Первый всадник

— У меня есть для вас информация, — сообщила она, позвонив, как обещала, минута в минуту.

— Отлично!

— Грузовой самолет «С-131» вылетел из Тузлы в шесть утра двадцать восьмого марта, в тот же день в четырнадцать двадцать пять приземлился в Тромсё. Двадцать девятого марта принял на борт пять пассажиров. Вылетел в пять утра, восемь часов спустя приземлился на базе Эндрюс.

— Эндрюс, не Довер?

— Да, сэр, Эндрюс. Самолет приземлился на базе в тринадцать ноль-ноль.

— Значит, они передумали... — заключил Фрэнк.

— Извините, что?

— Передумали. Они собирались лететь в Довер.

— Мне это неизвестно. Но приземлились в Эндрюс, никакого сомнения.

— Большое спасибо, — вздохнул Фрэнк. — Вы не могли бы назвать имена пассажиров?

— Нет.

— Почему? — притворился удивленным Фрэнк.

— Потому что это будет вторжением в частную жизнь.

— То есть это секретно?

— Нет, сэр. Конфиденциально.

Фрэнк рассыпался в благодарностях, повесил трубку и задумался. Пять пассажиров. Киклайтер, Адэр, Глисон... Кто еще?

Снова полистав телефонный справочник, Фрэнк набрал номер авиабазы Эндрюс. Его соединили с сержантом пресс-службы Реймондом Гарсией.

Дейли представился и объяснил:

— Капитан Дельвин сказала, что мне лучше обратиться к вам. Она ведь работает в службе общественной информации в Пентагоне, верно?

— Да, сэр.

— Понимаете, я пишу статью для «Пост», — соврал Фрэнк, — и Марша... то есть капитан Дельвин, сказала, что вы можете помочь.

— Если смогу, разумеется.

— Это насчет взаимодействия таможни и военных.

— Вас интересует авиабаза Эндрюс? — внезапно насторожился Гарсия.

— В общем-то нет. Просто она недалеко, сами понимаете, с вами работать удобнее, чем с какой-нибудь Аляской.

— И что вы хотите узнать?

— Я бы хотел посмотреть на какие-нибудь декларации грузов.

— Какие именно?

— Да мне все равно. За прошлый месяц, например, лишь бы они были типичными. В марте у вас все было как всегда?

— Вы имеете в виду заграничные перелеты?

— Да.

— Не знаю, наверное.

— Тогда март мне вполне подойдет.

— Но что вы хотите найти? — Фрэнку показалось, что голосу Гарсии свойственны только две интонации: настороженность и замешательство.

— Меня интересует загруженность авиалиний. Да, и неплохо бы получить общее представление о том, какие грузы военные декларируют на таможне. Понятно, что вооружение и медикаменты, но наверняка же не только.

— И это вся статья? — спросил Гарсия с новой интонацией: недоверием.

— Да, а что?

— Скучновато, по-моему.

Только доморощенного критика не хватало!

— Разбавлю цитатами — выйдет конфетка.

— Ну...

— Скажите, военные рейсы тоже заполняют грузовые декларации?

— Разумеется.

— Они доступны таможенникам?

— Конечно.

— А общественности? Например, если я захочу на них посмотреть, проблем не будет?

— Наверное, нет.

— Понятно.

— Если перелет не засекречен, конечно. Такие тоже случаются.

— Но ведь вы можете их отделить от остальных?

— Да.

— Тогда мне подойдет любой месяц. Март вполне годится.

Потом было три дня молчания. В конце концов сержант Гарсия не придумал повода отказать и все организовал. За эти три дня он наверняка лично прочитал декларации в поисках всего, что могло вызвать неприятности. Например, конгрессмена, возвращавшегося из Перу с доколумбовым антиквариатом. Или посылки для какого-нибудь генерала, любителя голландского порно. Или чинуш из ЦРУ, которые вообще не озаботились декларированием на таможне.

Фрэнк подруливал к авиабазе и мысленно перебирал варианты: если декларация найдется, то выяснится, куда переправили тела, а также личности «пассажира четыре» и «пассажира пять». Если декларации не окажется... то и это кое-что даст — подтвердит, что перелет был секретным или «конфиденциальным».

На главном въезде ему выдали пропуск с талоном на парковку и показали по карте базы, как проехать в главное управление.

Сержант Реймонд Гарсия оказался смуглым коротышкой с таким ненатуральным выражением лица, какое бывает, только если долго тренироваться перед зеркалом. Увидев Фрэнка, он заложил руки за спину, поджал губы и принялся покачиваться на каблуках ботинок, вычищенных до блеска.

— Вы, без сомнения, понимаете, что командование осознает существование возможности использования армейского транспорта в личных целях. Однако смею вас заверить, что подобные инциденты крайне редки. Мы во всем сотрудничаем с таможней. — Наклон головы на тридцать градусов. Многозначительный взгляд.

Речь сержанта была настолько отрепетирована, что при других обстоятельствах Фрэнк не удержался бы и разнюхал причину подобного официоза. Но сейчас важнее успокоить Гарсию.

— Сержант, поверьте, я приехал не за тем, чтобы уличать кого-то в использовании служебного положения. Моя статья носит общий характер и больше касается таможни, чем армии. Я хочу осветить разнообразие их задач.

В конце концов Дейли проводили в комнатушку без окон, ярко освещенную лампами дневного света. Там на столе были пачка деклараций и банка сухого молока для кофе.

— Хотите кофе? — поинтересовался Гарсия.

Фрэнк утвердительно кивнул, и вскоре сержант вернулся с полной пластиковой чашкой.

— Удачной охоты, — пожелал он, повернулся и прикрыл за собой дверь.

Следующие пять минут Фрэнк старательно изображал, что просматривает бумаги. Однако он прекрасно знал, что искать и где: в декларациях, разложенных в хронологическом порядке, найти необходимое не составило труда.

Рейс 1251 вылетел из Тузлы в Тромсё двадцать восьмого марта. На следующий день — из Тромсё в Эндрюс. Приземлился в тринадцать часов тринадцать минут.

Имена пассажиров, по алфавиту, в столбик:

Адэр, Энни, доктор Глисон, Нил

Каралекис, Джордж, доктор Киклайтер, Бентон, доктор Фитч, Тейлор

Каралекис, наверное, работает в Национальном институте здоровья. Фитч — непонятно. ЦРУ, ФБР... Дейли переписал обе фамилии в блокнот и перевернул страницу.

Сначала он решил, что это какая-то ошибка.

В грузовом отсеке значились только личные вещи и различная электроника.

Отхлебнув кофе, Фрэнк уставился на декларацию. Ни слова про контейнеры или тела шахтеров. Снизу стандартная надпись: «Страница 2 из 2».

Фрэнк просмотрел остальные декларации в поисках другого самолета Тромсё — Эндрюс. Его не значилось ни в тот же день, ни в следующий — вообще ни в какой. И никаких контейнеров с трупами.

«Сааб» великолепно держал дорогу и вписывался в повороты — разумеется, когда не простаивал в ремонте. Если бы не восемь штрафных баллов, то по пути на Вашингтон Дейли наверняка дал бы себе волю.

Но он удержался. Впрочем, когда мысли заняты другим, девяносто пять километров в час и лучше.

Трупов нет. Что бы это означало?

Да что угодно. Контейнеры могли переправить засекреченным рейсом. Или их задержали на норвежской таможне и перевезли уже в апреле. Или трупы разложились в какую-нибудь оттепель.

Или их сожрали медведи.

Миновав спортивную арену, Фрэнк влился в пробку вокруг Капитолия.

Энни говорила, что перед эксгумацией возьмут пробы льда над могилами, чтобы узнать, таял ли он за последние восемьдесят лет. Если да, то вирус погиб, и везти тела в Штаты бессмысленно, но почему Энни так и не сказала? Зачем эта скрытность?

Впрочем, биологи могли и не перевозить тела, а взять образцы тканей на месте. Энни однажды рассказывала, как это делается.

Вот только в декларации не было ни слова ни о каких «тканях», «образцах» и тому подобном. А все остальные варианты никак не объясняли ни участия Глисона и треста «Компас», ни того, что произошло в Хаммерфесте.

Вечером опять был назначен футбольный матч на крытом стадионе. Как обычно, вся команда вырядилась в совершенно разные футболки. Противниками были латиноамериканцы, по большей части работавшие в Международном банке[10]. У них была настоящая форма! С гетрами до колен!.. Футболки команды Фрэнка были... вроде как темные.

— Что значит «не синяя»?! Вот синяя полоска!

— Да вы посмотрите, es gris![11] Пусть переоденется!

— Какой еще грис, придурок? Сам ты грис!

Игра закончилась вничью, обе команды вместе отправились пить пиво и чесать языками. Как всегда, вечер прошел отлично — только в такие моменты и удавалось расслабиться и не думать ни о чем серьезном. В голову не лезли ни «Вашингтон пост», ни отец, ни Флетчер Гаррисон Коу, ни Нил Глисон, ни контейнеры для перевозки трупов. Футбол ничего особенно не значил, потому и был так важен. Просто несколько человек целый вечер с удовольствием дают выход энергии.

Около десяти часов Фрэнк неспешно пошел к «саабу». Ему было на удивление хорошо, учитывая, что он окончательно растерялся. Все возможности разузнать про Копервик исчерпаны, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Отношения с Энни тоже зашли в тупик.

Наступила прекрасная ночь, и Фрэнк остановился у машины, вглядываясь в звездное небо. По созвездию Ориона мучительно медленно ползла светящаяся точка — Фрэнк проследил за ней взглядом. Самолет. Или...

Корпорация спутниковой связи «Паноптикон» находилась в нескольких милях от аэропорта Даллес. Это была коммерческая компания, торговавшая наиточнейшими прогнозами погоды и снимками из космоса, которые пользовались большой популярностью у горнодобытчиков, «зеленых», рыболовецких и сельскохозяйственных компаний и стран «третьего мира», которым не хватало денег на собственный спутник.

Услуги «Паноптикона» стоили немало. Фрэнка мучила совесть, что он тратит средства фонда на сюжет, который ему велели оставить, но что делать...

Он сообщил секретарше координаты Копервика и дату, когда «Рекс мунди» должен был находиться на Эдже. Через несколько секунд та ответила:

— Нет проблем. Мы фотографируем Шпицберген два раза в день и храним снимки три года.

Спустя пару минут она принесла большую черно-белую фотографию, еще немного влажную, разложила ее на столе и прижала загибающиеся края папье-маше.

В правом углу снимка стоял штамп: дата, время, координаты. Фрэнк и секретарша вместе вгляделись в изображение.

— Смотрите! — внезапно рассмеялась секретарша и ткнула пальцем в правый край снимка.

— Куда? — не понял Фрэнк.

— Вот. — Она щелкнула длинным, искусно разрисованным ногтем в крошечный овальный контур, который больше напоминал простое пятно. — Это белый медведь, — объяснила секретарша, — я уже видела такие фотографии.

Действительно, медведь. А рядом — Копервик: несколько домиков, церковь и вертолет в снежном облаке. Видимо, когда делали снимок, его лопасти крутились.

Фрэнк разглядел среди домиков крышу колокольни, рядом с ней — россыпь черных точек. Энни, Киклайтер и, видимо, океанологи.

Они собрались на темном участке — здесь снег лежал неровно. Дейли, уже более-менее привыкший к взгляду с высоты птичьего полета, догадался, что это кладбище. Его окружала каменная ограда, различимая даже несмотря на снег. Взявшись за лупу, Фрэнк заметил пятнышки, равномерно заполнявшие квадрат, — скорее всего надгробные камни. Рядом — более темный, как бы смазанный участок. Не то бревна, не то ящики...

Гробы. Сваленные в кучу.

Фрэнк нахмурился. Именно этого он и ожидал, но... Что-то было не так.

Несколько минут он барабанил пальцами по столу и водил над снимком лупой, однако фотография отказывалась выдавать секреты Копервика. Бросив взгляд на проставленную в углу дату, Фрэнк покачал головой.

Три дня пути. Значит, это последний день на Эдже. Иначе бы они просто не успели. Видимо, эксгумация заняла меньше времени, чем ожидалось. Палаток не видно, их уже свернули и отвезли на корабль. Как и остальное оборудование.

Фрэнк снял с углов папье-маше, и фотография начала сворачиваться в трубочку. Привычным движением секретарша скрутила ее, засунула в картонный цилиндрик с логотипом «Паноптикона», закрыла крышкой и выписала счет на двести восемьдесят шесть долларов сорок шесть центов.

На полпути домой его осенило. «Минутку!» — подумал он у поворота на Чейн-Бридж-роуд и нажал на тормоза.

Позади парень в кабриолете разразился многоэтажной тирадой, но Фрэнк уже перешел на соседнюю полосу и на полной скорости рванул обратно.

— Мне нужен еще снимок, — выпалил он.

— Какой?

— Те же координаты, месяцем раньше. Давайте двадцать восьмое февраля.

Она пожала плечами и забарабанила по клавиатуре.

Полчаса спустя перед ним лежал второй снимок, точно такой же, как первый, минус вертолет и Энни с компанией.

На кладбище ямы и куча гробов. Фрэнк перевел взгляд на дату, чтобы лишний раз перепроверить: одиннадцать сорок семь, двадцать восьмое февраля девяносто восьмого. Энни с Киклайтером еще в Штатах.

Шахтеров уже нет, гробы свалены в кучу.

Вот что не так! Энни невесть сколько переписывалась, чтобы выяснить имена шахтеров, связаться с их родственниками и получить разрешение на эксгумацию, потом убедить лютеранскую церковь, что экспедиция пойдет на благо людям. Завершив исследования, Национальный институт здоровья должен был перезахоронить тела.

После стольких проволочек невозможно и представить, что гробы свалят в кучу, как дрова.

Значит, кто-то добрался на Копервик первым и забрал шахтеров.

С этой мыслью он снова подошел к секретарше:

— Сделайте еще один, на месяц раньше. Двадцатое января подойдет.

Та удивленно подняла глаза:

— Знаете, я еще не видела, чтобы на это подсаживались. — Пробежавшись пальцами по клавиатуре, она добавила: — Кстати, январь я вам не советую, не та широта. Разве что вам подойдет инфракрасный снимок?

— Почему?

— Там полярная ночь. На фотографии будут видны только отдельные огни...

— Нет, поселение заброшено. Давайте двадцатое ноября девяносто седьмого.

На все про все ушло три часа и почти две тысячи восемьсот долларов.

Откручивая назад по месяцу, Фрэнк скоро обнаружил, что искал: белый чистый снег, нетронутые могилы. Двадцатое августа девяносто седьмого года.

Значит, в течение месяца после этой даты трупы выкопали.

Еще несколько снимков, и дата эксгумации: девятое сентября.

На кладбище вырисовывались небольшой подъемный кран, пара снегоходов и четкий контур палатки. За церковью пристроился вертолет. Фрэнк насчитал на снимке полдюжины людей-точек. Но, как ни вглядывайся в лупу, лиц не разглядеть.

Он переключился на вертолет, напоминавший стрекозу. Его размер тоже не позволял различить детали. Дейли долго рассматривал фюзеляж... ни одной зацепки. Не хватало разрешения. Устав, он откинулся в кресле и потер заболевшие глаза.

Мгновение спустя, вновь посмотрев на снимок, он заметил — или показалось? — то, чего там раньше не было: решетку или что-то очень похожее на решетку на задней части вертолета.

Что бы это ни было, под лупой оно расплывалось и исчезало.

Бросив в раздражении лупу, Фрэнк записал расходы на свой счет и вышел с толстой картонкой фотографий под мышкой, тщетно пытаясь переварить полученную информацию.

Теперь хотя бы ясно, что, где и когда. Кто-то добрался на Копервик раньше Энни с Киклайтером. Поэтому и появился Глисон. Поэтому экспедиция вернулась с пустыми руками. Поэтому все и засекретили.

Осталось всего два вопроса.

Кто? И зачем?

Глава 14

Кто-то их опередил. Экспедиция опоздала на несколько месяцев.

Дейли сидел в машине на мосту Чейн-Бридж и даже не слушал музыку, которую сам включил. Габаритные огни отражались в мокром асфальте, как лужи крови. Пробка не двигалась. «Дворники» размазывали по лобовому стеклу все новые и новые капли, в черных облаках то и дело вспыхивали молнии.

Наверное, где-то впереди авария.

Давно пора сменить «дворники».

Заднее стекло запотело.

Перед глазами мелькали фотоснимки: сваленные в кучу гробы, вскрытые могилы...

Думать просто не хотелось. Сначала расследование было обыкновенным: сенсация дня, самое большее — недели: сговор военных с учеными. Теперь оно оборачивалось чем-то страшным.

Усилием воли Фрэнк прекратил барабанить пальцами по рулю. Кто? Зачем?

С одной стороны, снимки многое объяснили: и нетвердую походку Киклайтера, который чуть не упал, спускаясь с корабля, и потерянный взгляд Энни, и ее отказ говорить про Копервик, и появление в Хаммерфесте Нила Глисона, и вмешательство Пентагона, и финансирование трестом «Компас». С другой стороны...

С другой стороны, ничего это не объясняло.

Машины все не двигались, где-то вдалеке рыдали полицейские сирены. Фрэнк попытался привести мысли в порядок. Вернее, не мысли, а все те же вопросы: кто вскрыл могилы и зачем?

Копать вечную мерзлоту — все равно что камень долбить, уйдет несколько дней даже с оборудованием. К тому же Копервик расположен так далеко отовсюду, что не сложнее до Марса долететь. Значит, простое гробокопательство исключается. Однако кто-то, причем весьма состоятельный «кто-то», решил, что тела шахтеров того стоят. И единственная причина, по которой понадобились именно эти тела, — вирус, заключенный в мертвых легких.

Но зачем?!

Уж точно не для изучения поверхностных антигенов. О другой научной экспедиции Энни бы знала. Она убила на Копервик столько времени, что ей обязательно сообщили бы или даже пригласили принять участие. В крайнем случае Национальный научный фонд был бы в курсе, не говоря о представителях угледобытчиков и потомках самих шахтеров.

Так что же случилось?

Может, тела выкопала какая-нибудь фармацевтическая компания, решившая приготовить вакцину? Но кому нужна вакцина от вируса, который если и сохранился, то в вечной мерзлоте за Полярным кругом?

Зачем нужен штамм гриппа, которым до сих пор детей пугают?

Ну, это несложно. Если ты не хочешь его изучить или создать вакцину, значит, он нужен тебе как оружие.

И какое оружие! Чрезвычайно заразный вирус, передается воздушно-капельным путем, и мало того...

Сзади раздался нетерпеливый гудок — Фрэнк очнулся и обнаружил, что машина впереди отъехала уже метров на двадцать. Пробка наконец двинулась. Вглядываясь через полупрозрачное от потоков воды лобовое стекло в серую дымку дождя, Фрэнк дал газ. Съехав с моста, он притормозил на светофоре. По мокрой «зебре» захлюпали одуревшие от сырости люди.

Кто? Самый очевидный ответ — военные или какие-нибудь спецслужбы. Но ведь именно они тайно финансировали экспедицию. Значит, им не было известно, что тела уже выкопаны.

Выходит, террористы? Отсюда присутствие Нила Глисона...

Нет, вряд ли. Учитывая, сколько денег нужно, чтобы добраться до Копервика, вероятнее какая-нибудь страна: Иран, Ирак, Ливия. Далеко ходить не надо.

Только тут что-то не то. В чем-то концы с концами не сходятся, но в чем?

Дейли заскочил в ресторанчик в двух кварталах от дома и прикупил рис с бифштексом «аль пасилья». Дома, разложив спутниковые снимки на кофейном столике, включил телевизор и щелкал каналами, пока не нашел матч «Буллетов». Или «Визардов»? По три раза в год названия меняют. Стрикланд не глядя перебросил Уэбберу, того не пропустили, атака захлебнулась... Хорошая, напряженная игра.

Фрэнк выключил телевизор — не то настроение. Все мысли занимали фотографии, не отступало чувство, что он что-то упустил.

Надо поднять старые материалы по экспедиции и гриппу. Сначала перекусить, а потом прослушать пленки с интервью.

Порывшись в ящике стола, он выудил то, что искал, — «грипп/Адэр/интерв/8/март/98», — засунул кассету в магнитофон, принес с кухни банку пива и соус и включил запись:

— Смерть непреднамеренна. Вирус использует клетки носителя для самовоспроизводства и в процессе их убивает. Болезнь — всего лишь побочный эффект. Идеальный вирус не вызвал бы никакого недомогания.

— Почему? Мне казалось, что это смысл его существования.

— (Смех.) Нет, смысл существования вируса тот же, что и человека, — в биологическом смысле, конечно. Вирус существует, чтобы размножаться. Поэтому вирус, который убивает носителя, неэффективен.

Фрэнк покачал головой. Как найти то, что ищешь, если не знаешь, где искать? Он промотал вперед.

— Оспа настолько стабильна, что ее клетку можно положить в конверт, бросить конверт в ящик, и она спокойно проживет там не одну сотню лет. Настоящая беда археологов и антропологов — когда они выкапывают мумии...

— А грипп?

— С гриппом все по-другому.

Дейли выключил магнитофон. От записей никакого толку. Надо поговорить с Энни.

Дом Энни стоял на высоком, около метра, фундаменте. Фрэнк сел на ступеньки крыльца и приготовился к ожиданию. Ждать долго не пришлось — вскоре она вынырнула из-за угла вместе с миниатюрной черноволосой женщиной, обе веселые и нагруженные пакетами с едой. Сейчас на Энни были сандалии, линялая красная футболка и протертые на коленях джинсы. Почему-то у Дейли не возникло сомнений, что джинсы вытерлись в результате долгой носки, а не в погоне за последним писком моды. Заметив Фрэнка, Энни замерла, прекратила смеяться, и по ее лицу пробежала целая гамма выражений. Радость встречи, вырвавшаяся на какую-то долю секунды, превратилась в настороженную улыбку.

— Я принес кое-что показать, — ответил Фрэнк, хлопнув по картонке со снимками.

— Давай, — неуверенно протянула Энни.

Ее подруга стояла в дверях и бесцеремонно слушала. Наконец Энни догадалась их познакомить:

— Фрэнк, это Инду. Моя соседка.

— А Фрэнк? — жеманно поинтересовалась та.

— Он журналист.

Инду криво улыбнулась Фрэнку, бросила на Энни озадаченный взгляд и ушла в дом.

— Что ты хочешь показать?

— Снимки со спутника. Взгляд с высоты птичьего полета — очень интересно.

— Снимки чего?

— Копервика. Двадцать шестое марта, примерно час дня. Ты похожа на черную точку.

— Ты шутишь?

— Я знаю, что вы нашли.

Энни скривилась — если это уловка, то ее явно принимают за полную дуру.

— Да ну?!

— Да.

— И что же мы нашли?

— Дырку от бублика.

— Что?!

— Кто-то успел выкопать шахтеров раньше вас. Немного подумав, Энни пригласила его в дом.

— Не стоит говорить об этом на улице.

Даже в доме, когда фотографии разложили на столе, прижав углы книгами, она нерешительно молчала.

— Глисон наверняка заставил вас что-то подписать, — понимающе кивнул Фрэнк. — И это уже не важно, если ты еще что-нибудь не скрываешь. — Он щелкнул пальцем по фотографии.

— В общем, да, — призналась Энни. — Я была в ужасе. Наверное, до сих пор не пришла в себя.

— Смотри. — Фрэнк показал на одну из фотографий. — Снимок сделан за несколько месяцев до вашего прибытия. Седьмое сентября. — На фотографии могилы были нетронутыми. — А вот девятое сентября, — добавил он и придвинул к ней третье фото. — Тогда это и произошло.

На снимок они смотрели долго, молча. В земле ямы, гробы свалены в кучу. На снегу, неподалеку от церкви, вертолет.

— Значит, их забрали уже полгода назад, — произнесла наконец Энни.

Фрэнк кивнул.

— Кто? — спросила она.

Дейли развел руками. Ему-то откуда знать?

Зазвонил телефон. Они на него даже не посмотрели. Наконец Инду крикнула сверху, что это мать Энни. Та скривилась и закатила глаза, но подошла, и сразу стало ясно, что с матерью у нее замечательные отношения. Разговор пошел негромкий, доверительный и оживленный.

— Не может быть! — повторяла Энни. — Ни за что не поверю!

Фрэнк подумал, что лучше написать статью сейчас, чем распутывать загадки. Даже без ответов получается великолепный материал для первой полосы. Когда выйдет публикация, тогда и Глисон зашевелится. От одного Фрэнка еще можно спрятаться, но от всей прессы страны...

С другой стороны, если статью опубликовать, то тайна перестанет быть его собственной. Лучше убедиться, пока все возможности не исчерпаны. А уверенность в том, что они исчерпаны, куда-то подевалась. Можно сделать еще многое и многое прояснить. Например: какое оружие получится из «испанки»? Спросить хотя бы того типа, с которым Фрэнк познакомился пару лет назад на конференции по терроризму. Широкое лицо, высокие скулы, черные волосы. Смешное имя...

Энни вышла с трубкой из комнаты и вернулась с футляром для контактных линз. Не прекращая разговаривать, она вынула линзы из глаз и оглянулась на Фрэнка безумным, расфокусированным, близоруким взглядом.

Дейли махнул, напоминая о своем присутствии, Энни улыбнулась.

— Мне пора. Я тебя тоже очень люблю, — сказала она и чмокнула в трубку. Потерев глаза кулаками, она вернулась к столу и близоруко уставилась на снимки.

— Я лучше пойду. Много дел, — сказал Фрэнк и принялся снимать книжки со снимков.

Вдруг Энни ухватила его за рукав:

— Постой-постой.

Фрэнк посмотрел на нее, потом на фотографию у нее в руках.

— Что такое? — наконец спросил он. Она ткнула пальцем в вертолет:

— Посмотри сюда.

— Куда? — не понял Фрэнк. — На вертолет?

— На полоски.

— Где ты нашла полоски?

— На фюзеляже.

— Не вижу никаких полосок, — покачал головой Фрэнк.

— Вот, — ткнула она пальцем в размытое пятно на задней части.

Фрэнк вгляделся.

— Все равно не вижу.

— Это американский флаг.

— Бред!

— А ты прищурься.

Фрэнк прищурился — и хлопнул себя по лбу.

— Американский флаг, — повторила она. — Самый настоящий. Полоски направлены вот так, — добавила Энни, проведя пальцем вдоль фюзеляжа. — Теперь видишь?

Да, она права. Та самая «решетка», на которую Дейли обратил внимание еще в «Паноптиконе», оказалась флагом. Сейчас, после объяснения, не заметить его казалось невозможным — так же, как и увидеть в лупу.

— Вот теперь я совсем запутался, — признался Фрэнк. — Опять концы с концами не сходятся.

— Как ты думаешь, это военный вертолет? Он пожал плечами.

— Возможно. А может, он просто с корабля, который ходит под американским флагом.

Энни села на стул верхом и зевнула.

— Скажи, — поинтересовался Фрэнк, — если Копервик здесь, то где ваш корабль, «Рекс мунди»?

Энни подумала и ткнула пальцем в пятно на столешнице, в полуметре от фотографии.

— Примерно здесь. Мы добирались на снегоходах, причем очень долго.

Фрэнк еще немного пощурился на пятно, желая убедиться, что оно действительно сливается в американский флаг. Затем собрал книжки, скрутил снимки и запихнул их в картонку. Он решил еще раз съездить в «Паноптикон» и раздобыть снимки корабля.

— Как называется порт?

— Нет там никакого порта, — развела руками Энни, — а названия тем более. Мы просто бросили якорь у берега.

Так, значит, никаких снимков, с облегчением подумал Фрэнк. Счет на кредитке давно ушел в минус, а фонд вряд ли одобрит сделанные траты, не говоря уже о новых расходах.

Энни, зевая, проводила гостя до двери.

— Я встаю в шесть утра, — извинилась она.

— Ну, это легко исправить. — Внезапно ему очень захотелось ее поцеловать. Но когда он к ней наклонился, она отпрыгнула и затараторила: как хорошо, что он тоже все знает и теперь между ними нет дурацких секретов, поэтому, пожалуйста, позвони, если выяснишь что-нибудь новое.

И выставила его за дверь. Как школьница.

Звали его Томас Б. Олень, а смешным его имя было потому, что Б. означало «Бегущий». Он был родом из восточной Монтаны, из племени сиу, и считался экспертом по химическому и бактериологическому оружию. Его офис расположился на седьмом этаже Национального института государственной безопасности.

Фрэнк представился на входе и уселся ждать в элегантно обставленной приемной, листая свежий выпуск «Экономиста».

Он познакомился с Бегущим Оленем на конференции, посвященной терроризму, которую провел военный колледж сухопутных войск. Большая ее часть состояла из выступлений тупых качков из Пентагона и ученых мужей — частных консультантов. На конференцию съехались пижоны из Белого дома, министерства обороны, управления юстиции и прочая шушера. Присутствовали и дама из научных лабораторий ФБР, и кто-то из Академии врачей «скорой помощи». Фрэнка больше заинтересовали не столь лощеные личности, а те, кто первым оказывается на месте несчастья. Он познакомился с начальником арлингтонской пожарной команды, медсестрой из Фэрфакса и измученным постоянными заботами администратором из нью-йоркской службы спасения.

Эти люди редко оказываются на виду и нечасто тешатся оптимизмом. Спасатели, которых вызвали на химическую атаку, скорее всего пострадают от нее больше всех. Да и что они могут? Полевых госпиталей, коек в больницах, даже мест в моргах не так уж и много. Полевые госпитали требуют регулярного обеззараживания, поэтому при большом числе жертв они практически встанут. Кстати, насколько повысится производительность хирургов и прочих врачей, если придется, не снимая, носить защитные костюмы? Проще говоря, газовая атака на один нью-йоркский небоскреб парализует систему здравоохранения всего города на целый час.

Бактериологическая атака на порядок опаснее, потому что ее невозможно заметить сразу. Она проявляется постепенно, а когда количество заболевших превысит эпидемиологический барьер, действовать поздно — остается только хоронить мертвых. Или сжигать. К тому времени, в зависимости от патогена, начнут умирать и сами врачи.

Такую конференцию долго не забудешь.

— Фрэнк? — В дверях появился Бегущий Олень в блистательном костюме от Армани. — Я так и думал, что это вы! Пойдемте.

Они прошли по выстланному ковром коридору, беседуя про «Вашингтон пост» и модный ресторанчик на восточной окраине, где подают лучший крабовый пирог в городе. В кабинете Олень кивнул на кожаный стул и уселся за огромный стол красного дерева. За его спиной окно во всю стену открывало великолепный вид на город.

Бегущий Олень первый перешел к делу:

— Так что случилось?