Солнце в ночи

.. Рой..." Чехонин вскоре забылся. Очнуться заставила боль в ноге. Теперь он не мог не только приподняться, но даже не мог пошевелить ногой. Чехонин чувствовал, что нога распухла. Но короткий сон все-таки снял усталость. Если бы не нога, он мог бы свободно продвигаться вперед. Ему с большими усилиями, чтобы не тревожить покалеченную ногу, удалось достать часы. Они показывали два. Чего два - дня или ночи? Было по-прежнему светло и все равно ничего разглядеть было невозможно. Пурга почти не утихала. Потревоженный Рой вскочил, еще больше засыпав Чехонина снегом. И тут же стал разрывать снег мордой и лапами. По компасу Чехонин определил примерное направление, куда следовало двигаться. Но к чему сейчас ему это направление? Он не мог даже ползти. И тогда он решил отправить к берегу верного Роя. Чехонин протянул руку в сторону предполагаемого берега океана, огладил собаку и повелительно-твердо приказал: - Рой, ищи! Ищи! Пес не сразу понял, чего от него хотел хозяин. Он долго не отходил от Чехонина, потом отбегал и возвращался. Но наконец по настойчивому требованию скрылся в пурге. Потянулись не то часы, не то минуты томительно-страшного ожидания. В естественной снежной яме Чехонину не было холодно, но мучительно болела нога. Мысли сменялись забытьем или тревожным и неглубоким оном. И Чехонин никак не мог определить, спал он секунду-две назад или его навещали ненавистно-ненужные думы. Однажды он очнулся от собственного крика. Он сообразил, что уснул и бредил. Прошла минута глубокой внутренней борьбы с огневой болью. Потом он попытался вспомнить свой сон, но это ему не удалось. Снег сплошь завалил его. Он долго пытался освободить руку, чтобы взглянуть на часы. Когда он посмотрел на часы, то увидел, что стрелки проходят: маленькая - цифру 7, большая - цифру 4. Он долго раздумывал, сколько же сейчас времени. "Семь двадцать", - прошептал он и подумал о том, что Рой куда-то пропал. И вдруг вспомнил кошмарный свой сон: Рой привел полярных волков, и вся стая набросилась на пего, на беззащитного, связанного человека. - Рой - попытался крикнуть Чехонин. Крика не получилось, а усилие крикнуть лишь отозвалось еще более нестерпимой болью в ноге. Снова появились волки. Они окружили его, и жадно горели их хищные глаза. Чехонин вспомнил о ружье. Но где оно? Он рванулся в сторону и от боли, которая со скоростью выстрела пронеслась от ноги в голову, надолго потерял сознание. Вернувшийся Рой разрыл снег и лизнул Чехонина в лицо. Он обнял собаку свободной рукой, вторая рука была под головой. Пурги уже не было. Чехонин вытащил часы и поразился: они показывали все те же семь двадцать. И понял, что часы давно остановились. Боль в ноге как будто утихла, и это почему-то в сознании Чехонина связывалось с уходом пурги. Но зато он ощущал слабость и легкую боль усталости во всем теле. Он попытался подняться и тут же рухнул на прежнее место. Снова страшной силы боль электротоком пробилась от ноги к голове. Но на этот раз он остался в сознании и лишь закрыл глаза и замер, боясь нового электроудара. Между тем Рой совсем разрыл снег, и скуля, прилег к нему. Казалось, пес чувствовал себя виноватым. Он никого не сумел разыскать, не привел людей на помощь. Минут пятнадцать лежали, прижавшись друг к другу, человек и собака. Чехонин вспомнил, что они оба давно ничего не ели. Но достать из-под себя сумку он был не в силах. "Нужно посылать Роя искать", - подумал Чехонин и засунул под себя руку. Нащупал сумку и притих. Все-таки кое-как сумку он вытащил, расстегнул клапан. - Рои, возьми! - он подтолкнул сумку собаке. Рои залез мордой в сумку и вытряхнул вяленую рыбу, но не притронулся к ней. - Рой, возьми! - приказал Чехонин. Пес покорно взял рыбину, прилег и принялся грызть. - Рой, ищи! - Чехонин протянул руку в сторону океана. - Рой, ищи! Рой поднялся, посмотрел на Чехонина и побежал. Чехонин лишь поднес к губам другую рыбину и снова потерял сознание.
      Глава двадцать вторая
      ПОДВИГ САНКО
      - Жив! - Санко был вне себя от радости. Он услышал дыхание Чехонина. - Жив! Но лицо Чехонина было мертвенно-бледным. Санко осторожно расчистил снег и повернул голову начальника лицом кверху. Снял с одной руки перчатку и осторожно натер руку спиртом. Потом сделал то же с другой рукой Чехонина. Чуть-чуть смочил спиртом виски. Всему этому его научил художник Григорьев, когда они вдвоем спасли на тюленьем промысле едва не утонувшего Ивана Валея, брата Нанук. Долго ждал Санко, когда придет в себя Чехонин. Ему нужно было бежать за оленьей упряжкой - иначе на берег начальника не доставить. В то же время он боялся его оставлять одного. Юноша снял совик и укрыл Чехонина, подтолкнув рукава под его бока. Чехонин застонал и приоткрыл глаза. Он сразу же узнал ненца: - Санко! - Начальник... - Пить... Воды не было, а дать спирт Санко не решался. Тогда в ладони он растопил несколько пригоршней снега, почти по каплям сливая их в винтовую пробку от фляжки. К снежнице он добавил немножко спирта и дал Чехонину выпить: - Я не могу идти,-тихо, словно извиняясь, сказал Чехонин. - Молчи, начальник! - сказал Санко. Он знал, что говорить больному трудно и нельзя. - Молчи! Я пойду за оленями. Тут близко они, с Алексеем. Лежи!
      "Близко". Так Санко сказал лишь для успокоения Чехонина. Но было не близко, совсем не близко до берега, до того места, где оставались Алексей и оленья упряжка. Это была, вероятно, самая скоростная гонка, какую знал за свою жизнь Санко Хатанзей. Только бы добежать до оленей. Обратно на нарте можно передохнуть. Алексей упрашивал Санко взять его с собой, обещая обратно идти на лыжах. Санко наотрез отказал и, торопясь, почти не разговаривал с товарищем. Он бросился на нарту и погнал оленей в тундру. Все, что мог сделать, Санко сделал. Он привез Чехонина на берег, где Алексей развел большой костер, приготовил обед и чай и с тревогой ожидал. Еще раньше, чем Санко, к его биваку подошли Сергей Сергеевич Иванов и капитан Феликсов. Георгия Павловича так и оставили на нарте, которую подтянули к костру. Обратно Санко ехал очень осторожно, хотя и поторапливался. Чехонин уснул, но по приезде сразу же проснулся. Он увидел своих друзей, улыбнулся, сказал через силу: "Спасибо!" Несколько ложек супа и чай совсем оживили начальника. У него, несомненно, был крепкий организм и редкая выдержка. Чувствовалось, что он страдает от боли, но никто не услышал от него ни одной жалобы. Он только сказал: - Как все скверно получилось. Но я сам виноват. Плохо, кажется, с ногой... А Санко, какой человек!.. Все восхищались молодым Хатанзеем, а он, радостный, совсем не думал, что совершил что-то особенное. Сергей Сергеевич осмотрел ногу Чехонина. Перелома, к счастью, не было. Но ушиб был серьезным: очень сильно распухло колено. Капитан предлагал перевезти Георгия Павловича на шхуну. Геолог считал, что нужно подождать. Необходимо Георгию Павловичу отдохнуть, восстановить силы. Для этого следует установить палатку - погода опять потеплела, больной будет себя чувствовать лучше, спокойнее, если его пока не тревожить. - Да, я останусь на берегу, - решил Чехонин. - Денек, другой, и я, пожалуй, смогу ходить. - Э, это вы оставьте! - возразил Иванов. - Но ведь надо работать, нельзя терять времени. И потом, где же ваши гости? - вспомнил Георгий Павлович. Все поняли: он говорил об иностранцах. - Я нигде ничего не видел, - хмуро заметил капитан Феликсов. Чехонин вопросительно взглянул на геолога. Иванов показал капитану жестянки и коробку из-под какао. - Вот подтверждение рассказа Санко! - Но куда они пропали? Ни судна, ни людей... - И нету Степана, нашего Степана, - сказал Санко. - Тогда могу побиться об заклад, они на острове, - заявил Феликсов. - И не проиграете, - улыбнулся Георгий Павлович. - Но куда спрятали они свое судно? Санко говорил, что среди них есть человек, выдающий себя за бога. Может быть, он сделал свой корабль невидимым. Но это шутки, а ведь чем непонятнее, тем опаснее. Мне это не нравится. Кроме того, нам нужно доставить сюда Рябухина. - Я схожу за ним на судне, - объявил капитан. - Все равно нам нужно топливо, а здесь его почти нету. Прибуксирую плотик. - Добро! - согласился Георгий Павлович. Капитан с матросом уехал на шхуну. Уставший, но теперь успокоенный, Санко прилег у нарты, возле Чехонина, и моментально уснул. Алексей и Иванов тоже прилегли у костра.
      Глава двадцать третья
      КАРТА И СЛОВАРИК
      Как давно Алексей не видел солнца! Последние дни оно никак не могло пробиться сквозь однообразно-блеклую пелену обложных облаков. А между тем в эти времена оно даже на минуту не закатывалось за горизонт. Соскучились по солнцу и другие участники экспедиции. И вот оно появилось неяркое, но все-таки бодрящее и даже чуть пригревающее. Солнце приветствовал каждый просыпавшийся. Вначале в одиночку и втихомолку, словно боясь спугнуть долгожданное светило. А потом, отряхнувшись ото сна, его приветствовали все вместе. С такой радостью встречают солнце жители Заполярья весной, после многомесячной ночи. Санко смеялся: - Солнце еще будет долго, оно еще долго не уйдет. Потом придет ночь, и останутся у нас только звезды, останется Нгер Нумгы. - Нгер Нумгы - Полярная звезда, - сказал Чехонин. - Да, - подтвердил Санко, - Полярная звезда. - Погода наладилась. Может быть, мне отправиться вглубь острова? - Иванов посмотрел на начальника. - Наш план уже нарушился. Подумаем над тем, чем будем заниматься. Подождем возвращения "Ольги", а там, пожалуй, вам можно и двинуться. Но меня беспокоит, куда скрылись гости. Чехонин попросил дать ему экспедиционный журнал и бумагу. Закончив дневниковые записи, он принялся составлять план. Боль в ноге почти уже не чувствовалась, и это приподнимало настроение. Значит, скоро можно будет работать. Но прежде всего он жаждал встречи с иностранцами, чтобы узнать, кто они и с какими целями приехали на остров Новый. Коллекция камней, которую собрал на острове Сергей Сергеевич, была внушительная. Но она не очень радовала геолога. Мало было нового, интересного, редкого, обещающего. Это и высказывал о разговоре с самим собой Сергей Сергеевич, сортируя минералы. Он уже имел полное представление о юго-западном береге острова, несколько разочаровался в нем и потому его тянуло в другие места - на север, за тундровую равнину, к каменистым возвышенностям. Измерив температуру воды и записав показатели в специальную тетрадь, Алексей готовил завтрак. Санко куда-то скрылся, а когда часа через два вернулся, то удивил и восхитил всех. Он подарил Георгию Павловичу Чехонину плоский камень, на котором нарисовал красками чудесный полярный пейзаж: от прибрежной сопки тянулась песчаная отмель и за ней - неспокойный Ледовитый океан. - Неужели это ты рисовал, Санко? - не поверил Алексей. - Ты же настоящий художник! - поразился Чехонин. - Спасибо, Санко! Вот какие камни вам нужно собирать, Сергей Сергеевич! - Самобытный талант, - согласился Иванов, рассматривая преображенный искусством Санко камень. - Просто удивительно! О, если бы ему учиться! - Григорьев хотел взять меня учиться, - сказал Санко, довольный тем, что его работа всем понравилась. А вскоре выяснилось, что Санко недурно разбирается в картах и даже умеет производить съемку местности. Увидев у Чехонина карту острова Нового, он долго и внимательно ее рассматривал и потом сказал: - Тут много неверно. Где Явол хасаре?.. Не тут Явол хасаре. - Санко повел пальцем по карте: - Вот Явол хасаре! - Что такое Явол хасаре? - спросил Иванов. - Хасаре - заболоченное озеро, - пояснил Чехонин. - Да, озеро, - подтвердил Санко и добавил: - Явол хасаре - озеро Злого Духа. Чехонин достал свой маленький словарик и прочитал: - Явол - злой дух, дьявол. Явол хасаре - озеро Дьявола. Словарик был рукописный и составлял его в своих экспедициях сам Георгий Павлович. - Здесь берег тоже неверно, - продолжал Санко, указывая по карте на северо-восточную оконечность острова. - У меня другая карта, верная, с Григорьевым снимали. - А что он скажет о том заливе, который нам встретился, - вспомнил геолог Иванов. - На карте его не было. Когда Чехонин показал на карте место, где они обнаружили залив и речку, Санко быстро сообразил, о чем идет разговор. - Паха, губа. Это Вырты Паха. Маленький Палец. Чехонин снова заглянул в свой словарик. - Паха означает губа, залив, бухта. Варты - мизинец. Бухта Мизинец или можно сказать: Залив Маленького Пальца. - Этак мы и ненцев скоро понимать будем, - рассмеялся Алексей. - Санко, ты поможешь нам изучить ваш язык. - А главное, Санко поможет нам составить самую точную карту острова. Это очень важно. Отныне Санко Хатанзей включается в состав нашей экспедиции на должность проводника и переводчика! - объявил начальник экспедиции, пожимая руку Санко и поздравляя юношу. Чехонин и Иванов после завтрака продолжали свою научную работу, а Алексей и Санко пошли на охоту и вернулись с богатой добычей. На обед готовилось гусиное жаркое. "Ольга" показалась в бухте только к вечеру. И снова в маленьком лагере появились капитан Феликсов и Рябухин.
      Глава двадцать четвертая
      КРЕЙЦ СТРЕМИТСЯ К ЦЕЛИ
      Буран застиг упряжки Степана Ардеева на полпути к стойбищу Валеев. Он так разбушевался, что пришлось сделать привал. Матросы пытались установить палатку, но это не удалось. Шквальные порывы ветра рвали из рук брезент, снег слепил и не позволял работать. Люди боялись потерять друг друга в воющей снежной сумятице. С помощью Олафа и Якоба Степан составил: нарты рядом. Все шестеро залегли на нарты, укрывшись палаточным брезентом. Когда пурга только начиналась, Крейц и матросы посмеивались: "Это в середине-то лета снег!" Даже доктор Барнет вначале не проявлял беспокойства, хотя знал, что и лето в Арктике бывает коварным. Но по мере того, как ветер становился все яростнее, а снег жестче и непроницаемее, шутки поубавились. Под брезентом Крейц задремал, а когда проснулся, то ему показалось, что он заживо погребен. Заваленный снегом брезент давил на плечи, дышать было тяжело. А кругом стоял такой дикий шум, что Крейцу казалось - наступает конец света. - Доктор, - позвал Крейц. - Вы живы? - Плохо дело, - отозвался Барнет. - Нужно что-то предпринимать. Я продрог. Нас может занести снегом... Спросите Степана, что нам делать... Крейц едва разыскал Степана, разбудив Олафа. На вопрос Крейца Степан ответил: "Надо ждать". - Чертов островок! - выругался Крейц. - Сколько ждать? - Не знаю сколько, - невозмутимо ответил Степан. - Может быть, очень долго. Вставать сейчас нельзя! Так они и пролежали всю пургу, засыпая, просыпаясь и накоротке уныло переговариваясь. - За такую пытку я должен получить мое вознаграждение, - сказал Крейц. - Я беру самояда и медведя, и больше мне ваш остров не нужен. Игру нужно заканчивать, а выигрыш положить в карман. -Я должен работать, - заявил Барнет. - Мой выигрыш еще далеко. Многое будет зависеть от ответа патрона. Но то что мы затратили - средства, время и энергию, - все это должно быть оправдано. - Совершенно верно, - согласился Крейц. - Но нужно действовать. "Кого легче взять - Санко или медвежонка? - размышлял Крейц. - Для Санко есть Олаф и Якоб, они справятся. За медведем нужно ехать на север с охотниками. Для этого есть спирт, можно отдать ружье..." В стойбище аргиш Степана Ардеева прибыл в полдень, когда было уже совсем тихо и только снежные сугробы и заструги напоминали о большой пурге. Приезд иностранцев всполошил стойбище. Взрослые мужчины после бурана еще не вернулись из стада. Женщины и ребятишки окружили прибывшие упряжки, радуясь возвращению Степана. Его длительное отсутствие тревожило ненцев. Нередко бывало, что охотники и рыбаки не возвращались и более продолжительное время. Но в стойбище знали, что Степан Ардеев уехал с нгани яндер - с иностранцами и что один нгани яндер владеет могуществом пума - всемогущего бога. Женщины из чумов Ардеевых и Хатанзеев уже видели иностранцев и показывали женщинам из стойбища Валеев на Артура Крейца: "Вот он, тот, что дышит огнем и превращает простую воду в сярку, в водку!" На Крейца смотрели со страхом и любопытством, а одна из ненок - Анна Валей - принесла кружку с водой и сказала: - Сделай водку! Крейц рассмеялся и оттолкнул женщину. Степан, доктор Барнет и Ольсен, ничего не поняв, с недоумением смотрели на Крейца и на Анну. На этот раз гости зашли в чум к Ардеевым. В пути они проголодались я, не разговаривая, принялись за еду, в изобилии выставленную матерью Степана. Опять тут были оленина, гуси и рыба голец с резким, противным запахом. К удивлению гостей, этот голец оказался необычайно нежным и вкусным. То был особый способ приготовления рыбы - "засол с запашком", как о нем говорят русские промышленники. Разговор начался только за чаем. Впрочем, это был не чай, а кофе из запасов иностранцев. Но ненцы и кофе называли чаем. - Степан, - сказал Крейц, - мне нужен маленький белый живой медведь. - Маленький медведь? - Степан заулыбался. - Маленький сэрако сейчас нету. Сэрако вырос. Сейчас лето - сэрако далеко, на севере. Это знает Санко, он убил десять, еще половину и еще два раза столько. - Тридцать? - удивился Крейц и перевел Барнету. - Тридцать, - подтвердил Степан. - Это невероятно! Такой молодой... А где он сейчас? - спросил Барнет. - Да, где же Санко? - осторожно осведомился у Степана Крейц. - Спроси у матери! Крейца тревожила мысль, знают ли жители стойбищ о его столкновении с молодым ненцем. - Санко уехал с русским, - ответила мать на вопрос Степана. - Куда? Надо опросить у его матери и у Нанук. - С русским? - еще больше встревожился Крейц. - Кто этот русский? Вспомнив о Нанук, Степан пошел в чум Валеев и вскоре вернулся с девушкой. Нанук была в панице, сшитой из шкур белых оленей. Богато и затейливо отделанная матерчатым многоцветьем, эта паница - совершенство рукодельного искусства - вызывала всеобщее восхищение. Она восхитила и Барнета и Крейца. - Это прекрасно! - прошептал очарованный Барнет. - Экзотика! Королева Заполярья! - воскликнул Крейц. Нанук, не понимая их языка, поклонилась и села возле матери Степана. Залюбовавшись девушкой и ее нарядом, Крейц вожделенно подумал: "Санко и Нанук - будущие муж и жена. Это просто роскошно! Мне легче их увезти. Это нельзя упустить! Об остальном надо подумать! Скорее домой, в Европу! Бог с ним, с этим доктором Барнетом! Пусть он думает о концессиях, колониях и факториях на этом диком острове. Мне здесь делать больше нечего. Если не будет медведя, нужно заполучить на "Эдванса" Санко и Нанук. Они будут вместе, к ним нужно хорошо относиться, и они вдвоем успокоятся. Это - мой выигрыш!" -- Налей, Якоб, по бокальчику! - воодушевленный своими новыми мыслями, обратился Крейц к матросу. Якоб не замедлил выполнить распоряжение. Барнет хотел возразить, взглянул на Крейца: "С чего бы это?" Но понял и промолчал. Якоба и Олафа нанял на свои средства Крейц, они были в его подчинении. Да и ответный взгляд Крейца был достаточно выразительным: "Не мешайте, я добиваюсь своей цели!" - Леди я налью сам! - сказал Крейц и достал из мешка бутылку рому. Доктор, я надеюсь, вы тоже не откажетесь? Все выпили. - Саво! - оказал Крейц, подражая ненцам. - Теперь можно поговорить. Степан, опроси ее, где Санко. - Санко уехал к морю, - не дожидаясь обращения Степана, ответила по-русски Нанук. "Это еще ближе к цели", - смекнул Крейц, и в его голове моментально наметился план действий. Нанук нужно взять в проводницы. Степана уговорить поехать с каким-нибудь другим охотником за медвежонком, назначив им вознаграждение. "Эдванс" скоро должен быть уже у острова. Если Нанук будет на яхте, там будет и Санко. Может быть, удастся помириться с Санко и добиться цели без инцидентов и трепки нервов. Не имея ни малейшего представления о намерениях Крейца, простодушная, веселая и услужливая Нанук сразу же согласилась проводить гостей к морю. Со Степаном договориться оказалось труднее. В летнее время даже в северной частя острова медведи встречаются редко. Кроме того, одно - медведя найти, другое - убить и третье, самое трудное, - взять его живым. - Вот если бы был Санко! - сказал Степан. - С Санко я бы пошел за медведем. А потом начальник обещал Степану ружье... - Он правильно говорит, - оживился Крейц. - Вы, доктор, хотели подарить Степану ружье. Нужно держать слово! - Я же не отказываюсь, - проворчал Барнет, которому не нравились действия Крейца. Эти действия расстраивали планы доктора. - Слово нужно держать! - повторил Крейц, понимая, какое значение будет иметь подарок Степану. Если вам жаль свое, возьмите у Ольсена. На "Эдвансе" есть оружие. Получив ружье, Степан был вне себя от радости. Теперь с ним разговаривать было уже проще. На другой день Крейц, Нанук, и два матроса на двух упряжках поехали к морю. Степан двинулся с братом на север попытать счастья на ловле медведя. Барнет и Ольсен остались в стойбище продолжать исследования.
      Глава двадцать пятая
      ИВАНОВ И БАРНЕТ
      - Санко, как ты без дороги и без компаса едешь по тундре и находишь свое стойбище? - спросил Алексей, когда вдали по казались островерхие чумы. - Компас у ненца тут, - засмеялся Санко и приложил ладонь ко лбу. Они оставили на всякий случай две упряжки Чехонину, а на двух других поехали в стойбище. С молодыми друзьями ехал геолог Иванов. Хотя Санко очень нравилось быть с русскими, особенно он подружился с Алексеем Холмогоровым, он все же очень скучал по своей любимой Нанук. Последнее время он так редко с ней виделся. Всю дорогу от моря до стойбища Санко пел песню о Нанук, о том, как он с ней встретится, расскажет о начальнике Чехонине - друге художника Григорьева, о том, что он, Санко, теперь работает у Чехонина проводником. И если бы путь продолжался еще семь часов и еще целый день и еще ночь, импровизированная песня продолжалась бы до окончания пути. Но, приехав домой, Санко узнал, что Нанук в становище нет. Иностранцы увезли девушку к морю. Ее увез тот самый нгани яндер Крейц, который хотел убить Санко. Оставив Алексея и Сергея Сергеевича в чуме с матерью, Санко бросился к чуму Ардеевых. Но оказалось, что Степан уехал на север. Около чума Степана он неожиданно встретил Барнета. Иностранец стоял у столбика с какой-то неведомой меленкой, посматривал на часы и что-то записывал в тетрадь. У Санко вспыхнула надежда. Может быть, Нанук еще никуда не уехала. Или этот человек знает, куда и зачем она уехала. - Нгей, нгани яндер! - крикнул Санко, не зная, как называть иностранца. Где мидерта?1.. Где Нанук? Барнет поднял голову и, видимо, крайне удивился, увидев Санко. - Ого, Санко! Где ты пропадал?.. Разговаривая на разных языках, они не поняли друг друга. Барнет подал ненцу руку. Санко постоял, подумал и тоже протянул свою руку. - Где тот, ваш, где?.. Барнет смотрел на Санко и пожимал плечами. Не дождавшись ответа, Санко потянул Барнета к своему чуму. Алексей в тревожном нетерпении ожидал Санко. - Что они затеяли? - Алексей поднялся, намереваясь выйти из чума. - Если с девушкой что-нибудь случится, я всех перестреляю. Почему они взяли Нанук, а не кого-нибудь из мужчин?! Сергеи Сергеевич... - Алексей не договорил. В чум вошли Санко и Барнет. - Алексей, спроси у него, где Нанук! При виде незнакомца геолог тоже поднялся. - Это кто? - спросил Алексей. - Тот, который стрелял? - Нет, нет... - Доктор Аллан Эдвин Барнет, - представился Барнет по-английски. Алексей вопросительно посмотрел на Сергея Сергеевича. - Что он говорит? - Что вы делаете на острове? Кто вам разрешил сюда приехать? - сверкнув глазами, опросил Иванов. - Мы исследуем остров, ведем научные работы. - Но ведь этот остров принадлежит России. Какое право вы имели сюда врываться без особого на то разрешения?! Барнет усмехнулся. - Этот остров, насколько мне известно, ничейный. - Этот остров во все времена был русским, - в гневе закричал Иванов. - Где ваши люди? На каком судне вы сюда прибыли? И где девушка, которую зовут Нанук? Отвечайте!.. - Девушка уехала с моими людьми к месту стоянки нашей яхты. - Где ваша яхта? Вам придется сейчас же отправиться на нее и покинуть остров Новый, если вы не хотите для себя неприятностей, если не хотите крупных осложнений! Никогда еще Алексей не видел Сергея Сергеевича таким возбужденным, многословным и горячим. Хотя он не понимал, о чем разговаривали Иванов и иностранец, но по тону чувствовал" что разговор у них совсем не миролюбивый. Санко сидел мрачный и ждал, что сообщит Иванов после разговора с иностранцем. Когда Сергей Сергеевич вкратце передал Санко и Алексею содержание своего разговора с Барнетом, Санко еще больше помрачнел и сказал: - Они хотят украсть мою Нанук! Я отниму Нанук у них. Будет сайнорма! Будет большая война! Я соберу всех охотников острова. Ты поможешь мне, Алексей?.. - Не волнуйся, Санко, - Алексей положил руку на плечо ненца. - Мы выручим Нанук! На нашем судне большая команда. Нам помогут... - У нас есть заложник, - весело сказал Сергей Сергеевич, глазами указывая на Барнета. Анисья, мать Санко, поставила миски с мясом и рыбой. Санко и Барнет к еде не прикоснулись. Молодой ненец не хотел оставаться в стойбище ни часу. - Сергей Сергеевич, - сказал Алексей, - мы с Санко поедем и заберем с собой этого. Пусть он держит ответ перед Георгием Павловичем. А вы оставайтесь и спокойно работайте. У нас будет все хорошо. Мы им покажем! - Вы хорошо решили, Алексей, - согласился геолог. - Но, пожалуйста, будьте осторожны! Вначале поезжайте прямо к начальнику. - Мы поедем, Алексей. Будем торопиться. - Санко пошел к выходу. - Я пойду к отцу Нанук. Потом поедем! Санко вышел, а Иванов, обращаясь к Барнету, спросил: - Сколько времени вам нужно на сборы? - Я здесь не один. У меня помощник. - Где он? - Где-то работает, исследует. - Ищет золото? - усмехнулся геолог. - Когда он вернется? - Должно быть, когда устанет. - Пусть этот помощник останется здесь, - предложил Алексей, когда Иванов объяснил ему суть дела. - Даже лучше, когда они не будут вместе. Лишний заложник - делу не помеха. И вам здесь, Сергей Сергеевич, будет с ним веселее. Оба рассмеялись, хотя судьба ненецкой девушки их тоже очень обеспокоила. - Мистер Барнет, как зовут вашего помощника? - Ольсен, мистер Ольсен. - Норвежец - мистер? Так вот, мистер Барнет, вы поедете на свое судно, а мистер Ольсен останется здесь. Барнет запротестовал, но Сергей Сергеевич решительно прервал его: - Собирайтесь, а ваш Ольсен останется здесь! С ним ничего не случится. Он тоже скоро приедет. Сергей Сергеевич и сам удивлялся, с какой твердостью он разговаривал и действовал. - А если я не поеду? - спросил Барнет. - Вы поедете. Мы вас заставим. Я уже предупреждал вас: не осложняйте дела! Барнет пожал плечами и вышел из чума. - Потверже с ним, Алексей! - предупредил Иванов. - Не беспокойтесь, Сергей Сергеевич.
      Глава двадцать шестая
      "ЦЕЛЬ ВАШЕЙ ЭКСПЕДИЦИИ?"
      После бурана летняя тундра очень скоро опять приняла свой обычный вид. Снег пропал. Его подточила вода еще полярной весной оттаявших болот. Но теперь не только ходить, даже проезжать на оленях по тундре стало труднее. В этом тяжелом пути Санко помогало многое: опыт погонщика, знание острова и тундры и главное - непреодолимое стремление скорее увидеть, спасти свою Нанук. Его действиями руководила одна мысль: быстрее, но осторожно! Осторожнее, потому что в таких условиях спешка могла погубить и его, Санко, и Алексея и, значит, Нанук, которая останется без помощи в руках коварного пришельца. Алексеи Холмогоров, который был так независим в Морской слободе, который умел почти все делать, здесь, на острове, понял, что ему нужно многому учиться у Санко. Он был теперь влюблен в этого человека из племени, которое считалось диким. Алексей все более убеждался в уме, смекалке, находчивости и физической ловкости молодого ненца. Удрученный неожиданным поворотом событий, Барнет всю дорогу молчал. Впрочем, не зная ни русского, ни ненецкого языков, он и не мог разговаривать со своими спутниками. Он проклинал Крейца, который испортил все дела, он проклинал день, когда встретился с этим авантюристом и согласился взять его в экспедицию. Человек умный, доктор Аллан Эдвин Барнет, сознавая неблаговидность намерений своей экспедиции, субсидированной "патроном", считал себя все-таки ученым, а Крейца теперь авантюристом. "Что делать? - мучительно раздумывал Барнет, вздрагивая на каждой кочке и при каждом всплеске болотной воды. - Так позорно вернуться?! Как смотреть в глаза патрону, который может возбудить судебное дело и потребовать возвращения затраченных средств?.." "Эдванс" вот-вот должен вернуться. Если патрон положительно отнесся к просьбе Барнета, это будет окончательным ударом. Если Барнет, отсылая яхту за топливом и со своим первым отчетом, так желал выполнения своей просьбы, то сейчас он молил бога, чтобы патрон отказал. Можно с более спокойной душой возвращаться и многое забыть. Чем ближе упряжки приближались к океану, тем тревожнее чувствовал себя Барнет. Дорога была изматывающей, но лучше бы такая дорога, чем встреча с русскими, с теми русскими, которые больше и выше господина Иванова. А Иванов был не особенно вежлив. Но это и должно быть понятно. Кто поверит ученому полярнику Барнету, что он не знал, кому принадлежит остров Новый?.. А официального разрешения от русских на посещение острова ом не имел. "Ольга" так и стояла на далеком рейде. Но никакого другого судна не было. А ведь, по словам иностранцев, их корабль тоже должен находиться здесь. Алексей внимательно наблюдал за Барнетом и видел, что тот тоже беспокоится. Иностранец вглядывался в морской горизонт, конечно, ища свое судно. У палатки, разбитой в мелкосопочнике, Алексей увидел Рябухина. Матрос сидел на обрубке бревна и чистил ружье. Алексей поздоровался и опросил о Чехонине. Рябухин кивнул на палатку. - Он один? - спросил Алексей. - Один. Капитан недавно уехал на судно. - А сюда никто из тундры не приезжал? Тут должны быть девушка от них, Алексей показал на Санко, - и иностранцы... - Нет, никого не было. - И судна никакого не было? - Нет. Мне начальник велел наблюдать за морем. Он тоже говорил, не покажется ли какое судно. А это кто? - спросил Рябухин, поворачиваясь к Барнету. Алексей не успел объяснить. От упряжек к палатке подошел Санко. - Нету Нанук... - в голосе Санко слышалось горькое разочарование и почти отчаяние. - Холмогоров! - послышался из палатки голос Чехонина. - Приехали? Заходите! - Пойдемте! - сказал Алексей, делая приглашающий жест Барнету и входя в палатку. - Санко, заходи! Георгий Павлович сидел на брезентовом мешке и что-то записывал в тетрадь. Но тут же он встал навстречу вошедшим. - Здравствуйте, Холмогоров! О, с вами гости. Очень приятно! Знакомьте, Алексей! - Вы уж сами знакомьтесь, Георгий Павлович, - зло усмехнулся Алексей. - Он по-русски ни-ни... Тут такое пакостное дело опять... - Что случилось? - Чехонин встревоженно осмотрел всех. Он подал руку Барнету и сказал по-английски: - Моя фамилия Чехонин, начальник русской экспедиции. - Доктор Аллан Эдвин Барнет, - учтиво отрекомендовался Барнет. - Я тоже руковожу экспедицией. - Садитесь. Здесь не особенно комфортабельно, но таковы условия.