Я покорю Манхэттен - Звездная пыль

— Я понимаю, это трудно, — сказал режиссер, — но сегодня мне нужно понять, какая ты и какой можешь быть при определенных обстоятельствах. Речь не идет о том, чтобы ты продемонстрировала мне, как будешь вести себя перед камерой или как ты изобразишь Джо Марч на экране, хотя ты будешь читать текст сценария. Ты должна не играть, а просто быть Тессой Хорват. Эту роль ты играешь всю свою жизнь, вот и веди себя так, словно ты уже получила высший балл по актерскому мастерству.

— Благодарю вас, мистер Фенстервальд, — Тесса явно расслабилась.

— Зови меня Родди. Меня все так зовут.

— Я попробую, но обещать не могу.

— Что ж, зови меня как хочешь, только не «сестра Элизабет».

Пегги рассмеялась вместе со всеми и подумала, что именно это имя подошло бы ему куда лучше прочих и все присутствующие знали об этом.

— Ты просмотрела новый текст, Тесса? — спросила Пегги.

— Да, я выучила его наизусть.

— О, тебе пришлось не спать всю ночь.

— Я учила текст перед ужином. Но я все равно не могла уснуть от возбуждения.

— Ладно, но не пытайся воспроизводить текст по памяти, — сказал Родди. — Иначе у нас получится что-то вроде экзамена, а мне хочется, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Хочешь воды?

— Да, пожалуйста.

Пока Фиона наливала воду в стакан, Тесса нервно оглядела комнату. Почему ей не представили худенькую женщину, сидящую в углу и делающую какие-то записи? Может быть, это какое-то важное лицо? Даже сидя, дама сохраняла внушительную осанку, излучая силу и власть.

— Прежде чем мы приступим, — сказал Родди, беря у Фионы текст, — я объясню тебе ситуацию.

Пегги и Фиона изумленно переглянулись. Обычно во время прослушивания режиссер спокойно сидел в стороне, внимательно смотрел и слушал, а потом объявлял свое мнение. Все знали, что Родди отличный актер, но он впервые собирался читать текст в кабинете начальника отдела по подбору актеров. Когда актер пробовался на роль, реплики ему подавали либо Фиона, либо сама Пегги.

— Итак, Тесса, вот что произошло перед этой сценой. Джо и ее старшую сестру Мэг пригласили на новогоднюю вечеринку, на танцы. У каждой из них только одно выходное платье, ведь они очень бедны, хотя и настоящие леди. Но проблема в том, что платье Джо подгорело, когда она стояла спиной к камину. Его заштопали, но, если девушка пойдет танцевать, все это увидят. Джо такие пустяки не слишком волнуют, но Мэг преисполнена чувства достоинства, поэтому она заставляет Джо пообещать, что та не станет демонстрировать штопку на платье. И Джо оказывается в ужасной и непривычной для нее ситуации. Ей придется весь вечер простоять у стенки. Она чувствует себя лишней на празднике и очень быстро оказывается в одиночестве, наблюдая за тем, как остальные веселятся. Вдруг, к ее ужасу, она видит, что к ней направляется юноша с явным намерением пригласить ее танцевать. Она быстренько прячется за шторами.

Но там она натыкается на Лори Лоуренса, паренька, живущего по соседству, Джо едва с ним знакома. Они встречались всего один раз, когда он принес ей их заблудившуюся кошку. Он прячется за шторами, потому что жил и учился за границей и совершенно не знаком с американскими манерами. Они натыкаются друг на друга, и тут происходит та самая сцена, которую ты учила. Начинай, как только будешь готова.

Обдумывая слова Родди, Тесса оглядела комнату. Наконец она встала и заговорила, запинаясь от изумления:

— Господи, я и не знала, что тут кто-то есть!

— Не обращайте на меня внимания, оставайтесь, если вам нравится, — ответил ей Родди с удивленным смехом.

— Я вам не помешаю?

— Нисколько. Я здесь спрятался потому, что почти никого не знаю и чувствую себя чужим.

— Я тоже. Пожалуйста, не уходите, если только не хотите уйти.

Продолжая разыгрывать сцену, они держались все более и более дружески, говорили все откровеннее, рассказывали каждый о своей жизни, пока Лори не пригласил Джо танцевать. Джо объяснила, что это невозможно.

— Мое платье очень аккуратно заштопано, но штопка заметна. Мэг не велела мне танцевать, чтобы этого никто не заметил. Можете смеяться, если хотите. Это забавно, я знаю, — произнесла Тесса последнюю фразу данного ей текста.

Родди заглянул ей в глаза, пытаясь определить, насколько легко ее можно удивить. Он выхватил сценарий у нее из рук, отбросил листки в сторону и помчал ее в некоем подобии яростной польки. Именно так кончалась эта сцена в книге. Пегги и Фиона сидели не шевелясь, хотя им обеим хотелось расхохотаться.

Остановившись, Родди поклонился Тессе и церемонно проводил ее до двери.

— Тесса, подожди за дверью, пока мы тут посовещаемся, ладно?

— Спасибо, Родди! Мне никогда еще не было так весело! — воскликнула Тесса. — О, можно я задержусь всего на секунду и попрошу автограф у мисс Бэнкрофт?

— Мисс Бэнкрофт?

— Я все гадала, кто эта дама, а потом я встретилась с ней взглядом, прежде чем мы начали сцену, и сразу же ее узнала, — объяснила Тесса, неожиданно смутившись. — Ведь в мире больше ни у кого нет таких глаз, правда?

— Давай бери автограф и марш отсюда!

Тесса получила подпись звезды и поторопилась выйти.

— Пегги и Фиона, не могли бы вы оставить нас на минутку? — попросил Родди.

— «Встретилась с ней взглядом»! — заорал он, как только женщины вышли. — Черт побери, Гленда! Зачем ты на нее смотрела? Почему ты вела себя как последняя стерва? Ты специально все это устроила, чтобы смутить ее. Это непростительно, я никогда больше тебе не поверю! — Родди никак не мог успокоиться.

— Боже мой, любовь моя, это была всего лишь случайность. Мне захотелось узнать, как выглядит эта девушка! Она просто поймала мой взгляд, только и всего. И потом, ничто на свете не может остановить этот поток энергии. Она неутомима. Господи, Родди, какая неподдельная, искренняя радость! Тебе пришлось заставить ее спуститься с небес на грешную землю. Но ты ведь не собираешься давать ей роль, правда?

— Тебя это не касается, Гленда.

— Родди, я не меньше тебя хочу, чтобы этот фильм имел успех. Мы оба согласились, что это должно быть коллективным успехом. Но эта девушка потянет одеяло на себя. Ее слишком много! Она поглощает весь воздух в комнате. Это театральная актриса, она не для кино. Она талантлива, охотно это признаю, но совершенно не годится для этой картины и вообще для кино, пока не приобретет хоть какой-то опыт работы перед камерой. Ты это понимаешь не хуже меня.

— Гленда, отправляйся домой, пока я не забыл, что я джентльмен и не ударил тебя, ладно?

— Что я вижу, Родди Фенстервальд? Ты влюбился в эту девчонку? Только не говори мне, что настолько потерял голову, что уже не способен мыслить здраво.

— Возможно, ты права, — он задумчиво улыбнулся. — Интересная интерпретация, но почему бы и нет? Мы все способны на все при определенных обстоятельствах, я всегда это говорил. Так вот что такое любовь! Успокойся, сердце. Понятно, почему люди сходят с ума. Но подумай, если бы я только мог снять эту девочку, что бы почувствовали все остальные мужчины Америки?

— «Маленькие женщины», черт тебя подери, это женское кино, Родди. А эта девица слишком стара, чтобы я могла играть ее мать.

— Гленда, я уже сказал тебе, чтобы ты отправлялась домой и досаждала своему агенту. Это ему ты платишь за то, чтобы он тебя выслушивал. Но помни, что твой контракт еще не подписан.

— Ты ведешь себя недостойно, — величественно парировала Гленда.

— Мне нравится, когда ты строишь из себя гранд-даму. И еще, дорогая, я без ума от твоего наряда. Особенно шарф приводит меня в восторг. Ты совершенно иначе выглядишь. Я всегда говорил, что еще не все грани твоего таланта представлены публике. Когда выйдешь, пришли, пожалуйста, ко мне Пегги и Фиону.

7

Лето 1974 года

Тесса проснулась. Еще не спустив ноги на пол, она решила, что больше никакой покорности от нее не дождутся. Через полтора месяца ей исполнится девятнадцать, а в ее жизни в три раза больше нагрузок и ограничений, чем во время учебы в «Мэримаунте».

Было субботнее утро, а по субботам она могла рассчитывать хотя бы на несколько свободных часов. Все ее дни подчинялись строгому расписанию. Сразу после завтрака ей следовало отправиться на урок верховой езды. Ее агент считал, что этому она обязательно должна научиться. Потом возвращение домой, душ, переодевание и за ленчем разговор с бизнес-менеджером. Встречу устроил ее отец и несколько раз напоминал ей, чтобы она об этом не забыла. После ленча следовало снова вернуться домой, еще раз переодеться. Ее ожидало интервью, устроенное для нее продюсерами ее нового фильма «Лето Джемини». Журналист из «Пари матч» придет вместе с фотографом, который намеревался не отходить от нее ни на шаг до самого вечера. Когда с этой пыткой будет покончено, мать уже будет ждать ее дома к ужину. Ни одной свободной минуты для нее самой, подсчитала Тесса, расчесывая свои роскошные волнистые волосы, к которым не рискнул подступиться ни один студийный парикмахер.

И что хуже всего, продолжала размышлять Тесса, она ненавидит лошадей; ее абсолютно не интересует та финансовая чепуха, о которой с ней будет пытаться говорить бизнес-менеджер; ее пугает сама мысль об интервью, не говоря уж о перспективе предстать перед фотографом. Лучше бы она пошла к зубному врачу.

Новокаин, жужжание бормашины — и все было бы кончено через полчаса. А тут три часа ей придется балансировать на тонком канате, отвечая на вопросы журналиста, не теряя при этом выдержки. И эта парочка еще требовала от рекламных агентов студии, чтобы Тесса оставалась самой собой. Пресвятая Богородица, они что, с ума посходили? Они и впрямь ждут, что она будет самой собой, когда объектив следит за каждым ее движением, а интервьюер записывает на магнитофон каждое ее слово?

Одержимая духом бунтарства, Тесса напомнила себе, что следующий день — воскресенье. В ее распоряжении, конечно, окажется несколько свободных часов после мессы и обязательного семейного ленча, но, увы, все магазины в Беверли-Хиллз будут закрыты.

А ведь в марте этого года, когда она получила «Оскар» за лучшую роль второго плана в фильме «Маленькие женщины», Тесса пообещала сделать себе подарок. Она все откладывала, откладывала, а времени становилось все меньше, но желание побаловать себя только росло. Мысль о подарке не давала ей покоя. Ведь в день своего рождения она может оказаться очень далеко от магазина «Тиффани», и тогда ничего не получится. Тесса приняла решение. Сегодня же она отправится к «Тиффани» и не будет больше это откладывать.

Она схватила трубку совсем недавно появившегося у нее в комнате телефона и позвонила Фионе Бриджес, которая теперь стала ее личной помощницей. Тесса сообщила ей, что плохо себя чувствует, поэтому урок верховой езды лучше будет отменить. Она ненавидела ложь, но ей не хотелось, чтобы Фиона отправилась вместе с ней. Это ее собственное тайное удовольствие. Никто не должен наблюдать за ней и давать ей советы. Она сразу все поймет, как только увидит «это».

Тесса тщательно продумала свой наряд. Она хотела выглядеть как женщина, имеющая право на внимание продавцов у «Тиффани», но при этом ей не хотелось быть узнанной. Теперь ее все чаще и чаще узнавали на улице. Она торопливо перебрала свою новую одежду, которую ей помогла купить Фиона, и поняла, что ничего не подходит. Все вещи покупались ради особых событий и предназначались для позднего вечера или ночи. Но как у любой нормальной калифорнийской девушки, у нее был еще и немалый запас джинсов, свитеров, маек и шорт.

Наконец, отчаявшись, Тесса решила надеть свой лучший льняной зеленый костюм с лучшей белой шелковой блузкой, которые предназначались исключительно для воскресной мессы. Она долго расчесывала и укладывала волосы, пока они не легли так, чтобы возможно больше скрывать ее лицо.

Она взглянула на себя в зеркало и пришла к выводу, что выглядит так, будто у нее есть деньги на хорошую одежду, но при этом ей все равно, как она одета. Это и был тот стиль «старых денег», который так ценили матери ее бывших школьных подружек в Гринвиче. Такой внешний вид просто обязан внушить уважение продавцу драгоценностей.

Она позвонила в местную компанию и вызвала такси. Как только машина остановилась у дверей, Тесса пулей вылетела из дома, крикнув на бегу: «Пока, мама, мне надо встретиться с Фионой». К счастью, мать не успела остановить ее и засыпать вопросами.

— Магазин «Тиффани» в Беверли-Хиллз, — сказала Тесса шоферу. Вот он, вкус свободы! Никогда еще после прослушивания на роль Джо она не чувствовала такого возбуждения. Как хорошо, что она уговорила Стива Миллера, своего бизнес-менеджера, открыть на ее имя небольшой счет. Иначе все ее деньги до последнего пенни становились бы полезными вложениями, которые, по мнению Стива, должны были обеспечить ей достойную старость.

— Господи, Стив, ведь я же еще так молода, — сказала ему тогда удивленная Тесса. — Я могу играть главных героинь еще лет двадцать, и даже тогда мне будет только тридцать восемь. Нет, надо же, тридцать восемь! Немыслимо! Я буду женщиной средних лет. Видите ли, Стив, я планирую стареть самым замечательным образом. Очень достойно и утонченно, как английские актрисы, или лучше сексуально и завораживающе, как французские. Я буду играть кого угодно — матерей, тетушек, учительниц, монахинь. Видите ли, я намерена работать до тех пор, пока не умру, разумеется, в очень преклонном возрасте, дожидаясь, пока меня наконец снимут крупным планом.

Менеджер смеялся до слез, но каким-то образом Тессе все же удалось выманить у него три тысячи долларов. Ей и не снились такие деньги. Еще ни разу не использованная чековая книжка уютно устроилась в ее сумочке.

Такси остановилось перед входом в магазин. Тесса еще ни разу не была у «Тиффани», но уверенно вошла внутрь, словно проделывала это десятки раз. Тесса двигалась своей особой походкой: легкой, танцующей, одновременно юной и нескромно зажигающей, чуть мальчишеской и невероятно грациозной. Эта походка скоро станет знаменитой.

Тесса быстро обошла магазин. Грациозная головка на длинной шее чуть наклонена, словно у ее хозяйки нет уверенности, найдется ли на прилавке хоть что-то, что ей захочется купить. Тесса быстро освоилась. Китайский фарфор и серебро справа, мужские часы и запонки — здесь, там — женские заколки, ожерелья и серьги, вот серебряные рамки для фотографий, часы и цепочки для ключей. Нет, не этого ей хотелось. Казалось, все продавцы заняты с покупателями, и какое-то мгновение Тесса просто стояла и оглядывалась, являя собой чудесную картину — высокая, стройная девушка в зеленом костюме, с великолепными, почти черными волосами, окружавшими ее прекрасное лицо ореолом.

— Я могу вам чем-то помочь? — раздался мужской голос. Тесса обернулась и увидела вежливо улыбающегося продавца средних лет.

— Да, благодарю вас. Я хотела бы приобрести… нитку жемчуга.

— Вы обратились по адресу, — кивнул продавец. — Прошу вас пройти со мной. Я покажу, где мы держим жемчуг.

Тесса проследовала за ним к длинной витрине, где под стеклом лежали десятки жемчужных ожерелий и серег.

— Вы покупаете ожерелье в подарок или для себя? — спросил продавец.

— Для себя, — быстро ответила Тесса. В ее голосе неожиданно появились мечтательные нотки. Она даже не догадывалась, что увидит такое разнообразие.

— Тогда, возможно, вы подскажете мне, какой именно жемчуг вам бы хотелось приобрести? — Продавец жестом обвел витрину. Если бы это зависело от него, подумал он, он бы запустил обе руки в жемчуг и отдал ей все, что сумел бы ухватить, как подарок от обожателя.

Нитку настоящего жемчуга за три тысячи долларов, включая налоги, сказала про себя Тесса, но вслух произнесла следующее:

— Пожалуй, я не смогу выбрать, пока не примерю хоть что-то.

— Вы абсолютно правы, — с готовностью согласился продавец. — Каждая нитка — единственная в своем роде. На первый взгляд они кажутся одинаковыми, но на вашей коже будут смотреться по-разному.

— Разумеется, — ответила ему Тесса, разглядывая ряды жемчуга, который казался весь одного цвета. Цвета жемчуга.

— Я полагаю, вы хотели бы приобрести ожерелье в шестнадцать дюймов?

— Возможно, — осторожно ответила Тесса, пытаясь не попасть впросак.

— Это самая удобная длина, если, конечно, у вас уже нет такого. — «Этого просто не может быть, — подумал он. — У такого потрясающего создания, явно из богатой семьи, просто не может не быть целой шкатулки жемчужных нитей. Правда, она еще очень молода и, вероятно, пользуется жемчугами своей матери».

— Почему вы полагаете, что шестнадцать дюймов — это удобная длина? — поинтересовалась Тесса. Не могла же она признаться, что ей и в голову не приходило измерить нитку поддельного жемчуга, подаренного ей в день конфирмации. Краска с некоторых бусин уже облезла, и были видны стеклянные шарики.

— Нитку жемчуга длиной в шестнадцать дюймов можно надеть и с бальным платьем, и с джемпером, — объяснил продавец, решая про себя, какого же цвета глаза у его необычной покупательницы: зеленые или все-таки серые. Тут Тесса взглянула на него, и он подумал, что зеленые, как листва в подернутом дымкой весеннем лесу. — Если длина восемнадцать дюймов, то ожерелье всегда норовит спрятаться за вырез.

— Тогда остановимся на шестнадцати, — решила Тесса, испытав облегчение, что хотя бы что-то одно она знает наверняка.

— А что касается миллиметров?.. — продавец сделал тактичную паузу. — Ведь величина жемчужины определяет ее цену.

— Миллиметры, — механически повторила вслед за ним Тесса, не подавая виду, что она вообще не понимает, о чем идет речь. — Ну да, конечно, миллиметры. А что бы вы посоветовали?

— Молодым женщинам я обычно рекомендую восемь с половиной или девять миллиметров. Не слишком крупный жемчуг, но и не слишком мелкий, он всегда к месту. Взгляните на эту нитку. — Он достал ожерелье. Жемчужины в нем были чуть крупнее, чем в поддельных бусах Тессы.

— В них восемь с половиной или девять? — спросила Тесса, стараясь не показать своего разочарования.

— Есть и те, есть и другие, — ответил продавец. — Разница в полмиллиметра не учитывается.

— Ну да, разумеется, ведь это же натуральный жемчуг, — торопливо согласилась Тесса, сообразив, что жемчужины не могут вырастать точно по заказу.

— Это выращенный жемчуг. Натурального нет на рынке с тридцатых годов нашего века. Его можно купить только на аукционах, и стоит он баснословно дорого.

— На аукционе? — Тесса была шокирована. — Подержанный жемчуг? Я бы никогда такой не купила. Как можно быть уверенной в том, что ты покупаешь?

— Именно так. Этот жемчуг поступает только к нам. Наши эксперты отбраковывают многое. Не все достойно магазинов «Тиффани».

«Этот рот просто завораживает, — подумал продавец. — Резко очерченные уголки, пухлые губы, формой напоминающие лук Купидона. Понятно, что она их не красит. Это только бы испортило дар языческих богов и богинь».

— Я полагаю, что есть только один способ выбрать подходящий для вас жемчуг, — продолжал он. — Вы должны пройти в нашу примерочную и посмотреть несколько ниток на себе. Там и свет лучше.

— Отлично, — быстро согласилась Тесса. Уголком глаза она заметила, что на нее уже многие смотрят с интересом. Следовательно, ее узнали.

Продавец открыл ключом витрину, выбрал три нитки одинаковой длины и проводил Тессу в маленькую комнату, обитую серым бархатом. Там стояли стол, стул и большое круглое зеркало. Продавец разложил жемчуг.

— С какого желаете начать? — спросил он Тессу.

— Вот с этого, — ткнула она наугад пальцем. Продавец надел нитку жемчуга ей на шею.

Тесса сидела молча. Ожерелье, которое, казалось, ничем не отличалось от ее поддельного, на коже выглядело совсем по-другому. В нем было что-то таинственное, загадочное, словно изнутри каждой жемчужины лился свет. Тесса скинула пиджак, распахнула воротник блузки, достала из сумочки бархатную ленту и подобрала волосы в конский хвост.

Продавец ахнул от восторга.

Тесса по-прежнему молчала, слишком поглощенная видом жемчуга, чтобы говорить.

— Я пойду и принесу вам еще несколько ниток. Вы только начали выбирать, — предложил продавец. Как только Тесса осталась одна, она немедленно взглянула на ценники. Все три нитки стоили одинаково — три тысячи четыреста долларов. Разочарованная Тесса откинулась в кресле, пытаясь найти достойные пути к отступлению. Продавец вернулся очень быстро, неся три новые нитки жемчуга.

— Эти жемчужины по двенадцать и двенадцать с половиной миллиметров. Они из Южного моря. При вашем росте и длинной шее, полагаю, вам больше понравится жемчуг покрупнее. А теперь скажите мне, прав я или нет? — Он застегнул на шее Тессы ожерелье.

— О, — выдохнула Тесса, борясь с приступом истерического хохота, — вы правы. Этот жемчуг идет мне больше, в этом нет никакого сомнения. — И как же он ей был к лицу! Именно о таком жемчуге, переливающемся всеми оттенками белого и розового, она мечтала, именно о таком размере, перед которым блекли все остальные нитки.

— У вас есть ручное зеркало? — спросила Тесса. «Где наша не пропадала», — подумала она. — Я хотела бы взглянуть на себя сбоку.

Продавец подал ей ручное зеркало. Тесса долго смотрела на себя.

— Сколько это стоит? — просто спросила она. Такой вопрос задала бы любая нормальная женщина.

— Четырнадцать тысяч пятьсот.

— Но они всего на три миллиметра больше предыдущих. Почему же настолько дороже? — Ожерелье придало ей храбрости. Тесса заговорила равнодушным тоном герцогини, которая случайно заметила, что яйца подорожали.

— Это вопрос времени. Они долго созревали, и, разумеется, их трудно подбирать.

— Есть одна проблема.

— Я знаю. Вам нужны к этому ожерелью серьги. Но это не проблема.

— Вы меня неправильно поняли. У меня на счете всего три тысячи долларов и у меня нет кредитной карточки. Так что, боюсь, мне придется оставить это ожерелье здесь, — Тесса вздохнула. Не следовало позволять продавцу надевать на нее эту нитку жемчуга. Теперь она никогда не забудет, как выглядел этот жемчуг на ее шее. — Возможно, его еще не купят, когда я вернусь. Или у вас будут такие же.

— Но, мисс Кент, мы ни секунды не думали, что вы сразу же заплатите! Менеджер уже открыл для вас кредит в нашем магазине. Он сказал мне, кто вы, когда я ходил за этими ожерельями. Я редко хожу в кино и даже не смотрю церемонию вручения премии «Оскар». И все же примите мои поздравления.

— Кредит? Кредит в «Тиффани»? — выдохнула Тесса, не в силах поверить этому.

— Вы можете идти в этом ожерелье куда угодно. Я только сниму ценник, — продавец быстро отцепил белый ярлычок. — Теперь жемчуг принадлежит вам! Вы сделали великолепный выбор, позвольте вам сказать. Превосходно! Могу ли я предложить вам серьги? Очень простые?

— Я полагаю, что за серьгами я приду в другой раз. — Тесса впервые улыбнулась непринужденно с тех пор, как переступила порог магазина. Она так и знала, что Фиона ей не нужна. — У меня ленч с моим бизнес-менеджером, и я не хочу, чтобы у него случился сердечный приступ. — Тесса встала, надела пиджак, сняла ленту с волос и взбила их пальцами.

Тесса Кент вышла из примерочной в своих первых настоящих жемчугах. Ее встретили аплодисментами. Десятки людей собрались около двери, ожидая ее появления.

Удивленная, она остановилась на пороге, но тут же вскинула голову и торжествующе улыбнулась.

— Спасибо, — громко сказала Тесса и легкой, счастливой походкой прошла сквозь толпу, останавливаясь только для того, чтобы дать автограф. — Спасибо вам всем, большое спасибо.

8

Агнес Хорват стояла у плиты. Шумел чайник. Агнес прислушивалась к взрывам хохота и визгу, доносившимся из комнаты Терезы. Там ее дочь и Фиона Бриджес собирали вещи для предстоящей поездки в Лондон. Терезе предложили роль молодой Марии Стюарт. Вернее, сниматься будет Тесса Кент, с неприязнью, которую она отлично научилась маскировать, подумала Агнес. Тесса Кент, феноменально талантливая молодая звезда, для которой уже и собственное имя недостаточно хорошо.

Тереза Хорват, ее неблагодарная дочь, которой едва исполнилось двадцать лет, позволила своему агенту, этому Аарону Цукеру, подобрать ей псевдоним. Надо же было додуматься — Кент. И это фамилия для девушки, в которой течет ирландская и венгерская кровь? Кент?!

И этот ужасный фильм «Лето Джемини». Ода смертному греху, непристойность, написанная специально для ее дочери, вот как назвала бы это произведение Агнес.

В этом фильме Тереза играла роль прирожденной соблазнительницы, бесстыдной женщины-ребенка с горячей кровью, только что открывшей для себя всю мощь собственной власти над мужчинами. Тереза играла официантку, закрутившую роман одновременно с двумя пожилыми людьми: известным писателем в исполнении Роберта Дюваля и знаменитым художником, роль которого исполнил Роберт Митчум. В результате герой Роберта Дюваля кончает жизнь самоубийством из-за официантки.

В крайне соблазнительных шортах, маечках и бикини роскошное молодое тело Терезы выглядело потрясающе. Агнес была настолько шокирована этим фильмом, что просто потеряла дар речи. Но Тереза была окружена таким обожанием аудитории, что вряд ли бы стала слушать мать. Да и кому интересно мнение матери?

С ее чувствами абсолютно никто не считался. Фильм снят, и никто не станет его переснимать только потому, что какой-то там Агнес Хорват он показался грязным, аморальным и безвкусным. Ее мнение перестало что-то значить с той самой минуты, когда она впервые привела Терезу на прослушивание.

Ей, Агнес Райли Хорват, посвятившей всю свою жизнь тому, чтобы ее дочь стала звездой, не досталось ничего от славы дочери, если не считать восторженного кудахтанья сестер, то и дело звонящих ей по телефону.

Ее сестры ей даже не завидовали, вдруг сообразила Агнес. Они просто грелись в лучах славы Терезы, наслаждались ею и полагали, что Агнес чувствует то же самое. Неожиданная перемена в судьбе Терезы оказалась настолько яркой, что не вызвала в семействе Райли ничего, кроме удивления и восхищения.

Это нечестно, нечестно! То, о чем она так мечтала, произошло, а Агнес не чувствовала ничего, кроме пустоты и ощущения потери. Ее жизнь казалась теперь такой незначительной по сравнению с жизнью Терезы, такой грустной. Ей стало даже не о чем мечтать. А ведь ей всего тридцать девять.

Нет на свете справедливости. Что ей теперь осталось? Набожный муж пятидесяти шести лет, чья карьера состоялась, но уже не сулила никаких взлетов, и беспокойная, неряшливая пятилетняя девочка, которую надо вырастить. Мэгги начала ходить в детский сад и большую часть дня проводила вне дома. Она была счастливым, дружелюбным, пухленьким созданием, то есть самым обычным ребенком, без малейших задатков звезды.

Неужели она заслужила эту пустую жизнь годами самопожертвования? Каждая клеточка ее тела вопила от возмущения. Конечно, где-то там ведется строгий учет хорошим поступкам, там ведают о ее жертвах. Да, Агнес знает, что скажет ей священник. Он будет говорить о том, что следует смириться с божьей волей и не ждать вознаграждения на земле. Шандор тоже, вероятно, посоветует ей подождать Страшного суда, мрачно подумала Агнес.

Тереза хотела купить им дом, новую машину и кучу новых игрушек для Мэгги. У нее теперь огромные гонорары. Шандор отказался от всего и заявил Агнес, что всегда зарабатывал достаточно, чтобы достойно содержать семью, поэтому не возьмет ни пенни у собственной дочери. Терезе лучше разумно вложить свои деньги, потому что никому не известно, как повернется ее карьера через несколько лет. Ее бизнес-менеджер Стив Миллер, кажется, вполне порядочный человек.

Агнес положила сахар в чай и обхватила чашку руками, чтобы согреться. Сверху по-прежнему раздавался веселый смех. Он гнал ее прочь из дома, прочь из жизни. Когда Тереза начала сниматься в «Маленьких женщинах», она сразу же бросила школу, хотя родители возражали. Свободное время она училась всему, что Цукер считал необходимым, — бальным танцам, вождению автомобиля, теннису, верховой езде.

Чай остывал, а Агнес все думала о своей судьбе, и мысли ее были печальны. Ей давно уже отвели роль прислуги, подающей завтрак и застилающей постель. Всего лишь дополнительные удобства для дочери, которая с каждым днем становилась все более независимой, все более уверенной в себе и все более утонченной. Казалось, на плечи Терезы всегда наброшена сияющая мантия ее успехов, расшитая звездами. Этот образ не оставлял Агнес, когда она смотрела на счастливую девочку, закружившуюся в водовороте жизни. По настоянию родителей Тереза жила дома, но для общения с семьей у нее не оставалось времени. Они встречались только за столом.

После получения Терезой «Оскара» за первый же фильм средства массовой информации словно сошли с ума, и Тереза — нет ей за это прощения — стала расцветать с каждым днем. Она весело признавалась, что считает такое поклонение нормальным, оправданным и заслуженным. Блеск славы и трубный глас фанфар, которые киноиндустрия приберегла для новой королевы, покорили ее.

Лимузин с шофером находился теперь все время в ее распоряжении. Фиона Бриджес работала вовсю, чтобы Тереза могла появляться на премьерах и других мероприятиях, выбирала ей сопровождающих, руководила девушками, отвечающими на письма поклонников, следила за расписанием, чтобы оставалось время для репортеров и фотографов со всего мира. Все было подчинено рекламе, как рекомендовал Родди Фенстервальд.

И вот теперь Тереза уезжает. Ее ждет Англия и еще более шумный успех. Роль Марии Стюарт, королевы Шотландской, самой стойкой из всех католических королев, страстной и набожной. Одно только ее имя вызывает самые романтические ассоциации. Агнес тяжело вздохнула, не в силах вынести гнета собственной постылой жизни.

— Мамочка, мы просто умираем с голода! — воскликнула Тереза, ворвавшись на кухню. — Есть что-нибудь перекусить? Сбор вещей пробуждает волчий аппетит.