Между тем профессор отодвинул шкаф, взял со стоявшего возле кровати низенького журнального столика отвертку и стал откручивать болты, крепившие к стене железную пластинку. Через пару минут он положил ее на пол и вытащил из скрывавшейся за пластинкой ниши контейнер.
Это был плоский ящичек из серебристого металла, размером с небольшой чемоданчик.
– Вот это контейнер, – сказал профессор, протягивая ящичек Михаилу.
Тот немедленно положил его на кровать и, задумчиво оглядев расположенный на крышке ряд кнопок, набрал код. Если код наберут неверно, содержимое контейнера моментально превратится в пыль. То же самое случится, попытайся кто-то взломать крышку ящичка.
Код был набран верно. С легким шипением крышка контейнера откинулась.
Михаил заглянул внутрь и довольно улыбнулся.
Просто здорово. С такой экипировкой обмануть центурионов и выбраться с планеты будет легко. Вот только стоит ли это делать? По крайней мере сейчас, пока он не узнал, почему убили Хаку?
Инструкции предписывали в подобной ситуации немедленно улетать с планеты. Через некоторое время на Абаузу прибудут несколько других агентов звездного корпуса. Они разберутся во всем, узнают, почему убили Хаку, примут нужные меры…
Однако рагниты выиграют главное – время…
Михаил просто кожей чувствовал, что рагниты очень торопились. В самом деле. Почему они убили Хаку до того, как Михаил вернулся на Абаузу? Гораздо логичнее было немного подождать и прихлопнуть обоих агентов звездного корпуса одним ударом. Нет, они поторопились. Почему? Не могли допустить, чтобы Хака рассказал о своей находке напарнику? В таком случае риск, что произойдет утечка секретных сведений, увеличивался в два раза.
«Может, они как раз и рассчитывают, что я постараюсь как можно быстрее смыться на другую планету? – подумал Брадо. – Почему-то их это устраивает. Может, именно поэтому мне так легко удалось уйти от них сегодня возле гостиницы? Может, они меня просто отпустили?»
Он хотел было вытащить сигарету, но передумал.
Прежде всего – дело. А насчет того, чтобы улететь с Абаузы… Нет, тут рагниты просчитались. К черту инструкции. Он останется. Чтобы разобраться в том, какую игру ведут рагниты. И еще, чтобы отомстить. За убитых напарников положено мстить. Око за око, зуб за зуб.
«Они у меня попляшут, – подумал Михаил. – Они у меня еще ох как попляшут».
Он склонился над контейнером.
Глава 5
В контейнере оказалось не так уж много вещей. Но все, что в нем лежало, было Михаилу в его нынешнем положении просто необходимо.
Первое, что бросилось ему в глаза, была коробочка с пластисимбиотом.
Он облегченно вздохнул.
Все, теперь проблема маскировки решена. Через полчаса его лицо станет неузнаваемым.
Михаил посмотрел на профессора.
Тот все еще стоял возле ниши, опустив руки, словно выполнивший заложенную в него программу биоробот. У Михаила возникло ощущение, что профессор может так стоять хоть трое суток подряд.
Кстати, если отдать ему соответствующий приказ, то запросто.
– Вернитесь в свой кабинет, – приказал Брадо. – Сядьте в кресло и ждите приказаний.
Профессор покорно повернулся и вышел из спальни.
Михаил снова занялся контейнером. Он вытащил коробочку с пластисимбиотом, сорвал с нее крышку и поставил на окно. Солнце висело над самым горизонтом, но его света было еще вполне достаточно для того, чтобы вызвать реакцию. В коробочке лежал брусок белого, словно сердцевина кокоса, вещества. Под действием солнечных лучей он стал разбухать, пошел пузырьками и потемнел. Через пару минут брусок приобрел цвет высохшей глины. Теперь пластисимбиотом можно было пользоваться.
Но не сейчас. Немного погодя. Сначала нужно закончить осмотр содержимого контейнера.
Итак, номер два: всекредитная карточка.
Михаил выхватил ее из контейнера и внимательно осмотрел. Все правильно, на карточке была довольно приличная сумма денег. Но не более. Можно купить какой-нибудь паршивый, средних размеров астероид, но на нормальную планету с пригодной для дыхания атмосферой не хватит. Причем очень сильно не хватит.
Михаил прикинул, что на эти деньги он вполне может играть в прятки с агентами рагнитов около двух недель. На самом деле у него было не более трех-четырех дней. Стало быть, денег больше чем достаточно. Есть всекредитная карточка и немного наличности.
Можно переходить к номеру третьему.
А им был унипистолет. Небольшого размера надежная «игрушка», со множеством функций. Вещь более серьезная, чем лучемет.
Собственно, унипистолет заменял целый арсенал. Космический корабль, конечно, с его помощью подбить нельзя, да и против хорошо вооруженных солдат-профессионалов воевать с ним большого смысла нет. Но вот отбиться от нескольких десятков центурионов или вооруженных лучеметами наемников можно запросто. Правда, если знать, как им пользоваться.
Михаил задумчиво осмотрел несколько переключателей на тыльной части ствола. Расположенный там же крохотный глазок индикатора горел красным. Это означало, что унипистолет заряжен.
Вот и отлично.
Еще в контейнере лежали четыре чистых идентификационных карточки, небольшой аппарат, с помощью которого в течение пятнадцати минут можно любую из них заполнить по своему усмотрению, очки ночного видения и пара батарей к унипистолету.
«Все. Вполне достаточно, чтобы выпутаться из любой передряги, – подумал Михаил. – Конечно, если ты не дурак. Дурака можно обвешать экипировкой, словно рождественскую елку игрушками, толку не будет».
Еще он подумал, что с таким снаряжением через пару часов запросто может оказаться на летящем от этой планеты прочь рейсовике свободных торговцев. Конечно, если надумает спасаться бегством. Вот только надумает ли?
И не окажется ли его бегство на руку врагу? Какие вопросы? Безусловно, окажется. Может, рагниты только этого и добиваются? Чтобы он улетел с планеты, так и не разобравшись, почему убили Хаку и что именно тому удалось узнать?
С другой стороны, что может сделать он один на этой планете, пусть даже у него теперь и есть кое-какая экипировка? Его противники тоже прекрасно вооружены, а кроме того, их слишком много.
«Будь на моем месте супер…» – подумал Михаил.
Он еще раз посмотрел на пластисимбиот и, вытащив из кармана сигарету, все-таки закурил.
Да, он не супер. Он всего лишь агент звездного корпуса. Конечно, его реакции может позавидовать любой обычный человек. И обоняние у него более острое. А еще зрение. Он видит гораздо лучше и дальше, чем все тот же обычный земной человек. Но это все.
Он не супер и никогда супером не станет. Не сможет решать в уме интегральные уравнения и не обладает умением телепортации. Попытка вымыть руки соляной кислотой или прополоскать рот кипящим металлом кончится для него фатально. И прочее, прочее, прочее…
Вот только супер на его месте не мог и оказаться. Еще до большой звездной бойни суперы участвовали в нескольких наиболее важных операциях, но, когда началась тотальная война, быстро выяснилось, что их место на командных постах.
Да, конечно, один супер мог победить в рукопашном бою несколько десятков противников, но, став командиром эскадры рейнджеров, он мог выиграть сражение и соответственно нанести противнику больший урон. Именно поэтому, как только началась война, все суперы моментально оказались в командирских креслах.
Потом наступило перемирие. Но ведь перемирие и в самом деле не мир, а всего лишь передышка перед новой схваткой. Поэтому суперы своих боевых постов не покинули.
Таким образом, состав звездного корпуса изменился. Теперь его агентами стали обычные люди. Конечно, благодаря разработанной суперами системе подготовки они приобрели кое-какие необычные свойства, но не более.
Михаил положил окурок в одну из грязных чашек и снова обвел взглядом разложенное на столе содержимое контейнера.
До него вдруг дошло, что вот сейчас он должен сделать выбор. На что он решится? Попытается удрать с планеты или останется, зная, что шансов выбраться из той каши, которую заварили рагниты, почти никаких.
Совсем недавно, в горячке боя, когда путей для отступления не было, он знал, что будет драться до конца.
Теперь же у него появились вполне реальные шансы унести с этой «тихой» планеты ноги. Опять же инструкции…
Конечно, по большому счету, они были придуманы не дураками. Если он погибнет, то там, на Земле, об этом узнают не скоро. Таким образом рагниты получат дополнительное время, за которое, вполне возможно, завершат ту операцию, которую начали на Абаузе. А в том, что операция крупная и очень важная, Михаил не сомневался.
Еще бы. Устроить в столице нейтральной планеты, среди бела дня, настоящее побоище. И все для того, чтобы пришить одного-единственного агента звездного корпуса. Нет, для этого нужны очень веские причины.
Какие?
Вот в том-то и суть. Никаких таких веских причин Михаил придумать не мог. Кроме тех гипотетических сведений, которые якобы узнал Хака.
Что же ему такое попалось? Почему рагниты считают эти сведения настолько важными, что потеряли всякую осторожность? Может, они касаются второго раунда большой звездной бойни? В самом деле, не может перемирие продолжаться вечно. А если рагниты готовятся его нарушить, значит, равновесие исчезло, значит, они получили некое преимущество, благодаря которому надеются второй раунд выиграть.
Согласно инструкции Михаил должен был немедленно улететь с Абаузы. Где-то через неделю он доберется до ближайшей планеты, на которой находится туннель перехода на Землю. Пользоваться этими туннелями могут только суперы. Поэтому Михаил пошлет вызов и станет ждать. Когда появится супер, Брадо расскажет ему, что произошло на Абаузе. А тот, в силу своей гениальности, поймет, что же на самом деле случилось, и примет необходимые меры. Если, конечно, еще будет не поздно. При этом развитии событий рагниты выиграют более недели. Может, как раз этого времени им хватит, чтобы начать второй этап большой звездной бойни.
Впрочем, все может быть совсем не так. Никаких особо важных сведений Хака не узнал. Просто рагниты решили, что в этом районе космоса стало подозрительно спокойно. Опять же, два агента звездного корпуса, которые действуют в нем уже почти год, причем вполне успешно. Почему бы не попытаться их нейтрализовать. Как? Очень просто. Ухлопать обоих. Только на этот раз что-то у рагнитов сорвалось, и Михаила они перехватить не сумели. Узнав, что он появился на планете, они выслали отряд захвата и тем самым сделали вторую ошибку.
Вместо того чтобы тихо-мирно убрать агента звездного корпуса, наемники рагнитов, в силу своей бестолковости, устроили совершенно ненужную перестрелку в центре города и окончательно завалили все дело. Может, теперь рагниты занимаются тем, что ломают головы, пытаясь придумать, как выбраться из создавшегося положения без большого урона? Может, им до Брадо нет никакого дела? Справиться бы с собственными проблемами.
И все-таки Михаил буквально кожей чувствовал, что наиболее реален первый вариант. Что-то за всеми этими событиями стояло, что-то очень важное и жутко опасное.
А стало быть…
«Да, остаюсь, – подумал Брадо. – Решено. По крайней мере до тех пор, пока хоть немного не прояснится».
Он посмотрел в окно.
Солнце, словно большая полудохлая золотая рыбина, опускалось за горизонт. Улицы инопланетного района, чем-то неуловимым смахивающего на парк развлечений, постепенно пустели, одевались завесами теней, приобретали таинственный и немного жутковатый вид.
На какую-то секунду Михаилу захотелось оказаться как можно дальше от этой планеты, от этого города и всех поджидающих его в нем опасностей, но лишь на секунду, не больше.
«Хватит, – сказал он себе. – Решил? Решил. Ну так действуй. Не тяни время».
Он взял брусок пластисимбиота. На ощупь тот напоминал самый обыкновенный пластилин. Конечно, в отличие от пластилина, он был теплый той внутренней теплотой, которая присуща только живым существам. Но и все.
Некоторое время Михаил сосредоточенно мял пластисимбиот, пока не придал ему форму лепешки. Потом, глубоко вздохнув, Брадо закрыл глаза и прилепил лепешку к лицу.
Ощущение было необычным. Михаилу даже стало слегка страшно. Вдруг процесс пойдет неправильно? Тогда пластисимбиот вполне может залепить ему ноздри и рот, добраться до глаз и растворить их или сделать еще что-нибудь похуже. Но уже вскоре страх куда-то исчез. Осталось ощущение тепла и покоя. Это означало, что симбиот благополучно совмещается с кожей его лица. Пора было начинать лепку.
Он мысленно представил себе лицо, обычное, ничем не привлекательное лицо жителя Абаузы, сделав главный упор на больших глазах. Насколько он понимал в лепке, сформировать их будет сложнее всего.
Тотчас вслед за этим ему показалось, что кожа у него на лице вскипела. Нет, температура ее почти не изменилась, может, она лишь чуть-чуть стала теплее. Но в то же время, он это чувствовал, вся ее поверхность бурлила, словно поверхность разбушевавшегося океана.
Глаза. Если с ними что-то получится не так, лепку придется повторить. И еще ноздри. Михаил мог задержать дыхание минуты на четыре, не больше. Примерно две из них уже прошли.
Он продолжил. Ему было трудно все время удерживать у себя в памяти то первоначальное лицо, с которого он начал лепку. Сейчас ему в голову пришло, что кое-что в нем не мешало бы исправить. Слишком уж оно походило на лицо портье из гостиницы, в которой они с Хакой жили. Но он прекрасно понимал всю гибельность подобного пути. Он изменит в этом лице какую-нибудь деталь, потом еще одну. И не сможет остановиться. В результате у него получится черт знает что.
Нет уж, с чего начал, тем и закончит. Тем более что времени осталось немного.
Через две минуты образовались ноздри, и Михаил смог дышать. Но процесс был еще не закончен. Для того чтобы его завершить, Брадо понадобилось еще несколько минут.
Наконец последние штрихи были нанесены. Лепка закончилась.
Несколько мгновений Михаил стоял с закрытыми глазами, стараясь выровнять дыхание, успокоиться. Потом он их все-таки открыл.
Теперь, когда у него изменились глаза, угол зрения стал другим, значительно расширившись. Михаил прикинул, что некоторое время это будет причинять ему неудобство, но уже через пару часов он привыкнет к новому зрению.
Он заметил висевшее на стене круглое зеркало, с которого пыль не вытирали, наверное, лет пять, и прошел к нему. Взяв со стула зачем-то лежавшее на нем полотенце, Михаил тщательно протер зеркало и попытался рассмотреть свое отражение.
Да, вид, конечно, был еще тот!
Он смотрел и смотрел в зеркало, стараясь оценить проделанную работу, и наконец пришел к выводу, что все получилось самым лучшим образом. В зеркале отражалось лицо самого настоящего уроженца Абаузы. Конечно, он сильно смахивал на портье из гостиницы, но тут уже ничего нельзя было поделать.
Михаил вернулся к столу. Он сунул в карман всекредитную карточку. Потом вынул лучемет и положил его рядом с унипистолетом. Ему надо было выбрать что-то одно. Сегодня вечером стрелять он не собирался. Прежде чем приступать к боевым действиям, не мешало провести небольшую разведку, узнать хотя бы примерную расстановку сил. Значит, совершенно незачем таскать с собой обе смертоносные игрушки.
Все-таки он выбрал лучемет.
Если ему все же придется стрелять, враги не должны знать, что у него есть более мощное, более опасное оружие. По крайней мере до поры.
Сунув лучемет во внутренний карман куртки, Михаил приступил к изготовлению идентификационной карточки. Конечно, центурионы будут искать именно землянина, но не исключено, что попутно займутся проверкой документов у подозрительно выглядящих абаузианцев.
Кто знает, вдруг он покажется им подозрительным?
Через пятнадцать минут удостоверение было готово. Согласно ему Михаила звали Храс Барк, и проживал он в одном из самых удаленных от города районов.
«Ну вот, Мальбрук в поход собрался, – подумал Михаил. – И куда же ты, голубчик, наведаешься в первую очередь? Конечно, поглядеть на господ рагнитов. А не опасно? Опасно. Но что делать? Такова твоя работа».
Он отправил идентификационную карточку в карман, потом аккуратно сложил оставшиеся предметы в контейнер. Прибавил к ним древесный листок, взятый в номере гостиницы, и вернул контейнер в нишу. Через пару минут последний шуруп был закручен, а шкаф водворен на свое место.
Можно было отправляться.
«Ах да, профессор, – вспомнил Михаил. – Его надо вернуть в нормальный вид. Не дай Бог кто-нибудь надумает заглянуть к нему в гости и обнаружит хозяина в невменяемом состоянии».
Он прошел в кабинет.
Профессор сидел на диване и здорово смахивал на сделанную в натуральный рост восковую куклу. Оставалось непонятным, кому могла понадобиться восковая кукла такого идиотского вида?
Михаил присел напротив в кресло и тихо сказал:
– Послушайте, профессор, сейчас вы очнетесь. Но прежде вы должны запомнить, что никакой землянин к вам сегодня не приходил. Вы уже давно не видели никаких землян. Запомнили?
– Да, запомнил, – невыразительным голосом ответил профессор.
– Единственное живое существо, которое к вам сегодня заглядывало, был местный житель, которого вы наняли к себе в услужение. Убирать в комнатах, мыть посуду, следить за приборами. Зовут его Храс Барк. Он приехал откуда-то из деревни, и вы наняли его за очень дешевую плату. Запомнили?
– Да, запомнил.
– И еще. Это чисто для вас. На самом деле ничем подобным Храс Барк заниматься не будет. Более того, вы будете вспоминать о его существовании, лишь когда в доме появятся посторонние или когда кто-то начнет о нем расспрашивать. Например, центурионы. Понимаете?
– Да, именно так я и сделаю.
– Отлично. А сейчас вы очнетесь. Первым, кого вы увидите, будет как раз этот самый Храс Барк.
– Храс Барк, – послушно повторил профессор.
– Ну вот и хорошо.
Михаил произнес кодовую фразу.
Профессор очнулся. Наверное, именно так просыпается от зимней спячки личинка какого-нибудь насекомого. Некоторое время он сидел совершенно неподвижно. Ничего ровным счетом не происходило, но Михаил чувствовал, что профессор уже перестал быть восковой куклой. Он снова стал живым человеком.
Лицо его разгладилось, глаза стали осмысленными. Вот он едва заметно шевельнул рукой, поднял ее к лицу, посмотрел на нее так, словно она была чем-то необычным и жутко интересным.
После этого он взглянул на Михаила. Запоминающе, словно бы фотографируя. И отвернулся.
В следующее мгновение он уже встал с дивана, на котором сидел, и, рассеянно напевая, двинулся в лабораторию. На Михаила он не обращал ровно никакого внимания.
Правильно, так и должно быть.
Вот он вышел, забыв закрыть за собой дверь, и Брадо услышал, как там, в лаборатории, он сейчас же кинулся к какому-то из столов, чертыхнулся и пробормотал:
– Как же так? Не мог я забыть о этом препарате, просто не мог. Однако…
Так, значит, утряслось и с этим.
Брадо встал с кресла и провел рукой по лицу.
У него было такое чувство, словно он только что сделал что-то гадкое, постыдное.
Ну да, как же, он использовал другого человека так, словно тот был неодушевленным предметом, роботом, инструментом, черт знает чем, но только не человеком.
Делов-то.
Как будто ему не приходилось делать нечто подобное. Он человек. И так устроено, что люди любят использовать своих ближних, играть ими, словно игрушками, управлять, делать из них бездушные, готовые на все машины. Таково их свойство. Людей. Ничего тут уже не поделаешь.
И все-таки.
Михаилу хотелось вымыть руки. Как будто это могло хоть как-то помочь. Как будто это было способно убрать из профессора ту идиотскую программу, которую лет пять назад в него засунули на Земле. Лишь потому, что тот улетал на Абаузу. Лишь потому, что ему хотелось познакомиться с животным миром этой планеты.
«Интересно, – подумал Михаил. – Как себя чувствовали те, кто нафаршировал его там, на Земле? Как они вообще могут себя чувствовать? Как люди, которые делают очень важное, очень нужное для безопасности планеты дело? Или у них в этом деле есть свой интерес? Может, это доставляет им удовольствие? Делать из людей марионетки, послушно дергающиеся в соответствии с движениями управляющих ими нитей».
Он еще раз прислушался к тому, что происходило в лаборатории.
Оттуда доносилось позвякивание стекла и тихие проклятия профессора. Видимо, он поспешно переделывал какой-то прибор. Или готовил новый раствор, взамен испортившегося.
«Нет, – подумал Брадо. – Этого просто не может быть. Если бы люди, нафаршировавшие профессора, получали от этого наслаждение, то все, что они делают, не имело бы никакого смысла. Может, тогда не имела бы смысла даже большая звездная бойня. Потому что, независимо от ее исхода, рагниты одержали победу. Поскольку заставили нас делать то, что с удовольствием проделывают сами. Заставили. Наверняка тех, кто получает наслаждение от того, что всаживает в подобных курьеров программы, к этому делу просто не допускают. Наверное, все обстоит именно так. Наверное».
Он вспомнил их, людей, занимавшихся подобными проблемами. Еще бы ему их не помнить? А откуда бы он тогда мог знать все эти кодовые фразы? Итак, он вспомнил их, вспомнил всех, кого видел хотя бы раз в жизни.
До него неожиданно дошло, что в их поведении есть нечто общее. Были кое-какие черты, присущие им всем, и тем, кто инструктировал его, кто обучал его кодовым фразам, и тем, кого он просто видел, например, в коридорах управления, в столовой, в спортзале.
Они всегда держались особняком, а к другим людям относились холодно. Нет, не подчеркнуто холодно, как бы свысока, а холодно от некоего осознания принадлежности к другой касте, не лучше и не хуже, чем все остальные, просто к другой.
«Так как же они относятся к тем людям, которых обрабатывают? – подумал Михаил. – Жалеют их, презирают, испытывают примерно то же равнодушие, которое любой ученый испытывает к подопытным животным? Может быть, и то, и другое, и третье. А может, и нет, может, есть и еще что-то, о чем я не смогу догадаться».
Он посмотрел в окно.
Солнце уже село. Улица погрузилась в полумрак. Пора было начинать.
Проходя через лабораторию, Брадо посмотрел на профессора. Что-то беззвучно напевая, тот настраивал прибор, похожий на допотопную мясорубку. На Михаила он не обратил ни малейшего внимания.
Ну да, так и должно быть.
Выйдя из дома профессора, Михаил уверенно зашагал прочь. Собственно, ему было все равно, куда идти. Он хотел лишь миновать пару кварталов и поймать такси. Еще ему было нужно некоторое время для того, чтобы решить, с чего именно начать.
Прежде всего надо было наведаться в гости к рагнитам. Но только не сразу. Они не дураки. Они хорошо понимают, что сейчас где-то здесь, в городе, бродит их враг. Он вооружен и готов на все. Они вполне могут предполагать, что он к ним придет.
Значит, для начала нужно их отвлечь. Сделать так, чтобы они подумали, будто он, потеряв от страха голову, мечется в поисках убежища, сделать так, чтобы они успокоились.
Отвлечь. Как?
Михаил усмехнулся.
Он знал, как именно это сделать. Конечно, навестить квартиру. Одну из тех, что они с Хакой рассчитывали использовать как убежище. Наверняка там его ждет засада. И без шума не обойдется. Только сейчас ему как раз это и нужно.
Шум. Чтобы рагниты поверили, что он думает лишь о собственном спасении, и перестали опасаться его визита.
А для этого он должен выбрать почти наверняка проваленное убежище.
Ему оставалось шагать еще не менее квартала. Стало быть, времени для выбора квартиры, которую он посетит первой, вполне достаточно.
Так оно и оказалось. К тому моменту, когда Михаил сделал выбор, рядом с ним остановился мобиль-такси. Брадо без запинки отбарабанил адрес.
– А денег у тебя хватит? – спросил таксист. Судя по слегка вывернутым ноздрям, он был откуда-то из горных районов.
– Хватит, – солидно сказал Михаил.
– Тогда садись, проедемся.
Михаил сел и захлопнул дверцу. Мобиль тронулся. Проехав пару кварталов, таксист спросил:
– Из деревни, что ли?
– Почему ты так решил? – удивился Михаил.
– Да держишься, словно деревенский. Или из этих, инопланетчиков. Только, поскольку у тебя физиономия ничуть не похожа на крокодилью, стало быть, ты деревенский. И приехал в город недавно. Может, сегодня, может, пару дней назад. Правильно?
– Правильно, – сказал Михаил. – Из деревни.
Вчера приехал.
– Ну и молоток. Чего в деревне киснуть? Опять же, там, говорят, у вас нравы шибко суровые. Здесь, в городе, все попроще. Хочешь ширнуться?
– Чего?
– Ширнуться, говорю. Ну, уколоться, значит.
– Не-а, – сказал Михаил. – Я лучше подожду. Мне это не подходит.
– Ничего, рано или поздно попробуешь, – сказал таксист. – А попробуешь, так понравится. Кстати, если хочешь, могу познакомить с шикарной мочалкой.
– С кем?
– С бабой, говорю, деревенщина ты неотесанная.
Денег у тебя много?
– Кое-какие есть, – осторожно сказал Михаил.
– Ну вот и клево. А то к этой мочалке без денег не подходи. Но она их стоит, клянусь чем угодно, стоит. Такое тело! Такое лицо! Такое… все. Никаких денег не жалко. Так познакомить?
– Не сейчас, – покачал головой Брадо. – У меня сейчас дело.
– Дело, конечно, прежде всего, – охотно согласился таксист. – То-то я гляжу, адресок твой в богатом районе находится. К родственникам едешь?
– Точно. К тете, – стараясь не улыбнуться, сказал Михаил.
– К тете! Она что, вдова?
– Угу.
– Понятно. Так бы сразу и сказал. Тогда бы я и не распинался. Стало быть, ты к тете едешь. Значит, тебе мочалка пока без надобности. Только учти, они, эти тети из богатых районов, тоже деньги любят.
– Да нет, я к настоящей тете еду, – проговорил Михаил. – Она и в самом деле сестра моей матери.
– Понятно. Каши с тобой не сваришь. Таксист замолчал. Немного погодя он затянул сквозь зубы какой-то заунывный мотивчик.
Еще через некоторое время они приехали. Взяв
протянутую Михаилом купюру, таксист сказал:
– Ладно, иди к своей тете. Но только учти, надумаешь ширнуться или познакомиться с мочалкой, лучше меня тебе это удовольствие никто не устроит. Ширево только качественное, мочалки – шикарные. Зовут меня Луан. Спроси у любого таксиста, и он тебе со мной встречу устроит. Но только все это удовольствие будет стоить порядочных денег. За качество надо платить. Смекаешь?
– Еще бы, – сказал Михаил. – А ты не думаешь, что я могу оказаться центурионом?
– Ты? Центурионом, – Луан весело захохотал. – Ладно, вали отсюда. Центурион нашелся. И помни. Как только захочешь, найти меня – раз плюнуть.
– Хорошо.
Михаил вылез из мобиля. Тот уехал.
Агент звездного корпуса огляделся.
Район и в самом деле был богатый. Каждый дом стоял в центре большого, огороженного невысоким заборчиком участка. Тот, который был ему нужен, представлял собой одноэтажный, каменный коттедж. Он тоже был огорожен заборчиком. Рядом с калиткой рос здоровенный, усеянный белыми, словно сделанными из гипса цветами, куст каменоцветки.
До него оставалось шагов сто пятьдесят, не больше.
Еще не поздно было вернуться в дом профессора.
Еще можно было поймать такси и отправиться в космопорт. Еще вполне возможно…
Нет, игра началась. И выходить из нее Михаил не собирался.
Глава 6
Миновав куст каменоцветки, Михаил остановился перед калиткой и внимательно осмотрел дом.
Засада была. Он знал это, он буквально чувствовал это кожей.
Брадо толкнул калитку, и та, протяжно заскрипев, открылась.
Ну да, к чему запирать дверь в мышеловку?
К дому вела посыпанная белым песком дорожка. Михаил неторопливо пошел по ней. Песок приятно шуршал под ногами. Уголок одной из закрывавших окна штор дрогнул.
Все верно. Надо же наемникам рагнитов посмотреть, кто это пожаловал к ним в гости.
Михаил даже замедлил шаг.
Пусть разглядят его получше, пусть убедятся, что он не землянин, а абаузианец. Пусть попытаются понять, что именно ему может быть в этом доме нужно, и удивятся. Это ему только на руку.
«Сколько их там? – думал Брадо. – Три-четыре. Ну, может, пять. Вряд ли больше. Рагниты понимают, что такое количество наемников меня вряд ли остановит. Значит, делая эту засаду, они рассчитывали лишь на то, что наемники успеют подать сигнал о моем появлении. Если повезет, они должны меня ухлопать. Но сигнал – главное».
Вот наконец и дверь. Обычная, из бронированного пластистекла. Устроенная по принципу зеркала. Отсюда, снаружи, она была сочного синего цвета, изнутри – прозрачной.
Очень удобно. С такой дверью хозяин дома имел возможность, оставаясь невидимым, рассмотреть визитеров и решить, стоит ли их впускать внутрь.
Михаил что было силы забарабанил в дверь. Внутри дома царила тишина. Полная. Казалось, абсолютная.
Но нет. Агент звездного корпуса услышал поблизости тихий-тихий шаркающий звук. Доносился он всего лишь несколько мгновений, но этого оказалось достаточно.
Теперь Михаил был уверен, что кто-то подошел к двери и внимательно его рассматривает.
«Вот это уже лишнее», – подумал Брадо.
И шагнул в сторону, исчезая из поля зрения того, кто стоял за дверью. Сделав это, Михаил осторожно двинулся в глубь окружавшего дом сада. Метрах в десяти от дома были густые заросли все той же каменоцветки. Нырнув в них, Михаил опустился на корточки и закрыл глаза.
Теперь ему нужно было вернуть свое собственное лицо. На это требовалось минуты четыре.
Если наемники рагнитов надумают прочесать сад и найдут его раньше, придуманный им план придется менять прямо на ходу.
Чувствуя, как кожа на лице снова приходит в движение, он постарался как можно точнее представить то лицо, которое бесчисленное количество раз видел в зеркале. Благо это было не трудно.
