Век безумия (№1) - Пушка Ньютона

Когда они пробирались к залу, где играли в карты, Адриана обнаружила, что весьма неустойчиво держится на ногах.

Она нахмурилась, происходящее вокруг казалось смутным сновидением; в этом сновидении ее кому-то представляли.

В голове на секунду прояснилось, и Адриана поняла, что ее представили Фацио. Верхнюю часть лица математика скрывала небольшая маска, а его собственный большой, задранный кверху нос являлся прекрасным дополнением к маске. Он смотрелся куда более впечатляюще, чем все эти бутафорские, искусственные носы.

– Это не имеет значения, сударь, – произнес Фацио, приветствуя ее не вставая с места, очевидно, Адриана совсем уже была не способна на вразумительные жесты. «Неужели я до такой степени пьяна?» – Я тоже сегодня изрядно выпил, – продолжал Фацио. – Знакомство с бароном – большая честь для меня.

Барон? Какой барон? Ах да. Она же сегодня – австрийский барон, и к тому же плохо говорящий по-французски. Кажется, она – барон фон Климмер или что-то в этом роде.

– Для меня это тоже честь, – ответил барон-Адриана. Она обратила внимание, что Креси уже здесь. Вокруг толпились какие-то незнакомые мужчины и женщины. Как оказалось, это Креси представила ее присутствующим, продолжая при этом сдавать карты. Ее жилет и верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, не оставляя никаких сомнений относительно ее пола. Лицо Фацио полыхало, как факел, только тут Адриана заметила, что Креси держит одну руку под столом.

– Подсаживайтесь к нам, сударь, – великодушно пригласил Фацио. – Сыграем партию в реверси. [24]

Адриана села на предложенное место, пораженная всем происходящим.

– Господин де Дюйе – знаменитый математик, – сказала Креси, обратившись к герцогине. Адриана потрясенно молчала. Играя роль мужчины, Креси изменила голос, и Адриану словно молнией поразило – она узнала этот голос.

Креси! Это Креси не дала ей утонуть в водах Большого канала. Это Креси похитила ее, а вовсе не какой-то таинственный незнакомец. От сделанного открытия у Адрианы закружилась голова и все поплыло перед глазами. Но в этот момент Фацио начал что-то говорить, и ей пришлось напрячь усилия и вернуться к реальности.

– Не такой уж и знаменитый, – самодовольно возразил Фацио.

Креси вытащила руку из-под стола, раздаваемые карты заскользили по его поверхности. Адриана тупо смотрела на движение рук и карт, понимая, что Креси подтасовала. Кровь застучала у нее в висках, и тысячи крошечных иголочек впились в голову – она вспомнила ночь, проведенную в седле за спиной Креси, ее сильно и гибкое тело.

Исповедь! Завтра же она должна пойти на исповедь.

Адриана закрыла глаза, но обступивший мрак не даровал покоя, а, напротив, закружил в бешеном вихре. «Следи за каждым сказанным здесь словом», – стучало в висках.

– Не скромничайте, – продолжала льстить Фацио Креси. – Мы все слышали о вашем замечательном изобретении, с его помощью одним ударом наши враги будут опрокинуты в море.

– О нет, мне нельзя об этом говорить, – пробормотал Фацио, делая большой глоток из своего бокала.

– Конечно-конечно, – предупредительно поддакнула герцогиня. – Я полагаю, это государственная тайна.

– Король… – произнес Фацио, шумно глотая, – король пугает меня. Я не боюсь признаться в этом. Но я сумею доставить ему удовольствие! Я им всем доставлю удовольствие, и тогда они увидят!

– Что они увидят, сударь? – как-то неожиданно и пьяно выкрикнула Адриана.

В то же мгновение Фацио вцепился в нее пронзительным взглядом.

– Мы… мы с вами знакомы, сударь? – спросил он.

– Ну конечно же, – не замедлила вмешаться Креси, – Я вас только что представила друг другу.

– Ах да, конечно, извините, – пробормотал смущенно Фацио. – Что увидят? А! Они увидят, как глубоко я проник в смысл научных идей Ньютона. Никто другой так не понимает истинную суть его уравнений. Они увидят… – он пьяно усмехнулся и продолжал, – они увидят, что Олово и Свинец пожирают не всех своих детей. Они увидят, что хозяин послал собак Железа облаять Землю! Они увидят, как по воле человека распрямляются эллипсы. Они увидят пушку самого Бога! Двадцать четвертого октября все смотрите на запад. И вы увидите на небе нечто особенное.

– Мы непременно последуем вашему совету, – заверила его Креси, и вновь ее рука опустилась под стол.

– Нет, они увидят, – разошелся Фацио, – главное, он увидит.

– Король? – уточнила герцогиня.

Фацио рассмеялся:

– Да, да, король. Король ученого мира, король исчислений.

– Ньютон? – вновь вступила в разговор Адриана.

– А, вы поняли меня! – почти закричал Фацио. – Барон все знает! Скоро все они обо мне узнают! Я украду пушечное ядро из арсенала самого Господа Бога и нанесу сокрушительный удар по этому непревзойденному королю науки.

– Каким порохом вы при этом хотите воспользоваться? – вставила Адриана.

Фацио снова засмеялся и, залпом осушив бокал, чуть не задохнулся.

– Гравитацией, – сказал он, щелкнув пальцами и опустив глаза в карты. Он улыбнулся. – Однако я позволил себе лишнее. Придет час, и все тайное станет явным. Все узнают.

Но Адриана знала уже сейчас. Она знала все и не могла понять, почему не догадалась раньше. Просто ей в голову не могла прийти такая чудовищная мысль. Она никак не ожидала ничего подобного от такого симпатичного, на первый взгляд, человека, как Фацио. Все же они сумели открыть тайну! Но тайна оказалась ужасной.

Ей давно было известно, что Фацио помешался на учении Ньютона, и особенно на его персоне. Он жаждал превзойти учителя, одержать над ним верх. Но она даже и не подозревала, что Фацио готов уничтожить миллионы людей только ради того, чтобы удовлетворить жажду реванша. На 24 октября назначено ее бракосочетание с королем.

Адриана поднялась из-за стола и направилась в парк. И снова все вокруг закружилось и потонуло в тумане. Сама не понимая как, она оступилась и в полный рост растянулась на траве.

– Чудовище! – выкрикнула она. – Король – самое настоящее, отвратительное чудовище!

У нее перед глазами предстал океан безбрежного космического пространства, закружился, превращаясь в бесконечную спираль, вовлекая все в вихрь непостижимого танца. И она отчетливо увидела воплощение безумной идеи Фацио. Увидела комету, меняющую траекторию движения и падающую на землю. И все только потому, что Людовик пожелал этого. Людовик – чудовище!

Адриана сделала попытку подняться на ноги, в этот момент она уже видела под собой землю, ровную и плоскую. Подумала, что все, наверное, смотрят на нее. И все, наверное, над ней смеются. Над ней склонилось лицо с сурово сдвинутыми бровями, и она узнала лейтенанта полиции, которого видела в зале среди танцующих.

– Милорд, – обратился к ней лейтенант, – что с вами?

– Вы должны остановить его, – пролепетала Адриана, – собаки Железа…

Ее язык продолжал что-то говорить, но сознание затуманилось, она растворилась в глубинах космоса – холодного, мрачного, необъятного…

5. Гермес[25]

Бен лежал на узкой кровати и удивлялся совершенству мира. В комнате Сары было так темно, что он не видел кончика собственного носа. Но сейчас Бен и не нуждался в свете. Рука в темноте скользила по идеальному изгибу божественного бедра Сары, по ее восхитительному выпуклому животику. Он знал наверняка – в мире нет ничего прекраснее ее тела, ее губ, волос…

В плотской любви ничего особенного Бен для себя не открыл. Раньше ему представлялось, что любовь – это нечто возвышенное, некое торжественное объятие. Так по крайней мере писали в книгах. На практике же любовь оказалась неудобным занятием, пахнущим мускусом, по ощущению влажным, на вкус соленым.

И все же это занятие Бену понравилось, грехопадение не вызвало у него ни чувства стыда, ни чувства вины.

– Спасибо, – произнес он, удивляясь тому, что еще не утратил способности говорить, что Всевышний не лишил его дара речи в обмен на дар любви, который только что ему преподнес.

– Бен… – начала Сара и остановилась. Ему очень хотелось сейчас видеть ее лицо.

– Что, Сара? – Имя ее, как и тело, казалось ему самим совершенством.

– Бен, тебе надо уходить.

– Почему?

– Потому что ты – славный маленький мальчик, – вздохнула она. – Потому что ты – не грубый и не жадный. – Она хрипло рассмеялась. – Потому что ты первым делом выложил деньги. А сейчас, пожалуйста, уходи, пока тебя совсем не разморило.

Холодные, неприятные мурашки наперекор теплу, разлитому по всему телу, побежали по спине Бена.

– Мне угрожает опасность? – шепотом спросил он.

– Да.

Он захлопал руками вокруг себя, пытаясь в темноте на ощупь найти свою одежду.

– Скажи, я вел себя как дурак?

– Нет, чуточку наивно только, – ответила Сара с едва уловимой ноткой грусти в голосе. – А сейчас иди. Ты так долго собираешься, просто удивительно.

– Можно мне тебя еще раз поцеловать? – спросил он, решив, что жилет не трудно и по дороге застегнуть.

– За это с тебя еще один шиллинг.

Бен быстро отсчитал пять, и она нежно поцеловала его в губы.

– Ну вот, а теперь иди, голова садовая.

По темной грязной лестнице он спустился вниз. Через тяжелую разбитую дверь вышел наружу. И улица обдала его холодом.

Не успел он сделать несколько шагов, как тяжелая рука опустилась ему на плечо.

– Эй, – резко окликнул неизвестный мужчина, – чой-то ты тут делал?

Бен с силой рванулся, но незнакомец цепко ухватил его, и Бен, потеряв равновесие, завалился назад, ударившись обо что-то теплое и мягкое, что заворчало в темноте.

– Эй, Бен, я здесь!

В тусклом свете улицы Бен едва различил ухмыляющуюся физиономию Роберта.

Бен скатился с мягкого, ворчащего под ним тела и подлетел к Роберту. Переведя дыхание, спросил:

– Кто это там?

– Да парень какой-то, он собирался перерезать тебе горло а потом бросить в Темзу, – беспечно сообщил Роберт.

– Пойдем быстрее отсюда, – задыхался Бен, – пожалуйста, быстрее.

– Как прикажете, сэр, – насмешливо ответил Роберт; он снял шляпу и с притворной галантностью отвесил поклон.

До самой Флит-стрит Бен молчал. Наконец они вышли туда, где пахнуло жизнью, – струился свет уличных фонарей, громыхали по булыжной мостовой экипажи, прогуливались или спешили по своим делам достойного вида джентльмены.

– Где ты был? Почему ты не пришел в кофейню? И почему ты меня не предупредил насчет того, что там делается?

– А зачем? Вдруг ты не согласился бы туда прийти.

Бен схватил Роберта за лацканы поношенной коричневой куртки.

– Так это ты подстроил? Заставил меня сидеть в кофейне, прекрасно зная, чем все закончится?!

– Никто и никогда не знает ничего наперед, – ответил Роберт и задумчиво почесал затылок. – Я лишь предполагал, что такое может случиться.

– А если бы тот болван мне глотку перерезал? Что тогда?

– Так я же все это время на улице торчал и следил, чтобы ничего подобного с тобой не стряслось. Но, черт подери, ты здорово провел время!

– Я не знаю.

– Ученые умники вроде тебя совершенно не видят, что у них происходит под самым носом.

Бен не знал, что ему делать – злиться на Роберта или радоваться полученному удовольствию. И потому решил отмолчаться.

Прошла еще неделя, и Бен потерял всякую надежду получить от Ньютона ответ. Все свое время он проводил за расчетами, совершенствуя их общую с Джоном формулу. К большому огорчению Роберта, он потратил довольно большую сумму из оставшихся денег на покупку ньютоновских «Начал». Бен чувствовал необходимость освежить свои знания, он боялся предстать перед Ньютоном – когда встреча с великим ученым наконец состоится – совершенным дураком.

Бен искал работу, но все безуспешно. К счастью, Роберту повезло больше, он нанялся машинистом локомотива. Роберт развозил грузы по всему Лондону, управляя громыхающей махиной, приводимой в движение паром. Он был признателен Бену за то, что тот из своих денег оплатил снятую ими комнату, на эти же деньги они питались в течение первых недель пребывания в Лондоне. И теперь, устроившись на работу, Роберт в свою очередь содержал Бена. За ним еще оставался долг чуть более двадцати фунтов.

Читая «Начала», Бен пополнял свои знания, а по ходу дела по крупицам собирал сведения из газет, которые брал в кофейнях, предусмотрительно обходя стороной те заведения, где его могли ждать приключения. Таким образом он узнал, что в войне с Францией никаких изменений к худшему не произошло, даже напротив, Англия одерживала на континенте победы. Джеймс-претендент при поддержке Франции продолжал господствовать в Шотландии, но среди всех этих сообщений Бену не попалось ни одного упоминания о новом ужасном оружии.

– Все действия претендента мне совершенно не понятны и кажутся сущей глупостью, – сказал он как-то Роберту, от нечего делать отправившись вместе с ним на локомотиве в Нортгемптон.

Кабина, в которой они ехали, размещалась над баком с водой – стальным цилиндром, размером с добрую лошадь. Паровой двигатель, чьи массивные поршни вращали внушительных размеров колеса, заставлял локомотив бодро бежать вперед. Если внимательно присмотреться, то внутри двигателя можно было разглядеть кривошип и цилиндр fervefactum, где кипятилась вода. Сзади кабины возвышалась воронка, препятствующая контакту воды с воздухом, для того чтобы вода не испарялась и бак всегда оставался полным.

Бену нравилось наблюдать за работой двигателя. Он испытывал удовлетворение, видя разумное воплощение научной мысли в обыденную жизнь человека. Ему приятно было ехать на огромном звере, пыхтящем паром.

– А что тут понимать? – удивился Роберт. – Джеймс утверждает, что английский трон принадлежит ему, а Ганноверский дом заявляет, что им. Вот они и дерутся.

– Это внешняя причина, но суть-то драки в религиозном разногласии, разве не так? Не будь Джеймс католиком, его бы провозгласили королем.

– Конечно, – согласился Роберт, – но повезло Георгу, он – протестант.

– Как глупо воевать и убивать друг друга только потому, что у вас разная вера.

– Это борьба не за веру, а за власть, Бен, и религия здесь только одежды, в которые они рядятся, чтобы прикрыть истинную суть войны. Да если бы они все разом вдруг разуверились и в Боге, и в дьяволе, то и тогда бы не прекратили воевать друг с другом. Так уж устроен этот мир.

– Тебя послушать, так получается, что Георг вербует наемников в Голландии и Баварии только потому, что ему нравится цвет их мундиров, а вовсе не потому, что боится своих британских солдат, у которых могут оказаться сердца якобитов.[26]

Роберт пожал плечами:

– Я не говорил, будто нет людей, готовых драться из-за своих религиозных убеждений. Именно таких короли и министры посылают на поле боя, а сами тем временем курят дорогие сигары и развлекаются с любовницами. Но заметь, ведь у них у всех – и у Георга, и у Джеймса – разные причины для войны.

– Я счастлив, что у меня есть такой глубокомыслящий собеседник, – съехидничал Бен. Он задумался над тем, что сказал ему Роберт. Это были правила игры большого мира, навстречу которому он сделал всего лишь первый шаг.

Поездка в Нортгемптон заняла целый день, и после того как Бен погрузил и выгрузил несколько тонн зерна, он вернулся домой смертельно уставшим.

Переступив порог, он так и рухнул на один из стульев, составлявших убогую обстановку их комнаты.

Не успел он закрыть глаза и погрузиться в раздумья, в какую же таверну отправиться сегодня на ужин, как Роберт легонько хлопнул его по макушке. Бен повернулся и ткнулся носом в письмо с собственным именем на конверте.

– Наверное, принесли, пока мы отсутствовали, – сказал Роберт.

Бен торопливо и неловко вскрыл конверт, впился глазами в подпись и разочарованно вздохнул.

В конце письма стояло: «Гермес». Что за чертовщина? Кто такой этот Гермес? И тут его осенило, что это чей-то псевдоним, как и его – Янус. Заинтригованный, Бен принялся за письмо.

Уважаемый Янус!

Позвольте мне от лица моего знаменитого учителя, сэра Исаака Ньютона, принести Вам извинения. В настоящий момент он занят делом необычайной важности, которое поглотило все его внимание и энергию. Тем не менее Ваши настойчивые письма были замечены сэром Исааком, и он велел мне – одному из его учеников – познакомиться с Вами лично. В связи с чем я имею удовольствие пригласить Вас на собрание научного клуба. Оно состоится 5 сентября в 6 часов вечера в кофейне «Греция», в Деверо-корт, что находится на Стрэнд. Я, как и все остальные члены нашего общества, с нетерпением жду встречи с Вами.

Ваш покорный слуга

Гермес.

Через два дня, сгорая от нетерпения, Бенджамин Франклин, одетый в новую куртку и жилет, купленные на последние деньги, шел по Стрэнд. Он уже миновал Соммерсет-Хаус, Эссекс-Хаус и старое величественное здание Темпл-колледжа. По улице взад и вперед сновали верховые и паланкины, несущие куда-то напомаженных и надушенных джентльменов и дам. Ливрейные лакеи поспешали вслед за своими хозяевами, молоденькие девушки стайками прогуливались по тротуарам, останавливались, восторженно рассматривая товары на лотках уличных торговцев и в витринах магазинов. Стрэнд походила на реку, полную ярко блистающих драгоценных камней. Река бурлила и клокотала и никак не могла решить, в каком же направлении ей течь.

Бен ничего не замечал вокруг. Он видел лишь маячивший впереди поворот направо, ведущий к Деверо-корт, и там вывеску – «Кофейня „Греция“». С каждым его шагом буквы на вывеске делались все больше и больше.

Было 5 часов 50 минут.

6. Разоблачения

–  О красавица в башне высокой, проснись-пробудись от сна глубокого!

Никогда в жизни Адриана не слышала более противного голоса. Все было отвратительным: вызывающее тошноту покачивание кареты, собственный язык, отчего-то ставший непомерно толстым, лучи солнца, острыми копьями бьющие прямо в глаза. Ей казалось, что накануне она утонула в море коньяка и теперь воскресла в неведомом мире отверженных. Она никак не могла вспомнить, что же случилось с ней прошлой ночью.

– Я не сплю. – Адриана сверкнула глазами в сторону Креси, трясшей ее за плечо.

– Извините, я только хотела сказать, что пора покинуть карету, – ответила та.

– Что? Зачем? – Адриана видела, что за окном стеной стоит лес, и зачем выходить, если они еще не доехали до Версаля, она не понимала.

– Затем. Мы с Николасом должны утопить карету в озере.

Адриана удивленно посмотрела на Креси, но все же без дальнейших расспросов позволила извлечь себя на свет божий. Не успела она ступить на землю, как ноги тут же подломились, и она села, опершись спиной об огромный и шершавый ствол вяза.

– Никуда не уходите с этого места, – попросила Креси.

Адриана огляделась. Природа – непревзойденный архитектор – возвела здесь величественную колоннаду из вековых дубов. Их пышные зеленые кроны, смыкаясь, образовывали роскошные арки на фоне голубого неба, и где-то там, растворившись в зелени, оглушительно щебетали птицы. Рядом, на расстоянии нескольких шагов, искрилась водная гладь лесного озера, о котором говорила Креси. Своими размерами озеро больше походило на парковый пруд, но производило впечатление довольно глубокого. Они остановились на краю обрывистого берега, возвышавшегося над озером футов на тридцать.

Николас распрягал лошадей, не забывая настороженным, пристальным взглядом окидывать обступивший их лес.

Адриана прокрутила в голове события прошлой ночи, и голова у нее неприятно закружилась. Она напилась, чертовски напилась и совсем потеряла голову. И в этом виновата герцогиня, это она беспрестанно наполняла бокал коньяком. Но где же была ее собственная голова и здравый смысл! Она вспомнила о встрече с Фацио. Фацио по сравнению с ней оказался еще более пьяным, и он выдал…

Тут она вспомнила все.

– Нам нужно в Версаль, – слабо пробормотала Адриана и, собрав все силы, уже более повелительным тоном повторила: – Мы немедленно должны вернуться в Версаль.

– Уверяю вас, именно это мы и пытаемся сделать, – ответила Креси.

– Вы не поняли, – нервничала Адриана. – Фацио, его формула! Она способна…

– Подождите! – умоляющим голосом остановила ее Креси, перекидывая седло через спину одной из лошадей. «Где она в лесу раздобыла седло?» – удивилась Адриана. – Позвольте мне воспользоваться моим даром и закончить вашу мысль. Формула Фацио способна убить миллионы людей. Формула ужасна, чудовищна. Король – воплощенный дьявол, коль он одобрил работу Фацио. Ну что, я угадала? – Креси произнесла речь, стоя в позе мелодраматического актера, схватившись руками за ворот рубашки, будто вот-вот в порыве отчаяния разорвет ее на себе.

– Вероника, не смейте так говорить! – прикрикнул на нее Николас. – Она ни в чем не виновата.

– Разве она не виновата в том, что напилась? Не виновата в том, что носилась по Пале-Роялю и вопила о смерти и разрушении, о нравственном падении короля? Ну, тогда скажите мне, благородный гвардеец Швейцарской роты, кого мы должны винить во всем этом?

– Николас, то, что она говорит, – правда? – ужаснулась Адриана.

Николас отвел глаза в сторону и неохотно кивнул.

– О боже, меня надо было остановить и куда-нибудь спрятать.

– Мы пытались, – сказала Креси. – Мы окружили вас кольцом, прикинулись пьяными, вам под стать, и начали выкрикивать всякие глупости, лишь бы только ваших не было слышно. Мы удержали вас и не позволили сорвать с себя парик и усы.

– А что Фацио?

– Фацио опьянел настолько, что уснул примерно в то же самое время, когда вы устроили этот спектакль. Я не думаю, что он наутро вспомнит то, что нам рассказал. Но могут найтись люди, которые ему напомнят.

– Зачем вы хотите утопить карету? – спросила Адриана.

– Я потом, позже объясню, – ответил Николас. – Креси, вы не будете возражать?

Адриана нетерпеливо наблюдала, как Креси и Николас, напрягаясь, толкали карету к краю обрыва. Вначале ей казалось, что им не удастся ее и с места сдвинуть. Но не прошло и пары минут, как карета, сорвавшись с обрыва, полетела вниз. Озеро радушно приняло карету в объятия и увлекло на дно.

– Нам пора двигаться дальше, – заявила Креси. – Адриана, вы можете ехать верхом?

Адриана не поняла, спрашивает Креси вообще или относительно ее теперешнего состояния. Но уточнять не стала, а только утвердительно кивнула головой, поднимаясь на неверные ноги. Николас протянул ей поводья золотисто-рыжего коня. Тот был запряжен и оседлан, но Адриана видела, что это конь не из каретной упряжки. Еще две подобные лошади ждали Креси и Николаса.

– Откуда взялись эти лошади? – спросила Адриана, ставя ногу в стремя.

– Здесь побывала славная троица неизвестных, которых д’Артаньян убил. Это их лошади, – бросила мимоходом Креси.

Адриана так и замерла на месте.

– Я ничего не понимаю, – обернулась она к Николасу.

– Поехали, я объясню по дороге.

– Придется поторопиться. Нам с Николасом нужно завершить один трюк. Мы должны не только доставить вас в Версаль живой и невредимой, но еще и сделать это так, чтобы ни одна душа не догадалась, что мы были в Париже. Трое негодяев и мошенников – Креси обвела рукой их троицу – должны исчезнуть, словно их никогда и не существовало.

– Почему?

– Потому, моя дорогая, что я боюсь, как бы вас не убили.

– Кто меня может убить? Король?

– Нет, король вас не убьет. Он, вероятнее всего, сильно рассердится. Но есть люди, которых гибель миллиона людей сделает бесконечно счастливыми.

– Что вы хотите этим сказать?

– Пока я не могу вам объяснить всего. А вот вы, Адриана, должны мне рассказать, в чем суть формулы Фацио.

– Не знаю, могу ли доверять вам, – ответила Адриана после короткой паузы.

– Доверять мне? – холодно переспросила Креси. – Разве вы не поняли, что мы с д’Артаньяном рисковали ради вас жизнью?

– Я знаю, что вы рисковали ради себя. Но не знаю, по какой причине вы это делали. И я не знаю, каким боком это касается меня. Вас я, мадемуазель, совершенно не знаю, правда, мы провели вместе некоторое время. Особенно долго оно тянулось, когда мы с вами ехали на лошади. Помните, мы скакали целую ночь?

– Что вы хотите этим сказать? – насторожилась Креси.

– Сами отлично знаете, о чем я говорю, господин разбойник с большой дороги.

Креси прищелкнула языком и подняла глаза к небу:

– Так вы все-таки догадались?!

– Только вчера догадалась, когда вы так искусно изображали мужчину.

– Поздравляю, мадемуазель.

– Это еще не все, о чем я догадалась. Не единожды мне посчастливилось встретиться с вами в прошлом. Вы были тем благородным рыцарем, кто выудил меня из вод Большого канала, когда полыхала баржа.

– Ваши догадки становятся все более фантастичными, – заметила Креси.

– И все же я уверена, что вы часто переодеваетесь в мужчину и, если нужно, превращаетесь в гвардейца Швейцарской роты, возможно даже и не без помощи моего доброго друга Николаса.

Николас открыл рот, чтобы возразить, но Адриана упреждающе подняла вверх руку.

– Для Креси было сущим пустяком впутать вас в эту безумную затею. Вам же известно, что после моего «похищения» король не любит, чтобы я выезжала в одиночестве или в сопровождении одного телохранителя. И все же вы позволили, чтобы я уехала без эскорта.

Николас залился краской, но выдержал ее взгляд.

– Я сделал то, что считал для вас необходимым, – ответил он.

– Вот как! Я даже не подозревала, что мое «похищение» было мне так необходимо.

На самом деле Адриана ничего не знала наверняка, она лишь строила догадки, но по реакции спутников видела, что находится на верном пути.

– О да, я понимаю, – продолжала она, – заранее подготовленное похищение, и к тому же без человеческих жертв. Вы, Николас, только притворялись раненым, пока Креси – или, может быть, сам граф Тулузский – увозила меня с собой в седле.

– Вы пропустили одну важную деталь, – Креси отразила выпад в словесном поединке, – у д’Артаньяна засела в плече пуля от мушкета.

– Это правда?

– Перестаньте, Вероника, – попросил Николас, – не надо об этом.

– Нет, Николас. – Неожиданно Креси заговорила с совершенно не свойственным ей жаром. Она повернулась к Адриане. – Как только мы тронулись в путь, он прострелил себе плечо только для того, чтобы отвести от вас подозрения, только для того, чтобы спасти вас.

Адриана дрогнула, но ей достало мужества продолжать атаку.

– Я не понимаю, как этот выстрел мог меня спасти. И уж тем более мне неясны мотивы его поступка.

– Возможно, мы просто влюблены в вас, мадемуазель, каждый на свой манер, и потому следуем за вами повсюду, стараясь уберечь от несчастий. И мы видим, как вы платите нам за нашу любовь и преданность. – Креси покачала головой, тихо и беззлобно засмеялась.

Адриана вспыхнула.

– Прекратите смеяться надо мной, – потребовала она. – Чем смеяться, лучше скажите правду, в которую я могла бы поверить! Дайте мне человека, которому я смогла бы довериться!

Ее спутники переглянулись, будто решая между собой, что же ей отвечать. Адриана догадалась, что ими руководит некое третье лицо, которому они подчиняются.

– Я просто хотела дать вам понять, что не такая уж бестолковая и кое-что в происходящем понимаю, – сказала Адриана. – И если сейчас вы собираетесь утопить меня в озере, как ту карету, то знайте, что я ожидала чего-нибудь в этом роде с самого начала.

Николас посмотрел на нее широко распахнутыми от удивления глазами.

– Вы что же, на самом деле думаете, что я могу причинить вам боль?! – с трудом выговорил он.

– Как трогательно, – язвительно заметила Креси, затем совершенно спокойно добавила: – И я не могу причинить вам никакого вреда, моя дорогая.

В ту же секунду она выхватила из-за пояса пистолет:

– Николас, вы слышите?

– Да, – Николас напрягся, – я их слышу.

Он вытащил мушкет. Панический страх охватил Адриану. Ей показалось, что они приготовились убить ее, но в этот момент она услышала отдаленный лай собак.

– Кто-то гонится за нами, – воскликнула она.

– Да. Прошлой ночью несколько человек из тайной полиции увязались за нами, – сказал Николас. – Мне пришлось убить их. Но кто преследует нас на этот раз, я не знаю. – Он подъехал к ней совсем близко, расстегнул камзол и вытащил пистолет. – Возьмите это, – сказал он Адриане, – и поезжайте с Креси вперед. Если вас догонят, прицельтесь и нажмите на курок. Только, когда будете целиться, смотрите, чтобы Креси не оказалась в радиусе прицела.

Полученный от Николаса пистолет был огромных размеров, с обычным затвором, дуло его имело раструб чуть ли не в два дюйма.

–  А вы куда отправляетесь?

– На охоту, – ответил Николас, понизив голос. – Адриана, мне очень жаль, что между нами так много неясного и недосказанного, так много неправды. Жизнь часто ставит человека перед выбором, и бывает, что совершаешь ошибку. – Он замолчал, глаза его потемнели. – Креси сказала правду, я действительно вас люблю, – прошептал он.

– Я совершенно ничего не знаю о ваших с Креси планах, – почти простонала Адриана. Неожиданная волна восторга и ужаса поднялась из самых глубин ее естества и сотрясла все тело. Он признался, а значит, и она больше не может скрывать свои чувства. Адриана открыла рот, но Николас успел развернуть лошадь и уже несся прочь.

– Поехали быстрее. – С ней поравнялась Креси. – Быстрее, если хотите остаться в живых.

– Николас…

– Если кто-то и может выйти живым из самых невероятных переделок, так это Николас. Поверьте мне, я знаю его очень хорошо. Но если ему суждено сегодня погибнуть, давайте постараемся сделать так, чтобы эта жертва не была напрасной. Так что, вперед!