Идти полным ветром

      Солнце перевалило зенит. Карфангер и его люди сражались уже несколько часов, и силы их были на исходе. Такелажник со своей командой все ещё возился с фок-мачтой, приводя в порядок стоячий такелаж. Самый крупный из оставшихся тридцатишестипушечный французский фрегат попытался занять выгодную для атаки наветренную сторону и на несколько секунд повернулся к "Леопольду" своей широкой кормой. Залп пушек правого борта конвойного фрегата последовал незамедлительно; восемнадцатифунтовые ядра ударили прямо в кормовые окна француза, но он уже завершал маневр и через минуту открыл по гамбуржцам огонь из всех стволов левого борта. Карфангер мог ответить только залпами легких орудий с верхней батарейной палубы.
      Подбежал такелажник и доложил, что фок-мачта в порядке. Карфангер приказал немедленно поворачивать, чтобы ударить по французу из орудий левого борта. Однако тот благоразумно решил прекратить схватку с "Леопольдом Первым", тем более что два других легких фрегата держались поодаль и явно не собирались искушать судьбу.
      - Видать, им не по себе стало оттого, что мы отправили на дно двоих из ихней компании, - сказал Михель Шредер.
      - Нам тоже досталось как следует, - отозвался Карфангер. - У меня такое чувство, будто с кораблем творится что-то неладное.
      Словно услышав его слова, появился старший боцман в промокшей насквозь одежде и доложил, что фрегат получил три пробоины ниже ватерлинии и в трюме полно воды.
      - Что вы предприняли? - спросил адмирал.
      - Пробоины мы залатали, но воды в трюм попало столько, что помпы не успевают откачивать.
      Карфангер приказал взять курс на Ритцебюттель. Когда с последними лучами заходящего солнца "Леопольд Первый" бросил якорь в ритцебюттельской гавани, на берег перенесли двух погибших и пятерых раненых гамбуржцев. Китобойная флотилия, воспользовавшись попутным ветром на всех парусах ушла вверх по течению Эльбы, в сторону Гамбурга. "Леопольд" не мог последовать за ней. Вначале предстояло откачать всю воду из трюма: иначе корабль не прошел бы по мелководному фарватеру Эльбы. Потребовались целые сутки, прежде чем конвойный фрегат наконец ошвартовался в родном порту.
      Весть о победе Карфангера над каперами в устье Эльбы, принесенная китобоями, с быстротой молнии разнеслась по городу. Толпы народа повалили в порт, встреча победителей вылилась в подлинный триумф.
      Зал городской ратуши. Под высокими готическими сводами стоят Карфангер и его офицеры; первый бургомистр вольного города Гамбурга держит речь. Однако он ничего не говорит о блестящей победе над французскими корсарами, о той славе, которую принесли отважные гамбургские моряки родному городу и всей империи. В словах бургомистра слышится скорее завуалированный упрек в адрес Карфангера, который-де своими опрометчивыми действиями может навлечь на город беду.
      - Кажется, не видать вам второй золотой цепи, - прошептал Михель Шредер своему адмиралу. - А жаль, в этот раз вы её заслужили, как никто другой.
      - Отставить разговоры, лейтенант! - так же шепотом одернул его Карфангер.
      Иоханн Шульте вручил адмиралу Карфангеру "за выдающиеся заслуги при спасении китобойной флотилии" награду - триста талеров.
      Это было неслыханно! Триста талеров за пятьдесят китобойных судов с полными трюмами, за несколько сотен моряков, благополучно возвратившихся в родной город? Победу над французскими корсарами отцы города оценили всего лишь в триста талеров?
      После окончания торжественной церемонии адмирал и офицеры с "Леопольда Первого" отправились обратно к месту стоянки конвойного фрегата, сопровождаемые ликующей толпой.
      Карфангер приказал построить всю команду фрегата на берегу. Фейерверкеры и канониры-наводчики, матросы и боцманы, солдаты и барабанщики, подручные такелажного и парусного мастеров... Адмирал прошел вдоль строя, вглядываясь в лица своих людей. Затем он обратился к ним со словами благодарности за проявленные в бою отвагу и сноровку, без которых победа над численно превосходящим противником была бы невозможна.
      - Я желал бы всем немцам, - сказал он напоследок, - отныне и навсегда держаться сообща и горой стоять друг за друга так, как эта делает команда "Леопольда Первого". Только тогда империя сможет одолеть всех врагов и на суше, и на море!
      Затем адмирал сообщил о полученной им награде в триста талеров. Сгрудившаяся на берегу толпа зашумела: большинству из этих людей никогда не приходилось держать в руках больше шиллинга, для них это было целое состояние. Но последние слова адмирала повергли в изумление всех без исключения:
      - Всего на борту "Леопольда Первого" нас двести пятьдесят человек, и каждый внес свою лепту в победу над корсарами, каждый сделал все, что мог. Поэтому награду совета города следует разделить на всех.
      С этими словами Карфангер взял из рук корабельного писаря, исполнявшего одновременно и обязанности казначея, большой кожаный кошелек и пошел вдоль строя, вручая каждому, невзирая на чины и возрасты, по серебряному талеру. Оделив таким образом всех, он сунул серебряный талер и в карман своего синего камзола, а изрядно опустевший кошелек вернул писарю со словами:
      - Остальное разделите поровну между семьями обоих погибших в бою!
      Толпа грянула дружное "Ура!", "Виват адмиралу Карфангеру!" - кричали матросы "Леопольда Первого". Михель Шредер тут же пробил найденным на пирсе гвоздем отверстие в своем талере, продел сквозь него кусок каболки троса и повесил талер, словно медальон, на шею.
      Увидев это, Венцель фон Стурза проделал то же самое со своим талером.
      - Ну хорошо, раз уж вам так хочется, - махнул рукой Карфангер. Только прошу вас - носите его под колетом, иначе кое-кому это может показаться вызовом.
      На пирсе появилась Анна, ведя за руки детей, и Карфангер поспешил им навстречу.
      ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
      Тихая и прохладная апрельская ночь. Высоко над Эльбой в звездном небе повис яркий месяц. Посреди фарватера стоит на якоре "Леопольд Первый"; все огни на корабле давно погашены. Из кормовых окон светится лишь одно широко распахнутое окно адмиральской каюты. Тишину нарушают лишь мерные шаги караульного, расхаживающего по верхней палубе.
      Адмирал Карфангер вновь и вновь подходит к окну и устремляет взгляд в сторону устья Эльбы: где-то там уже стоят на якоре готовые к отплытию китобойцы. Наступила полночь. Возле левого берега реки из темноты начали проступать очертания паруса, медленно двигавшегося вверх по течению.
      Карфангер закрыл окно, задернул занавеску и поднялся на кормовую надстройку. В этот момент к фалрепу "Леопольда" подошла небольшая шлюпка.
      - Кто идет? - прокричал караульный. - Пароль?!
      - "Дельфин" и "Малыш Иоханн", - ответил снизу приглушенный голос.
      - Поднимайтесь!
      Широкоплечая фигура начала взбираться по фалрепу.
      - Петер Эркенс, это вы? - спросил Карфангер, перегнувшись через релинг.
      - Да, господин адмирал.
      - Милости прошу!
      Они спустились в адмиральскую каюту. Наполнив вином два высоких бокала, Карфангер спросил о причине столь позднего визита.
      - Почему вы не пришли попросту ко мне домой? - допытывался он. - Это возбудило бы гораздо меньше подозрений даже днем.
      - Как только я расскажу вам, что произошло, вы все поймете, - ответил Петер Эркенс, протягивая адмиралу через стол письмо.
      - От моего капитана Янсена? - спросил тот, мельком взглянув на почерк. - Где вы с ним встретились? Неужели в Лондоне, куда он ушел вместе с Юргеном Таммом? И вы сами тоже прибыли оттуда?
      - Нет, из Копенгагена.
      - Из Копенгагена? И там вы виделись с Яном Янсеном?
      - Да, к сожалению. Господин адмирал, ваши корабли не дошли до Лондона. Бранденбуржцы захватили их и доставили в Копенгаген в качестве призов...
      - Захватили?! - Карфангер подался вперед. - Бранденбургские каперы захватили мои корабли?
      - Да, господин адмирал. Как нарочно, именно ваши...
      - Мои или кого-нибудь другого - это не меняет дела! - Даже если бы это были корабли Томаса Утенхольта... Нет, это - выпад против города.
      Он резким движением распечатал письмо и принялся было за чтение, но тут же снова поднял глаза на Петера Эркенса.
      - Но вы-то как попали в Копенгаген? Неужели на одном из каперских кораблей?
      - Нет, я служу теперь не во флоте курфюрста, а у корабельных дел мастера Пекельхеринга из Кольберга. Он и послал меня в Копенгаген присмотреть хороших плотников. Дня через три я приеду с такой же миссией в Гамбург. В Копенгагене, куда привели оба ваших корабля, мне не составило труда встретиться с капитаном Янсеном - ведь я бранденбуржец. Получив от него это письмо, я немедленно отправился в Альтону, откуда послал слугу известить вас.
      - Ваш слуга умеет держать язык за зубами?
      - Ручаюсь, что он будет нем, как рыба.
      - Хорошо.
      Карфангер погрузился в чтение письма. Янсен писал, что им с Юргеном Таммом ничего не стоило бы дать каперам достойный отпор: их легкий фрегат "Берлин" имел на борту всего шестнадцать орудий, из которых самые тяжелые были четырехфунтовыми. О "Принце Людвиге" с его восемью двухи трехфунтовыми стволами и говорить нечего. Однако они посчитали, что окажут адмиралу Карфангеру медвежью услугу, угостив бранденбуржцев парочкой хороших бортовых залпов или послав на их палубы неутомимого Венцеля с десятком-другим крепких ребят. В конце Янсен выражал надежду, что все обойдется и корабли Карфангера вскоре смогут вернуться в Гамбург.
      Адмирал сложил письмо и проговорил с горькой усмешкой:
      - Вот до чего дошли немцы: лишь благодаря хладнокровию и осмотрительности капитана Янсена удалось предотвратить кровопролитие. Бог свидетель - мне и в дурном сне вряд ли привиделось бы, что такое может произойти с гамбургскими торговыми кораблями.
      - Поговаривали, будто бы Гамбург задолжал курфюрсту сто пятьдесят тысяч талеров и отказывается...
      - Да-да, я знаю. Сам не раз предупреждал совет, сенат и парламент. После того как французы напали на нас у самого устья Эльбы, отказ от выплаты субсидий начинал уже походить на игру с огнем.
      - Я слыхал об этом, - отозвался Петер Эркенс. - Значит, теперь за гамбургскими судами охотятся ещё и бранденбуржцы. Помимо "Берлина" и "Принца Людвига" в море крейсируют ещё четыре фрегата, капитанам которых приказано захватывать гамбургские корабли. Обычно они поджидают добычу у самого входа в Английский канал. У Шетландских островов находятся "Наследный принц" и "Леопард", в районе Гельголанда - "Красный лев" и "Принцесса Мария".
      Эркенс вскоре попрощался; Карфангер ещё долго смотрел вслед удалявшейся шлюпке, пока её очертания не растворились в призрачном лунном свете. Посвежело; адмирал поплотнее закутался в плащ и повернулся в сторону города. Внезапно его охватило какое-то странное чувство: ему стало казаться, будто он не то изгой, не то чужак, которому приходится дожидаться утра, когда откроют городские ворота. Кого в этом городе он мог ещё назвать своим другом? Там жили Анна и дети, но это совсем другое. Может быть, секретаря адмиралтейства Рихарда Шредера? Дидерих Моллер, Иоахим Анкельман и старый шкипер Клаус Кольбранд в лучшем случае неплохо к нему относились, не более того... Зато завистников и противников во главе с Томасом Утенхольтом и Лоренцом Ворденхоффом - хоть пруд пруди.
      О каком-либо возмещении убытков за потерю кораблей не стоило даже и заикаться. Эти господа не упустили бы случая язвительно спросить, какое отношение ко всему этому имеют городские власти? Пусть адмирал Карфангер обращается в морскую страховую контору. Там сразу же примутся озабоченно вертеть так и сяк статьи договора и, конечно же, не обнаружат в них ни слова насчет обязанности страховой кассы уплатить ему хоть талер. Ведь его корабли не погибли в шторм, не попали в руки берберийских пиратов, не наскочили в тумане на мель и не стали добычей ни французских корсаров, ни шведских каперов. А от нападения бранденбургских каперов они не были застрахованы.
      Или может быть, они наконец оторвутся хоть на минуту от своих счетов, гроссбухов и сундуков с талерами? Может быть, почувствуют, что пора занять твердую позицию в борьбе за общее дело всех немцев, всей империи? Но где она, эта империя! Во что превратилась война, которую она ведет? Франции удалось расчленить коалицию своих противников: в августе французы подписали в Нимвегене мир с Нидерландами, в декабре - с Испанией. Совсем недавно Австрия тоже нашла общий язык с Францией, начались переговоры и с Бранденбургом. Опять получалось, что каждый заботился лишь о своей выгоде.
      Бранденбург все ещё воевал со Швецией и успел отбить у неё все крепости в Восточной Померании, а этой зимой шведы были выбиты и из Пруссии. Неужели отцы города снова рассчитывают на торговлю с Францией, сильной теперь, как никогда?
      Карфангер даже поежился, и причиной тому была не только утренняя свежесть. Небо на востоке начинало алеть. Посвистывая крыльями, над Эльбой проносились дикие утки. Пронзительно кричали чайки, ссорясь из-за добычи. Утренний ветерок доносил запахи ворвани, сельди и разогретой смолы. Клочья тумана медленно относило в сторону города, откуда уже доносился звон колокола на сторожевой башне. Каким станет этот новый день, начало которого он возвещает?
      Карфангер кликнул караульного и приказал спустить на воду шлюпку. Прежде чем рассказать о ночном визите Михелю Шредеру и Бернду Дрееру, он хотел сам услыхать, что говорят обо всем этом в Гамбурге, а заодно и посоветоваться с Анной.
      День прошел, наступил вечер. Когда городская стража уже запирала ворота, капитан "Леопольда Первого" возвратился на свой корабль и собрал всех офицеров в капитанской каюте. Серьезное выражение лица адмирала позволяло догадываться, что речь пойдет не о повседневных делах.
      Карфангер разъяснил офицерам намерения отцов города. В целях защиты от бранденбургских фрегатов "Леопольд Первый" будет сопровождать китобойную флотилию только до Шетландских островов, затем вернется обратно, чтобы крейсировать между устьем Эльбы и входом в Ла-Манш, охраняя торговые караваны, идущие в Англию и Голландию. Помимо "Леопольда Первого" на днях выйдут в море два частных конвойных фрегата под командованием Петера Поймана и Иоханна Кестера со ста пятьюдесятью солдатами на борту каждый. Кроме того, совет города намеревался отозвать из Испании "Герб Гамбурга", отправив, туда вместо него частный конвойный корабль.
      Адмирал не сказал ни слова о своих собственных заботах.
      - Теперь-то мы посчитаемся с Бранденбургом! - воскликнул Михель Шредер.
      - Ни в коем случае! Я сделаю все, чтобы пушки не заговорили, возразил Карфангер.
      - Но ведь мы получили приказ оборонять наших "купцов" от бранденбургских каперов, - вмешался Бернд Дреер. - Как же заставить их считаться с нами, если не пустить в дело пушки?
      - Если пастух силен и полон решимости защитить свое стадо, то к нему не сунется ни один волк, - отвечал Карфангер. - Поэтому давайте постараемся не разжигать войну, а уладить дело мирным путем во имя достоинства и благополучия всей страны.
      Он подозвал корабельного священника и попросил его подготовить к следующему дню проповедь и прочесть её перед всей командой, прежде чем корабль выйдет в море.
      - А что будет с "Дельфином" и "Малышом Иоханном"? - спросил Михель Шредер. - Есть ли надежда вернуть их обратно?
      - Это волновало бы меня менее всего, если бы не их команды, оставшиеся без куска хлеба, - ответил Карфангер и пожелал своему лейтенанту спокойной ночи. Михель Шредер понял, что адмирал хочет остаться один, подозвал боцмана, велел ему взять фонарь, и они вдвоем отправились осматривать корабль, проверять, везде ли погашены лампы и свечи, не балуется ли кто-нибудь в носовом кубрике трубочкой виргинского табаку на ночь. Однако повсюду царили тишина и покой: на баке, на батарейных палубах между орудиями, в подвесных койках крепко спали матросы и солдаты.
      Еще два дня простоял "Леопольд Первый" у бастионов Гамбурга. Наконец все было готово к отплытию. Напоследок Карфангер посовещался с капитанами Иоханном Кестером и Петером Нойманом - и конвойный фрегат снялся с якоря и вместе с китобойной флотилией ушел вниз по течению Эльбы.
      ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
      Несколько недель подряд крейсировали они между устьем Эльбы, Гельголандом и Ла-Маншем, однако за все это время им не попался ни один бранденбургский фрегат. Зато ветер и бурное море так потрепали корабли, что Карфангер в конце концов принял решение идти в Ритцебюттель, чтобы починить там поврежденные бурей рангоут и такелаж.
      Совет города воспринял это решение неодобрительно. "Леопольду Первому" надлежало оставаться в море и быть готовым в любую минуту дать отпор бранденбуржцам.
      - Через два дня опять отплываем, - сказал Карфангер Михелю Шредеру.
      - Вы полагаете, что к тому времени шторм утихнет? - спросил тот и с сомнением покачал головой. - В такую погоду легкие бранденбургские фрегаты обычно предпочитают не покидать гавани.
      - Не они причина моей поспешности, - возразил адмирал. - Уж лучше я буду сражаться с ветром и волнами, чем с этими канцелярскими крысами.
      - Тут я целиком разделяю ваше мнение, - заверил его лейтенант.
      И опять "Леопольд Первый" бороздил бурное море, держа курс на Гельголанд. Время от времени на горизонте появлялись частные конвойные фрегаты Кестера или Ноймана, сопровождавшие возвращавшихся домой "англичан" или "голландцев". Но по-прежнему нигде не показывались мачты, увенчанные флагами с бранденбургским орлом. Карфангер начал уже понемногу склоняться к мысли, что каперы получили от курфюрста приказ не трогать гамбургские корабли. Прошло уже три дня с тех пор, как шторм наконец стих. И лишь на четвертый день из "вороньего гнезда" на фок-мачте донеслось:
      - На траверзе справа три бранденбуржца!
      - Ого! Может выйти недурной перепляс! - обрадовался Михель Шредер.
      - Предпочел бы обойтись без него, - возразил Карфангер. - Давайте-ка лучше разглядим их как следует.
      Адмирал долго не опускал подзорную трубу, досконально изучая каждый из трех кораблей, их парусность и вооружение. Затем обернулся к лейтенанту и сказал, протягивая ему подзорную трубу:
      - Если не ошибаюсь, первым идет тридцатидвухпушечный "Наследный принц", за ним - двадцатидвухпушечный "Красный лев", а замыкает строй "Берлин", на котором всего шестнадцать орудий. Итого получается семь десятков стволов против наших пятидесяти четырех.
      - Однако залп "Леопольда" весит чуть ли не вдвое больше. Не забывайте о калибре наших орудий...
      - Полно, лейтенант, - прервал его Карфангер. - Или вы запамятовали как двухпалубники де Рюйтера расправились с трехпалубными монстрами англичан? Этим бранденбургскими фрегатами командуют голландские капитаны, поэтому боюсь, что ваши расчеты слишком прямолинейны.
      Некоторое время бранденбуржцы шли параллельным курсом, затем внезапно повернули на встречный. Орудийные порты их фрегатов открылись, из них показались жерла пушек.
      - Понятно! Они задумали проскочить у нас за кормой и занять наветренную сторону, - определил Михель Шредер.
      Карфангер тоже отдал приказ поворачивать; одновременно с маневром на мачте заполоскался сигнал "К бою!", канониры и готлангеры бросились выкатывать пушки. "Леопольд Первый" вновь оказался на наветренной стороне, чего бранденбуржцы явно не ожидали. Карфангер приказал держать на реях ровно столько парусов, чтобы в любом случае не дать противнику опередить себя и всякий раз оставлять его на подветренной стороне. Бранденбуржцы очень быстро поняли тщетность любых попыток занять выгодное для атаки положение, привели фрегаты к ветру и отправили к "Леопольду" шлюпку с двумя офицерами и несколькими солдатами.
      Карфангер облачился в парадный мундир, опоясался серебряной шпагой и надел на шею золотую цепь испанского короля. Когда он вновь появился на палубе, шлюпка с бранденбуржцами уже подошла к фалрепу фрегата.
      - Лейтенант, идите встречать гостей, - приказал адмирал, - и передайте господам офицерам, что я рад приветствовать их на борту моего корабля. Солдаты же пусть лучше остаются в шлюпке.
      На борт "Леопольда Первого" поднялись Корнелис Реерс, капитан "Берлина" и одновременно вице-адмирал эскадры, которой командовал Корнелис Клаас ван Беверн, и лейтенант Мартин Форс. В полном соответствии с морским уставом они передали гамбургскому адмиралу приветствие от командующего бранденбургской эскадрой.
      - Весьма сожалею, господин адмирал, что наша встреча произошла при столь фатальных обстоятельствах, - добавил капитан Реерс. - Я никогда не забуду усилий, которые вы приложили к тому, чтобы воспрепятствовать бегству каперского фрегата "Дюнкерк" в альстерскую гавань.
      Карфангер пригласил гостей в свою каюту.
      - Должен вам заметить, дорогой капитан, что вы весьма странным образом отблагодарили меня за эти усилия, - заговорил он, обращаясь к Корнелису Реерсу. - Ведь вы отлично знали кому принадлежат захваченные вами корабли.
      - Уверяю вас, господин адмирал, если бы все зависело только от меня, никто бы и пальцем не тронул "Дельфина" и "Малыша Иоханна". Во всем виноват капитан "Принца Людвига" - этого игрушечного фрегатишки, - который никак не мог смириться с тем, что его отдали под мое начало, хотя он гораздо старше меня годами, - оправдывался Реерс.
      - Можете не извиняться, капитан, - остановил его Карфангер, - кто-кто, а я-то уж хорошо знаю, что такое - иметь завистников. К тому же все мы в конечном счете солдаты, а дело солдата - исполнять приказ независимо от того, нравится он ему или нет.
      - Тем не менее рад сообщить вам, - продолжал Реерс, - что уполномоченные его милости курфюрста уже ведут в Гамбурге переговоры с целью уладить этот неприятный инцидент.
      - Надеюсь, эти переговоры завершатся итогом, устраивающим обе стороны, - ответил Карфангер. - Прошу вас засвидетельствовать мое почтение командующему бранденбургской эскадрой.
      Гости откланялись и покинули гамбургский фрегат.
      - Ловко он выкрутился, этот Корнелис Реерс, - проворчал Михель Шредер, глядя вслед удаляющейся шлюпке с бранденбургским вице-адмиралом, и добавил: - Или вы полагаете, господин адмирал, что он действительно пропустил бы ваши корабли, если бы никого не было поблизости?
      - Безусловно, - уверенно ответил Карфангер, - со своими шестнадцатью пушчонками он не рискнул бы в одиночку даже приблизиться к моим кораблям.
      - И верно, как это я сам не сообразил! - искренне удивился Михель Шредер.
      Тем временем шлюпка уже подошла к флагману бранденбуржцев. Эскадра ван Беверна приветствовала "Леопольда Первого" тремя залпами салюта.
      - Будем соблюдать приличия. Прикажите дать ответный салют, лейтенант! - сказал Карфангер.
      - Есть дать ответный салют, господин адмирал!
      Бранденбургские фрегаты ушли на север; Карфангер возвратился в Ритцебюттель, чтобы доложить совету города об этой неожиданной встрече, а заодно и узнать, в каком состоянии находятся отношения между Бранденбургом и Гамбургом. Едва "Леопольд Первый" стал на якорь, Михель Шредер отправился вверх по Эльбе на парусной шлюпке.
      По прошествии шести дней лейтенант вернулся с приказом адмиралтейства, гласившим: "Леопольду Первому" немедленно отправляться в Северное море и крейсировать возле устья Эльбы, сопровождать гамбургские торговые корабли до Ла-Манша, встречать возвращающихся из Архангельска "россиян", а к концу лета дожидаться китобойцев между Бергеном и Шетландскими островами.
      - Значит, город до сих пор не выплатил долг курфюрсту? - спросил Карфангер.
      - Город согласен выплатить сто двадцать пять тысяч талеров, - ответил Михель Шредер. - Остальные двадцать пять тысяч идут в счет суммы, вырученной за продажу с аукциона в Копенгагене двух гамбургских торговых кораблей.
      - Что?! Мои корабли проданы в Копенгагене с аукциона?
      - Да, за двадцать пять тысяч талеров.
      - Каким же образом город собирается возместить мне убытки?
      - Город совсем не собирается возмещать вам убытки, - хладнокровно отвечал Михель Шредер, - но зато я знаю, кто купил на том аукционе "Дельфин" за шестнадцать тысяч талеров.
      - Кто? Неужели Утенхольт?
      - Нет, не Утенхольт. От него вы не получили бы свой корабль обратно за такую же сумму.
      - Вы хотите сказать, что покупатель сделал это ради меня? Но кто этот человек?
      - Человек? Нет, господин адмирал, это были люди - ваши люди, и каждый внес, сколько мог. Больше всех дали Юрген Тамм, Ян Янсен и Венцель фон Стурза, потом штурманы, боцманы и матросы, а недостающую сумму одолжил один корабельный плотник из Кольберга, причем не назначил за неё никаких процентов.
      - Петер Эркенс?
      - Да.
      - Но сейчас я не смогу им вернуть ни шиллинга, - протянул Карфангер.
      Михель Шредер почувствовал, что адмиралу сейчас хочется побыть одному. Неслышно ступая, он вышел из каюты и тихонько притворил за собой дверь.
      ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
      Снова потянулись недели изнурительного крейсирования между Английским каналом и Эльбой, на этот раз в постоянном окружении целых эскадр бранденбургских каперов, которые, впрочем, держались на почтительном расстоянии от "Леопольда Первого". Время от времени Карфангер вызывал на флагман Иоханна Кестера и Петера Ноймана, держал с ними короткий совет - и все опять шло своим чередом. Вскоре подошло время отправляться навстречу китобойной флотилии.
      Когда Карфангер обнаружил её на траверзе Бергена, к ней уже успели присоединиться несколько "россиян", не рискнувших идти дальше на юг без надежного конвоя. Растянутым кильватерным строем шел караван за "Леопольдом Первым", держа курс на Гамбург. Еще несколько дней хода оставалось до Ритцебюттеля. Они уже почти достигли Ютландии, когда дозорные обнаружили на горизонте одинокий парус. Вскоре из "вороньего гнезда" на фокмачте прокричали:
      - Ого-го! Ахой! Господин адмирал! Слева на траверзе "Дельфин"!
      Корабль глубоко зарывался форштевнем в волны, их пенные гребни временами захлестывали бак. На топах всех мачт гордо реяли гамбургские флаги.
      - Лейтенант, семь залпов салюта! - приказал Карфангер. - Казначейство пускай хоть лопнет от злости.
      Почти одновременно загремели и пушки "Дельфина": семь залпов приветственного салюта адмиралу Карфангеру и его флагману. От флейта отвалила шлюпка и направилась к конвойному фрегату, ныряя в волнах. Вскоре Карфангер уже обнимал Венцеля фон Стурзу и Яна Янсена; шлюпка тотчас направилась обратно к "Дельфину", который мог теперь занять свое привычное место в кильватерном строю.
      Карфангер велел принести шампанского. Венцель фон Стурза рассказал, что в конце июня курфюрст заключил в Сен-Жермене мир с французами и шведами, вернув им при этом все завоеванные Бранденбургом территории, среди них остров Рюген, Штеттин, Грайфевальд и Штральзунд. Лишь часть Померании восточнее Одера осталась во владении курфюрста.
      Карфангер просто не верил своим ушам, поэтому вновь и вновь переспрашивал:
      - И Бранденбург действительно пошел на такое?
      - В этой истории что-то нечисто, - сомневался Михель Шредер.
      Венцель фон Стурза стал рассказывать о том, как бранденбуржцы неожиданно изменили свою позицию: не успели ещё просохнуть чернила, которыми были подписаны договоры, как они заключили союз с Францией против Испании. Франция обязалась выплачивать курфюрсту сто тысяч ливров в год и предоставлять убежище и защиту фрегатам его каперов во всех французских портах Европы и Вест-Индии. Курфюрст, в свою очередь, предложил в военное время поддерживать французский флот эскадрой из шести фрегатов и нескольких брандеров. От испанцев он потребовал уплаты чудовищной суммы в два миллиона талеров, в сравнении с которой долги Гамбурга выглядели сущей мелочью.
      - Испания не сможет уплатить два миллиона, - сказал Карфангер, - и красные орлы курфюрста отныне будут долетать до самого Гибралтара и до ВестИндии. Не будет больше мира на морях. Велика опасность и того, что красный орел нацелит свои когти и на наши "испанские" караваны. Вот вам ещё одно подтверждение тому, что в немецких землях каждый правитель думает только о своей собственной выгоде. Впрочем, имперские города в этом недалеко от них ушли..."
      В это время начинали намечаться разногласия между Гамбургом и Данией по поводу судоходства в нижнем течении Эльбы. Вызывающе-враждебная позиция датчан позволяла предположить, что они не остановятся даже перед нападением на гамбургские конвойные фрегаты. Несколько датских военных кораблей уже перебазировались из Балтийского моря в Глюкштадт. Поэтому Карфангер получил от адмиралтейства приказ отправиться в один из укромных голландских портов, где "Леопольд Первый" мог перезимовать, а заодно и дождаться улучшения отношений с Данией.
      Хотя Карфангер и настаивал на проведении кое-какого ремонта на фрегате, находившемся в море с самой весны - тщетно. Ему пришлось уйти в плавание даже не повидавшись с женой и детьми. Вопрос выплаты компенсации за его корабли, захваченные бранденбургскими каперами, по-прежнему оставался открытым.
      В Медемблике на севере Голландии "Леопольд Первый" нашел приют, удобный ещё и тем, что поблизости находилась верфь. Следуя указанию как всегда крайне бережливого адмиралтейства, Карфангер списал большую часть команды на берег, оставив на фрегате лишь самых необходимых людей. Однако ни один из отправленных на берег не мог пожаловаться на адмирала: каждому была выдана на руки приличная сумма, а кроме того, за всеми сохранялось место в команде.
      Но вскоре из Гамбурга посыпались упреки и обвинения, что-де адмирал Карфангер транжирит талеры из городской казны, раздавая их матросам направо и налево, хотя никакого распоряжения казначейства на этот счет не поступало, как не было разрешения и на ремонт "Леопольда Первого" на верфи в Медемблике.
      Недолго думая, Карфангер передал фрегат на попечение Михеля Шредера, а сам отправился в Гамбург, чтобы внести ясность во все эти дела, что и произошло, едва лишь он переступил порог адмиралтейства.
      Рихард Шредер выразил ему свое сожаление по поводу действий отцов города.