Королева куба

Сергей Куприянов
 
Королева куба

 
      Авария, произошедшая на одном паршивом танкере, на много дней заставила замереть жизнь в порту Малютка. Распыленное в припортовом пространстве сверхактивное, обогащенное окислителем топливо не позволяло не только включить двигатели кораблей, чтобы выйти из опасной зоны, но и весьма продолжительное время пользоваться как дальней, так и ближней связью. Не говоря уже о ремонтных и даже погрузочно-разгрузочных работах. Потому что достаточно было малейшей искры, чтобы топливо сдетониро-вало, а космопорт сначала превратился в плазменное облако, где взрываются корабли, запасы горючего и кислорода, а потом в кучку бессмысленной космической пыли, которой и без того хватает во Вселенной. Возможно, много лет спустя на какую-нибудь из планет упадет кусочек искореженного, оплавленного металла, и новый Ньютон, не успевший вырасти из коротких штанишек, будет рассматривать его, морща юный лоб, в то время как ученые мужи станут продолжать спор о происхождении метеорита.
      Другими словами, никого из присутствующих на Малютке такая перспектива не устраивала, поэтому правила безопасности, объявленные в первые же минуты после аварии, стали выполняться со всей строгостью, что не помешало начальнику порта Йорку, за глаза за свирепость называемого Кабаном, ввести усиленное патрулирование всей территории и объявить запрет на выход в открытый космос без его личного на то разрешения, получить которое не представлялось возможным.
      В космосе, как известно, нет ни ветров, ни течений, ни приливов с отливами, то есть ничего из того, что могло бы естественным путем очистить загрязненное пространство. Ничего, если не считать инерции движения, с которой разлеталось хлестнувшее из брюха танкера топливо. По расчетам, должно пройти около трех недель, прежде чем взрывоопасное облако покинет территорию порта. За несколько дней до этого можно будет потихоньку начинать чистку конструкций и кораблей сжатым газом, вымывая из всяких потайных мест и с обшивки микрочастицы топлива. Сколько на это может уйти времени - тоже неизвестно. Таким образом, крупный космопорт оказался блокирован на неопределенное время, что вело к крупным и многочисленным убыткам. Представители страховых компаний в ужасе подсчитывали размеры своих выплат, Кабан закручивал дисциплинарные гайки, а остальной народ по большей части маялся от безделья, если не считать охрану, поваров, барменов и официантов. Вот уж кому приходилось пахать от зари до зари.
      Первые трое суток Макс просто блаженствовал, упиваясь бездельем. Спал, смотрел телевизор, читал, ел, снова спал, ходил в бар пропустить сто граммов и пару пива прицепом. Небольшая гравитация - всего в одну четверть - позволяла многие вещи проделывать практически с теми же удобствами, что и на Земле. По крайней мере, напитки не улетали из твоего стакана, а на ночь не нужно привязывать себя к койке, чтобы в результате неосторожного движения не проснуться на потолке.
      Кормили в портовой столовой сносно, пиво подавали приличное, фильмотека была богатая, так что несколько дней Макс наслаждался жизнью. Да и чего, казалось бы, нужно обычному судовому механику, большую часть жизни проводящему в состоянии ускорения и постоянных стрессов из-за регулярных поломок оборудования? Покой, только покой.
      Лишь на четвертый день Игнатов почувствовал что-то вроде усталости, а по истечении недели еще и нарастающее беспокойство. Так долго предаваться безделью он не привык, да и ежедневные сводки, звучащие по внутренней сети, действовали на нервы. Невольно приходили неприятные мысли о смерти, разлитой прямо за стенами порта, да и вообще становилось как-то тоскливо.
      Еще пару дней он провел за компьютером, до одурения раскладывая пасьянсы и играя в шумные стрелялки, сражаясь то с динозаврами, оккупировавшими город, то с засевшими на заводе террористами.
      Наверное, он так бы и развлекался до самого окончания заточения, потихоньку сходя с ума, если бы на одном из ужинов не столкнулся с Борей Колядой. Пять лет назад они, можно сказать, сдружились, когда проходили переподготовку на трехмесячных курсах. С тех пор они встречались только однажды и точно так же случайно, после чего бурно отметили это выдающееся событие в баре.
      Звонко хлопнув друг друга по рукам, так, что кое-кто из окружающих вздрогнул - угроза возможного взрыва здорово давит на психику, - приятели, решив не изменять традиции, двинули в бар, на ходу обмениваясь новостями.
      Там-то, за третьей кружкой в меру холодного пива, Боря и поведал, что на пришвартованном во втором ремдоке «Астронавте Янге» идет большая игра «для своих», а выбор спиртного получше, чем в этом вонючем баре, и цены божеские.
      Если на Малютке азартные игры и проституция были запрещены в принципе, то на внутренние порядки судов, имевших разных владельцев и страны приписки, эти ограничения не распространялись. Другое дело, что Кабан успел эвакуировать все экипажи кораблей, стоявшие на рейде и даже у пирсов, так что в связи с вынесенным им же запретом на перемещения за пределами стен порта попасть на них стало практически невозможно. Другое дело ремонтный док. Чтобы зайти на стоящий там корабль, даже скафандр не требовался.
      В общем, Максу это предложение показалось интересным, хотя он не считал себя азартным человеком. Но скука, скука же! Надо же как-то с ней бороться.
      Будь Макс опытнее, он заметил бы нездоровый блеск глаз коллеги и правильно оценил некоторую нервозность, если не сказать дерга-ность приятеля, изобличающие с трудом подавляемый азарт проигравшегося в пух и прах игрока.
      Вообще отсутствие опыта, даже обыкновенной практичности частенько подводило Макса. Космические дальнобойщики нередко подрабатывают мелкой контрабандой. Когда только возникла мода на ва-танабский каменный шелк, но ввоз его на Землю еще не был разрешен, один ушлый помощник капитана по хозяйственной части нашил из него упаковочных мешков для пищевых контейнеров, заработав на этой поставке хорошие деньги. Но эта история, скорее, из разряда легенд, а то, как второй пилот Вартанян провез целую пригоршню драгоценного камиабского жемчуга непревзойденного небесно-голубого цвета, Макс видел лично. Алик поступил как настоящий стратег, об-ратя себе на пользу даже собственную болезнь. В последнее время у него побаливал желудок, и судовой врач направил его на обследование в городскую клинику Камиаба. Обнаружив у больного начинающийся гастрит, ему выписали лекарство.
      Вартанян, с детства проявлявший себя как натура творческая (в частности, ему очень удавались матерные стишки), при виде бело-синих капсул быстренько смекнул, какую они могут принести пользу помимо медикаментозной. Купленные им два десятка уникальных жемчужин аккуратно вошли в капсулы, а вскоре весь экипаж знал, что Алик лечится. У него появилась даже собственная диета. Стоит ли говорить, что его любили.
      На Земле таможенник, досматривавший его багаж, едва не лишился чувств от служебного восторга, обнаружив незадекларированный меч коллекционного вида, напоминающий турецкий ятаган, по ножнам и рукояти густо усыпанный камнями и заветными голубыми шариками. Потребовалось не меньше получаса, прежде чем таможенник уяснил, что обнаруженное им холодное оружие в драгоценном исполнении является не чем иным, как грубовато выполненным сувениром, о чем имелась соответствующая справка и фирменный чек из магазина. Однако таможня, не желающая выпускать из рук пойманную добычу, все же провела экспертизу, полностью подтвердившую факт бутафории.
      После такого фиаско остальной досмотр был проведен без обычного тщания, и когда Алик в ответ на вопрос о лекарстве выискал в ворохе бумаг копию рецепта и чек аптеки, вопросы к нему иссякли, а сам он вскоре обогатился на некоторую сумму.
      Еще один пример удачливости в незаконной коммерции явил кок корабля шотландец Пол. Всех подробностей той истории он никогда не рассказывал, но однажды, будучи в сильном подпитии, проболтался, что к нему обратился представитель некоей организации и предложил за хорошее вознаграждение вывезти с планеты Чарли образцы нового, только что разработанного и не то что не поступившего в продажу, но еще и не запатентованного косметического препарата, теперь известного как телепатический грим. Суть в том, что нанесенный на тело, главным образом, на лицо, он может в довольно широком диапазоне менять цвет по желанию хозяина. Скажем, секунду назад губы у твоей подружки были алыми, ты отвернулся - хлоп! - а они уже зеленые. Правда, тогда, на первых этапах, яркость цветопо-дачи оставляла желать лучшего. Да и с точки зрения санитарной безопасности имелись вопросы.
      Осталось за кадром, как тюбики с кремом попали на борт, хотя по этому поводу у Макса имелись соображения, главное, как они прошли несколько таможенных досмотров - на самой Чарли, в нескольких промежуточных портах и на Земле. Видно, с творчеством у Пола тоже все оказалось в порядке, потому что он наклеил на стандартные тубы этикетки супа-концентрата, в изрядном количестве имеющегося на камбузе корабля, упаковал их в ящик и «нечаянно» залил его горячим топленым маслом, после чего мало у кого возникало желание в нем шарить.
      Словом, у Макса перед глазами имелось достаточно примеров для подражания, причем примеров успешных, и он придумал, как ему казалось, безупречную операцию.
      Интеллектуальным толчком для нее послужило внезапное увольнение его соседа по каюте, в одном из портов объявившего капитану, что он покидает борт, так как нашел для себя работенку получше. После него осталось много всяких мелочей вроде разномастных грязных носков или набора голографических фильмов настолько садистского содержания, что Макс их абсолютно не мог смотреть. Надо ли говорить, что некоторое время ушло на то, чтобы все это наследство переправить в утилизатор. Среди прочего оказался еще один предмет, некоторое время вызывавший у Макса искреннее недоумение. Собранный из плотно подогнанных друг к другу деревянных реек, щит служил основой для аляповатой картины на тему Рамаяны. Преувеличенно яркие, контрастные краски, оскаленные физиономии, неестественные театральные позы - на звание художественного произведения полотно размером почти метр на метр никак не тянуло. В утилизатор же оно не угодило только по причине своих размеров. А чуть позже судьба в лице Макса распорядилась иначе. У него появилась идея.
      Нью-Кастилья, куда они доставили большую партию сублимированных продуктов питания, в силу каких-то сугубо политических причин находилась в экономической блокаде, преодолевать которую разрешалось лишь кораблям с гуманитарным грузом на борту, причем объем и состав груза жестко контролировались. Надо ли говорить, что ситуация на этой планетке сложилась аховая. Сельское хозяйство там присутствовало в виде нескольких гидропонных оранжерей, урожай которых не мог в полном объеме обеспечить население продуктами, а производство заключалось в выработке кислорода для своих и чужих нужд, добыче некоторых руд, их первичной переработке и некоторое - небольшое - полукустарное производство на их основе. Все остальное было привозным, что, естественно, делало Нью-Кастилью очень зависимой от внешнего мира, и это, очевидно, не вполне понял кто-то из ее правителей.
      Впрочем, Макс не больно-то вникал в причины бедственного положения планеты. Он уяснил для себя главное - на Нью-Кастилье имеется переизбыток драгоценных металлов, которые принимаются у нее только в обмен на продовольствие, медикаменты и промтовары. Другими словами, драгоценностей полно, но девать их катастрофически некуда, и по этой причине они там страшно, фантастически дешевы. За пару крепких ботинок из натуральной кожи и бутылку водки можно выменять массивный золотой перстень грубой работы. Впрочем, наличные тоже охотно принимались.
      За неделю, пока шла разгрузка и погрузка, Макс, проявив чудеса предприимчивости, договорился, что ему изготовят металлическую раму для картины. Взамен от отдал ящик консервированных сосисок, четыре упаковки пива, коробку сардин в масле, два почти новых комплекта летной формы, карманный спутниковый телефон, расписание пассажирских рейсов в этом секторе и походную установку для дистилляции воды. Через два дня ему вручили аляповатую раму размером семьдесят пять на девяносто сантиметров, покрытую чистейшей медью. Самое главное заключалось в том, что скрывалось за слоем меди. Семь кило натуральной, почти без примесей, платины. В довесок ему отвалили три кило металлического мусора: кусочки меди, олова, железа, магния, даже золота… Главное требование Макса заключалось в возможно большем разнообразии цветов и оттенков.
      На обратном пути Макс все свободное время посвятил творчеству. Урезав эпическое полотно под размер рамы, он начал складывать металлическую мозаику на уже имеющийся сюжет. Все проволочки, шайбочки и даже ножки от микросхем, которые он сумел найти на борту, шли в дело. Неожиданно самого Макса захватил творческий процесс подбора и приклеивания кусочков металла: никогда еще полет не проходил для него так интересно и насыщенно. Нечего и говорить, что за это время в его каюте перебывал весь экипаж, начиная с капитана. И каждый считал своим долгом внести свою лепту. Кто отсыплет пригоршню мелочи, скопившейся в карманах в разных портах, кто пожертвует молнию со старой куртки, кто подарит старую жестянку из-под леденцов, набор пивных крышечек. На доске красовались как фрагменты автоматных гильз, так и граненые стальные вставки, которыми недавно было модно украшать руль автомобиля на Ираиде. Металлического хлама на корабле оказалось с избытком.
      Макс закончил около двух третей картины, когда корабль оказался в распоряжении земной таможни. Стол, на котором стояла картина, был заставлен баночками, коробочками, свертками с металлом, там лежали пучки проволоки, инструменты, тюбики с клеем, напильники, кусачки, самодельная машинка для шлифовки, бутылочка с кислотой, микродрель. Словом, наличествовала сугубо творческая обстановка, подкрепленная хорошо узнаваемым запахом свежеобра-ботанного металла.
      Таможенник Гейнц, хитрый как черт, поздоровался с порога кивком и мазнул по каюте рыбьим глазом.
      - Один? - спросил он, ставя досмотровый ящик на небрежно застланную койку.
      - Один, - ответил Макс.
      С Гейнцем они были старыми знакомыми, и до сих пор трений у них не возникало. На это тоже был расчет.
      - Чего так?
      - Так получилось.
      - Бывает. Декларацию давай.
      Продолжая шарить по крохотной каюте снулым взглядом, таможенный инспектор вдруг остановился на картине.
      - Это что?
      - Рамаяна. Понимаешь, это тот самый момент, когда Хануман… - начал было объяснять Макс, но таможенник его оборвал, подавшись к произведению.
      - А ну-ка.
      Сердце Макса пропустило один удар, после чего упало в мошонку и там замерло. Все…
      Но, оказалось, чиновника заинтересовала не картина, а обрезки деревянного щита. Гейнц, натянув на кисть резиновую перчатку, выхватил один и приблизил к глазам. Несколько секунд всматривался в свежий спил, после чего произнес уставное: «Оставаться на местах».
      Страшнее этого может быть только «Вы задержаны по подозрению в контрабанде».
      Макс замер. Он ничего не понимал.
      Таможенник вскрыл свой ящик, извлек какую-то железку, наподобие инструмента стоматолога, и принялся скрести ею по деревяшке, снимая мельчайшую стружку. Потом в дело пошла лупа, затем, напялив на себя респиратор, инспектор капнул на стружку какой-то гадостью, отчего та закипела.
      - Кардавр, - произнес он из-под маски, включая вытяжку на максимум.
      - Чего? - не понял Макс.
      Кардавр? То есть труп, что ли? Что за фигня? Гейнц, отступив к двери, устало стянул маску.
      - Где ты взял эту дрянь? - спросил он.
      - Какую? - потерянно поинтересовался Макс. - Я не понял. Его колени начали мелко дрожать. Неприятности встали перед ним в полный рост, уж это-то он был в состоянии понять.
      - Кардавровое дерево.
      - С-случайно, - пробормотал Макс.
      Это была одна из распространенных и известных страшилок перевозчиков и таможенников. Кардавровое дерево, или кард, как именуют его профессионалы. Обладающее страшными мутагенными свойствами, оно запрещено к провозу в любой порт на любой планете. Из-за этой дряни закрыты две вполне годные для заселения планеты, а еще правительства вынуждены держать восемь фильтрационных лагерей, на самом деле закрытых зон, где содержатся те, кто прикасался к этой внеземной заразе. Перспективы у Макса нарисовались самые что ни на есть безрадостные.
      - Игнатов, твое счастье, что я тебя знаю и что этой доске по меньшей мере сто лет. - Инспектор помолчал, что-то прикидывая про себя. - Короче, так. Рапорт я напишу. На корабле объявляется карантин.
      - Мать твою, - схватился Макс за голову. Штрафа от компании не избежать. Вот уж попал так попал!
      - Слушай сюда. Сейчас в моем присутствии ты упаковываешь каждую мелочь, - инспектор взглядом обвел крохотное помещение. Я вызываю санитарную группу, и все это в самом быстром темпе погружается в утилизатор, включенный на особый режим. Плюс ты получаешь неделю санкарантина. Пока неделя! До выяснения. И не вздумай хоть что-то затырить. Деньги, часы - все! До последнего шурупа.
      - Но откуда? - возопил Макс.
      - Не стони. Мне тоже из-за тебя, идиота, в карантине париться. Обойдется - простава с тебя.
      Обошлось. За сто лет доска потеряла свои ужасные свойства, а Макс - всего за неделю - желание быстрого обогащения. Комиссия, разобрав обстоятельства дела, признала Игнатова невиновным, хотя и вынесла персональное предупреждение. Макс счел за лучшее не оспаривать вердикт, хотя юрист профсоюза и советовал. Как бы там ни было, а он чувствовал за собой вину. Без нее, как известно, наказания не бывает. Он потерял деньги, свои, кровные, честно заработанные, но расстался и с иллюзией. Кто-то может сказать, что он испугался. Пусть так. Но неделя в спецкарантине кого хочешь излечит.
      Так что предложение Бори сыграть пару партий в кости он ни в коем случае не рассматривал как способ внезапно обогатиться. Просто средство от скуки и только. Для себя он заранее определил, что больше чем три сотни на кон не поставит ни в коем случае. Главное в азартных играх - четко определить максимум своего грядущего проигрыша.
      Пока шли ко второму ремдоку, Коляда, наклоняясь к его плечу, повествовал детали. «Янг» был зарегистрирован не только как транспортник, но и как филиал торгового дома, к которому приписан. Это позволяло прямо на его борту вести торговлю и оказывать иные услуги, разрешенные уставом фирмы. Поэтому ничего противозаконного в начавшейся на его борту игре нет. Сам капитан держит банк, подтверждая его состоятельность солидной гарантией. Все выплаты - сразу. Никакого обмана. Как в лучших домах.
      Когда они оказались в ремонтной зоне, Борис вдруг придержал приятеля за локоть.
      - Послушай, Макс, я тут забыл… Не возвращаться же. Ты мне тысячу до утра не ссудишь?
      К такой просьбе Макс оказался категорически не готов, поэтому чуть ли не весело ответил: «Без проблем». Сказал и сразу же пожалел. Но слово-то вылетело. Столько наличных у него при себе не было, но на карточке значилось примерно около сорока тысяч, большую часть которых составлял бонус по итогам года. А еще имелся счет в одном из земных банков, отсюда недоступный, но само его наличие позволяло чувствовать себя уверенно.
      Поэтому вахтенного, которому Боря делал какие-то знаки, Макс практически проигнорировал. Не с босяком дело имеете! Хотя не исключено, что пиво в баре оказалось несколько крепче, чем можно было бы предположить.
      Неприятно поразило присутствие во входном коридоре вооруженного охранника с лейблом «Янг» на правом нагрудном кармане. Он их остановил, заступив дорогу.
      - К кому? - не слишком учтиво спросил он.
      - Ты чего? - нервно удивился Боря. - Я же только что… Ну? Узнал?
      Вооруженный осмотрел их с ног до головы - именно с ног, а не в обратном порядке, - кивнул и освободил проход.
      - По коридору прямо и направо вторая дверь.
      - Да знаю, - досадливо отмахнулся Борис и потянул Макса на увеличенной скорости. Эта его поспешность начинала раздражать и несколько настораживать. Куда он прется? Надо было хотя бы своего капитана предупредить. Замутил голову.
      Макс решил некоторое время воздерживаться от спиртных напитков.
      К его удивлению, кают-компания была куда больше, чем на его родном «Великане», хотя сам «Янг» здорово уступал ему в размерах. И обставлена побогаче, прямо сказать, нестандартно.
      Не слишком яркий свет с потолка выделял два пятна, два стола, вокруг которых сидели люди. Не слишком много, человек по семь-во-семь, и были еще свободные места. А подальше, почти в полумраке, имелась не то барная стойка, не то импровизированный магазин, где тоже стояли и сидели люди.
      Большего рассмотреть он не успел, потому что Борис дернул его за рукав. Макс обернулся к нему, и тот с умильной улыбкой показал глазами куда-то в угол. Глянув в ту сторону, он увидел стандартный банкомат. Вот уж чего ему никогда не приходилось встречать на борту торговых кораблей. На пассажирских - пожалуйста, но тут… Век, оказывается, живи и весь отпущенный тебе срок учись.
      - Наличными? - почему-то шепотом уточнил Макс.
      - Ну а как? Конечно.
      Выудив из автомата тысячу и вручив Боре, Макс, поколебавшись, разрешил себе пять сотен. Но только пять, и все!
      Ему доводилось играть в кости, поэтому он довольно быстро понял принятую за столом схему. Резались в «четверку». То есть в игре четыре человека и крупье, в обязанности которого входит только фиксировать выпавшие очки и сделанные ставки. Кости бросают в очередь. Первый заход в четыре круга, где очки суммируются. Двое проигравших вылетают, давая возможность разыграть кон двум финалистам, которые, в свою очередь, могут поднимать ставки. Выигрыш достается одному: из этой суммы крупье забирает пять процентов. Понаблюдав за двумя партиями, Макс про себя удивился, почему коллега говорил о том, что выплаты идут без задержки; игра шла на наличные, без всяких фишек, которые используют в казино.
      Он хотел было занять место в третьей партии, но его опередил изрядно поддатый толстяк, в котором Макс узнал лицензионного инспектора порта, славившегося крутым нравом.
      Больше по привычке держаться подальше от начальства, чем по искреннему интересу, Макс отошел к другому столу, где, судя по репликам, шла азартная игра. Раскрасневшийся Боря бросал новенькие купюры в кучу на столе, задирая ставку.
      - Сто и сто сверху.
      - Триста, - парировал лысый тип с татуировкой на ухе, в очередь тряся деревянный стаканчик. У него выпало шесть очков.
      - Пошло триста, - не стал поднимать ставку офицер с нашивками капитана на рукаве.
      Макс, подвинувшись, заглянул в записи крупье. Шел четвертый круг. Если кто-нибудь из игроков еще поднимет ставку, то у Бори не хватит денег продолжить игру.
      - Пятьсот, - провозгласил некто в гражданском, словно подслушав его мысли. У него выпало семь.
      Боря побледнел. Ему не хватало двух сотен. Рука, потянувшись к стаканчику, замерла. Пальцы вонзились в зеленое сукно.
      - Покрытие не трогать! - сурово объявил крупье.
      Боря поднял голову, его глаза заметались. Остановившись на лице Макса, замерли. Умильная улыбка расцвела на лице игрока. «Черт с тобой», - подумал Макс и кивнул, доставая из кармана деньги.
      - Шестьсот! - выкрикнул просиявший Боря, проворно встряхивая стаканчик.
      Ну ничего себе заявочки! Растерявшийся Макс отсчитал три сотни и бросил на стол. Нет уж, все! Больше никаких займов за игровым столом.
      - Десять!
      Капитан и гражданский - откуда такой взялся в порту? - встали из-за стола, но не ушли, остались досматривать игру.
      Крупье раздал игрокам по костяшке. Начинает игру тот, у кого выпадет больше очков. Боре повезло. С тремя очками против двух он начинал первым. Попробовал было еще раз вымолить взглядом денег, но Макс благоразумно проигнорировал призыв.
      - При своих, - объявил тот, тщательно взбалтывая кости и что-то беззвучно шепча.
      - Играем, - напомнил крупье. И Боря сыграл.
      - Одиннадцать!!!
      Практически предельная сумма.
      - Везет дураку, - пробормотал кто-то за спиной Макса. Прокатившиеся по сукну кости остановились в позиции три-три.
      Шесть. Татуированный схватил их, запихнул в стаканчик, резко встряхнул и, выбрасывая, объявил:
      - Тысяча!
      - Ставка не принята, - солидно, без суеты объявил крупье. - У вас девять.
      Интересно, откуда берутся такие спецы на торговом судне?
      - Почему не принята? - взревел Борин соперник.
      - Ставка была объявлена после взброса костей.
      - Как это после? До! Я говорю, до!
      - В случае разногласий предлагаю просмотреть видеосъемку. Желаете?
      - А то как же! Очень даже желаю.
      - Игра прерывается. Прошу внимания.
      Крупье, отодвинувшись, показал на стену, которая сразу превратилась в большой экран.
      - Обычный режим.
      Глядя на показанные крупным планом руки и возглас «Тысяча!», Макс не мог бы с уверенностью утверждать, что произошло раньше - вылет кубиков из игрового стакана или возглас. Конечно, ради Бори (и своих денег) он готов был согласиться с утверждением крупье, но совесть его при этом не осталась бы чистой.
      - Достаточно? Или желаете замедленное воспроизведение? Татуированный набычился; он явно желал, но при этом, очевидно, понял, что спорить дальше бессмысленно.
      - Не стоит.
      Он встал и направился к бару.
      - Ваш выигрыш, - объявил крупье, пододвигая деньги к Боре, при этом ловко выхватив из кучи несколько купюр.
      Тот дрожащими пальцами стал уравнивать банкноты в более или менее аккуратную пачку.
      Макс хотел было шагнуть к нему, чтобы получить долг, как его тронули за локоть. Рядом с ним стоял стюард в белом, оскалившись улыбкой.
      - Желаете что-нибудь выпить?
      Вид у него при этом был такой, будто он хотел сказать: «Ежели ты, сволочь, не пьешь и не играешь, то какого хрена ты тут делаешь?»
      - Легкого пива.
      - Сию минуту.
      Когда лакей отвалил и Макс нашел взглядом Борю, тот уже что то оживленно обсуждал с человеком в гражданском, недавно вставшим из-за стола. Наверное, это какой-нибудь попутный пассажир; иногда капитаны транспортников брали на свободное место одного-двух человек, не брезгуя дополнительным заработком. Не решившись им мешать, Макс снова уставился на стол, где уже формировалась новая партия, в которой Боря, успев последним, тоже принял участие.
      - Ваше пиво, - сказал стюард, на подносе у которого стояла стеклянная кружка, закрытая изящной крышкой.
      - Спасибо.
      - Позвольте совет. Из-за малого тяготения пена разлетается, так что рекомендую вам воспользоваться соломинкой, - он взглядом указал на длинный пакетик. - А вставлять вот сюда, - показал он на центр крышки.
      - Благодарю.
      - Ну что вы! Сыграть нет желания?
      - Может быть. Только уж ставки у вас больно круты.
      - Это поправимо. Еще что-то?
      - Пока ничего.
      - Открыть вам кредит?
      - Кредит? - удивился Макс. Он наконец высвободил соломинку и уже предвкушал первый глоток. - Зачем?
      Стюард глазами показал на запотевшую кружку. Макс достал из кармана свеженькую сотню.
      - Вот. И разменяйте там.
      - Конечно, сэр.
      Он не успел допить свое пиво, как уже сидел за игровым столом. Предельная ставка - двадцадка.
      Первую, как, впрочем, и вторую партию он проиграл и освободил место, чтобы немного прийти в себя. Да, новичкам не всегда везет. Или не сразу? Он отошел к стене, когда к нему подлетел Боря с горящими глазами.
      - Ну как? - азартно спросил он.
      - Да так, ничего особенного. А у тебя?
      - Прет, как на дрожжах.
      - Так, может, рассчитаемся?
      - Макс, ну договорились же до утра. И потом во время игры - плохая примета, запомни. Ну, я пошел. Дерзай!
      И он дерзнул. Проигрывал, выигрывал. Незаметно планка поднялась до полусотни. В какой-то момент он понял, что карман его катастрофически опустел, и тут ему пошла фишка. Выиграл три игры подряд, одну сдал, потом предел подняли до сотни, и он снова выиграл.
      Внутри его колотило от напряжения, он пил бесконечное пиво, но хмель не ударял в голову; заявляли о себе лишь почки.
      Дождавшись конца партии (он снова выиграл), собрал деньги, без счета сунул в карман и направился в туалет. Там он заодно и подсчитал выигрыш. Больше двух тысяч! Минус исходные пять сотен - полторы штуки чистого навара. Нехило скуку развеял.
      Умываясь, почувствовал, как горит лицо. Пожалуй, на сегодня довольно. Везенье не может быть бесконечным.
      Проходя через кают-компанию, старался даже не смотреть в сторону столов, взглядом обшаривая остальное пространство. Бори не было видно.
      - Всегда рады вас видеть, - сладко улыбнулся ему стюард. Кажется, в запале Макс отваливал ему немалые чаевые.
      Кивнул и вышел в коридор.
      Перед тем как отправиться в каюту, заглянул в бар: чувствовал, что не сумеет заснуть без хорошей порции чего-нибудь крепкого. Когда вернулся к себе, обычно где-то пропадающий сосед храпел, лежа на спине. Этот разящий храп и не до конца погашенное возбуждение долго не давали заснуть. Проснулся, не ощущая себя отдохнувшим. Вяло позавтракал, потолкался по порту, узнавая новости - хороших не было, - и отправился на «Янг».
      Через два часа от вчерашнего выигрыша не осталось и следа. И Боря что-то не появлялся. Если бы он принес деньги… Потоптавшись с полчаса у бара, решился и воспользовался услугой банкомата. Следующую тысячу он проиграл за пятнадцать минут.
      Выпивая у бара очередной стаканчик, понял, что выбрал неправильную тактику. Вчера, играя по-мелкому, он осторожно делал ставки, не слишком рискуя. Сегодня же, ввязавшись в серьезную игру, и рисковать нужно было по-крупному. Мысль показалась здравой, и он снял еще пять тысяч. Освободился от них он через полтора часа.
      Выпив услужливо поднесенную стюардом порцию, решительно вышел. Можно было бы еще продолжить игру, но он слишком много выпил, чтобы рассуждать разумно. Придя в каюту, он, не раздеваясь, рухнул на койку и проспал часа три.
      Весь в поту, с противной сухостью во рту, полностью опустошенный. Надо брать себя в руки. Посмотрел на часы. Однако вечер.
      Взяв чистое белье, отправился в душ, потом в столовую. Как ни оглядывался, Бориса так и не увидел. Жадно уплетая переваренное мясо, вдруг сообразил, что ему нужно. От нетерпения едва закончил ужин. Нет уж, питаться надо нормально.