Сильнее времени

Анна Андреевна сердилась на мужа. Ей казалось, что он нарушает семейный сговор и помогает дочери попасть на звездолет.

А Юлий Сергеевич вовсе не пытался помочь дочери улететь. Он просто, как ученый, увлекся давними забытыми идеями. Оказалось, что «грубые» представления о «микролюстре» из снов Вилены позволяли с помощью сложного математического аппарата вывести формулы для всех параметров любой из микрочастиц, как бы коротко они ни жили, и объяснить, что они не могут долго жить из-за неустойчивости.

В своем Кибернетическом центре профессор Ланской попытался сделать то, что в свое время не успел сделать забытый Ильин: подсчитать параметры различных элементарных частичек. Он пришел к дочери с загадочным лицом.

— Не знаю, как все сотни микрочастиц, — встречая его, сказала Вилена, — но известные мне шесть первых частиц… все получается точно, как в экспериментах. Как раз сегодня ночью я уточняла (или уточнял, не знаю, как сказать!) эти цифры.

— Любопытно, — заинтересовался отец. — Во всяком случае, давай сверим, если ты запомнила.

— Конечно, запомнила. Я ведь теперь уже другая, не та, что побаивалась математических задач, от которых отвыкла, играя на рояле.

— Я записываю. Говори.

— Пожалуйста.

Вилена, легко оперируя такими «заумными» понятиями, как «спин» (характеристика «микроволчка»), магнитный момент, масса и электрический заряд каждой частицы, назвала значения для всех «старых» шести частиц, полученные из формул и опытов.

— Совпадения поразительны, — заключил Ланской. — Но самое удивительное, что такое же совпадение я обнаружил и для всех остальных неизвестных прежде Ильину частиц.

Отец и дочь составили каталог микрочастиц. В нем, как в менделеевской таблице элементов, разместились все известные частицы, а также и те, которые еще предстояло открыть.

Профессор Ланской, осторожный ученый, чего-то еще ожидая от дочери, медлил с публикацией получившего вторую жизнь открытия.

И Вилена сообщила ему, что микрочастиц две, а не одна, как она вначале говорила. Они отличаются знаками зарядов на внешней и внутренней орбитах. Зеркальное их сочетание дают в природе протон + электрон, антипротон + позитрон. Это и есть состояние вещества и антивещества.

Межзвездный вакуум представлялся теперь пространством, имеющим материальную структуру, образованную слипшимися зеркальными микрочастицами. Когда-то произошла аннигиляция (кажущееся взаимоуничтожение с выделением энергии), частицы слиплись, но не перестали существовать. В природе ничто не исчезает. Частицы попарно составили полностью компенсированные системы. На внешней и на внутренней орбитах «микролюстр» оказалось вперемежку по одинаковому числу белых и синих лампочек. Нельзя ощутить их электрический заряд или магнитное поле, так же как и гравитацию. Даже масса их неощутима. Но материя продолжает наполнять пространство, проявляя себя прежде всего в передаче колебаний (свет, радиоволны). Вот чем определяются «сказочные свойства» эфира, которые ставили когда-то физиков в тупик: полное отсутствие плотности и одновременно упругость сверхтвердого тела.

— Ты это тоже видела во сне? — спросил профессор Ланской, выслушав дочь.

— Нет, — призналась она. — Мне просто стало ясно, что это так. Более того: если разъединить пару слипшихся частиц, из бесконечного множества которых состоит кажущаяся пустота, то есть вакуум, а иначе космическое пространство, то можно получить частички вещества и антивещества.

— Ты хочешь с ними что-то делать?

— Конечно!

— Во всяком случае, Вилена, мне кажется, ты получила не только комплекс памяти предка, но и комплекс его одаренности.

Вилена привычно сощурилась. Ей было и радостно, и немного жутко. Она чувствовала себя словно сказочным Ильей Муромцем, тридцать три года проспавшим на печи и вдруг ощутившим в себе богатырскую силу.

Шаги гулко отдавались в огромном пустом зале. Вилена не могла отделаться от ощущения, будто вошла в древний языческий храм. Торжественная тишина, волнение, купол над головой, огромные панели с мистическим узором сигнальных ламп…

Ей припомнилась фраза на снова забытом теперь ею этрусском языке: «Сияющему свету ласковому».

Виев подвел ее к пульту:

— Нажмите клавиши — и ваш экзаменатор приведен в действие. Считайте, что просто пользуетесь электронным словарем. Экзаменуйте себя сами.

И Виев ободряюще обнял ее за плечи. Потом торопливо вышел.

Вилена осталась одна против могучего электронного мозга, способного решать сложнейшие задачи космических полетов.

Стало жутко. Неосвещенные циферблаты на пульте напоминали глаза притаившегося чудовища. Вилена встряхнулась. Если она рвется в полет на другую планету, то ей ли бояться безобидной машины, сделанной человеческими руками? С тем ли приведется ей встретиться в других мирах?

Но все равно противник был серьезный. Вот если бы с нею была маленькая сумочка с магнитной памятью, которую приготовил милый Ваня Болев!.. Тогда против многоглазого чудовища у Вилены был бы верный защитник «той же электронной породы». «Возьми себя в руки, — приказала себе Вилена и, пересилив робость, твердыми шагами подошла к „противнику“ вплотную. — Ни с одного из видеоэкранов не увидят наблюдатели растерянного лица! Ведь здесь проверяются не только знания, но и сила, выдержка, самообладание соискательницы. Не экзамен, а испытание!»

Белые клавиши отражались в черной панели. Сходство их с роялем неожиданно помогло Вилене, знакомое чувство власти над слушателями сменило волнение.

Она села, занесла руки над пультом, коснулась пальцами клавиатуры, словно взяла первый аккорд.

И затаившееся чудовище ожило. С одного конца пульта до другого молнией сверкнули сигнальные лампочки…

Радостная, возбужденная, выбежала Вилена из купольного зала. У дверей ее ждали отец с Авеноль — Виев позволил им приехать, чтобы ей было легче.

— Выдержала! Выдержала! — обрадовано закричала Авеноль, словно прочла это на лице сестры.

Юлий Сергеевич едва высвободил Вилену из ее объятий, чтобы обнять самому.

— Было трудно? — спросил он.

— Нет, не очень. Мне казалось, что я выступаю на концерте. Там руки сами играют, нужно только чувствовать. Так же и здесь.

— Ты переживала? — допытывалась Авеноль.

— Я? Я увлеклась… Может быть, даже слишком сильно увлеклась. Получилось само собой.

— Все чудесно, что ладно кончается, — сказал Ланской и сокрушенно добавил: — Во всяком случае… матери ведь придется сказать.

— Ну как? — послышался голос подошедшего Bиeва. — Впрочем, все по вашему лицу видно. Какова оценка?

— Оценка? — смутилась Вилена. — Простите. Иван Семенович… Разволновалась или увлеклась, не знаю, как и сказать… А разве вы меня не видели и не слушали?

— Нет. Я этого не позволил себе. Вы были там одна.

— А я не посмотрела на табло.

— Не посмотрели? — удивился Виев. — Как же так?

— Была уверена, Иван Семенович. Я-то ведь знаю, что на все вопросы ответила верно. И даже больше…

— Даже больше?

Обычно бесстрастное лицо Виева стало озабоченным:

— Все же для опасности — так, наоборот, говорили встарь сибиряки

— придется нам пойти в зал, посмотреть табло.

И он пригласил с собой не только Вилену, но и ее отца с Авеноль.

Девочка вошла в зал, сдерживая дыхание. Ей казалось, что она скорее умерла бы, чем решилась экзаменоваться, как сестра. Осторожные шаги отдавались под сводом. Не выключенное после экзамена «чудовище» не спало, а настороженно смотрело десятками подсвеченных глаз. На табло горело: неудовлетворительно.

Виев удивленно оглянулся на Вилену, которая не спускала глаз с пульта и вслух растерянно повторяла:

— Неудовлетворительно…

— Что это? — мрачнея, спросил Юлий Сергеевич и потер бритый череп. — Во всяком случае…

Виев развел руками:

— Экзаменатор беспристрастен.

Потом он посмотрел на Вилену. Лицо ее пылало, острый подбородок вздернулся, она выпрямилась, как струна, и гневно сказала:

— Это неверно!

— Что неверно?

— У вашей машины, как говорится, не сдержали тормоза, вот и все! Может, она размагнитилась… Техническая неполадка… Я утверждаю, что все мои ответы были правильными.

— Ого! — сказал Виев, невольно отводя взгляд от пристальных зеленоватых глаз. — Мне это начинает нравиться.

— А мне нисколько! — запальчиво произнесла Вилена. — Надеюсь, беседа с вашей машиной записана?

— Конечно. Запись можно продемонстрировать любой комиссии.

— Я знаю, что экзамен выдержала, и хотела бы, чтобы и вы да и все остальные в этом убедились.

Виев первым прошел в конференц-зал, где заседала комиссия, потом туда пригласили Вилену с отцом.

Здесь кроме членов комиссии, расположившихся за длинным столом, на стульях вдоль стен сидело много космонавтов и претендентов в звездолетчики. Заседания отборочной комиссии всегда бывали открытыми.

— Я от всей души сожалею, — начал профессор Шилов, когда Вилена, войдя, садилась на краешек свободного стула рядом с отцом, — что оценка поистине сизифова труда соискательницы все-таки неблагоприятна. Нам приходится, склонив головы, согласиться с этим.

— Нет, — сказал Виев, — у меня есть основания просить комиссию взять оценку под сомнение и самим прослушать запись экзамена.

Шилов продолжал, глядя на свои ногти:

— Все-таки я не вижу основания отказываться от принятых прежде решений. Мы одобрили мысль уважаемого Ивана Семеновича — поручить экзамен машине, которой ничто человеческое не мешает сделать беспристрастный вывод. Логично ли теперь предлагать людям со всеми им присущими слабостями решать судьбу Вилены Юльевны Ланской-Ратовой? Что касается меня, члена комиссии, то я… я все-таки не убежден в своей способности судить объективно.

— Я не поставил бы этого вопроса перед комиссией, если бы не желал опровергнуть самого себя, — решительно заявил Виев, — и в части машинного экзамена, и относительно своих идей звездоплавания. Надеюсь, я имею право просить комиссию высказать свое мнение по такому важному для ее председателя вопросу?

— Это право Ивана Семеновича, — сказал академик Руденко. — Если он желает, чтобы мы выслушали, в чем его опровергают, отказать ему в нашей защите неучтиво.

Два члена комиссии поддержали академика. Шилов хотел было возразить, но, взглянув на Вилену, промолчал.

Зал зашумел. Сидевшие у стен космонавты наклонялись друг к другу и откровенно и сочувственно смотрели на Вилену. Члены комиссии разложили перед собой блокноты.

В зале зазвучал бесстрастный, металлический голос электронного экзаменатора. Вилена ощущала его как живое враждебное существо, хотя это было нелепо. Слышался и ее голос. Он звучал взволнованно, порой даже увлеченно.

Члены комиссии кивали и переглядывались.

У Вилены от возмущения электронной машиной внутри все клокотало, бурлило, она была вне себя, но ничем не выдала своего состояния, потому что была уверена в себе.

Покончив со «школьными» вопросами по математике и физике, машина наконец перешла к главному — к принципам звездных рейсов…

— Применение нейтринных двигателей взамен морально устаревших фотонных, — послышался голос Вилены, — прогрессивно и обещающе, однако малоэффективно.

Шорох пронесся по залу.

— По существу, вся система использующего такие двигатели звездолета «Жизнь» напоминает старинные «поставы», когда для курьера засылали вперед сменных лошадей. Посылка в космос вперед грузолетов с топливом для нейтринных двигателей сопряжена с огромными трудностями и риском. Звездолет должен нагонять их, перегружать с них топливо и лететь дальше, наращивая скорость, чтобы уже на еще большей скорости нагнать топливо, оставленное для него следующим кораблем-заправщиком.

— Слышно было, как Вилена вздохнула, словно набирая в грудь воздуха для ныряния. Невольно вздохнули и все в зале. Вилена продолжала: — Если в первой части рейса все это с известной натяжкой выглядит осуществимым, то на обратном пути трудновообразимо. Недаром основную часть горючего на обратный путь кораблю все же приходится брать с собой. Однако на последнем этапе пути он должен догнать заблаговременно пущенные по замкнутой «кометной траектории» танкеры. Поэтому график такого рейса чрезмерно жесток. Кто знает, какие случайности встретятся в пути и на чужой планете!

Сидевший среди членов комиссии Вольдемар Павлович Архис многозначительно посмотрел на Виева. Тот рассматривал потолок зала, где было изображено звездное небо. Его лицо индийского йога ничего не выражало.

— Следовательно, метод Виева для звездных рейсов непригоден? — спросил холодный голос машины.

— Малопригоден, — ответил звонкий голос Вилены. — Можно воспользоваться выводами недавно опубликованной теории микрочастиц Ильина, чтобы обеспечить корабль топливом в любом месте пространства, где он находится.

— Я просил бы остановиться на этом вопросе подробнее, — попросил Вольдемар Павлович Архис, словно его замечание могло сказаться на записи.

Все повернулись к Вилене. Но ей нечего было говорить. Получилось так, что ее голос отвечал именно на эту просьбу Архиса.

— Физика ныне уже не пройдет мимо того, что каждая микрочастица представляет собой неизлучающую систему вращающихся на двух орбитах электрических зарядов. Можно представить себе, сколько энергии выделится, если разодрать эту систему, образно говоря, «разломать микролюстру» на два обода. Если силы связи будут преодолены, то энергия связи станет свободной. С освобождением этой энергии начнется новый этап в жизни человечества. Оно овладеет, как овладело химической, а потом атомной, и вакуумной энергией. Я говорю вакуумной, поскольку основная часть пространства занята вакуумом и вкрапления вещества в нем ничтожны. Однако такую же энергию можно получить и из любой микрочастицы вещества (или антивещества). Физики подсчитали, что вакуумная энергия (связи) в протоне в десять в шестнадцатой степени раз больше полной его ядерной энергии. Я не могу пока подсказать способ, как «разодрать» микрочастицу на составные части, но, принципиально говоря, «возбудить» вакуум возможно. При этом возникнут пары материальных частиц из ничего, то есть из субстанции, которую ошибочно считали ничем. Как только микрочастицы из вакуума будут получены, их станет возможным разламывать и извлекать из них вакуумную энергию. Для звездолетов это имеет практическое значение. Где бы они ни находились в пространстве, они всегда могут получить топливо из окружающего вакуума. Топливом станет само окружающее пространство. Мысль Виева — иметь в космосе запасы горючего для звездного рейса — верна. Но завозить его туда не будет нужды.

— Ответ принят, — прозвучал металлический голос.

— Я изучил эту запись, прежде чем прийти сюда, — сказал Виев. — Как видите, мои идеи убедительно опровергнуты. Электронный экзаменатор показал себя воплощением рутинного мышления — он не мог увидеть больше той программы, которая в него вложена. Ответ, не совпадающий с шаблонными представлениями и догмами, он вполне бесстрастно и последовательно (и бездумно!) оценил как неудовлетворительный! Но ведь это творческий ответ!.. Вилена Ланская, как нейтринный физик, вовсе не вспоминает чужих знаний, как можно было бы ожидать. Нет, лишь отталкиваясь от них, она сама выдвигает новый принцип звездоплавания: расщепление слипшихся микрочастиц вакуума с последующим использованием энергии и микросвязи. Честное слово! Здесь есть о чем подумать! Можно поблагодарить нашего нейтринного физика за столь перспективную идею. И такого физика я, не задумываясь, включил бы в состав звездного экипажа. И я предлагаю отборочной комиссии поступить так в отношении Вилены Юльевны Ланской-Ратовой.

Вилена, плотно сжав губы, пристально смотрела перед собой.

Члены комиссии переговаривались. Встал профессор Шилов.

— Я ошеломлен! — сказал он. — Нет слов, чтобы выразить мое восхищение. Сам вакуум, само пространство становится горючим для звездных рейсов! Перспективный путь для науки и техники грядущего!

Шилов смотрел Вилене в лицо, стараясь прочесть отзвук своих слов, и был удовлетворен. Она не смогла скрыть радости. Ведь это был первый член комиссии, поддержавший ее после Виева.

— Но что предлагает уважаемый Главный конструктор! — патетически воскликнул Шилов. — У меня не укладывается в моей седой голове, как можно человека, сделавшего величайшее изобретение века, наградить… ссылкой в звездный рейс. Вправе ли мы отодвигать использование блестящей идеи Вилены Ланской-Ратовой на полстолетия? Я предлагаю считать Вилену Ланскую-Ратову не только выдержавшей экзамен, но и продемонстрировавшей недюжинный талант ученого. — Он сделал многозначительную паузу и совсем уже по-актерски закончил: — Но, увы, такие таланты в звездном экипаже все-таки не требуются. Подобным ученым место на Земле.

Он сел, довольный своей речью. Но тут поднялся академик Руденко:

— Я вовсе не собираюсь опровергать мнение уважаемого Игнатия Семеновича Шилова. Я присоединяюсь к его восторгам. Для меня лишь пренепонятно, почему реализация идеи Вилены Ланской-Ратовой, ежели она улетит, отложится на полвека? Обращу внимание, что в публикации и математическом оформлении теории микрочастиц Ильина профессор Юлий Сергеевич Ланской, который, безусловно, остается на Земле, принял самое живейшее участие. Для всех ясно, даже для машинного мозга, если он верно запрограммирован, что Вилена заслужила право лететь в звездный рейс. Мы знаем, что ею руководило. И поэтому ее стремлению лететь мы обязаны появлением новой животворящей научной идеи. Как видите, прав был старинный философ, восклицая, что ничто великое в мире не совершалось без страсти. Нет у меня сил ответить отказом такой женщине. Пусть летит. И пусть будущим поколениям людей расскажет после возвращения, что мы с вами, преданные науке, не чужды были и человеческих чувств.

Звездный инспектор Архис и еще один член комиссии поддержали академика. По лицам остальных можно было догадаться, чью сторону они возьмут.

Однако все повернулось совершенно неожиданно. Тот же Виев, который только что рекомендовал включить Вилену Ланскую-Ратову нейтринным физиком в состав укомплектованного экипажа, взял слово для личного заявления:

— Считаю долгом поставить комиссию в известность, что, поскольку сама система запроектированного мною рейса взята Виленой Ланской под сомнение и риск для всех его участников становится очевидным, я не могу остаться в стороне. Прошу пересмотреть состав экипажа и включить в него меня, Главного конструктора звездолета, желающего разделить опасность полета, рискуя жизнью наравне со всеми отобранными звездолетчиками.

Академик Руденко заметил:

— Ивану Семеновичу нельзя отказать в справедливости и благородстве его просьбы.

— Чего же проще! — вскочил профессор Шилов. — Все разом становится на свое место. Нейтринным физиком и будет сам Главный конструктор.

Новое обстоятельство так осложнило работу отборочной комиссии, что она не смогла вынести окончательного решения в этот день.

Вилена попросила отца с Авеноль ехать вперед и успокоить хоть на один день маму. Ведь еще ничего не решено! А сама осталась в звездном городке. Ей хотелось поговорить с Шиловым. При одной только мысли об этом зеленоватые глаза ее суживались.

Но Шилов все не шел.

Вилена стояла на ветру в липовой аллее городка и наблюдала, как ветер гнал сухие листья.

Наконец она увидела вдали Шилова, идущего с высоко поднятой головой в мягкой шляпе. Рядом с ним шагал Костя. Они о чем-то возбужденно говорили.

— Это ваш долг, Званцев, — внушительно убеждал Шилов. — Вы, как член экипажа, должны все-таки понимать, в каком положении оказались все отобранные. Надо помочь комиссии. Кроме того, проверить, верно ли сделан выбор. Именно поэтому вы обязаны сказать… ей так, чтобы она поверила вам, и сказать немедля. В конце концов оберните это вашей обычной шуткой. Помните, от этого будет зависеть все.

Костя некоторое время в непривычном для него молчании шел рядом, потом решительно зашагал вперед.

Вилене было странно видеть, с каким сумрачным лицом подходил к ней весельчак Костя.

— Ну вот… нейтринный физик, — сказал наконец он. — Поздравляю. Вопрос предрешен, если…

— Что если? — насторожилась Вилена. — Виев? Шилов?

Костя махнул рукой и покосился на аллею, по которой не спеша приближался Игнатий Семенович.

— Разве в Шилове теперь дело? — сказал Костя, с видом заговорщика придвигаясь к Вилене. — Насчет «постав» — критика гильотинная. Ничего не скажешь. Рубила, словно сама была вчера на глобальной антенне.

— А кто там был? Кто? — насторожилась Вилена.

— Ну я был. И что? — улыбнулся Костя.

Он, отобранный в экипаж звездолета, не мог быть там, но Вилена не способна была сейчас рассуждать. Она лишь вопросительно смотрела на Костю.

— Я могу, конечно, сказать… — продолжал тот. — Вполне согласен с тобой, что корабли-заправщики и кометные орбиты — типичная ахинея! Вы правильно «изволили выразиться на людях».

— Назад пятишься? — сощурилась Вилена.

— Не я назад, а они.

— Кто они?

— Твой Арсений со товарищи.

— Как Арсений? От него известие?

— Только на глобальной антенне и можно было получить сообщение…

— Какое сообщение? Не мучь ты, инквизитор!

— Какой же я инквизитор? Кто же из святых отцов такое радостное известие преподносил, как возвращение «Жизни». Сама же критиковала систему рейса, предложенную Виевым. Торжествуй победу.

— Какая там победа? Возвращаются? Летят к нам?

— Они-то летят. А вот тебе решать — лететь или оставаться. Арсении в этом году будет дома.

Вилена плотно сжала губы. Буря мыслей и чувств охватила ее, кровь прилила к ее лицу, лоб стал влажным. И вихрь листьев, взметнувшись с аллеи, словно поднят был ее взглядом.

«Арсений возвращается! Лететь незачем! Как все просто! Остается только дождаться, когда подойдет Шилов, и согласиться с ним, уступая отвоеванное с таким трудом место в звездолете Виеву. Как все просто!»

— эти мысли ошеломили Вилену.

— Не нашли они очередного танкера на трассе, не заправились у летучей бензоколонки, ну и повернули назад, — буднично пояснил Костя, косясь на нее цыганскими глазами из-под пушистых ресниц.

«Повернули назад? Как же можно повернуть?» — мелькнуло в мыслях Вилены. Но здравые рассуждения тотчас были вытеснены безудержной радостью: Арсений летит к ней! Снова вместе! И тут же Вилена взглянула на себя со стороны. Говорят, счастливые глупеют. Шилов будет присутствовать при отказе ее от места в звездолете. И она будет здорово выглядеть: не звездопроходчица, а всего лишь жена, гоняющаяся за своим мужем в безднах времени!.. Не так ли скажут о ней все те, кто вместе с Виевым готовы лететь на Этану во имя чего-то другого, чего она, как баба… да, ведущая себя, как баба! — недостойна… Ну нет!

Вилена привычно сжала губы, потом сказала Косте чужим, холодным голосом:

— Милый Костя. Опоздал ты на год. Раньше я была бы счастлива остаться…

— Раньше? — недоуменно переспросил Костя. — А какая разница?

— Раньше — не теперь. Если уж я решилась лететь, то не только ради себя, а так же, как и все вы. Вот ты… из-за чего ты летишь?

— Ну как из-за чего? — смешался Костя, никак не ожидавший такого поворота в разговоре. — Мечта жизни — встреча с другой цивилизацией.

— Так и для меня это стало целью жизни, если хочешь знать! Не сразу я к этому пришла. Видно, росла вместе со своим стремлением лететь. И вот… хотела сначала лететь из-за Арсения… А вот остаться из-за Арсения, должно быть, уже не смогу… хоть все внутри и разрывается. Пусть он станет на полвека старше к моему возвращению. Я буду с ним… около пего. Останусь верной ему женой. Но на звезду полечу.

Шилов был уже близко. Вдруг Костя обнял Вилену, радостно заглянув ей в лицо.

— Ну, молодец! Ай, молодец! — кричал он. — Говори, что простишь…

— Кого простить?

— Меня. Кого же еще? Сама же научила. Помнишь видеосвидание? Сказала тогда Арсению, будто ребенок ваш жив. Вот и я решил проверить, какова ты есть. Честное слово, это же святая ложь.

У Вилены внутри словно что-то оборвалось и сразу же включилась способность аналитически мыслить. Да как же она могла хоть на мгновение допустить, будто звездолет «повернул обратно»? Что это, турбобиль на дороге? Затратить двойную энергию на торможение и снова разгон? За счет какого топлива? Значит, ей был устроен розыгрыш. Проверялись ее научные и человеческие качества. И что же?

Нет! Приговор себе вынесет она сама.

Вилена пронизывающе смотрела на Костю, и у нее был такой вид, словно она хочет влепить ему оплеуху. Он весь съежился.

К ним подошел Шилов. Он сделал Косте повелительный знак, чтобы тот исчез. Костя с радостью мгновенно выполнил это.

— Я пришел к вам объясниться, — сказал Шилов, снимая с головы шляпу.

Вилена улыбнулась:

— Объясниться? Право, не время. И так я сама не своя.

Вилена пошла. Но Шилов не отставал от нее.

— Все-таки я считаю необходимым объяснить… — говорил он.

— Зачем объяснять?

— Дабы вы поняли, почему я удерживаю вас.

Шилов продолжал держать снятую шляпу в руках. Шел на шаг сзади.

— Сильный ветер, — покосившись на него, сказала Вилена. — Вы простудитесь.

— Вы даже не представляете все-таки, что значат для меня эти слова, исполненные заботы! — проникновенно произнес Шилов.

Вилена поморщилась.

— Вы все-таки, конечно, хотите знать, зачем я удерживаю вас на Земле? Я отвечу вам на этот незаданный вопрос. Потому что я люблю вас и буду бороться за вас, сколько хватит сил…

— Зачем я вам? Я люблю другого.

— Ревность — пережиток прошлого. Мне чужды нравы минувшего. Я уважаю ваше чувство к человеку, который ушел от вас в другой век. Но я хочу, чтобы вы все-таки остались с нами… со мной. Подумайте. Вы теперь не только знаменитая пианистка, но и великий ученый. Ваше имя назовут наряду с именами Марии Кюри-Складовской, Ирен Жолио-Кюри, Софьи Ковалевской, нашей современницы Татьяны Роговой. Я предвижу, как будет реализована сегодняшняя ваша идея. Тысячи научно-исследовательских институтов возьмут ее на вооружение. И недалек тот час, когда могучими средствами теперешней физики будут разломаны надвое частички мертвого пространства, которое вы оживили своей гениальной фантазией. Не знаю пока, как и вы сами, каким способом, но непременно и очень скоро у нас научатся разъединять любой квант вещества или вакуума, зажигая на его месте новые звезды — «звезды Вилены», как справедливо будет их назвать. Ужель все-таки вам не захочется видеть, как из лабораторий ваши звезды перекочуют в технику, изменив энергетику нашего времени, отепляя течения, расплавляя полярные льды? Имеете ли вы право покинуть человечество, путь которого сами же изменили? Ужель все-таки не позволите быть при вас верным оруженосцем в вашем триумфальном шествии по стезе науки?

— Зачем вы так расточаете свое красноречие? Я люблю другого, но даже ради него не осталась бы сейчас на Земле.

— Вот как!

— Да, Костя только что до вашего прихода устроил мне возмутительный розыгрыш, проверял меня.

— Какая пошлость! Постыдная пошлость! Об этом надо тотчас сообщить отборочной комиссии.

— Зачем? Не надо! Его могут оставить…

— Если хотите, я могу не сообщить, но… если вы добровольно отступитесь в пользу Виева. Поверьте, он стоит этого! Все равно кого-то надо оставлять.

— Я полечу вместе с Виевым. И, надеюсь, вместе с Костей.

— Это мы посмотрим, — хмуро сказал Шилов.

Вилена тряхнула головой и, расправив плечи, четкой походкой пошла к турбобилю, ожидавшему ее в конце аллеи.

Шилов понуро смотрел ей вслед. Голова его уже не откидывалась гордо назад. Он был раздавлен ее упорством и смотрел вокруг тусклым, помутневшим взглядом.

Ветер вырвал у него из рук шляпу и погнал ее вслед за Виленой.

Так, с непокрытой седой головой, он и побрел обратно в звездный городок.

На следующий день в звездном городке было более оживленно, чем даже накануне. От одного к другому передавалась необычайная новость.

Вилена ни о чем не подозревала, когда торопливо шла к главному павильону, чтобы узнать свою судьбу.

Ее встретил Костя. Никогда не видела она его таким понурым, убитым.

— Что с тобой? — остановила она его.

Он махнул рукой:

— Выгнали.

— Откуда?

— Со звездолета.

— За что?

— Это подлость, говорить не хочется. Вчера Шилов подбил меня разыграть тебя. Проверка, говорит, нужна, самая последняя, чтобы Виеву место освободить. Если покачнется, значит, не подходит… Вот я и разыграл тебя, а после этого он перед членами комиссии обвинил меня в аморальности.

— Какая низость! — воскликнула Вилена. — Пойдем, я буду просить за тебя.

— Куда там! Еще ночью все решили.

— Значит?

— Значит, ты летишь. Ну и крепка ты, должен тебе сказать. Алмазная ты. А я… не последний это звездный рейс. Придется в дублерах походить. Лети! Я догоню…

— Я? Лечу? — не веря себе, повторяла Вилена.

Она бросилась к Косте, обхватила его, закружила на дорожке.

Отец и мать Вилены не решились провожать Вилену на космодроме. А бабушка Софья Николаевна пришла. Она-то была уверена, что не навечно расстается с внучкой, встретит ее здесь же на подмосковном поле через каких-нибудь пять лет. Приехала она вместе с Авеноль, которая рассуждала обо всем легко: не через пять лет, так через пятьдесят лет уж она-то Вилену встретит.

Сегодня девушка выглядела особенно задорной. Так и лучилась вся юной свежестью и верой во все необычайно хорошее, что уготовлено ей в грядущем.

Вместе с Ланскими стоял и старый академик Руденко.

— А вам идет это серебристое одеяние, — говорил он Вилене в ожидании сигнала на посадку в малый космический корабль, который доставит звездолетчиков на звездолет, — «Жизиь-2» кружил вокруг Земли на орбите искусственного спутника. — Много бы я дал, чтобы еще раз лицезреть вас в этом наряде цвета Млечного Пути.

— Увидите, помяните мое слово, Владимир Лаврентьевич, как пить дать увидите, — заверила Софья Николаевна. — Пожалеете только, что годы эти уж больно быстро пролетят.