Вампиры: Братство Крови - Будь моим этой ночью

Кэтрин Смит

Будь моим этой ночью

Серия «Очарование» основана в 1996 году

Kathryn Smith

BE MINE TONIGHT

Перевод с английского С.А. Горячева

Компьютерный дизайн Г.В. Смирновой

Печатается с разрешения издательства HarperCollins Publishers и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Kathryn Smith, 2006

© Перевод. С.А. Горячева, 2012

© Издание на русском языке AST Publishers, 2013

Пролог

Пятница, 13 октября 1307 года

Судя по всему, эта дверь не предназначалась для того, чтобы ее открывали.

Северьен де Фоне любовно провел грязной, покрытой царапинами от меча рукой по массивному дереву, задержавшись возле толстого железного замка.

«Наверняка внутри какое-то сокровище, раз его так тщательно оберегают».

Эта мысль наполняла его самыми разнородными чувствами – от восторга до ужаса. Что именно скрывали тамплиеры за этой дверью? Сокровище, принадлежавшее Церкви, как утверждал король Филипп, или же орудие зла? Вокруг тамплиеров ходило так много слухов, описывавших их либо как святых, либо как чудовищных богохульников. Какие из них были правдой?

Один из пяти спутников Северьена, Адриан дю Лак, ударил его такой же грязной и израненной рукой по плечу. В другой руке он держал факел, освещавший им путь.

– Отойди в сторону, приятель.

Северьен забрал у друга факел и сделал шаг назад к остальным – изрядно перепачканным и потрепанным в бою воинам, – чтобы тот мог осмотреть замок.

Король Филипп послал их раскрыть секреты рыцарей-тамплиеров и «избавить» тех от накопленных за века сокровищ. Если за дверью и впрямь скрывались несметные богатства, король непременно захочет наложить на них руку. И конечно, все шестеро рассчитывали получить свою долю. Но если за этой массивной дверью таилось зло, то часть его падет и на них тоже. Все это понимали, равно как и тот, кто их нанял.

Филипп отобрал этих шестерых, поскольку каждый из них уже успел заслужить репутацию отважного воина, который не дрогнет в бою и не нарушит взятых обязательств – разумеется, за соответствующую плату. Не самый легкий способ заработать, однако они не знали ничего другого, кроме сражений, а честь зависела не от порученных задач, а от их успешного выполнения. Они были в первую очередь воинами и не могли ответить отказом своему королю – ведь поступить так означало бы отречься от родной страны, от собственного дома, из-за которого они не раз рисковали жизнью.

Как только они добудут сокровища тамплиеров для Филиппа, Северьен станет богатым человеком – достаточно богатым, чтобы остепениться и вступить во владение отцовской усадьбой. Тогда он сможет жениться на Мари и убрать меч в ножны. Он заживет той жизнью, о которой мечтал, с женщиной, которую всегда желал…

В глубине каменных стен твердыни тамплиеров, под землей, у самого подножия узкой старинной лестницы во тьме они обнаружили одинокую дверь. Найти ее удалось по чистой случайности – благодаря потайному коридору, куда их завел Дре в поисках спрятанных в крепости манускриптов.

– Ну? – спросил Северьен. – Ты можешь взломать ее?

Адриан вынул из голенища сапога небольшой кожаный сверток, извлек из него какой-то предмет – неразличимый в слабом свете факелов – и с залихватской ухмылкой вставил в замочную скважину.

– На всем свете не существует такого замка, с которым я не мог бы справиться.

Доказательством его слов послужил глухой щелчок. Невероятно довольный собой, Адриан поднялся на ноги и снял замок. Дверь с тихим протяжным скрипом распахнулась, приоткрывая путь в темноту. После поединков со стражниками, запутанных лабиринтов лестниц, секретных комнат и коридоров, через которые им пришлось пробираться, чтобы попасть сюда, зрелище выглядело почти разочаровывающим. Они бы никогда не нашли эту комнату, если бы не план, который следователи Филиппа раздобыли под пыткой у одного из осведомителей из ордена тамплиеров.

– Обычно, – заметил Северьен, обращаясь к друзьям, – такие меры предосторожности служат для того, чтобы защитить предметы либо очень ценные, либо очень опасные. А в случае с тамплиерами можно предположить и то и другое. Будьте бдительны!

Шестеро воинов как один обнажили мечи. Северьен шел первым, факел в его руке озарял небольшую комнату мерцающим светом. Он не спеша осмотрелся: грубо отделанная келья, совершенно пустая, если не считать деревянного стола в центре. Однако стол пустым не был. Нахмурившись, Северьен подошел к нему поближе, его друзья следовали за ним. Оказавшись рядом со столом, он снова убрал меч в ножны. Слабое пламя факела отразилось, как в зеркале, в потускневшей, невзрачной на вид серебряной чаше.

– Боже мой! – раздался за спиной Северьена чей-то шепот. – Неужели это то, о чем я подумал?

Северьен не ответил. Пальцы его дрожали, когда он провел загрубевшей ладонью по щетине на подбородке. Помимо многочисленных историй и легенд, связанных с неслыханным богатством тамплиеров, говорили, будто рыцари владели несколькими священными реликвиями, включая и предметы, которые, как считалось, принадлежали самому Христу. От одной мысли, что они, возможно, только что обнаружили, Северьену вдруг захотелось осенить себя крестным знамением и преклонить колени прямо на грязном полу. Однако он почему-то этого не сделал.

– Святой Грааль, – благоговейно прошептал Дре.

Северьен нахмурился. Если перед ними и в самом деле был Святой Грааль, почему его оставили здесь, в темной сырой комнате? И почему у нее такой невзрачный и неухоженный вид? Это казалось лишенным смысла, однако сердце подсказывало, что им действительно удалось обнаружить нечто особенное.

Таинственный предмет влек к себе, бесцветная поверхность словно взывала к Северьену. Все еще дрожащей, неуверенной рукой он потянулся к чаше.

– Будь осторожен, – предостерег его Дре. – Что, если это Чаша Крови?

У одного из воинов вырвался презрительный смешок, однако тона Дре оказалось достаточно, чтобы Северьен замер. Все хорошо знали легенду о Святом Граале, но им также приходилось слышать и об его антиподе, адском Граале. По слухам, он был отлит из серебра, данного Иуде Искариоту в уплату за предательство, – серебра, которое еще задолго до того было пропитано сущностью Лилит, первой жены Адама и царицы всех демонов.

Но разве он не был всего лишь легендой?

Почерневшая чаша манила к себе, словно сирена. Пальцы Северьена коснулись серебра, которое вопреки ожиданиям оказалось теплым, как живая плоть. И едва они сомкнулись вокруг загадочного сосуда, как дрожь в его руке улеглась. Теперь казалось совершенно немыслимым, что чаша могла заключать в себе какое-либо зло.

Угрожающий свист рассекаемого воздуха послужил Северьену единственным предупреждением, после чего сработала невидимая пружина, и столешница словно ощетинилась острыми лезвиями ножей. Один из них пронзил Северьену руку насквозь, так что окровавленный кончик вышел с обратной стороны запястья.

Комнату потряс вопль муки, сменившийся гневным рычанием. Друзья Северьена отступили на шаг. Огрызаясь и ругаясь на чем свет стоит, Северьен потянул раненую руку вверх и высвободился из ловушки, поморщившись от короткого, но острого приступа боли. На лбу крупными каплями выступил пот. Ему и раньше случалось быть пронзенным мечом и получать такие раны, по сравнению с которыми эта – ничтожная царапина.

Оторвав от грязной рубахи полоску ткани, Северьен перевязал рану как можно туже, чтобы остановить кровотечение. Матерь Божья, следовало быть осмотрительнее! Обычно он соображал гораздо лучше. Ведь попасть в эту комнату оказалось уж слишком просто. Нетрудно было догадаться, что тамплиеры никогда бы не оставили такое сокровище без надлежащей защиты.

Северьен просунул кровоточащую руку между рядами ножей. Нельзя допустить, чтобы полученная рана не принесла ему никакой награды. От скользких пальцев, сжимавших чашу, не было толка – по-видимому, лезвие повредило сухожилие, – поэтому пришлось отложить меч в сторону и воспользоваться другой рукой, ухватившись за верхний край чаши. Затем Северьен, уже готовый к ловушкам, резко отдернул руку. Друзья снова окружили его, некоторые из них повернулись к нему спиной, готовые к очередной атаке.

Внезапно Северьена охватил прилив головокружения, словно кто-то ударил его плашмя мечом по голове. Колени ослабли, в желудке мутило. Что за дьявольщина? Ведь он потерял не так много крови.

Его скрутил приступ тошноты, на лбу и верхней губе снова выступил пот. Перед глазами все поплыло, конечности начали холодеть…

Да, ему и впрямь следовало бы быть осмотрительнее. Он мог легко оправиться от ножевого ранения, но от этого спасения не было.

– Дре, передай Мари, что я люблю ее.

Друзья обернулись на звук его хриплого прерывистого голоса как раз в тот самый момент, когда Северьен опустился на пол, все еще сжимая слабеющими пальцами заветную чашу.

Дре рухнул на колени рядом с ним:

– Друг мой, что случилось?

– Яд. – Северьен стиснул зубы, пытаясь побороть озноб. Он умирал – умирал за короля, который будет только рад, что людей, которым ему придется платить, станет на одного меньше. Умирал за сокровище, которым ему уже никогда не удастся воспользоваться. Умирал, так и не бросив последнего взгляда на любимую.

Тут Северьен посмотрел на необычно теплую чашу, которая пока еще не выпала из его цепенеющих рук. Казалось, что реликвия держалась за него с тем же упорством, что и он за нее. Помутневшим взором он уставился в черное дно сосуда. Действительно ли серебро вдруг просияло, или это лишь игра его гаснущего сознания? Не иначе, как отрава была виной тому, ибо ему показалось, будто чаша до самых краев наполнилась крепким красным вином. Поразительное зрелище. Настоящее чудо, будь это правдой…

Несмотря на шум в ушах, Северьен расслышал взволнованные голоса спутников. Неужели ему не почудилось и чаша действительно чудесным образом преобразилась? Неужели он и впрямь держал в руках Чашу Христову, способную исцелить рану в запястье и даровать бессмертие? Не успел он сообразить, что происходит, как кубок уже был на полпути к его губам, и, заглушая всех остальных, до него донесся голос Дре Боврэ:

– Пей, Сев! Пей!

Собрав последние крупицы отваги и решимости, Северьен поднес чашу к губам и отпил из нее. Густая сладковатая жидкость разлилась по языку. Это было не вино, но что же тогда? Теплое, земное, оставляющее солоноватый привкус. Он жадно отхлебнул еще.

Кровь. От этой догадки его едва не вырвало. Он пил человеческую кровь.

Северьен откинулся назад, выплеснув остатки содержимого чаши на пол и себя самого. Теплая влага стекала с подбородка на израненную руку. О Боже, что же он наделал!

Смертельная хватка яда начала ослабевать. Разум его постепенно прояснялся, боль в теле утихала. Словно в забытьи, он снял с руки грязную тряпку и вытер кровь с раны. Поднеся руку поближе к свету факела, Северьен вместе со спутниками в ошеломленном молчании наблюдал за тем, как края раны начали срастаться. И это определенно не было игрой воспаленного воображения – он сам чувствовал, как мышцы внутри снова обретали целостность, а порез заживал там, где на него попадала кровь из чаши.

Нет, это невозможно. Плод больной фантазии, не иначе…

– Друг мой, – Дре с тревогой заглянул ему в лицо, – с тобой все в порядке?

– Кровь. – Голос Северьена звучал хрипло и отстраненно даже для его собственных ушей.

– Грааль. – Дре перекрестился, глаза его сделались огромными. – Кровь Христова!

Дре поднял чашу с пола, а Северьен остекленевшими глазами наблюдал за тем, как приятель поднес кубок к губам. Первым побуждением было остановить Дре, однако слова не шли у него с языка. Мрак заполонил рассудок, лишив зрения и дара речи.

Северьен завалился набок на грязный пол, краем сознания заметив, что рука больше не болела. И затем все погрузилось во тьму.

Глава 1

Тинтагель, Корнуолл, 1899 год

– Значит, ты уговорила папу приобрести этот клочок земли, потому что полагаешь, будто Святой Грааль спрятан где-то здесь?

Прюденс Райленд знала, что сестра никогда не сможет ее понять.

– Да.

Прелестное лицо Кэролайн под полами шляпы для верховой езды было омрачено тревогой.

– Дорогая, ты хватаешься за соломинку.

Возможно, Кэролайн все же оказалась проницательнее, чем думала Прю. Прищурившись от яркого солнца – нелепая шляпка совсем не прикрывала глаз, – Прю с решительным видом ответила:

– Возможно.

Они возвращались из деревни верхом – Кэролайн на серой кобыле, а Прю на рыжем мерине. Пока мужчины охотились, а женщины занимались шитьем, сестрам нужно было как-то провести день – им, как никогда, требовался свежий воздух и моцион. Любое другое занятие оставило бы Прю наедине с ее мыслями, а именно этого она в последнее время старалась избегать.

День выдался теплым – слишком теплым для темно-зеленой бархатной амазонки, пусть и прелестной. Но Каро хотелось еще раз напоследок прогуляться верхом, прежде чем беременность лишит ее этого удовольствия. Под китовым усом в корсете Прю каплями выступил пот, вызывая зуд, и она бы непременно попробовала почесаться, если бы от этого был какой-то прок. Вместо этого она стиснула зубы и пустила коня рысью.

Сестра – будь она неладна – хранила молчание. Каро прекрасно понимала, что такие неловкие паузы были для Прю невыносимы, поскольку именно ей всегда приходилось их заполнять.

– Разве дело того не стоит, если Грааль действительно находится здесь?

Прю имела в виду не только собственное благо, но и благо всего мира.

– Только в том случае, если легенда говорит правду. – Кэролайн покачала головой, медные волосы так и вспыхнули в ярком свете солнца. – Прю, этот Грааль так же неуловим, как и Ноев ковчег! Не кажется ли тебе, что если бы он существовал на самом деле, то к этому времени кто-нибудь непременно нашел бы его?

Да. Нет.

– Возможно, еще никто не пытался искать его в нужном месте.

Наверное, она и впрямь хваталась за соломинку, но что еще ей оставалось делать?

Зеленые глаза Кэролайн светились беспокойством.

– Я так волнуюсь за тебя.

И дело было не только в охоте за Святым Граалем. Конечно, сестра волновалась за нее, как, впрочем, и вся семья. И им придется жить в постоянном волнении до тех пор, пока… пока Прю не станет и у них уже не останется повода для тревоги.

С самой жизнерадостной улыбкой на лице Прю обернулась к сестре:

– Я прекрасно себя чувствую, Каро.

Та вдруг отпрянула, словно от плевка.

– Нет! Это невозможно. Ты же… – Каро остановилась, как будто слова застревали у нее в горле. О нет… не собирается же она расплакаться, в самом деле? Из всей семьи бедная Кэролайн была самой чувствительной, а также самой добродушной и самой мягкосердечной. Каро часто плакала без видимой причины, и всякий раз это разбивало Прю сердце.

Улыбка исчезла с лица Прю. Рискуя свалиться на землю прямо между лошадьми, она наклонилась и коснулась руки сестры.

– Я в порядке, Каро. И что бы там ни случилось, со мной все будет хорошо.

Однако, как бы искренне она в это ни верила, легче от этого не становилось.

Кэролайн кивнула, подавив слезы. Прюденс выпрямилась в седле, и они свернули на тропинку между живыми изгородями к усадьбе отца. Остаток пути сестры болтали о разных пустяках – по большей части о прочтенных книгах и о новой пишущей машинке, которую только что привез Кэролайн ее муж Уолтер. Однако недавний разговор по-прежнему висел над ними мрачной тенью.

Небольшая группа джентльменов собралась на подъездной аллее в форме подковы. В этой картине не было ничего удивительного: Томас Райленд любил общество и часто наносил визиты друзьям или принимал их у себя. Помимо членов семьи, которые нередко останавливались в усадьбе на месяц или больше, джентльмены со всей округи охотно присоединялись к устраиваемым им развлечениям под открытым небом. Судя по размеру группы, а также предмету, вокруг которого столпились мужчины, речь шла о чем-то большем, чем просто любовь к общению.

На сей раз отец собирался совершить прогулку на автомобиле – настоящей гоночной машине фирмы «Даймлер». По-видимому, остальные джентльмены находились здесь, чтобы собственными глазами убедиться в возможностях нового самодвижущегося экипажа. Даже Прюденс знала, что такая машина могла развивать скорость до пятидесяти миль в час – однако лишь со слов отца, ведь он никогда не ездил так быстро, если дочь находилась в салоне.

С тех пор как этим летом Томасу Райленду довелось посетить автомобильное шоу в Ричмонде, он страстно увлекся новым видом транспорта и стал одним из очень немногих людей в округе, кто мог похвастаться такой диковиной. Сестра Прю, Джорджия, считала очередную забаву Томаса опасной и не подходящей для джентльмена столь почтенного возраста, однако сама Прю обожала щеголеватый маленький экипаж с красной обивкой внутри и черным кожаным сиденьем. Отец не разрешал ей управлять автомобилем, объясняя это заботой о ее безопасности.

Наблюдая за тем, как Томас гонял словно безумный по округе, Прю подумала, что вряд ли у нее это получится хуже, чем у него. Пожалуй, стоило обсудить это с отцом, потому что Прю не хотела, чтобы остаток ее жизни он обращался с ней как со стеклянной.

Было время, когда отец охотно пошел бы навстречу желанию младшей дочери прокатиться за рулем «даймлера». Было время, когда главным предметом его беспокойства стал бы автомобиль, а не сама Прюденс…

Конюхи заметили их приближение и уже поджидали возле дома. Спешившись, Прю и Кэролайн приветствовали отца и его гостей. Томас окинул Прю взглядом с ног до головы, задержавшись на ее лице, словно высматривая какие-либо признаки усталости или боли. Дорогой папа, он так старался ее защитить. Прю улыбнулась, пожелав отцу и его спутникам прекрасно провести день.

Как только они вошли в прохладный вестибюль усадьбы, Прю сняла перчатки. Она так любила этот дом! Он был светлым, но не слишком, и по ночам изобиловал заманчивыми тенями. Еще ребенком она обожала всевозможные темные углы и щели, которых ее сестры старались избегать, и мать сходила с ума, разыскивая ее повсюду. Никому, по-видимому, не приходило в голову, что ей вовсе не хотелось быть обнаруженной.

Как странно, однако, что теперь Прю становилось страшно при мысли об уходе во тьму, которая так привлекала в детстве. Наверное, потому, что в те детские годы она и не представляла, что эта тьма может длиться вечно.

Вынув из волос шпильку, Прю не без облегчения стащила с головы шапочку в форме ладьи.

– Чаю, Каро?

В ответ сестра чуть слышно фыркнула – звук, который всегда вызывал у Прю улыбку.

– Конечно. Зачем ты все время задаешь мне один и тот же глупый вопрос?

Прю тоже усмехнулась в ответ, и они вместе проследовали по мраморному полу итальянской работы, каблучки их башмаков задорно щелкали по тщательно отполированным плитам персикового и кремового оттенка.

– Потому, что в один прекрасный день ты можешь ответить отказом.

– Отказаться от чая? Никогда!

По пути в гостиную Прю с наслаждением вдыхала привычный воздух Роузкорта. Свежие цветы, воск, лимон и гвоздики. Эти запахи окружали ее всю жизнь, принося покой и утешение, даже когда все остальное оказывалось бессильно.

Принадлежа к одной из богатейших семей Англии, отец Прю являлся наследником целого состояния, однако Роузкорт-Мэнор достался их семье благодаря одному из друзей деда Томаса. По-видимому, покойный граф Карновер питал сердечную привязанность к младшему из сыновей Девлина Райленда и преподнес ему усадьбу в качестве свадебного подарка. А поскольку родители Прю произвели на свет четырех дочерей, то усадьба впоследствии должна была перейти к старшему сыну одной из этих дочерей. Впрочем, Прю в ее нынешнем положении не приходилось беспокоиться о наследстве…

Они с Кэролайн вместе вошли в гостиную.

– Как насчет того молодого человека, Грея? – осведомилась Кэролайн, грациозно расположившись в одном из кресел.

– Маркуса? – Прю нахмурилась и взяла колокольчик, чтобы распорядиться о чае. Неужели она что-то пропустила в их разговоре? – При чем тут Маркус?

– Он кажется мне весьма достойным.

– О да.

Прю впервые познакомилась с Маркусом Греем на лекции, которую тот давал однажды вечером в Лондоне около года назад. Устав от бесконечных приемов и страстно желая погрузиться во что-то более привычное, она случайно напала на объявление о его предстоящем выступлении на тему Святого Грааля. Поскольку Прю выросла в легендарном месте рождения короля Артура, она считала себя хорошо знакомой с преданиями о Граале. Одно время она даже грезила стать историком или, возможно, археологом, однако от этой мечты, как и от многих других, пришлось отказаться.

Маркус вновь вызвал к жизни волнение, которое Прю всегда испытывала, когда речь шла о Чаше Христовой. Он предлагал своим слушателям факты, подтвержденные документами, а не просто идеи или теории, дав им основание думать, что Грааль действительно существовал. Прю же он дал нечто большее. Он вернул ей надежду. Именно тогда простое увлечение историей превратилось в настоящую страсть.

После лекции Прюденс подошла к Маркусу, и они долго беседовали о короле Артуре, Граале и Тинтагеле. Когда же девушка упомянула о руинах неподалеку от усадьбы ее отца, где она и сестры играли еще детьми, Маркус Грей проявил неподдельный интерес – особенно когда она сообщила, что еще до обрушения подземного коридора обнаружила там нечто, что показалось ей артефактами давно минувших времен. В течение нескольких последующих дней все время, которое Прю не проводила в обществе кого-либо из почтенных джентльменов, нанятых ее отцом, она находилась с Маркусом, и к концу недели оба пришли к убеждению, что руины заслуживают дальнейшего исследования.

Итак, Прю с увлечением принялась за проект, вложив в него, как и в любое другое дело, всю энергию и решимость, какие у нее еще оставались. Ей не пришлось долго уговаривать отца купить землю. Он всегда охотно шел навстречу ее желаниям и, возможно, даже в какой-то степени разделял ее энтузиазм.

Прю так же всерьез увлеклась Маркусом, по ошибке приняв их дружбу за нечто большее. Однако Маркус был слишком джентльменом, чтобы воспользоваться ее слабостью после одного страстного поцелуя. Еще долго после этого Прю спрашивала себя, не было ли ее «состояние» причиной его отказа. Однако теперь она понимала то, что для него стало ясно еще раньше: они прекрасно подходили друг другу как друзья, но не как любовники. Маркус заменил ей брата, которого у нее никогда не было. Слава Богу, что он оказался куда рассудительнее в своих поступках, нежели она сама.

Кроме того, Маркус разрешил деликатный вопрос с католической церковью с большим успехом, чем это могла бы сделать Прю. Маркусу не больше ее нравилась мысль о том, что посторонние люди будут сновать вокруг, вмешиваясь в их работу, однако, по его мнению, было разумнее проявить великодушие и готовность к сотрудничеству Все, чего хотела от них церковь – по крайней мере на первый взгляд, – был доступ к любым артефактам, которые им удастся найти в руинах. И без сомнения, будет только лучше, если предмет такой исключительной важности и силы, как Святой Грааль, попадет в руки людей, которые станут почитать и бережно хранить его. Прю не возражала против того, чтобы допустить церковников к Граалю, но лишь после того, как она сама им воспользуется. Все, что ей было нужно, – это сделать один-единственный глоток, после чего они вольны будут забрать его и спрятать под замок. Вместе с тем невольно занимал вопрос, каким образом Ватикан узнал об этом проекте. В конце концов, Прю отнюдь не афишировала тот факт, что разыскивала чашу, способную исцелить любую болезнь и даровать вечную жизнь.

– Ну и?

Взгляд Прю переметнулся на сестру.

– И что?

– Нравится он тебе или нет?

– Только не в том смысле, в каком ты думаешь. – Прю могла утверждать это без малейшего чувства вины, ибо это было чистой правдой.

Кэролайн приоткрыла рот, собираясь что-то добавить, однако не успела, так как в дверь постучали. Горничная принесла им чай, а за ней по пятам следовал тот самый человек, о котором шла речь, – Маркус Грей.

В свои двадцать восемь лет Маркус представлял собой чарующее сочетание поэта, ученого и искателя приключений. Он был высоким и весьма приятным на вид молодым человеком с широкими плечами, узкими бедрами и длинными ногами. Его густые темные волосы были, как обычно, взъерошены ветром, щеки порозовели оттого, что большую часть времени он проводил под открытым небом. Невзирая на все попытки, солнце не смогло его состарить, а лишь придало коже здоровый румянец. Широко открытые глаза, ярко-синие, как драгоценные камни, вспыхнули радостью, когда Маркус увидел Прю.

– Надеюсь, я вам не помешал?

– Конечно, нет, – с обворожительной улыбкой ответила Кэролайн. – Присаживайтесь, мистер Грей, и выпейте с нами чаю.

В дальнейших приглашениях не было нужды. Маркус пристроился на противоположном от Прю краешке дивана и слегка наклонился в ее сторону с невозмутимым видом мужчины, которого она ни в малейшей степени не интересовала как женщина. Наверное, тщеславие могло породить в ней обиду на подобное невнимание к себе… а, впрочем, почему это вообще должно было ее заботить?

– Чем вы сегодня занимались, Маркус? – осведомилась Прю, наливая ему чаю.

– Ваш отец показал мне развалины крошечной часовни, которая когда-то находилась здесь, в усадьбе. По его словам, я могу проводить в ней исследования и раскопки, сколько моей душе угодно. – Лицо его озарилось широкой улыбкой. – И само собой разумеется, я так и сделал.

Прю тоже улыбнулась. Трудно было не чувствовать себя довольной, видя, как доволен Маркус. Кэролайн выглядела совершенно захваченной его рассказом.

– Мне казалось, мы уже договорились о том, что вы не станете вести раскопки без меня. – Укор в голосе Прю прозвучал в лучшем случае неубедительно. – Вам что-нибудь удалось найти?

Молодой человек пожал плечами:

– Только чьи-то старые очки и башмак, но я пришел к вам вовсе не из-за этого.

– Что же тогда? – Внутри Прю все всколыхнулось от странного предчувствия. – Что-нибудь связанное с Граалем?

Он протянул ей открытый конверт:

– Я только что получил новости от нашего друга во Франции.

Друга? Стало быть, вот как он теперь называл отца Лефевра, того надменного маленького священника, который первым установил с ними связь?

– И что же ему нужно на этот раз?

Маркус отпил чаю:

– В своем письме он хотел поставить нас в известность, что двое представителей его церкви должны прибыть сюда в ближайшие два или три дня.

– Так скоро? – Это уже интересно. – Похоже, церковникам не терпится взглянуть на то, что мы откопали. – Тон Прю казался беззаботным, однако прежнее волнение снова дало о себе знать. Если католические священники уделяли столько внимания их небольшой экспедиции, значит, у них имелись веские причины полагать, что она и впрямь напала на верный след! И хотя Прю не нравилось вмешательство церкви в ее дела, это был добрый знак.

Откашлявшись, Прю постаралась придать лицу вежливо-отстраненное выражение.

– Кто эти люди, которых они к нам посылают?

Поставив на стол пустую чашку, Маркус развернул письмо:

– Некий отец Франсис Молино и с ним еще один человек, по имени мсье Шапель.

– Шапель[1]? – усмехнулась Прю. – Интересно, часто ли над ним подшучивают по этому поводу – человек по имени Шапель, работающий на церковь?

Маркус хихикнул:

– Возможно, он увидел в собственном имени свидетельство своего истинного призвания. Так или иначе, мне многое нужно подготовить к их приезду Они, без сомнения, захотят увидеть все наши заметки и результаты исследований.

Прю смотрела на друга из-под приподнятых бровей, одновременно наливая ему еще чаю.

– И что, они увидят все наши заметки и результаты исследований?

Маркус усмехнулся:

– Конечно же, не все.

Девушка заговорщически подмигнула ему. Осушив чашку одним глотком, Маркус откланялся – ему еще предстояло разобраться в бумагах, чтобы решить, какие из них можно было показать католическим священникам.

– Не понимаю, почему ты не хочешь им воспользоваться, – высказала вслух дерзкую мысль Кэролайн, как только они снова остались одни. – Он такой привлекательный мужчина!

«Привлекательный» было, пожалуй, самым подходящим словом.

– Я не собираюсь его использовать, – объяснила Прю, потягивая чай. – А если бы даже я и хотела, ты сама понимаешь, что с моей стороны это было бы недостойно.

– Почему? – Выражение лица Кэролайн сделалось яростным. – Разве ты не можешь позволить себе насладиться романом? Что плохого в том, чтобы найти в жизни хоть немного счастья?

Прю нахмурилась и сглотнула подступивший к горлу комок.

– Ты прекрасно знаешь почему, Каро.

Обычно сестра даже и в мыслях не позволила бы себе обратиться к ней со столь скандальным предложением, но Прю уже не нужно было заботиться о собственной репутации. И она бы солгала себе самой, если бы не призналась, что время от времени задавалась тем же самым вопросом.

На какое-то мгновение Прю увидела собственную сердечную боль, отразившуюся в глазах сестры, но затем лицо Кэролайн исказилось досадой. Она поставила чашку и блюдце на поднос так резко, что те задребезжали, после чего поднялась; поза ее казалась чопорной и принужденной.

– Все мы проходим через жизнь, понимая, что однажды умрем, Прю.

– Да. – Прю старалась говорить как можно мягче, однако ее охватило безудержное желание разрыдаться. Хотелось вопить и жаловаться всему свету на чудовищную несправедливость судьбы. – Однако большинство из нас надеются дожить до седых волос. Я же могу не дотянуть даже до следующего года.

Взгляд сестры пронзил ее насквозь. Кэролайн явно собиралась разыграть очередную драматическую сцену перед тем, как удалиться, – талант, которым она всегда отличалась.

– Тем больше у тебя причин перестать вести себя так, словно ты уже умерла.

Величаво, словно оперная дива, она выплыла из комнаты, однако в глазах ее стояли слезы, один вид которых разбивал сердце. Прю тяжело опустилась на диван и закрыла лицо руками. Вряд ли Каро способна ее понять. И самой Прю никак не удавалось объяснить сестре, что она страстно желала жить – но не так, как того хотелось бы Каро. Прю гналась за чудом, и чудо это казалось порой таким близким, что она могла ощутить его присутствие.