Слава

       –Где я? – пробормотал Дикон и поднялся, опершись руками о камень.
      Бутылка, купленная вчера на остатки денег, стояла прислоненная к стальной ограде последнего пристанища Имоджена. Дикон сделал глоток и посмотрел бутылку на свет: на две трети пуста, осталось на пару раз. Грустно. Он перелез через кладбищенскую стену, пересек мост, забитый стремящимися в город машинами, и пошел на юг. Выхлопные газы рвали ему ноздри. Дикон допил бутылку и снова заснул – до тех пор, пока машины не поехали в обратную сторону. Он не ел уже больше двух суток.
      Ни денег, ни выпивки. Дикон решил проблему просто: войдя в небольшой винный магазин, он спросил бутылку виски. Когда хозяин поставил ее на прилавок, Дикон сказал:
      – Я не буду платить за нее.
      Хозяин протянул руку, чтобы забрать свою собственность, но когда увидел каменное лицо Дикона, его рука застыла в воздухе. Дикон вышел. После его ухода хозяин поднял трубку и набрал номер, но, не дождавшись и первого гудка, отказался от своего намерения. Как расскажешь о случившемся, не выставив себя полным кретином?
      Лаура провела большую часть дня и ночи, объезжая окрестности, пока не поняла, насколько это бессмысленно. Ей ничего не оставалось, как сидеть дома наедине со страхом: она боялась за Дикона и за самое себя.

* * *

      Он прошел около мили, но еще не откупорил бутылку. Самочувствие было паршивым, но не из-за похмелья и плохого сна. И не из-за Мэгги. И даже не из-за того, что одно наложилось на другое.
      Его мозг сверлил назойливый вопрос. Время от времени он мотал головой из стороны в сторону, словно ворот рубашки натирал ему шею. Он пытался избавиться от задающего вопросы инквизитора, который становился невыносимо настойчив. Дикон не хотел его слушать, потому что знал: инквизитор говорит его собственным голосом.
      Пара глотков приглушила бы въедливый голос. Еще пара сделала бы его чуть слышным. Несколько последних довершили бы дело – он перестал бы слышать голоса, как действительные, так и воображаемые.
      «Что?..»
      Дикон резко мотнул головой.
      «Что ты?..»
      Он ускорил шаг, словно надеясь убежать от голоса.
      «Что ты сейчас?..»
      Он отвинтил колпачок с бутылки, потом повернулся и прислонился лбом к стене, вдоль которой шел.
      – Прошу тебя, – начал он. – Я не хочу...
      Секунду спустя он выпрямился и направился к стоявшей неподалеку скамейке. На ходу он уронил бутылку и ушел от нее. Потом сел и услышал голос:
      «Что ты испытываешь?»
      – Отчаяние. Утрату. Злость.
      «Так ли это?»
      – Конечно. А что я должен испытывать? Я узнал, что женщина, которую я боготворил, изменяла мне в то самое время, пока я, идиот, думал, как все распрекрасно, как все у нас идет по-особому.Дьявольщина! Я строил на этом всю свою жизнь, а ты спрашиваешь...
      «Боготворил?»
      – Конечно! А как, черт побери, можно это назвать по-другому? Или это слишком нежное слово? Разве эти слова придуманы не для того, чтобы люди их использовали?
      «Все так. Оно выражает твои чувства. Но оно не объясняет, почему и насколько это было умно».
      –  Умно?
      «Именно. Эта женщина, эта Мэгги... Чего ты ждал от нее? Ты считал, что она возьмет на себя ответственность за твою жизнь? Чья, в конце концов, эта жизнь?»
      – Я просто... я хотел сказать, что любил ее.
      «Отлично. Выходит, ответственность на тебе. Ты любил ее. Разве отсюда следует, что она должна подчиняться придуманным тобой правилам?»
      – Черт возьми, она же обманываламеня!
      «Значит, у нее тоже были проблемы».
      – Как ты не понимаешь! Все шло отлично, просто как в сказке. У нас все складывалось идеально – интимная жизнь, все... А она...
      "Это было не так, дружище. Ты думал,что это так. Ты слепо любил ее, но это твоя проблема, а не ее. Послушай, что ты сейчас чувствуешь?"
      – Утрату, злость.
      "Ты пропустил «отчаяние».
      – Но...
      «Ты чувствуешь себя не так погано, как можно было ожидать, правда?»
      – Что?
      «Ты чувствуешь себя не так скверно, как тебе хотелось бы».
      – Что, к дьяволу, ты в этом понимаешь?
      «Я сказал, что ты чувствуешь себя не так паршиво, как хотел бы чувствовать».
      – Болтовня! Кто ты такой? Какой-нибудь треклятый психоаналитик?
      «Отвечай на вопрос!»
      – Конечно, я чувствую... вчера я чувствовал себя совсем погано. Мне хотелось умереть.
      "Да, знаю. А что ты ощущаешь сейчас?"
       –Послушай, я не могу справиться с...
      «Разве у тебя в душе нет капельки, хотя бы капельки облегчения?»
      – Облегчения?
      «Именно. Тяжесть любви к Мэгги, оплакивания Мэгги, тоски по Мэгги – разве она не стала легче. Что ты об этом думаешь?»
      – Я думаю, что ты совершенное дерьмо.
      «Ладно, попробуем сказать по-другому. Если ты чувствуешь себя не так погано, как, по твоему мнению, должен был чувствовать, то чем это можно объяснить?»
      – Не знаю.
      «Есть хоть какое-то утешение, которое заставит тебя бросить бутылку? Есть ли что-нибудь, способное облегчить боль, спасти жизнь? Если есть, то что это такое?»
      – Это ты говоришь, что оно существует, а не я. "Еслионо существует. Что это?"
      – Не знаю.
       «А все же?»
       –Не знаю.
      «Говори, кретин!»
      – Лаура.

* * *

      Дикон перешел через улицу к стоящей на углу телефонной будке и позвонил. Он назвал Лауре улицу. Она сказала, что приедет и заберет его. Повесив трубку, он обернулся и увидел четырех человек. Один из них был Маркус Архангел. В конце квартала стоял припаркованный черный лимузин.
      «Боже правый! – подумал Дикон. – Я к этому не готов!» Он побежал.
      Даже будучи в никудышной форме, он умудрился опередить преследователей на двадцать метров, потому что они не ожидали от него такой прыти. Они думали, что он будет пьян. Архангел что-то крикнул ему вслед, но остался на месте. Часы показывали полдесятого. Солнце еще не зашло и не было возможности улизнуть под прикрытием темноты. Дикон повернул за угол и поискал глазами какое-нибудь убежище, но не нашел. Прохожие глазели и поспешно расступались, чтобы пропустить бегущих. Никто не собирался ему помогать: опыт горожан подсказывал, что надо стараться не быть замешанными. Единственным преимуществом Дикона было то, что преследователи почти наверняка не решатся стрелять в него на улице. Они рассчитывали затащить его в машину без особого труда: потасовка, недовольный пьяница, пара осторожных свидетелей – на этом инцидент кончается, и лимузин исчезает. Повернув на другую улицу и увидев, что на ней полно людей, Дикон замедлил бег до обычной ходьбы. Может быть, не каждый захочет показать себя героем, но в полицию обязательно позвонят, чтобы сообщить об убийстве.
      Четверка преследователей едва не сбила его с ног. Один из них прошипел:
      – А теперь, парень, давай назад, к машине. И не вздумай выкинуть какой-нибудь номер. Если тебе это нравится, можешь умереть прямо здесь.
      Дикон не поверил ему, но он не верил и в то, что сумеет от них уйти. Рано или поздно наступит момент, когда они нападут на него. Если он пойдет дальше, они последуют за ним, а сзади будет медленно ползти лимузин.
      Недалеко от угла, откуда он звонил, но не слишком близко от машины, в которую его собирались затолкать, располагался паб с несколькими деревянными скамейками снаружи. Не доходя до него совсем немного, Дикон резко ускорил шаги и неожиданно сел на скамью. Парни остановились, и один из них сказал:
      – Зачем ты создаешь трудности? Ну какая тебе разница?
      Они сели с ним: один – рядом, другие – напротив. Улыбаясь, подошел Архангел.
      – Я не вижу для тебя выхода из этой ситуации, Дикон.
      – Я могу сидеть здесь вечность.
      – Мы подождем.
      – Я могу позвать полисмена.
      Архангел рассмеялся:
      – Зачем? Чтобы попросить его о защите? Рассказать о незаконно взятом героине и подкупленном десятью «штуками» полицейском?
      Дикон не ответил, незаметно следя за дорогой. Десять минут, прикинул он, плюс-минус две. Он находится недалеко от дома, а Лаура ездит быстро. Сейчас должен показаться ее «фольксваген».
      – Дикон. – В голосе Архангела прозвучало сожаление и укор.
      – Думаешь, я хочу вынудить тебя взять меня прямо здесь?
      – Ты прав, я этого не хочу. Однако, если понадобится, я это сделаю. Десяток свидетелей подтвердят, что я был в другом месте, – некоторые из них весьма уважаемые люди.
      Осталось минуты две, может быть, даже меньше.
      Дикон закрыл лицо руками.
      – Сначала дайте выпить, – сказал он, сквозь пальцы наблюдая за дорогой.
      – Не надейся меня растрогать, Дикон.
      – Мне надовыпить.
      – Ах да, понимаю. Дозаправка. – Архангел улыбнулся: – Какой вопрос! Ты получишь порцию виски или даже три порции.
      Он видел, как опустились плечи Дикона, будто уставшего сопротивляться. Архангел сделал знак рукой, и один из парней встал.
      – Скотч, – сказал Дикон. – Двойной. – Он молча ждал, пока принесут заказанное.
      Архангелу передали стакан, который он осторожно поставил против Дикона со словами:
      – Пей, да только побыстрее.
      «Попала в пробку или потеряла ключи от машины». Дикон со вздохом взял стакан. И в этот момент он увидел «фольксваген», поворачивающий на улицу, где стоит телефонная будка. Он поднялся с места, набрал полный рот виски и направился к лимузину, как будто смирившись со своей участью. Виски он не проглотил. Архангел и все остальные шли за ним почти впритирку.
      Посередине дороги он внезапно остановился и обернулся, словно собираясь заговорить. Из-за неожиданной остановки Архангел очутился нос к носу с ним. Дикон выплюнул скотч тонкой струйкой, целясь Архангелу в глаза, потом толкнул его на ближайшего из парней и побежал по прямой к «фольксвагену».
      Лаура увидела стычку, но сначала не поняла, что она означает. Потом она заметила бегущего прямо на нее Дикона и настигающих его четырех парней. Ей нужно было взять левее или правее, и лишь инстинкт подсказал ей включить правый поворотник. Парни не обратили внимания на машину: для них она имела значение только как дополнительное препятствие на пути Дикона. Они разделились: двое побежали по одну сторону от «фольксвагена», двое – по другую, рассчитывая, что он проедет мимо. Дикон бежал в прежнем направлении, пока не оказался почти под колесами. Лаура нажала на тормоз и крутанула руль вправо. Дикон отвернул налево. Машина остановилась.
      Наступила секундная пауза. Преследователи пробежали мимо машины, ожидая, что Дикон будет или сбит ею, или отброшен. Когда они поняли, что происходит, Дикон уже открыл дверцу.
      – Трогай! – закричал он.
      Он пробежал несколько метров вслед за машиной, потом забросил ноги и захлопнул дверцу.
      – Бери левее!
      Водитель лимузина начал разворачиваться. Архангел сидел на дороге, протирая круглые от боли глаза и пытаясь сфокусировать взгляд. Через пару секунд лимузин стал бы поперек дороги, закрыв путь машине Лауры.
      – Левее! – снова заорал Дикон.
      Архангел, шатаясь, уходил в сторону тротуара, освобождая путь лимузину. Большая машина загораживала его от Лауры. Он появился в поле ее зрения, когда она устремилась в сужающийся просвет. Ничего нельзя было поделать. Бампер «фольксвагена» ударил его по ногам, и Архангел взлетел вверх и в сторону, отскочил от крыла, перевернулся и попал под бампер лимузина, прежде чем водитель успел среагировать. Одно колесо проехало по ребрам, сломав их, как штакетник, другое раздавило его голову. Глаз лопнул, словно раздавленная ногой виноградина.
      Лауру так трясло, что ее нога прыгала на педали газа, как у ударника в оркестре. Дикон выкрикивал указания, и она следовала им абсолютно машинально, пока он пролагал путь по забитым улицам.
      Когда они запарковались, он осмотрел машину. Ничего серьезного: небольшая вмятина на крыле и слегка перекошенный бампер. Они поднялись в квартиру, и Лаура попросила его встать в центре гостиной, чтобы можно было его осмотреть. Два дня непрерывного пьянства без еды и почти без сна сделали свое дело.
      – Ты выглядишь ужасно, – заключила она и заплакала.

* * *

      Дикон побрился, принял душ и помыл голову. Когда он вышел из ванной, Лаура уже приготовила спагетти, зеленый салатик, хлеб – все, что ей удалось состряпать из скудных запасов еды. В первый раз она готовила у него дома. Он молча поел. Закончив, он встал, чтобы отнести посуду на кухню. Остановив его, Лаура прижалась к его груди и крепко обхватила его руками.
      – Мне очень жаль, – сказала она, не извиняясь, а сожалея о том, что он узнал.
      – Все нормально. – Он похлопал ее по спине. – Все нормально.
      Это было не совсем так, но можно было надеяться, что со временем все так и будет.

Глава 38

      Машина Олега Волкова поднимала клубы грязно-белой пыли на грунтовой дороге. Сам он сидел за рулем трехлетнего, взятого напрокат седана, который не имел ни роскошной обивки, ни кондиционера. Ветер, влетавший в салон сквозь открытое окно, хлестал его по лицу будто мокрой тряпкой. Когда он менял позу, то физически ощущал, как пачкается его одежда.
      Поездка заняла полтора часа. В обычное время она занимала столько же плюс-минус десять минут. Волков предпочитал приезжать попозже, чтобы проводить в этом месте как можно меньше времени. Городок тянулся вдоль дороги примерно на полмили. Улицы, застроенные как попало, разбегались в сторону от бывшего центра поселка. Теперь он заметно опустел: рабочие переехали в поисках работы в большие города, оставив здесь свои дома, семейный дух и неопределимое чувство общности. Поселок превратился в форпост, населенный в основном лесорубами, скотоводами и рабочими, занятыми выращиванием и отгрузкой кокаина. Теперь здесь строились только бары, игровые залы, магазины видеокассет. Построили даже пару борделей. В дряхлом кинотеатре крутили «Смертельное желание» с субтитрами на испанском.
      Волков припарковался у одного из баров, вошел внутрь и заказал коктейль «Свободная Куба» – не очень смешная местная шутка, – потом немного поиграл в кегельбане. Он был первоклассным игроком в кегли и в мечтах планировал устроить игровую в своем доме в Новой Англии. Его фантазия теперь получила конкретные очертания: полускрытый разросшимся плющом дом в колониальном стиле, парадное крыльцо с колоннами, высокие георгианские окна. Может быть, вид на горы и земельный участок, принадлежащий лично ему, с парком и прудом. Он воображал, как развлекается в гостиной с девушкой, которая пока еще не имела лица, но была высокой и стройной блондинкой. Высший класс. А вот он стоит у большого окна и играет в кегли, а ветер колышет ветви осыпанных золотом берез на лужайке.
      К Волкову подошел какой-то человек и начал из-за его плеча следить за растущим счетом.
      – Чертовски здорово, – заметил он и отпил большой глоток пива.
      Волков ничего не ответил и даже не оглянулся. Он доиграл партию, потом последовал за человеком в кабину.
      – Хотите еще порцию? – спросил человек, показывая на стакан Волкова.
      – Нет.
      – Как знаете. Меня спрашивают, скоро ли это будет. Их связывали только деловые интересы. Волков даже не знал имени этого человека.
      – Самое большее через месяц. Оружие – артиллерия, взрывчатка – в корне изменили ситуацию. Война все чаще переходит в города.
      – Я слышал о том, что произошло в церкви. Но они упустили Главного.
      – Это повторится. Правительство готово уйти в отставку. Здешние люди, горожане, устали. Плод созрел еще год назад, теперь они достаточно сильны, чтобы потрясти дерево.
      Человек, с которым говорил Волков, все это знал. Он уже давно работал на «Эм-Доу», подготавливая почву, и знал эту страну, ее нищету, процветающее в ней взяточничество. Знал он и дипломатов, особенно тех, кого можно купить. Он молча слушал, не вдаваясь в комментарии.
      – На следующей неделе прибудет новая партия, – сказал он.
      – Хорошо.
      – Вы сообщите об этом партизанам?
      – Да.
      – Товар прибудет из Германии через Израиль под видом машинных запчастей. Судя по всему, это оборудование для минирования. При удачном раскладе товар будет готов к распределению через две недели.
      – Хорошо. Его надо передать, как всегда, ночью, в десяти километрах от дороги. Вы отвезете его туда на грузовике.
      – Как всегда, – согласился человек. – Они спокойны на этот счет? Меня просили узнать.
      – Конечно. Они думают, что знают, откуда идет оружие, и считают, что я говорю им правду. Не волнуйтесь об этом, давайте лучше поговорим обо мне.
      – О чем? – Человек был удивлен, уловив прозвучавшую в голосе Волкова нотку кокетства.
      – Обо мне.
      – Давайте.
      – Я решил, что хочу поехать в Новую Англию.
      – Ну разумеется. – Человек улыбнулся. – Я вас понимаю. Новая Англия.
      – Это возможно устроить?
      – Конечно. Что хотите.
      – Когда столица падет, начнется неразбериха – празднества, убийства, мародерство, процессии на улицах.
      – Да.
      – Для начала я минирую посольство: устанавливаю таймер на такое время, когда там будет возможно больше сотрудников. После этого я направляюсь к выезду из города. На дорогах будут пробки, и дальше мне не проехать. На девятом узле я жду вертолет и на нем добираюсь сюда. А отсюда взлетит реактивный самолет.
      – Что вас волнует?
      – Ничего. Решительно ничего. Вот только будет большой... – он поискал слово, – беспорядок. Я хочу быть уверен, что мы имеем на это право.
      – Не беспокойтесь, все улажено. Ждите на девятом узле.
      – У нас еще будет время...
      – Очень много времени, – перебил его собеседник. – Никто не будет понимать, что происходит на самом деле,целый час, весь день, а может быть, и дольше. Повстанцы думают, что их прикроют, они не сразу усомнятся в этом. А к тому времени вы будете уже далеко отсюда.
      – Да, – улыбнулся Волков, – очень далеко. – Он помолчал. – Вы сами из Новой Англии?
      Человек криво улыбнулся и помотал головой.
      – Сначала Чикаго, потом Техас, потом – сюда.
      – Но вы видели те места? Вы там были?
      – Всего два раза.
      Человек больше ничего не добавил, и Волкову пришлось задать новый вопрос:
      – Как она выглядит?
      Похожие на парки леса, идеально обработанные поля; люди в английских костюмах, говорящие без акцента; обширные ухоженные лужайки, аллеи аккуратно обрезанных деревьев – такая картина всплыла в голове его собеседника.
      – Мне кажется, – сказал он, – что именно такой Господь создал бы природу, если бы у него были деньги.

Глава 39

      – Слишком рано что-нибудь говорить: еще неизвестно, как понимать это затишье. Ни войны, ни мира. Все выглядит вроде бы спокойно, но на самом деле это не так. – Фил Мэйхью говорил о последствиях смерти Архангела. Слышимость на телефонной линии была хорошей, но его голос доносился словно откуда-то издалека. – Плохо, что он умер, хотя, с другой стороны, не очень. Его не арестовали, и он не сидит в камере, руководя оттуда войсками, как император в ссылке. По крайней мере, это не мы, черт побери, прикончили его. Я готов побиться об заклад: молчание объясняется тем, что они не знают, как быть дальше. Ждут коронации.
      – Меня это не волнует, – сказал Дикон.
      – Понятно: ты ведь не полицейская ищейка. – Мэйхью помолчал. – Похоже, ты снова встал на ноги.
      – Вроде того.
      – Я искал тебя всюду. Как ты понимаешь, этого хотела Лаура.
      – Я знаю. Спасибо.
      – Сперва я засомневался, правильно ли она поступила. Но, поговорив с ней, понял, что она просто не могла иначе.
      – Я это знаю.
      – Я думаю... – Мэйхью оборвал фразу, словно уже решив, что хочет сказать, но подыскивает наиболее подходящие слова. – Я уверен, что она действительно не знает, кто это был.
      Дикон не отвечал.
      – Я думаю, что если бы она...
      Дикон не дал ему закончить:
      – Я тоже.
      – Слушай, – сказал Мэйхью, – до меня тут дошел слух, который я не принял всерьез. Возможно, это чушь собачья.
      – Откуда он идет?
      – Об этом можно только гадать. – В голосе Мэйхью послышалась неуверенность. – Кто-то позвонил сюда, в участок. Собственно говоря, звонили четыре раза за два дня. Первые три раза в мое отсутствие. Дежурный оставил мне записку.
      – И что же в ней говорилось?
      – Не много. Только упоминалось твое имя. Я было подумал, что это оттебя, но потом понял, что это о тебе. Там было сказано: ждите звонка. В конце концов он позвонил мне и застал меня.
      – Ну и...
      – Я знаю его голос, но не лицо.
      – Что он сказал?
      – Я не все понял. Если ты поймешь, то мы, может быть, наткнулись на что-то интересное.
      – Продолжай.
      – В каком-то смысле, – сказал Мэйхью, – я надеюсь, что знаю все, что известно тебе. Помнится, мы договорились обмениваться информацией.
      – У меня не было времени рассказать тебе об Архангеле. Ты же знаешь, что я сорвался на несколько дней. Не волнуйся. Если в том, что ты расскажешь, будет что-нибудь ценное, я скажу тебе почему.
      – О'кей. Я получил от него три имени: Лоример, Бакстон и Эм-Доу. О Лоример я знаю. Бакстон, если я правильно запомнил, это управляющий в банке, где она работала и где работает Лаура. Правильно?
      – Да.
      – Что такое «Эм-Доу»? Я правильно произношу? «Эм-Доу»?
      – Да.
      – Что это такое?
      – Транснациональная компания. Основной ее офис находится в Америке, но щупальца – по всему миру. Она владеет этим банком.
      – И это значит...
      Дикон подумал, что, похоже, пришло время выложить все начистоту, и начал искать способ сделать это так, чтобы его скрытность в прошлом была не столь очевидна.
      – Я уверен, что там творятся какие-то финансовые махинации. Мошенничество. Я уверен, что Кэйт Лоример узнала про это, за что и была убита.
      – И не она одна.
      – Как?
      – Этот Бакстон – он перевернулся в своей машине близ Сассекс-Дауна.
      Мэйхью следил за реакцией Дикона.
      – Это не был несчастный случай?
      Вопрос был риторическим, но Мэйхью счел нужным ответить.
      – Не думаю. Он оказался там без видимой причины. Тормоза были в отличном состоянии, а бензина на заднем сиденье хватило бы, чтобы взорвать «боинг». Я это проверил. Его семье сообщили, что произошел несчастный случай, и такой же результат даст расследование. Кто-то заметает следы, хотя для меня еще многое неясно.
      Против ожидания, совесть Дикона молчала.
      – О'кей, – сказал он. – В любом случае тот, кто тебе звонил, что-тознает.
      – Про «Эм-Доу»?
      – Я думаю, что банк обкрадывал самого себя.
      – Или своих клиентов.
      – По сути дела, это так и есть.
      – Ты думаешь...
      – Я могу лишь строить догадки, хотя кое-что проясняется.
      – Тебе помогла Лаура?
      Это был вопрос, хотя на секунду Дикон усомнился в этом. Пока он был в загуле, Лаура встречалась с Филом – ее привело к нему отчаяние. Помнит ли она все, что сказала ему? На самом деле Дикон не собирался ничего скрывать от Фила, просто не хотел привлекать излишнего внимания к Лауре.
      – Она помогла мне умножить два на два и получить четыре, где это было возможно. Мы оба мало что знали об этом деле.
      – Похоже, теперь есть кто-то, знающий кое-что.
      – Ты говоришь о том, кто тебе звонил?
      – Конечно.
      – Он сообщил тебе что-то новое?
      – Нет. Просто незнакомый голос.
      – Рассказывающий о...
      – Предлагающий встретиться.
      – Ага. – Дикон погрузился в раздумье. – А почему тебе? Разве это дело не у Д'Арбле?
      – Официально это дело ни у кого. Наверное, это был кто-то, знающий о том, что мы с тобой друзья.
      – Ты думаешь, что не из гетто?
      – Не исключено, что это ренегат, готовый продать свою информацию.
      Мысли Дикона перекинулись на Эмброза Джексона.
      – Что ты собираешься делать? – спросил он.
      – Наверное, надо встретиться.
      – Где? – спросил Дикон. – Когда?
      – Сегодня вечером. Время и место я сообщу ему по телефону. Я использовал обычный прием: надо выбрать выгодную позицию и попытаться удержать ее. Человек ждет у телефона, вы ему звоните и сообщаете маршрут и пункт назначения. Оттуда вы посылаете его в другое место, потом – в третье. Вам не надо следить за ним, достаточно наблюдать его приезд и отъезд. При современном уровне развития электроники это не лучший способ, но вы все же получаете некоторое преимущество.
      – Как он назвал себя? – спросил Дикон.
      Мэйхью рассмеялся.
      – Робинсон? – предположил Дикон. – Или Джонс?
      – Да, – согласился Мэйхью. – Он мог назваться как угодно.
      – Ясно. С чего начнем?

* * *

      – Кто это был? – спросила Лаура.
      – Мы не знаем. – Дикон намотал на руку шнур для чистки оружия и протащил сквозь ствол девятимиллиметровой «беретты» пропитанный маслом тампон из ветоши.
      – Этот человек... – Она не отводила глаз от пистолета. – Это он мне звонил?
      – Вполне возможно, хотя я так не думаю. – Он проверил предохранитель. – Где ты будешь?
      – Здесь, – ответила она.
      Дикон поднял на нее глаза, потом перевел их на пистолет.
      – Хорошо. – В подсознании у него шевелилась какая-то мысль, которую ему никак не удавалось сформулировать. Он знал, с чем она связана, но не мог ее четко выразить: образ, направление... нечто, уже известное ему, но трудно поддающееся осмыслению. – О чем вы говорили с Филом, пока я валялся в грязи?
      – Ни о чем. Я хочу сказать, только о том, где ты можешь быть.
      – Может, о Мэгги?
      – Не совсем.
      – О нас с Мэгги?
      – Джон, как ты мог подумать! Я не настолько близко знаю Фила. Разговор шел только о деле: как найти тебя и что мы можем предпринять.
      – О Кэйт? О телефонных звонках?
      – Нет. Он пробыл здесь какие-нибудь десять минут. Или пятнадцать. Нас занимали только тактические вопросы: что нам делать.
      – Мэйхью сообщил тебе новость про Бакстона? – Она еще не была в банке, и Дикон не знал, когда умер менеджер.
      – Нет.
      – Он умер.
      Она побледнела.
      – Как это произошло?
      – Перевернулся в машине.
      – Он... – Лаура сделала неопределенный жест рукой, как будто ища нужное слово. Осторожно, словно дотрагиваясь до раны, она потерла пальцами бровь. – Он... сам?
      – Да.
      Она кивнула и посмотрела на пол.
      Дикон вставил в пистолет новую обойму.
      – Я хотела бы, чтобы ты не уходил. – Ее надо было понимать так: «Я хочу, чтобы тебе не надо было уходить».
       –Одно звено тянет за собой другое. – Он грустно улыбнулся. – Похоже, это будет очередное звено.

* * *

      Погода все не менялась: за целый день на небе не появилось ни облачка, и каждый вечер солнце садилось за горизонт, ослепляя выходящие на запад окна и окрашивая город во все оттенки красного – от розового до цвета бычьей крови. Сначала небо приобретало темно-синий цвет моря, потом – аметистовый и вдруг становилось темно-серым. Мэйхью выбрал послезакатный час, когда было уже почти темно. Дикон поставил машину у паба под названием «Принц Уэльских перьев». Почти сразу в сумерках возник темный силуэт Мэйхью. Он открыл дверцу и залез в машину.
      – Я проследил его досюда и позвонил вон оттуда, – показал он на светящуюся телефонную будку. – Он уехал две минуты назад. Ты как раз вовремя.
      – Он один?
      – Пока да. Я послал его в «Золотые перчатки» на Фулхэмской дороге.
      Дикон завел мотор.
      – Будем надеяться, что он не из тех, кто любит выпить. Как он поедет туда?
      – По дороге к Челси.
      – Он действительно так поедет?
      – Ему лучше не отклоняться от маршрута. Если он изменит маршрут, встреча отменяется. И он это знает.
      Дикон повернул направо и поехал на юг.
      – Сколько будет звонков?
      – Четыре. Это придаст нам уверенность, хотя, наверное, займет целый час.
      – А куда потом?
      – В доки, на восток от Лаймхауза. Склады в это время пустуют. Там мы услышим, что он хотел нам сказать.
      – Как выглядит его машина?
      – Красный «сааб». – Мэйхью назвал номер.
      – У него может быть коротковолновый передатчик. Личная связь.
      – Знаю. Мы сделаем все возможное. Когда приедем в доки, я отведу его на полмили или больше. Это лучше, чем ничего.
      – Конечно.
      Они нашли паб и подождали. Через десять минут подъехал «сааб». Из него вылез человек и вошел в бар.
      – Отлично. – Мэйхью выбрался из-за столика и направился к ближайшему телефону. Вернувшись, он сказал: – Приготовься.
      Человек вышел из паба, сел за руль и уехал.

* * *

      То же повторилось и во втором баре, и в третьем. Дикон вел машину, иногда они разговаривали, иногда молчали. По мере приближения к пункту назначения в салоне сгущалось напряжение.
      – Все нормально, с ним никого нет, – сказал Мэйхью.
      – Это пока он не получил наших последних указаний, – возразил Дикон.
      – Он не будет знать, что они последние. А потом его поведем мы. Он сможет сообщить по передатчику район, но не точное место встречи.
      – Для меня эти понятия очень близки.
      – Но ты ведь делал это раньше.
      – Мне и тогда это не нравилось.
      Мэйхью рассмеялся.
      – Не будь ребенком, Джон. Тогда мы сделали их, помнишь? Сделали!
      Смутное ощущение или воспоминание, которое отказывалось вылезать на свет, не давало Дикону покоя. Что это? Что? Лаура... Фил... Связь рвалась и снова соединялась, меняя форму, как амеба под микроскопом, – ее никогда не удается опознать, потому что она постоянно переливается из одного состояния в другое. Он отбросил эти мысли и сосредоточился на управлении машиной.