Дэверри (№1) - Заклятье клинка

Родри пришпорил своего коня, когда увидел вблизи голубые и красно-коричневые щиты отряда Корбина. Скоро он, Родри, и человек, восставший против его правления, сойдутся лицом к лицу в своем единоборстве. Армия Родри сделала несколько шагов навстречу противнику, но Родри жестом остановил ее. Наконец во вражеском клине прозвучал сигнал серебряного горна. С боевыми кличами армия Корбина устремились в атаку. Окруженные облаком пыли, они подходили все ближе и ближе, образуя полукруг. Родри поднялся в стременах и метнул в толпу неприятеля свое копье. Затем указал мечом своим людям направление движения. Целый рой дротиков, сверкая наконечниками, взметнулся вверх. Когда они достигли людей Корбина, те произвели ответный удар. Родри отбил один удар щитом и пустил своего коня в галоп, помчавшись прямо на всадника, возглавлявшего клин неприятеля. С боевыми кличами его люди бросились вперед, фланги клина сомкнулись, образовав клин смерти. На Родри нахлынула волна смеха, которым он никогда не мог управлять во время битвы. Он слышал собственный неистовый хохот, похожий на завывание сумасшедшего. Он приблизился к ведущему всаднику врагов. Отклонившись назад и размахнувшись, он нанес мечом удар по руке противника. А затем понял, что перед ним был не Корбин, а совсем другой человек. Он взмахнул мечом, отражая удар и рискнул оглянуться вокруг – Корбина нигде не было видно, а сам он оказался в ловушке. Люди Корбина окружили его и двигались к нему со всех сторон, сжимая круг. Родри неожиданно повернул своего коня и почувствовал спиной удар, скользнувший по кольчуге, в то время как он атаковал одного из всадников Корбина. Молодой парень упал на землю и Родри был уже почти за кольцом врагов, но кольцо опять сомкнулось, и путь для отступления был для него отрезан.

Когда он увидел, что попал в ловушку, как водяная дичь, его неистовый смех превратился в вой.

– Родри! – это был голос Куллина, который был всего на расстоянии вытянутой руки от него. Родри развернул своего коня. Куллин прорвался сквозь плотное кольцо и занял место рядом с ним. Их лошади стояли одна мордой к хвосту другой так, чтобы они могли защищать один другого.

– Защищайся, – прокричал ему Куллин, – иначе – смерть.

Поворачиваясь в седле, уклоняясь от ударов, отбивая их щитами и мечами, Родри выполнял приказ, сражаясь за свою жизнь. Он почувствовал удар, задевший его плечо, затем увернулся, отразив мечом другой удар. Другой меч блеснул у его лица. Он отразил и этот удар. В то мгновение, когда его меч скрестился с другим, кто-то нанес ему удар по спине. Он поднял свой щит как раз вовремя. Щит затрещал, расколовшись посредине шишки. Сквозь свой хохот и боевые кличи он услышал, как его люди призывали: «К Родри!», «К Родри!» Вдруг кто-то из толпы, окружившей его, попытался развернуть его коня, потянув за удила. Отряд Канобэйна пробивался к нему через толпу. У Родри не было времени, чтобы воспользоваться этим. С одной стороны он отражал удары мечом, потом поворачивался в седле и отражал щитом удары, сыпавшиеся на него с другой стороны. Щит затрещал от удара и развалился пополам. Родри издал стон, предвещающий смерть, продолжая отражать удары половиной своего щита. Вдруг лошадь справа от него пронзительно заржала, издав ужасный получеловеческий звук и встала на дыбы. Так кричат лошади только в агонии. Когда она опустилась и споткнулась, Каэнрис убил ее седока, подбежав сзади.

– Господин, – прокричал Куллин, – пробирайтесь за мной следом. – Каэнрис с Амуром прикрывали Родри сзади, дав ему возможность развернуть коня. Но вдруг Родри отказался ехать за кем-либо. Он пришпорил коня возле Куллина, увернулся от удара и произвел ответный удар справа от себя. Но этот удар отбил какой-то непрошеный защитник, меч которого задел ребро Родри. Он пошатнулся в седле. Родри замахнулся и сбил ошеломленного всадника с коня. Тот свалился под ноги лошадей своих товарищей в стороне от Родри. Он вместе со своими людьми начал выбираться из толпы под прикрытием отряда из Канобэйна. Было очень трудно протолкнуть лошадей вперед, постоянно наклоняясь, размахивая мечом, увертываясь и нанося удары по приблизившемуся врагу. Люди Корбина пытались нападать на Родри, отбиваясь от Куллина.

Серебряный клинок сражался молча и выглядел совершенно спокойным. Он отбивал удары и нападал сам с ужасающей легкостью. Как будто он был какой-то естественной силой – штормовым ветром, носящимся среди этой проклятой кричащей толпы. Они уже почти выбрались, когда кто-то толкнул ехавшего последним Каэнриса и с силой нанес удар по лошади Родри. Она с пронзительным ржанием встала на дыбы. Родри знал, что она уже не сможет опуститься. Он выдернул ногу из стремени и отбросил остатки своего щита. Перелетев через голову своего коня, он покатился по земле. Ему было совершенно ясно, что он обречен. Он получил удар копытом по спине и мгновение не мог дышать. Вокруг него везде раздавались крики и боевые кличи. Все, что он мог видеть – ноги лошадей. Корчась от боли, он поднялся на колени и пополз на четвереньках, уклоняясь от ударов по голове. Он слышал, как Куллин приказывал кому-то отступать, и только тогда он понял, что был под копытами коней собственной армии. Новый удар пришелся ему прямо в плечо. Неожиданно чьи-то руки подхватили его и помогли ему подняться. Родри повернулся, опершись о плечо Куллина. Как раз в этот момент рядом взбрыкнула лошадь и повалилась на землю рядом с ними. Куллин быстро оттащил Родри назад и подтолкнул ближе к своей лошади.

– Сможете взобраться? – прокричал Куллин. Задыхаясь от боли, Родри с большим трудом взобрался на коня. Прямо перед ним сражались всадники его армии, с трудом оттесняя врага. Лошадь прыгала и брыкалась, но Родри удалось усмирить ее, пришпорив ногами, свободными от стремян. Куллин сел верхом позади Родри. Он обхватил своей длинной рукой Родри за талию и натянул поводья. Перекрикивая шум, серебряный горн дал сигнал к отступлению. Первой мыслью Родри было, что его сторона покидает поле боя. Но затем он вспомнил, что он был командующим и не давал приказа отступать – значит, это должен быть сигнал Корбина. Враги вокруг них спасались бегством.

– Каэнрис! – прокричал Родри. – Дай сигнал стоять!

Куллин прижал рукой Родри к себе.

– Господин! – сказал Куллин. – Каэнрис убит.

В первое мгновение мозг Родри просто отказывался понимать, о чем ему сказал Куллин.

– Родри, – Куллин толкнул его, – давай сигнал!

Родри выхватил горн из-за своего ремня, но был не в состоянии поднять его. Куллин выхватил у него из руки горн и дал сигнал к отступлению. Родри вытер тыльной стороной своей латной рукавицы катившиеся по щекам слезы, и только тогда почувствовал, что корчится от боли.

– Если удар пришелся бы на два дюйма правее, то повредил бы позвоночник, – проговорил Невин, – а на два дюйма ниже – поранил бы почки. Наш полководец здесь только благодаря серебряному клинку.

Куллин кивнул в знак согласия. Родри лежал на задке телеги, служившей Невину операционным столом, голый по пояс. На спине его была видна красная рана клиновидной формы, вокруг которой образовалась опухоль величиной с яблоко.

– Удивительно, что ребра остались целы.

– Я тоже удивлен, – согласился Невин.

Родри повернул голову и посмотрел на обоих. На его плечах и руках было множество синяков и мелких ран. Там, где удары меча пробили его кольчугу, рубашку и задели кожу, порезы имели очертания размытых кругов и подтеков. В своих песнях барды пели, что воины рубили друг друга на куски, и это всегда удивляло Куллина. Достаточно было одного удара мечом, чтобы убить человека.

– Я не хочу, чтобы со мной нянчались, как со старухой, – рассердился Родри, – о других вы не так хлопочете, как обо мне.

– Ерунда, – ответил Невин, – об остальных заботятся три лекаря, пришедших с армией, и еще Адерин, который разбирается в травах не хуже меня. К тому же, вы пострадали больше всех, господин, вокруг вас было больше всего крови.

Невин порылся в своем мешке с травами и достал нужные. Он сложил траву в ступку и добавил немного воды из котелка, кипевшего рядом на треножнике на маленьком огне.

– Я сделаю припарку на шишку, – сказал Невин. – Если не спадет опухоль, ехать будет нельзя. А с тобой что, серебряный клинок? Тебе нужна моя помощь?

– Нет, спасибо. Это короуновские кобели совсем не умеют драться. Я бы не дал за них и двухкопеечной свиньи.

– Не скромничай, – произнес Родри, – не слушай его, Невин. Без него не быть бы мне живым, я это точно знаю.

Невин поднял голову и внимательно посмотрел в глаза Куллина. Тому показалось, что его взгляд проник ему в самую душу и обжег все внутри раскаленным железом. Как будто он заставил его вспомнить какую-то старую вину или позор. Воспоминание поблекло тотчас же, как он не старался задержать его.

– Ты сделал сегодня очень важное дело, Куллин из Кермора, – тихо сказал Невин, – и увидишь, что Родри отплатит тебе свой долг.

– Мне не нужна его плата, – прорычал Куллин, – я знаю, что я – ничто, всего лишь серебряный клинок. Но я участвовал в этом сражении не из-за денег.

– Я совсем не это имел в виду.

Подняв голову, Куллин пошел прочь, думая о том, что не позволит старику оскорблять себя, независимо от того, мастер он Двуумера или нет.

Армия расположилась вокруг обоза. Куллин подошел к своему коню, чтобы погладить его. Лорд Слигин поспешил ему навстречу. Его кольчуга была забрызгана кровью других людей, слипшиеся от пота усы обвисли.

– Я видел, как ты вынес Родри из этой свалки, – проговорил Слигин, – спасибо тебе, серебряный клинок.

– Не надо об этом, господин, – ответил Куллин, – я пообещал, что буду охранять его.

– Ха! Многие знатные лорды забыли о своих клятвах, едва оказались посреди этой толпы. Ей-богу, ты достоин большего уважения, чем этот подлец Корбин. – Поначалу спокойный голос Слигина перешел в рев. – Нет, ты видел, что он придумал! Мерзавец! Так может сделать только подлый трус – устроить Родри такую ловушку! Ублюдок! Слава всем богам, что он вовремя раскусил его трюк.

– Это не совсем так, господин, – ответил Куллин, – я ожидал чего-нибудь вроде этого.

Слигин открыл рот от удивления.

– Лорд, использующий торговый караван для того, чтобы заманить в ловушку неприятеля – это лорд, потерявший свою честь, – продолжал Куллин, – поэтому, когда Родри окружили, я должен быть рядом с ним.

После обеда был созван военный совет. Лорд Передир лично пригласил Куллина принять в нем участие. Родри к тому времени, хоть и с трудом, но уже мог сидеть и сам передвигаться. Оба – Куллин и Родри – со все возрастающей яростью слушали, как остальные лорды описывали сражение. Ни один из них не был в кольце врага, ни одному не угрожала опасность. Наоборот, они мешали пробраться в кольцо, чтобы помочь Родри.

– Что меня больше всего взбесило, – сказал Родри, – это то, что я даже не видел Корбина на поле боя. Подлец! Трус!

– Это была не трусость, – прервал его Передир, – он не хотел быть человеком, лично убившим брата гвербрета и сына верховного лорда. Это для того случая, если дело закончится перемирием – тогда он сможет списать вашу смерть на случайность войны.

– Можно мне сказать, господа? – вмешался Куллин, – тогда нам остается одно – убить Корбина до того, пока у него появится возможность снова придумать что-нибудь.

– Очень даже правильно, – прорычал Слигин, – когда вы видите бешеную собаку, то не бежите за хозяином, вы отрубаете ей голову.

Они собрались вместе, чтобы составить план действий. Он заключался в следующем. В будущем сражении Родри будет находится в середине колонны, а Куллин и Слигин – в главе. Самые лучшие бойцы окружат его, чтобы оградить от врага, пока они будут продвигаться к полю боя и найдут Корбина.

– Готов поспорить, что он будет в тылу, – произнес Эдар, – я дам своим людям приказ сражаться до последнего, когда мы подойдем к армии Корбина. И больше никаких скачек вокруг. Пора им увидеть, с каким человеком они связались.

Слигин поднялся со зловещим смехом:

– Я скажу то же самое своему капитану, и призываю остальных поступить так же.

Когда лорды разъезжались, Родри попросил Куллина остаться и приказал слуге принести меда. Родри молча пил мед и пристально смотрел на огонь.

– Лорд Командующий! – сказал Куллин. – Это вовсе не позорно – иметь телохранителя, когда кто-то старается убить тебя.

– Не это меня беспокоит. – Родри замолчал, снова отпив меда. – Я думаю о Кенриде. Амур мне сказал, что Каенно приказал ему двигаться вперед, а сам отъехал в тыл. Он знал, что так будет.

– Да. Он желал вашей смерти и он сдержал свое слово.

– Но, черт побери! – Родри повернулся к нему, слезы заблестели в его глазах, – неужели ты не видишь, что это хуже всего? Раньше я никогда не ездил во главе отряда. Я всегда был лордом Родри, и никем больше, пока мой отец был капитаном. Я всегда ездил на все сражения и ни разу никого не убили из-за меня. Хотя меня могли убить в любой момент и кто угодно.

– Впервые встречаю такого знатного лорда, которого волновали бы подобные вещи.

– Да будь они все прокляты! Черт побери, почему мой дядя должен был убить себя? Мне не нужно его наследство.

– Думаю, вашему дяде в гробу до этого нет никакого дела.

– Ох, конечно! – Родри уныло уставился на свою чашку, – но будь я проклят, и дважды проклят, если позволю Риису получить все так или иначе.

– Мне не нужно спрашивать вас об этом, но ваш брат – плохой человек?

– Он не плохой, если речь идет о чем-нибудь другом – не обо мне. Он щедрый и храбрый, каким и должен быть знатный лорд. Только если дело не касается меня. Черт меня возьми, если я знаю, за что он так меня ненавидит.

Куллин услышал как много гнева и боли было в его голосе.

– Господин, – произнес Куллин, – мой старший брат был со мной точно таким же. Он лупил меня всякий раз, когда я этого не заслуживал. Мама всегда заступалась за меня, а от этого он относился ко мне еще хуже.

– Черт возьми! – Родри посмотрел на него, смущенно ухмыльнувшись. – Ну, конечно, у тебя был клан, так? А я думал, что ты всегда скитался по королевству, как ветер или как дождь.

– Совсем нет. – Куллин отпил большой глоток меда. – Мой отец строил корабли в Керморе. Но он был еще и порядочным пьяницей. Мне доставалось от него даже больше, чем от моего брата. И когда он наконец полюбил нас всех, а себя довел до смерти, Жрецы из храма Солнца нашли моей матери место на кухне в доме гвербрета. Мне было очень хорошо, когда я жил в крепости.

– И там ты научился драться?

– Да. Капитан отряда очень сочувствовал мальчишкам из кухни, которые играли палками, называя их мечами, – разоткровенничался Куллин под воздействием выпитого меда, – он был хорошим человеком, и я должен был оправдать его надежды.

Родри слушал с необычайной серьезностью. Куллин поставил пустую чашку и встал.

– Уже поздно, лорд Командующий. Если дело дошло до того, что я так разоткровенничался, пора идти укладываться спать.

Родри не успел даже окликнуть его – так быстро он ушел.

Даже для дэверийца лорд Новек был высоким человеком – около шести с половиной футов роста. У него была развитая мускулатура и широкая кость. Он стоял, скрестив руки на груди, и сердито смотрел на то, как Корбин со своими единомышленниками разрабатывали свой план. Лослейн внимательно смотрел за ним. Наконец Новек шагнул вперед и прорычал:

– Мне не нравится все это. Я не могу перенести всего этого проклятого позора. Одной хитрости для этого утра достаточно.

Все повернули в его сторону головы и посмотрели виновато.

– Вы сражаетесь, как я, – продолжал Новек, – или вы деретесь, как вонючая чернь?

– Вот что, – вперед вышел лорд Кенис – мужчина с толстым животом и седыми пышными усами, – что позорнее: использовать мозги, которыми бог нас наделил, или убивать знатных людей, к которым мы не испытываем никакой вражды?

– Это правда, – поддержал его Корбин, – все наши ссоры только с Родри и ни с кем больше.

– Свинячьи яйца, – фыркнул Новек, – вы просто боитесь, что гвербрет вмешается – вот и все. Я говорю вам, что мне не нравится – мы ведь не свора заблудившихся собак, подкрадывающаяся к городской помойке.

Молодежь заволновалась, задетая словами Новека, а Корбин и Кенис с недоумением посмотрели на него. Лослейн решил, что пришло время взять ситуацию под свой контроль. Он направил пучок энергии из своей ауры на ауру Новека. Так ребенок использует хлыст, раскручивая волчок. Лорд Новек пошатнулся и его глаза остекленели.

– Но господин, – произнес Лослейн успокаивающим голосом. – Если мы затянем войну, то можем по ошибке убить Слигина или Передира.

– Так оно и будет, – сказал медленно Новек, от его злости не осталось и следа, – я согласен с тобой, Советник. Это хороший план.

– Никто не имеет возражений? – быстро спросил Корбин. – Ну и прекрасно, тогда идите отдавайте приказы своим капитанам.

Как только военный совет закончился, Лослейн так быстро скрылся, что Корбин даже не заметил. Он не мог даже и думать о том, что ему придется сидеть и пить вместе с лордом Корбином. Когда люди встречали Лослейна в лагере, то отворачивались от него и скрещивали пальцы, отводя от себя колдовство.

«Паршивые собаки, – думал он, проходя по лагерю, – они боятся меня. Но это даже лучше – пусть дрожат от страха перед Лослейном Могущественным – Хозяином сил воздуха!»

На окраине лагеря он остановился, раздумывая. Он хотел ненадолго уйти из лагеря, но боялся, что может встретить Адерина. Наконец он решил вернуться в свою палатку. Он отослал слугу, и не раздеваясь, лег на одеяла. До него доносились голоса, снаружи люди ходили, разговаривали между собой и смеялись. Доносился лязг металла. Несмотря на то, что сознание Лослейна было натренировано и он мог заставить себя не впасть в отчаяние, гнев начал наполнять его. Его кулаки прижимались к телу, рот сжался, его била дрожь; он лежал, стараясь подавить свои чувства и уснуть. Но это ему никак не удавалось. Он не хотел вызывать темноту. Он вдруг стал страшиться ее, он боялся ее голоса, который заполнял его мозг, растекаясь по нему, как по маслу. Наконец это состояние пришло к нему. Он мысленно увидел сначала крошечную черную точку, затем она начала увеличиваться. Он пытался бороться, стараясь наполнить свой мозг светом, стараясь прогнать темноту ритуальным жестом или проклятием. Но точка безжалостно продолжала пухнуть, вздымаясь волной, и так продолжалось до тех пор, пока ему не стало казаться, что он стоит в обширной темноте. И голос ее звучал мягко и участливо.

– Почему ты боишься меня? Ты – хозяин всего пророческого, Лослейн Могущественный. Все, что я хочу сделать – это помочь тебе, быть твоим другом и союзником. Я пришел посочувствовать тебе, что такой ясный план сорвался. Ты почти поймал Родри сегодня.

– Кто ты?

– Друг и больше никто. У меня есть сообщение для тебя. Этот серебряный клинок – ключ ко всему. Ты должен убить его перед тем, как убьешь Родри. Я подумал и сделал глубокие выводы, мой друг. Я увидел, что силы Судьбы тут поработали.

– Ну и хорошо. Но кто ты?

Голос засмеялся. Темнота ушла. Лослейн лежал мгновение в палатке, а затем пришел в себя и очень обрадовался, когда услышал снаружи обычный человеческий шум армии. Он встал и вышел из палатки, чтобы найти капитана армии Корбина. Он хотел отдать ему несколько приказов об этом подлом серебряном клинке.

Куллин внезапно проснулся и увидел склонившегося над ним Слигина. Положение звезд на небе говорило о приближении рассвета.

– Старый Невин только что разбудил меня, – заговорил Слигин, – армия Корбина готовится выступать. Этот подонок намерен напасть на нас утром.

– Так скоро? Тогда, господин, мы сами сделаем маневр.

Куллин объяснил Слигину, что он предлагает, тот рассмеялся. Он разбудил половину лагеря. Продовольственный обоз уже выстраивался в круг в несколько сотен ярдов. Лошадей поместили в центре круга. В тылу столпились слуги. Впереди стояли копьеносцы, готовые заполнить брешь в кругу, если вдруг всадник выедет. Как только начало светать и небо стало серым, как кротовая шкурка, Куллин занял свое место рядом со Слигином. Люди Родри шепотом передавали от одного к другому приказ: быть готовыми садиться на коней и ехать. На дальнем краю широкого луга показалась армия Корбина. Она задержалась на мгновение, затем начала перестраиваться в длинную шеренгу для атаки.

Куллин подумал, что они разгадали его хитрость; если бы лагерь действительно еще спал, кто-то должен был проснуться от шума вдали. Армия выступила, сначала шагом, потом перешла на рысь, а затем вдруг помчалась галопом, начав атаку под звук горна и военных кличей. Они неслись, думая, что нападают на спящий лагерь. Дротики полетели в поддельные тела, лежащие на земле.

– Ну! – крикнул Родри.

Образовалась толчея и неразбериха на тесном пространстве внутри круга, когда отряд садился в седло. Пронзительно крикнув, Слигин повел за собой эскадрон лордов, их люди покатились волной вслед за ними шеренгами по четыре в ряд. Испуганные животные заржали, оказавшись в центре этой неожиданной атаки. Армия Родри перешла в галоп, и вперед полетел рой дротиков. Ряды армии Корбина смешались, образовав беспорядочную толпу.

– На Корбина! – прокричал Куллин. Он оглянулся назад, чтобы убедиться в том, что Родри был надежно окружен эскадроном. Слигин ввел свой отряд в сражение только тогда, когда нанесла удар основная армия. Лошади увертывались и становились на дыбы, пока две встречные шеренги переплетались между собой, как пальцы одной руки переплетаются с пальцами другой. Всадники разворачивали коней и, поколебавшись, выходили из боя или случайных стычек. Куллин был рядом со Слигином, когда тот вел свой эскадрон вокруг поля. Неожиданно Слигин издал победный клич и пустил свою лошадь в галоп. Немного оправившись от удивления, Куллин поскакал за ним следом. Слигин пошел в атаку на свою жертву – лорда с зеленым и коричневым на гербе. До Куллина донесся безумный неистовый смех Родри, настигший его, когда отряд атаковал вслед за Слигином. Куллин несся галопом, когда человек на черной лошади преградил ему дорогу, направляясь прямо на него. Пока Куллин разворачивал коня, он успел заметить опухшие глаза и черный небритый подбородок под шлемом неприятеля. Они замахивались мечами и отражали, и наносили друг другу удар за ударом. Противник кричал и ругался, а Куллин оставался совершенно молчаливым, отбиваясь от вражеского меча. Куллин выждал, пока противник, потерявший надежду, в очередной раз замахнулся мечом и оставил свой правый бок незащищенным. Он нанес удар по его щиту, а затем ударил его по правой руке. Удар был таким сильным, что был слышен треск костей и кровь хлынула через кольчугу. Крича от боли, всадник выронил меч и попытался развернуть коня. Куллин позволил ему ускакать. Ему нужен был Корбин.

Впереди отряд Слигина двигался, окружая армию Корбина. Он сам и его люди умело сражались. Увидев новый отряд с зелено-коричневыми щитами, Куллин погнал вперед своего коня.

– Господин Слигин! – прокричал Куллин. – Фланг!

Но отряд скакал прямо на него, а не к Слигину. Куллин развернул своего коня, чтобы встретить вражескую атаку. Они столпились вокруг и окружили его со всех сторон.

– Серебряный клинок! К нему!

У Куллина не было времени, чтобы рассуждать, почему они столпились вокруг серебряного клинка, как будто он был знатным лордом. Кто-то нанес ему удар сбоку по левому плечу, в то время как всадник перед ним готовился нанести ему удар ножом. Куллин быстро отразил удар и увернулся от человека, нападавшего на него справа. Они напали на него вчетвером одновременно, и все, что он мог сделать – увертываться от ударов, пригибаться, размахивать мечом вперед и назад. Он отбил удар щитом. Дерево затрещало и он почувствовал внезапную острую боль с левой стороны. Над оглушительным шумом битвы он услышал неистовый хохот Родри, который становился все ближе и ближе. Корчась от боли, Куллин убил человека прямо перед собой, перерубив ему горло. Но на его месте был уже новый враг, который ждал, чтобы занять место убитого. Глубокая рана жгла огнем левую руку Куллина. Он поворачивался в седле и старался отбиваться, но меч тянул его раненную руку вниз. С проклятьем он опустил ее и повернулся назад, чтобы отразить удар справа. Смех Родри звучал громче, но был все же еще далеко. Вдруг всадник, находившийся слева от Куллина пронзительно закричал, его лошадь отшатнулась и упала замертво. Что-то промелькнуло в воздухе рядом с лицом Куллина. Стрела вонзилась в кольчугу врага справа от него, разбрызгивая кровь.

Другой попытался развернуть лошадь, но вторая стрела попала ему в спину, и он с криком упал с нее на землю. Толпа начала рассеиваться, стараясь спастись бегством, но, повернув, они встретились лицом к лицу с людьми Родри, несущимися в атаку. В последний момент Куллин увидел слева от себя Дженантара, скачущего с охотничьим луком в руках. Куллин уронил меч, пытаясь удержаться в седле, латные рукавицы были скользкими от его собственной крови. Он недоуменно посмотрел на них, а затем темнота окутала его и он упал, скользнув по шее своего коня. Ему казалось, что он плывет по поверхности глубокой голубой реки. Как будто он видел свет впереди и будто ему слышался голос, похожий на голос Невина. Но каждый раз на него накатывалась огромная волна и относила его назад, вниз, где он задыхался, утопая в синеве. Неожиданно он услышал над собой смеющийся голос – успокаивающий и тихий, он, казалось, вливался в его мозг, как масло. Ему казалось, что этот голос приходил к нему из колеблющегося синего вещества, окружающего его. Затем он увидел светящийся серебряный шнур, который связал его с необычным, нереальным телом. Он не знал, откуда шнур протянулся. Затем вторая волна окутала его, погрузив в синеву. Голос зазвучал снова, насмехаясь над ним и называя его мертвецом. Вдруг он увидел Невина, а может это был его бледный голубой образ – трудно сказать, что это было. Старик шел к нему крупными шагами, и когда подошел, заговорил с ним на каком-то странном языке. Голубая река медленно текла, удерживая его на поверхности, затем Невин взял его руку. Неожиданно Куллин проснулся. Невин склонился над ним в солнечном свете. Несмотря на свою воинскую выдержку, Куллин громко стонал от боли. Когда он попытался пошевелиться, шина на его левой руке стукнулась о повозку.

– Легче, мой друг, – сказал Невин, – лежи спокойно.

– Воды.

Кто-то протянул руку к его голове и приподнял ее, затем поднес чашку с водой к его губам. Он жадно глотнул.

– Хочешь еще? – спросил Родри

– Хочу.

Родри помог ему выпить еще одну чашку, затем вытер ему лицо мокрым полотенцем.

– Я старался вытащить тебя вовремя, – проговорил Родри, – пожалуйста, верь мне, я старался спасти тебя.

– Я знаю. Что с Корбином?

– Он сбежал. Не волнуйся об этом сейчас.

Солнечное небо закружилось вокруг него, а затем внезапно обрушилось. Он провалился назад в темноту, но в этот раз он только заснул.

Пока слуги уносили Куллина и укладывали другого раненного всадника на подводу, Невин мыл свои окровавленные руки в ведре с водой. Только ему одному было известно, как тяжело было бороться за спасение жизни Куллина. Он удивлялся, что он еще способен держаться на ногах. Невин вытер влажные руки о чистый кусок материи. Маленькая зеленая фея села на землю возле него и наблюдала за ним. Невин рискнул прошептать ей:

– Ты была права, предостерегая меня. Спасибо тебе и твоим друзьям.

Фея улыбнулась. Обнажив голубые острые зубкы, затем исчезла. Если бы лесные жители не предупредили бы его, Невин так бы никогда и не узнал, что кто-то, осуществляя указанный свыше план, старался отделить душу Куллина от его тела и затем порвать серебряную нить, которая связывала его с жизнью. Кто-то. Не Лослейн. Кто-то, кто применял черную магию. Кто-то, кто стоял позади него, или даже прятался за ним.

– Ты выдал себя, мой мерзкий друг, – сказал Невин, – теперь я знаю, что ты есть, и я узнаю тебя, когда мы снова встретимся.

Перед самым рассветом Джилл проснулась, раздраженно повернулась в кровати, а потом встала и оделась. Она спустилась в большой зал. Там слуги суетились, раздувая угли, чтобы разжечь огонь. Госпожа Ловиан уже сидела за столом для знати. Когда Джилл поклонилась, Ловиан жестом приказала сесть рядом.

– Ну, дитя, – сказала Ловиан, – тебе тоже приснился тревожный сон?

– Да, ваша светлость. Мне всегда снятся сны, когда папа на войне.

Слуга принес овсяную кашу и хлеб. Пока Джилл и Ловиан ели, люди из крепостной стражи начали входить по двое и по трое, зевая и посылая то и дело служанок с поручениями. Одному из них понадобился рубец, а другой, должно быть, споткнулся, потому что Джилл услышала позади себя грохот и звон ножен, ударившихся об стол. Она повернулась, чтобы посмотреть, но шум доносился снова и снова, как звон колокола – громче, еще громче, пока не превратился в шум сражения, лязг и звон мечей, ржание лошадей и пронзительные крики людей. Она услышала также свой голос, который, бормоча, описывал все, что она видела. Как будто она действительно все это видела, проносясь над полем боя, как чайка парящая на ветру. Родри пытался проложить себе путь к одному из всадников. Он сотрясался от неистового смеха, когда наносил и отражал удары своим окровавленным мечом. Человек, окруженный толпой, мог только защищаться. Вот он безнадежно повернулся в седле. Джилл услышала, что ее голос перешел в крик и рыдания, когда стрелы Дженантара полетели мимо ее отца одна за одной, и враги начали падать на землю.

В конце концов Родри пробрался сквозь толпу, задержал своего коня, вовремя подхватив Куллина, когда тот начал падать. Потом шум битвы заглушили ее собственные рыдания и испуганный голос Ловиан, отдающей приказания слугам. Джилл посмотрела прямо в лицо Ловиан и теперь только поняла, что ее светлость крепко обнимала ее. Возле нее стоял капитан охраны крепости.

– Ваша светлость, – воскликнул он, – что…

– Пророчество, дурак, – оборвала его Ловиан, – что еще это может быть? И ее дружба с Невином, и все остальное.

Джилл перестала плакать. Слезы высохли от ясного понимания того, что слова Ловиан были правдой. Она обнаружила, что дрожит, как осиновый лист на ветру. Слуга прибежал, неся бузинное вино. Ловиан заставила Джилл выпить его.

– Джилл, – мягко спросила она, – твой отец умер?

– Нет. Но он на волосок от смерти. Ваша светлость, пожалуйста! Я умоляю вас, я должна поехать к нему. Что, если он умрет, и я не попрощаюсь с ним?

– Ну ладно. Я сочувствую тебе, но ведь ты не сможешь найти армию.