Политический класс 39

В связи с постсоветской тематикой данного номера и особенно присутствием в нем статей о «непризнанных государствах» хотел бы коротко изложить свое видение того, как в ближайшие годы (а может, и быстрее — после косовского прецедента) будет решать эту проблему Россия. П режде всего нужно отметить, что объективно четыре постсоветских «непризнанных государства» делятся на две пары. Г оворя об Абхазии и Южной Осетии, если отбросить многие значимые, но все-таки детали, надо отметить два момента. Во-первых, они непосредственно примыкают к границам России. Во-вторых, впрямую в конфликт вокруг этих государств вовлечены только две страны — Грузия и сама Россия. В случае с Карабахом и Приднестровьем ситуация существенно иная. Карабах является предметом спора Армении и Азербайджана, с Россией не граничит, его жители гражданами России не являются. Понятно, что именно Армения и Азербайджан являются главными держателями «карабахских акций» при любом варианте исхода конфликта, и Россия не может здесь быть инициатором реализации того или иного сценария. П риднестровье также не граничит с Россией, но является зоной непосредственных интересов не только Молдовы, но еще и Украины и Румынии. К тому же в Приднестровье живут не только русские (в большинстве своем — граждане России), но и украинцы и молдаване. И сходя из этого можно предположить, что сценарий официального признания Москвой независимости этих государств при относительно спокойном развитии событий в любом случае в первую очередь коснется Абхазии и Южной Осетии и лишь во вторую (по срокам) — Карабаха и Приднестровья. Следовательно, можно пока сосредоточить свое внимание на первой паре состоявшихся, но еще не признанных государств. З десь ситуация такова. Де-юре Москва по-прежнему признает целостность Грузии в том виде, в котором эту целостность понимают в Тбилиси, но де-факто, естественно, Россия рассматривает эту целостность как отсутствующую. Д ругое важное обстоятельство тоже неоднозначно. Москва готова к совмещению юридического статуса грузинской территории с реальным, но только в том случае, если Сухуми, Цхинвали и Тбилиси договорятся об этом полюбовно. И эта дверь, видимо, будет считаться Москвой еще какое-то время по-прежнему открытой. Однако при полном понимании, что вероятность того, что абхазы и осетины с этим согласятся, стремится к нулю. Ф актический статус Абхазии и Южной Осетии как протекторатов России в принципе позволяет ей тянуть с официальным признанием независимости этих государств сколь угодно долго (что, собственно, и происходило последние 15 лет). О днако замораживание нынешнего статус-кво на неопределенное время, очевидно, приведет к тому, что рано или поздно вопрос решится сам собой и не в пользу Грузии. Посему именно она является тем субъектом конфликта, который должен (или постарается) перейти к форсированному разрешению проблемы. И вариантов действий у Грузии всего три. Первый — все-таки уговорить абхазов и осетин — практически невероятен. Второй — начать военную операцию по захвату «отторгнутых территорий». Третий — вступить в НАТО и сделать то же самое, но уже под прикрытием этого альянса. С овершенно очевидно, что первые же признаки реализации обоих последних вариантов моментально приведут либо к признанию Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии, либо, что практически одно и то же, к введению по просьбе этих государств (а сомневаться в том, что такие просьбы поступят незамедлительно, не приходится) российских войск и на ту, и на другую территорию. Причем в случае вступления Грузии в НАТО очевидно, что Москва сделает решающий шаг в этом направлении до того, как Тбилиси официально присоединится к этому блоку. Т аким образом, любая масштабная силовая операция Грузии против Абхазии или Южной Осетии, а равно вступление Грузии в НАТО являются красной чертой, перейдя за которую Тбилиси окончательно потеряет эти территории. М ожет ли Москва официально признать независимость Абхазии и Южной Осетии в случае, если все-таки Грузия не пойдет на роковой для себя и для всего Кавказа шаг? С корее всего, российские власти будут по-прежнему оттягивать это решение. Но не пассивно, а, с одной стороны, максимально расширяя свое сотрудничество с обоими «непризнанными государствами» по всем направлениям, с другой же стороны, внимательно наблюдая за развитием косовского прецедента на контролируемом Евросоюзом и НАТО пространстве. Можно предположить, что повторение косовского сценария хотя бы в еще одной точке Европы, но прежде всего на Балканах, автоматически приведет к признанию Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии. Е стественно, стремительно подтолкнет Россию к такому признанию и решение Грузии, если оно состоится, признать независимость Косово. Т ак или иначе, но все иные варианты развития событий не могут выйти за пределы той достаточно очевидной сценарной рамки, описание которой я дал. И изменить что-либо существенно никто не сможет. Можно лишь, пойдя на обострение (но это менее всего относится к России), спровоцировать обвально-стремительное, а потому и по преимуществу силовое (с жертвами или без оных) разрешение проблемы. Но и в этом случае окончательный вариант решения представляется очевидным и однозначным. И определяется это не Москвой, а волей абхазов и осетин.»Непризнанным государствам» посвящены две статьи номера — юриста Людвига Карапетяна и историка Кирилла Соловьева. Л юдвиг Карапетян доказывает неправомерность экстраполяции косовского прецедента на ситуацию с четырьмя постсоветскими республиками — Абхазией, Южной Осетией, Карабахом и Приднестровьем. Автор основывает свою аргументацию на обращении к соответствующему конституционному законодательству и правовым нормам еще советской эпохи, в которых регламентировался механизм самоопределения автономий, входящих в состав союзных республик в случае выхода последних из состава Союза ССР. Понятно, что апелляция к союзному законодательству в настоящее время не для всех выглядит убедительным аргументом. Однако именно проблема легитимности (причем часто как раз в своей ретроспективе), как правило, способствует возникновению двойных стандартов. И в этом смысле косовская проблема и проблема бывших советских автономий — при всем их внешнем сходстве — с юридической точки зрения не являются одинаковыми. К ирилл Соловьев предлагает сценарии легитимации каждого из четырех постсоветских «непризнанных государств», указывая при этом на схожие прецеденты из мировой практики. В том или ином виде или в каких-то своих фрагментах эти и похожие механизмы разрешения абхазской, южноосетинской, карабахской и приднестровской проблем уже высказывались, и предпринятая автором статьи систематизация наглядно демонстрирует, что технически каждая из перечисленных спорных территорий может по крайней мере существенно усилить свой суверенитет и в мягком варианте, не предполагающем нарушение территориальной целостности того государства, в состав которого данная территория в настоящее время хотя и номинально, но все же входит. Все дело в большой геополитике и порождаемых ею двойных стандартах, собственно, и спровоцировавших саму проблему «непризнанных государств». К третьей годовщине так называемой тюльпановой революции в Киргизии «Политический класс» публикует статью Осмонакуна Ибраимова — ныне политолога и преподавателя, а в прошлом — высокопоставленного должностного лица из окружения киргизского президента Аскара Акаева. Автор предлагает свою версию политического портрета президента Акаева и анализирует как ошибки и просчеты первого руководителя независимой Киргизии, так и безусловно сильные стороны этого политика. С ледующие две статьи — экономиста Юрия Година и политолога Евгения Огурцова — представляют собой два разных взгляда на перспективы российско-белорусской интеграции. Точнее, на причины неудачи вот уже двенадцатилетнего эксперимента по объединению обоих государств в новое союзное образование. Юрий Годин объясняет это консолидированной политикой, которую проводят российские группы интересов, а Евгений Огурцов винит во всем действующую белорусскую власть, заинтересованную, по его мнению, в консервации сегодняшней ситуации недоинтеграции. В двух заключительных материалах номера разбираются нынешние российско-украинские отношения и особенности украинского политического менталитета. Политолог Юрий Сторчак приводит в своей статье любопытные результаты опросов общественного мнения на Украине и в России на тему того, как воспринимают друг друга граждане наших стран. Политолог Роман Манекин саркастически описывает специфические свойства украинского обывателя. Хочу оговориться, что при всем моем критическом отношении к украинской власти и большей части политической элиты этой страны статья Романа Манекина представляется мне спорной, а в отдельных своих фрагментах — например, касающихся русского движения на Украине — и вовсе не соответствующей реальному положению, которое мне хорошо известно. Да, проблемы здесь действительно имеются, и проблемы непростые, но сводить их к банальному одновременному шантажу Киева и Москвы было бы недопустимым упрощением. Между тем я понимаю, что подобные взгляды достаточно широко распространены в России, и поэтому я решил опубликовать данный материал, предоставив читателям возможность самим оценить убедительность авторских суждений. Ну а за собой редакция оставила право аранжировать этот гротесковый текст соответствующим иллюстративным рядом.
      (Автор: Виталий Третьяков, главный редактор)