Кей Скарпетта (№12) - Мясная муха

— Довольно! — голос Скарпетты срывается на крик, ярость выплескивается наружу, словно внезапная буря. — Заткнись, ты, грязный кусок дерьма. — Она вплотную подходит к стеклу. — Я не собираюсь выслушивать этот бред. Мне плевать, что ты тут говоришь. Мне плевать, что ты видел меня голой. Думаешь, ты меня испугал? Думаешь, мне есть дело до твоих извращенных фантазий? Мне плевать, что я сожгла тебе глаза, когда ты размахивал этим чертовым молотком перед моим лицом. И знаешь что самое смешное, Жан-Батист Шандонне? Ты здесь из-за меня. Так кто же победил? Должна тебя огорчить, но я не вернусь, чтобы сделать инъекцию. Это сделает посторонний человек. Каким и ты являлся для тех, кого убивал.

Вдруг Жан-Батист резко оборачивается к двери из кабинки.

— Кто здесь? — произносит он шепотом.

Скарпетта бросает трубку и уходит.

— Кто здесь?! — кричит он.

100

Жан-Батист любит наручники.

Толстые стальные браслеты на запястьях — словно кольца магнетической силы, которая волнами проходит сквозь него. Сейчас он спокоен, даже разговаривает с охранниками. Офицеры Абрамс и Уилсон ведут его через железные двери, на каждом посту предъявляют бэджи с фотографией и именем. Охранник по другую сторону двери открывает замок, и путешествие продолжается.

— Она очень меня расстроила, — произносит Шандонне своим мягким голосом. — Мне не нужно было давать волю чувствам. Она лишила меня глаз и даже не извинилась.

— Вообще не понимаю, зачем ей понадобился такой засранец, как ты, — размышляет вслух Абрамс. — Если кто и должен расстраиваться, так она, после того что ты пытался сделать. Я читал об этом и все знаю о твоей никчемной жизни.

Абрамс совершает ошибку, поддаваясь эмоциям. Он ненавидит Жан-Батиста. Он хочет его задеть.

— Меня тошнит, — слабым голосом произносит Жан-Батист.

Они останавливаются перед очередной дверью, и Абрамс показывает бэдж в стеклянное окошко. Дверь открывается. Жан-Батист смотрит в пол, отворачиваясь от охранников, которые пропускают их дальше в тюрьму.

— Я ем бумагу, — признается Жан-Батист. — Это нервное. А сегодня съел много бумаги.

— Пишешь себе письма, да? — усмехается Абрамс. — Неудивительно, что ты столько времени проводишь на унитазе.

— Вы правы, — соглашается Жан-Батист. — Но на этот раз мне совсем плохо. Я чувствую слабость, и у меня болит живот.

— Пройдет.

— Не волнуйся, если не пройдет, отправим тебя в лазарет, — вступает в разговор Уилсон. — Сделают тебе клизму. Думаю, ты оценишь.

Голоса заключенных отражаются эхом от стен и решеток. Шум стоит ужасный. Жан-Батист не знает, как бы вынес это, если бы не умел управлять своим слухом. Если и этого не достаточно, он мысленно отправлялся во Францию. Но сегодня он уедет в Батон-Руж, где воссоединится с братом. Со своим братом? Это кажется Жан-Батисту таким запутанным. Когда они вместе, он остро ощущает различие между ними, словно они ничем не связаны. Когда нет, их связь усиливается, и они сливаются в единое целое, выполняя свое предназначение. Жан-Батист знакомится с красивой женщиной, она страстно его желает. Они занимаются сексом. Потом он освобождает ее, пробуждая в ней восторг, и когда все заканчивается, и она свободна, Жан-Батист упивается ее кровью, наслаждаясь солоноватым вкусом с привкусом железа, которое ему так необходимо. Потом иногда у него болят зубы, и он массирует десны и моется.

Наконец показывается камера, и он смотрит, кто сегодня на дежурном посту. С этой женщиной могут возникнуть проблемы, но они преодолимы. Никто не может наблюдать одновременно за всем. Жан-Батист медленно проходит мимо, держась за живот. Женщина даже не поворачивается в его сторону. Этот полдень принадлежит Зверю. Сейчас он в комнате для свиданий, еще одной, расположенной в конце коридора. Она сделана специально для встречи с семьей или священником, поэтому выглядит поприличней. За последние три-четыре часа посетителей было много, женщина должна обратить внимание на то, что устроит Зверь. Почему бы и нет? Ему нечего терять.

Дверь помещения, в котором находится Зверь, прозрачная, поэтому охранники могут видеть каждое его движение, следить, чтобы он ничего не сделал добрым людям с грустными взглядами, которые пришли его навестить. Зверь смотрит через стекло на Жан-Батиста, тот останавливается напротив своей камеры, охранники снимают с него наручники и открывают дверь.

Неожиданно Зверь начинает истошно вопить, подбегает к двери и пытается залезть наверх, матерится, колотит руками по стеклу. Все внимание переключается на него. Жан-Батист с такой силой хватает Уилсона и Абрамса за широкие кожаные пояса, что отрывает охранников от земли. Их крики сливаются с оглушительными воплями беснующегося Зверя. Мощным ударом Жан-Батист впечатывает обоих в бетонную стену камеры, не забыв распахнуть дверь, чтобы та не захлопнулась. Длинным отвратительным ногтем он вырывает им глаза, и его сильные руки с легкостью переламывают им шеи. Лица охранников синеют, они перестают сопротивляться. Жан-Батист убил их почти без крови, если не считать маленьких струек из глаз и раны на голове Уилсона.

Жан-Батист снимает с Абрамса форму и переодевается. Все это занимает считанные секунды. Он надвигает на глаза черную бейсболку, надевает очки охранника. Он выходит из камеры, захлопывает дверь. Лязг теряется в криках Зверя, только что получившего в лицо струю из баллончика с перцовым газом. Но это только подхлестывает его, и он начинает сопротивляться по-настоящему.

Спокойно предъявляя бэдж Абрамса, Жан-Батист проходит одну дверь за другой. Он настолько уверен в успехе, что чувствует себя как рыба в воде. Его ноги словно оторвались от земли. Будто по воздуху, он беспрепятственно выходит на свободу, доставая из кармана ключи от машины Абрамса.

101

Прислонившись к стене, Скарпетта медленно пьет черный кофе в международном аэропорту Джорджа Буша.

Прекрасно зная, что от кофе станет хуже, она упрямо делает глоток за глотком. Аппетита нет, она только что купила гамбургер, но даже не смогла к нему притронуться. От кофеина у нее дрожат руки. Возможно, ее бы успокоил глоток виски, но эффект все равно будет недолгим. К тому же, сейчас нужно мыслить трезво. Она сможет справиться со стрессом и без ущерба для здоровья.

Пожалуйста, возьми трубку, — умоляет она.

Три гудка. Наконец:

— Да.

На другом конце слышен грохот мотора, Марино едет на грузовике.

— Слава богу! — восклицает Скарпетта, отходя в сторону от суетливых пассажиров. — Ради всего святого, Марино, где ты был? Я несколько дней пытаюсь дозвониться до тебя. Сожалею по поводу Рокко...

Она должна была это сказать ради Марино.

— Не хочу об этом говорить, — подавленно отвечает он. — Где я был? В аду. Побил собственный рекорд потребления бурбона и пива, не отвечал на телефон.

— О нет, опять поссорился с Трикси? Я столько раз говорила, что...

— Давай не будем, — обрывает ее он. — Не обижайся, Док.

— Я в Хьюстоне, — выдает она.

— О черт!

— Я все записала. Может, конечно, это всего лишь его выдумки. Он сказал, что у Рокко дом в Батон-Руж, в каком-то районе, где живет много голубых, в центре. Вполне возможно, дом оформлен на чужое имя. Соседи должны знать Рокко. Там могут быть улики.

— Да, кстати, если ты не слушаешь новости, Док. В одной из заводей нашли человеческую руку, — рассказывает Марино. — Сейчас проверяют ДНК. Возможно, это его последняя жертва, Кэтрин Брусс. Если так, парень совсем рехнулся. Руку нашли в правом притоке Блайнд-ривер, она впадает в озеро Морепа. Наш приятель должен знать там все закоулки, в эту заводь просто так не доберешься, туда почти никто не заглядывает. Он подвесил руку на крючок в качестве приманки для аллигаторов.

— Или для устрашения.

— Не думаю, — говорит Марино.

— Что бы там ни было, ты прав: похоже, он спятил.

— Должно быть, сейчас ищет новую жертву, — произносит он.

— Я еду в Батон-Руж, — сообщает Скарпетта.

— Я так и думал, что ты бросишься туда, — голос Марино теряется в оглушительном реве мотора. — И все из-за какого-то дурацкого передоза восьмилетней давности.

— Это не просто передозировка, и ты это знаешь.

— Что бы это ни было, там небезопасно, поэтому я направляюсь туда же. Выехал прошлой ночью, теперь заправляюсь кофе на каждой стоянке и постоянно останавливаюсь, чтобы сходить в туалет.

Скарпетта неохотно рассказывает Марино о причастности Рокко к делу Шарлотты Дард: тот представлял подозреваемого — ее лечащего врача.

— Осталось еще часов десять, — говорит Марино, словно не слыша ее. — И нужно где-то поспать, поэтому, скорее всего, увидимся только завтра.

102

По радио Джей слышит новость о своем брате-мутанте Жан-Батисте. В его затуманенном сознании возникают противоречивые чувства.

Потный, он лежит в душной рыбацкой хижине, ощущая, как его красота уходит с каждым днем. Во всем виновата Бев. Чем чаще она ездит на материк, тем больше привозит пива. Раньше Джей мог неделями обходиться без пива, сейчас холодильник не пустует никогда.

Ему всегда было трудно воздерживаться от алкоголя, с тех самых пор, как еще мальчиком он начал пробовать во Франции изысканные вина отца, вина богов, как говорил тот. Когда Джей ни от чего не зависел, он пил умеренно — он наслаждался винами, терпеливо их смаковал. А теперь стал заложником дешевого пива. Со времени последней поездки Бев, он пил по ящику в день.

— Думаю, придется смотаться еще раз, — говорит Бев, наблюдая, как Джей осушает очередную банку.

— Да уж, смотайся, — пиво стекает по его голой груди.

— Как хочешь.

— Да пошла ты. Этого, по-моему, ты чего-то хочешь. — Он подходит ближе, глаза пылают гневом. — Я опускаюсь на дно, — кричит он и в ярости швыряет пустую банку в стену. — Ты во всем виновата! Разве можно торчать здесь с такой тупой коровой и не спиться!

Он хватает из холодильника еще одну банку и выходит, пнув ногой дверь. Сдерживая улыбку, Бев спокойно смотрит ему вслед. Ничто так не радует ее, как пьяный, потерянный Джей. Наконец она нашла способ вернуть его. Теперь, когда его мерзкий братец на свободе, Джей станет еще невыносимей, попытается что-нибудь сделать, поэтому нужно быть начеку. Бев чувствует себя в безопасности, только когда он пьян. Странно, что она не додумалась до этого раньше, но тогда она нечасто бывала на материке и не покупала столько пива. Неожиданно Джей начал требовать, чтобы она ездила за выпивкой раз или даже два в месяц. Она возвращалась с ящиками пива и удивлялась, сколько он пьет. До недавнего времени он не напивался. Зато пьяный Джей не отталкивает ее. Теперь Бев вытирает его влажным полотенцем и ждет, когда он впадет в забытье. На следующее утро Джей не помнит, как она изобретательно удовлетворяла с его помощью собственные желания. Трезвый, он бы не стал этого делать.

Она наблюдает за тем, как он возится с радио, пытается включить последние новости. Джей уже порядком нализался. С тех пор как они знакомы, он не набрал ни грамма. Она всегда завидовала его великолепно сложенному телу. Но скоро все изменится. Вокруг талии появится жирок, и самооценка Джея падет под тяжестью набранного, несмотря на упражнения, веса. Это неизбежно. Может, и его божественное лицо перестанет быть таким красивым. Забавно, если Джей станет настолько уродливым, что даже она — по его мнению, отнюдь не красавица — перестанет его хотеть. Что там за история была в Библии? Самсон, могущественный, великолепный Самсон, поддался чарам... как же ее звали? Она срезала его волшебные волосы, или что-то вроде. И он потерял свою силу.

— Эй, ты, тупая дрянь! — кричит Джей. — Какого черта ты там стоишь? Мой брат едет сюда, если уже не здесь. Он найдет меня, он всегда находит.

— Я слышала, что близнецы мыслят одинаково. Они как бы настроены друг на друга. — Бев намеренно сказала «близнецы», чтобы его подколоть. — Он не тронет ни тебя, ни меня. Забыл, мы с ним уже встречались. Мне кажется, я ему даже нравлюсь, я на него хоть смотрю без отвращения.

— Ему никто не нравится. — Джей сдается и со злостью выключает радио. — Не выдумывай. Мне нужно найти его, прежде чем он выкинет какую-нибудь глупость. Например, найдет бабу и прикончит ее, проломив череп и оставив эти чертовы укусы.

— Ты когда-нибудь видел, как он это делает? — небрежно спрашивает она.

— Иди, приготовь лодку, Бев.

Она уже не помнит, когда он последний раз называл ее по имени. Какой сладкий звук! Но Джей тут же портит счастливый момент, добавляя:

— Еще эта чертова рука на крючке... Все из-за тебя, если бы ты привезла щенка, ничего бы не произошло.

С тех пор как Бев вернулась из последней поездки на берег, он только и упрекал ее, что она не достала наживку для аллигаторов. Ни слова благодарности за то, кого она вместо этого принесла.

Бев смотрит на матрас возле стены. «У тебя полно наживки, — на днях сказала она Джею. — Уже не знаешь, что с ней делать». Бев убедила его использовать человеческое мясо. Джей забавляется, мучая рептилий, которые даже больше него самого. Сначала смотрит, как аллигатор трепыхается на крючке, потом ему это наскучивает, и он убивает рептилию выстрелом в голову, но никогда не забирает добычу. Срезает веревку и наблюдает, как труп погружается в воду. Потом возвращается в хижину.

В этот раз все пошло не так. Джей с трудом помнит, как привязал веревку с крючком к огромной ветке кипариса. Затем, по его словам, он услышал мотор еще одной лодки — возможно, кто-то тоже охотился на аллигаторов или лягушек. Джей поспешил убраться, а крючок так и остался висеть на желтой веревке. Надо было его срезать. Джей совершил большую ошибку, но не хочет этого признавать. Возможно, там и не было никакого охотника, просто Джей напился, и ему почудилось. Если бы он соображал, до него бы дошло, что охотник может найти пойманного аллигатора и приманку — в пасти, или в желудке.

— Делай, что я сказал, черт возьми. Иди, приготовь лодку, — приказывает Джей. — Чтобы я с ним разобрался.

— И как ты собираешься это сделать? — спокойно интересуется Бев, злорадно наблюдая, как он бесится.

— Я уже сказал, он меня найдет, — говорит Джей, чувствуя пульсирующую боль в голове. — Он не может без меня жить. Даже умереть без меня не может.

103

Вечереет. Скарпетта сидит в самом хвосте самолета, в пятнадцатом ряду, ноги у нее затекли.

Слева от нее — маленький мальчик, симпатичный, светловолосый, со скобками на зубах, он уныло перекладывает карточки "Супер Юги[31]". Справа, возле иллюминатора — крупный мужчина, на вид лет пятидесяти. Шумно листая журнал «Уолл-стрит», он то и дело поправляет очки в огромной овальной оправе, почти как у Элвиса, и поднимает глаза на Скарпетту. Наверное, хочет поговорить. Но она продолжает его игнорировать.

Мальчик вытаскивает очередную карточку и кладет на столик.

— Кто выигрывает? — улыбается Скарпетта.

— Мне не с кем играть, — отвечает мальчик, не поднимая головы.

Ему лет десять, одет в джинсы, выцветшую рубашку с Человеком-Пауком и кроссовки.

— Чтобы играть, нужно иметь хотя бы сорок карточек, — добавляет он.

— Тогда я точно пас.

Он берет в руки карточку с изображением огромного топора.

— Смотри, — говорит он, — моя любимая. «Топор ненависти». Отличное оружие для монстра. Стоит тысячу очков. — Он вытаскивает другую карточку, на которой написано «Охотник с топором». — А это очень сильный монстр с топором, — рассказывает он.

— Извини, — говорит Скарпетта, изучив картинку, — для меня слишком сложно.

— Хочешь научиться играть?

— Думаю, у меня не получится, — отвечает Скарпетта. — Как тебя зовут?

— Элберт. — Он снова принимается перекладывать карточки. — Только не Эл, — предупреждает он. — Все думают, можно называть меня Эл, но я Элберт.

— Очень приятно, Элберт. — Скарпетта не называет своего имени.

Мужчина поворачивается к ней, его плечо упирается ей в руку.

— Судя по вашему акценту, вы не из Луизианы, — констатирует он.

— Нет, — отвечает Скарпетта и отодвигается, задыхаясь от резкого запаха его одеколона.

— Я понял. Одно-два слова — и это ясно. — Он делает глоток «отвертки». — Дайте подумать. Не из Техаса, на мексиканку не похожи, — усмехается он.

Скарпетта продолжает читать статью по биологии в журнале «Сайнс», гадая, когда же он поймет ее прозрачный намек и оставит ее в покое. Скарпетта не любит разговаривать с незнакомцами. Минуты через две человек начинает интересоваться, куда она едет и зачем, и затрагивает щекотливую тему ее профессии. Если она говорит, что работает врачом или адвокатом, это не унимает любопытство соседа. Если признается, что одновременно и врач, и адвокат — последствия оказываются хуже. А признание, что она патологоанатом, вообще равносильно катастрофе. Всплывают разные подробности загадочных дел и судебных ошибок, и на высоте в тридцать тысяч футов Скарпетта чувствует себя в ловушке. Есть и другие. Этим нет дела до того, где она работает, зато они совсем не прочь поужинать с ней. Или выпить в баре, а потом отправиться в гостиничный номер. Их, как и ее подвыпившего соседа, больше интересует ее тело, а не резюме.

— Да, кажется, непростая статейка, — замечает он. — Наверное, вы учительница.

Скарпетта не отвечает.

— Видите, у меня хорошо получается. — Он прищуривает глаза, щелкая толстыми пальцами перед ее лицом. — Учительница биологии! Дети сейчас пошли совсем бестолковые. — Он поднимает пластмассовый стаканчик с напитком, взбалтывает лед. — Честно говоря, не представляю, как вы с ними управляетесь, — продолжает он, видимо, и вправду решив, что она учительница. — Могут и пистолет в школу запросто притащить.

Продолжая читать, Скарпетта чувствует на себе его взгляд.

— У вас есть дети? У меня трое подростков. Неудивительно, я женился в двенадцать, — смеется он, брызгая слюной. — Может, оставите мне свои координаты, на случай, если мне понадобятся уроки биологии, пока мы оба будем в Батон-Руж? Вы туда, или дальше? Я живу в центре. Уэлдон Винн, с двумя "н". Хорошее имя для политика, верно?

Скарпетта смотрит на часы, пытаясь изобразить на лице улыбку, имя Уэлдона Винна приводит ее в замешательство.

— Уже недолго осталось, — отвечает она.

— Представляете, если буду баллотироваться в правительство? Рекламные плакаты по всей Луизиане: «Истина в Винне». Поняли? Или «От Виннта всем оппонентам». Если повезет, моим соперником будет какой-нибудь мистер Маслоу. Когда его рейтинги упадут, про него скажут: «Мистер Маслоу растаял». — Он подмигивает Скарпетте.

— А вы не задумывались, что вашим соперником может быть женщина? — интересуется Скарпетта, не отрывая взгляд от журнала, словно ей неизвестно, что Уэлдон Винн — прокурор штата Луизиана. Это на него жаловалась Ник Робияр.

— Черта с два. Любая женщина побоится со мной соперничать.

— Понятно. Так вы политик? — наконец спрашивает Скарпетта.

— Прокурор округа Батон-Руж, красотка. Собственной персоной.

Он выдерживает эффектную паузу, допивает напиток и поворачивает голову в поисках стюардессы. Заметив ее, машет рукой.

Неужели это простое совпадение? То, что Уэлдон Винн сидит рядом в самолете, а Скарпетта как раз расследует загадочную смерть, которой прокурор, по словам Ланье, так интересуется в последнее время? То, что всего пару часов назад она виделась с Жан-Батистом Шандонне?

Скарпетта недоумевает, как Уэлдону Винну удалось перехватить ее в Хьюстоне. Может быть, он уже был там? Она не сомневается, он знает, кто она и зачем летит в Батон-Руж.

— В Новом Орлеане у меня уютный домик во французском квартале. Может, зайдете? Я буду там всего пару дней, надо уладить кое-какие дела с губернатором. Буду рад предложить свои услуги в качестве гида. Могу показать колонну, где сохранился след от пули, которой застрелили Хью Лонга.

Скарпетта знает все о печально известном убийстве сенатора Лонга. Когда в девяностых дело снова открыли, результаты повторного расследования обсуждались на всех симпозиумах судмедэкспертов. Все, хватит с нее напыщенной болтовни Винна!

— К вашему сведению, — начинает она, — так называемый «след» на мраморной колонне оставлен не пулей, предназначавшейся Хью Лонгу или кому бы то ни было. Вероятнее всего, это дефект камня или искусственное повреждение для привлечения туристов. Кстати, — добавляет она, наблюдая, как тает улыбка на лице Винна, — после убийства здание Конгресса ремонтировали и мраморные колонны заменили. Я удивлена, вы столько времени проводите в столице и не знаете этого, — закачивает Скарпетта.

— Меня должна встретить тетя, а если мы опоздаем, вдруг она уйдет? — Элберт спрашивает Скарпетту, словно они летят вместе. Он потерял интерес к своим карточкам, теперь аккуратно сложенным возле голубого сотового телефона. — Скажи, сколько времени? — спрашивает он.

— Почти шесть, — отвечает Скарпетта. — Если хочешь поспать — обещаю, что разбужу тебя, когда будем подлетать.

— Мне не хочется спать.

Она вспоминает, когда в первый раз заметила в аэропорту мальчика, играющего с карточками. Тогда он был со взрослыми, и Скарпетта решила, что он летит с семьей — просто сидят на разных местах. Ей и в голову не могло прийти, что маленького ребенка отпустили одного. Тем более, в такое время.

— Ничего себе. Мало кто так хорошо разбирается в следах от пуль, — произносит прокурор штата, забирая у стюардессы напиток.

— Вы правы. — Скарпетта думает о бедном мальчике. — Так ты что, один? — спрашивает она. — А почему не в школе?

— Сейчас весенние каникулы. Дядя Уолт подвез меня и передал стюардессе. И я не устал. Иногда я сижу дома допоздна, смотрю разные фильмы. У нас тысяча каналов. — Он делает паузу и пожимает плечами. — Ну, может, не тысяча, но очень много. У тебя есть домашние животные? У меня была собачка; ее звали Нестле, потому что она была коричневая, как шоколадка.

— Понятно, — отвечает Скарпетта. — Собачки цвета шоколадки у меня нет, зато есть английский бульдог, коричневый с белым, с очень большими зубами. Его зовут Билли. Знаешь, как выглядит английский бульдог?

— Как питбуль?

— Вовсе нет.

— Могу я спросить, где вы остановитесь в городе? — встревает в разговор Уэлдон Винн.

— Нестле по мне очень скучала, когда меня не было дома, — жалобно произносит Элберт.

— Еще бы, — отвечает Скарпетта. — Думаю, Билли тоже по мне скучает. Но мой секретарь о нем заботится.

— Нестле была девочкой.

— И что с ней случилось?

— Не знаю.

— Да уж, а вы — загадочная леди, — говорит прокурор, глядя на Скарпетту.

Поймав его холодный взгляд, Скарпетта поворачивается к нему, наклоняется и шепчет ему на ухо:

— Хватит с меня вашего дерьма.

104

Бентон — единственный пассажир на борту самолета службы внутренней безопасности.

Приземлившись в аэропорту Луизианы, он торопливо спускается по трапу, с небольшой спортивной сумкой в руках. Он совсем не похож на того, прежнего Бентона, каким его помнили друзья: щетина на лице, черная бейсболка с эмблемой Суперкубка и темные очки изменили его до неузнаваемости. Черный костюм, купленный вчера в мужском отделе «Сакс». Ботинки от «Прада» на резиновой подошве, пояс, тоже «Прада», и черная футболка. Хорошо на нем сидят только футболка и ботинки. Костюм он не носил уже несколько лет, и вчера в примерочной вдруг понял, как ему не хватает нового мягкого кашемира, шерсти и хлопка из прошлого, когда портные отмечали мелком, где нужно подправить.

Интересно, кому после его мнимой смерти Скарпетта отдала его дорогую одежду. Учитывая ее характер, скорее всего, она либо вообще не притрагивалась к его вещам, либо попросила кого-нибудь их забрать. Может быть, Люси — ей было бы проще избавиться от остатков его присутствия в доме, ведь она знала, что он жив. Но, опять же, все зависело от актерских способностей Люси и от конкретной ситуации. На секунду Бентон представляет боль Скарпетты, ее нескрываемое горе, и у него сжимается сердце.

Стоп! Пустая трата времени и сил на бесполезные размышления. Нужно сосредоточиться.

Быстро пересекая взлетную полосу, Бентон замечает «Белл-407», темно-синий вертолет с шасси для посадки на воду, заземлением и яркими полосками по бокам. Номер 407. Особый отдел.

От Нью-Йорка до Батон-Руж примерно тысяча миль. Если ей не повезло с ветром, она добралась сюда за десять часов, сделав несколько дозаправок по дороге. Если ветер был попутный — гораздо меньше. В любом случае, если она вылетела сегодня утром, то должна была прилететь после полудня. Он спрашивает себя, что она делала с тех пор, и с ней ли Марино.

Машина уже ждет Бентона на стоянке — темно-красный «ягуар», взятый напрокат в Новом Орлеане, одна из привилегий частных клиентов. Бентон подходит к девушке за стойкой, позади нее на экране отображаются прибывающие рейсы. Их немного, напротив его рейса написано — совершил посадку. Вертолета Люси не видно, значит, она прилетела давно.

— Для меня должна быть машина, — уверенно произносит Бентон: сенатор позаботился о каждой детали.

Девушка просматривает списки. Обводя взглядом фойе, Бентон замечает на диванчике пилотов, с интересом смотрящих выпуск новостей. На экране — старая фотография Жан-Батиста Шандонне. Неудивительно: он сбежал сегодня днем, переодевшись в форму одного из двух убитых им охранников.

— Господи, только посмотри на этого отвратительного парня, — комментирует один из пилотов.

— Смеёшься? Да разве это человек?

Эта фотография Шандонне сделана в Ричмонде, Виргиния, три года назад, после его ареста. Тогда он был небрит: все лицо, включая лоб, покрыто завитками волос. Глупо показывать такое старье: Шандонне не стал бы убегать из тюрьмы, не побрившись, — он был бы слишком заметен. Эти фотографии не помогут, особенно, если он наденет кепку и солнечные очки, или как-нибудь по-другому скроет свое уродливое лицо.

Девушка в ужасе смотрит на экран.

— Если бы я его увидела, тут же умерла бы от сердечного приступа! — восклицает она. — Он что, правда, такой, или это розыгрыш?

Бентон нетерпеливо смотрит на часы — обычный преуспевающий бизнесмен, который спешит по делам. Однако, верный своему призванию, он не может не сделать предостережение.

— Боюсь, правда, — говорит он девушке. — Я слышал о его зверствах несколько лет назад. Думаю, стоит быть бдительнее, пока его не поймали.

— Кошмар! — Она передает ему документы на машину. — Вашу кредитку?

Бентон достает платиновую карточку «Америкэн Экспресс» из бумажника, в котором лежат еще две тысячи долларов, в основном сотнями. Остальные деньги рассованы по карманам. Не зная, насколько затянется дело, Бентон готов ко всему. Он подписывает документы.

— Спасибо, мистер Эндрюс. Будьте осторожны на дороге, — широко улыбаясь, произносит девушка. Улыбка — неотъемлемая часть ее профессии. — Надеюсь, вам понравится в Батон-Руж.

105

Скарпетта и Элберт наблюдают за разгрузкой багажа в главном терминале аэропорта Батон-Руж. Ее тревога усиливается.

Сейчас уже около семи, и Скарпетта начинает не на шутку волноваться, что за мальчиком никто не приедет. Он забирает чемодан и подходит к Скарпетте, только что выловившей сумку.

— Похоже, вы нашли себе нового друга, — за ее спиной раздается голос Уэлдона Винна.

— Пойдем, — обращается она к Элберту. Они проходят сквозь автоматические стеклянные двери. — Я уверена, твоя тетя приедет с минуты на минуту. Наверное, не может поставить машину, здесь парковаться запрещено.

Вокруг ходят суровые солдаты в камуфляже с автоматами наготове. Элберт, похоже, их не замечает, лицо его раскраснелось.

— Нам нужно поговорить, доктор Скарпетта, — прокурор, наконец, произносит ее имя и обнимает за плечи.

— Лучше уберите руки, — тихо предупреждает она.

Он убирает.

— Думаю, вам стоит кое-что уяснить, — Винн рассматривает машины, припаркованные у тротуара. — Любая информация, связанная с расследованием, очень важна. И если кто-то ей обладает...

— Я не информатор, — перебивает она его возмутительный намек, что, если она не будет сотрудничать, он лишит ее полномочий. — И кто сообщил вам, что я приезжаю в Батон-Руж?

Элберт начинает плакать.

— Позвольте раскрыть вам маленькую тайну, красавица. Я всегда в курсе того, что здесь происходит.

— Мистер Винн, — говорит Скарпетта, — если у вас ко мне претензии, я буду счастлива поговорить с вами, но я не обязана выслушивать посреди улицы ваши недвусмысленные намеки.

— Мы с вами еще встретимся, — он поднимает руку и машет шоферу.

Скарпетта вешает сумку на плечо и берет Элберта за руку.

— Не беспокойся, все в порядке, — говорит она. — Я уверена, твоя тетя уже едет, но даже если она опоздает, я не брошу тебя одного.

— Я тебя не знаю. Мне не разрешают ходить куда-то с незнакомыми людьми, — хнычет мальчик.

— Мы же вместе сидели в самолете, верно? — отвечает Скарпетта. К обочине подъезжает белый лимузин Уэлдона Винна. — Так что мы с тобой знакомы. Обещаю тебе, все будет в порядке.

Винн садится на заднее сиденье, захлопывает дверь и исчезает за тонированным стеклом. У тротуара останавливаются такси, вещи кладут в багажники, люди обнимаются после разлуки. Элберт вертит головой, смотрит на подъезжающие машины, в его глазах читается страх, который вот-вот перерастет в истерику. Скарпетта чувствует на себе взгляд Уэлдона Винна, уезжающего на своем лимузине. Скарпетта лихорадочно соображает, что делать. Для начала она набирает номер справочной и выясняет, что в Новом Орлеане, где, по словам прокурора, у него домик, нет никакого Уэлдона Винна, и вообще какого-либо Винна. Номер в Батон-Руж на его имя не зарегистрирован.

— Почему-то меня это не удивляет, — тихо произносит она. Судя по всему, Винну сообщили, что сегодня вечером она летит в Батон-Руж. Он примчался в Хьюстон и позаботился о том, чтобы оказаться с ней на одном самолете. Более того, на одном ряду.

Помимо этого неприятного и загадочного происшествия, теперь у Скарпетты еще одна проблема — мальчик, которого, похоже, все бросили.