Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В"

      — Так ты, оказывается, вкалываешь тут!
      Йони утвердительно кивнул:
      — Хорошее место для такой работы.
      — Знаю. Сам разносил здесь газеты два года назад. Теперь понастроили столько огромных домов, что работы стало больше, чем тогда! Сколько экземпляров ты распространяешь?
      — Шестьсот с небольшим.
      Томи свистнул:
      — Это порядочная работа.
      — Два раза в неделю, — подтвердил Йони. — А иногда и чаще. А в другие дни собираю всякий хлам.
      — Какой еще хлам?
      Йони нагнулся почесать Роя.
      — Тут, в городе, этим, наверное, можно было бы жить, — ответил он. — Люди приезжают на свалку и выбрасывают чистые деньги. Начиная с медной посуды. Пишущие машинки, у которых сломалась какая-нибудь одна деталь, а все остальное цело. А также старые вещи, книги, которые еще можно читать.
      — Ты собираешь все это и относишь в букинистические магазины и в лавки подержанных вещей?
      — Да. По сравнению с этим доставка газет — рабский труд. Но я не бросаю ее, потому что это регулярная и верная работа.
      — С каких пор ты этим занимаешься?
      — Вот уж третья неделя пошла.
      — Прежде здесь был район Лауронена.
      — Нетрудно поверить: мне он достался потому, что товар, который должен был разносить мой предшественник, стали находить в печах бойлерных городских домов.
      — Да ну?!
      — Во всяком случае, так говорили в бюро. Уж наверное они не отдали бы эту работу другому, если бы прежний разносчик исправно делал свое дело.
      Рой вдруг замер на месте.
      Он почуял собак, привязанных к забору на сквере возле пивного бара. Их хозяева сидели в баре, попивая пиво, а собаки, дрожа от холода, поджидали их на улице.
      Йони посмотрел в сторону бара.
      — Могу угостить тебя лимонадом.
      Томи колебался. Он понял: настала пора сказать то, что он давно уже решил сказать Йони.
      — Видишь ли, я не собираюсь становиться на сторону кого-нибудь из вас. Ни на сторону Лауронена, ни на твою.
      Подбородок Йони дрогнул.
      — Я вовсе и не думал подкупать тебя…
      Томи стало неловко. Но он полагал, что лучше быть честным простаком, чем умным лжецом.
      Дедушка Жестянщик имел обыкновение говорить, что если человек всегда поступает по своим убеждениям, ему никогда ни в чем не приходится раскаиваться.
      — Я сказал это просто так, для того, чтобы ты знал, — проговорил Томи. — Ну, пошли!
      Подходя ближе к бару, он все же пожалел, что согласился выпить лимонаду, — пожалел из-за Роя, потому что, когда они оказались совсем близко у входа, оставленные на холоде собаки подняли невообразимый лай.
      — Слушай, что, если мы сделаем так: я пройду с Роем в переднюю, а ты вынесешь мне туда лимонад… Мне не хочется оставлять Роя среди этих шавок.
      Йони остановился. Обеими руками он держал велосипед с сумками. Однако голова его была повернута к Томи, и время от времени он переводил взгляд на Роя.
      — Можешь считать меня дуралеем, если хочешь, — сказал Томи. — Но я никак не могу оставить здесь Роя. Для него это все равно что оскорбление.
      Йони покачал головой:
      — Звучит как-то ненормально, но, может быть, оно и так. Ну ладно, проходи с ним в переднюю, я вынесу туда лимонад. Мне и самому неохота париться там в духоте.
      Пивной бар Хилтуски был отвратительным местом. Каким-то темным и затхлым. А сама Хилтуска в своем грязном переднике, с гнилыми зубами и торчащими во все стороны патлами походила на ведьму.
      К тому же она еще и беспрестанно ворчала. На всех. Но любители пива терпели. Ведь здесь это был единственный пивной бар.
      Странно, что человек занимался делом, которого не любил. У них на Окраине тоже был бар — полная противоположность здешнему заведению. Светлый и чистый. Веселое место. Держал его Яска — опрятный человек и большой шутник. Все верили ему на слово — как любители пива, так и любители игральных автоматов.
      Йони прислонил велосипед к фонарному столбу и указал большим пальцем на дверь:
      — Идем!
      В заведении Хилтуски было так темно и так накурено, что не хотелось туда заходить.
      Стойка — слева от двери, и перед ней большая очередь. Йони пристроился в хвост, оставив за собой дверь наполовину открытой.
      Хилтуска, как всегда, заворчала:
      — Хватит с меня щенков… Вваливаются чуть ли не каждый раз, как дверь открывается. И чего вы не сидите дома, путаетесь под ногами у взрослых?
      — Я у вас долго не задержусь, — сказал Йони. — Вот только попью и сейчас же улетучусь.
      — Я ничего не продаю несовершеннолетним, — злобно бросила Хилтуска.
      — Я пришел не пиво пить. Дай мне бутылку лимонаду, красного, вон оттуда.
      Хилтуска открывала бутылки пива и протягивала их стоявшим в очереди. Брала деньги, пробивала чек в кассовом аппарате и давала сдачу.
      — Здесь есть и другие, они тоже могли бы улетучиться. Из-за вас придется прикрыть бар, — продолжала брюзжать Хилтуска.
      — Как так? — спросил знакомый голос из клубов дыма. Это был Лауронен, очевидно, он бросал стрелки в мишень или пытал счастье на игральном автомате.
      — Людям тошно смотреть на вас. И это не удивительно. У меня тоже портится настроение, когда кто-нибудь из вашего брата является сюда, — сказал один из любителей пива.
      — Хилтуска совершенно права, — откликнулся другой, сидевший за ближайшим столиком. — Выдрать бы их хорошенько ремнем да заставить работать.
      — Чья бы корова мычала, а твоя молчала, — засмеялся Лауронен. — А тебя кто-нибудь видел на работе? Небось и сейчас пьешь пиво на деньги жены.
      Хилтуска перестала отпускать пиво, перегнулась через прилавок и прокричала:
      — Может, эти болтуны уберутся отсюда или мне вызвать полицию?
      — Полицейские являются сюда по вечерам и без вызова, — отрезал Лауронен.
      Тут Хилтуска посмотрела сквозь щель приоткрытой двери и увидела Роя.
      — Вход с собаками категорически запрещен! — завизжала она. — Сейчас же звоню в полицию!
      Йони отпрянул от прилавка и шмыгнул в переднюю.
      Ребята вместе с Роем были уже у наружной двери, когда Лауронен с дружками вышли из помещения бара.
      Они остановились в дверном проеме.
      — Скажи, Хилтуска, своим полицейским еще и о том, что не мешало бы им присматривать вот за этими твоими завсегдатаями. Ведь ты продаешь пиво совершенно пьяным! — крикнул Лауронен и вместе со своей ватагой профланировал через переднюю.
      На крыльце они остановились.
      — Да ведь это «Ловииса-два», черт побери! — воскликнул Лауронен так, словно не узнал Йони в заведении. — И начальник штаба со своей собакой…
      Тон, каким говорил Лауронен, не сулил добра. Если минуту назад они были союзниками, то теперь союзу пришел конец.
      — Прямо-таки при исполнении служебных обязанностей, как я погляжу!
      Йони совершенно спокойно придерживал свой велосипед с сумками.
      — Ты чем-нибудь недоволен, Лауронен? — спросил он через плечо.
      — Возможно. Насколько мне помнится, я никому не сдавал этого района.
      Йони молча поправлял сумки с газетами.
      Томи крепко держал Роя у ноги. Он был уверен, что собака почуяла угрозу в словах Лауронена.
      — Как громко надо говорить, чтобы дошло до самой «Ловиисы»? — осведомился Лауронен.
      Его дружки, стоявшие на лестнице, засмеялись. Их было четверо.
      Йони приподнял велосипед за переднюю вилку и взглянул на Лауронена.

      — Твой район, насколько мне известно, это котельные многоквартирных домов. А по мне — так где угодно. Меня это не интересует.
      Лауронен спустился на две ступеньки ниже.
      — Может статься, что заинтересует, и очень скоро… А ты, Томи, убирайся отсюда со своей собачонкой! Мы сами тут разберемся.
      — Пятеро против одного, — уточнил Томи.
      Лауронен пропустил его слова мимо ушей. Он с дружками следил за Йони, который провел велосипед перед самым их носом.
      Томи приготовился к самому худшему.
      — В твоем распоряжении два подъезда на размышление, «Ловииса-два»! — объявил Лауронен. — Мы будем ждать тебя у подъезда «В». Там ты либо откажешься от доставки газет, либо получишь сколько надо.
      Йони остановился, оглянулся назад.
      — Я не уйду отсюда, прежде чем последняя газета не окажется в своем ящике, хоть собери перед подъездами весь свой род, вплоть до бабушек и прабабушек.
      Йони отвернулся и пустился в путь. Он остановился перед подъездом «А», выхватил кипу газет, перекинул их через руку, поставил велосипед у дверей и исчез в подъезде.
      Лауронен посмотрел на Томи:
      — Так ты слышал, что я тебе сказал?
      — Мальчик с собакой хочет получить по уху, — пояснил один из дружков Лауронена.
      Томи сопровождал их, соблюдая дистанцию в несколько метров. Затем пересек наискось эту крайнюю улицу города и пошел в сторону рощи. Не то чтобы он собирался пуститься наутек — он не боялся их, когда Рой был с ним, — просто он хотел с тротуара сквозь окна лестничной клетки видеть Йони.
      Они наверняка изобьют его.
      Лауронен, минуя подъезд «Б», направился прямо к третьему подъезду. Томи остановился на другой стороне улицы вблизи подъезда «Б».
      — У тебя нет никакого права мешать Йони делать свое дело!
      Лауронен ничего не ответил.
      — Ты потерял свой район еще до того, как Йони пришел сюда, — напомнил Томи.
      Лауронен длинно сплюнул, а потом сказал:
      — Если ты уйдешь сейчас же, то будешь цел и невредим.
      — Почему ты хочешь оставить за собой этот район, раз все равно не делаешь путем своего дела?
      Дверь подъезда «А» отворилась.
      Йони вышел из подъезда, подошел к своему велосипеду и выдернул из сумки несколько газет. Не глядя больше ни на Тома, ни на дружков Лауронена, поджидавших у подъезда «В», он подошел к подъезду «Б» и исчез за его дверьми.
      — Почему ты не разберешься в своих делах там, в бюро, Лауронен? Они никому не отдадут район, если ты будешь хорошо его обслуживать.
      Лауронен повернулся к нему спиной.
      — Некоторые думают, что им положено платить за работу, которой они не выполняют, — продолжал Томи.
      Он знал, почему он так зудит. Было бы умнее, если бы он помалкивал, но он просто не мог иначе: этим он взвинчивал себя, чтобы набраться духу и выступить против Лауронена.
      — Ты не слишком-то полагайся на свою шавку, — заметил невысокий коренастый мальчишка из ватаги Лауронена. — Я расправлюсь с ней в случае необходимости. Тебе не случалось читать в газетах о пропаже собак?
      Об этом действительно писали.
      — Пятнадцать сантиметров железа под шубу сразу угомонят ее.
      Возможно, мальчишка просто угрожал. Но у него в кармане была финка. Он вытащил ее из кармана настолько, чтобы Томи видел.
      — Вы набитые дураки, Лауронен! — взбудораженный, сказал Томи.
      Произнося эти слова, он глядел не на Лауронена, а на подъезд «Б».
      Огни в подъезде уже раз гасли. Теперь в коридоре снова стало темно.
      На каком же этаже был Йони, спускавшийся вниз? Или на межлестничной площадке? Ему приходится идти ощупью в темноте, касаясь стены рукой и осторожно ставя ногу, чтобы не оступиться.
      А может, Йони стоит у какого-нибудь окна и пытается разглядеть, что там внизу.
      Томи обернулся и стал смотреть на ватагу Лауронена. Он хотел дать понять Йони, что Лауронен с ребятами поджидают его у подъезда «В», ведь сам Йони их не может видеть.
      Озноб, как после долгого пребывания на холоде, пробежал по спине Томи. Он представил, как стоит там, наверху, в темноте и высматривает ребят, поджидающих его внизу, на улице.
      Йони, безусловно, не хуже его, Томи, понимает, что те не шутят.
      Но вот в подъезде снова зажегся свет.
      Томи на мгновение увидел в одном окне быстро движущиеся ноги. Йони спускался с четвертого этажа на третий.
      Вот он исчез из виду. Это означало, что в этот момент он опять обходит все двери на этаже. Дом был построен, как настоящий лабиринт, и в каждый коридор на этаже выходило более десяти дверей.
      Томи приковался взглядом к окну между третьим и вторым этажами. К окну, в котором виднелись несколько ступенек лестницы.
      Голос Лауронена заставил его вздрогнуть:
      — Ты знаешь, где он живет?
      — Нет… А что?
      — Ты мог бы потом помочь ему добраться до дома.
      — После обработки он будет не в силах идти самостоятельно, — деловито пояснил тот самый коренастый парень, угрожавший убить Роя.
      Но вот ноги Йони замелькали в окошке предпоследнего этажа. Доставщик газет не мешкал и скоро должен был выйти из подъезда.
      Может, он тоже, как и Томи, делает над собой усилие. Надо полагать, нерешительность ему сейчас ни к чему.
      Свет в подъезде «Б» снова погас. Для экономии электроэнергии все лестничные клетки были оборудованы лампами с кнопочным включением и автоматическим выключением. За время свечения лампочки человек как раз успевал дойти до следующей кнопки. А то и не успевал.
      Томи больше не видел Йони. Вероятно, тот спускался в полной тьме между двумя последними этажами. Когда огонь опять зажегся, дверь открылась.
      Ожидавшая в подъезде «В» ватага парней насторожилась. Весь их вид говорил о напряженной готовности. Коренастый хулиган сунул руку с финкой в карман.
      — Рой, за мной!
      Томи тронулся с места. Он направился к подъезду «В» по той стороне улицы, которая смыкалась с опушкой леса. Притом очень медленно.
      — Ты делаешь серьезный выбор, — предупредил его Лауронен.
      — Отныне я занимаюсь только тобой, — заявил Томи. — В тот момент, когда кто-нибудь из вас тронет Йони, зубы Роя сомкнутся на твоем горле.
      — Тебе-то зачем вмешиваться? — спросил кто-то из ребят.
      — Ты ведь даже толком не знаком с «Ловиисойдва», — напомнил Лауронен.
      — Да вы только мозгами пошевелите, — ответил Томи. — Один парнишка работает по вечерам, а пять героев набрасываются на него. Величайшее проявление отваги, Лауронен.
      Лауронен не отвечал, но как бы для того, чтобы остеречь Томи, коснулся пальцами своих распухших губ.
      Дверь подъезда «Б» открылась, но это был не Йони, а какая-то пожилая женщина. Чуть помедлив, она мелкими шажками вышла на тротуар и, немного поколебавшись, повернулась в сторону, где стояли ребята.
      Неужели Йони додумался проскочить из подъезда во двор и исчезнуть?
      Нет. В ту же минуту, когда свет в подъезде опять погас, Йони толкнул наружную дверь и вышел из подъезда.
      — Присмотри за собакой, — сказал Лауронен коренастому, едва разжимая губы.
      Тот вынул руку из кармана. Томи не видел финки, но понял, что коренастый держит ее наготове.
      Томи направился через улицу в тот самый момент, когда Йони выхватил из сумки несколько газет и, сунув их под мышку, пошел по тротуару навстречу Лауронену.
      — Кому-то придется очень плохо, Лауронен! — предупредил Томи.
      — А это сейчас посмотрим, — промолвил Лауронен.
      Томи оценивал ситуацию. Сердце в груди колотилось с такой силой, что его толчки были как удары в большой барабан. В висках шумело.
      Он прикажет Рою броситься на Лауронена. Остальных можно не опасаться, если Лауронен выйдет из игры. Его же, Томи, задача — разделаться с коренастым.
      Попытается ли тот пырнуть ножом и его? Никогда не знаешь, чего от таких ожидать.
      Рой шел, приседая на задние лапы. Он чуял опасность и весь дрожал от напряжения.
      И тут всех ослепил свет автомобильных фар. Он был такой яркий, что Томи почувствовал режущую боль в глазах и где-то позади лба.
      — Полиция!
      Он услышал сперва возглас Лауронена и лишь потом увидел синий отблеск мигалки полицейской машины.
      Коренастый выругался, быстро сунул финку в карман и кинулся через улицу к лесу. Остальные побежали за ним. Лауронен последним.
      Полицейская машина, шедшая на большой скорости, резко остановилась. Она еще двигалась с намертво застопоренными колесами, когда передняя дверца распахнулась и из кабины выскочил высокий полицейский. Лауронен с дружками мчались к прогулочной тропе.
      — Эй, вы там, стойте!
      По прогулочной тропе навстречу им бежали люди. Иные останавливались поглядеть на беглецов. Но по большей части люди даже не замедляли бега.
      Полицейский повернулся к Томи и Рою. Томи впервые его видел. А тому, по-видимому, даже Рой был не знаком.
      — Что тут произошло? Кто они?
      — Мы их не знаем, — быстро проговорил Йони. — Должно быть, какие-то бузотеры. Они явились оттуда, из кабака Хилтуски… К счастью, с нами собака.
      Полицейский еще раз посмотрел вслед устремившимся к лесу беглецам. Очевидно, он оценивал свои возможности. Томи мог побиться об заклад, что он не бегал по крайней мере уже лет пять. Судя по его пояснице.
      — Пойдем спросим у Хилтуски, — сказал полицейский, сидевший за рулем.
      Вылезший из машины полицейский вздохнул. Он еще раз взглянул на велосипед Йони и увидел сумки с газетами.
      — Все ясно! — сказал он и сел обратно на свое место. Автомобиль тронулся и затем остановился у бара.
      Томи весь дрожал с головы до пят. Только теперь ему действительно стало страшно.
      — У тебя есть голова на плечах? — яростно набросился он на Йони.
      — Мне надо зарабатывать себе на жизнь.
      — Ты мог бы прошмыгнуть из подъезда через черный ход и продолжать делать свое дело после того, как они уйдут. Лауронен не способен долго ждать. Запала у него хватает лишь на три минуты.
      Подбородок Йони словно заострился.
      — Они везде, куда ни пойдешь. Я ими сыт по горло.
      Слова Йони звучали несколько напыщенно. И голос тоже. Но, взглянув ему в глаза, Томи убедился, что Йони говорит совершенно серьезно.
      Затем выражение его глаз изменилось: казалось, они потеплели и в них появились смешинки.
      — Чтобы ты не вообразил себе какого-нибудь вздора, — сказал он, — могу признаться, что я не на шутку струхнул. Спасибо, что ты не оставил меня, хотя и тебя могли отколотить со мной заодно…

Глава четвертая

      Лауронен уже пришел к школе и ожидал Томи у ворот. Наконец тот появился у школьной ограды.
      Лауронен вопросительно поглядел на него:
      — А где же твоя шавка?
      Рой, что-то обнюхивая, остался возле кустов. Но Томи умолчал об этом.
      — Думаешь, нам удастся то, что мы надумали?
      Лауронен удивился:
      — А почему бы и нет?
      — Это после вчерашнего-то?
      Лауронен скривил потрескавшиеся губы:
      — Если бы не эти полицейские, вам бы здорово досталось. Обоим.
      Томи посмотрел в блеклые глаза Лауронена:
      — Да и вам тоже!
      — Пожалуй, — согласился Лауронен. — Досталось бы и нам… Но это к делу не относится! Наши отношения с «Ловиисой» мы выясним как-нибудь позже, это особая статья. А сегодня подшутим над Муурикки. Или, может, ты дрейфишь?
      Томи свистнул.
      Рой примчался из кустарника, вся его морда была в снегу.
      — А-а, он при тебе, — удовлетворенный, сказал Лауронен. — А я уж подумал…
      — За мной дело не станет, — сказал Томи.
      — За нами тоже, — сказал Лауронен. — Юсси и «Ловииса» не пойдут на попятный. Он, как видно, не из слабых.
      На все еще вспухшем лице Лауронена мелькнуло что-то похожее на улыбку.
      — Через два урока попробуем, — решил Томи.
      — Договорились!
      По правде говоря, Томи уже не очень вдохновляла идея провести Роя в класс. Замысел потерял всю свою привлекательность уже вчера из-за этой истории с рабочими — доставщиками хлеба да еще из-за вечернего происшествия.
      Кроме того, и злость против Муурикки уже поостыла. Что она может с собой поделать, этакая брюзга? По правде говоря, ее было даже жаль. Прошло, видимо, чуть больше десяти лет с тех пор, как она сама сидела на школьной парте. Она наверняка была послушной тихоней и училась как одержимая, чтобы самой стать преподавателем. И вот, ставши им, она осознала, что выбрала не ту профессию, не может поддерживать никакой дисциплины.
      Ребята, сведущие в математике, говорили, что она хорошо преподает свой предмет. И что сама она человек не без способностей. Этого никто и не отрицал. В ее лице презирали, вероятно, столько же прежнюю первую ученицу, сколько и брюзгу-преподавательницу. Несомненно, в таких, как она, оставалось нечто неизгладимое, так как они учились с жаром, с трепетом сердца, на пределе дыхания, стремясь всегда быть первыми в классе.
      Томи видел у кого-то старую, снятую в детском саду фотографию, на которой четырехлетняя Муурикки с косичкой пела псалом, надув шеки, — старалась, чтобы голос ее звучал особенно громко.
      По каким-то едва заметным приметам было уже видно, что человек весь свой нежный возраст являл собой напряженный бицепс и никогда не расслаблялся, как обыкновенные смертные. И в конце концов Муурикки не избежала нервного срыва.
      Говорят, что даже Ээва в учительской издевается над Муурикки, которая явно завидует Ээве. Это были две противоположные натуры, и они терпеть не могли друг друга.
      Но и отказаться от проказы с собакой никак нельзя. Если бы сейчас Томи отступился от этого замысла, Лауронен, Йони и Юсси Скуг изводили бы его до самой весны.
      К счастью, первые два урока проходили спокойно и можно было все обдумать.
      Первый урок — закон божий — был довольно интересный: Миркку рассказывала о положении в конфирмационных школах в общинах города. Часть ребят была конфирмована, часть нет, но всем интересно послушать об этом. Особенно потому, что в некоторых общинах был большой наплыв молодежи.
      Опять-таки Миркку объясняла множество вещей, о которых никто понятия не имел. Ее можно было слушать из чистого любопытства. Кроме того, Миркку была первым преподавателем закона божьего, с которым класс не был в контрах. Даже Лауронен, хваставшийся тем, что заставил двух преподавателей закона божьего взять дополнительные отпуска, а одного загнал в санаторий для нервнобольных, — даже Лауронен любил Миркку.
      Возможно, тут сыграла роль репутация Миркку: несмотря на свою молодость, она успела побывать миссионершей в развивающихся странах и чего только не повидала на свете. С другой стороны, Миркку с первых же уроков проявила абсолютно деловой подход к классу. Правда, требовала соблюдать дисциплину, но не вздорила по пустякам.
      Вторым уроком был английский. Томи ожидал, что он пройдет так же спокойно. Как-никак Ээва была одним из самых уважаемых учителей. Но и у нее нервы, конечно, натянуты до предела.
      Все началось как бы невзначай. Никто и не пытался заводить Ээву, и она сама должна была понять это.
      Дело было так.
      Яана, сестра Юсси Скуга, достала из своей сумки апельсин. Когда Ээва писала на доске пример, Яана бросила апельсин брату через весь класс. Девочка сделала это слишком торопливо и из неудобного положения. В результате бросок получился неточным и чересчур сильным.
      Если бы не Йони, апельсин пробил бы классное окно с двойными стеклами. Йони среагировал мгновенно, но все же не смог задержать летящий снаряд. Он лишь коснулся кончиками пальцев оранжевого шара.
      Тот изменил направление и с силой ударился о доску в метре от Ээвы.
      Некоторое время казалось, что учительница английского, с невероятным проворством повернувшаяся на месте, либо зайдется яростью, либо ударит указкой Йони, который, приподнявшись на парте, еще не успел сесть после своей неудачной попытки поймать апельсин.
      Ээва учащенно дышала, лицо ее меняло цвет, пока она боролась с собой. Томи не помнил, чтобы у нее когда-нибудь был такой взгляд.
      — Я могу объяс…
      — Тихо!
      Окрик Ээвы разом заставил Яану замолчать.
      Учительница медленно подошла к Йони.
      — Я ожидала чего-нибудь в этом роде, — прошипела она. — Чего еще ждать от ученика, которого ни в одной школе не держат больше трех месяцев. Почему тебя сразу не отправили в класс для трудновоспитуемых? — Тут Ээва взяла тоном выше. — Не знаю, кто это вообразил, будто из тебя выйдет что-либо путное, если тебе позволят находиться в обществе нормальных людей! Ну? Неужели было непонятно, что подобные тебе способны лишь отравлять жизнь людям? — Ээва указала пальцем на Йони: — Ты ошибаешься, если думаешь, что я боюсь тебя! Нисколько!
      — И я тебя не боюсь! Кричи сколько хочешь!
      Ээва побледнела. Похоже, ей впервые выдали такой текст. Ее палец приблизился к Йони.
      — Ты ошибаешься еще раз, если полагаешь, что я стану тратить время на таких, как ты! Здоровое общество заботится о своих отбросах, но не считает это своей главной целью, как вы полагаете.
      — Он сделал это не нарочно! — произнес было Лауронен.
      — А какая разница! — крикнул Йони. — Лучше помолчи!
      Ээва была смышленой женщиной. В нормальных обстоятельствах она бы тотчас ухватилась за слова Лауронена. Теперь же они едва дошли до ее сознания, но все же заставили пристальнее взглянуть на Лауронена.
      — О, господин выглядит очень представительно, — съязвила она. — Вы что, из-под поезда выскочили или как?
      Классные подлизы засмеялись. Лауронен наверняка отмечал про себя всех, кто сейчас веселился.
      — Это мое личное дело. Я же не спрашиваю, где твой муж повредил себе ногу!
      Лицо Ээвы посерело. И ее голос тоже изменился, когда она сказала:
      — У Лауронена, похоже, появился соперник из Туллипортти… Интересно посмотреть, кто из вас станет королем школьного двора.
      Ээва произнесла это с расчетом. Умышленно. Она оценила ситуацию и подлила масла в огонь. Но вот она возвратилась к доске и, обернувшись, еще раз оглядела класс.
      — Тем, кому интересно учиться в этом классе, я скажу: не падайте духом! Не поддавайтесь влиянию таких вот типов. Наоборот, занимайтесь еще прилежнее прежнего. В нашей стране кто не жалеет усилий, тот и выходит в люди. И отдаляется вот от таких. После того как вы попадете в гимназию, вам уже никогда в жизни не придется иметь ничего общего с такими субъектами, если только вы по ошибке не станете учителями.
      В мертвой тишине Ээва повернулась к доске и продолжала урок.
      — Мне к этому не привыкать, — с горечью сказал Йони. — Они не хуже, чем в других местах… Везде выбирают несколько учеников козлами отпущения и все сваливают на них. И в первую очередь на таких, которые вынуждены часто менять школу.
      — Ты все-таки должен был объяснить ей, — удрученно возразил Юсси. — Или лучше — я. Ведь это мне Яана бросила апельсин.
      — Ну да, буду я ей еще объяснять! — вскипел Йони. — Они не понимают, когда не хотят понять. Объясняй им хоть до конца своих дней.
      Йони взглянул на Лауронена и Томи. Они разносили газеты в Мёлься. Ээва с мужем жила на собственном мыске, вдававшемся в море. Дом с жилой площадью в триста пятьдесят квадратных метров, собственный бассейн для плавания и прочее. Сад с освещенными тропинками, фонтанами, и на берегу шикарная баня из толстых бревен стоимостью по меньшей мере в полмиллиона марок. Стоящий особняком дом дворника у основания мыска был шикарнее дома любого ученика.
      — Теперь собаку в класс, и начнем представление, — настаивал Лауронен. — Они живут своей жизнью, и мы тоже!
      — Каким путем пойдем? — осведомился Юсси.
      Они стояли возле штабеля впятером: Йони, Юсси, Лауронен, Томи и Рой.
      — С середины двора Роя могут заметить, — проронил Томи.
      Йони поколебался, а затем сказал:
      — Тот фургон с хлебом опять торчит у хозяйственной постройки.
      — Его там больше нет, — возразил Лауронен.
      — Во всяком случае, они недавно были там.
      — И уехали, — повторил Лауронен. — Может быть, они уже меняют где-нибудь колеса.
      Все посмотрели на Лауронена.
      — Я за это ручаюсь твердо, — произнес он. — Пошли!
      К счастью, доберман дворника был в своей конуре.
      Иначе он мог поднять шум, что привлекло бы к ним внимание сторожа.
      Рой, ничего не подозревая, дошел, заслоненный ими, до угла хозяйственной постройки. Теперь они были в безопасности.
      Томи на всякий случай выглянул на улицу.
      — Фургона с хлебом и вправду не видно.
      — А хоть бы и было видно, — упрямо отозвался Лауронен. — На этот-то раз я уже не зацеплюсь за ограду.
      Теперь на нем была другая куртка. Тоже кожаная, новая.
 
      Следуя вдоль школьного здания по стороне, обращенной к улице, они, притираясь к стене, дошли до того места, где были окна их класса.
      Когда они остановились, Йони посмотрел Томи в глаза.
      — Ты еще можешь пойти на попятный.
      — Ни к чему.
      — Ну, давай!
      Трое ребят нагнулись так, что их плечи образовали мост, и Рой легко вспрыгнул на него. Собака недоуменно взглянула на Томи, но по первому поощрительному слову продолжала свой путь наверх, к окну. Ее передние лапы свободно достали до подоконника, и, когда Рой оказался наверху, ему нужно было только сделать рывок, напрячь задние лапы и оттолкнуться.
      — Надо бы взглянуть, как он там, — сказал Томи.
      Лауронен сцепил руки за спиной.
      Посмотрев в сторону подъезда канцелярии, Томи поставил ногу на сцепленные руки Лауронена и подскочил.
      Собака была такая большая, что заполнила собой всю форточку, балансируя в ней. По команде Томи она спрыгнула в класс.
      Томи показал Рою рукой на кучу сумок между своей партой и наружной стеной и скомандовал ждать там.
      Спрыгнув вниз, несколько удивленный, но ни секунды не сомневаясь, что правильно понял приказ, Рой получил вдобавок указание тихо сидеть на месте.
      — Хозяин сейчас придет!
      Едва заметным движением кончика хвоста Рой показал, что слушается, и Томи по спинам своих товарищей возвратился на землю. И все они прежним кружным путем вышли на школьный двор.
      Только у крыльца кухни, возле хозяйственной постройки, Лауронен удовлетворенно сказал:
      — Пока что все идет гладко. Если у Роя хватит выдержки сидеть тихо на своем месте, Муурикки ждет маленький сюрприз.
      — У Роя хватит выдержки, — поручился за собаку Томи.
      «Какая досада, — подумал он, — ведь они не уговорились о том, что станет делать Рой в классе, да и вообще, будет ли он что-либо делать. Но пожалуй, это не так важно. Самое важное во всем этом — собственный почин».
      Даже самые презренные подлизы, войдя в класс, держали язык за зубами. Томи уже начало казаться, что весь класс сплотил дух солидарности: как только Муурикки открыла дверь — все стремглав бросились на свои места.