Конец света с последующим симпозиумом

       Трент.Мошенничество?
       Одри.А также за нарушение договора.
       Трент.Что??
       Одри.Тсс… Миленький. Прошу тебя.
       Трент (шёпотом).Почему?
       Одри.Точно не знаю. Вообще-то мне даже не положено знать то, что мне известно. Мартини, миленький — это не с ромом, а с джином.
       Трент.Я думал, что это… Ах! Прости меня. Итак, как ты это… гм… ты это… э-э-э…
       Одри.Узнала?
       Трент.Да. Спасибо.
       Одри.На этот раз ты, миленький, наливаешь водку.
       Трент.Да. Извини. Джин! Вот что ты хочешь…
       Одри.Да, миленький, джин. В мартини входит джин. Я узнала, потому что один из партнёров юридической фирмы, которая ведёт это судебное дело, решил предупредить меня о том, что готовится.
       Трент.Разве это этично?
       Одри.Какая уж тут этика…
       Трент.Тогда зачем же он сделал это?
       Одри.Очевидно, он твой поклонник.
       Трент.А!
       Одри.Теперь уж чересчур много вермута, миленький.
       Трент.А-а-а.
       Одри.Пожалуйста, миленький, начни всё сначала.
       Трент.Так. Уфф! Итак, сколько он хочет? Наверное, аванс? Вот что он хочет? Чтобы я вернул ему этот проклятый аванс?
       Одри.Боюсь, чуть больше того.
       Трент.Как это может быть больше? Это всё, что я получил!
       Одри.Иск предъявлен на пятнадцать миллионов долларов.
       Трент.Пятнадцать миллионов долларов?!!
       Одри.Да, миленький, долларов.
       Трент.Но в этом нет никакого смысла!
       Одри.Знаю. Совсем никакого.
       Трент.Что же он думает, сколько у меня денег? Ты уверена, что он просит… именно в долларах?
       Одри.Да, миленький, в долларах. В долларах, какими платят янки.
       Трент.Что же он думает, сколько их у меня?!!
       Одри.Откровенно говоря, не думаю, что он надеется выиграть дело.
       Трент.Да-а?! Тогда для чего же он затеял всё это?
       Одри.Мой друг юрист подозревает месть.
       Трент.Месть?
       Одри.Да.
       Трент.За что?
       Одри.Понятия не имею.
       Трент.Но это же просто невероятно.
       Одри.Возможно. Но если бы ты сдал свою рукопись…
       Трент.Ну полно, Одри! Никто не предъявляет драматургу иск на пятнадцать миллионов долларов лишь потому, что он на пару недель запоздал с представлением рукописи! Ну чего он надеется добиться?
       Стоун (который вошёл незамеченным).Вашего полного разорения, сэр.
       Они поворачиваются к нему в изумлении.
      И я полагаю, одни ваши судебные издержки приведут к этому. У вас удивлённый вид? В самом деле, сэр, что же вы думали, я оставлю ваше вероломство безнаказанным?
       Трент.О чём вы говорите?
       Стоун.Прошу вас, сэр, не время играть в наивность.
       Одри.Какое вероломство?
       Стоун.Есть доказательства, мадам, что ваш клиент всё-таки обнаружил то, что он отправился искать.
       Трент.Это неправда!
       Стоун.А я думаю наоборот.
       Одри.Ты солгал мистеру Стоуну?
       Трент.Нет. Ничего подобного.
       Одри.Вы должны извиниться перед моим клиентом.
       Стоун.Скажите этой леди, как вы поступили.
       Трент.Не понимаю, о чём вы толкуете.
       Стоун.А прозвище Глубокое Горло говорит вам что-нибудь?
       Трент.Встреча была отменена!
       Стоун.Вот это, сэр, ложь!
       Одри.Мистер Стоун, извините меня. Если мой клиент утверждает, что встречу отменили, значит, — отменили.
       Стоун.Несогласен.
       Одри.Майкл?
       Трент.Её отменили.
       Одри.Дело закрыто.
       Стоун.Этот человек нарушил условия нашего договора.
       Одри.Мистер Стоун!
       Трент.Одри…
       Одри.Разреши мне, миленький! (Стоуну.)Полагаю, сэр, самое время вам уйти.
       Стоун (Тренту).Расскажите ей, что вы натворили.
       Одри.У вас что, сэр, плохо со слухом?
       Трент.Одри…
       Одри.Я сказала, не вмешивайся! Сама справлюсь! (Стоуну.)Мистер Стоун. Если мой клиент сказал, что встречу отменили, значит, — отменили. Мои клиенты меня не обманывают.
       Трент (слабым голосом).Одри, прошу тебя.
       Одри.Миленький, не вмешивайся! (Стоуну.)Дело, стало быть, закрыто. За исключением, сэр, ваших удручающих манер. Где, могу ли я спросить, вы воспитывались?
       Трент.Я солгал!!!
       Она поворачивается к нему, как будто её ударили.
      Я солгал! Солгал! Я виноват!
       Он хватается за голову и пытается сдержать слёзы. Она не знает, что делать, к кому обратиться. Обращается к Стоуну.
       Одри.Не будете ли вы… столь любезны…
       Стоун.Выпить?
       Одри.Да, пожалуйста, что-нибудь… пить… Хорошо бы воды. Или… всё равно… не имеет значения. (Тренту.)Почему? Разве ты не доверяешь мне?
       Трент.Конечно, доверяю.
       Одри.Тогда почему? Мне нехорошо. Почему? (Берёт стакан.)Спасибо. Не понимаю… что происходит. (Смотрит в упор на Трента — тот отворачивается. Стоуну.).Я должна извиниться перед вами.
       Стоун.Ну что вы!
       Трент.Это не имеет никакого отношения к доверию. (После паузы.)Я просто не представлял себе, что сказать! (После паузы.)Встреча… она должна была всё прояснить? Ну, вот, а после неё всё стало ещё сложнее. Намного! И я решил: ладно, разберусь во всём сам. А потом скажу!.. Одри, я даже Энн не сказал, что произошло! Никому не сказал! Конечно, я доверяю тебе. Но это не имеет никакого отношения к доверию. (Помолчав. Стоуну.)Это вы устроили встречу?
       Стоун отрицательно качает головой.
      Знаете, кто это был? Тот, с кем я встречался?
       Стоун снова качает головой.
      Так откуда же вы знаете, что встреча состоялась?
       Стоун.Я пустил за вами слежку, сэр. Как только вы взялись за мою работу.
       Трент.Блестяще.
       Стоун.Должен добавить, за всё это время мои агенты ни разу не видели, чтобы вы действительно писали.
       Трент.Что же вы думаете, я пишу на улице? Я пишу в своём офисе!
       Стоун.Разумеется. Поэтому-то мы и арендовали офис рядом с вашим.
       Трент.Что? Чтобы подслушивать? Через стены?
       Стоун.Да, сэр. И подсматривать тоже. Крохотное отверстие в стене за вашим письменным столом утверждает нас в мысли, что вы не писали.
       Трент.Не писал? Что вы имеете в виду? Я пишу вот так! Понятно? Перегнувшись через стол! (Про себя.)Ну и личность! Невероятно!
       Стоун.Ладно! Значит, вам нетрудно показать мне несколько страниц.
       Трент.Страниц?
       Стоун.Сэр, конец света приближается — мне нужны страницы.
       Трент.Любой может выдавать страницы!
       Стоун.Хотел бы взглянуть только на ваши.
       Трент.Никогда не показываю рукопись, пока не кончил. Одри может подтвердить. Одри, ты как себя чувствуешь? Ничего?
       Она кивает.
      Как бы то ни было, дело не в страницах! Дело в концепции! Концепция — вот о чём нам следует говорить! Без неё пьеса — ничто.
       Стоун.Сэр, без концепции пьеса, может быть, — ничто. Но без страниц она и того меньше.
       Трент.Кто это сказал? Наверное, Аристотель.
       Одри (вполголоса).Миленький, этот человек судится с тобой.
       Трент.О'кей, прекрасно! Вам нужны страницы? Я дам вам страницы! Они у меня здесь… (Кидается к ящику стола, выдвигает.)И здесь… (Выдвигает другой ящик.)Страницы повсюду! Вам нужны страницы? Вот! Вот они, страницы! (Начинает метать их в воздух.)
       Стоун (подбирает несколько страниц).Это страницы не из пьесы!
       Трент.Вы правы. А для пьесы нужна концепция!
       Одри.Майкл…
       Трент.Я вполне в себе. Правда. Ну а теперь, если вам угодно знать мою концепцию, я изложу. Охотно. Потому что вообще-то я без ума от неё! И поверьте мне, её пришлось долго искать, а если точнее, я нашёл её только вчера. Но ожидание стоило того. Потому что эта концепция превзойдёт все ожидания! Бабах! Вот так! Трах! Вот так-то!
       Одри.Миленький, ты здоров?
       Трент.Конечно! Просто страшно взволнован. Скажи мистеру Стоуну, как важно для писателя, чтобы его волновала работа.
       Одри.О да! Очень важно.
       Трент.Видите! А если быть откровенным, меня это дело долгое время не задевало. Просто руки опускались. Но сейчас у меня подъём. И всё благодаря этой самой концепции. Теперь пьеса получится забавной.
       Стоун.Что такое?
       Трент.Забавной! Её будет забавно писать, забавно смотреть.
       Одри.О чём мы говорим, миленький, об одной и той же пьесе?
       Трент.Естественно! О пьесе про конец света. Получится очень весело. Ну что, хотите узнать, что это за концепция? О'кей, вот эта концепция: драматург как бы выступает в роли детектива. Ну как?
       Стоун.Какой драматург?
       Трент.Главное действующее лицо этой пьесы.
       Стоун.А при чём тут драматург?
       Трент.Он попал в пьесу, потому что он — единственная реальность, за которую я могу зацепиться! Этот драматург получает странное задание от человека, я бы сказал, похожего на вас, доброго человека, человека, наверняка неспособного тащить кого-то в суд. И этот драматург уважает этого человека, потому, что этот драматург, без сомнения, сама соль земли! Хотя, конечно, зло ему не чуждо… Я всё ещё не добрался до истины: честно говоря, просто не мог припомнить, где мы с вами встречались.
       Молчание.
      О'кей. Итак, этот драматург отправляете прямёхонько в Вашингтон с расчётом, чтс если эту тайну и можно где-то разгадать, то только там. И он начинает беседы с теми, кто, как говорят, располагает информацией И эти парни утверждают нечто странное: они говорят, будто нет ничего хуже, как прекратить производство ядерного оружия. И этот драматург задумывается: почему бы это? И продолжает идти по следу, настырный этот парень, он не сдаётся. И весьма скоро, знаете что? Он начинает кое-что понимать. Но не совсем. Никогда до конца. Одри, уверяю тебя, это самая заумная проблема из всех. Сначала она кажется бессмысленной. Потом появляются какие то проблески смысла! А потом ты обнару живаешь ещё меньше смысла, чем вначале! То есть, когда наступает просветление. Когда у тебя просветление, ты соображаешь хуже, чем в самом начале. Теперь я вас спрашиваю: что, весёлая эта пьеса или нет? Конечно, весёлая. А мы даже до половины её не добрались!
       Стоун.Что произошло там, в Вашингтоне?
       Трент.Это и есть другая половина.
       Одри.Миленький!
       Трент.Дела приняли плохой оборот. Понимаете? Никак не ожидал этого.
       Одри.Миленький…
       Трент.Я не верю в то, что я обнаружил. О'кей? Вот так-то. Спрашивается, что же мне теперь делать?
       Входит Энн.
       Энн.Чай, пожалуйста! (Несёт поднос с кувшином холодного чая и высокими стаканами.)
       Трент (сердито, вполголоса).Энн, я ведь тебя просил…
       Энн.Дорогой, я же пришла не присутствовать на твоей беседе, это твои гости, не мои, просто подумала, может, вам захочется чая со льдом. (Стоуну и Одри.)Мята из собственного сада. (Тренту, вполголоса.)Хочу быть любезной. Ты тоже мог бы попытаться. (Ставит поднос и уходит.)
       Молчание.
       Стоун.Когда ваша жена ожидает ребёнка?
       Трент.Гм-гм, ожидает — где? О! Гм-гм, она, кажется, на пятом месяце, значит, через пять. То есть через четыре. Если, конечно, раньше не наступит конец света. Извините, я что-то очень взвинчен сегодня.
       В комнату на цыпочках входит Энн. Делает шаг и останавливается. В руках — сахарница.
       Энн.Сахар, пожалуйста! (Ставит сахарницу и на цыпочках уходит.)
       Трент сердито смотрит вслед.
       Стоун.Ваша жена, она очень грациозна.
       Трент.Да.
       Молчание.
      Значит, так. Хотите знать, что случилось в Вашингтоне? Посоветуйте мне, что делать дальше, и я расскажу, что случилось. Ну как, идёт? Отлично. Начали. Этот парень, Глубокое Горло, он, значит, говорит: «Что же именно вам непонятно?» А я говорю: ля-ля ля-ля ля-ля. А он говорит: «И к каким же выводам вы приходите?» Ну, я ему сказал. И знаете, что он сказал? Сказал, что я прав.
       Молчание.
       Одри.Не стараешься ли ты донести до нас, миленький, в своём неподражаемом стиле ту мысль, что ты не поверил, что ты прав?
       Трент.Нет, не поверил.
       Одри.Даже когда этот человек, которого ты называешь Глубокое Горло, сказал, что ты прав?
       Трент.Даже тогда.
       Одри (размышляет).У меня сложилось впечатление, миленький, что этот человек — эксперт в своём деле…
       Трент.Так оно и есть.
       Одри (Стоуну).По-видимому, я что-то упустила. (Тренту.)Как подсказывает мне мой опыт, миленький, когда эксперт говорит тебе, что ты прав, это воодушевляет.
       Трент.Ты ещё не знаешь, по поводу чего он сказал, что я прав.
       Одри.Полагаю, самое время выпить что-нибудь покрепче.
       Голос мальчика (за сценой).Папа, можно тебя спросить?
       Трент.Нет! Не мешай нам! Ступай в свою комнату! (Стоуну и Одри, которая подошла к бару.)Я сказал ему, что я думаю, что использование ядерного оружия с целью предотвратить применение ядерного оружия — не срабатывает, во всяком случае — в перспективе. Слишком много шестерёнок, где систему просто заклинивает. Я сказал, что поломки как будто заранее заложены в конструкцию. Мы имеем дело, я сказал, с машиной, где аварии надёжно гарантированы, а дефекты тщательно устроены.
       Стоун.И это то самое заключение, которое, по его мнению, справедливо, а по вашему — нет.
       Трент.Да.
       Стоун.Хотя к этому заключению вы пришли самостоятельно.
       Трент.Да. Постойте. Дальше ещё сложнее. Я сказал ему, «О'кей, если я прав, как же так получается, что только мы с вами знаем об этом?» Знаете, что он сказал? Сказал, что это общеизвестно. Все знают.
       Одри.Это уж, миленький, полная бессмыслица.
       Трент (в возбуждении).Именно! Конечно, бессмыслица! Но почему здесь нет никакого смысла? Ну скажите мне, ну! Скажите! Почему?
       Одри.Видишь ли… (После паузы.)Видишь ли, потому, что все знают… что то, над чем они работают, не срабатывает…
       Трент.И?..
       Одри.Зачем бы им продолжать работать?
       Трент.Вот именно! Зачем бы им продолжать работать над тем, что заведомо не срабатывает?
       Одри.Полагаю, тут заняты люди, которые не могут подыскать себе другую работу.
       Трент.Ну да! Абсолютно верно. О господи!
       Одри.Что такое?
       Трент.Они не верят в то, что им известно. (В потрясении смотрит в пространство.)Они просто… я хочу сказать, не могут… знаете ли… поверить в это! Хотя знают, что так оно и есть. (После паузы.)Так же, как и я. (После паузы.)Они не могут в это поверить… потому что всё выглядит так, будто система должна работать! До сих пор она работала. Почему она не может действовать вечно? Понимаете? Логика. Самая страшная штука, которой когда-либо овладел человек. О господи!
       Одри.Что же было дальше, миленький?
       Трент.Там, в Вашингтоне? Где я брал интервью у всех этих парней? У них кое-что висело на стенах. Буквально у каждого. Помнится, мне подумалось: «Интересно, не принадлежат ли они к какому-то одному клубу?» В общем-то, я не придал тогда этому значения. Обычно на стенах развешивают плакаты с красотками. У этих же парней… у них висели эстампы художника Эшера. (После паузы.)Скажем, Глубокое Горло. Дайте я покажу вам, как он установил со мной контакт! (Смотрит вверх.)Вниз!
       Фотография «замысловатого ящика» спускается.
       Одри (к зрителям).Какие чудеса в домах у драматургов, а?
       Трент.Смотрите. Видите? Конструкция не работает! И всё-таки — да, работает. Она невероятна! И всё-таки вероятна.
       Одри.Как сооружают такие предметы?
       Трент.Не очень-то представляю.
       Одри.С удовольствием повесила бы в своём офисе.
       Трент.Я бы тоже. Вот ещё картина Эшера, она есть у них у всех. Вниз!
       На тросах спускается грандиозных размеров эстамп. Одри изумлённо смотрит на него.
       Одри.Миленький, что творится у тебя в комнате? (Рассматривают эстамп Эшера.)Боюсь, я тут ничего не понимаю. Как можно заставить воду течь сразу и вверх и вниз?
       Трент.Вверх!
       Картина поднимается.
       Одри.Благодарю тебя, миленький.
       Трент.О'кей. Я ещё могу принять то, что он, Глубокое Горло, говорил до сих… То есть вижу, что он подразумевает здесь. Понимаю его наглядное пособие! Но то, что он говорил потом…
       Продолжительное молчание.
      И всё-таки в этом тоже есть, конечно, смысл… Иначе говоря, если первая часть верна…
       Стоун.А первая часть состоит в том?..
       Трент.Люди знают в глубине души, что система не работает… Хотя в определённом ракурсе и кажется, будто она работает.
       Стоун.А вторая часть?
       Трент.Вторая часть… она в ответе на вопрос, который я задавал буквально всем: «Зачем нам ещё больше ядерного оружия?»
       Молчание.
      Он сказал, нам нужно больше, чтобы мы смогли нанести ядерный удар первыми.
       Одри.Что!
       Трент.Это называется «упреждающим ударом».
       Одри.Миленький, о чём ты говоришь?
       Трент.«Упреждающий удар» основывается на посылке, что если ты быстро не ударишь противника в определённой ситуации, он ударит тебя. Это оборонительный акт.
       Одри.Бить кого-то первым — это оборона?
       Трент.Если ты знаешь, что он планирует тебя ударить.
       Одри.А что, если он догадается, что ты знаешь, что он планирует?
       Трент.То-то и оно! Тогда он должен обороняться от тебя. И он бьёт тебя немножко раньше, чем запланировал. И так до бесконечности.
       Одри.По этой схеме, миленький, получается что никто ни на кого не нападает.
       Трент.Верно. Каждый акт агрессии предстаёт здесь как оборона. Эта система опирается на высокие моральные принципы.
       Одри.Тем не менее что-то с ней не в порядке,
       Трент.Знаю.
       Одри.Непонятно только, что!
       Трент.Головоломка — и всё тут. (Стоуну.)Итак, я сказал ему: это безумие, это самоубийство! Если мы ударим первыми, они ответят и уничтожат нас в порядке возмездия!
       Одри.Вот это-то как раз и непорядок!
       Трент.Это лишь один из дефектов системы.
       Одри.С таким другие уже не понадобятся.
       Трент.Вообще-то самое смешное, что здесь есть свой смысл.
       Одри.Какой?
       Трент.Если тебе известно, что в один прекрасный день система должна рухнуть, значит, ты должен готовиться к этому. Ведь совершенно очевидно: когда она рухнет, кто-то один запустит свои ракеты. И тебе, ясное дело, не хочется, чтобы это был тот, другой.
       Одри.Поэтому ты запускаешь первым?!
       Трент.В подобной ситуации всё остальное бессмысленно. Если рассматривать с такой точки зрения, я имею в виду.
       Одри встаёт.
      Значит, таким-то вот образом ты и поступаешь. И как я сказал, нужно готовиться к этому, потому что, когда всё произойдёт, тебе захочется обладать всеми преимуществами, какие только можно добыть.
       Одри направляется к выходу.
      И вот почему тебе нужно больше ядерного оружия. Одри!
       Одриуходит.
      Извините меня. (Бросается за ней.)Одри!..
       Стоун вперился в пространство. У него пустой взгляд.
       Голос Трента (из-за кулис).Постой, ты просто не понимаешь, я не…
       Музыка: сын Трента учится играть на рояле. Это простой этюд Баха.
      Алекс, прошу тебя, не играй! Звуки рояля не умолкают.Я не говорю, что я… Алекс!!!
       Одривозвращается. Она оставила в комнате свою сумочку. Трентследует за ней.
      Одри. Пожалуйста, не нужно… Алекс!!! Прекратишь ты когда-нибудь!!! Не нужно уходить. Право, я лишь…
       Она берёт сумку. Стоун по-прежнему смотрит в пустоту отсутствующим взглядом.
      Одри, послушай. Я сам не верю, понимаешь… Алекс! Энн! Кто-нибудь! Прекратите же этот шум! Он мог бы поиграть позже… (Стоуну, который не следит за происходящим.)Неделями не занимается. А теперь заиграл! (Бежит и преграждает Одри дорогу.)Почему ты уходишь?
       Одри.Прошу тебя, миленький, я не могу с тобой больше говорить. Я должна уйти. Прошу тебя.
       Трент.Но я не верю в то, что рассказал тебе!
       Одри.Тем хуже, миленький. Теперь, пожалуйста, если ты не возражаешь…
       Трент.Алекс!!!
       Музыка прекращается. Трент с чувством облегчения закрывает глаза. Одри уходит. Когда он открывает глаза, её уже нет. Он смотрит ей вслед. Пауза. И вот она возвращается, пристально смотрит на него. Снова пауза.
       Одри.Кто только вбил тебе это в голову… (После паузы.)Майкл, как ты только можешь говорить такое. То, что совершенно бессмысленно! Более того — оскорбление для каждого человека на этой земле, который… Энн знает, о чём ты думаешь?
       Трент.Одри, я пытаюсь объяснить тебе: я не верю в то, что этот человек сказал мне!
       Одри.Но ты же говоришь, в этом есть какой-то смысл.
       Трент.Да! Но лишь с одной определённой точки зрения!
       Одри.Энн знает, чем ты занимался все эти последние месяцы?
       Трент.Кое-что, не всё.
       Одри.А Алекс знает?
       Трент (как будто вот-вот разрыдается).Прекрати! Прошу, пожалуйста! И послушай! Я лишь пытался рассказать тебе то, что узнал!
       Одри.И утверждаешь, что в этом есть смысл. Майкл, разве в этом может быть какой-то смысл? Что с тобой случилось, миленький? Во что ты превратился? (После паузы.)Я беспокоюсь за тебя, миленький, очень беспокоюсь. И к тому же, разумеется, чрезвычайно разочарована. А я-то думала, что в тебе больше… настоящего. Должна сказать тебе это в глаза, мы давно знаем друг друга, не люблю недомолвок. (После паузы.)В какой стране, тебе кажется, ты живёшь? (После паузы.)Возможно, ты слишком молод, чтобы знать, что это за страна, какой она была. Может быть, тебе снова почитать Джефферсона. (Помолчав.)Прости, миленький, я сейчас заплачу. Это страна, миленький, которая заслуживает… лучшего… чем ты. (Снова помолчав.).Это страна, миленький… большого величия. Не разрушай её, строй её. Укрепляй её. Открой для неё душу! Но, наверное, ты просто слишком молод. (После паузы.)Извини, больше не могу с тобой говорить. (Поспешно уходит.)
       Тишина. Слышно лишь пение птиц.
       Трент.Вот так вы себе представляли обречённость?
       Стоун.Не совсем. Нет.
       Молчание.
      Пожалуй, выпью чаю. (Направляется к подносу с чаем. Наливает. Размешивает. Разглядывает содержимое.)Вам приходилось бывать в южной части Тихого океана?
       Трент (озадачен).Нет.
       Стоун.Восхитительные места! Невообразимой красоты, неподвластной воображению. Ну вот: мне довелось побывать там в годы войны, что не доставило никакого удовольствия, и потом ещё раз, в пятидесятых. У меня был близкий друг, учёный из Стэмфорда, он занимался ядерной физикой. Словом, он был одним из тех, кто проводил наши испытания, ядерные испытания, и как-то спросил меня, не хочу ли я отправиться с ним на судне, ну, знаете, таком наблюдательном судне. Моё присутствие там не было бы неуместным, поскольку мои широкие финансовые интересы включают лабораторию и исследовательский центр. Это там, в Калифорнии.
       Трент.Вы делаете оружие?
       Стоун.Веду исследовательские работы и конструирую оружие. Да, сэр, это одно из многих дел, которыми я занимаюсь. Не самая главная область моих интересов в этом мире, но одна из них. Я изучал химию и физику в Чикагском университете, всегда интересовался точными науками, отсюда моя любознательность учёного. Я слежу за научными достижениями. Как бы то ни было, мы оказались там, близ острова, известного — что довольно любопытно — как остров Рождества. Итак, мы были на этом судне, на этом военном судне не очень далеко, но на достаточно безопасном расстоянии от места, где должен был произойти взрыв. (После паузы.)Ожидая его, я заметил, что вокруг корабля кружилось много птиц. Они летели вслед за нами много дней, как бы сопровождая нас к месту испытаний. Там были по-настоящему превосходные экземпляры… действительно весьма редкие… Воистину божественные создания! Альбатросы могут летать целыми днями, скользить в нескольких дюймах над поверхностью воды. У этих птиц удивительно длинные крылья, хвосты, клювы, и всё это будто предназначено для чего-то другого. Если судить по конструкции этих птиц, то нельзя понять, что они такое: перед вами просто восхитительные создания. Наблюдать их — наслаждение. Вот чего я совершенно не ждал там увидеть, этих птиц, понимаете, не ждал их. Они стали приятным дополнением. (После паузы.)Итак, мы стояли на палубе, ожидая, когда взорвётся бомба. Нам сказали, она будет очень маленькой, поэтому никто особенно не беспокоился. Хотя раньше я и не видел подобных взрывов, но полагал, что эти люди должны, что ли, знать, чем они занимаются… Подумалось, они наверняка представляют себе всю опасность. К тому же всех нас достаточно тщательно проинструктировали. У всех были счётчики радиации. Нас одели в особые защитные костюмы. В соответствующий момент нужно было опустить затемнённые щитки, такие светозащитные забрала. (После паузы.)Вообще-то говоря, я испытывал нечто вроде досады, поскольку мне не льстило наблюдать взрыв какой-то бомбы-крошки. Она была меньше той, что сбросили на Хиросиму. Такого рода бомбы классифицируют как тактическое оружие. Это оружие можно использовать лрямо на поле боя. Честно говоря, я был разочарован. Хотелось увидеть что-то более запоминающееся! И мне даже не стыдно в этом признаться. Ядерное оружие, понимаете, обладает своего рода притягательным очарованием. Я испытал это сам и знал, что то же испытывают и другие. Когда подходишь к этому с точки зрения учёного, нельзя отрешиться от мысли, что вот здесь, так сказать, в твоих руках — эта возможность освободить энергию, которая рождает звёзды!.. Возможность заставить её выполнить твою волю… творить чудеса, поднять в небо миллионы тонн скал, и добыть всю эту силу из вещества размером с напёрсток. Непреодолимый соблазн!.. Что ни говори, я был, конечно, разочарован. Мой первый личный опыт должен был ограничиться чем-то малым, далеко не масштабным. Итак, мы стояли у борта. Начался отсчёт времени. Мы слышали его по громкоговорителю. И приблизительно знали, где и на какой высоте будет взрыв. (После паузы.)Потом внезапно я увидел всех этих птиц. Я увидел птиц, которых наблюдал до того на протяжении многих дней. Теперь их вдруг можно было рассмотреть во всех деталях через затемнённый щиток моего шлема. И они дымились. Их оперение пылало. И они вертелись колесом. И свечение продолжалось ещё некоторое время. Это была мгновенная яркая вспышка, но она была не такой уж мгновенной, потому что не угасала, слегка меняя цветовой оттенок. Это продолжалось несколько секунд, да, кажется, так. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы увидеть, как птицы падали в воду.
       Вошёл Алекс, сын Трента, и остановился в стороне, слушает, но не совсем понимает, о чём идёт речь.
      Они шипели, будто жарились на сковороде. Дымились. Они впитывали в себя столь интенсивную радиацию, что жар будто поглощал их. Их перья полыхали. Они ослепли. И пока ещё не было никакого сотрясения, никаких разрушений от ударной волны, о чём мы обычно говорим, когда обсуждаем последствия таких взрывов. Вместо всего этого были лишь те дымящиеся, бьющиеся в судорогах, чудовищно изуродованные птицы, что падали камнем вниз. И я мог различить пар над внутренней лагуной, там, где мощная вспышка вскипятила поверхность воды. (После паузы.)Да, не видел ничего подобного в моей жизни… И я подумал, вот как всё будет выглядеть, когда придёт конец всему. Мы все были… потрясены этой мыслью.
       Трент в ужасе смотрит на Стоуна.
      Это ваш сын, я полагаю?
       Трент поворачивается к сыну. Тот выглядит испуганным.
      Я никогда не встречался с парнишкой, хотя слышал, как вы говорили о нём несколько лет назад. Должно быть, ему сейчас… одиннадцать.
       Трент поворачивается к Стоуну. Потрясён последними его словами.
       (Мальчику.)Я встретил твоего отца вскоре после того, как ты родился.
       Теперь Трента бьёт внутренняя дрожь. Он переводит взгляд с сына на Стоуна.
       Алекс.Это кино? Вы смотрели такое кино?
       Стоун.То, что я рассказывал?
       Мальчик кивает.
      Да, кино.
       Мальчикуходит. Трент смотрит в зрительный зал. Свет постепенно гаснет.
      Пожалуй, выпью чаю. (Идёт к кувшину, наливает стакан. Садится и потягивает чай.)
 
       Трентв луче прожектора выходит на авансцену. Вся сцена почти в полной темноте.