Акула (№1) - Акула

Раньше я был уверен, что в тюрьме все находится под контролем. Да ни черта подобного! Люди просто посажены в камеры и предоставлены полностью сами себе. До смешного доходило, когда на четыре этажа нашего корпуса, а на каждом этаже – по пятьдесят камер, – дежурил всего один цирик! Ну о каком порядке, какой серьезной изоляции тут можно говорить?

– То есть, по-твоему, сажать никого не надо?

Бессмысленно?

– Да нет, надо, – вздохнул Акулов. – Ничего другого общество пока что не придумало. И что бы ни говорили там всякие кривозащитники и прочий сброд, который только горлопанить умеет, в подавляющем большинстве сидят именно те люди, которым там самое место. Ну, а исключения – так где их не бывает? Тем более, когда во всей стране такой бардак – почему же за решеткой должно быть идеально? Когда на воле люди станут жить, как в европейских странах, тогда и в тюрьмах все изменится.

– Андрей, а ты… как это называется? Петухов драл?

– Ранних? Нет, Галя, положительные герои такого не делают. А если серьезно, то в камерах, где я бывал, это не практиковалось. Да если б и…

Акулов пожал плечами, помолчал, и разговор на тюремную тему оказался закончен.

– Как зовут твоего мужа? – спросил он через некоторое время и невольно затаил дыхание. Испугался, что она назовет фамилию одного из тех торговцев, которых отметелил Заваров. Все-таки город – всего лишь большая деревня, и чем дольше в нем живешь, тем чаще сталкиваешься с неожиданными совпадениями, на первый взгляд совершенно невероятными.

Она назвала фамилию, и у Андрея отлегло от сердца. Уточнять причину интереса Акулова к мужу Галина не стала. Вспомнила, как он приходила в жилконтору, и сказала, что ничего нового ни а квартире, ни о людях, которые занимались ее продажей, уточнить не удалось. Потом они поговорили на какие-то общие темы, ни его, ни ее не ин тересовавшие. За окном неумолимо темнело, они сидели на диване, кофе давно был выпит; Андрей придвинулся ближе, обнял Галину за плечо и привлек к себе. До самого последнего момента она вела себя так, словно понятия не имела, что должно сейчас произойти, продолжала говорить какую-то ерунду, глядя не на мужчину, а перед собой и не обращая вроде бы внимания на его действия. Ее волосы пахли чем-то горьким и приятным, на мгновение Андрей зарылся в них лицом, а она все продолжала говорить, вот только голос неуловимо изменился, и так же не смотрела на него до тех пор, пока он ладонью не развернул ее голову немного к себе.

После первого, непродолжительного, поцелуя она отстранилась, взглянула на него с невесомой .усмешкой, которая появляется во взгляде женщин, добившихся того, к чему долго стремились, и прошептала:

– Наконец-то…

…Проснувшись, Андрей чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, как будто дрых не три часа, а все двенадцать, и не было перед этим ни служебных волнений, ни алкогольных возлияний. Да, физическое состояние было прекрасным, но на душе скребли кошки, и, как выяснилось, Галина понимала это прекрасно.

Ровно за пять минут до того, как должен был запиликать электронный будильник, она открыла глаза:

– Я уже давно не сплю. Уходишь?

– Пора.

Завтрак был кратким. Проклиная себя, Акулов чувствовал, что ему хочется уйти поскорее. Не допив кофе, он отодвинул чашку и встал. Галина продолжала сидеть за столом, окинула его взглядом и отвернулась к окну:

– Если ты подумаешь и решишь, что тебе этого больше не надо, я все пойму. Обойдемся без всяких объяснений, выяснений отношений и прочей ерунды. Не дети уже. Если ты больше не позвонишь, я буду знать, что… Я же видела, как ночью ты закрывал глаза и думал о другой.

Отойдя от дома, Андрей достал из кармана бумажку с номерами телефонов, не зная, разорвать ее или оставить. А что изменится, если он ее выбросит? Символический жест и не более того. Адрес известен, так что определить телефонный номер, возникни заново такая необходимость, труда не составит.

Накрапывал мелкий дождь. Вздохнув, Акулов поднял воротник куртки и зашагал к трамвайной остановке.

Записку, чуть погодя, он переложил'во внутренний карман.

18. «Акула пера»

Ловля собственного хвоста не увенчалась успехом.

Когда Акулов за десять минут до начала рабочего дня, то есть в 09.20, появился перед входом во двор РУВД, Волгин, выехавший из дома в половине восьмого, уже находился на площадке третьего этажа одного из жилых домов, расположенных вокруг управления. Со своего поста Сергей мог держать под контролем те места, которые казались ему наиболее удобными для стационарного наблюдения за прибывающими на службу сотрудниками. Таких мест оказалось всего два, что являлось, несомненно, чистой удачей, поскольку никто, конечно, не принимал в расчет возможность слежки за милиционерами со стороны преступного элемента и необходимость противодействия этому, когда здание Северного управления двадцать лет назад проектировалось.

На одной из точек, менее перспективной, ничего не происходило, в то время как на второй, той самой, которую не преминул бы использовать Волгин, доведись ему поменяться с потенциальными наблюдателями местами, сразу после появления Акулова возникло некоторое оживление.

Точка представляла собой небольшую площадку, ограниченную с двух сторон монолитными рядами кирпичных гаражей и загородкой для полудюжины мусорных контейнеров с третьей. Там стояли несколько автомашин из числа тех, которые не представляют интереса ни для угонщиков, ни для воров, промышляющих магнитолами и запчастями.

Среди них затесался и кривобокий «Москвич» салатного цвета, в котором с половины девятого утра, то есть через несколько минут после того, как Волгин занял пост наблюдения, обосновался средних лет неприметный мужик. Его наружность целиком соответствовала рыдвану, за рулем которого он расположился, да и поведение при подходе к машине не вызвало опасений – типичный работяга с неумершего еще завода, собравшийся на работу в первую смену и рассчитывающий немного подка-лымить по дороге. Волгин обратил на него внимание только в силу того, что других подходящих фигурантов поблизости не наблюдалось, но очень скоро свое мнение переменил. Время шло, а мужик продолжал сидеть за баранкой «Москвича», лениво посматривал по сторонам, чуть дольше задерживая взгляд на том направлении, откуда мог появиться Акулов, и уезжать явно не собирался. Потом он слегка развернул внутрисалонное зеркало таким образом, чтобы в нем отражалась дорожка от трамвайной остановки до управления, перестал крутить головой и устроился на сиденье таким образом, что при беглом взгляде чуть сзади и с правого бока почти сливался со спинкой и подголовником. Машина казалась пустой…

Рассмотрев в бинокль старые, четырехзначные номера «Москвича», Волгин по сотовому телефону попытался связаться с Информационным центром ГИБДД, но там, как всегда, было беспробудно занято. В такое время никогда не случалось наплыва звонков от сотрудников, желающих «пробить» интересующую их машину, скорее всего, в ИЦ готовились к пересменке и попросту отключили все телефоны. В дежурной части РУВД, куда Волгин позвонил, чтобы они со стационарного телефона или по телетайпу через коллег в главке навели справки о подозрительной машине, его не послали открыто на фиг, но дали понять, что заниматься такой мелочевкой им сейчас недосуг. Та же беда: новая смена принимает дежурство и потому работать еще не начала, а старой, которая свое отпахала, уже до балды. Когда все утрясется они, конечно же, просьбу его исполнят, но лучше заново перезвонить и напомнить. Приказать дежурной части Волгин не мог. Раскрытие преступлений и оперативная работа считаются приоритетными направлениями только в фильмах; в реальной жизни каждая милицейская служба считает себя самой главной, единственной, кто занят делом, и помогать другим не спешит. Все вопросы решаются путем личных контактов между сотрудниками или через своего непосредственного начальника, в том случае, если он умеет заставить работать представителей чужого подразделения, не опасаясь последующих разборок с их руководителем.

Бешеный Бык Катышев давить, а равно душить и пинать умел и любил, проделывал такие трюки часто и с удовольствием, грядущих последствий не то что не опасаясь – ожидая их с удовольствием, так что застроить дежурную часть смог бы запросто, но звонить ему Волгин не стал. Узнав суть проблемы, Катышев не преминул бы немедленно прилететь и оттоптать сидящего в салатной колымаге мужичонку, а Сергей не был уверен, что время для столь активных действий уже подошло. Скорее всего, этот наблюдатель – если он вообще таковым

Являлся, представлял собой самую мелкую пешку, возможность обнаружения и захвата которой противником была заложена в программу изначально. Вытащить филера из машины и повозить хлебалом по асфальту – отнюдь несложно, но что делать дальше? В кабинете он вообще ничего не расскажет, прикинется полным валенком и потребует адвоката, с которым у него наверняка заранее заключено соглашение, а если отвезти в лес и побеседовать в соответствии с законами немирного времени, то максимум, что из него выжмешь – какой-нибудь связной телефон, который потом замучаешься проверять.

Так что Волгин стоял и ждал, время от времени пытаясь пробиться в ИЦ ГИБДД, натыкаясь на короткие гудки и матерясь по этому поводу, пока не появился Акулов.

Вскоре после этого произошло два события. Сначала мужчинка, находящийся в изделии отечественного автопрома, зашевелился, заелозил в кресле, установил зеркало под несколько другим углом и на несколько секунд зачем-то сгорбился над приборной доской. Сергею показалось, что он разговаривает по рации, но уверенности в этом не было до тех пор, пока к «Москвичу» не подошел парень лет двадцати с небольшим, весь из себя какой-то серый и неприметный, прекрасно вписывающийся в окружающую обстановку. Если бы Волгин просто так, проходя мимо по улице, обратил на него внимание, то не колеблясь сделал бы следующий вывод: парень проживает в одном из ближайших домов, не работает, фактически находится на иждивении жены, которая устроилась в приличную фирму и может обеспечить всю семью, отвел ребенка в садик и теперь фланирует по окрестностям в надежде встретить знакомого, которого удастся раскрутить на пару кружек пива.

Парень подсел в машину и пробыл в ней минут пять. Было видно, что с мужиком они обменялись всего несколькими фразами в самом начале, а потом сидели молча до тех пор, пока по рации не передали какое-то сообщение – теперь Волгин не сомневался в том, что «водитель» поддерживает с кем-то радиосвязь, докладывает обстановку и получает инструкции. Последовал еще один короткий разговор, после которого парень покинул машину и удалился в направлении, противоположном тому, откуда появился – к трамвайной остановке, где и затерялся в толпе.

Волгин подосадовал на отсутствие спецтехники.

Направленный микрофон, «снимающий звук» разговора с оконных стекол являлся для него, конечно, роскошью, но японский сканер, при помощи которого можно было контролировать эфир, в наличии имелся, однако несколько дней. назад Волгин одолжил его коллегам из ОБЭП, проводившим какую-то наикрутейшую разработку, а те его «зажали», положив в сейф сотрудника, который убыл в отпуск и не оставил ключей.

Время приближалось к десяти. Весь ОУР собрался на ежедневную «сходку» в кабинете Катышева. Можно позвонить, и через минуту отряд численностью около тридцати стволов под руководством Бешеного Быка выскочит из управления, готовый порубать в капусту всех подозрительных.

Сергей достал сотовый телефон, взвесил его на руке, как будто это могло помочь в принятии решения. Звонить или повременить?

Телефон ожил сам.

– Серега? Ну как там?

Волгин кратко сообщил Акулову обстановку.

– Попробуй «пробить» по ГАИ…

– Не будем терять времени. Что нам этот номер даст? Сто процентов, что тачка числится на подставном человеке. И панику не надо подниматься, справимся вдвоем. Действуем, как вчера и договорились. А все-таки молодцы мы, а?

Энтузиазм напарника Волгин не разделял. На его взгляд, стоило бы подстраховаться, взять еще двух-трех человек из числа тех, кому можно было верить. С каждым годом такое число неумолимо сокращалось, а ведь еще хорошо помнилось время, когда он мог обратиться за помощью к любому оперативнику и не бояться выстрела в спину. Впрочем, Сергей отдавал себе отчет в том, что порой бывает излишне категоричен в оценках.

Акулов вышел из двора РУВД, на ходу раскуривая папиросу. То ли зажигалка плохо работала, то ли ветер мешал, но он был вынужден остановиться, повернуться вправо-влево, защищая огонек одной ладонью.

Наблюдатель в «Москвиче» появление объекта не прозевал. Поднял к лицу манипулятор радиостанции, не таясь, бросил в микрофон одну короткую фразу и снова принял расслабленную позу, так что Акулов, не будь он предупрежден Волгиным, ни по чем бы не догадался, откуда его пасут.

Прикурив, Акулов двинулся оговоренным заранее маршрутом вдоль одного из жилых домов, который, вытянувшись вдоль улицы на добрую половину квартала, в конце смыкался с другой, перпендикулярной ему, пятиэтажкой, но имел выход в соседние дворы через кирпичную арку.

Мужик в «москвичонке», как и следовало ожидать, остался спокойно сидеть, а за Акуловым, придерживаясь дистанции метров в тридцать, двинулся тот самый парень с внешностью склонного к выпивке аборигена.

Волгин представил, как где-то на параллельных улицах заработали двигатели еще одной или двух машин с «топтунами», готовыми в любой момент сменить серого парня. А мужик-наблюдатель, скорее всего, сейчас запрет своего железного друга и отправится на какую-нибудь арендованную поблизости квартиру дожидаться сигнала, о том что Акулов снова пришел в управление и надо выдвигаться на пост, продолжать караулить, когда объект опять покажется на улице. Прихватить его, что ли, пока он не смылся?

Мысль была вполне здравой, но Волгин решил не распылять силы, тем более что Акулов не был вооружен. Покинув подъезд, Сергей пошел вслед за парнем. Если удастся быстро провернуть его задержание, то и наблюдатель, скорее всего, не успеет ретироваться. Должен ведь он какое-то время выждать в машине на случай, если Акулов просто отлучился за сигаретами и через пять минут вернется обратно.

Пройдя под аркой, Андрей повернул направо таким образом, чтобы филеру казалось, будто он продолжает спокойно идти по асфальтированной дорожке через двор, а сам, перебежав газон, вернулся назад и прижался к стене дома, оставаясь под прикрытием кирпичного выступа.

Потеряв Акулова из вида, парень, значительно ускорил шаг и появился намного раньше ожидаемого срока.

Акулов не стал либеральничать и проявлять благородство, атаковал сзади, без всяких хлопаний по плечу и предупреждений «Защищайтесь!». Просто-напросто ударил ногой по спине филера, целясь каблуком в поясничный отдел позвоночника.

Парень обладал парой глаз на затылке или крепко обостренным шестым чувством, и полноценного удара не получилось. В последний момент, не оборачиваясь и даже не вынимая рук из боковых карманов куртки, он успел сместиться с линии атаки,. и ботинок Акулова только зацепил его почку, не нанеся заметного вреда.

Одного, брошенного через плечо взгляда, филеру было достаточно, чтобы оценить ситуацию и броситься бежать к выходу из двора.

Акулов ломанулся следом. При старте он проиграл пару секунд, но быстро наверстывал упущенное и уже готовился, в прыжке, сбить противника е ног, когда тот пригнулся и ушел вправо, крутанулся каким-то хитроумным движением, гася инерцию, и оказался лицом к Андрею уже в боевой стойке, на широко расставленных полусогнутых ногах, левым плечом вперед. Секундой позже его правая рука, описав полукруг, замерла возле бедра, и Акулов заметил зажатый в ней нож, удерживаемый лезвием вдоль предплечья.

Оба замерли.

– Брось железяку, – сказал Акулов, стараясь контролировать противника и одновременно отыскивая взглядом предметы, которые можно было бы приспособить для драки.

Предметов, конечно, не оказалось.

– Сейчас, – оскалился парень, и Акулов невольно вздрогнул, когда сверкнули вставные зубы из стали. Как же его приняли в топтуны с такой особой приметой? – Подойди, отбери!

Ситуация изменилась секундой позже, когда из-под арки выскочил Волгин. Оценив обстановку, он на бегу выдернул из кобуры пистолет, рявкнул со всей мочи:

– Стоять, милиция! – и выстрелил в воздух.

В дневное время на городских улицах выстрел из «Макарова» слышен плохо и людьми посторонними обычно не воспринимается как что-то пугающее, но те, кому он непосредственно адресован, все понимают верно.

Сдвинувшись вбок, чтобы от Волгина его прикрывала фигура Акулова, филер дернулся вперед, якобы намереваясь атаковать, обозначил широкий маховый удар снизу вверх, перехватил нож так, чтобы лезвие торчало из кулака сбоку, еще раз бросил руку по дуге сверху-вниз-налево, заново перехватил, имитируя подготовку к прямому выпаду в живот и, прервав движение в самый неожиданный момент, крутанулся на месте, чтобы выбежать из двора в переулок.

Акулов не успел его догнать. Боясь напороться на лезвие, начал обходить с левой стороны, и филер, почувствовав это, не замедляя шаг, из-под локтя метнул «перо».

Нож ударил опера в живот. Машинально Андрей обхватил его обеими руками и встал как вкопанный, не соображая, почему он не чувствует боли и не видит крови.

Филер вылетел в переулок, где его уже ждало бежевое такси с распахнутой задней дверью. Головой вперед он нырнул в салон, и машина сорвалась с места, вильнула у светофора, обходя стоящие машины по встречному ряду, и скрылась, свернув налево.

Акулов медленно разжал пальцы.

– С тобой все в порядке? – остановился рядом запыхавшийся Волгин.

– Угу.

Длина ручки ножа, выполненной из черной пластмассы с удобными закруглениями для пальцев, составляла сантиметров шесть, лезвие – чуть длиннее, и хотя было оно остро заточенным, при общей небольшой массе оружия и корявом исполнении броска пробить джинсовую куртку оно не смогло.

– Отобрал?

– С неба упало.

Они постояли, восстанавливая дыхание и заново переживая, переоценивая случившееся.

– Да, облажались мы, – подвел итог Волгин. – Надо было не выпендриваться, собрать толпу ч прежде, чем начинать гоношиться, обложить вокруг все как следует. Тогда бы ни одна тварь не ушла.

– Конечно, надо было. Но ничего, мы об этом никому не расскажем.

– Обратно можно не торопиться. Того хмыря в «Москвиче» давно уже и след простыл… Смотри, это что валяется?

На земле чернели пластмассовые ножны. Акулов наклонился, поднял. Через ушко в нижней части ножен был продет разорванный шнурок из синтетического материала.

– На шее таскал. Видать, рванул слишком сильно, когда вытаскивал. Что ж, пригодится в нашем хозяйстве.

Возвращаясь, Волгин попытался отыскать отстреленную гильзу, но быстро отказался от этой затеи.

– Ну и черт с ней! Где-нибудь в траве валяется, не ползать же здесь до ночи.

Как и ожидалось, салатный драндулет стоял пустым. Убедившись в отсутствии свидетелей, Акулов камнем разбил боковое стекло и открыл дверь.

– Правильно, – одобрил Волгин. – Нанесем оргпреступности невосполнимый урон.

Машина была стерильно пуста. Уходя, наблюдатель прихватил даже пепельницу с окурками. Со злости Акулов распотрошил рулевую колонку и оборвал всю проводку, а также пропорол колеса, что офицера российской милиции, конечно, не красило.

Когда пришли в кабинет, Волгин запер дверь, достал из тайника пачку патронов и доложил один, вместо использованного, в магазин своего пистолета. Сообщать о стрельбе руководству он, естественно, ничего не стал.

Акулов разглядывал свой трофей:

– Хорошая штука. Ни один эксперт холодным оружием не признает, а человека зарезать запросто можно. Я видел, в «Солдате удачи» такие две с лишним тонны стоят. Что ж, будем пользоваться, раз шпалер мне не доверяют. Как говорится, добытое в бою принадлежит победителю. Серег, у тебя нет какого-нибудь шнурка вместо этого? А то противно чужой на шее таскать.

Порывшись в столе, Волгин выдал просимое. Акулов приладил нож на уровне солнечного сплетения, рукояткой вниз.

– А ничего, удобно. Как я смотрюсь?

– Потрясающе. Тебе очень идет. Получается, ты у нас теперь – «Акула пера»?

19. Свет в конце тоннеля

– Знаешь, я давно пришел к мнению, что обезьяны намного умнее людей, – сказал Акулов, рассматривая документ, полученный в канцелярии РУВД. – Они вовремя поняли, что жить на деревьях гораздо прикольнее, чем строить цивилизацию.

Бумага, носящая гриф «Для служебного пользования», была направлена в управление из местного филиала НИИ МВД и должна была оказать неоценимую помощь в розыске человека, совершившего серию убийств на пустыре. Сие творение милицейского гения называлось «Психологический портрет преступника» и содержало следующие пункты:

1. Вероятно, мужчина.

2. Возраст 18-45 лет.

3. Возможно, проходил службу в армии.

4. Отличается жестокостью.

5. Нападает внезапно.

6. Физически силен.

7. Возможно, женат.

8. Возможно, имеет автомобильный транспорт.

– Серый, это ты у академиков просил помощи?

– Очень мне надо! Может, кто из начальства. Или по своей инициативе состряпали. Надо же им чем-то оправдать свое существование.

– Да, этой беспримерной писулькой они свою годовую работу, считай, отработали. – Акулов бросил бумагу на стол. – Подошьем в ОПД. Проверяющие будут в восторге. Особенно мне нравится пятый пункт, насчет внезапности нападения. Сильно сказано! Я, признаться, полагал, что он предупреждает, дает возможность размяться, помедитировать перед дракой. И почему они решили, что все преступления – дело рук одного человека? Я, например, в этом до сих пор не уверен. Может, их пять человек собралось, и все – жестокие женатые мужчины-культуристы. Кстати, нашего Артура эта хренотень оправдывает полностью. Он хоть и бывший вояка, но холостой и безлошадный. Что делать дальше будем? Я бы выпил водки, но ты, боюсь, не поддержишь.

Андрей сел в кресло, вытянул ноги и, сцепив на затылке пальцы рук, потянулся.

– Надеюсь, ты убедился, что за мной действительно следили? По идее, надо, наверное, доложить в УСБ, они ведь и нашу безопасность должны обеспечивать. Но мне почему-то не хочется никому докладывать. Пользы не будет, а шумиха начнется изрядная. По идее… Что, дозвонился?

Волгину, наконец, удалось соединиться с Информационным центром ГИБДД. Выслушав ответ, он грохнул трубкой по аппарату и скомкал листок, на котором записывал информацию:

– Номер полтора года назад снят с учета.

– А ты на что рассчитывал? Думал, назовут фамилию хозяина и адрес квартиры, где девки визжат?

– Удивляет, что так нагло, у самого РУВД, поставили «левую» тачку.

– А-а, перестань! Они же на ней не катались, использовали как укрытие для стационарного наблюдения. Половина управления каждый день мимо этих гаражей ходит. Думаешь, кто-нибудь обращал внимание на номера машин? Да никто и не вспомнит, когда этот «Москвич» там появился! Стоит и стоит, внимания не привлекает. Даже если бы и нашелся какой параноик, который, не иначе как с дикого бодуна, стал эти цифры записывать и проверять – то что дальше? Ну сказали бы ему то же самое, что и тебе – а дальше? В засаду никто бы садиться не стал. Все знают, какая в гаишных картотеках бывает путаница с архивными данными. Да и потом, зачем это надо? Вот если б там «шестисотый» ржавел, тогда бы – да, засуетились. Плюнь и забудь. Надо определяться с нашими планами. По идее, после сегодняшнего прокола топтуны должны от меня отстать. По крайней мере, на какое-то время, пока я не успокоюсь и не перестану озираться. Но кто знает, что у них в головах? Могут и дальше пасти, только более осторожно. За тобой, выходит, слежки нет, иначе бы они сообразили, с какой целью ты в подъезде высиживал. Переключаться с тебя на меня они не станут, понимают, что ты теперь тоже настороже. Отсюда вывод: мне пару дней нужно позаниматься всякой ерундой, присмотреться, отпал ли хвост, а вот ты можешь работать в полную силу. Пожалуй, займусь-ка я исполнением «Отдельного поручения», бомжей пощекочу, наверняка у них какие-то сплетни по поводу этих убийств ходят, а в то, что Борисов это направление качественно отработает, я, прости, не верю. Квартиру Городецкого попробую найти – он ведь, падла, жил где-то рядом…

– Участковые ищут. С первого дня.

– Если бы искали, то уже нашли бы.

– Тоже верно. А я, пожалуй, займусь этой секцией уличного мордобоя. Пойду, накидаю им понтовых заводок и позову на кумитэ. Хотя, может, ты и прав по поводу водки? День, начавшийся с большого облома, не может завершиться успехом…

* * *

После того, как они расстались, Акулов спустился на первый этаж, где размещался штаб РУВД, и в течение часа просматривал старые сводки о происшествиях, а также обзоры возбужденных и прекращенных уголовных дел. Он искал все, что могло, прямо или косвенно, иметь отношение к убийствам на пустыре, обращал внимание на заявления о квартирных мошенничествах, пытаясь углядеть в них «руку Сиволапова», внимательно читал информацию об уличных грабежах, выписывая те эпизоды, по которым проходил неизвестный преступник, по описанию похожий на покойного Городецкого. Серьезных результатов от этой работы Акулов не ждал и, в целом, оказался прав, но совершенно неожиданно откопал две истории, в которых фигурировали тренеры Школы русского уличного боя. В сводках не раскрывались подробности, имелись только фабула преступления, краткие установочные данные фигурантов и служебная информация о движении уголовного дела, поэтому Акулов из штаба отправился в СО ^[10] РУВД.

Нужный следователь находился у себя в кабинете, не был занят и, что самое главное, был знаком с Акуловым еще до посадки, иначе откровенного разговора у них бы не получилось.

– Привет! Рад, что тебя выпустили. Оправдали?

– Да, пришлось заплатить. Я к тебе вот по какому вопросу…

Выслушав Андрея, следак погрустнел, чертыхнулся и достал из сейфа две средней толщины папки, документы в которых были тщательно подшиты и пронумерованы, что свидетельствовало о том, что активная работа по делам давно не ведется.

– Слушай, раз тебе интересно… Вот, значит, первый случай.

– Извини, а можно я сам полистаю? Просто я визуально информацию воспринимаю лучше, чем на слух.

Следователь пожал плечами и отдал уголовные дела, некоторое время исподволь наблюдал, как Акулов с ними знакомится, а потом занялся своими делами, предложив спрашивать в тех случаях, когда что-то будет не ясно. Судя по его тону, вопросы непременно должны были возникнуть, и они действительно появились, когда Андрей перевернул последние страницы.

Первая история случилась в ноябре девяносто девятого года и была квалифицирована как грабеж. Пятеро человек ворвались в квартиру, где находился 20-летний студент одного из городских вузов, избили и связали жертву, после чего вынесли ценную аппаратуру и наличные деньги, на общую сумму около десяти тысяч долларов. Освободившись, потерпевший позвонил в милицию и прибывшим оперативникам сообщил, что в одном из нападавших сумел опознать своего бывшего однокурсника, в недавнем прошлом отчисленного за неуспеваемость Алексея Сильного, как выяснилось в дальнейшем – старшего инструктора Школы уличного боя. Все нападавшие были в масках, но потерпевший настаивал на своих показаниях, уверяя, что одно время тесно общался с Сильным, даже посещал проводимые им тренировки, а потому хорошо знает голос, манеру двигаться, характерные жесты и видел на нем раньше кроссовки, в которые был обут грабитель. Сильного задержали в тот же вечер. Косвенным подтверждением его причастности явилось то, что при доставлении в отдел он пытался сбросить в милицейской машине пятьсот долларов, и хотя это не получилось, так как его движения были вовремя замечены, от денег он отказывался наотрез, утверждая, что менты ему их подбросили с целью уличить в преступлении, которого он не совершал. В грабеже он, ясное дело, также не сознался, более того, заявил, что потерпевший специально его оговаривает, так как некоторое время назад между ними произошла нешуточная ссора из-за одной общей знакомой. Сильный предполагал, что налет на квартиру вообще был инсценирован самим студентом, который давно запутался в долгах и не нашел иного способа их погасить. Версию спортсмена активно поддержал адвокат Трубоукладчиков, прибывший в отдел милиции ровно на четверть часа позже того, как привезли его клиента. Фамилию этого правозащитника Акулов неоднократно слышал в тюрьме. Считалось, что он обслуживает интересы преступных группировок и славится тем, что, не являясь докой в уголовном праве, умеет «решать вопросы» практически в любом районном суде. Услуги Трубоукладчикова стоили весьма дорого, по крайней мере на несколько порядков выше стандартной суммы в 500 рублей, заявляемой при подписании договора о защите, что также определенным образом характеризовало личность и образ жизни Сильного. Спортсмен отсидел трое суток и был отпущен без предъявления обвинения, так как нашлась дюжина свидетелей, заявивших, что во время совершения преступления он находился на тренировке в Школе. Опознание по голосу прокурор посчитал недостаточным основанием для ареста, а что касается баксов, от которых Сильный пытался избавиться, то они вообще ничего не доказывали, так как у потерпевшего не были переписаны номера похищенных купюр, а никаких отпечатков пальцев на них эксперты не отыскали. Неделей позже Сильный набрался наглости и, в присутствии адвоката, потребовал деньги обратно, заявив, что принадлежат они исключительно ему, а при задержании не он стремился их выбросить, а наоборот, гадкие милиционеры хотели их отобрать он же настолько запутался и испугался, впервые в жизни столкнувшись с репрессивной машиной в лице уголовного розыска, что подписал все протоколы не глядя. Деньги были выданы Сильному под расписку, после чего он удалился, оставив следователю жалобу на незаконные методы воздействия со стороны сотрудников УР. Проверка жалобы никаких нарушений, конечно, не выявила, зато подстегнула оперов активизировать работу.