Нерхаш

      – Не смейте разговаривать со мной в таком тоне, господин Лар-Турэн! - Отчеканила она, и с удовольствием заметила, что он смутился. - Да, Заргон шантажировал меня, но чем вы лучше него? Вы ведь тоже как-то пытались сделать из меня шлюху, разве вы забыли? В таком случае, советую вам освежить свою память. Вы стоите друг друга, и вы, и он! А теперь извольте откланяться. Мой муж скоро будет здесь, и я не хочу, чтобы он вас застал. Всего доброго, благородный гайр! - Она отвернулась и не видела, как он уходил. Да и хорошо, что не видела, потому что после его слов она бы не решилась посмотреть ему в глаза. Она смогла бы пережить все, что угодно, кроме его презрения.
      Кинари осталась одна. У нее не осталось сил ни думать, ни двигаться, ни жить. Она сидела и смотрела в одну точку. Слез у нее тоже не было. Немного погодя, как и предполагала Кинари, пришло отчаяние, но даже предаваться ему ей показалось бессмысленным. Раньше, когда она была моложе, она и представить себе не могла, что такое может быть. С детства обладая на редкость твердым характером, она всю жизнь была готова бороться со всем миром, если потребуется, и ей никогда не приходила в голову мысль о том, чтобы сдаться. Да, укатали сивку крутые горки! Всплывшая откуда-то из глубины веков старинная поговорка вызвала почти безжизненную улыбку на ее лице. Но хотя слова этой поговорки были ей непонятны (какая сивка, какие горки, почему укатали?), общий смысл ее, тем не менее, был для Кинари совершенно ясен. Укатали гайре крутые гайры! Наверное, Кинари засмеялась бы над собой, если бы смогла. Да уж, с крутыми гайрами ей повезло. Как на подбор, что один, что другой! Руки у Кинари продолжали дрожать, и она вдруг подумала, что, наверное, у нее начинается истерика. Еще чуть-чуть, и она уже больше не сможет сдерживаться, и одним пресветлым богам ведомо, чем это может кончиться. Ее супруг не из тех, кто будет терпеть такие вещи. Кстати, он скоро должен быть здесь, а у Кинари еще оставалось одно незаконченное дело.
      Она с трудом поднялась и вялой походкой пошла прочь из своих покоев. Мельком, почти не обратив на это внимания, Кинари легким щелчком изящных пальчиков, раздавивших капсулу с сонным порошком, отключила охрану, и направилась в сторону подвала. Ей почти никто не встретился, потому что все слуги были на пожаре. Какая все-таки умница Дага! Так красиво сработала! Поджечь личное хранилище Заргона - это надо постараться. Надо полагать, что он сейчас в бешенстве, но это уже все равно.
      Запечатанный колодец был здесь, в подвале, почти что под апартаментами Заргона, и по виду ни за что не удалось бы догадаться, что это такое, если бы сам Крийон не показал ей его. Она действительно запретила ему выпускать через него наверх демонов, и он послушался. Послушался потому, что ее правая рука была еще в лубке после их очередной ссоры, а на теле пышным цветом цвели синяки и ссадины. Конечно, как дочь Тенгов, она была в состоянии залечить эти раны за несколько часов, но предпочла демонстрировать их несдержанному супругу в течение нескольких дней. В воспитательных целях.
      Кинари подошла к невзрачному каменному колодцу поближе, рассматривая наложенные ее мужем заклинания. До Лари ей было, как до неба, она смогла уловить только основное направление силы, и больше ничего, но останавливаться она в любом случае не собиралась. Кинари подняла руки над головой и пропела универсальное разрушающее все известные чары заклятие и резко опустила их. С минуту ничего не происходило, но потом камни, из которых был сложен колодец, пошли трещинами и рассыпались в мелкую крошку.
      И - ничего! Значит, Заргон связал свое заклятие не с камнями. Кинари на секунду задумалась, а потом собрала всю свою силу, накопившуюся за долгое время вынужденного безделья, и резко, с разворота всем телом послала точно в середину разрушенного колодца. У Кинари ничего не осталось, она вычерпала себя до дна. Ноги подогнулись, и она, держась за стенку, кое-как отковыляла подальше от колодца.
      И опять - ничего. Она уже подумала, что, наверное, сделала какую-то ошибку, да и что вообще может быть глупее того, чтобы попытаться силой взломать заклятие Заргона, на что она могла решиться только в своем сегодняшнем ненормальном состоянии. Но вдруг почувствовала, как пол мягко качнулся у нее под ногами, и облегченно выдохнула. Кажется, получилось, несмотря на всю нелепость ситуации. И действительно, земля под ногами еще раз вздрогнула, а потом из колодца вырвался луч света. Кинари, как зачарованная наблюдала за ним, и в который раз благодарила про себя старого Лара. Если бы не его кольцо, она никогда бы не увидела этого чуда. Она еще немного постояла, любуясь чистым белым пламенем, и пошла прочь. Как бы там ни было, задачу свою она выполнила, и делать ей здесь больше нечего.
      Кинари наткнулась на своего благоверного, когда уже поднялась по лестнице из подвала и, пошатываясь, брела по коридору по направлению к своим покоям. Ее мутило, как всегда, после такого выброса силы, в глазах было темно, и, на данный момент ей больше всего хотелось только одного: дойти до своей кровати, упасть в нее и умереть. И меньше всего она хотела сейчас терпеть дурное настроение своего непредсказуемого мужа. Если бы на месте Заргона каким-то чудом оказался бы Вайгар (конечно, в том случае, если бы он все еще ее любил), то, увидев, в каком она находится состоянии, он не стал бы с ней разговаривать. Скорее всего, молча отнес бы в ванную, и только потом, когда она пришла в себя, вытряс из нее полный отчет о том, что с ней произошло. Но, к сожалению, мужем Кинари в данный момент был не Вайгар.
      Заргон не сделал никаких попыток остановить ее, он просто пошел рядом с ней, настороженный и напряженный, как кот, почуявший мышь. Или собаку.
      – Вы неважно выглядите, дорогая, - решился он, наконец, - что с вами случилось?
      Она промолчала, не имея сил играть в его игры. Тогда он продолжил:
      – А что вы делаете здесь, моя прелесть? Одна и без охраны? Вы беспокоились за меня или наоборот, надеялись узнать, что я погиб в пламени пожара?
      Кинари усмехнулась. Он все равно не отстанет.
      – Я сделала кое-что намного хуже, Крийон! - Ответила она. - Пока вы мужественно боролись с огнем, я подло предавала вас. Я распечатала колодец.
      – Что? - Заргон прикрыл глаза и быстро-быстро задвигал пальцами левой руки, проверяя свое заклятие. Потом открыл глаза и окинул удивленным взглядом свою королеву. - Да, действительно. И как вам это удалось, может, поделитесь с мужем?
      – Нет. - Покачала головой Кинари. - Даже не надейтесь.
      – А зачем вы это сделали, тоже не скажете? - Тон вопроса был светским и спокойным.
      Но так показалось бы тому, кто совершенно не знал Крийона. Кинари его знала и не обманывалась на этот счет. Ей было попросту плевать. Они уже почти дошли до ее покоев, и глазам Заргона предстала живописная группа, состоящая из валяющихся на полу охранников. Кинари на них никак не отреагировала и молча прошла мимо, стараясь по возможности не наступать на неподвижные тела. В ее нынешнем состоянии сделать это было сложно, и она-таки несколько раз наступила на чьи-то непредусмотрительно разбросанные руки. Заргона такие вещи волновали гораздо меньше, и он прошелся по охранникам, как дракопотам, так что Кинари пару раз явно услышала хруст ломающихся костей.
      Она толкнула дверь, и вошла к себе. Супруг, не спрашивая разрешения, зашел следом.
      – И как мне это все понимать, Кинари? - От недавней светскости не осталось и следа.
      Кинари пожала плечами.
      – Понимайте, как хотите.
      Он сделал шаг по направлению к ней, и плечи Кинари тут же оказались зажаты в железе его рук. Она вздохнула. Он все равно не отстанет, так чего тянуть?
      – Я… нейтрализовала охрану и распечатала колодец. Все.
      Он коротко рыкнул.
      – За каким… тебе понадобилось это делать?
      Она подняла на него бездонные синие глаза.
      – Меня об этом попросили.
      – Кто? - Глаза у Заргона начали заметно белеть.
      – Любовник.
      Он встряхнул ее.
      – Ты врешь!
      Кинари засмеялась.
      – Ты никогда мне не веришь! Если бы я начала оправдываться, ты бы тоже не поверил!
      – Тебе смешно, дрянь!? Тебе смешно?!!!
      Кинари действительно было смешно. Она смеялась и не могла остановиться. Долго сдерживаемая истерика вырвалась на волю, и Кинари не собиралась с ней бороться. Глаза Крийона продолжили белеть, и его вида теперь кто угодно мог испугаться. Голубая радужка его глаз, которую так воспевали в последнее время представители семейства Нецаж, почти исчезла, а зрачки превратились в маленькие черные точки. Его прекрасное лицо исказилось, и сейчас мало кто из подданных мог бы узнать в этом бешеном гайре своего короля. Он грубо схватил Кинари и потащил ее в спальню. Как только они вошли туда, ночной ветер, до сих пор свободно гулявший по комнате, резко разметал занавески и громко звякнул балконной дверью, как будто опасаясь встречи с обманутым мужем. Крийон оглядел спальню и снова увидел два бокала, отчего лицо его еще больше перекосилось, и смятую постель, на которой до этого лежала Кинари.
      Он повернулся к Кинари, которая все еще негромко смеялась. Ситуация очень забавляла ее.
      – Кто он? - Почти спокойно спросил Заргон.
      Кинари сквозь смех покачала головой.
      – Ты этого никогда не узнаешь! Он будет приходить ко мне, когда захочет, и я не стану прогонять его.
      – Ты шлюха!!
      – Да! - Она легко согласилась с этим утверждением. - Тебе не стоило жениться на мне.
      Он ударил ее по лицу, и Кинари упала на ковер. Из разбитой губы потекла кровь. Смех стих, но она, с упрямством, достойным лучшего применения, продолжала бить в одну точку.
      – Он никогда не бьет меня, только ласкает! Я люблю его!
      Он опустился на колени рядом с ней, обнял и прижал ее к себе.
      – Кинари, ты не можешь так говорить! Не смей говорить мне этого!!!
      – Он ласкает меня так, что тебе и не снилось, Крийон! Он прикасается ко мне, и мне это нравится! А тебя я едва терплю!
      – Кинари, не надо так со мной!!!
      – Я ненавижу тебя! Ненавижу твой проклятый запах, а от твоих поцелуев меня тошнит! - Уже кричала Кинари, пытаясь оттолкнуть его от себя.
      – Кинари, прекрати!!!
      – А то что? Что ты со мной сделаешь? Ты же ничего не можешь! Ты не способен ни на что, кроме, как на пару переломов!!
      И вдруг она обмякла в его руках. Заргон с удивлением уставился на окровавленное острие кинжала, которое вышло у нее из груди.
      А рукоять этого кинжала сжимала его рука.
      Он растерянно смотрел, как на груди Кинари медленно расплывается красное пятно.
      – Кинари, я не хотел! - Беспомощно пробормотал он.
      Конечно, дочь Тенгов смогла бы справиться с этой раной, хотя никому другому на Нерхаше, включая Дешэ, такое было не под силу. Но для этого были необходимы два условия. Первое: ее муж должен был сообразить вытащить кинжал сразу же после удара. И второе: у самой Кинари должно было наличествовать хотя бы минимальное желание жить. К сожалению, такого желания у нее не было. Напротив, она испустила последний вздох с чувством глубокого облегчения, и ушла с миром в душе. Она и не думала, что спровоцировать Заргона будет так просто. До последнего момента он оставался для нее все таким же непредсказуемым, несмотря на кольцо старого Лара. Ну, то есть, видеть-то она его видела, но, для того, чтобы правильно интерпретировать то, что она видит, мощности маленького светящегося существа на ее плече было явно недостаточно.
      Находящийся в каком-то ступоре Заргон, неподвижно сидел над телом жены. Одной рукой он по-прежнему прижимал ее к себе, а другой сжимал рукоять проткнувшего ее кинжала. Внезапно он очнулся, почувствовав, что рука, держащая кинжал, стала липкой и мокрой. Он разжал пальцы и поднес ее к лицу. Рука была в крови. Несколько капель сорвались с нее и упали на белое кружево ночной сорочки Кинари. Только сейчас до него стал постепенно доходить весь ужас того, что произошло. Заргон резким движением вырвал из нее кинжал и коротким мощным заклинанием остановил вытекающую из нее кровь.
      На него накатило безумие. Он не хотел верить, что она умерла, пытался разбудить ее, уговаривал вернуться, просил прощения. Потом, видя, что она не реагирует, закричал, завыл, заплакал, теряя остатки человеческого разума и облика.
      Всех, кто находился на тот момент во дворце и слышал вой своего короля, обуял дикий ужас. Сила истинного Заргона, подчиняющая себе любое слово, выплеснулась из него через этот вой, распространяя боль и отчаяние вокруг себя. Многочисленные слуги, моментально поняв, что случилось что-то страшное, побросали свои дела и ринулись к покоям королевы. Некоторые, особо храбрые или просто глупые, решились войти туда, но его величество не желал никого видеть. Он просто вымел их оттуда и запечатал двери и окна, чтобы никто не мешал ему предаваться горю, и соваться туда теперь было чистым безумием.
      К счастью, находящимся во дворце нескольким Заргонам пришла в голову здравая мысль пригласить единственного человека, которого король мог бы послушать в данной ситуации. То есть его отца, Кайора Заргон-Крэйга. Создать портал и привести его во дворец, было для Заргонов делом нескольких минут, а заклятия сына на дверях не были для отца препятствием.
      Кайор вошел в покои королевы, и взгляд непутевого сына немного прояснился при виде отца.
      Через несколько часов уговоров и мягких успокаивающих заклинаний Заргон кое-как пришел в себя. Мертвая Кинари, чисто вымытая и переодетая, лежала на своей огромной кровати и казалась маленьким ребенком, который заблудился и заснул в чужой спальне. Крийон, тоже умытый, переодетый и почти спокойный, сидел рядом с ней и держал ее за руку.
      – Крийон, ты должен отпустить ее. - В который раз говорил ему отец.
      – Нет. - Голос у короля был пустым, холодным и безжизненным. - Я не дам ее закопать.
      – Сынок, ты же сам понимаешь, что это невозможно.
      – Возможно. Я закляну ее, и она навсегда останется такой, как сейчас.
      – Твои жрецы будут против. Они проклянут тебя.
      Глаза Крийона нехорошо блеснули.
      – Это я прокляну их! Пусть только попробуют отнять ее у меня!
      Он потянулся и укрыл Кинари одеялом.
      – Зачем ты это делаешь, сынок? - Кайор смотрел на сына с болью и сочувствием.
      – Ей холодно. Она всегда мерзнет на рассвете.
      – Она умерла, сынок.
      – Ну и что? Дать ей теперь замерзнуть?
      – Сынок, ты должен ее отпустить.
      – Нет.
      Собственно, разговор в таком духе продолжался всю ночь, и у Кайора уже не раз опускались руки от невозможности хоть как-то договориться со своим сыном. Лишь только к утру они пришли к некоторому согласию. Крийон согласился выйти к подданным и объявить им о смерти королевы в результате несчастного случая. А Кайор согласился организовать похороны, на которых вместо Кинари будут хоронить куклу. Для настоящего же тела Кинари отец пообещал подготовить небольшой мавзолей в дворцовом подвале.

Глава 14.

      Вайгар выскочил из покоев Кинари, находясь в крайне… неуравновешенном состоянии духа. Он не то чтобы был на грани. Нет, на грани он был все время после того, как узнал, что Кинари снова вышла замуж. А после сегодняшнего общения с ней он эту грань перешел.
      Вайгар с громким стуком распахнул балконную дверь, нимало не беспокоясь об охранниках, стоящих на балконе. Увидев его, они сделали движение, чтобы задержать его, недоумевая, откуда мог взяться незнакомый мужчина поздно вечером в покоях их королевы. И одновременно, приходя в ужас оттого, что скажет король, когда они поставят его в известность об этом инциденте. Впрочем, насчет этого они волновались напрасно. В каком бы бешенстве не пребывал Вайгар в данный момент, и как бы ни злился он на Кинари, подставлять ее под гнев Заргона он в любом случае не стал бы.
      Его сила, которую он в эти минуты почти не контролировал, все сделала сама. Охранники разлетелись от него в разные стороны, как пушинки, и остались лежать на холодных камнях балкона. А если бы Заргону пришла в голову идея допросить их, то у них не было ни одного шанса из миллиона вспомнить хоть что-нибудь о сегодняшнем вечере. И никакие заргоновские заклятия помочь бы им не смогли, потому что магия разъяренного Лара - это вам не шутки.
      Вайгар, почти не скрываясь, прошел через всю территорию дворцового парка, и охранные заклинания лопались и закручивались в спирали от одного его присутствия. Деревья в саду тревожно шумели и угрожающе покачивали тяжелыми ветками, как будто собираясь защищать родича от неведомой опасности. Невидимый Кван бежал следом за слетевшим с катушек гайром и молился только о том, чтобы тот не заметил и не пришиб его ненароком. Возможно, для нерхашца было бы более разумным оставаться здесь и не лезть Вайгару под горячую руку, но разумные доводы на Квана сейчас не действовали. Он слишком хорошо представлял себе, что в королевском дворце будет происходить завтра, когда Заргон поймет, что его жену кто-то навещал. При таких обстоятельствах собственная невидимость не казалась Квану такой уж надежной защитой, а Лар не выглядел таким уж страшным. В сравнении с Заргоном, конечно.
      Вайгар подошел к оставленным лошадям, повесил портал и шагнул в него, ведя обеих лошадей под уздцы. Кван еле успел ухватиться за хвост одной их них, и, проклиная про себя день и час, когда он связался с этим ненормальным, вывалился из портала и кубарем покатился по земле. Потом встал и, пригнувшись, побежал прочь от Вайгара, полностью отдавая себе отчет в том, что эту грозу лучше пережидать где-нибудь в другом месте. Но не слишком далеко, а то все-таки вокруг лес, дикие звери и все такое.
      Сам же Вайгар, разумеется, не мог не заметить улепетывающего Квана, но удерживать его не стал. Меньше всего на свете он хотел сейчас обсуждать то, что произошло между ним и Кинари, и в очередной раз выслушивать, какой он дурак. Тем более что сам готов был убить себя за собственную глупость и несдержанность. Злость на бывшую жену уже куда-то испарилась, и на смену ее пришло раскаяние. Какого спрашивается, черта, он решил, что имеет право требовать у нее объяснений? Она выставила его и правильно сделала! О, боги, какой дряни он ей наговорил! Теперь она точно никогда не захочет его видеть. Вайгар застонал сквозь зубы. Ну, надо же было быть таким идиотом!
      Погруженный в эти нерадостные мысли, Вайгар на скорую руку расседлал лошадей и отпустил их пастись. А сам, побросав седла и сумки, подошел к своему недавно обретенному отцу, сел рядом с ним и прижался спиной к его стволу. Трехтысячелетний исполин окутал своего блудного сына любовью, даруя ему молчаливую поддержку и не мешая думать.
      Думать и вспоминать Кинари. Вспоминать, как счастье накрыло его с головой, стоило только посмотреть на нее. Да, его счастье было горьким и больным, но это было счастье. Глупо пытаться это отрицать, равно, как и пытаться перестать любить Кинари. Видят боги, ему это не под силу, как бы он ни старался убедить себя, что сможет это сделать. И хотя Вайгар никогда особенно не верил в богов, сейчас, когда он уже не знал, куда деваться от отчаяния, ему пришло в голову, что, наверное, Илерна, их светлая богиня любви, за что-то на него разозлилась, потому что обычно тех, кто вызывал ее гнев, она карала полным отсутствием взаимности. Но, как бы там ни было, а теперь ему придется смириться и ждать, благо, что это ему не впервой, и жизнь уже научила его этому нехитрому, но требующему большого терпения искусству. По большому счету, это единственное, что он умеет делать по-настоящему. Рано или поздно он все равно найдет способ снова увидеть Кинари. И неважно, как это будет: наедине или ему придется для этого смешаться с толпой ее подданных. Он горько усмехнулся. Тяжело любить королеву. Тяжелее, чем просто красивую гайре из дома Тенг.
      Но как она сегодня была хороша! Дед был прав, она действительно похорошела с тех пор, как взошла на трон. И эти чертовы белые кружева!
      Сейчас, в воспоминаниях, он мог сделать то, на что не решился там, во дворце. Прикоснуться к ее роскошным черным волосам. Прижать к себе. Вдохнуть одуряющий запах. Накрыть губами ее нежный рот девочки-лакомки. Вайгар застонал и откинул голову назад, нарочно ударившись о ствол дуба. Получилось совсем не больно, наверное, отец позаботился, поэтому унимать бешено бьющееся сердце пришлось другим способом.
      Никто не отнимет ее у меня! - Подумал Вайгар немного погодя. - Потому что я никому ее не отдам. Она свободная женщина, она всегда была свободной, даже когда была под заклятием Заргона, и глупо было пытаться подчинить ее себе. Она может любить того, кого захочет. Но я все равно не откажусь от нее.
      Внезапно словно что-то ударило его. Накатил ужас и ощущение безысходности. Захотелось то ли выть, то ли бежать, куда глаза глядят. Вайгар не понимал, что с ним происходит, и после нескольких безуспешных попыток справиться с этим состоянием, он отчетливо понял: что-то случилось. С Кинари. Он лихорадочно заметался в темноте, не зная, куда бежать и что делать, потом сел и постарался успокоиться. Молясь про себя, чтобы получилось, Вайгар обратился к своему деревянному отцу с просьбой о помощи. Дуб откликнулся, и Вайгар с его помощью мысленно перенесся в дворцовый парк, где тоже еще росли старые деревья. Он заскользил взглядом по дворцу и наткнулся на беготню и суматоху вокруг покоев Кинари. Проникнуть внутрь он не смог, они были запечатаны, и он не стал тревожить чужие заклинания, опасаясь лишнего шума. Просто метался вокруг, пытаясь понять, что происходит. И то, что он понял… Если быть до конца честным с самим собой, то он предпочел бы не дожить до этого.
      После того, что он узнал, ему стало наплевать на лишний шум. Не совсем, конечно, но почти. Он осторожно пробрался внутрь, и услышал все, о чем говорили отец и сын. И как бы ему ни хотелось расставить все точки над i прямо сейчас, надо было ждать до утра.
      Вайгар застыл в ожидании восхода и вместе с ним застыл его древний отец, и лес вокруг, и парк, окружающий дворец Заргона. Ни звука, ни шороха не раздавалось среди деревьев, только молчание, тревожное и напряженное, висело между ними.
      Утро наступило, но тревога, за ночь окутавшаяся всю Ценету, не рассеялась. Даже люди почувствовали это тяжелое, гнетущее ожидание, хотя их закрытые сердца, как правило, мало что впускали себя извне.
      Вайгар так и не пошевелился. Он ждал, когда Заргон оставит Кинари и уйдет общаться со своими подданными. Тот медлил, то ли не желая расставаться с ней, то ли тоже что-то предчувствуя. Ушел он только тогда, когда за ним пришел его отец и увел из спальни Кинари буквально за руку.
      Тогда Вайгар понял, что пора, и поднялся с земли. И тут же ветер зашумел в кроне старого дуба, а весь остальной лес вздрогнул, сбрасывая с себя оцепенение. Вайгар открыл портал прямо в спальню Кинари, благополучно наплевав как на все заргоновские защиты, сильно подпорченные им за вчерашний день, так и на общую защиту дворца, поставленную Дешэ.
      Кинари лежала в кровати на боку, кое-как накрытая одеялом, и у Вайгара возникло ощущение, что она жива и просто спит. Глядя на нее, так хотелось поверить, что он ошибся, и не было всего этого кошмара. Она устала вчера и потому заснула не раздеваясь, а под утро накрылась одеялом, потому что всегда мерзла на рассвете.
      Да, несомненно, все так и было, если бы не одно "но". Она не дышала.
      До боли сжав зубы, чтобы не завыть, как Заргон, Вайгар подхватил на руки прохладное тело Кинари, на котором не было благодаря стараниям ее мужа никаких следов окоченения и, уж тем более, разложения, и повернулся, чтобы уйти, но у него неожиданно появилась компания. В дверь вломился целый десяток, не меньше, истинных гайров, половина из которых была чистокровными воинами. В Вайгара полетели самые разные заклинания, которые могли бы уничтожить кого угодно в течение пяти секунд, но на него они не подействовали. Он просто стоял под ними, держа на руках Кинари, и не делал никаких попыток уклониться. Возможно, прискорбное нежелание жить, овладевшее его бывшей женой накануне, передалось и ему, и потому он в этот критический момент повел себя, как отпетый самоубийца, теперь уже трудно сказать. Вот только покончить с собой ему на этот раз не удалось. Его еще какое-то время бомбили заклятиями, но потом нападающие потихоньку остановились и начали переглядываться, не понимая, что происходит.
      И тут Вайгар поднял на них глаза. Под светлым, ничего не выражающим взглядом Лара его противники один за другим вдруг начали корчиться и падать на пол, чувствуя, что их защита ничего не значит для того, кто стоит перед ними. Они узнали его, он это видел, и только по этой причине не стал их добивать. Вайгар хотел, чтобы они рассказали Заргону о том, ктозабрал у него жену. Что же касается самих напавших на него гайров, то после общения с ним они вряд ли смогут в ближайшие лет двести нападать на кого-либо еще. Потому что такиеблоки, да еще поставленные в такомсостоянии, вряд ли кто-нибудь снимет.
      Вайгар шагнул в портал, предварительно позаботившись, чтобы никто и никогда не смог вычислить, куда он направился, а вышел из него уже в лесу.
      – Кван! - Срывая голос, закричал он, стоя у входа в пещеру. - Кван! Где ты? Иди сюда, быстрее!
      – Чего ты орешь? - Заворчал Кван откуда-то снизу. - Весь лес пере…
      Увидев, кого держит на руках Вайгар, он сразу же осекся и замолчал. Вайгар с отчаянием посмотрел на него.
      – Поможешь? Я все… - Он хотел сказать: для тебя сделаю, но горло сдавило, и он запнулся.
      Кван мрачно глянул на него.
      – Ты мне еще вечную жизнь пообещай, придурок! Давай, неси ее вниз!
      Вайгар осторожно спустился, стараясь не ударить ненароком Кинари, кое-как прошел, согнувшись в три погибели, под низкими сводами пещеры, и остановился у того места, где совсем недавно проснулся сам.
      – Что воспоминания замучили? - Раздраженно поинтересовался подошедший незаметно Кван. - Давай, клади ее сюда, посмотрим, что можно сделать.
      Вайгар осторожно положил ее на землю, ругая себя последними словами за то, что не подумал взять с собой плащ, чтобы она не лежала на голой земле. Квана же такие мелочи не волновали, он сразу начал ощупывать ее, что-то бормоча себе под нос. Потом глянул на Вайгара.
      – Скажи спасибо этому выродку за то, что не терял времени и сразу заклял ее. Время еще есть, можно попробовать. Сможешь снять, что он тут навертел?
      Вайгар кивнул и принялся распутывать заклятия Заргона. Просто разбить их он не решился, опасаясь причинить вред Кинари. Когда он закончил, из раны на груди Кинари тут же побежала кровь, и Кван, выругавшись, начал водить над ней ладонями, останавливая ее.
      Следующие пару часов Кван занимался тем, что проводил над телом Кинари какие-то загадочные манипуляции, которые Вайгар не понимал, да и, честно сказать, почти не пытался понимать. Он только сейчас, глядя на абсолютно неподвижное тело Кинари, по-настоящему начал осознавать то, что она действительно умерла. Вайгар не мог заставить себя отодвинуться от нее, чтобы не мешать Квану, все норовил как-нибудь прикоснуться к ней и время от времени размазывал грязь по лицу, стараясь делать это незаметно. Наконец, Кван не выдержал и выставил его прочь из пещеры, заявив, что наматывать сопли на кулак он может и снаружи. Пользы от него все равно никакой, а вреда будет неизмеримо меньше. Вайгар послушался и ушел страдать наверх, потому что видеть Кинари такой было выше его сил.
      Он потерял счет времени и сообразил, что неподвижно просидел целый день только тогда, когда заметил, что вокруг стемнело. Вайгар не знал, как идут дела у Квана. Не хотел спрашивать его, боясь помешать, а отец не отвечал ни на какие вопросы, целиком сосредоточившись на Кинари. Наконец, лысая и грязная голова Квана высунулась наружу.
      – Эй ты, недотепа, разведи костер и приготовь пожрать чего-нибудь, я скоро закончу! - И опять скрылся в пещере.
      Вайгар, разрываясь между надеждой и отчаянием, насобирал веток и, отвернув дерн, разложил небольшой костер. Идти на охоту не было ни сил, ни желания, и он достал кое-какие припасы, которые они с Кваном взяли из дома, так, на всякий случай, и опять стал ждать.
      Кван выполз из норы, когда на небе заблестели первые звезды, и сразу же устремился к еде.
      – Ну, что там? - Не выдержал Вайгар.
      Тот промычал что-то неопределенное, и Вайгар не стал настаивать, опасаясь прямо сейчас услышать самое худшее. Кван несколько минут понаблюдал за ним из-под кустистых бровей и сжалился над несчастным гайром.
      – Да что это с тобой, Вайгар? У тебя самого такой вид, что краше в гроб кладут. Может, помочь?
      Вайгар злобно сверкнул глазами на этот образец тонкого юмора Квана и прошипел:
      – Ты, подлая тварь, ты скажешь мне, как там Кинари, или нет?
      – Эй, эй, успокойся, ненормальный! - С усмешкой начал отодвигаться от него Кван. - Я сделал все, что надо! Теперь все зависит от нее. Захочет - вернется, не захочет - нет. А нам с тобой остается только ждать. Ну, тебе проще, а мне отсюда ни на шаг нельзя отходить.
      Вайгар уже устыдился своей вспышки. Его казнь откладывалась на девять месяцев, а у Кинари все же появился шанс, благодаря этому нерхашскому уродцу.
      – Кван, - негромко спросил он, - а, когда ты меня вытаскивал, ты тоже вот так сидел при мне столько времени?
      – А ты как думал? - Оскалился Кван. - Хотя с тобой было проще. Я же тебя сам сюда притащил. Почти сразу после того, как Заргон тебя прикончил.
      – И какого хрена ты там отирался? Только не говори мне, что случайно грибы собирал!
      – Как же, случайно! Конечно, я ходил за тобой везде, как привязанный! Разве я мог потерять такого ценного гайра, как ты? - Съязвил по своему обыкновению Кван, уходя от ответа. Впрочем, на данный момент Вайгара больше интересовало другое.
      – Как он ее убил, Кван?
      Тот сморщился так, что лицо его, и так не отличающееся красотой, стало похоже на печеное яблоко.
      – Этот… не-мужик… ударил ее кинжалом в спину. Женщину. В спину. Сволочь! - Сказал он с презрением и грязно выругался. Вайгар присоединился, потому что в этом вопросе был с ним совершенно согласен.
      – И что ты с ним теперь сделаешь, Вайгар? - Спросил Кван через некоторое время.
      Тот пожал плечами, как будто это было чем-то само собой разумеющимся.