Конец света с последующим симпозиумом

       Метрдотель.Мистера Коуэна к телефону.
       Пол.Несите его сюда.
       Милтон.Это тот самый парень, который утверждает, будто мы обречены?
       Одри.Он самый.
       Милтон.Не совсем уверен, что именно это нам нужно.
       Метрдотель (приносит телефон).Прошу вас, мистер Коуэн.
       Пол.Думаешь, я сам его буду включать? Включи.
       Метрдотель карабкается через Милтона, включает телефон.
       Милтон (из-под метрдотеля).Пол, что, эта пьеса действительно нужна?
       Пол.А я откуда знаю?
       Метрдотель перелезает через Милтона обратно.
       (Берёт трубку. Обращаясь к остальным.)Продолжайте, я слушаю вас. (Начинает что-то писать на скатерти.)
       Одри.Стоун обещает заплатить, сколько бы ни запросил мой клиент.
       Пол (всё ещё говоря по телефону).Может,это устроит Майкла Трента.
       Одри.Я прочла либретто Стоуна, это ужас.
       Пол.Почему бы нам не дать Майклу возможность самому принять решение?
       Одри.Речь идёт о ядерной войне.
       Пол (по телефону).Минуточку. (К Одри.)Майкл возьмётся за пьесу о ядерной войне только в том случае, если там будет счастливый конец.
       Одри.Там вообще нет никакого конца.
       Пол.Тогда перед нами, я бы сказал, проблема. (Снова по телефону.)Да, продолжайте. (Опять пишет на скатерти.)
       Одри.Интуиция подсказывает мне: нужно отказаться от этого дела.
       Пол.Спятила, что ли?
       Одри.Пол, я же тебе сказала…
       Пол.Этот парень Стоун — такая жирная индейка, какую не подавали ни на одно рождество, а ты хочешь отказаться! Разве это не безумие?
       Одри.Пол, я же тебе сказала…
       Пол.Милтон, поговори с ней.
       Милтон.Одри, если твой клиент откажется от предложения, как же мы узнаем, обречена ли планета?
       Пол.Вот именно. По крайней мере, пусть он возится с этим, пока мы не выясним судьбу планеты — ведь у меня же бизнес на руках.
       Одри.Мой клиент считает неэтичным…
       Милтон.Что?
       Одри.Неэтичным…
       Пол.Постойте… (В трубку.)Минуточку. (К Одри.)Что?
       Одри.Мой клиент считает неэтичным браться за заказ, заведомо зная, что нет никакой возможности его выполнить.
       Пол (в трубку).Ты всё слышал? Представляешь, до чего тут договорились? (К Одри.)Итак, ты советуешь ему отказаться от предложения?
       Одри.Я ничего ему не советую.
       Пол.Какой же, к чёрту, это совет?
       Милтон.Пол!
       Пол.Где, чёрт побери, наши напитки? Будьте любезны, принесите наши проклятые напитки. (По телефону.)Я тебе перезвоню. (К Одри.)Одри, послушай, не мне совать нос в твои дела, но сколько заработал твой клиент в прошлом году?
       Одри.Не так уж много.
       Пол.Лично гарантирую ему вдвое больше, пусть только повозится с этим заказом. Милтон, ты согласен?
       Милтон.Видишь ли…
       Пол.Милтон согласен. Одри, всё, что требуется от твоего клиента, — заарканить этого типа Стоуна. Тем временем мы заинтересуем его другими стоящими пьесами — у меня их штук десять — и одновременно выясним, грядёт ли конец света. Если да — начнём готовить планы.
       Одри.Какие планы?
       Пол.Откуда я знаю? Ты ввела меня в курс только сегодня.
       Милтон.Если он заявляет, что планета обречена, — значит, Голливуд тоже?
       Одри.Судя по его либретто, я бы сказала, он предрекает гибель всего.
       Пол.И Южной Америки?
       Одри.Всего!
       Пол.Понимаете, должен сказать вам, по тому, что я здесь ухватил, непохоже, чтобы пьеса дала колоссальные сборы.
       Милтон.Но фильм «Землетрясение» — дал.
       Пол.А может, состряпать фильм? Вот была бы сенсация! Но, насколько я понял, он ведёт речь о драме, да?
       Одри.О драме.
       Пол (к Одри).Кажется, нашёл решение. Когда он хочет поставить пьесу?
       Одри.Похоже, к весне.
       Милтон.Светопреставление ожидается так скоро?
       Одри.Как бы не стряслось в следующем театральном сезоне.
       Пол.Бог ты мой!
       Милтон.Как он пьесу-то назвал?
       Одри.«Конец света».
       Пол.Недурственно.
       Милтон.Пол, это же ужасно!
       Пол.Разве? Не знаю, по-моему, — «стреляет». Это, конечно, первая реакция. Привет, Фред! Поздравляю! А что, если сотворить из этого мюзикл?
       Милтон.Пол!
       Пол.Не руби сплеча хорошие идеи. (К Одри.)Кто главный герой пьесы?
       Одри.Самый главный герой, я бы сказала,— президент.
       Пол.Линдон?
       Милтон.Линдон умер.
       Пол.Дайте-ка подумать.
       Милтон.Рональд.
       Пол.Мать честная! Вот это был бы актёрский составчик!
       Одри.Джентльмены, разрешите напомнить вам: Рон в самом деле пока что президент.
       Пол.Нет, когда он уйдёт с поста.
       Одри.Стоун задумал поставить пьесу этой весной.
       Пол.Назови других персонажей. На роль президента мы кого-нибудь подыщем.
       Одри.Единственный другой герой — это их премьер.
       Пол.Грета сыграет эту роль.
       Милтон.Возьмётся ли она за пьесу?
       Одри.Джентльмены, премьер же — мужчина!
       Пол.Где написано, что эту роль не может играть женщина? Где? Покажите мне, где?
       Милтон.Одри, занять Грету — неплохая идея.
       Пол.Просто блестящая идея. Понимаете, самое главное, чтобы актёрский составчик был что надо. Тогда, о чём бы ни была пьеса, она пойдёт. Ваш клиент не просто примет это предложение — он должен ухватиться за него! Вцепиться, пока не поздно!
       Милтон.И тем временем выяснить, обречена ли планета.
       Пол.Вот именно. Проверить всё доподлинно.
       Затемнение
 
       Свет на Тренте. Тот всё ещё на полу, Стоунв изумлении смотрит на него. Чарльзпомогает Тренту сесть на стул.
       Трент (Стоуну).Не знаю почему… но у меня вдруг закружилась голова.
       Стоун.Возможно, из-за открытого окна. Есть немало людей — вполне нормальных, даже весёлого нрава — у которых при виде открытого окна вдруг внезапно появляется мысль: «А почему бы не броситься вниз?» От этого перехватывает дыхание. И они падают в обморок. Чарльз, подай-ка нашему гостю воды.
       Чарльзуходит.
      Естественно, я не имею в виду вас. Трент. Однако прозвучало именно так.
       Стоун.Просто размышлял вслух. В любом случае не думаю, будто вы в буквальном смысле готовы были броситься из окна.
       Трент.Я один из самых осторожных людей, каких вы когда-либо встречали.
       Стоун.Поэтому-то и потеряли сознание. Трент, вы человек с воображением. Как вы можете смотреть в окно и не подумать, что из него можно выпрыгнуть?
       Трент.Значит, именно к этой мысли приводит воображение? Не предполагал.
       Стоун.Бог ты мой, да ведь окно-то открыто! Что вам ещё нужно, дружище, — письменное приглашение?
       Трент.Кажется, я бы выпил чего-нибудь покрепче воды.
       Стоун.Чарльз!
       Чарльз (мгновенно появляясь).Да?
       Стоун.Наш гость пожелал чего-нибудь покрепче воды.
       Чарльз.И неудивительно. (Уходит.)
       Стоун.Послушайте, Трент. Если вы не собираетесь быть правдивым со мной или с самим собой, стоит ли продолжать наше сотрудничество? Перед вами открытое окно. За окном, сорока развесёлыми этажами ниже — забвение. Вот так. Разве у нормального человека, вроде вас, не может хотя бы мельнуть мысль о том, чтобы броситься вниз?
       Трент.Не мелькнула, потому что ещё не наступило отчаяние.
       Стоун.Трент, послушайте. Мы с вами словно бьём кнутом мёртвую лошадь. Я не ожидал, что вы броситесь из окна. О'кей? Вообще-то, откровенно говоря, я был бы поражён, если бы вы даже влезли на подоконник. Дело вот в чём…
       Входит Чарльз.Катит перед собой бар с напитками.
      Спасибо, Чарльз. Дело вот в чём…
       Трент кидается к бару.
      Трент, вы слушаете меня?
       Трент (хватая бутылку).Весь внимание.
       Стоун.Дело вот в чём…
       Трент принялся открывать бутылку.
      Желание выпрыгнуть из окна не обязательно возникает от отчаяния. В основе лежит любопытство.
       Трент.Любопытство?
       Стоун.Да, сэр, любопытство, всепожирающее любопытство. Меня самого всё время одолевает такое желание! Но удаётся сдержать себя. К счастью для меня, и к счастью для тех, кто внизу. Ну, хватит! К делу. Ваш литературный агент сообщил, что у вас есть некоторые сомнения относительно плана пьесы. Не изволите ли подтвердить? Кивок удовлетворил бы меня.
       Трент кивает.
      Разумеется, меня это не удивляет. Я не писатель. Если бы я был им, зачем бы мне вас нанимать? У вас дрожат руки, сэр. Вы пишете пером или печатаете на машинке?
       Трент (в замешательстве уставился на свои руки).На машинке.
       Стоун.Тогда дрожь не проблема. Так, сэр. Не будете ли вы добры изложить, в чём состоят ваши сомнения. Прошу вас, говорите вполне откровенно. Наши отношения не сложатся, если они не будут основаны на полном доверии.
       Трент.Согласен. Тогда я скажу, что самая большая проблема с вашим планом вот в чём: он безумен.
       Стоун.Так и задумано.
       Трент.Понятно. Но… до меня это как-то не дошло.
       Стоун.Неужели вы действительно думаете, будто следующая мировая война начнётся каким-то разумным образом?
       Трент.Отнюдь нет. Кажется, начинаю вас понимать.
       Стоун.В сущности, я думаю, что это основополагающее безумие — самый разумный элемент моего либретто… Я долго добивался этого.
       Трент.Ну что ж, вы преуспели.
       Стоун.Итак, когда можно ждать от вас рукопись?
       Трент оглядывается, будто пытаясь найти способ исчезнуть.
      Понимаете, я не намерен вас подгонять, но время в данном случае — решающий фактор. Уверен, вы понимаете, почему.
       Трент.Имеете в виду конец света?
       Стоун.Да, сэр, конец может наступить теперь в любой момент.
       Трент.По правде говоря, я не усматриваю никакого конца света в вашем плане. Нет, там, конечно, есть театральное светопреставление. Оно лезет из каждой строки. Но где исторический конец света? Глобальная катастрофа? Её что-то не удаётся разглядеть.
       Стоун.Это потому, что её там нет.
       Трент.Нет — где?
       Стоун.В моём либретто.
       Трент.Вас так тревожит глобальная катастрофа— и её нет в вашем либретто?
       Стоун.Правильно.
       Трент.Полагаю, не потому, что вы поленились…
       Стоун.Нет, сэр, разумеется, не поленился.
       Трент.Значит, умышленно!
       Стоун.Да, сэр, умышленно, совершенно умышленно.
       Трент.О'кей, Стоун, теперь совсем дурацкий вопрос: почему вы замыслили такое?
       Стоун.Потому, что если бы я в своём кратком плане изложил всё, что знаю, никто бы мне не поверил!
       Трент.Никто не поверит тому, что вам известно?
       Стоун.Да, здесь мы заходим явно в тупик.
       Трент.Не пропустить ли нам по стаканчику?
       Стоун.Неплохая идея. Стоит пропустить. У меня вдруг что-то испарился весь энтузиазм…
       Трент (направляясь к бару).Не падайте духом. Все пьесы рождаются вот так — в великих муках. Виски?
       Стоун.Пойдёт.
       Трент.Со льдом?
       Стоун.Нет, давайте-ка сюда всю бутылку.
       Трент.Вот это дело. Знаете, я думаю… (Передаёт Стоуну бутылку.)Что нам необходимо, так это новый подход.
       Стоун.Мысль неплохая. Что вы предлагаете?
       Трент.Расскажите всё, что знаете. И дайте мне самому сообразить, как смастерить из этого пьесу. Ну как?
       Стоун.Нет, сэр, не могу.
       Трент.Я полагал, наши отношения основываются на доверии!
       Стоун.Так оно и есть. И вам придётся просто поверить мне на слово, когда я говорю: катастрофа приближается.
       Трент.Стоун, послушайте. Дайте мне объяснить вам кое-что насчёт законов драматургии. Я не могу выскочить на сцену во время спектакля и крикнуть зрителям: «Эй, вы! Верьте мне! Конец света близок!» Мне нужно убедить их, что он приближается. А как я это сделаю, если меня самого вы пока не убедили?
       Стоун.Это — довод!
       Трент.Да, довод, совершенно верно. Ну ладно. Что я сейчас сделаю, так это… (допивает виски)отправлюсь домой. (Ставит стакан.)И дам вам время поразмыслить над всем этим. Спасибо за гостеприимство. Не провожайте.
       Стоун.Трент! Боже мой, неужели вы не понимаете? Если бы я мог сказать вам, откуда я знаю о приближении конца света, ну что бы тогда мешало мне рассказать об этом и всем остальным? Да и к чему мне тогда пьеса? Ни к чему.
       Трент.Уж не хотите ли вы сказать, что жертвуете судьбой планеты ради пьесы?
       Стоун.Нет, сэр! Говорю вам всё, что могу! Я поставлен в такое положение.
       Трент.Кем, чем?
       Стоун.Характером информации, которой обладаю. Сам её характер обрекает меня на молчание. Теперь понятно, на что я намекаю?
       Трент.Абсолютно нет. Это потому, что я тупой, на редкость тупой. Всегда таким был, таким и буду. Это своего рода проклятие. Счастливо оставаться.
       Стоун.Я заплачу сверх того!
       Трент.А что мне делать с деньгами? Наступит срок, я не выдам ни строки, вы начнёте отсуживать всё, что у меня есть, и я стану ещё беднее, чем был. Нет уж. Ясненько? Вы наистраннейший продюсер из тех, кого я знаю. До конца жизни буду благословлять эти минуты, я навечно отчеканил ваш образ в памяти и в сердце, не забыть мне их, эти минуты, ни за что, ни в коем случае, и за это я говорю вам спасибо. Да благословит вас господь. И прощайте.
       Стоун.Трент! (Бросается, загораживая ему путь.)Судьба мира — в ваших руках!
       Трент.Неужели? А пошли вы… знаете куда… Мне наплевать! Пусть взрывается!
       Стоун.Вот такое-то отношение, сэр, нас и угробит.
       Трент.Стоун, выслушайте меня. И потом я уйду. Насколько я понимаю, здесь возможны лишь два варианта. В первом случае ответственность лежит на вас, потому что вы всё это выдумали. Во втором — снова на вас, поскольку вы ничего не выдумали, но отказываетесь говорить! И в том и в другом случае — прощайте.
       Стоун.Нет! Прошу вас, не уходите. Взгляните, сэр, я на коленях! Будущие поколения на коленях!
       Трент.Всё, что я вижу — это вас.
       Стоун.Это потому, что вы близоруки. Не видите дальше сегодняшнего дня!
       Трент.Эй, постойте… Наконец-то я понял. Знаете, в чём проблема? Я не тот писатель, какой вам нужен! С подходящим вам человеком эта пьеса пойдёт как по маслу! Прямо сейчас звоните моему литературному агенту: она пришлёт другого. А потом — бац! — и поехало. Может, даже и я вложу какие-то деньги в это дельце, кто знает? А вдруг вы действительно напали на нечто горяченькое…
       Стоун.Но вы, сэр, как раз тот писатель, какой мне нужен.
       Трент.Неужели? А я думал — счастливая случайность! Почему именно я — тот, кто вам нужен?
       Стоун.Не могу вам сказать.
       Трент.Если вы сию же секунду не выпустите меня вот в эту дверь, я устрою у вас на глазах, в этой вот комнате такой Апокалипсис…
       Стоун достаёт револьвер.
      О господи!..
       Стоун.А теперь предлагаю вам сесть вон там.
       Трент.Помогите!
       Стоун.На этом этаже живу я один.
       Трент.Чарльз!
       Стоун.Чарльз работает на меня. Он привык к моему характеру. Прошу вас, сэр, сядьте, сейчас не до шуток. Моя жизнь в опасности и — хотите вы того или нет — ваша тоже.
       Трент решается сесть.
      Значит, так. Когда я кончу говорить и вы всё-таки пожелаете отказаться от моего предложения — вольному воля. Более того, можете оставить себе деньги, которые я вам уже заплатил. Что вы на это скажете, сэр? Справедливо или нет?
       Трент.Это… вроде вполне справедливо.
       Стоун.Тогда, с вашего разрешения, я убираю этот чудовищный инструмент. (Речь — о револьвере.)
       Трент.О да. Пожалуйста.
       Стоун.Я заметил, что у револьверов тоже есть характер. Поразительные создания! Вот этот я зову Фред.
       Трент.Фред! Славное имечко для револьвера.
       Стоун.Да. Мужественное. У револьверов должны быть простые, мужественные имена. Можно попасть в беду, если не найдёшь добротного мужественного имени для своего оружия. Ну, а скажем — Дональд. Что за жуткое имя для револьвера?
       Трент.Да-да, понимаю. Револьвер не стал бы уважать вас, если бы вы окрестили его Дональдом.
       Стоун.Именно! Такой может обратиться против вас и убить! В любой момент. А у вас был когда-нибудь револьвер?
       Трент.Нет. (После паузы.)Правда, как-то у меня был пугач.
       Стоун.И как вы его назвали?
       Трент.…Джим.
       Стоун.Джим! Неплохое имя для пугача…
       Трент.Знаете, я подумал… вы бы не очень возражали, если бы я попросил своего литературного агента подъехать сюда?
       Стоун.Нет никакой нужды, сэр. Мы мигом закруглимся.
       Трент.О'кей.
       Стоун.Но встретимся потом.
       Трент.В следующий раз я, пожалуй, запишу нашу беседу на магнитофон.
       Стоун.Если вам это поможет.
       Трент.Знаете, всех интересует, каково это — писать пьесы. Такую вещь сложно объяснить.
       Стоун.Конечно. Нет проблемы — записывайте на магнитофон. Ну, а теперь займёмся нашей катастрофой.
       Трент.Катастрофой! Давайте. Глобальной катастрофой!
       Стоун.Разберёмся в этом деле.
       Трент.Разберёмся.
       Стоун.Скажите мне, сэр, что общего у этих десяти стран: Индии, Египта, Ирака, Аргентины, Израиля, Японии, Южной Кореи, Южной Африки, Ливии, Бразилии.
       Трент.Понятия не имею.
       Стоун.Через десять лет, сэр, каждая из этих стран будет обладать ядерной бомбой.
       Трент.Неужели!
       Стоун.Да, сэр.
       Трент.И с вашей точки зрения это значит, что мы обречены.
       Стоун.Нет сэр. Зависимость не так пряма. Это лишь та глина, из которой лепится, формируется, создаётся наша обречённость.
       Трент.Вы говорите об обречённости, будто это произведение искусства!
       Стоун.Именно так! Для меня в этом и заключена какая-то частица её ужаса… и соблазна. (Улыбается.)
       Трент откидывается на спинку стула и разглядывает Стоуна с новым интересом.
      Скажите мне, сэр. Что вы знаете о ядерном оружии?
       Трент (всё ещё потрясённый оборотом, какой приняла беседа).То, что знает большинство из нас.
       Стоун.Иначе говоря — не так уж много.
       Трент.Я бы сказал, наоборот. Довольно много.
       Стоун.Знаете, что оно вредно для здоровья, так, что ли?
       Трент.Да.
       Стоун (с теплотой).Ну что ж, неплохо для начала. (После паузы.)Причина, заставляющая меня думать, что конец света приближается, имеет отношение к некой… информации. Я наткнулся на неё год назад. Не скажу, как. Во всяком случае, не сейчас… Эта информация, на первый взгляд, настолько невероятна, что раскрой я её вам просто так — вы бы ни за что не поверили, как в первый момент не поверил и я сам. И в какой-то степени всё ещё не верю, не могу! Хотя знаю наверняка — это правда. Понимаете, в чём дилемма? Если я расскажу вам то, что знаю, вы решите: Стоун с ума сошёл, и уйдёте. Конец замысла, конец надежд. С другой стороны, если вы всё-таки поверите в мой рассказ, тогда мне остаётся лишь заключить, что если кто-то и на самом деле сошёл с ума, так это — вы. Что же мне делать? Ответ очевиден. То, что я узнал сам, вам придётся узнать тоже самостоятельно… Каким образом? Доверяясь собственной интуиции, сэр.
       Трент.Моя интуиция подсказывает: беги отсюда!
       Стоун.Разумеется. Чтобы спасти себя от ужаса, о котором вы ещё не имеете представления. Отчего вы поглядываете на окно, сэр? Это не выход.
       Трент.А при чём тут пьеса?
       Стоун.В самом деле, при чём?!.. Потому что театр, сэр — единственная муза, которая в равной степени затрагивает и душу и интеллект. А если мы хотим выжить, необходимо и то и другое.
       Молчание.
       Трент.А я тут при чём?
       Стоун.Я уже предупредил, сэр, что не могу вам этого сказать.
       Трент.Почему не можете?
       Стоун.Потому что сейчас, сэр, ваша сила — в неосведомлённости.
       Молчание.
       Трент.Простите, сэр, но я так работать не могу. Мне нужно знать.
       Стоун рассматривает его изучающим взглядом. Колеблется: сказать или нет. Не промолвив ни слова, отворачивается.
      Ладно. Я возьмусь за работу. Идёт? Но только, если скажете, что же в моих пьесах заставило вас подумать, что именно я гожусь для этого дела. Как — справедливо или нет?
       Стоун.Справедливо, сэр, весьма справедливо и даже очень. (После паузы.)Вообще-то я не видел ни одной вашей пьесы.
       Трент, совершенно не подготовленный к такому ответу, устремляет взгляд в пространство.
      Правда, меня заверили, что они очень хороши.
       Трент.Стоун, да вы просто спятили!
       Стоун.Отнюдь нет. Стал бы я заниматься всем этим в таком случае.
       Трент.Но кто-то здесь… того… И, если не возражаете, я, пожалуй, покину вас, пока это не стряслось со мной! (Порывается уйти.)
       Стоун (доставая револьвер).Извините, сэр, я возражаю.
       Трент, увидев револьвер, останавливается.
      Сэр, я в отчаянии. К тому же я игрок. Сделаю одну ставку… Скажу вам вот что. Мы с вами встречались.
       Трент (ошеломлённо).Где?
       Стоун.Не могу сказать.
       Трент.О боже мой!
       Стоун.Прошу вас, сэр! Прошу вас! Я вполне нормален. У меня веские причины вести себя с вами таким образом.
       Трент.Не припомню, чтобы когда-либо я встречался с вами.
       Стоун.А я вспомнил, как только пришёл к вам в тот вечер в офис. И не заметил ни малейшего намёка на то, что вы меня узнали.
       Трент.Вы ожидали, что я вспомню?
       Стоун.Уверенности не было.
       Трент.На что же надеялись?
       Стоун.Узнаете — не узнаете… Второе в данном случае предпочтительнее.
       Трент.Имеете в виду мою неосведомлённость…
       Стоун.Именно её, сэр, вашу неосведомлённость.
       Трент.Не верю в эту сказку.
       Стоун.Что ещё сказать вам, сэр: этот случай врезался мне в память. Уверен, со временем он вспомнится и вам.
       Трент.Когда это произошло?
       Стоун.Не могу вам этого сказать.
       Трент.Это было недавно?
       Стоун.«Недавно» — растяжимое понятие.
       Трент.В последние пять лет?
       Стоун.Сэр!
       Трент.В последние пять лет?
       Стоун.Нет, сэр!
       Трент.Десять?
       Стоун.Ближе к истине. Вот и всё, что я вам скажу, сэр. И не настаивайте.
       Трент.Там были только мы с вами?
       Стоун.Сэр! Прошу вас!
       Трент.Там были только мы с вами?
       Стоун.Нет, сэр. Ну, теперь всё?
       Трент.Сколько человек там было?
       Стоун.Не могу вспомнить. Не считал. Несколько. Много.
       Трент.А что они делали?
       Стоун.То же, что и я, сэр… Наблюдали.
       Трент.Какого дьявола, о чём вы говорите?
       Стоун.Сэр, не могу и не хочу больше рассказывать.
       Трент.Хорошо. Отлично. Угадайте, куда я иду. (Направляется к двери)
       Стоун (наставляя на него револьвер).Сэр!
       Трент.Оставляю вам право выбора. (Направляется к выходу.)
       Стоун.Ну хорошо, сэр. Хорошо. Скажу вам только вот что…
       Трент останавливается, возвращается.
      Но только это… Чуть больше — и мой замысел рухнет. (После паузы.)Тот случай… убедил меня… что у вас тонкое понимание того, что есть зло.
       Трент.У меня?
       Стоун.Да, сэр. У вас.
       Трент, потрясённый, задумывается.
      Ещё одна деталь: вдруг ни с того, ни с сего меня потянуло на щедрость! Хочу предостеречь вас, сэр. Будьте осторожны: вообще-то говоря, я не совсем ваш союзник во всём этом.
       Трент.О, потрясающе отрадная новость!
       Стоун.А теперь, сэр, настал мой черёд вас покинуть. Чарльз вас проводит. Всего хорошего.
       Трент поворачивается лицом к зрительному залу. Сцена погружается в темноту. Но небо за окном остаётся светлым. В тёмной комнате угадывается лишь неподвижный силуэт Стоуна.
       Трент.Я взялся за работу… по двум причинам… (Достаёт пачку сигарет.)Первая, конечно, — это деньги: какой писатель откажется от такой сделки? (Достаёт сигарету.)Другая, конечно, — это любопытство. (Зажигает сигарету. Его рука дрожит.)
       Тем временем за окном светлеет. Трент постепенно погружается в темноту. На фоне ярко сияющего неба виден лишь его силуэт. Трент дымит сигаретой, её огонёк мерцает, как глаз. Затем — полное затемнение.
 
       Музыка: медленный блюз, каким обычно сопровождают телесериалы про бывалых детективов. Это — музыкальная тема Трента. Она продолжается в то время, как…
       Высвечивается замызганный гостиничный номер. Трентсидит в обшарпанном кресле с сигаретой в зубах. Справа от него окно, из которого видна красная неоновая вывеска, вспыхивающая на той стороне улицы. Другой источник света, кроме вывески, — лампа у окна. На столике рядом с Трентом бутылка виски, наполненный до половины стакан, пачка сигарет, пепельница, заваленная окурками.
       Трент.По правде говоря, я и представления не имел, что подразумевал Стоун, когда сказал, будто я понимаю, что есть зло. Насколько я себя знал, я был славным парнем, этаким котёночком. Милейшим из милейших. Какого дьявола, что же он имел в виду? (Смотрит на часы. Затягивается.)
       Продолжает звучать тема Трента.
      Что же до нашей встречи в прошлом? Ни намёка, ни малейшего намёка… Поскольку такого человека нелегко забыть, вероятность того, что Стоун лжёт, с каждым днём возрастает. (После паузы)Нельзя сказать, чтобы я не заметил кое-какие довольно странные вещи, которые творятся вокруг, — вы понимаете меня! Нет-нет, совсем наоборот… У меня раскрылись глаза на многое. Не помню уж, когда я находился в таком подавленном состоянии! (Тянется за бутылкой.)К тому же я никогда не зарабатывал столько денег. (Наливает.)Возможно, что без денег я был бы в ещё большей депрессии… Вообще-то это неправда. Не будь таких денег, я бы давно бросил это дело. (Поднимает стакан будто для тоста.)Гудбай, Стоун. (Выпивает.)
       Тихий стук в дверь.
       (Настораживается. Про себя.)Уверен, это не Стелла. У Стеллы есть ключ. (Прислушивается.)
       Тишина.
      По моей просьбе она прилетела сюда из Нью-Йорка. Минут двадцать назад перешла улицу, чтобы проверить, есть ли кто в фойе этого двухэтажного блошиного гнезда, именуемого мотелем «Сансет». Здесь я должен встретиться с человеком, называющим себя Глубокое Горло.
       Снова стук.
       (Осторожно поднимается и быстро подходит к окну. Смотрит сквозь приоткрытые пластинки венецианских жалюзи.)Отсюда просматривается фойе… Никаких признаков Стеллы.
       Голос (приглушённый, за дверью).Мистер Трент?
       Трент выключает лампу. В номере теперь темно. Лишь вспыхивает неоновая вывеска. Стук повторяется.
      Мистер Трент?
       Трент.Дверь открыта.
       Дверь открывается. В освещённом проёме возникает силуэт человека.
       Человек в дверях.Мистер Трент?
       Трент.Не двигайтесь с места.
       Человек в дверях.Мистер Трент, вас специально инструктировали, чтобы вы явились сюда один. Вместо этого вы направили своего агента прочесать нашу гостиницу. Это нарушение условий поставило под угрозу человека, который хочет установить контакт с вами, человека, который и так рисковал слишком многим. Разумеется, место встречи необходимо теперь изменить. Ещё одно нарушение — и встреча не состоится вообще. Мы зайдём за вами, как только будем готовы. Когда всё кончится, вашу приятельницу вернут. (Уходит, закрывая за собой дверь.)
       Музыка — тема Трента. Трент освещён таинственными бликами красного неона, проникающими сквозь жалюзи. Достаёт сигарету, закуривает. Музыка продолжается.
 
       Свет — на Одри Вудв другой части сцены. Трента по-прежнему можно различить в тусклом красноватом свечении.
       Одри (к зрителям).Майкл пытался выпутаться из этой истории… Это случилось примерно месяц спустя после того, как он начал своё расследование. Я была дома, просматривала рукописи, когда зазвонил телефон. Было два часа утра. Звонила Стелла, секретарь Майкла. Она говорила шёпотом — сказала, что не хочет, чтобы Майкл её слышал. Попросила разрешения прийти, сказала, дело срочное. Я ответила ей, чтобы приходила немедленно.