Империя Ужаса (№2) - Дитя тьмы

Произнеся эту таинственную речь, старик направился в сторону дороги, ведущей к Северному тракту, кратчайшему пути, связывающему Итаскию с Ива Сколовдой.

Рагнарсон помрачнел. Он не был тугодумом, но не привык решать загадки, произнесенные таинственными старцами в ранние утренние часы.

— Кто вы такой, черт побери? — загремел Браги. Из леса до него донесся едва слышный ответ:

— Как горы стар; живет на звезде; как океан бездонен… Рагнарсон, распугав блох, почесал бороду. Еще одна шарада. Немного поразмыслив, Браги пожал плечами. Все ясно, его навестил обыкновенный безумец. Надо завтракать и отправляться к Насмешнику. На всяких психов времени у него нет.

Что она любит и чего боится

Элана, которая слышала разговор, не могла от него так просто отмахнуться. Она опасалась, что речи старца являются предзнаменованием того, что Браги вот-вот пустится в очередную безумную авантюру.

Из высокого окна она смотрела на земли и леса, которые они завоевали вместе. Она вспоминала, как осенью они добрались до своего удела — настолько отдаленного, что им приходилось прорубать путь сквозь чащобу. Первая зима выдалась на удивление холодной, и им пришлось тяжко. Снег и ветры обрушились на них с Крачнодианских гор, как бы мстя за те неприятности, которые доставил краю Браги в своей последней кампании прошлой зимой. Новые земли были крещены кровью детей и волков.

На следующий год с новой силой вспыхнул старый пограничный конфликт между Прост-Каменцем и Итаскией. Бандиты, временно узаконенные каперскими свидетельствами, выданными правителями Прост-Каменца, хлынули через Серебряную Ленту. Многие из них не вернулись домой, и новые земли захлебнулись кровью.

Зато следующий, третий по счету год выдался совершенно безмятежным. Их друзья Непанта и Насмешник сумели выйти из схваток победителями и обосновались в собственном уделе.

Но к концу четвертого года все снова пошло наперекосяк, когда засуха, разразившаяся к востоку от Серебряной Ленты, вынудила обитателей Прост-Каменца заняться разбоем, который правители королевства игнорировали, пока бандиты хозяйничали на чужом берегу реки. Амбар для зерна превратился в обгорелые руины. Мужчины восстанавливали лесопильню в полумиле от дома. Контракт на поставку леса для военных верфей в Итаскии ждать не мог. Это было дело первостепенной важности.

Первых поселенцев, включая детей и женщин, насчитывалось двадцать два человека. Большинство из них погибли и покоились в почетных захоронениях рядом с большим домом. Им с Браги повезло — они потеряли лишь дочь, родившуюся мертвой.

Слишком много могил на кладбище. Ровным счетом пятьдесят одна. За эти годы к ним приезжали соратники Браги и ее друзья. Некоторые задерживались, чтобы передохнуть пару дней, прежде чем отправиться на поиски новых войн, а иные оставались насовсем, чтобы умереть здесь.

Зерно наливалось, дети росли, скот жирел. Сад должен начать плодоносить еще при ее жизни. У нее есть дом, почти такой же большой и удобный, как клялся построить Браги еще в те годы, когда они сражались бок о бок. И все это теперь под угрозой. Она всем своим существом чувствует нависшую опасность. На них что-то наступает. Надвигается нечто ужасное.

Она перевела взгляд на кладбище. Старый Тор Джэк покоится в самом углу рядом с Рэнди Уиллом, которому размозжило череп, когда он спасал Рагнара, попавшего между кобылой и взъярившимся от страсти жеребцом. Что скажут они, если Браги решит все бросить?

Йорген Миклассен был убит диким секачем. Гудрун Ормсдаттер умерла при родах. Рыжего Ларса задрали волки. Ян и Мира Кружка, Рафнир Высокие Сапоги, Марио Косоглазый, Танди Позумент.

Кровь и слезы. Слезы и кровь. Ничто не вернет их к жизни. Однако к чему эти мрачные мысли? Возьми себя в руки, женщина! Время идет, надо приниматься за работу. То, что выковал мужчина, держится на плечах женщины.

Однако эта аксиома вовсе не развеселила ее. Она весь день работала без отдыха в надежде, что изнеможение вытеснит опасения.

К вечеру, когда нежно-розовые тона заката менялись на цвет индиго, откуда-то с востока прилетел огромный филин. Он трижды облетел дом против часовой стрелки, ныряя вниз, чтобы потанцевать с собратьями, гнездившимися на карнизе большого дома. Закончив облет, птица умчалась в сторону дома Насмешника.

— Еще одно предзнаменование, — вздохнула она.

Насмешник и Непанта из Вороньего Грая

Владения Насмешника лежали бок о бок с землями Рагнарсона. Оба получили свои уделы в соответствии с Коронной Хартией Итаскии. На своей территории они обладали властью баронов и несли бремя обязанностей, не пользуясь, однако, привилегиями, вытекающими из титула. Оба соседа радовались, что их дома разделяет порядочное расстояние. Хотя их дружба уходила корнями в последний период войн Эль Мюрида, выносить общество друг друга долгое время они были не в состоянии. Полное несходство взглядов и различие в системах ценностей держали их постоянно на грани кипения. Дневной визит и ночь воспоминаний за бутылкой — это все. Друзья были знамениты тем, что не выносили чужого мнения, если оно отличалось от их собственного, и не обладали даже простым человеческим терпением.

Рагнарсон покрыл расстояние к обеду, представив, как всегда, что преследует Эль Мюрида на пути из Хэлин-Деймиеля в Либианнин.

Насмешник, увидев приятеля, вовсе не удивился. В мире почти не было вещей, способных вызвать удивление этого старого, жирного негодяя.

Рагнарсон натянул поводья и остановил коня рядом с небольшим смуглым человеком, вдруг упавшим на колени в грязь. Подняв вверх круглую, изборожденную веселыми морщинами физиономию, человек истошно завопил:

— На помощь! Спасите! Медведи!

Из дома высыпали вооруженные кто чем обитатели. Толстяк встал на ноги и обернулся лицом к спасителям, дико вращая глазами и явно радуясь удачной шутке.

Из расположенной неподалеку дымокурни выскочил мальчик с игрушечным луком наготове. Мальчишка был примерно одного возраста с сыном Браги Рагнаром.

— О, да это же всего-навсего Дядюшка Медведь.

— Всего-навсего? — притворно возмутился Браги, соскочив с седла. — Может быть, ты и прав, Этриан, но у Дядюшки Медведя хватит сил надрать уши любому щенку.

Он сграбастал мальчишку и подбросил его высоко в небо. Из ближайшего дома, вытирая руки о фартук, вышла женщина.

Казалось, что Непанта постоянно вытирает руки. Насмешник, где бы ни появлялся, оставлял гору дел для женщин.

— Браги, как раз к обеду. Ты один? Я не видела Элану с… Улыбку смыло с лица Непанты, когда она сообразила, что последний раз видела Элану в прошлом году во время нападения бандитов, когда все люди Насмешника искали убежища в более надежном доме Рагнарсонов.

— Вижу, ты по-прежнему прекрасна, — произнес Браги, передавая поводья Этриану.

Мальчишка состроил недовольную рожицу, понимая, что от него хотят избавиться. Непанта залилась краской. Она, без сомнения, оставалась женщиной привлекательной, но вряд ли «по-прежнему прекрасной». Проведенные в лесах годы забрали всю ее аристократическую утонченность. Но все же она казалась моложе своих тридцати четырех лет.

— Не мог прихватить семейство, — сказал Браги.

— Тебя привели дела? — спросила она, говоря за Насмешника, который так и не сумел до конца овладеть итаскийским языком. Он был настолько тщеславен, что по возможности избегал открывать рот без крайней на то необходимости. Рагнарсон, правда, не был до конца уверен в том, что затруднения с языком у приятеля действительно существуют. Они варьировались, сообразуясь, видимо, только с замыслами Насмешника на этот счет.

— Нет. Просто решил проехаться. Весенняя лихорадка. — Перейдя на некремненский, с которым у Насмешника дело обстояло лучше, Браги продолжил:

— Странные события произошли сегодня утром. Из ниоткуда появился старик и пробормотал какую-то чушь о девочках, ведущих себя как женщины. Ни на один вопрос прямо не ответил — сплошные загадки. Но что самое удивительное, я на дороге не смог найти его следов. Вы же знаете, что всегда должен оставаться свежий навоз.

Непанта нахмурилась. Она этого языка не знала.

— Ты будешь с нами есть? — спросила она, кокетливо отбрасывая упавший на глаза локон. С юга подул теплый ветерок.

— Конечно. За тем и приехал, — произнес Браги, стараясь очаровать ее своей улыбкой.

— Тот же человек, — произнес Насмешник, доказывая тем самым, что не забыл язык, выученный в детстве, — лично меня удивил. Лично я отлить перед рассветом поднялся. С вечера пива чересчур принял. Встретил у порога. Еще до света.

— Невозможно. Когда он был у меня, солнце едва-едва встало…

— Ему возможно. Сам встречал его раньше. Знаю. Может делать все.

— Горный Старец?

— Нет.

— Вартлоккур?

Когда Рагнарсон задал последний вопрос, они были уже у дверей дома. Услышав произнесенное имя, Непанта остановилась и бросила на мужа суровый взгляд.

— Надеюсь, ты не связался вновь с этим типом? Если ты…

— Что ты, что ты, кобылка моя. Бриллиантовые глазки. Свет жизни известного лентяя, знаменитого своим малодушием, — меня, значит, участника Всемирного конкурса лежебок, прославленного своей постоянной трусостью и апатичностью от самого что ни на есть юга, не уместившегося на карте, до Тролледингии на севере, от Фрейленда на востоке до Матаянги на западе…

— Да, да. Ты именно такой. И откуда тебе известны все эти места?

Переходя на некремненский, Насмешник закончил:

— Это был знаменитый Звездный Всадник.

— Но с какой стати? — спросил Рагнарсон.

— Что — с какой стати?

— Не важно. Так вот почему ты не удивился, увидев меня. Толстяк пожал плечами и ответил:

— Когда Звездные Всадники приходят к старому, жирному, пропавшему в бескрайних лесах дурню, я не удивляюсь ничему. Следующим появится сумасшедший Гарун с очередным безумным планом покорения Вселенной. — Эта фраза была произнесена с некоторой горечью, как будто Насмешник слабо верил в подобную возможность, — Если вы оба хотя бы на минуту перестанете кудахтать, — вмешалась Непанта, — мы могли бы поесть.

— Прости, Непанта. Происходят те еще вещи.

— Ничего страшного, если не появилась другая женщина, — со вздохом сказала она.

— Нет, не это. Просто небольшая загадка.

Еще один странный посетитель

Вскоре события приняли еще более таинственный оборот. Этриан вернулся из конюшни и, выслушав выговор за то, что был медлителен, как несмышленый младенец, заявил:

— А там подъезжает какой-то человек. Ужасно потешный и на маленькой лошадке. Мне он не понравился.

Сделав это заявление, мальчишка набросился на еду. Насмешник поднялся, подошел к окну и скоро вернулся явно удивленный.

— Марко.

Потребовалось некоторое время для того, чтобы Рагнарсон припомнил человека с таким именем.

— Ученик Визигодреда?

Визигодред был чародеем и старым знакомцем.

— Он самый.

Насмешник казался обеспокоенным. Рагнарсону тоже было как-то не по себе.

У парадных дверей раздался шум и стук.

— Прибыл.

— Угу.

Мужчины одновременно посмотрели на Непанту. Некоторое время она выдерживала их взгляды, но затем встала и, заметно побледнев, направилась к дверям.

— Давно пора, — послышалось из соседней комнаты. — О, умоляю простить меня, моя дорогая прекрасная леди. Супруг дома? Надеюсь, что нет. Было бы ужасно обидно, если бы столь чудесная встреча пропала впустую.

— Он рядом.

Марко (карлик с самомнением гиганта) с независимым видом и без тени смущения проследовал на кухню.

— Похоже, что я прибыл как раз вовремя, — заявил он и, придвинув стул, взял порядочный кусок хлеба, щедро намазав его маслом. Он, казалось, не замечал вопросительных взглядов присутствующих до тех пор, пока не наелся.

— Полагаю, вас интересует, что я здесь делаю, помимо того, что набиваю себе брюхо? Да, дело у меня есть. Я, как всегда, утруждаю свои нижние конечности для старика. Привез вам послание.

— Хм-м, — фыркнул Насмешник, — у самого старикана, видно, нет времени. Он что, занят глубочайшими расчетами, страдая от просчетов? А может быть, создает философские концепции? О том, как посеять чечевицу, не получив ишиас и не забрызгавшись грязью. Лично меня подобные материи не волнуют, так же, впрочем, как и сам старикан, который вечно встревает в мою жизнь. — Произнеся эту тираду, он посмотрел на Непанту, как бы ища у нее одобрения.

Рагнарсон был раздражен. Неужели Насмешник до такой степени находится под ее влиянием? А ведь в свое время он был бесшабашным удальцом, готовым пуститься в любую безумную авантюру, предложенную Гаруном. В этот момент Браги поймал взгляд сидящей напротив Непанты. Ее глаза смеялись, и он понял, что супруга приятеля догадывается, о чем он сейчас думает.

— Итак, хозяин сказал, чтобы я передал вам следующее: «В стране множества королей не доверяйте ничьим рукам, кроме собственных. И при этом старайтесь следить, чтобы правая знала, что делает левая. Люди там меняют хозяев чаще, чем исподнее белье. Опасайтесь всех женщин и не вставайте на пути существа по имени Мгла, не суйте нос под плащ и не поминайте всуе имени». Что это все означает, я понятия не имею. Вообще-то обычно его понять не сложно. Но здесь какая-то крупная ставка. Думаю, что замешана его подружка. А теперь мне надо двигаться. Благодарю за восхитительные яства, миледи.

— Постой, — прорычал Рагнарсон. — Что это, дьявол вас всех побери, должно значить?! Что происходит?

— Ты ставишь меня в тупик, Волосатик. Я всего-навсего работаю на старика, а не читаю его мысли. Если хочешь знать больше, спроси у него самого. Только он не пожелает тебя видеть. Так и велел сказать, но я запамятовал. Говорит, что на сей раз помочь вам ничем не сможет. Все, что он смог, так это послать меня. А теперь, если вы не возражаете, я отправляюсь в путь. Парочка пташек там, дома, может зачахнуть с тоски, если я не появлюсь вовремя.

Отказавшись отвечать на другие вопросы. Марко подошел к своему пони, и они увидели, как лошадка бодрой рысью умчала ученика чародея в лес. Правда, некоторое время до всех еще доносились слова какой-то непристойной песенки.

— Тебе не кажется, что человек вроде Визигодреда мог взять себе в ученики кого-нибудь поприличнее? — сказал Рагнарсон. — Итак, что ты думаешь?

— Лично я растерян и заинтригован. Поставлен в тупик полным отсутствием смысла.

Покосившись в сторону Непанты, он сделал рукой известный им обоим знак, означавший — «Будь осторожен».

Рагнарсон улыбнулся, обрадовавшись этому проявлению непокорности.

Ему не приходило в голову, что, навестив его, Насмешник мог точно также решить, что он стал подкаблучником. Рагнарсон, надо сказать, никогда не отличался способностью примеривать состояние других на себя.

— Лично я слышал кое-какие новости об Итаскии, — произнес Насмешник, переходя на некремненский. — Передал их мой информатор Анди Болван, который постоянно торчит вонючим попрошайкой у входа в «Красный олень». Толковый парень, несмотря на прозвище, миллион блох и слой грязи. Время от времени вспоминает Своего старого благодетеля — лично меня, значит, и присылает сообщения о разговорах на Южной Портовой улице.

Насмешник старался говорить так ясно, как только мог; сообщение, видимо, являлось действительно важным.

— Прошлым месяцем, а может быть, и раньше, если учесть время, необходимое для достижения письмом адресата, Гарун посещал Итаскию.

Непанта уловила имя.

— Гарун? Гарун бин Юсиф? Насмешник, ты не посмеешь приблизиться к этому головорезу…

Стараясь унять гнев, Рагнарсон произнес:

— Будь великодушнее, Непанта. Ты в долгу перед этим человеком.

— Не желаю, чтобы Насмешник с ним связывался. Все кончится тем, что он использует нас для исполнения своей очередной выдумки.

— Но одна из его выдумок свела вас.

— Элана…

— Мне известно, что думает Элана. Но у нее есть свои причины.

Элана была первой настоящей подругой Непанты, и она отчаянно старалась поддержать эту дружбу, пытаясь стать зеркальной копией супруги Рагнарсона. Иногда эти попытки даже вызывали у него жалость. Мнение Эланы значило для нее даже больше, чем мнение Насмешника.

Его резкость огорчила Непанту. Обычно он бывал даже мягче, чем того требовали обстоятельства. Где-то в глубине души он боялся женщин.

Непанта скисла. Настроение ее резко упало.

— Так что с Гаруном?

— Сунул палец не в то место и вытащил его измазанным в дерьме. Толковал с самыми гнусными гнусняками с Южной Портовой. Брэдом Красной Рукой. Кертом Кинжалом. Дерраном Одноглазым. Бороба как-его-там… Одним словом, с командой, которая зарабатывает хлеб ударом ножа в спину. Все делал в жуткой тайне. Уехал, даже не повидавшись с друзьями. Анди и сам узнал по чистой случайности. Обо всем этом деле ему рассказала какая-та шлюха — его подружка, она же приятельница Керта.

— Любопытно. Люди, которых он использовал раньше, когда задумывал убийство. Думаешь, он что-то опять затевает?

— Как всегда. Гарун — мастер интриги. Как же ему не интриговать? Это вроде любимого вопроса тролледингцев: «Испражняются ли медведи в лесу?»

— Да, медведи в лесах гадят. Вопрос лишь в том, имеет ли он на нас виды. Одному ему ни в жизнь не справиться. Не знаю, впрочем, почему. Он всегда кажется таким независимым и не нуждающимся в помощи.

Когда Рагнарсон почувствовал реальную опасность оказаться втянутым в авантюру, его стремление к приключениям куда-то исчезло.

— Анди говорил еще что-нибудь?

— Все упомянутые люди куда-то подевались. Ни одного прощального слова друзьям или любовницам. Их видели проходящими по Большому мосту. Очень торопились и при этом психовали. Лично я думаю, что скоро получу известие от старого дьявола песков. Спросишь почему? Да потому, что Гарун, будучи сам по себе целой армией, должен оправдывать собственные бесчинства перед самим собой. Ему нужны союзники. Люди с безупречной репутацией и высокими принципами. Что-то такое королевское. Он должен получить мандат или лицензию от людей, обладающих системой моральных ценностей, мнение которых уважает. Кого он уважает? Головорезы из Итаскии — не люди, а всего лишь инструмент, грязь под ногами, моральные нормы которых и плевка доброго не стоят. Волосатый тролледингец и старый жирный негодяй с Востока — то есть лично я — ненамного лучше их, но с точки зрения Гаруна они являются образцом благородства. Людьми, достойными уважения. Уловил?

— Да, смысл в этом есть, хоть и извращенный. А ты, выходит, проницательный. То-то я поражался, что он не навешивает на нас грязных дел вроде того, чтобы прирезать кого-нибудь. Теперь понятно.

И здесь Насмешник совершил несвойственный ему поступок. Он, отодвинув стул, поднялся из-за стола, хотя на том оставалось полным-полно вкусной еды. Рагнарсон двинулся вслед за ним.

— Не связывайся с Гаруном, — проговорила Непанта. — Ну пожалуйста.

Браги вгляделся в ее лицо. Женщина была искренне напугана.

— Ну что я могу сделать? — сказал он. — Если твой муженек что-то решит, то становится непоколебим как ледяная скала.

— Знаю, — ответила она, прикусив губу.

— Но мы правда же ничего не планируем. Гаруну придется потратить много слов и употребить все свое красноречие, чтобы нас уговорить. Мы нынче не такие голодные, как когда-то.

— Может, да, а может быть, и нет. — Она начала убирать со стола. — Насмешник не жалуется, но он не создан для этого. — Она обвела рукой дом. — Конечно, он остается здесь и старается все делать ради меня, но он чувствовал бы себя счастливее где-нибудь в другом месте, сидя без гроша под проливным дождем и убеждая пожилых дам в том, что является великим предсказателем. Вот почему он любит Гаруна. Спокойствие и безопасность для него ничто, а схватка умов — все.

Рагнарсон пожал плечами. Он не мог сказать того, что ей так хотелось услышать. Ее оценки не расходились с его взглядами.

— Я сделала его несчастным, Браги. Когда последний раз ты видел его весельчаком-клоуном, каким он был когда-то? Когда последний раз он вдруг отклонялся от темы и выступал с дикими гипотезами, что наш мир шарообразный или что он подбит снизу утиными перьями и плавает в океане вина, или какую-то иную шутку в этом роде? Браги, я его убиваю. Я его люблю, но в то же время, да простят мне Боги, веду к гибели. И я ничего не могу поделать.

— Мы — лишь то, что мы есть, и произойдет то, что должно произойти. Если он вернется к прошлому, запасись терпением. Мне ясно одно. Ты для него — богиня. Он вернется. Для того, чтобы остаться навсегда. События, уходя в прошлое, покрываются дымкой романтики. Небольшая доза реальности может оказаться прекрасным лекарством.

— Надеюсь. Мы еще поговорим. А сейчас позволь мне закончить уборку.

Она явно хотела как следует всплакнуть.

Филин Зиндаджиры

Когда наступила темнота, Рагнарсон и Насмешник все еще сидели на ступенях у главного входа. Бочонок пива изрядно опустел. Приятели говорили мало. Они были не в том настроении, чтобы предаваться воспоминаниям. Браги изучал владения Насмешника. Было видно, что парень трудится упорно, но все сделано кое-как. В хозяйственных постройках отсутствовала завершенность, и это говорило о том, что строителю, в общем, было на них наплевать. У него явно не хватало терпения. Дом Насмешника, бесспорно, выдержит до конца жизни хозяина, но столетий, как жилищу Рагнарсона, ему не простоять.

Браги покосился на Насмешника. Друг выглядел осунувшимся и постаревшим. Попытки стать тем, кем ему быть не дано, убивают его. Да и сердце Непанты тоже разрывается. Интересно, насколько глубокая трещина пролегла в их отношениях?

Непанта приспосабливается легче. Когда их пути впервые пересеклись, ей было двадцать восемь и она панически боялась мужчин. Она уже давно не та романтическая особа. Теперь Непанта больше напоминала приземленную, практичную, битую временем и ветрами крестьянку из затопляемых равнин в долине реки Серебряная Лента. Изменение такого образа жизни и ей, возможно, сможет пойти на пользу.

В Насмешнике же всегда сидели два разных человека, чувствовавших себя в любом окружении как дома. Существо внутри него было твердым как скала, к которой он был надежно прикован. Существо же, обращенное наружу, меняло окраску в зависимости от обстоятельств. И теперь в обстановке, где ему приходилось быть постоянно самим собой, он чувствовал себя страшно уязвимым. Отсутствие опасностей способно свести с ума человека, который всю свою жизнь только и делал, что приспосабливался к ним.

Рагнарсон так и не научился лезть в души людей. Он всегда чувствовал при этом какую-то неловкость. Фыркнув, он вытянул пинту теплого пива. Ну ладно. Плевать. Что есть — то есть, а что будет — того не миновать.

Раздался громкий вопль. Рагнарсон от неожиданности поперхнулся пивом, и жидкость потекла по его бороде. Вытерев выступившие слезы, он увидел в воздухе перед собой огромного филина. Он уже видел раньше эту птицу. Она служила посланцем Зиндаджиры Молчаливого — чародея, гораздо менее располагающего к себе, нежели Визигодред, который использует в качестве посыльного Марко.

— О горе нам, о горе! — возопил Насмешник. — Привет из преисподней! Лично я считаю, что из этого пернатого оратора получится преотличное рагу, а письмо, примотанное к ноге, сгодится в качестве растопки дров для его приготовления.

— Тот карлик нам сейчас здорово пригодился бы, — сказал Рагнарсон. Он, как и Насмешник, проигнорировал послание.

— Это почему же?

— Он умеет говорить с филинами на их собственном языке.

— Это так же верно, как существование пернатой жабы.

— Шиллинг?

— Лично я, погруженный в печаль и пребывающий на грани нищеты, не могу принять пари, когда его предлагает друг Медведь, знаменитый тем, что делает ставки только в тех случаях, когда выигрыш ему обеспечен. Возьми письмо.

— Почему не ты?

— Лично я, являясь благородным хозяином, во-первых, не в ладах с грамотой, во-вторых, отошел от жизни авантюриста, и, в-третьих, оно меня не интересует.

— Вот и я такой же.

— В таком случае прирежь птицу.

— Думаю, что не стоит. Зиндаджира сделает рагу из нас. Даже не прирезав предварительно.

— Что ж, чему быть — того не миновать… Вперед! — Последнее слово Насмешник проорал изо всех сил.

Филин подпрыгнул от неожиданности, но не отступил.

— Угости его пивом, — сказал Рагнарсон.

— Э-э-э?

— Это явится проявлением гостеприимства. Разве не так? Пожалуй, сам он выпил чересчур много. В таком состоянии у него всегда начинает проявляться какое-то детское чувство юмора. Наверное, недаром существует старая поговорка: «Пьян, как хохочущий филин». Им овладело любопытство — захотелось немедленно проверить, насколько народная мудрость соответствует истине.

Насмешник поставил свою кружку перед птицей. Та выпила.

— Ну ладно. Посмотрим, чего хочет от нас Черная Рожа, — сказал Браги, снимая с ноги филина послание. — Хм-м… Ты не поверишь. Он говорит, что простит нам все наши долги и прегрешения — как будто таковые существуют, — если мы схватим для него женщину, именуемую Мгла. Старый негодяй никак не может успокоиться. Сколько лет он копал под Визигодреда? А теперь он хочет навредить, используя женщину.

— Угрозы? — нахмурился Насмешник.

— Ничего особенного. Какие-то намеки на то, что он не желает во что-то вмешиваться. В духе того, что передал Визигодред.

— Малодушный бездельник, ищущий убежища в подземных темных склепах, обжитых троглодитами. Лично мне — хватит! Оставьте несчастного, старого, жирного глупца мирно чахнуть.

Он, похоже, все больше и больше начал проникаться жалостью к себе. Из одного огромного карего глаза выкатилась слеза. Насмешник вытянул руку, положил ладонь на плечо Рагнарсона и сказал:

— Моя матушка, давным-давно покинувшая этот мир, любила напевать песню о бабочках и осенних паутинках. Хочу тебе ее спеть.

Он замычал, стараясь нащупать мелодию.

Рагнарсон помрачнел. Насмешник был сиротой. Он не знал ни отца, ни матери. Родителей заменял ему старый бродяга, с которым он путешествовал до тех пор, пока не подрос достаточно для того, чтобы смыться. Браги слышал рассказ о несчастном детстве по меньшей мере сотню раз. Но в поддатии Насмешник начинал врать больше, чем обычно. В таких случаях надо было либо его ублажать, либо быть готовым к драке.

Филин весьма критически отнесся к музыкальным упражнениям Насмешника. Он отвратительно завизжал, захлопал крыльями, взмыл в воздух и полетел на восток, закладывая пьяные виражи.

Немного позже появилась Непанта и развела по постелям угрюмых друзей, слабо представляющих себе свое будущее.

Глава 3

1002 год от основания Империи Ильказара

ДОЛГАЯ ДОРОГА ЗАКОВАННОГО В БРОНЮ УЧЕНИКА

Секретный прибор, тайный поклонник

Элана поднялась утром, беспокоясь о том, удалось ли Браги добраться до Насмешника целым и невредимым. В лесу скрывались беглецы из Итаскии. Банды бесчинствовали на Северной дороге. Некоторые затаили против него зло. Браги серьезно относился к своим полученным по Хартии обязанностям и железной рукой искоренял бандитизм. Многие разбойники могли попытаться ему отомстить.

Она подошла к комоду, в котором хранилась одежда, и извлекла оттуда шкатулку из слоновой кости размером с хлебный каравай. Какой-то искусный и добросовестный мастер потратил месяцы на то, чтобы нанести на поверхность шкатулки сложный орнамент. Работа была настолько тонкой, что рисунок был бы совершенно не заметен, если бы не серебряная инкрустация. Она не знала, что означает этот орнамент. Ее жизненный опыт не подсказывал, что бы это могло быть — простые черные и серебристые завитки, от долгого взгляда на которые начинала кружиться голова.

Ее имя и фамилия были вырезаны на крышке слоновой кости сложным шрифтом — алфавитом, ей незнакомым. Насмешник предположил, что это язык Эскалона — земли, лежащей так далеко на Востоке, что о ней знали лишь по слухам.

Элана не знала происхождения ларца. Ей было известно лишь то, что королевский курьер, развозящий дипломатическую почту между Итаскией и Ива Сколовдой, доставил его из столицы. Он получил его от друга, занимающего дипломатический пост в Либианнине, а тот, в свою очередь, от торговца из Форгреберга — города в Малых Королевствах. В Форгреберг же посылка поступила вместе с караваном с Востока. В пакете оказалось и письмо, разъясняющее назначение ларца. Почерк был ей не знаком. Непанта решила, что подарок прислал ее брат Турран.

Турран однажды покушался на честь Эланы. Она никогда не рассказывала об этом мужу.

Она провела указательным пальцем по выгравированным буквам, и крышка шкатулки поднялась. Внутри, на подушечке из небесно-голубого шелка, покоился огромный рубин в форме капли. Временами камень приобретал молочный оттенок, и в глубине клубящегося облачка вспыхивал огонек.

Это случалось тогда, когда ее семья подвергалась опасности. Яркость свечения указывала на степень серьезности угрозы. Она частенько сверялась с камнем, особенно когда Браги бывал в отъезде.

В сердце рубиновой капли постоянно виднелось пятнышко. Опасности не могут быть полностью устранены из жизни. Но сегодня облачко разрослось.

— Браги! — воскликнула она, хватая одежду.

Неужели бандиты? Ей надо немедленно послать кого-то к Насмешнику. Впрочем, нет. Прежде следует расставить посты вокруг дома. Хотя слухов об опасности не ходило, Элана знала, что беда могла явиться с противоположного берега Серебряной Ленты быстрее, чем налетает весенний ураган. Или с Дрискол-Фенс, или с Востока. А может быть, это всего-навсего приближающийся ураган, из тех, что бывают в это время года? Камень предсказывает все опасности, а не только те, что проистекают от людей.

— Рагнар! — позвала она. — Иди сюда! Не исключено, что мальчишка затеял что-то опасное. Он горазд на подобные делишки.

— Что тебе, ма?

— Иди сюда, — сказала она, поспешно одеваясь.

— Что?

— Беги на лесопилку и скажи Беволду, что он мне нужен. И если я говорю беги — значит, отправляйся бегом.