Просто женаты

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Так пусть этот человек сделает все как было — водворит на место все эти мрачные, темные панели.

Тори повернулся к рабочему:

— Слышал, что сказал герцог? Верни их на место, да смотри, осторожнее!

— Лютики… — брюзжал Адриан себе под нос. — Лютики, солнечный свет — что за мерзость!

Пока он располагался в библиотеке. Тори убрал со стула кучу бумаг и книг и поставил перед хозяином поднос.

— Прошу прощения, — заговорил Тори, наполняя чашку, — но леди дала понять ясно как день, что вы не против ремонта…

— Насчет лютиков я ничего не говорил. И насчет слепящего света тоже… и этого адского грохота, — добавил Адриан, прислушавшись и сделав недовольную гримасу. — Это еще что такое?

— Должно быть, рабочие сколачивают беседку, ваша светлость.

— Нет у меня никакой беседки!

— Теперь есть, — сообщил Тори. — Герцогиня пожелала увить ее плющом.

— Я ей покажу плющ! — Отбросив салфетку, Адриан кинулся к окну и увидел, как двое коренастых молодцов, стоя на стремянках, сколачивают деревянную беседку в саду за домом. Оглядев сад, он изумленно поднял брови. — А там что такое?

— В бочонках или ящиках? — осведомился Торн, даже не удосужившись выглянуть в окно.

— Ив том, и в другом.

— В бочонках — кусты роз, в ящиках — кусты сирени. А бассейн с голым купидоном — в повозке перед домом. Герцогиня…

— Зашла слишком далеко! — оборвал его Адриан. — Не успев и дня прожить в этом доме, она обошлась мне в целое состояние!

— По правде говоря, сэр, посыльный из оранжереи утверждает, что герцогиня заранее заплатила за все сама.

Адриан почувствовал, что его нервы натянуты до отказа.

— Вот как? Значит, эта особа считает, что я не могу позволить себе отремонтировать дом? Да если кто-нибудь в городе узнает, что она платит за все из собственного кармана, меня засмеют! Клянусь Богом, этого я не допущу! Она не сказала, куда…

— На Бонд-стрит.

— А мой конь…

— Ждет возле дома.

Адриан нашел жену в лавке Тэтчера и Суона, которые гордо именовали себя торговцами шелком, хотя на самом деле предлагали покупателям самые разные ткани и торговали всякой всячиной. Ли сидела на высоком табурете в задней комнате лавки, перед ней на длинном столе были разложены образчики тканей. Каким бы сильным ни было желание Адриана сразу броситься к ней, он замедлил шаги, разглядывая прямую спину супруги с таким же удовольствием, с каким любовался изящными очертаниями ее бедер и ягодиц. Склонив хорошенькую головку, Ли стягивала перчатку, чтобы пощупать ткань.

Адриан не произнес ни слова, неслышно ступая по мягкому ковру, но все же Ли почувствовала его приближение и вскинула голову. И улыбнулась.

У Адриана перехватило дыхание. Это было все равно что вновь войти в ярко освещенную столовую — правда, улыбка Ли затмевала тысячи солнц. Адриан мгновенно насторожился, предвидя очередную каверзу.

— Рейвен, какой приятный сюрприз! — воскликнула она.

Адриан вновь поразился, услышав этот мелодичный, не слишком высокий голос с неспешными переливами. Казалось, единственная цель жизни его обладательницы — обмениваться с герцогом любезностями, а не продуманно и настойчиво пытаться выдать замуж сестру… попутно превращая жизнь самого Адриана в ад. Терпеть все это он не собирался.

— Вот уж не думала увидеть вас здесь, — добавила Ли.

— Уверяю, мадам, — отозвался Адриан, пренебрежительно оглядевшись по сторонам, — я никогда не бы-: ваю в подобных заведениях.

Несмотря на едкий тон Адриана, Ли не перестала улыбаться.

— И все-таки я очень рада видеть вас!

— Надеюсь, мои слова не лишат вас этой радости.

— О Господи! — Ее улыбка исчезла.

Адриану вдруг вспомнился один давний зимний день, когда он слепил маленького снеговика из первого снега. Но снегопад сменился дождем, и творение Адриана растаяло у него на глазах. Как и тогда, сейчас он испытал безумное желание сделать хоть что-нибудь, чтобы все стало, как прежде.

Гнев Адриана слегка поутих, однако ему по-прежнему не терпелось призвать к ответу мятежную жену.

— Я хотел поговорить насчет дома, — наконец произнес он, — то есть перемен в доме — стенных панелей, беседки, пропавших штор…

— Значит, вы недовольны?

Недоволен? Адриан задумался, глядя, как Ли озабоченно морщит свой гладкий лоб. Само собой, он недоволен. Эта женщина пыталась превратить его дом в выставочный экспонат. Но сообщить ей об этом следовало так, чтобы не создавать препятствий на пути к вожделенной цели — соблазнению.

— Нет, не то чтобы недоволен… Я… озабочен.

Так и есть. Он всего-навсего озабочен. Случившееся недостойно более сильных чувств. Ли — цель, оправдывающая любые средства, заверил себя Адриан.

— Понятно… — Она поджала губы. — Боюсь, я зашла слишком далеко, приказав снять панели…

— Вовсе нет, — неожиданно для самого себя отозвался Адриан. — По правде говоря, я давно собирался их заменить. Вы просто избавили меня от лишних хлопот.

Столь наглой, неприкрытой ложью он добился от Ли еще одной улыбки. И в самом деле, что плохого в нескольких кустах и бассейне, если эти уступки в конце концов приведут его в постель этой красавицы?

Она нерешительно взглянула на него:

— А я боялась, что вы сочтете такую перемену слишком неожиданной…

— Ничуть. Меня вполне устраивают лютики.

— О, как я рада! — воскликнула она, просияв. — В таком случае я распоряжусь восстановить роспись на потолке столовой.

Боже милостивый!

— Архитектор Роберт Адам считает роспись потолка одним из самых важных элементов отделки этой комнаты, — продолжала Ли, — и я согласна с ним.

— Кто бы спорил?-рассеянно пробормотал Адриан, не сводя глаз с губ Ли.

— Он порекомендовал для потолка и стен пастельные тона, отделку белой лепниной и позолотой в умеренных количествах. А вы как думаете?

— Звучит великолепно! — отозвался Адриан, понятия не имея, что именно одобряет.

— Но если вы согласны снять панели, что же именно вас беспокоит?

— Меня? — Адриан на миг растерялся. — Расходы. Я настаиваю, чтобы в будущем все счета присылали ко мне.

— Но это ни к чему. Отказавшись от аренды дома в Найтсбридже, я сэкономила внушительную сумму. По-моему, несправедливо просить вас оплачивать мои затеи…

— Напротив, совершенно справедливо, — возразил Адриан. — Дом принадлежит мне, вы — моя жена, стало быть, счета должен оплачивать я. Подумайте, что скажут люди, узнав, что моя жена из своего кармана оплачивает ремонт моего фамильного особняка?

— Неужели вам не все равно? — с лукавой усмешкой осведомилась Ли.

Еще вчера вечером он ответил бы на этот вопрос не задумываясь. И правда, какое ему дело до того, что говорят о нем? Или о ней? Но сказать об этом вслух Адриан не мог, только сейчас осознав, сколько перемен может произойти за один-единственный день.

— Просто присылайте счета ко мне, — мрачно распорядился он.

Ли кивнула:

— Отлично! Не хотите ли узнать, как я задумала отделать столовую?

Адриан пожал плечами:

— Почему бы и нет?

Он не столько слушал, сколько наблюдал за ней, убаюканный мелодичным голосом и завороженный выразительностью глаз Ли. Они искрились, то широко раскрываясь, то прячась под самыми длинными ресницами, какие только доводилось видеть Адриану. Ее слова об обивке стен спитлфилдским шелком абрикосового цвета, позолоченных медальонах на потолке и парчовых драпировках с бахромой влетали в одно ухо Адриана и вылетали из другого.

— …Вы помните, какого он цвета?

Вопрос застал его врасплох. Между тем Ли нетерпеливо ждала ответа, устремив на Адриана пылкий взгляд и вызывая в нем…

— Зеленого, — ответил он.

Ли нахмурилась.

«Осечка!» — подумал он.

— Зеленого? Неужели? Ковер в столовой? — Лицо Ли стало озадаченным.

Адриан колебался: что делать — притвориться, что выпад был ложным, или парировать удар? Какого черта!

— Не ковер, — мягко поправил он, придвигаясь поближе и касаясь грудью ее плеча. Аромат Ли кружил ему голову. Это был едва уловимый, женственный запах с почти незаметной цветочной ноткой. Адриан упивался им, как изголодавшийся человек — полной тарелкой овсянки, и чувствовал себя полным идиотом. Не помогали даже напоминания о том, что происходящее — всего лишь игра. — Я говорю о ваших глазах.

— Вот как? — Ее ресницы дрогнули.

Адриан взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

— Это самый нежный, глубокий и опасный оттенок зеленого.

— Опасный? — негромко переспросила она и неловко усмехнулась. — Чем же может быть опасен цвет глаз?

— Тем, что он завораживает мужчину, притягивает его, вызывает желание утонуть в этих зеленых глубинах.

— О Господи! — Ресницы быстро затрепетали и опустились.

Адриан почувствовал, что подбородок Ли дрогнул — знакомый знак. Стоя за спиной Ли, он дотронулся до руки, с которой она сняла перчатку, и сплел с ней пальцы, чувствуя лихорадочное биение жилки на запястье. Почти так же неистово колотилось его собственное сердце.

Подняв голову. Ли что-то прошептала. Адриан не расслышал.

— Прошу прощения?

— Я попросила пожать мне руку, — повторила она шепотом. — Это добавит теплого колорита.

Теплого колорита? Неужто она спятила? Достаточно того, что он прильнул к ее спине чуть ли не всем телом. Тем не менее Адриан покладисто пожал Ли руку.

Она поблагодарила его манящей улыбкой.

— Великолепно! Вы знаете в этом толк, — пробормотала она.

Только теперь он огляделся по сторонам и впервые заметил нескольких женщин. Все они делали вид, что рассматривают ткани и безделушки, а на самом деле с жадным любопытством следили за герцогом Рейвеном и его женой.

Стало быть, Ли дала это представление для зрителей! Она-то с самого начала знала, что за ними наблюдают. Неудивительно, что она вдруг стала такой нежной и соблазнительной. Она вела свою игру, притом чертовски умело, решил Адриан, вспомнив ее легкий трепет и опущенные ресницы. А он, ни о чем не подозревая, позволил себе увлечься ею, стал пешкой в ее руках, словно влюбленный мальчишка!

Адриану не терпелось продемонстрировать коварной супруге и праздным зевакам приступ супружеского пыла. И он немедленно осуществил бы свое намерение, если бы не вспомнил о своем обещании избегать скандалов, а не устраивать их. Проучить Ли можно и дома, подальше от любопытных глаз.

Он поднес руку Ли к губам и запечатлел на ней страстный поцелуй, вызвав у одной из любопытствующих громкий томный вздох.

— Заказывайте все, что пожелаете, — разрешил он, с притворным нежеланием выпуская ладонь Ли, — иначе Рейвен-Хаус, подобно его хозяину, останется, недостойным вас.

— Вы были великолепны! — заявила Ли, остановившись за дверью лавки. — Благодарю вас.

— Я просто выполняю свои условия сделки.

Ли восхищалась надменностью герцога. В довершение всего он оказался опытным комедиантом — его ничуть не взволновал маленький спектакль, после которого Ли до сих пор била дрожь. Впрочем, Адриан наверняка давно привык к нежным прикосновениям и ласкам.

Слава Богу, сама Ли вовремя заметила, что за ними наблюдают, и сумела взять себя в руки прежде, чем превратилась в желе. Пора, давно пора ей научиться владеть собой!

— Вот вы где! — К ним метнулась женщина в лимонно-желтой шляпке и коротком черном бархатном плаще с меховой отделкой.

Ли узнала в ней вчерашнюю гостью Адриана, но никак не могла вспомнить ее имени.

— Добрый день, леди Торрингтон, — произнес Адриан, и Ли последовала его примеру.

— Ваша светлость, — отозвалась женщина и присела в реверансе, пристально разглядывая сиреневый костюм Ли, дополненный фиолетовой кашемировой мантильей, — до меня дошли слухи, что вы, как два голубка, вместе отправились за покупками, и я решила завернуть на Бонд-стрит, чтобы воочию убедиться в этом. Дорогая, надеюсь, вы понимаете, каким чудесным преображением обязан вам муж?

— Пожалуй, да, — отозвалась Ли, переглянувшись с Адрианом. — Но поверьте, мне не пришлось долго уговаривать его пройтись по лавкам.

— В таком случае вы без труда убедите его побывать у меня сегодня вечером. Вы опять забыли, о моем приглашении, — добавила она, погрозив пальцем Рейвену. — И тем не менее вы всегда желанный гость в моем доме. Почту за честь первой в Лондоне принять у себя в салоне молодую герцогиню Рейвен.

Молодожены ответили в один голос.

— Мы с удовольствием принимаем ваше приглашение, — произнесла Ли.

— К сожалению, этот вечер у нас занят, — заявил ее супруг.

Последовала неловкая пауза. Ли едва заметно толкнула мужа локтем в бок и объяснила:

— У нас и правда были другие планы, но недавно мы узнали, что их придется отменить. — Одарив Рейвена ласковой, но многозначительной улыбкой, она добавила: — Разве я об этом еще не говорила? Дорогой, прошу тебя, не сердись!

— Не буду… милая. — Рейвен незаметно стиснул локоть Ли. — Но поскольку мне известно, с каким нетерпением ты ждала сегодняшнего вечера, мы проведем его вдвоем.

— По правде говоря, — возразила Ли, высвобождая локоть, — я предпочла бы побывать на балу у леди Торрингтон. Прошу тебя, не упрямься!

Ли заметила, как прищурились глаза Рейвена, как нервно задергалась его щека, и всеми фибрами своей души почувствовала, что Адриан намерен отклонить приглашение.

— Ну хорошо, — наконец произнес он, удивляясь самому себе. — Мы поедем на бал, если уж тебе так хочется.

Предостерегающую нотку Ли пропустила мимо ушей.

— Да, очень!

— Тогда решено, — заключила леди Торрингтон. — Увидимся вечером.

Оставшись наедине с Ли, Рейвен обернулся к ней, не скрывая досады:

— Вы понимаете, что натворили?

— Конечно. Я не позволила вам пропустить одно из самых важных светских событий сезона.

— Очередной бал? — пренебрежительно осведомился Рейвен.

Ли с жаром кивнула:

— Я читала о приготовлениях к балу у Торрингтонов на странице светских новостей…

— В какой газете? «Бэмборо ньюс»?

— В «Лондон таймс», — парировала Ли. — Я подписалась на нее, чтобы…

— Разработать стратегию? Заранее расставить капканы?

— Нечто вроде того. — Ли не позволила цинизму мужа лишить ее радостного предвкушения. — Не могу поверить, что я и правда побываю на балу!

— И я тоже, — мрачно подхватил Адриан. — Да будет вам известно, мадам, что я терпеть не могу балы — еще больше, чем ссориться с женой на людях.

— Да ну?

— Как вы сказали?

— Я сказала «да ну?».

— И мне так послышалось. И что же это означает?

— Это означает, — объяснила Ли, открывая свой зонт с оборками так неожиданно, что герцог едва успел увернуться, — что вы слишком часто разглагольствуете о своем полном равнодушии к мнению окружающих, тогда как на самом деле — и я уже трижды убеждалась в этом — вы весьма близко к сердцу принимаете его.

— И все это вы сумели выразить двумя коротенькими словами?

— Как видите, я немногословна.

— Прежде я этого не замечал, мадам, но будем надеяться, что источник вашего лаконизма не иссякнет.

Последовало молчание.

— Итак, — заговорил Рейвен, ведя жену к экипажу, — вы сказали, что трижды уличали меня во лжи. Хотелось бы знать, когда именно?

— Вы ждете ответа? — с притворным изумлением осведомилась Ли. — А я думала, вы предпочитаете, чтобы я хранила молчание…

— Я дам вам знать, когда нужно будет молчать. А сейчас мне не терпится услышать исчерпывающий ответ на свой вопрос.

Искоса взглянув на Рейвена, Ли убедилась, что он и в самом деле раздражен. Довольная очередной победой. Ли сочла своим долгом ответить:

— Вы опасаетесь, как бы люди не услышали, что вы ссоритесь с женой, позволяете ей самой оплачивать счета и спите в разных спальнях. Вот вам все три случая.

Рейвен беспокойно огляделся:

— Черт побери, неужели нельзя говорить потише?

— Вот видите!

— Я вижу только, что вы сделали слишком поспешные выводы из моих слов о том, что я терпеть не могу балы. И это правда. В особенности мне ненавистен сегодняшний бал — ведь мне известно, что вы расцениваете его только как выдающееся событие сезона и удобный случай поохотиться.

— Простите, как вы сказали? — в притворном недоумении прервала Ли.

— Я имел в виду охоту на кандидатов в мужья, агнцев, готовых к закланию.

— Какой вздор!

— И я того же мнения. Вот почему я отказываюсь участвовать в ваших играх.

— Ухаживание — не игра, а искусство, — терпеливо объяснила Ли так, словно разговаривала с невежественным иностранцем. — Искусство, освященное веками, о котором вы, судя по всему, не имеете ни малейшего представления. Поэтому было бы нелепо надеяться на вашу помощь в…

Она осеклась и негромко ахнула: Рейвен схватил ее за руку и потянул в сторону. Увлеченная своей лекцией, Ли не заметила, что прямо на них, понурив голову, движется немолодой, хорошо одетый джентльмен. Но Рейвен спохватился слишком поздно, и мужчина толкнул Ли плечом.

— Прошу прощения! — воскликнул он. — Теперь я буду внимательнее смотреть, куда иду. Надеюсь, я не ушиб вас, мадам?

— Ничуть, — заверила его Ли, демонстративно потирая плечо. — Мне уже случалось натыкаться на стены.

— Знакомые слова! Я часто… — Внезапно он осекся, на его лице отразился ужас. — Дейва? Боже мой, это ты?..

Ли быстро отвернулась с таким чувством, словно кто-то сунул ей за шиворот сосульку

— Простите, но я вас не понимаю. — Она взглянула на Рейвена: — Мы идем?

— Конечно, — отозвался он, подавая ей руку.

— Но… вы же… — растерялся незнакомец.

Не обращая на него внимания, Рейвен повел жену к ждущему неподалеку экипажу и помог ей сесть.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросил он, тревожно вглядываясь в лицо Ли.

— В полном.

— С виду не скажешь, — возразил Рейвен. — Можно подумать, что вы увидели призрак.

— Не болтайте вздор! Просто я устала и хочу домой, да поскорее.

Рейвен кивнул и закрыл дверцу экипажа.

— Быстрее домой, — велел он кучеру, не спуская глаз с Ли. — Я поеду следом.

Едва экипаж тронулся с места, Ли откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и поддалась отчаянию, которое не посмела выказать в присутствии Рейвена. Она говорила правду: никаких призраков она не видела. Однако Ли не сомневалась, что джентльмену, столкнувшемуся с ней, явилось пугающее зрелище.

Глава 6

Ли влетела в дом прежде, чем Рейвен спешился, и направилась прямиком к себе в спальню, надеясь под предлогом головной боли остаться одна и собраться с мыслями. Проходя мимо зеркала в позолоченной раме, она отвернулась, боясь увидеть собственное отражение.

С годами материнское лицо поблекло в ее памяти, но иногда Ли посещали мысли о том, действительно ли она точная копия своей матери? Было невозможно отрицать, что она унаследовала ее зеленые глаза, густые рыжеватые волосы и тонкое выразительное лицо, но на свете найдутся сотни женщин с зелеными глазами, каштановыми волосами и высокими скулами.

Очевидно, джентльмена с Бонд-стрит потрясло что-то другое. Неужели выражение ее лица напомнило ему мать девушки? Или манеры? А может, сияние глаз? Или то, что Ли сопровождал Рейвен, обладатель скандальной репутации, которому она опрометчиво позволила столько вольностей?

Ли крепко сцепила пальцы, ужасаясь мысли о том, что унаследовала не только внешний облик матери, но и… ее нрав.

Она принялась тревожно ходить по комнате. В Бэмборо с ней никогда бы не случилось ничего подобного. Но здесь все было иначе. Она сама изменилась. Рядом с Рейвеном она стала более беспечной, уязвимой, жаждущей — все вместе.

Этому пора положить конец. И немедленно! Очевидно, ее сходство с матерью невозможно не заметить. Значит, у нее есть два выхода; либо рассказать Рейвену обо всем и надеяться, что он не откажется от сделки, либо с замиранием сердца ждать, пока кто-нибудь не сообщит ему все пикантные подробности семейного скандала — возможно, уже сегодня вечером, на балу.

Надо действовать самой, решила Ли. Что бы ни сказал ей Рейвен наедине, это не нанесет такого ущерба ее планам, как публичная сцена. Итак, решено, заключила она, ложась в постель, чтобы обдумать предстоящий разговор. Но вскоре ее сморил сон. Когда Ли проснулась, за окнами было уже темно; пришлось зажечь лампу. Стараясь прогнать дремоту, она позвала Бриджет и принялась подыскивать в своем гардеробе туалет, подходящий для бала.

Власяницу — вот что ей следует носить, с горькой иронией подумала Ли. И посыпать голову пеплом. Чем хуже она будет выглядеть, тем меньше напомнит людям Дейву. И тем реже Рейвен будет поглядывать на нее алчно, как кот на кувшин со сливками, тем скорее он поймет, что развлечений следует искать в другом месте.

Беда заключалась в том, что Ли не хотелось выглядеть пугалом. Она мечтала нравиться, и это желание тоже было новым и тревожным. Она никогда не считала себя кокеткой, озабоченной лишь нарядами, но внезапно все грани и черты характера, до времени погребенные в глубине души, всплыли на поверхность. Но еще сильнее ее тревожило желание нравиться Рейвену, увидеть восторженный блеск в его глазах — только Богу известно, зачем ей это понадобилось! Все это настораживало Ли и совершенно не вязалось с ее прежними представлениями о себе, но где-то в глубине души ей нравилось играть роль кувшина со сливками для такого кота.

Вот именно, играть! И не более того, заверила себя Ли. Ее брак был и навсегда останется фиктивным. А если Рейвен вынашивает иные планы, ему придется забыть о них.

С помощью горничной Ли облачилась в декольтированное бальное платье из ярко-голубого шелка, с кружевным чехлом, украшенным по подолу жемчугом и белыми атласными розетками. Так же были отделаны ее туфельки, веер и ридикюль. Это платье, лучшее в ее гардеробе. Ли намеревалась приберечь для особого случая — может быть, даже для свадьбы Крисси. После того как Бриджет причесала ее, выпустив из узла массу блестящих кудрей, ниспадающих на затылок. Ли величественным шагом вплыла в пустую; безмолвную гостиную.

Торна она нашла в кухне

— А где герцог, Торн? — спросила она.

— Уехал. — Слуга лишь на миг оторвал взгляд от блюда в духовке: ни жемчуг, ни розетки Ли не произвели на него ни малейшего впечатления.

— Уехал?!

Дворецкий, кивнул.

— Куда? — продолжала расспросы Ли.

— Куда-то.

Ли сжала кулаки.

— Так вам известно, куда уехал герцог, или нет?

— Понятия не имею, — отозвался Торн, вынимая из духовки пирог. Окутанный аппетитным ароматом, он пронес блюдо мимо Ли к длинному сосновому столу.

— Что это? — спросила она.

Слуга вынул из отверстия подставки нож.

— Пирог с мясом.

Уже знакомая с кулинарными шедеврами Снейка, Ли без воодушевления взглянула на пирог.

— Снейк приготовил на ужин пирог?

— Нет, куриное фрикасе. Как каждый третий вечер.

— Каждый третий вечер? Что это значит?

— В первый вечер он готовит жареную баранину, во второй — рагу из говядины, а в третий — фрикасе. Затем повторяется все сначала.

— Вы хотите сказать, он изо дня в день кормит вас всего тремя блюдами? Не может быть!

— Еще как может! — пробормотал Торн и разрезал пирог, обнажив его ароматную начинку.

— И он никогда не пробовал приготовить что-нибудь другое?

— Разок попробовал — и бросил. По крайней мере эти три кушанья удаются ему. Надо быть смельчаком, чтобы отважиться есть стряпню Снейка.

— Понимаю, — кивнула Ли с невеселой улыбкой. — Я уже попробовала приготовленные им яйца…

— Этого более чем достаточно, — сообщил Торн, не поднимая головы.

Ли поняла, что он прячет улыбку. Несомненно, ему и в голову не приходило смеяться вместе с женщиной, которая вторглась в царство мужского хаоса.

— Откуда же взялся этот пирог? — допытывалась Ли.

— Я испек его.

Ли удивилась:

— Вы умеете готовить?

— Немного.

Тяжело вздохнув. Ли напрямик спросила Торна:

— Как вы думаете, Торн, мы могли бы поговорить? По-настоящему, на равных? Чтобы мне не пришлось вытягивать из вас в час по слову? С таким же успехом можно искать блох в собачьей шерсти.

Торн окинул ее подозрительным взглядом.

— Откуда вам известно, что у собак бывают блохи?

— Видите ли, я не всю жизнь провела в Лондоне…

— Но разве леди пристало беседовать со слугами… ваша светлость?

— Насчет других леди не знаю, а мне бы хотелось, чтобы мы с вами научились понимать друг друга. Ваше мнение мне небезразлично. В конце концов, мы живем под одной крышей! — Она бросила ридикюль на стол. — Как видите, я собралась на бал, .но понятия не имею, где находится мой муж. К тому же во рту у меня с утра не было ни крошки, а пирог так аппетитно пахнет…

— Хотите кусочек? — не слишком любезно предложил Торн.

— А можно?

Он пожал плечами:

— Это ваш дом.

— А пирог ваш.

Несколько секунд слуга смотрел на Ли так, словно старался разгадать ее тайный замысел. Наконец он произнес:

— Здесь хватит нам обоим. Прикажете подать ужин в столовую… ваша светлость?

— Разумеется, нет! И перестаньте так смотреть на меня. Мне не впервой ужинать на кухне. Там, где я жила раньше, это было в порядке вещей. Сказать по правде, тарелку супа, съеденную под звон кастрюль и ложек, я предпочитаю ужину из нескольких блюд, поданному в роскошной столовой. Прежде компанию мне составляли только моя сестра и экономка.

— Садитесь, — велел Торн и, подумав, прибавил: — ваша светлость.

Он принес ножи и вилки, достал из буфета накрахмаленную льняную салфетку и положил на обе тарелки по увесистому куску пирога. Его вкус превосходил запах — так Ли и сказала. Разговор возобновился, когда оба утолили первый голод.

— Так вы расскажете мне, где научились готовить?

После долгого молчания Тори с явным отсутствием воодушевления произнес:

— У матери. — И, поскольку Ли не сводила с него выжидательного взгляда, добавил: — Когда мне было тринадцать, она заболела и пролежала в постели чуть ли не целый год. Мы перенесли ее кровать на кухню — там было теплее. Не вставая, мать объясняла мне, что и как надо делать. Вот я и научился.

— И если принять за образец этот пирог, достигли больших успехов. Что же было дальше, когда ваша матушка поправилась? Она сама принялась готовить или к тому времени ученик превзошел наставницу?

— Она не поправилась. — Торн с трудом сглотнул, не поднимая глаз.

— Простите… — Ли вдруг протянула руку и коснулась ладони слуги. Торн не отодвинул ее. — Я тоже потеряла мать примерно в том же возрасте.

— Очень жаль, — угрюмо отозвался Торн и запихнул в рот большой кусок пирога, давая понять, что предпочитает еду разговорам.

Ли последовала его примеру, но так и не сумела одолеть больше половины своей порции.

— Скажите, Торн, — снова заговорила она, отложив вилку и переходя к более безобидной теме, — Снейк не возражает, когда вы вторгаетесь в его владения?

Тори фыркнул:

— Никогда! Он готов часами болтать о всякой чепухе.

— Чепухе?

— Ну да — розах, мимозах, как они там называются? Снейк говорит, что в садоводстве Мэннингтон не смыслит ни хре… — Он осекся и покраснел.

Ли кивнула:

— Понятно. Как, по-вашему, Снейк прав?

— Кто знает? — Желание хозяйки узнать его мнение польстило Торну и вместе с тем удивило его. — Прежде здесь никому и в голову не приходило ухаживать за садом, поэтому старина Мэннингтон неделями не вылезал из конюшни. Лошадей он любит больше, чем людей.

— Ясно…

Ли поняла, что если разобраться во всей этой путанице — дворецком, способном заменить повара, поваре, который предпочитает садоводство, и садовнике, обожающем лошадей, — найдется решение одного из самых серьезных затруднений, вставших перед ней. Сколько бы она ни пыталась привести в порядок Рейвен-Хаус, если слуги и впредь будут заниматься не своим делом, дом вскоре вновь придет в плачевное состояние.

— Но скажите, Торн, если уж вам так нравится готовить, почему же поваром стал Снейк, а не вы?

— Мы бросили жребий.

— Что, простите?

— Жребий. Это когда…

— Мне известно, что такое жребий. Я не понимаю одного: зачем распределять обязанности между слугами таким способом?

— Так решил герцог.

— Вот как? — Это объясняло все и ничего. К удивлению Ли, ей не пришлось выпытывать объяснения у Торна.

— Мы служим его светлости со времен битвы при Саламанке. Второго такого храброго и опытного офицера нигде не найти. Когда все мы вернулись домой, нам понадобилась работа, вот его светлость и нанял нас. Нам и в голову не приходило уклоняться от своих обязанностей.

— А куда же делась та прислуга, что раньше работала в доме?

— Ее уже не было. Старый герцог давно умер, с тех пор дом пустовал. По правде говоря, думаю, его светлость дождется, когда дом развалится от старости, и переселится туда, где нет призраков. Он живет здесь только потому, что в доме хватает места для прислуги.

— Все ясно… — Запущенность дома Ли приписывала лености и себялюбию Рейвена, в погоне за удовольствиями не уделяющего ни малейшего внимания пятнам на потолках или безалаберности прислуги. Однако выслушав замечания Торна, она заподозрила, что ремонтом дома герцог не занимался умышленно.

Но почему? Ли задумалась. Что заставило Рейвена с таким пренебрежением отнестись к наследству? Чьи призраки обитают в Рейвен-Хаусе?

В конторе Сирила Гейтса на Глассхаус-стрит не было ни души, если не считать Адриана и самого Сирила. Своему не слишком преуспевающему поверенному Адриан поручал дела необычного или щекотливого свойства. Для таких поручений Сирил годился идеально, поскольку был чужд щепетильности и умел держать рот на замке. А еще он обладал достоинством, которого недоставало другим поверенным Адриана, занятым привычными делами, — всеми мыслимыми и немыслимыми связями.

— Вы получили мои распоряжения? — спросил Адриан, как только устроился в кресле в небольшом кабинете. Здесь пахло старой кожей и табаком, единственная лампа отбрасывала на стол пятно света.