Инспектор Уэст - ...И скрылся с места преступления...

Аткинсон нахмурился.

Задние огни были в полном порядке и вполне соответствовали норме, однако, по мнению Аткинсона, их яркость была недостаточной. Похоже, водитель считает себя большим хитрецом и пытается обойти закон. Если бы пополз туман, как это часто бывает в марте, велосипедист ничего бы не заметил и перелетел через крышу машины, а мотоциклист, вероятно, разбился бы в лепешку. Но по закону сержанту не к чему было придраться.

Он прошел мимо автомобиля и бросил взгляд в сторону большого темного дома. В доме было около полудюжины квартир, и Аткинсон знал всех жильцов. Должно быть, на машине – а это был "остин-изо" – кто-то приехал в гости...

"Остин-изо"?

Аткинсон ощутил жгучее любопытство, и впервые за последние несколько дежурств для него забрезжил луч надежды: похоже, это был его шанс. Из Скотленд-Ярда пришли два запроса, начальство вывесило их на доску объявлений – в запросах указывалось на необходимость немедленно докладывать о появлении автомобилей марки "остин-изо" темно-синего или черного цвета, приводились два возможных номера: Л 573 ПР и КЛК 514. Освещение было настолько плохим, что издали он не мог рассмотреть номерной знак, но, приблизившись футов на двадцать, увидел его четко – надо признать, свет, падавший на номерной знак, оказался в пределах законной нормы.

Он внимательно вглядывался в номер.

359 АСО.

Аткинсон был разочарован, однако нашел в себе мужество усмехнуться: только полный дурак подумает, что та самая машина рискнет здесь останавливаться. "Остин-изо" – не очень распространенная модель, тем не менее в последнее время их развелось довольно много, и четыре из пяти наверняка окажутся черными или темно-синими.

Однако он осветил фонарем салон.

Ничего интересного. Потертое покрывало на заднем сиденье, рядом с местом водителя валяется газета и справочник автомобильной ассоциации. Состояние чехлов говорило о том, что хозяин следит за своей машиной.

Немного расстроенный, Аткинсон продолжил маршрут.

* * *

Хозяин машины наблюдал за ним из-за высокой кирпичной стены, окружающей дом. Когда Аткинсон и его позвякивающий велосипед скрылись, водитель вышел из убежища, подошел к машине и сел за руль. Чуть громче, чем ему хотелось бы, хлопнула дверца. Сержант Аткинсон обернулся на звук.

Водитель завел двигатель.

Мотор взревел.

* * *

Сержант Аткинсон оглянулся чисто механически. Он обратил внимание, что габаритные огни "остин-изо" все-таки недостаточно яркие, надо менять аккумулятор. Однако двигатель завелся сразу и как-то чересчур уж прытко.

– Ох уж эти водители, – вздохнул Аткинсон.

На дороге он чувствовал себя в своей стихии. Он пять лет служил в дорожной полиции, ему приходилось регулировать движение на самых оживленных перекрестках, и он относился к дороге как к чему-то само собой разумеющемуся – при условии, естественно, неукоснительного соблюдения правил. Того же он требовал и от автолюбителей. Однако рев мотора и визг шин говорили о том, что машина тронулась с дикой скоростью. Он снова обернулся и чуть отрулил в сторону тротуара.

– Боже! – прошептал он.

Он отчаянно прыгнул вперед, к тротуару, но никаких шансов на спасение уже не оставалось. Первый удар сломал Аткинсону позвоночник, колесо размозжило ему голову.

* * *

На угол Филдс-вью, к очередной встрече с сержантом, торопился молодой констебль по имени Дэвис. За его плечами было пока всего полгода службы. Дэвис был невысоким бледным юношей, и многие недоумевали: зачем в полицию берут столь непрезентабельных молодых людей? Он пока еще не решил, нравится ли ему эта работа и есть ли смысл делать профессию полицейского делом всей жизни. Именно об этом он и размышлял, двигаясь навстречу сержанту Аткинсону. Аткинсон – неплохой человек, думал Дэвис, но большую часть жизни он провел в полиции, а единственное, чем может похвастать, так это сержантскими нашивками.

– Мне это не подходит, – бормотал сквозь зубы Дэвис.

До угла оставалось ярдов пятьдесят, он не опаздывал. В этот момент он услышал, как завелся двигатель. Звук был очень громким, словно водитель решил его прогреть на больших оборотах. Можно подумать, зима! Некоторым гражданам противопоказано иметь машину – через пару месяцев они превращают ее в груду металлолома.

И этому двигателю скоро придет конец.

А затем Дэвис услышал удар.

Он сразу же перешел на бег, и к тому моменту, когда оказался на углу, слегка задыхался. Темный малолитражный автомобиль был уже в конце улицы, двигатель работал теперь не так громко, однако скорость все равно оставалась большой.

Дэвис схватил свисток.

– Остановитесь! – крикнул он и поднес свисток к губам.

Звонкий свист прокатился веселым эхом. "Фью-ю-ю-ю-ю", – пел свисток. Дэвис мчался вперед.

И тут он увидел нечто совершенно поразительное, то, о чем однажды говорили на инструктаже в районном подразделении Скотленд-Ярда.

На автомобиле менялись номерные знаки.

Раскачивающаяся из стороны в сторону уличная лампа позволила ему увидеть все. Прежний номерной знак приподнялся и исчез, а на его месте появился новый. Дэвис не смог разглядеть его – номер был заляпан грязью, – но две последние буквы он разобрал, в том не было сомнений: СО. Потом снова зажглись задние фонари, и он увидел, что машина поворачивает за угол, к дороге, ведущей в объезд участка государственных земель.

Дэвис выдул из своего свистка еще одну трель.

Улица опустела. Больше ничего он предпринять не мог. Дэвис повернулся и бросился к Аткинсону и искореженному куску железа, в который превратился его велосипед. Он заметил на тротуаре шлем Аткинсона у стоявший строго вертикально, будто Аткинсон, прежде чем упасть, аккуратно положил его туда.

А сам сержант...

Дэвис был в армии и привык к виду крови и увечьям, но такого он еще не видел. Глянув на размозженный череп Аткинсона, он понял, что проверять пульс смысла не имеет.

Вот ублюдок!

Задние огни автомобиля-убийцы еще были видны на дороге, ведущей вокруг поля, навстречу ему двигалась другая машина. Негодяя можно было бы догнать, нота, вторая машина, была на расстоянии в четверть мили, и Дэвис понял, что ничего поделать не сможет. Эта мысль привела его в ярость. Почему никто не вышел из дома, они же слышали его свисток? Почему они прячутся за закрытыми дверями? Почему?

Из ближних домов выбежали два человека, со стороны угла быстро шел третий. Скрипнули тормоза, ярко вспыхнули передние фары и погасли – на голубой табличке на крыше машины мерцали буквы: "Полиция". Начались расспросы, но когда люди увидели голову сержанта, они замолчали. Дэвис бросил на дорогу полный отчаяния взгляд, но тот автомобиль уже исчез.

Из патрульной машины выскочил полицейский.

– Он ушибся?

– Он мертв, – со злостью произнес Дэвис, – его сбил "остин-изо", после чего автомобиль сменил номерные знаки. Машина темно-синяя или черная, последние две буквы нового номера – "СО", возможно, два "О", но это не цифры.

Водитель полицейской машины уже вел переговоры по рации. Подошли еще люди, вскоре появился врач: прежде чем полиция увезет тело Аткинсона, доктор должен засвидетельствовать смерть.

Дэвис слышал, как прибежавшие на его свист люди вполголоса обмениваются замечаниями. Полицейский из патрульной машины склонился над Аткинсоном, словно надеялся воскресить его.

– Что же могло произойти? – задумчиво спросил полицейский.

– Вероятно, сержант поймал его на чем-нибудь...

– На вашем месте, джентльмены, – сказал Дэвис, почувствовав, что у него в мозгу звякнул какой-то колокольчик, – я бы проверил замки. Должно быть, тот человек пытался залезть к кому-то из вас в дом и сержант поймал его с поличным.

Люди зашевелились.

И тут кто-то произнес тоном почти шутливым, отчего у Дэвиса кровь закипела в жилах:

– Только не говорите ничего проповеднику Питу, а то он прямо сейчас соберет митинг!

– Избави Бог нас от этого, – сардонически отозвался другой голос.

Дэвис почти ничего не знал о проповеднике Пите, кроме того, что этот фанатичный священник живет где-то в округе. Он стал любимой темой шуток в участке, хотя злобных выпадов никто себе не позволял. Но Дэвиса меньше всего интересовал проповедник и его филиппики по поводу дорожно-транспортных происшествий. Это был не несчастный случай, это было хладнокровное убийство.

О Боже! А миссис Аткинсон и их дочь Бетти?

– Черт побери эту свинью! – прошипел сквозь зубы Дэвис. – Черт побери эту...

Было половина первого ночи.

* * *

В половине третьего Роджер услышал телефонный звонок, он доносился словно издалека, но годы работы сделали свое дело: он мгновенно проснулся. Это было еще не настоящее пробуждение, потому что телефон продолжал звонить словно из другой комнаты, хотя на самом деле стоял под ухом. Глаза закрыты, но сознание уже включилось. Роджер протянул руку, поднял трубку и успел обрадоваться, что Джанет нет дома, иначе она тоже проснулась бы. Было совсем темно.

– Уэст слушает.

– Это старший инспектор Уэст?

– Да слушаю же!

– Одну минуту, сэр, – сказал мужской голос, – с вами хочет поговорить суперинтендант Дэлби.

Дэлби был на этой неделе ночным дежурным по Скотленд-Ярду, и он не тот человек, который без достаточных оснований станет среди ночи беспокоить вернувшегося со службы офицера. Роджер передвинул подушку, включил ночник, зевнул и лег на телефонную трубку ухом. Ждать пришлось недолго.

– Это ты, Красавчик?

– Он самый.

– Очень устал?

– Всегда на боевом посту. В чем дело?

– Какая-то машина сбила местного сержанта в Тоттинге, – мрачно сказал Дэлби. – Смертельный исход. "Остин-изо". Констебль видел, как на ходу менялись номерные знаки. Я знаю, что ты интересуешься "остинами-изо", – здесь те же самые цвета, два разных номера, причем один из них проходит по делу о наезде, когда водитель тоже скрылся. Верно?

– Машину взяли? – резко спросил Роджер.

– Да, – сказал Дэлби. – На стоянке в Баттерси. Я потому и звоню. Может, ты захочешь взглянуть на нее.

– Спасибо. Молодец, что позвонил, – сказал Роджер. – Сейчас выезжаю.

* * *

На углу стоянки в Баттерси были установлены два мощных прожектора – именно здесь, в два часа ночи, и обнаружили "остин-изо". Прожекторы освещали место действия – автомобиль, полдюжины полицейских. Одни брали пробы краски и обрабатывали следы крови Аткинсона, другие соскребали грязь с шин, отсасывали специальным пылесосом пыль из салона, искали отпечатки пальцев, фотографировали. Дул пронизывающий ночной ветер, и полицейские работали быстро. Двое стояли у въезда на автостоянку, блокируя путь посторонним.

Роджер прошел на стоянку и в круге света увидел полную фигуру инспектора из Тоттинга. Они были знакомы: Тоттинг входил в компетенцию Скотленд-Ярда.

Констебль у въезда не знал Роджера, но мгновенно вытянулся, увидев его жетон.

– Инспектор Морган ждет вас, сэр.

– Благодарю.

Роджер поставил машину рядом с полудюжиной других и присоединился к коллегам. Работа не прекращалась, но из конторы автостоянки появился человек, он нес большой поднос с горячей пищей.

Роджер направился прямо к толстому Моргану.

– А, хэлло, Красавчик. Дэлби предупредил, что ты будешь с минуты на минуту, – расплылся в улыбке Морган.

У него было пышущее здоровьем лицо, двойной подбородок и ямочки на щеках – приветливость Моргана всегда была искренней, без всякой натяжки. Ворот рубашки был слишком просторным даже для его могучей шеи – Морган любил комфорт.

– Скоро заканчиваем, – сообщил он. – Нашли кое-что, в том числе полный комплект отпечатков пальцев, пальчики – загляденье, будешь доволен. Ну и ночка!

– Как вам удалось найти машину? – спросил Роджер, и они направились в сторону полицейских.

– Это сделал один из моих парней, – сказал Морган, – сработано очень быстро, сразу же, как получили сообщение по рации. Короче, он заметил машину на стоянке – а как ты знаешь, здесь обычно ставят подержанные автомобили, – и удивился: новенький "остин-изо", да еще в такое время! Решил, что, наверное, машина вечером стукнулась, и хозяин оставил ее здесь, чтобы договориться с механиками. Он подошел поближе и увидел, что одно крыло сильно помято, фара разбита, на бампере кровь. Он не стал терять времени. Есть кое-что и для тебя, – добавил Морган, когда они подошли к машине, – нагнись, а то я устал, и обрати внимание на задние номерные знаки.

Роджер присел и увидел то, что и ожидал.

Номерные знаки были прикреплены к системе вращающихся рычагов, их можно было сменить нажатием кнопки в салоне. Всего здесь было три номера: Л 573 ПР, КЛК 514 и 359 АСО.

– Теперь у тебя действительно кое-что есть, – с удовлетворением произнес Морган.

Поднявшись и отряхнув брюки, Роджер почувствовал привычное возбуждение – так было всегда, когда у него появлялась точная информация или вещественные доказательства. До сей минуты он склонен был многое отнести на счет совпадения, но сейчас стало ясно, что это больше, чем совпадение. Примерно в то время, когда произошло нападение на миссис Китт, у ее дома видели автомобиль. Машина фигурировала и в случае умышленного наезда на Чарлза Джексона; в убийстве Аткинсона также участвовал автомобиль. Если бы им удалось выйти на водителя, все три дела слились бы в одно.

Но было и еще кое-что.

Если водитель-убийца напал на миссис Китт, потом на Джексона и, наконец, на Аткинсона – значит, существует некий общий знаменатель? Почему он желал смерти именно этих людей?

И самый неприятный вопрос: есть ли еще опасность для Джексона и миссис Китт?

Роджер пришел к неутешительному выводу: до тех пор, пока убийца не будет схвачен, над ними висит дамоклов меч.

Глава 10

На сцене появляется проповедник

И с Четуортом не поговоришь...

Его большой кабинет пустовал. Роджеру всегда казалось, что обстановка – огромный черный стол и легкая мебель из гнутых пустотелых стальных трубок, – совершенно не соответствует характеру хозяина. На месте была секретарша Четуорта, чопорная дама в белой блузке и черной юбке. На месте был неповоротливый Фрэнк Кортленд, старший суперинтендант, сейчас напрямую подчиняющийся комиссару, но никакой реальной помощи от них ждать не приходилось.

В сообщениях из больницы не было ничего нового, и никто всерьез не верил, что Четуорт выкарабкается.

Газеты уже сообщили о болезни помощника комиссара – на первой полосе, под материалом о нападении на миссис Китт. Она долго оставалась без сознания и до сих пор еще заявления не сделала, но доктора были настроены оптимистично.

– Вы, конечно же, распорядились, чтобы в больнице дежурил полицейский? – спросил Кортленд.

Четуорту и в голову не пришло бы говорить о столь очевидных вещах, но, видимо, Кортленд тоже нервничал.

– Да, Джем Коннолли послал туда женщину-полицейского.

– Хорошо. Есть что-нибудь еще, Красавчик?

– Не много, – ответил Роджер. – Я проверил: женщина, которая благодарила Джексона за сына, все еще на Ривьере, и нет никаких данных, говорящих о том, что у Джексона с ней было что-то такое. Что же касается "остина-изо", то мы еще так и не установили водителя, который был за рулем прошлой ночью. Также неизвестно, где он обычно держал машину... Отпечатки пальцев и лабораторные анализы результатов пока не дали. В салоне удалось собрать довольно много отпечатков, но по нашей картотеке они не проходят. Если они вообще нам помогут – пока что отпечатки лишь усложняют картину. Все они принадлежат человеку с довольно крупными руками, тогда как по описаниям водитель – человек среднего или даже мелкого телосложения. Правда, вполне вероятно, что у него большие руки, но пользы от такой информации не много.

Кортленд мрачно согласился с этим выводом.

– Я разрабатываю общую версию, – продолжал Роджер. – Этого человека, по всей видимости, знают и миссис Китт, и Чарлз Джексон, и Аткинсон. Хотя Аткинсона я бы в расчет принимать не стал.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Кортленд. – Возможно, Аткинсон заподозрил, что на машине фальшивые номера или у него просто появились какие-то основания задать водителю вопросы, и тот решил убрать его. Другими словами, вполне вероятно, Аткинсон в схему не укладывается... А какая связь между миссис Китт и Чарлзом Джексоном?

– Через суд, – просто сказал Роджер. – Одно время Джексон работал в Лайгейте и иногда действовал в поддержку местной полиции. Мотивом здесь может быть месть – поэтому я сейчас ищу дела, по которым Джексон выступал на стороне обвинения, а миссис Китт выносила приговор. Видимо, обвиняемый считал, что его наказали неправильно. И, скорее всего, человек этот предпочел иметь дело с судом магистров, а не с настоящим следствием...

– Но с тех пор, как Джексон готовил дела для обвинения, прошло уже много лет, не так ли?

Кортленд тоже не терял времени даром, подумал Роджер.

– Ненависть – стойкое чувство.

– Что ж, как бы там ни было, надо всех проверить, – сказал Кортленд и постучал пальцами по отчету, который ему принес Роджер. – А есть что-нибудь по тем двум, которые угрожали Джексону?

– Нет, но я жду дополнительную информацию. И я хотел бы еще кое-что сделать.

– Что именно?

– Установить наблюдение за Джексоном и его женой, – на случай, если убийца предпримет еще одну попытку. Мне понадобятся еще четыре человека.

– Можете взять.

– Спасибо, – сказал Роджер.

Двоим полицейским он дал задание следить за всеми перемещениями стряпчего и его жены, двоих оставил на смену. У него возникло смутное предчувствие, что Джексонов подстерегает опасность, – он понимал, что скорее всего причиной тому жестокость водителя-убийцы, что в действительности Джексоны находятся под охраной полиции, но ничего не мог с собой поделать. События развивались по одной и той же схеме: темнота, безобидный автомобиль с приглушенным светом фар, яростный рев двигателя и – удар. Но если вспомнить, каким образом была избита миссис Китт, то получится портрет человека чрезвычайно жестокого, человека, который атакует не по шаблону.

Роджеру не давала покоя одна мысль: ведь мог быть еще кто-то, связанный с двумя предыдущими жертвами, неизвестный, на кого в любой момент мог обрушиться удар.

Началась борьба со временем, борьба за жизни ничего не подозревающих людей.

Вернувшись от Кортленда, Роджер составил список вопросов и направился к лифту, который поднял его в лабораторию. В Скотленд-Ярде было несколько лабораторий, они обслуживали все подразделения, не подчиняясь ни одному из них напрямую; существовал также специальный лабораторный зал, в котором проводились самые различные эксперименты и исследования. У одной из стен стояла широкая и длинная скамья, в то утро она была буквально завалена газетами – неповрежденные газеты с одной стороны, обгоревшие – в середине, обуглившиеся – в дальнем конце. Здесь же выстроились полусгоревшие книги и пустые обложки из-под газетных вырезок – все это привезли из дома миссис Китт. В углу зала, словно призрак, маячил фотоаппарат на штативе, прикрытый темной тканью. На столе стояли огромные резервуары с химикатами, в одном из них лаборант осторожно промывал обугленные страницы. Еще один криминалист сидел за маленьким столиком и заносил на большие листы бумаги все то, что удалось разобрать в обгоревших документах. Роджер оглянулся по сторонам и подошел к сидящему за столом человеку:

– Нашли что-нибудь?

– Ничего конкретного, – ответил тот, – есть только одна новая информация.

– Что именно?

– Она подшивала вырезки статей о проповеднике Пите.

– Они тоже сгорели?

– Да, за исключением тех, что остались в газетах, до которых наш приятель не успел добраться, – миссис Китт, видимо, тоже не дошла до них. По крайней мере, из этих газет она вырезок не делала. Хотя, надо сказать, в последнее время он не очень-то часто выступал в печати, а может, газеты просто устали от его изречений. Раньше его речи публиковали чаще.

– Сейчас он перешел на письма тех, кто, по его мнению, может оказаться полезным. Он созывает митинг, – сказал Роджер.

– Опустился уже до митингов? Бедняга!

– А у миссис Китт много вырезок по нему? – спросил Роджер.

Сержант посмотрел в свой лист:

– Мы обнаружили упоминания о нем на семи полусожженных листах, во всех газетах, в трех вырезках, которые обгорели по краям и на семи неповрежденных страницах. Все вырезки на одну и ту же тему: преподобный гневно обличает автомобилистов и водителей, нарушающих правила.

– М-да, – произнес Роджер задумчиво. – Где он живет? Его имя упоминалось в отчете, который сегодня утром прислали из Тоттинга, в рапорте констебля. Как же зовут этого паренька? А, Дэвис, точно, Дэвис, – Роджер говорил словно сам с собой.

– Проповедник Пит живет в Тоттинге, – откликнулся сержант, – где-то здесь был его адрес.

Он перелистнул газету:

– Вот, Филдс-вью, 188. Послушайте, там же погиб Аткинсон!

– Верно, – сказал Роджер.

Он просмотрел все записи, но не нашел ничего нового. Вот бедолаги – дни и ночи напролет возятся в своей лаборатории; от этой рутины можно сойти с ума, но эта рутина – залог успехов Скотленд-Ярда. Роджер вернулся в свой кабинет и набрал номер Коннолли.

– Хэлло, Красавчик, – крикнул в трубку служака из Лайгейта, – как раз собирался позвонить тебе. Врачи говорят, что миссис Китт вне опасности, но как минимум еще сорок восемь часов ей нельзя задавать никаких вопросов, – сегодня в его голосе было больше оптимизма. – Как. Четуорт?

– Без изменений.

– Да, плохо.

– Слушай, Джем, проповедник Пит проявлял в твоих краях активность?

Коннолли хихикнул:

– Время от времени он поднимает шум. Примерно год назад, после того, как миссис Китт признала невиновным одного автолюбителя, он устроил митинг протеста. Ему удалось собрать человек семьдесят или восемьдесят, но когда он набросился на миссис Китт, его просто никто не стал слушать. Все было очень прилично: его просто обсмеяли, и он слез с трибуны.

– А что миссис Китт? Она была там?

– Откровенно говоря, не помню, – сказал Коннолли. – Подожди-ка, сержант, который у меня сегодня дежурит, был на том митинге. Сейчас я с ним переговорю.

Примерно минуту Роджер прислушивался к шорохам в трубке. Наконец Коннолли вернулся:

– Сидит, напрягает мозги. Но говорит, кажется, доктор Китт был там. Охотно в это верю, он мог пойти на митинг, чтобы убедиться в честной игре проповедника. А у тебя что нового?

– Миссис Китт собирала газетные вырезки, посвященные проповеднику.

– Вот как? Ты его знаешь, Красавчик?

– Нет, никогда с ним не встречался.

– А надо бы, с ним стоит поговорить. Милейший человек, за исключением тех моментов, когда садится на своего конька. Тут он превращается в одержимого, он... Подожди минутку!

Коннолли вдруг замолчал, потом начал что-то бормотать себе под нос и вновь возник на линии:

– Сержант прав. Доктор Китт был на митинге, что-то записывал, а потом увещевал тех, кто поднял святого отца на смех. Сущая правда.

– Узнай, были ли доктор Китт и его жена знакомы с проповедником.

– Сделаю. Что-нибудь еще?

– Было бы неплохо получить рапорт об этом, митинге.

– Вот что, – решительно сказал Коннолли, – я пришлю к тебе Пая, мой сержант говорит, что он тоже был в тот день на дежурстве. Сержант же просто подошел на минутку послушать, о чем там говорят. Когда мне его прислать?

– Пусть приезжает часам к двенадцати дня.

– Отлично.

Роджер повесил трубку и откинулся на спинку стула. Потом снова взялся за телефон, позвонил дежурному и предупредил, что едет в Тоттинг. Через десять минут его машина была уже на Вестминстерском мосту.

В этот час движение было очень интенсивным. Над Темзой висели облака, и прорывавшиеся сквозь них лучи солнца золотили здание парламента, мрачная громада которого вырисовывалась на фоне черных туч. Через двадцать минут он уже был в Тоттинге и сразу же направился в штаб-квартиру местного подразделения Скотленд-Ярда. Здесь тоже страдали от отсутствия новостей – владелец "остина-изо" пока установлен не был, не была обнаружена и обычная стоянка этого автомобиля.

* * *

Дежурный суперинтендант чихал и кашлял – казалось, до конца своего дежурства он не дотянет.

– А, проповедник Пит... Он живет неподалеку, – просипел он. – Не знаю, не знаю, как он вел себя на старом месте, а у нас к нему замечаний нет. Достаточно безобидный человек, у него только один пунктик – да ты и сам, наверное, знаешь.

– Это его идея о том, что любой несчастный случай на дороге – убийство?

– Именно, – заметил суперинтендант, – именно.

– Не возражаешь, если я поеду к нему, поговорю?

– Сколько угодно, Красавчик, хотя не думаю, что от этого будет какой-то толк.

Проповедник знал миссис Китт, вспоминал Роджер, звонил он и Розмари Джексон – это еще одна общая деталь. Он приучил себя не поддаваться возбуждению при первой пришедшей идее и, борясь с соблазном готовой версии, спросил:

– Сержант Аткинсон был с ним знаком?

Вопрос прозвучал несколько резко.

– Ты имеешь в виду проповедника? – суперинтендант закрыл глаза и всем своим видом осудил нелепый намек, содержавшийся в вопросе. – Я не очень хорошо знал сержанта Аткинсона. Могу только сказать, что он был смертельно скучным, хотя и добросовестным парнем. Можно поговорить с его женой и дочерью, но вряд ли это сейчас уместно.

– Им уже сообщили?

– Да, инспектор Гейл и молодой Дэвис – многообещающий молодой человек, этот Дэвис, вчера ночью он был на высоте. Вот кого тебе надо в помощники, Красавчик, это не Аткинсон. Бедняга не понимал, что его никогда не взяли бы в ваше ведомство. Ой, погоди секунду, кажется, я сейчас чихну...

Роджер вышел, оставив полицейского наедине с простудой. Никто не знал, имел ли Аткинсон что-нибудь общее с проповедником Питом, никто не знал, где сейчас молодой Дэвис, – утром он был в участке, а на дежурство ему только к восьми вечера. Где болтается этот парень? Под началом такого суперинтенданта любой подчиненный начнет на службе чихать. Узнав дорогу, он поехал в противоположный конец Тоттинга, туда, где жила жена сержанта Аткинсона. Перед маленьким домом с верандой стоял мотоцикл – когда Роджер подъехал к воротам, из них выходил невысокий бледный человек.

Пресса? Агент по страхованию? Распорядитель похорон?

Человек остановился и подошел к машине Роджера:

– Простите, сэр, вы старший инспектор Уэст?

– Да.

– Я констебль Дэвис, сэр. Я... это я обнаружил тело сержанта Аткинсона прошлой ночью. Я зашел сюда узнать, не требуется ли какая помощь. Это ужасно, когда в семье происходит такое, да, сэр?

– Как они, очень плохо?

– Жена все время плачет, а дочка – ей всего восемнадцать, она... Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? – Дэвис старался побороть свои эмоции.

– Я ищу мотив, Дэвис, – Роджер слегка коснулся его плеча, и это волшебное прикосновение привело Дэвиса в восторг: такой человек разговаривает с ним как равный с равным. – Я меньше всего хочу причинить боль миссис Аткинсон, но мне надо знать, у кого мог быть на Аткинсона зуб, кто мог желать его смерти. Тебе, наверное, об этом ничего неизвестно?

– Нет, сэр. Это был человек без врагов, я бы так сказал.

– Ты хорошо его знал?

– Понимаете, сэр, я в полиции всего полгода, но... в общем, он говорил со мной. Если позволите, скажу, что он был рад, когда мог с кем-то поговорить. Он чем-то напоминал одинокую старуху, а в участке к нему уже привыкли. Понимаете, сэр, я не критикую, я просто...

– Излагаешь факты. Правильно. Может, он кого-то нащупал здесь, кого-то, кого мог бы упрятать за решетку?

– Вряд ли, сэр. Возможно, подозрения у него и были, но не более того.

– А друзья? У него были друзья, знакомые? Может, тот проповедник, как же его имя – а, проповедник Пит. Он всегда принимает сторону полиции, а Аткинсон был специалистом по дорожно-транспортным происшествиям, разве не так?

– Да, он знал проповедника, – подтвердил Дэвис, – но времени-то у него совсем не было, даже на проповедника. Как-то вечером он показал мне его – это было неподалеку от того места, где его убили, сэр, проповедник живет в том районе. Сказал, что от него одно беспокойство, а толку никакого. Что-то в этом роде. Больше я, пожалуй, ничего не знаю... Но я не представляю, чтобы проповедник мог кого-нибудь убить.

– Ты прав, – согласился Роджер и после некоторого раздумья продолжал: – Дэвис, я попрошу тебя кое-что сделать для меня, не откажешь? Найди предлог и снова навести миссис Аткинсон и ее дочь: узнай, насколько хорошо они знакомы с проповедником, а также знал ли Аткинсон что-нибудь о миссис Китт, когда работал в Лайгейте.

– Вспомнил, сэр! Есть одна женщина, которую сержант готов был разорвать на кусочки! – воскликнул Дэвис. – Однажды он такое по ее адресу сказал, что я не рискну вам повторить. Я сделаю все, что смогу, сэр. А кроме того, я обещал им зайти в полдень.

– Отлично, – сказал Роджер, – спасибо.

Он наблюдал за тем, как Дэвис садится на свой мотоцикл, и в этот момент заметил, что занавеска на одном из окон в доме Аткинсонов слегка отодвинулась. Он присмотрелся и увидел черноволосую девушку: она смотрела на Дэвиса, а не на него. Похоже, она вообще никого, кроме Дэвиса, не замечала.

– До свидания, сэр, – сказал Дэвис и завел мотор.

Роджер сел в машину. Девушка – скорее всего, это была Бетти Аткинсон – заметила его, бросила в сторону автомобиля безразличный взгляд и задернула занавески.