их ребенка. Действительно, скотство, подумал он. Может быть, женщины мстят нам, мужчинам, за то, что мы безраздельно присвоили себе право выбора? Разве не имеет раб право обманывать своего господина? Сергей хорошо знал историю, хотя она не была его профессией. Просто он иногда читал исторические труды с таким же интересом и с такой же легкостью, как и художественные произведения. Ему было известно, что даже в гаремах восточных владык, охраняемых сонмом евнухов, женщина ухитрялась наставить рога своему повелителю. Ее не пугала страшная казнь в мешке с негашеной известью. И чем больше мужчина стремился властвовать, тем чаще ему приходилось носить на голове украшения. Все революции, вместе взятые, не сменили столько династий, сколько сменила их женщина. Династия Романовых в России, трехсотлетие которой справлялось перед первой революцией, фактически закончилась на третьем ее представителе. Великий преобразователь России Петр I уже не был Романовым. Династия Бурбонов во Франции закончилась ее основателем Генрихом IV, на смену которому пришел жалкий отпрыск итальянского проходимца Манчини.
      – Вот видишь! – услышал он голос жены. – Если вы, мужчины, хотите быть уверенными, что дети, которых мы принесем вам, – ваши дети, вы должны предоставить нам право выбора отца ребенка. Тогда все станет на свои места.
      Сергей вздрогнул. Он все не мог свыкнуться с тем, что мысли человека на этой странной планете не являются его безраздельной собственностью. И хотя элиане не злоупотребляли своими возможностями, в этом отношении у него каждый раз возникало чувство раздражения.
      Ему было это так же неприятно, как было бы неприятно человеку, в рот которому любой посторонний мог засунуть палец. Это возмущало и вызывало чувство брезгливости.
      – Прости, – мягко сказала Стелла, – я больше не буду.
      – Да ничего… Я все еще не могу привыкнуть…
      Было и другое, что поначалу смутило его, заставило почувствовать некоторую неполноценность. Потом он привык и старался не думать об этом, принимая как должное или, вернее, подчиняясь неотвратимости, которой он ничего не мог противопоставить.
      Это произошло на следующий день после памятной битвы в горах. Когда он со своим отрядом утром следующего дня спустился с гор в долину, жители окрестных селений, зная уже о происшедших событиях, устроили Сергею и его бойцам торжественную встречу. По дороге, усыпанной цветами, его провели к дому Дука. Дук со слезами на, глазах встретил его на крыльце дома.
      – Сын мой! Сын мой! – повторял он, не находя других слов, протягивая руки для объятия.
      Сергей с радостью обнял старика под ликующие крики толпы элиан, заполнивших широкий двор. Не выпуская из объятий, Дук повел Сергея в дом. И здесь он увидел Стеллу. Он без труда узнал в ней лесную незнакомку. И вдруг… С ним случилось нечто такое, что заставило забыть обо всем на свете. Все, кроме стоящей в двух шагах от него девушки, потеряло реальность и значение. Куда-то в небытие ушла родная Земля, Ольга, дети, трагически погибшая Эола… События предыдущего дня стали далекими, как будто они произошли много лет назад с кем-то другим, не было ни свистунов, ни их победителей… Реально существовала только она одна. Ее одну он искал всю жизнь, и в ней одной-единственной был весь смысл его жизни. Вся остальная жизнь была только прелюдией к этой встрече.
      Потом, спустя много времени, когда Стелла уже ждала ребенка, он из разговора с Дуком узнал, что такие же чувства испытывает каждый элианин, когда полюбившая женщина выбирает его своим мужем.
      – Вот почему сыновья нашего народа не могут противиться его дочерям, – пояснил Дук. – Чувства женщины, усиленные во много раз ее биополем, передаются мужчине, и он не в силах противиться выбору. Они делают с нами что хотят, – засмеялся он, – но мы этому не противимся, да и не смогли бы… Биополе женщины превосходит биополе мужчины во много раз. Они властвуют над нами, но притворяются, что подчиняются нам. Если жена захочет уйти к другому, она сделает так, что муж расстанется с ней без всякого сожаления. Мы все это знаем, но что мы можем сделать?! Женщина позволяет себя любить до тех пор, пока любит сама. А сколько это будет продолжаться, никто не знает, часто всю жизнь, а иногда и быстро кончается. Зато наши жены никогда не изменяют своим мужьям.