Ошибка создателя

      - Да, Фревиля.
      - Кто? Я?
      Продолжать было незачем.
      Мне удалось незаметно снять один из "жучков". Робот выключился. Я упаковал его в тот же контейнер, на всякий случай.
      На всякий же случай спрятал подальше то, что принес с собой. Это был сборник статей Фревиля, с его теоремой и следствиями из нее.
      Итак, я проделал то же, чем занимались в последние дни виновники странных происшествий на Станции.
      Все началось с прибытия новых роботов, более совершенных, чем наши старые. Это штука роковая для старых роботов. Новые должны были сменить их. Так возникла опасность, серьезно угрожавшая старым.
      Вплоть до свалки...
      То, что произошло в лаборатории Фревиля, подсказало мне ключ к собственным загадкам. Арман избавлялся от соперников, подсовывая им ту роковую задачу.
      Не витает ли под колпаком Станции дух Армана?
      "Старые роботы делали нечто аналогичное. Они должны были избавиться от новых. И вот они задавали новичкам следствие из теоремы Фревиля, которое тем было не по зубам. У новичков срабатывали предохранители. Мы закорачивали предохранители. Старые роботы снова заставляли новичков решать задачу на следствие из фревилевской теоремы. И оба новичка вышли из строя.
      Откуда они взяли задачу? Откуда они знали следствие из теоремы Фревиля? Да, ведь они долго пробыли в дальней усадьбе Тальменуса! Арман устранил там не одного конкурента с помощью этой самой задачи. А роботы всегда все пронюхают, что связано хотя бы с одной формулой.
      Видимо, 77-48А и в самом деле спешил в тот вечер с важным сообщением. Хотел рассказать о том, что начиналось в роботном отсеке... К утру старые роботы стерли это из его памяти.
      Услышав, что Надя может отключить их, роботы обрушили на нее энергию Станции. Безобидного рифмоплета 77-48А они выжгли дотла...
      Чистюля Фревиль, конечно, устранился от решения практических вопросов. Разве можно копировать с Армана?
      Много лет роботы ни единой мелочью не выказывали нрава Армана. Но в серьезной ситуации он сразу проявился.
      Так, бывает, десятками лет дремлет и в человеке нравственный дефект, моральная трещина, словно глубоко скрытый в конструкции надлом. Это не берется ниоткуда, ни с того ни с сего. Кто-то когда-то изломал, со зла или по небрежности, одну из важнейших в конструкции деталей. Внешне все осталось так же - та же красивая и как будто прочная конструкция. Но излом сделан, зло посеяно. Это может долго не проявляться.
      Годами, десятками лет. Если не возникнет, не сложится под причудливым действием сотен сил и причин то (возможно, единственное) стечение обстоятельств, в каком только и может это сказаться. Но наша жизнь динамична; как через скопления облаков, мы пролетаем день за днем сквозь миллиарды разнообразнейших ситуаций, и вероятность попадания в ту роковую комбинацию условий, когда предательски срабатывает трещина, - слишком велика при такой динамичности.
      Помнит ли кто-нибудь, что роботов копировали с Армана? Но пришел день - и это стало причиной несчастий.
      Ничто не исчезает. Ни единый наш след. Ежесекундно мы оставляем свои автографы в наших машинах, домах, космосе, душах людей. Башмаки наши пылят на планетах. След наш, не прерываясь, тянется за нами и фиксирует наш путь - как след куска мела, которым учительница в школе рисовала нам на доске.
      Хотим мы этого или нет, мы воспроизводим себя во всем. Каждым своим поступком, каждой мыслью воспроизводим себя. В любом сработанном нами предмете - табуретке или роботе - посеяны наши гены. Во всем, к чему мы прикоснулись. И семена эти прорастают, проявляются в порожденных нами мыслях, в металле, в синтетикепроявляются нашей сутью, самими нами.
      "Каковы сами - таковы и сани". Давно еще это сказано...
      Будет ли так, что всякий след станет добрым? Я верю - да, будет... Разве мы совершенствуем только технику? Верю. А если б я не верил? А что было бы, если б не верил никто?
      ...Осторожно, из-за угла я заглянул в отсек к роботам. Там были все четверо.
      Я вернулся, включил дезассамблятор. Главное было - не обнаружить себя. Они бы не стали меня щадить.
      Особенно, если б увидели, что я включил эту страшную для них штуку.
      Дезассамблятор - небольшой рогатый (с излучателями) ящик на четырех роликах. Я убедился, что он работает, и раскочегарил его на полную мощность. Это, кстати, не слишком полезная для здоровья штука. Волосы, во всяком случае, могут вылезти начисто.
      Тихо и осторожно я подкатил дезассамблятор к отсеку, где были роботы. Убедился, что они на месте.
      И - резко, изо всех сил толкнул его на роботов. Он покатился на своих роликах, - прямо к ним. Они среагировали не сразу, - а поле было максимальное.
      Трое повалились с металлическим стуком.
      Четвертый успел выскочить из отсека. Он пронесся мимо меня, - я не успел заметить, новый это или старый.
      Нового я не боялся. Я боялся Армана.
      Вбежав в отсек, я осмотрел отключенных роботов.
      Там были два старых и 53-67А.
      Мне оставался только один путь к спасению. Я должен был прорваться к люку - или погибнуть от электрического удара собственного робота.
      Я выскочил из отсека. В туннеле стоял старый робот.
      Преграждал мне дорогу. Я был в ловушке. Стоило мне двинуться вперед, как он делал шаг мне навстречу.
      Это был конец. Поняв теперь причину, я должен был умереть.
      Я разгадал то, знание чего не прощалось.
      Ни одна человеческая душа не ведала, что я здесь.
      Я повернулся и пошел обратно в бетонный тупик.
      Неторопливо. Спешить мне было некуда.
      Глазок дезассамблятора еще светился. Эта штука продолжала работать.
      Попробуем.
      Я вышел из отсека и зашагал по туннелю прямо к роботу. Он стоял неподвижно. Дойдя до него, я повернулся кругом и кинулся бежать со всех ног. Я был уверен, что он погонится за мной. И только влетев в отсек, я понял: робот разгадал мой элементарный маневр.
      Отдышавшись, я повторил все это. С тем же результатом.
      Потом я слонялся в туннеле на виду у робота, больше мне ничего не оставалось; ждал, когда он за меня примется.
      Видеть его было мне, понятное дело, не слишком приятно. И я сел в бетонной нише так, чтобы выступ стены закрывал робота от меня.
      Сидел. Ждал. Думал.
      Потом я услышал постукивание. Я знал это характерное постукивание ногой, почти человеческое. Робот нервничал. Отчего?
      Это я не мог понять. Что его беспокоило?
      Внезапно возник грохот. Стучали ноги. Били по бетону. Робот бежал. Грохот молниеносно приближался. И я уже высунул, было, голову из ниши - посмотреть, что происходит.
      Робот успел пробежать мимо на мгновение раньше, чем я высунулся.
      Он потерял меня! Его беспокоило, что я надолго исчез!
      На максимальной скорости он промчался по туннелю и с ходу влетел в отсек.
      А в отсеке был включен дезассамблятор. Робот попал в его поле - и, когда я вбежал в отсек, он уже валялся на бетонной плите.
      Я открыл люк и отправился наверх. Все было кончено.
      Но легкости я в себе не чувствовал.
      Средства, которые использовали Арман и старые роботы, чтобы отстоять себя, - эти средства делают все предельно ясным: подло, противно идеалам... Это выручает - похоже, что тут думать не о чем.
      А как же быть с первопричиной обоих конфликтов? Нельзя ли было без них?
      С роботами - да, можно было. Проще простого!
      Сделать роботов сразу наисовершеннейших - и проблемы не будет. Абсурд? Что ж, вот другой вариант: считать роботов старой модели самыми совершенными и новых не делать. Не улучшать роботов!
      Не производить их вовсе!
      Вообще ничего нового!
      А с людьми? Да, можно избежать! Если сделать так, чтобы все были одинаковыми. Ровненькими. Одного возраста, одинаковой внешности, одних вкусов, взглядов, возможностей. Никто чтоб вперед не забегал. И чтоб никакого движения!
      Да, - если остановиться. Не соревноваться. Не совершенствоваться. Скомандовать всему миру: стой! Приказать жизни: замри!
      Иначе надо отвечать - нет.
      Но еще - я помню еще, что мы чувствовали и вину, и жалость, когда говорили о роботах, которых следовало заменить...
      - Отпусти меня, Юрков, я сама уже прекрасно хожу!
      Но я хотел внести ее на руках. Я непременно хотел на руках внести ее в свою комнату.
      - Ты не понимаешь, Надюха! Это же такой обычай!
      - Я должна рассматривать это как официальное предложение?
      Мы сами приготовили себе ужин, - некому было о нас позаботиться. И гостей не предвиделось раньше утра - ребята обещали вернуться со своих сессий только назавтра.
      Когда же я потянулся к полке, за Свифтом, чтобы почитать его, как обычно, - Надя вздохнула и отвернулась.
      - Что случилось? - спросил я.
      Она ответила:
      - Ты уверен, что тебе хочется читать?
      Мне пришлось согласиться с ней.
      Так что ж, может быть, на этот раз вы полистаете его сами, читатель?