Джейк Графтон (№4) - В западне

Йоук брал интервью у какой-то женщины. Он бешено строчил что-то в блокноте, изредка прерываясь, чтобы задать вопрос. В один их таких моментов он поднял глаза и заметил Графтона. Поблагодарив женщину, он направился к морскому офицеру.

– Говорят, пожарные здесь налили столько воды, что впору спускать на воду линкор, но я никак не ожидал, что ВМС так быстро постарается воспользоваться этой возможностью.

– Кто это натворил?

Йоук усмехнулся.

– Полиция этим как раз занимается. Они копают со своей стороны улицы, а я со своей. Мою версию прочтете в завтрашнем номере.

– Скажите прямо.

Йоук улыбнулся.

– Есть мнение, что Фримэн Мак-Нэлли избавился от конкурента. Не для печати и с гарантией анонимности очевидцы сообщили мне – четыре машины, восемь человек. Стреляли из гранатометов. Просто сидели в своих машинах, хладнокровные, как сугробы в январе, и палили из гранатометов по окнам. Пожарные и полиция до сих пор таскают трупы из дома Уилли Тила. Не слабо.

– Вы уже закончили?

Йоук пожал плечами.

– Я хотел бы немного поговорить. Между нами, естественно.

– А разве можно по-другому?

Йоук направился к своей машине.

– Вы голодны? – спросил он по пути.

– Да.

Они пошли в ночной ресторанчик "У Дэнни" и расположились там подальше от двери. Ресторан был практически пуст.

Сделав заказ, Джейк сказал:

– Расскажите мне об этом городе. Я хочу услышать от вас рассказ о Вашингтоне.

– Вы же не для того заявились сюда среди ночи, чтобы прослушать курс лекций.

– Я хочу знать, чем дышит Вашингтон.

– Если узнаете, то вы будете единственным, кто это знает.

– О'кей, Джек Йоук, циник из "Вашингтон пост", я готов выслушать то, что вы скажете.

– Вы что, серьезно?

– Вполне.

Йоук глубоко вздохнул и устроился поудобнее на своей кафедре.

– Столичный Вашингтон, можно сказать, представляет собой три города. Первый и самый большой состоит из федеральных правительственных служащих, которые проживают в пригороде и ближних окрестностях. Это самое богатое и стабильное общество в стране. Они хорошо зарабатывают, имеют прекрасное образование и никогда не сталкивались с забастовками, реорганизациями, локаутами или ограничениями прав или доходов. Это люди социального комфорта. Они, а также те, кто их обслуживает и обеспечивает, – все они убежденные демократы и республиканцы одновременно: государство платит им большую зарплату и они обожают его с пылом Христа, припадавшего к кресту.

Вторая группа – наименьшая – состоит из вдохновителей и провокаторов, выборных представителей, которые творят политику. Это официальный Вашингтон – властная элита джорджтаунских коктейль-парти. Эти люди – прекрасные актеры, которые выступают на главной национальной сцене, а их аудитория находится за пределами кольцевой автодороги. Они живут здесь, но никогда не станут частью этого города.

Последняя группа – жители внутреннего города, семьдесят процентов которых – чернокожие. Эти жители работают в федеральных служебных зданиях только по ночам, когда они их убирают. Столичный город Вашингтон – крупный работодатель, он предоставляет сорок шесть тысяч рабочих мест для населения округа численностью чуть больше пятисот восьмидесяти шести тысяч человек.

Джейк присвистнул.

– Совсем немало.

– Каждый тринадцатый работает на город, это самый высокий процент в стране. Но промышленности в Вашингтоне нет, есть лишь сфера обслуживания – официанты, горничные, водители автобусов, сторожа и так далее. Таким образом, рабочие места здесь создают политики, а не предприниматели, – как в России. Жители внутреннего города, как и жители муниципальных районов всякого другого крупного города страны, – тоже демократы. Они припали к государству, как телята к вымени.

– Так что, черт возьми, здесь не так, как везде? – спросил Джейк.

– Все зависит от того, к кому вы обратитесь с этим вопросом. Черные борцы за права и политические лидеры – а они все проповедники, кстати, – во всем обвиняют расизм. Либералы – нужно быть белым и богатым, чтобы иметь право попасть в эту категорию, – обвиняют правительство, которому, на их взгляд, не хватает сил. Я еще не встречал либерала, который считал бы, что нам хватает своего правительства. И это несмотря на то, что округ имеет один из самых высоких уровней налогообложения в стране, а федеральное правительство тратит на каждого жителя ежегодно по тысяче баксов.

Джек Йоук покачал головой.

– Скажу далее, что школы в пригороде не более хороши, чем любые другие школы в стране. Школы внутри города – хуже некуда, отсев составляет пятьдесят процентов, преступность, наркотики, полное невежество, яд расовой неприязни. Средний житель внутреннего города безразличен, как столб, беден, как церковная мышь, безумен в расовых разборках и живет в трущобах. Он получает правительственные чеки и жалуется на ржавые кастрюли, которые никогда не бывают полны, на мусор, который никогда не убирается, в то время как местные политики ораторствуют, принимают разные позы и на публике демонстрируют свое стремление к социальной и расовой гармонии, а втихаря тащат все что ни попадя, если это не приварено намертво. Они призывают голосовать за Мэрриона Барри, баллотирующегося на пост мэра, хотя прекрасно знают, что этот негр – наркоман и клятвопреступник, потому что Барри – свой человек, хотя он и использует по любому поводу белый истэблишмент в качестве козла отпущения.

– Короче говоря, округ Колумбия – это самая зловонная помойка третьего мира. Местные лидеры – это шарлатаны, демагоги и патологические воры. Школы и больницы разваливаются, десятки миллионов долларов из общественных фондов украдены и растрачены, расизм культивируется, а жалобы на него бесконечны. Журнал "Вашингтон мансли" писал, что столичный округ имеет "самое худшее правительство в Америке", что, вероятно, правда. Один сенатор назвал его самой коррумпированной и самой некомпетентной городской администрацией в Америке. Продолжать?

Принесли заказ. Официантка спросила, нужно ли им еще что-нибудь, но оба отказались. Когда она удалилась, Йоук продолжил.

– Кроме туризма и государственной службы, в округе нет иной экономической базы, ничего такого, что могло бы способствовать укреплению среднего класса. Большинство людей здесь мало что знает и ничего не умеет. Они обвиняют во всех своих бедах правительство Соединенных Штатов. Если бы это место находилось в Южной Америке или в Африке, Барри объявил бы себя пожизненным президентом, а всех конкурентов расстрелял или посадил в кутузку. Но раз уж им не повезло и они находятся в окружении Соединенных Штатов, они хотят, чтобы эта банановая республика площадью шестьдесят четыре квадратные мили стала пятьдесят первым штатом.

– Почему?

– А почему бы и нет?

– Статус штата здесь не поможет, – жуя, произнес Джейк.

– Конечно, нет, но Мэррион Барри станет губернатором, а Джесси Джексон – сенатором. Демократы получат весомую прибавку в Палате и в Сенате. А вы чего хотите?

– Вы действительно циник, Йоук!

– В вас, Графтон, сидит хорошо оплачиваемый бюрократ, хотя вы и носите мундир моряка. Я уже три года работаю здесь репортером. Каждую ночь я вижу трупы. Я провожу вечера в отделениях скорой помощи Центральной окружной больницы около детей, над которыми надругались, избитых до полусмерти жен, перебравших наркоманов, около раненых, которые не скажут, кто в них стрелял. Я постоянно бываю в залах суда и вижу, как адвокаты и прокуроры идут на сделки за спиной подсудимых. Я иду к чиновникам и вижу те же старые знакомые продажные лица снова и снова. Я беседую с жертвами ограблений, мошенничества, краж и угонов автомобилей. Людской шабаш – вот название игры, в которую я играю, мистер. А чем, черт возьми, занимаетесь вы?

– Три года, – игнорируя вопрос, вздохнул Джейк Графтон. – Много, хотя и не так чтобы очень.

Журналист как-то сразу осунулся, и не мудрено – день для него выдался таким же длинным, как и для Джейка.

– Вероятно, вам хотелось бы, чтобы я сказал – десять лет, – ответил он. – Давайте для красоты стиля изменим, пусть будет десятилетний опыт.

– Йоук, вы плывете по сточной канаве в лодке со стеклянным дном. Рано или поздно оно разобьется, и вам придется окунуться и пуститься вплавь.

– Вы считаете, я тоже заслуживаю обвинений во всем этом?

– Я читаю газеты и не видел ничего похожего за вашей подписью.

– Вам следует более внимательно читать газеты, – сказал Йоук. Он потер щетину на щеке. – Есть целая плеяда очень талантливых людей, которые постоянно бьют тревогу. К сожалению, мало кто слышит, и еще меньше тех, кто что-то делает.

Джейк глотнул кофе, откусил сэндвич. Прожевав и проглотив, он спросил:

– Вы слышали о затее с Национальной гвардией? Во что все это выльется в том городе, который вы мне описали?

Йоук задумался. Он отхлебнул кофе и сдобрил остаток сэндвича горчицей.

– Я не знаю. Если гвардейцы продемонстрируют эффективность и выдержку, то, вероятно, террористы затихнут и все уладится. Если они не будут задирать всех подряд, то Куэйл станет нашим следующим Президентом.

– Вы не уверены в этом?

– Если бы все зависело только от них, капитан! Разве кто-нибудь из нас еще вчера мог подумать, что такое случится?

Графтон заметил, что официантка смотрит на них, и поднял пустую чашку. Она подошла с кофейником и налила ему еще кофе.

Проглотив последний кусок сэндвича, Йоук продолжил:

– В этом городе десятки тысяч людей уже по горло сыты наркоманией и политикой. Они требуют действий. Кроме того, у них, как обычно, есть еще и частные интересы. Что-то должно произойти.

– Что вы имеете в виду? Будет революция?

– Отделения скорой помощи переполнены, убивают невинных людей, на детей не обращают внимания, в тюрьмах полно заключенных, полицейские сражаются с бандитами. Сейчас, скажу я вам, многие люди просто устали ходить на похороны и закрылись броней равнодушия. С них уже хватит. Знаете что? Я не думаю, что у наших политиканов есть наготове решение этой проблемы. Они постоянно лавируют между струями дождя, пытаясь не намокнуть. Эта игра занимает их целиком. Они во всем обвиняют нехороших колумбийцев, белый истэблишмент, Национальную ассоциацию стрелкового оружия, кого угодно, но не себя.

Джек Йоук энергично взмахнул руками.

– Да что там говорить, даже кровожадные диктаторы начинают что-то понимать только накануне своего расстрела.

– Да, – согласно кивнул Джейк.

После минутной паузы Йоук спросил:

– Почему вы поднялись сегодня со ступеней Капитолия, когда кто-то стрелял в Куэйла?

– Растерялся, я думаю.

– Неправда, капитан, что касается вас, то все что угодно, кроме растерянности!

– Интересно было, откуда стреляли. Хотел посмотреть.

Йоук был удивлен.

– Ладно, спасибо за сэндвичи. – Он пододвинул Графтону чек.

– К вашим услугам.

* * *

Подъезжая к дому Фримэна, Форд впервые не чувствовал страха. Конечно же, он не станет проезжать мимо. После побоища у Тила Фримэн поставит по взводу у парадного и со двора, и кто-то из них непременно узнает Сэмми Зэта.

Харрисон остановил машину, не доезжая двух кварталов, и дальше пошел пешком.

На улицах было пустынно и тихо. Удивительно спокойно. От легкого ветра тени деревьев покачивались и дрожали в свете уличных фонарей.

Из-за машины он осторожно выглянул и посмотрел в конец переулка. Фонарь на столбе горел, но никого не было видно. Охрана отсутствовала. Странно.

Прячась за машинами, он двинулся по переулку к дому. Еще раз выглянул. Опять никого.

С пистолетом в руке он пошел дальше, стараясь держаться в тени, иногда останавливаясь, чтобы оглядеться и прислушаться. Ничего. Задний двор дома Фримэна пустовал.

В доме тоже никого. Ладно, куда же они подевались? Сами собой напрашивались три или четыре версии. Обдумывая их, Харрисон тронул заднюю дверь. Заперто. Тогда он громко постучал в дверь рукояткой пистолета и отступил в сторону.

Прошло тридцать секунд, потом минута. Приставив глушитель вплотную к замку, он нажал на спуск.

Свет внутри не горел. Форд медленно и осторожно пошел вперед. Дом был пуст.

В оружейной комнате он стер с пистолета отпечатки пальцев, затем вынул магазин и также протер его подвернувшейся под руку ветошью. После этого бросил пистолет в ящик, где лежало другое оружие. Выбрал себе новый, тоже автоматический с установленным глушителем, зарядил его, не забыв запастись парой дополнительных магазинов. Уже собравшись уходить, обратил внимание на "узи" с глушителем. А почему бы и нет? Он взял с собой автомат и четыре магазина с 9-миллиметровыми патронами.

Положив "узи" у порога, он притворил дверь и направился по переулку к оставленной машине.

Подогнав машину к дому, он поставил ее на стоянку и вытащил Винни. Боже, каким тяжелым оказалось тело! Труп столько не весил, когда он запихивал его в автомобиль. Правда, сейчас Форд был спокоен.

Пристроив Винни в кресло, он включил телевизор, а свет в доме погасил.

Снова вернулся к машине и прихватил оружие Винни, которое положил на колени убитому гангстеру. Вынув из кармана пустые гильзы, Форд разбросал их по комнате, предварительно протерев. На секунду задумался, прикидывая, все ли сделал, что хотел.

Да. Об этом следовало подумать.

Остановившись в дверях гостиной, он выпустил из "узи" весь магазин. Среди приглушенных хлопков выстрелов, отчетливо было слышно, как взорвался телевизор, как пули прошили пластиковые стены гостиной.

Один магазин кончился. Он зарядил следующий и направился в спальню. Три очереди там. Затем на кухню, где изрядно досталось холодильнику, плите и серванту с посудой. Вставив очередной магазин, он опустошил его в ванной Фримэна, вдребезги разнеся унитаз, душевую, раковину и зеркало. Осколки стекла и фарфора разлетались во все стороны.

Он возвратился в оружейную комнату и прихватил еще магазины для "узи". Снова огляделся. Под диваном, где стояли ящики с патронами, заметил картонную коробку, до половины заполненную гранатами. Он и их взял столько, сколько смог.

Что нужно сделать, чтобы заставить Фримэна Мак-Нэлли за все заплатить сполна? За то, что он сотворил с Айком Рэндольфом, за весь тот ужас, которым он отравил многих людей, за все страдания и боль, которые этот человек доставил миру, набив при этом собственные карманы, за все кошмары Харрисона Форда – что нужно сделать с Мак-Нэлли, чтобы свести с ним счеты?

Там он будет в аду – нужно, чтобы ад начался для него как можно раньше.

* * *

Возле склада Сэнитэри Бэйкери стояло семь машин, включая большой "мерседес" Фримэна. Охраны снаружи не было. Возможно, они все внутри, нюхают крэк и пьют, поминая Уилли Тила и его банду.

Сидя в автомобиле и разглядывая темные окна здания, – вот уж действительно странно – Харрисон не испытывал страха. Нисколько. Он прекрасно себя чувствовал, действительно прекрасно, будто принял дозу крэка. Он никогда, естественно, не рассказывал агентам ФБР и не расскажет никому, что ему приходилось нюхать кокаин в присутствии Айка и Билли Инрайта, и пару раз при Фримэне и его брате, чтобы втереться в доверие. Ни полицейские, ни агенты ФБР никогда не прикасаются к этому дерьму, этому их научила работа.

Но после того, как Форд семь месяцев более или менее регулярно употреблял порошок, отвыкнуть от него стало очень тяжело. Мучительно трудно. Но не это оказалось самым страшным. Он сделался нервным, пугливым. После того как стал нюхать кокаин, он испытал первые приступы паранойи, и теперь они не прекращались. Это понятно – на его долю столько выпало, что впору и с ума сойти. Все, что у него оставалось для борьбы, – это армейская школа и твердый характер. Но этого все-таки было недостаточно.

Теперь эти приступы паники и парализующего ужаса прошли. Решение принято. Он нанесет удар первым. Возможно, погибнет.

Он был спокоен и чувствовал себя прекрасно.

Поставив машину с северной стороны склада, возле забора, где обычно стояли мусоровозы, он вышел и запер ее на ключ.

Вокруг было довольно тихо. Только шум уличного движения доносился из-за железнодорожной линии со стороны Нью-Йорк-авеню. И еще глухое рычание двух доберманов по ту сторону забора.

Он застыл между мусороуборочными машинами, глядя на черную глянцевую громаду здания. Где-то там должна быть дверь. Он видел ее раньше, при дневном свете.

Вынув пистолет с глушителем, он прицелился в собак. По два выстрела на каждую. Доберманы рухнули, будто получили удар молотком по голове. Ворота в заборе соединяла массивная металлическая цепь, запертая на висячий замок. Два выстрела в замок и шестьдесят секунд, чтобы размотать цепь, проскользнуть в образовавшийся проход и замотать цепь снова.

Дверь оказалась забита доской. Не исключено, что с другой стороны тоже могли быть доски. Форд постарался припомнить, видел ли он эту дверь раньше, во время своих многочисленных посещений. Если видел, то обязательно вспомнит, но вспомнить не смог. Кроме того, там кругом сталь и бетон, стало быть, есть от чего срикошетить пулям. Звук попадания 9-миллиметровых пуль в стальную обшивку наверняка известит о его появлении. И о его намерениях.

Ладно, делать нечего.

Выпустив из "узи" полмагазина, он располовинил доску, а затем изо всех сил пнул ногой в середину двери. Дверь не поддавалась.

Пришлось ударить три или четыре раза. Шум получился знатный. Наверняка эхо разнеслось по всему мавзолею. И все-таки что-то сдерживало дверь сверху изнутри. Остаток магазина он израсходовал на устранение этого препятствия и ударил ногой еще несколько раз. Дверь прогнулась.

Выбросил пустой магазин и вставил новый. "Узи" готов. Последний мощный удар, и дверь отлетела. Харрисон нырнул в проем и откатился в сторону, к стене.

Полежав секунды три, он дождался, пока глаза привыкли к темноте. Он находился под лестницей, которая вела на балкон второго этажа. Главная лестница на верхние этажи располагалась от него слева. Комната охраны у входной двери – справа, в другом конце здания. Послышался топот ног бегущего человека.

Теперь встать и отойти вправо вдоль стены, держа автомат наготове. Он увидел свет, падавший через открытую дверь из комнаты охраны. Другой источник света представлял собой голую лампочку на площадке третьего этажа в восточном крыле здания. Но она находилась так высоко и далеко, что свет от нее терялся в межлестничном пространстве.

За ящиком у дальней стены блеснула вспышка, затем раздался звук выстрела. Пуля ударилась в стену возле головы Форда. Он рванулся в темноту, от открытой двери.

Еще выстрел. И еще.

Он дал очередь из автомата. Три выстрела. Пули попали в кирпичную кладку, от этого во все стороны посыпались искры. Не пытаясь даже прицелиться в царившей полутьме, он снова выстрелил – просто нажал на спуск. После третьей очереди кто-то вскрикнул. Форд вскочил и бросился к дальней лестнице. В этот момент вслед ему со стороны раненого прозвучали два выстрела. Форд продолжал бежать изо всех сил, но вовремя заметил размытые очертания фигуры человека, спускавшегося по лестнице.

Харрисон на бегу нажал на спусковой крючок и дал длинную очередь. Человек тотчас упал и по ступенькам скатился вниз. С расстояния пятнадцати футов Форд короткой очередью прошил распростертое тело и, тяжело дыша, укрылся за лестницей.

Сердце колотилось как кузнечный молот, и все же он чувствовал себя хорошо. Великолепно. Это следовало сделать еще шесть месяцев тому назад.

Раненый все еще вопил, ругаясь и причитая в агонии. Как Айк Рэндольф в последние минуты своей жизни. Сверху с балкона раздался выстрел, осколок чего-то твердого ударил по лицу. Больно. Он провел рукой. Кровь.

Человек наверху продолжал движение. Форд его слышал.

Харрисон Рональд выудил из кармана пальто гранату, выдернул предохранительную чеку и, держа автомат в левой руке, выскочил из темноты и забросил гранату наверх, как баскетбольный мяч в корзину.

Прежде чем рванет, проклятая штука может скатиться вниз. Черт, и покончит с ним здесь.

Но нет, с ослепительной вспышкой граната взорвалась, и оглушительный грохот разнесся по углам каменного склепа. Сверху свалились обломки деревянных перил, а за ними и тот, что стрелял. Шмякнувшись о пол, он растянулся в дюжине футов от Форда; сверху на него сыпались мусор и пыль.

– Эй, там внизу!

Кричали с лестницы.

– Я не знаю, черт возьми, кто ты, но тебе же лучше будет, если ты остановишься, приятель!

Голос, похоже, Билли Инрайта, подумал Харрисон. Где-то вверху на лестнице.

Эта лестница ничем не отличалась от самой обыкновенной. Ступени вели наверх до лестничной площадки, затем делали поворот на 180 градусов и снова вверх до второго этажа, где находился балкон. И так далее, площадки между пролетами до самого четвертого этажа. Если бы Форду удалось захватить балкон, все, кто находился выше, попали бы в ловушку. Это был единственный выход с верхних этажей.

Крадучись, он поднялся по лестнице и остановился на последней ступеньке перед площадкой. Вынул еще гранату и стал ждать, прислушиваясь.

– Нас тут пятеро, приятель, и мы все вооружены. – Судя по голосу, Билли стоял на балконе, в самом начале лестницы сразу за углом. Его голос звучал напряженно, как натянутая струна. – Мне кажется, – продолжал он, – что ты всего лишь один...

Форд наклонился и швырнул гранату за угол.

– Мать твою! Ты, мать твою...

Взрыв в закрытом пространстве прозвучал оглушительно. Часть осколков, ударившись о стену, рикошетом попала в Форда, но будучи на излете, не причинила ему вреда.

Он ринулся за угол и, прыгая через две ступеньки, бросился наверх, поливая все вокруг из автомата.

Билли Инрайт сидел, прислонившись спиной к балконным перилам, обеими руками стараясь удержать вываливающиеся внутренности. При виде Форда его глаза на рассеченном пополам лице от удивления расширились. Он открыл рот, но из него лишь хлынула кровь. Затем он медленно повалился на бок.

Форд услышал смех. Откуда-то. Но откуда? Вернувшись назад на лестницу, он осмотрел балкон.

– Ты сделал его, Билли?

Фримэн Мак-Нэлли.

– Нет, Фримэн. Билли лежит здесь, пытаясь затолкать свои кишки обратно. Может, ты найдешь для него слова утешения? Они ему нужны.

Снова смех.

– Так, так, так. Не наш ли это добрый друг, гребаный стукачок Сэмми Зэт?

– Я не стукачок, Фримэн. Я твой враг. Мгновенной смерти ты не заслужил. Десять гребаных месяцев я тебя вел. Сидеть тебе теперь в тюрьме, до смерти, Фримэн, если, конечно, сегодня ты выберешься отсюда, в чем я очень сомневаюсь.

Мак-Нэлли снова рассмеялся. Похоже, он стоял где-то наверху, возможно, на четвертом этаже, и разговаривал через одно из внутренних окон.

– Это не твоя ночь, Фримэн. Если тебе повезет и ты убьешь меня, то отправишься прямиком в петушиный загон. Я слышал, эти гомики больны СПИДом, приятель. Ох, как рады они будут твоей заднице!

– Ладно, в одном ты прав, Сэмми, я действительно убью тебя.

– Одни сегодня уже попытались, Фримэн. Я надеюсь, ты еще не заплатил Винни и Тони. Они не смогут вернуть задаток.

Наверху на лестнице Форд услышал шум. Кто-то спускался.

– Я убью тебя, медленно, очень медленно, – отозвался Мак-Нэлли, – как я сделал это со стариной Айком. Ты будешь, мать твою, молить меня о пуле, парень.

Форд, сжав "узи" обеими руками, начал подниматься по ступенькам. Он уже сделал четыре шага, когда из-за угла появилась чья-то голова. Форд нажал на спусковой крючок и не отпускал, пока из-за стены не вывалилось тело и не рухнуло на площадку. Мозги и кровь забрызгали всю стену.

– Может быть, я ошибаюсь, Фримэн, – крикнул Форд, – но, по-моему, ты только что потерял брата.

Остановившись, он заменил магазин, и, перешагнув через труп, двинулся дальше.

Впереди под самым потолком горела лампочка. Он выстрелил в нее. Со звоном посыпались осколки стекла и лестница погрузилась в абсолютную темноту. Только стоны охранника доносились снизу.

Харрисон дождался, пока глаза снова привыкли к темноте.

Наконец, решив, что видит все, что нужно, он заглянул за угол и посмотрел. Все равно, что в полночь заглядывать в угольную шахту. Ничего. То же самое и в другую сторону.

Вынув две гранаты, он выдернул предохранительные чеки и бросил их одну вправо, а другую влево от себя. Только он прижался к стене, как взорвалась одна, следом за ней вторая. Как раскаты грома.

Тишина.

Полная тишина. Как в могиле.

Ему хотелось подразнить Фримэна, напомнить ему об Айке, заставить его помучиться перед смертью. Но он все прекрасно понимал. Он молча стоял и прислушивался, стараясь дышать как можно тише.

В таком положении его и застал выстрел, прозвучавший за его спиной, и он почувствовал тупой удар, с которым пуля вошла в него. Харрисон покачнулся. Выронил автомат и упал на колени, уперевшись руками в пол.

Кто-то схватил его сзади за горло и с силой сдавил. Это был Мак-Нэлли, скатившийся по лестнице.

– Я поймал его, Рубен! Я поймал его!

Горло – он не мог дышать.

Форд пошарил рукой сзади, отчаянно пытаясь нащупать что-нибудь уязвимое. Рука наткнулась на причинное место. Он сгреб в кулак все, что смог, и потянул на себя изо всех сил.

С диким криком Фримэн Мак-Нэлли отпустил его шею, а Форд все выкручивал, давил и тащил, пытаясь оторвать ему мошонку.

Пока Фримэн от невыносимой боли громко и истошно вопил, Харрисон приподнял его правой рукой и выпрямился сам.

Левой рукой он схватил Мак-Нэлли за шею и изо всех сил ударил головой о стену, в то же время буквально выдирая ему правой рукой мошонку.

Крик застрял в горле Мак-Нэлли. Еще один удар о стену, и Форд ослабил хватку. Перехватив его поудобнее, Форд размахнулся правой рукой, чтобы размозжить Мак-Нэлли горло, но тут появился еще кто-то и прозвучал выстрел.

Форд отшвырнул Фримэна в сторону и сделал резкий выпад вперед. Оружие отлетело в сторону, а кулак Форда погрузился во что-то мягкое. Он остервенело наносил удары снова и снова из последних сил, пока человек, которого он молотил, не обмяк.

Рана кровоточила. Он чувствовал, как намокла одежда. И подступала слабость.

Ни один из двоих, лежавших на полу, не шевелился. Форд пошарил в кармане в поисках фонарика, который забрал у Тони Ансельмо. Когда же это было?

Рубен Мак-Нэлли, очевидно, мертв. Форд практически вогнал ему нос между глаз. Глаза Фримэна смотрели в никуда и не фокусировались. Харрисон нащупал артерию. Пульс не прослушивался.

Разозлившись, он перевернул Мак-Нэлли лицом вниз. Пуля попала ему прямо в середину спины, между лопатками. Убит собственным братом!

– Ты... Ты... Ты...

Форд тоже был ранен в спину, и он об этом знал. Если ему немедленно не окажут медицинскую помощь, он, вероятно, умрет от потери крови. Кровоизлияние в легкие или еще что-нибудь.

– Ты... – выкрикнул он в мертвое лицо Фримэна, но больше ничего не смог добавить. Приступы боли и тошноты одолели его.

– О Боже, помоги мне.

Поднявшись на ноги, он начал спускаться вниз по лестнице. В один момент он споткнулся и чуть не упал. Фонарик ударился о бетон и разбился. Все равно от него мало толку. Форд двинулся дальше.

– Боже, прости меня за... за... пожалуйста, прости меня.

Запнувшись о тело, лежавшее на последнем пролете лестницы, он упал. Он лежал в темноте, а смерть медленно подкрадывалась к нему.

– Нет!

Кое-как приподнявшись, он, наконец заметил футах в ста свет, падавший через открытую дверь комнаты охраны. Пошатываясь, он побрел в ту сторону.

Человек за пультом управления сидел, опустив голову на пульт. Без сознания или мертв. По крайней мере, он не подавал признаков жизни, когда Форд пробирался мимо.

Он снял трубку и набрал 911.

– Склад Сэнитэри Бэйкери, – сказал он оператору и нажал на кнопку, открывавшую электрический замок входной двери.

– Назовите адрес и ваше имя, пожалуйста, – отозвался оператор.

Ноги дрожали, в глазах потемнело.

– Пришлите ФБР и скорую помощь. Поторопитесь. ФБР...

Трубка выскользнула из его ладони, и он упал.

– Я умираю, – прошептал он. И провалился в темноту.

Глава 25

В среду утром метро и автобусы за кольцевой автодорогой не работали, и многочисленные жители пригородов, не слушавшие новостей по радио и телевидению, своевременно об этом не узнали. Рассерженные люди, которые обычно пользовались общественным транспортом, пытались доехать до центра города на попутных частных автомобилях. Это оказалось серьезной ошибкой с их стороны. При въезде в черту города войска и полиция заблокировали все транспортные артерии и отправляли обратно машины, пытавшиеся проехать с той или с другой стороны. Проезд разрешался только служащим полиции, военным и специальным автомобилям. Несмотря на то, что многие жители все же решили остаться дома, пробки в то утро поражали воображение.

Все рейсы из Национального аэропорта были отменены. Поезда и автобусы внутренних линий не ходили. Вашингтон оказался в изоляции. Войска патрулировали улицы.

Поначалу военных было немного. Национальная гвардия все еще не была отмобилизована, под ружье встали не более двадцати пяти процентов. В три часа утра на авиабазу ВВС Эндрюс на транспортных самолетах С-141 и С-5 начали прибывать подразделения регулярных войск. Генерал Хайден Лэнд приказал ввести дивизию пехоты и два танковых полка. Чтобы доставить всех людей и технику в Вашингтон, требовалось тридцать шесть часов.

За ночь первоначальные планы вице-президента обеспечить охрану общественных зданий переросли в демонстрацию силы. Рекомендации генерала Лэнда получили одобрение в Белом доме. Никто из чиновников Белого дома не решился первым сказать "достаточно", опасаясь того, что критика правительства, разжигаемая набирающим масштабы насилием, обернется обвинением в неприятии достаточных мер для его предупреждения. Поэтому разработанные Джейком Графтоном и его группой по принципу "чем больше, тем лучше" рекомендации прошли по всем статьям.