Стекла мобиля утратили прозрачность. Скинув маску и одежду скунсовоза, Михаил надел черные очки. Снова переложив деньги, он пошарил в кабине мобиля. Поиски увенчались находкой флакона с этикеткой «Суперон».
На это он и рассчитывал. Скунсовоз должен был иметь при себе что-то для уничтожения запаха. Специфика работы.
Обрызгав одежду «Супероном», Михаил вылез из мобиля, закрыл дверцу и, не оглядываясь, перешел на другую сторону улицы.
Ему опять повезло.
Не успел он поднять руку, как рядом затормозил мобиль-такси.
Еще через пять минут он приказал водителю мобиля остановиться возле большого, чем-то смахивающего на гигантские соты здания межгалактического сельскохозяйственного банка. Расплатившись, он вылез из такси и, когда оно уехало, стал ловить другое.
Второе такси отвезло его к большому магазину фирмы «Сурэн». На этот раз Михаил потратил десять минут на прогулку по магазину.
Некоторые покупатели на него косились. Все-таки черные очки вышли из моды с год назад. Но, похоже, никто в нем землянина не заподозрил.
Наконец, удовлетворенно хмыкнув, Михаил вышел на улицу. Остановив еще один мобиль, он сказал водителю, куда ехать. Немного поторговавшись, они договорились, и через пятнадцать минут Брадо был уже на окраине города.
Мобиль уехал.
Агент звездного корпуса огляделся.
Все верно, он находился там, куда и хотел попасть. Инопланетный район – словно бы город в городе. Живущий по своим неписаным законам, чуждый и наверняка непонятный коренным жителям планеты. Но только не Михаилу. Он-то уроженцем этой планеты не был, в подобных районах жил не раз, и подолгу.
Вообще, рано или поздно любая ведущая межзвездную торговлю планета такими районами обзаводилась. Конечно, не за один день.
Первые прибывающие на планету инопланетяне, как правило, бывают послами или представителями крупных торговых фирм. Эта публика предпочитает приобретать под посольства и представительства дорогие, роскошные особняки. Расчет тут простой. Чем роскошнее и огромнее особняк, тем больше уважения к планете, которую представляет его хозяин. Ни о каком инопланетном районе нет и разговора.
Но вот на планете в большом количестве появляется всякая мелочь пузатая. Представители небольших, очень небольших и просто микроскопических компаний, спекулянты, мошенники, простые и такие, на которых пробы ставить негде, исследователи, журналисты, рекламные агенты, коммивояжеры, скрывающиеся от правосудия преступники, миссионеры всевозможных, подчас просто удивительных религий и многие, многие другие.
Понятное дело, эта вторая волна инопланетян покупать себе особняки и роскошные сады не в состоянии. Иногда они приобретают небольшие домики, иногда их снимают, случается, если жилища, в которых обитают аборигены, им не подходят, они спешным порядком сооружают нечто временное. Все зависит от состояния финансов инопланетян и от того, сколько они рассчитывают жить на этой планете.
Впрочем, независимо от финансов и времени инопланетяне всегда стараются селиться поближе друг к другу. Из соображений безопасности, для удобства общения, просто потому, что испытывают недоверие к чужой планете и ее жителям, пока совершенно непонятным и потому, вполне возможно, опасным. Они привыкнут, а привыкнув, станут учить аборигенов обманывать, наставлять их на путь истинный, заключать с ними сделки… Но для этого должно пройти какое-то время.
А пока лучше поселиться поближе к другому инопланетянину, необычному и, может быть, не менее опасному, но более близкому, поскольку он тоже находится на чужой планете и, конечно, боится, конечно, так же не доверяет ее жителям.
Именно из недоверия и боязни и рождаются инопланетные районы.
Позднее гости с других планет селятся уже почти исключительно в них. Здесь проще найти жилье, можно встретить знакомых, здесь не так досаждают стражи порядка, а в случае возникновения щекотливой ситуации можно найти помощь. Как бы ни была разнообразна и необычна планета, в инопланетном районе ее столицы собраны частицы по крайней мере еще десятка других. И конечно, они гораздо интереснее.
Величина инопланетного района почти напрямую зависит от объема торговли с другими мирами. На самых богатых планетах инопланетные районы бывают размером с небольшой город. На самых бедных в них едва-едва набирается пара десятков домов.
Инопланетный район Абаузы состоял из более чем двух сотен домов. Правда, за пять лет большой бойни примерно половина его жителей вернулась в свои родные миры. Теперь пустовавшие дома инопланетного района постепенно вновь заселялись, но очень медленно.
Может, причиной этого было то, что большая звездная бойня, собственно, закончилась ничем. Официально рагниты и содружество свободных планет под командой суперов заключили мир. На самом деле это было всего лишь перемирие, время, которое участники противостояния надеялись использовать, чтобы пополнить запасы оружия, боевых кораблей, подкопить силы для следующего раунда схватки.
Может, он начнется через полсотни лет, может, завтра. Все будет зависеть от того, кто из противников первым решит, что накопил достаточно ресурсов для победы. Или умудрится получить в свои руки новое сверхоружие. Или сумеет с помощью диверсии подорвать боеспособность врага. Как только равновесие сил будет нарушено, неизбежно начнется вторая большая звездная бойня.
Но пока есть время и его нужно использовать. Именно поэтому инопланетные районы на Абаузе и на многих других планетах вновь пополнялись жителями. Но очень медленно. Все-таки пять лет войны сделали свое дело. Межзвездные перелеты стали считать опасными. Для того чтобы ситуация изменилась, должно пройти еще несколько лет.
Именно так.
Михаил видел по крайней мере несколько домов, в которых никто не жил.
Вон тот, похожий на гриб-дождевик, и этот, имеющий форму цилиндра, и еще тот, с прозрачными стенами, наполненный доверху мутной, зеленоватой водой, словно гигантский аквариум. Полосатые столбики, к которым обычно крепилась табличка с именем хозяина и названием его родной планеты, перед этими домами были пусты.
За целый год жизни на Абаузе Брадо так и не умудрился заглянуть в инопланетный район. Но карту его внимательно изучил и запомнил. Судя по ней, нужный ему дом находился неподалеку от гриба-дождевика.
Кстати, это было неплохо. Чем меньше свидетелей, тем лучше.
Михаил шел быстро и уверенно, так, как должен идти человек, хорошо знающий инопланетный район, бывающий в нем не реже чем раз в неделю. Как известно, больше всего внимания к себе привлекают именно новички, плутающие с растерянными лицами по улицам, расспрашивающие встречных, как пройти к нужному им дому, мозолящие глаза старожилам.
Вот уж на кого Михаил не желал походить! Пусть даже в самом худшем случае ему придется немного поплутать, он не сбавит шаг, не утратит уверенного вида и тем более не станет спрашивать ни у кого дорогу. К счастью, плутать не пришлось. Агент звездного корпуса обогнул гриб-дождевик, узким переулком прошел мимо огороженной невысокими столбиками лужайки, на которой стоял крохотный, построенный из бревен и веток дом. Перед ним резвилась парочка странных пушистых существ, размером с кошку. Следующий дом был самым обыкновенным, каменным, с черепичной крышей и железными, чуть ли не насквозь проржавевшими водосточными трубами.
На полосатом столбике красовалась табличка:
«Профессор Зумар Бал. Экзобиолог. Планета Травалон».
Вот он, нужный ему дом. Убежище. Чистое. Оглядываться и раздумывать было некогда. Михаил углядел под табличкой черную кнопку и нажал ее.
– Кто там? – спустя несколько секунд послышалось из расположенного еще ниже динамика.
– Я к профессору Зумару Балу, – сказал Михаил.
– Это я. Что вам нужно?
– У меня к вам весьма срочное и важное дело.
– Тогда заходите.
Дверь в дом экзобиолога открылась. Входя, Михаил с трудом удержался от вздоха облегчения. Все, кажется, добрался.
Глава 4
Конечно, профессор Зумар Бал никакого отношения к планете Травалон не имел. Он даже не был на ней ни разу.
Эта планета находилась на самой окраине Галактики, причем на большом удалении от Земли. Тем не менее жители Травалона очень походили на людей. По крайней мере, внешне.
Вообще, травалонцы и в мирные дни не сильно-то любили межзвездные перелеты, а во время большой звездной бойни прекратили их вовсе. Таким образом, Зумар Бал мог не опасаться, что на Абаузу прилетит корабль с Травалона и разрушит его легенду.
Он и в самом деле был профессором экзобиологии. Но только не с Травалона, а с Земли. Имя и фамилия у него наверняка были самыми обыкновенными, земными, но Михаил, хотя в свое время и проглядывал досье профессора, их сейчас не помнил.
Зачем? Ничего это знание изменить не могло. Стало быть, оно являлось излишним.
Стоило Михаилу войти в дом, как дверь за ним закрылась. Профессор Зумар Бал появился спустя несколько мгновений. Это был высокий, худой мужчина в допотопных очках и с большим носом. Вдобавок, как многие высокие и худые люди, он сильно сутулился.
– Мы с вами, кажется, не знакомы? – осторожно спросил он и суетливо застегнул пуговицу лабораторного, не совсем чистого халата.
– Нет. Но я о вас много слышал, – промолвил Михаил.
– И что же вы обо мне слышали? – поинтересовался Зумар Бал.
– Хорошее, только хорошее, – улыбнулся Михаил. Ситуация его несколько забавляла. Собственно, главное было сделано. Он вошел в дом. Теперь оставалось лишь определить, кто в нем еще есть, кроме профессора. Вроде бы Зумар Бал должен был жить один. Но кто знает? У него как раз сейчас, совершенно некстати, мог оказаться заглянувший по делу старый знакомый, или одна из тех девиц, с которыми, как правило, знакомятся в барах, или… Да мало ли кто? Вплоть до центуриона, зашедшего проверить, не обижают ли ученого соседи.
– А от кого? – хитро усмехнулся Зумар Бал.
– Не имеет никакого значения, – сказал Михаил. – Думаю, сейчас гораздо важнее позаботиться о вашей безопасности.
– Безопасности? – ошарашенно переспросил профессор. – Почему?
– Потому, что стремление к безопасности – один из основных факторов, определяющих поведение обыкновенного, простого мыслящего существа.
– Что?
Профессор все еще добросовестно пытался понять, что за тип к нему пожаловал, и вообще, что происходит.
«Ну да, сейчас он решит, что я сумасшедший, – подумал Михаил. – Пора брать быка за рога».
– Кто, кроме вас, есть в доме? – резко спросил он.
– Никого, – ответил профессор и испуганно посмотрел на Михаила.
Похоже, он почти тотчас пожалел об этом. По крайней мере на его лице на мгновение появилась гримаса страха. Появилась и пропала.
«Забавно, – подумал Брадо. – А что, если он попытается меня пришить? Кстати, как бы я поступил на его месте? В мой дом врывается какой-то тип, ведет себя в высшей степени странно, несет ахинею… Да, но не лупить же его по голове подсвечником? С чего? На хозяина он пока не бросается, даже не грубит. На месте профессора я стал бы ждать дальнейшего развития событии, но, на всякий случай, попытался бы вооружиться».
Ладно, – сказал Михаил. – Вернемся к вашей безопасности. Это длинная история. Рассказывать ее лучше сидя в удобном кресле. Может, пригласите меня в свой кабинет?
– А… Ну да, конечно. Проходите. Вот сюда. Наверх.
Профессор махнул рукой в сторону узкой винтовой лестницы. Он даже пропустил Михаила вперед.
Брадо хмыкнул.
Ну еще бы. Профессор боится получить удар в спину. Глупо. На такой узкой лестнице и размахнуться-то толком не удастся.
Они поднялись на второй этаж, прошли коротким коридорчиком. Потом была комната, видимо, служившая лабораторией. По крайней мере в ней стояло несколько узких столиков, на которых в изобилии лежали приборы, пустые и запечатанные контейнеры для хранения образцов, какие-то инструменты.
Проходя мимо столиков, Михаил заприметил массивный, чем-то смахивающий на молоток анализатор атмосферы.
В дальнем конце лаборатории была обитая красной пластикожей дверь. Дойдя до нее, Михаил остановился и оглянулся. Профессор отстал от него на пару шагов. Халат его в области живота заметно оттопыривался. Анализатор атмосферы исчез со столика.
Ай да профессор! Стало быть, решил поиграть в Раскольникова.
Положим, анализатор атмосферы совсем не похож на топор, да и агент звездного корпуса никак не смахивает на старуху-процентщицу… Но все-таки проломить голову этой штуковиной запросто можно.
«Пора кончать эту бодягу, – подумал Михаил. – Того и гляди в самом деле получу по черепушке».
Он толкнул дверь. Комната за ней ничем иным, кроме как кабинетом быть не могла. В дальнем ее конце стоял здоровенный стол, заваленный кипами бумаг и гигадискетами. Еще на нем был старенький текстпроцессор и принтер. Кроме стола, в комнате находилось два кожаных дивана, пара кресел и совершенно чудовищный по размерам шкаф с биостеклянными дверцами, битком набитый книгами, папками, гигадискетами, инфонакопителями, инфоблоками и ти-сохраненками.
Михаил вошел в кабинет и, стараясь держаться как можно непринужденнее, уселся в одно из кресел. Откинувшись на его мягкую спинку, Брадо вдруг ощутил, что устал.
Еще бы, день сегодня выдался просто сумасшедший.
Профессор садиться не стал. Он подошел к шкафу, зачем-то открыл его и взял с полки одну из папок. Заглянув в нее, Зумар Бал повертел папку в руках и отправил обратно. Вид у него был донельзя растерянный.
– Так чем могу… – начал было он.
– Погодите, – перебил его Михаил. – Кажется, вы сделали неверные выводы. Конечно, я веду себя странно, но бить меня по голове анализатором атмосферы совсем не обязательно.
И тут, к удивлению Михаила, профессор покраснел, словно школьник младших классов, которого родители застали с сигаретой в руках. Ему явно стало стыдно.
– Ничего, ничего, – успокаивающим тоном проговорил Михаил. – С кем не бывает… Давайте, вытаскивайте свое оружие и сядьте наконец в кресло. Уверяю, вам ничего не угрожает.
Профессор вытащил из-под халата анализатор и, положив его на стол, сел в стоявшее рядом кресло.
Таким образом, для того чтобы вновь вооружиться, профессору было достаточно лишь протянуть руку.
Пора было переходить к делу.
Михаил снял черные очки и положил их в карман. Потом вынул сигарету. Закурив, он спросил:
– Кажется, в инопланетном районе не очень спокойно?
– Не очень, – сказал профессор. – Во время большой звездной бойни многие уехали. Остались те, у кого мало денег или же большие трения с законом. Кроме того, местные жители теперь относятся ко всем инопланетянам с подозрением. Таким образом, хищников осталось почти столько же, а количество дичи уменьшилось, да и мест безопасной охоты не так много. Что в подобных случаях делают хищники? Правильно, объединяются в стаи. Кроме этого, они ищут возможность охотиться легальным образом.
– Это как?
– Очень просто. Несколько лет назад, еще во время бойни, в нашем районе организовался комитет по защите интересов инопланетян. Как водится, организовали его более-менее честные и справедливые люди. Некоторое время комитет работал и в самом деле успел кое-что сделать для улучшения жизни инопланетного квартала.
Однако вскоре с теми, кто его организовал, стали происходить странные вещи. Один из них, например, умудрился искупаться в ванне, в которую вместо слабого раствора нескольких полезных минералов налил серной кислоты. Конечно, по ошибке. Эта ошибка обошлась ему дорого. Что именно вызвало подобную рассеянность, узнать не удалось. Другой вздумал проехать на мобиле с полностью неисправным пультом управления и на приличной скорости врезался в склон горы. Третий, ради шутки, решил выпрыгнуть с десятого этажа дома, в котором жил. Шутка удалась. Правда, как и следовало ожидать, оценить произведенный эффект сам шутник уже не смог…
Профессор на несколько мгновений замолчал, а потом настороженно спросил:
– Вы случайно не центурион?
– Неужели на этой планете землянину нечем заняться, кроме как пойти работать центурионом?
– Стало быть, вы только прилетели на эту планету.
– И это неверно. Я здесь уже год.
– И живете вне инопланетного квартала?
– Да.
– Это очень странно.
Теперь Зумар Бал смотрел на него уже с неподдельным интересом.
– Почему?
– Не люблю инопланетных кварталов. В них чувствуешь себя словно в резервации.
Конечно, все было не так. На самом деле они с напарником не поселились в инопланетном квартале потому, что там было бы легче за ними следить. Слишком уж много было соглядатаев, работающих на центурионов, да и на рагнитов тоже. Кроме того, его работа состояла в том, чтобы знать как можно больше о некоторых планетах, а не об их инопланетных районах.
«Интересно, – подумал Михаил. – Остался бы Хака в живых, поселись мы в инопланетном районе? Может, нет, может – да. Пока я не узнаю, за что его убили, ответить на этот вопрос нельзя».
– Забавная точка зрения, – промолвил профессор. – Я бы даже сказал – нестандартная.
– Кроме того, большую часть времени я провожу в разъездах. Как-то привык к гостиницам. А постоянное жилье дает не только удобства, оно накладывает и обязанности, иногда довольно обременительные.
Профессор покопался на столе, отодвинул в сторону кипу бумаги и наконец нашел допотопную, хрустальную пепельницу. Протянув ее Михаилу, он сказал:
– Кажется, вы большой оригинал. Кстати, зачем все-таки вы ко мне пришли?
– Это еще успеется, – махнул рукой Михаил. – Я хочу сначала дослушать рассказ о комитете по защите интересов инопланетян.
– Ах да, – профессор нахмурился. – Комитет… Ну, дальше все было просто. Четвертого несчастного случая не понадобилось. Началось бегство. Те, кто основал комитет, уходили, а на смену им приходили другие. Эти, новые члены комитета, тоже говорили о справедливости и порядке, но лишь говорили. На самом деле им было глубоко наплевать на справедливость и порядок.
– Понятно, – сказал Михаил. – Дальнейшее представить несложно… Кстати, как к этому отнеслись центурионы?
– Никак, – профессор пожал плечами. – Шла большая звездная бойня. Конечно, до нее было не менее десятка планетных систем, но ее присутствие ощущалось. Почти физически. О том, что она закончится перемирием, никто не знал. Все думали, что победит либо содружество, либо рагниты.
Он снял очки, взял со стола замшевую тряпочку и аккуратно протер стекла. Снова водрузив очки на нос, профессор продолжил:
– Как известно, Абауза и несколько расположенных вокруг нее планетных систем традиционно поддерживают нейтралитет. Что-то вроде звездной Швейцарии. Кто бы ни победил, на ее статусе это никак отразиться не могло. Но это обязательно должно было отразиться на статусе тех планет, с которыми она торговала. После окончания большой звездной бойни какие-то из них должны были оказаться в числе победителей, а другие – в числе побежденных. Вы улавливаете, что я имею в виду?
– Конечно, – сказал Михаил. – Правительство.
Абаузы должно было сделать выбор. Причем сделав его, оно запросто могло лишиться своего нейтралитета. А нейтралитет гораздо дороже жизни нескольких инопланетян, которые, кстати, даже не являются коренными жителями планеты.
– Правильно. Центурионы знали все. Они могли в течение получаса схватить истинных виновников всех этих «несчастных случаев». Но им запретили это делать.
– Почему? Профессор усмехнулся.
– Потому, что им пришлось бы арестовывать не за какую-нибудь чепуху, вроде мошенничества или мелкого воровства, а за убийство. Точнее, за три убийства. Как вы знаете, на Абаузе за предумышленное убийство полагается смертная казнь. Аграрные планеты в подобных вопросах, как правило, консервативны. Око за око.
– Совершенно правильно, – сказал Михаил. – Арестуй центурионы тех, кто убил трех членов комитета, их неминуемо пришлось бы казнить.
– Вот как раз это здорово испугало кое-кого в правительстве Абаузы.
– Но почему? – удивился Михаил. – Закон есть закон.
– Только не во время большой звездной бойни. Дело в том, что большая часть преступников была из миров, сотрудничающих с рагнитами. Если бы земляне проиграли…
– Вы хотите сказать, что миры, с которых прилетели захватившие власть в комитете преступники, могли отомстить Абаузе?
– Запросто. Не забывайте, это планеты, сотрудничающие с рагнитами. Конечно, все могло и обойтись. А вдруг нет? Терять статус нейтралитета из-за нескольких негодяев? Правительство Абаузы на это не согласно.
– Ну хорошо, – промолвил Михаил. – Это во время большой бойни. А сейчас, когда наступил мир?
– Не мир, а перемирие, – поправил Михаила профессор. – Улавливаете разницу? Вот то-то. После заключения перемирия бандиты из комитета совсем прекратили действовать за пределами инопланетного района, но здесь распоясались. Они теперь уже не маскируются, не говорят о защите интересов инопланетян, а утверждают, что владеют инопланетным районом. Ну и… короче, ведут себя совершенно непотребно, отнимают все, что понравится, занимаются поборами… и так далее. Центурионы продолжают делать вид, что об этом не знают.
Зумар Бал невесело хохотнул и продолжил:
– Состояние хрупкого мира – в нем нет ничего веселого. Все вокруг словно бы поминутно прислушиваются, словно чего-то ждут. Все, начиная с простых смертных и заканчивая правителями планет. Все чувствуют смутный страх. А бандиты этим пользуются. По крайней мере в нашем инопланетном районе.
«Ну да, – подумал Михаил. – Все верно. Прислушиваются. Только не все. Некоторым, как, например, мне, просто некогда. Хотя, может быть, дело в другом. Для таких, как я, война так и не кончилась, перемирие так и не наступило. Для меня война просто перешла в другую плоскость, стала менее явной. Но так же, как на обычной войне, звучат выстрелы и есть убитые. За примерами ходить далеко не нужно. Хака. Напарник. Убит. Что все-таки ему удалось откопать?»
Михаил усмехнулся.
Интересно, как сверхосторожные чиновники из правительства Абаузы восприняли сегодняшнюю перестрелку? Наверняка пришли в ужас. Что они теперь станут делать? Конечно, перекроют космопорт. Ну, наводнят улицы патрулями. А дальше? Осмелятся ли они приказать центурионам обыскать инопланетный район? Судя по рассказу профессора – вряд ли. Инопланетный район для них что-то вроде двери в другие звездные системы. Запретная территория, в которой каждый неверный шаг может закончиться бедой, большой бедой. Правда, его преследуют не только центурионы…
– Короче, я принял вас за посланца комитета, – профессор нервно хрустнул пальцами. – Они не всегда ведут себя как бандиты. Попадаются и вежливые. Эти опаснее всего. Однако вы кто-то другой. Кто? И что вам нужно?
– Тут вы правы, – сказал Михаил. – Я другой. И не намерен причинять вам неприятности. Скажем так, я ваш давний знакомый, которого вы не помните.
– Что? – удивился профессор. – Как это?
«Не тяни, – сказал себе Михаил. – Вот сейчас самое время повернуть выключатель. Давай, действуй».
И все-таки он медлил.
Брад о вдруг осознал, что весь этот разговор о преступном комитете был затеян им для того, чтобы не трогать «секретную кнопку», оттянуть момент, когда ей придется воспользоваться. Однако толка в этом не было никакого. Самое никчемное дело – стараться оттянуть то, что неизбежно.
– Знаете, я как-то вас перестал понимать, – рука профессора снова потянулась к анализатору. – А ведь вы производите впечатление…
Докончить он не успел. Михаил произнес кодовую фразу. Она была той «кнопкой», которую ему не хотелось нажимать.
И не зря.
Услышав кодовую фразу, профессор оцепенел. Лицо его застыло словно маска, а глаза стали бессмысленными. В этот момент он стал похож на большую, сделанную искусным мастером восковую куклу.
Именно это Михаилу как раз и не нравилось. Только что перед ним был живой, умный человек. Несколько слов превратили его в марионетку, зомби. Сейчас Брадо мог приказать профессору сделать что угодно, пусть даже выкинуться из окна.
«Сколько же он сидит на этой планете? Год, два? – подумал Михаил. – Нет, больше. Все-таки он жил в инопланетном районе во время большой звездной бойни. Стало быть, года три-четыре. И все это время, не осознавая, он ждал того, кто придет и произнесет кодовую фразу. Не осознавая…»
Он еще раз с любопытством посмотрел на профессора.
Система кодирования на подсознательном уровне была разработана давным-давно, чуть ли не в двадцатом веке. Тогда ей пользовались нечасто. Спустя пару сотен лет она стала настоящим бедствием. Любой, причастный к секретным делам человек мог оказаться двойным, а то и тройным агентом.
Делалось это просто.
Если воевали две планетные системы, агенты одной из них высматривали нужного человека, а то и двух-трех, имеющих доступ к интересующей их информации. После этого оставалось только придумать, как к ним подобраться. Если случай не подворачивался, его очень умело устраивали.
Тех, кто был падок на выпивку, ловили на этом; тем, кто был слаб к женскому полу, подсовывали очаровательную блондинку с умопомрачительным размером бюста, согласную на все что угодно. После ночи за бутылочкой с парой старых приятелей или же в отеле с очаровательной искусительницей человек возвращался домой, уже являясь зомби. Он решительно не помнил, что с ним произошло той роковой ночью, но тем не менее себе уже не принадлежал.
Конечно, внешне он оставался самим собой, не давая ни малейшего повода для подозрений, но время от времени, повинуясь заложенной в него программе, подвергшийся кодированию человек появлялся в нужном месте, в нужное время и рассказывал то, что ему удалось узнать, что интересовало тех, кто подверг его кодированию. Конечно, уже спустя несколько минут после встречи он о ней ничего не помнил.
Кстати, система кодирования подсознания применялась не только для сбора информации. Террористы и фанатики разнообразных изуверских сект использовали ее для того, чтобы готовить камикадзе.
Очень удобно. Полная уверенность, что определенный человек в определенное время нажмет кнопку и тем самым, например, сотрет с лица планеты город с населением в десятки миллионов человек. Просто и эффективно.
Именно тогда получили широкое распространение такие термины, как «зомби-тихоня», «хитрый Джекил», «мертвый берсеркер», «законсервированный фотограф».
Потом было найдено средство борьбы.
Как правило, на входах в особо секретные объекты поставили приборы, проверяющие личность имеющего в них допуск по отпечаткам пальцев и сетчатке глаза. К приборам добавили приставку, которая определяла еще и состояние нервной системы. Психическое состояние человека после кодирования изменяется. Не так, чтобы это могли заметить его близкие, но вполне достаточно для чуткого прибора.
Спустя некоторое время появились ментатозонды и поток кодированных информаторов резко пошел на убыль. Их стали вылавливать буквально на следующий день после психокодировки.
В этом отношении контрразведка Абаузы ничуть не отставала от других планет. Но кому придет в голову проверять ментатозондом скромного профессора экзобиологии, почти не покидающего собственную лабораторию?
Михаил еще раз посмотрел на Зумара Бала и покачал головой.
Ладно, время дорого. Теперь нужно было найти тайник. В том, что он находится где-то здесь, в доме, Михаил не сомневался. Осталось только его обнаружить.
Что проще? Достаточно спросить у профессора.
Михаил произнес следующую кодовую фразу. Лицо профессора приобрело несколько осмысленное выражение. Теперь ему можно было задавать вопросы.
– Профессор, вы меня понимаете? – спросил Михаил. – Ответьте.
– Да, я вас понимаю, – проговорил профессор. – Я вас понимаю. Что вам нужно?
Голос у него был невыразительный, неживой. Наверное, так и в самом деле должны разговаривать восставшие из могил мертвецы, зомби. Конечно, будь это возможно.
– Где находится тайник?
– Там, – профессор вяло махнул рукой в глубь дома. – В спальне. В стене за шкафом для одежды. Достаточно открутить болты и снять пластинку.
– Что в нем?
– То, что мне дали. Я не заглядывал. Просто сделал тайник и положил в него контейнер.
– Хорошо. За то время, что вы живете на Абаузе, приходилось ли вам проходить проверку ментатозондом?
– Нет.
– И не было ситуаций, при которых вас пытались им проверить?
– Не было.
– Прекрасно.
Михаил облегченно вздохнул. Идея с «чистым убежищем» нравилась ему все больше и больше. В самом деле, кто может заподозрить, что обычный, ничем не примечательный ученый работает на звездный корпус? Особенно, если он и сам этого не знает.
– Проводите меня к тайнику.
– Сейчас.
Профессор встал и пошел прочь из кабинета. Михаил двинулся за ним. Они снова миновали лабораторию, прошли еще пару комнат и наконец оказались в спальне.
«Ну да, – думал Михаил. – Как правило, дилетанты прячут ценные вещи в спальне. Она кажется им самым надежным местом в доме. Они не понимают, что именно там в первую очередь и будут искать. Вот этого умники из отдела психоподготовки, похоже, не учли. Хотя, откуда они могли знать, в каком именно доме поселится профессор? Скорее всего ему приказали спрятать контейнер в самом надежном месте. А он…»
Михаил ухмыльнулся.
Нормальные люди, как правило, используют спальни для того, чтобы в них спать. Профессору она служила, кроме всего прочего, еще и столовой, о чем неопровержимо свидетельствовала груда немытых тарелок, а также бесчисленное количество пустых кофейных чашечек. На стуле лежала куча грязной одежды, возле кровати несколько внушительных размеров стопок книг. Короче, бардак был страшный. Но Михаила сейчас интересовал лишь контейнер.
Все-таки он мимоходом подумал, что профессор, похоже, относится к разряду стихийных талантов. Из тех, кто настолько занят своим делом, что на все остальное уже просто не хватает времени.
