Танец души

Он поднял глаза, и Фиона удостоверилась, что ее опасения услышать сейчас его признание абсолютно напрасны.

— Фиона, — хрипло проговорил Дональд, — мне придется просить тебя об одолжении. Мне очень неудобно, но ты — моя последняя надежда, единственный человек, к кому я могу обратиться.

— Господи, Дональд, в чем дело? — Фиону испугало отчаяние в его голосе, и она с готовностью подалась вперед, забыв о собственных горестях.

— Мне надо достать сотню фунтов, — отрывисто сказал он.

— Силы небесные, для чего? — воскликнула Фиона. Дональд оттолкнул от себя тарелку и поставил локти на стол.

— Попробую объяснить, дорогая. Ради Бога, прости меня за эту просьбу. Дело в моем младшем брате. Ты никогда его не встречала, так как он живет не со мной в городе, а с матерью. Уезжает к ней каждый вечер, и хотя мы очень привязаны друг к другу, он настолько младше меня, что мы не можем стать близкими друзьями. У него вполне приличное место кассира в чайном магазине в Сити.

Он работает там уже два года и, по нашему мнению, должен был быть весьма доволен своим местом.

Я виделся с ним вчера вечером. Этот обычно веселый юноша пребывал в крайнем отчаянии.

С трудом я выудил из него все.

Он втянулся в игру из желания произвести впечатление богача на тех, кого считал своими друзьями.

Можно теперь представить случившееся. Он взял деньги в своей фирме в уверенности, что положит их на место до очередной ревизии, и сделал крупную ставку на скачках. Разве при таких обстоятельствах ставят не победителя?

Не похоже, правда? Начал он с десяти фунтов… Десять фунтов — немалая сумма для человека в его положении. Долг составил что-то между пятнадцатью и двадцатью пятью фунтами.

Он рассказывал, что после этого обезумел и стал играть бешено и безрассудно, надеясь отыграться. В последний вечер он знал, что в его распоряжении всего сорок восемь часов, чтоб найти и вернуть деньги, иначе кража откроется.

Если его разоблачат, Фиона, это значит — тюрьма. Он славный мальчик, но слаб характером и может покатиться ко всем чертям.

Ему всего двадцать два, и я должен его спасти. Поэтому я пришел к тебе, Фиона. Мне страшно неудобно тебя просить. Знаю, я не имею на это права, но что мне делать? К кому обратиться? У меня нет богатых друзей, да если б и были, сто фунтов — слишком большая сумма. Ты дашь мне в долг, Фиона?

Клянусь, я верну их в любом случае. Будь у меня время, я не просил бы у тебя. Но я не смогу раздобыть за два дня сотню фунтов.

— Бедный Дональд!

Фиону искренне тронула эта история, и она видела, как тяжело ему было рассказывать.

Она понимала, что пришлось пережить Дональду вчера вечером и как он боролся с собой, прежде чем решился просить у нее деньги.

Она перегнулась через стол, взяла его за руку.

— Ты совершенно правильно сделал, что обратился ко мне, Дональд. Разумеется, я дам тебе деньги. Но у меня всего девяносто. Сумеешь найти еще десять?

Она увидела на его лице облегчение, и он больно стиснул ей пальцы, пробормотав:

— О Фиона…

Ей вдруг показалось, будто с Дональдом вот-вот что-то случится, и девушка быстро заговорила, чтобы дать ему время взять себя в руки.

— Они на депозите, Дональд, — поспешно пояснила она. — Боюсь, не смогу получить их прямо сейчас, но если мы сходим в банк, менеджер все устроит, и ты возьмешь деньги уже сегодня вечером. Пошли, мне тут не нравится.

Они расплатились за завтрак, который остался нетронутым, и вышли на улицу. Вскочили в автобус, поехали к банку Фионы, находившемуся к северу от парка.

— Фиона, я не знаю, как тебя благодарить, — сказал Дональд, когда они выходили из банка. — Объяснять бесполезно, но ты, по-моему, сама знаешь, что совершила благородный поступок и спасла мальчику жизнь.

— Все в порядке, Дональд, — заверила Фиона, беря его под руку. — Не надо благодарить. Расплатишься, когда сможешь.

Она коротко рассмеялась, пытаясь ослабить напряжение. Они направились к станции подземки.

— Ты не будешь возражать, если я поеду в Сити и расскажу брату? — спросил Дональд. — Очень не хочется тебя оставлять, Фиона, но мальчик должен все знать.

— Конечно, — согласилась она. — Скажи ему, я действительно страшно рада, что могу помочь.

— Благослови тебя Бог, Фиона! — вымолвил Дональд.

Фиона пошла назад через парк. День стоял прелестный.

Оставшись в одиночестве, она поняла, что мысли ее возвращаются к Джиму и что она страстно ждет вечера у Пальони, когда сможет его увидеть.

Фиона уже не испытывала того давящего горя, когда она не хотела думать о наступлении дня, если у нее не было надежды видеть Джима.

Она будет смотреть на дверь, ожидая, когда он — высокий, красивый — появится в залитом розовым светом ресторане.

Она постарается выглядеть привлекательной. Она оденет новый наряд, по-новому уложит волосы, только для того, чтобы он удостоил ее взглядом.

Усаживаясь на скамейку, Фиона заметила на чулке «стрелку».

— Последняя пара! — горестно прошептала она. — Интересно, когда я соберусь купить новые?

И тут впервые ошеломленно осознала, что теперь, отдав свой маленький капитал Дональду, осталась вообще без каких-либо средств.

Прежде ее всегда отделял от голода некий буфер. Она всегда знала, что в конце концов сможет долго прожить на сто фунтов.

Хотя и поклялась себе не прикасаться к ним без крайней необходимости, всегда было приятно знать, что деньги лежат в надежном хранилище банка.

Фиона передернула плечиками.

«Во-первых, носить по вечерам чулки вовсе не обязательно. Их, к счастью, не видно под длинными платьями».

Потом ее стала терзать мысль о новом платье, так как в красное уже были внесены все возможные изменения, чтобы оно выглядело каждый раз по-другому.

Сидя на скамейке в парке, Фиона открыла кошелек и обнаружила десятишиллинговую банкноту.

Ей пришлось внести за неделю арендную плату, и осталась одна эта бумажка на покрытие всех расходов: оплату газа по счетчику и питание до конца недели, если не повезет получить чаевые.

«Как же можно на это купить новое платье? — подумала она. — Никак!»

И в тот же момент ощутила холодок страха.

А вдруг Пальони рассердится? Вдруг она потеряет работу? Теперь у нее нет никаких сбережений. Все деньги ушли — через неделю она будет голодать.

«Надо что-нибудь сделать по этому поводу, — решила Фиона. — Я просто должна что-то сделать».

Поймала себя на мимолетной мысли, что следовало бы забрать у Дональда пять фунтов из капитала, и сразу почувствовала презрение к себе за эту мысль.

Дональду и без того нелегко будет раздобыть к завтрашнему дню десять фунтов.

Он жил в меблированньж комнатах и имел всего несколько вещей из одежды.

Когда девушка одевалась, на глаза ее навернулись слезы, она вдруг поняла, что из-за всех этих тревог ничего целый день не ела.

Болела голова, но боль наверняка пройдет сразу же после ужина.

Фиона надела красное шифоновое платье и расстроенно подумала, что оно доживает последние деньки.

Все швы посеклись, под мышками образовались пятна, никакая чистка и утюжка не помогали.

«Мне надо отказаться от квартиры», — пришло ей в голову.

Она вспомнила нищету «конюшен», где жила раньше, шум и постоянное ощущение, что всегда вокруг тебя чужие люди.

Ей нравилось уединение и ощущение своего угла, подаренное маленькой квартиркой. Она подумала, что лучше будет экономить на еде, чем откажется от квартиры, куда ей так приятно возвращаться.

«Наверное, никто на свете не придает такого значения своему жилью, как я, — размышляла она. — А у Джима квартира роскошная, комфортабельная, удобная для мужчины».

«Джим, Джим!» — шепнула она про себя.

И принялась гадать, так ли он без нее несчастен, как она без него. Но пусть это будет единственным его горем.

Ему не приходится думать о пропитании, об одежде, о том, как бы нынешний вечер не оказался последним перед увольнением.

Постоянное стремление быть всегда веселой, услужливой и оживленной невзирая на то, что творится в твоей душе, могло оградить ее от увольнения, а значит, и от нищеты.

Может, и Джим сейчас, после приготовленной камердинером ванны, одевается в разложенные наготове одежды, в одежды с Савил-Роу2. А может, уже вышел и идет обедать? Думает ли он о ней?

Может быть… Но в то же время вполне возможно, что он будет обедать сегодня с друзьями. Как легко немного забыться, если можно пойти к друзьям, знакомым с детства, пообедать у них в доме, съесть роскошный обед с хорошим вином…

«О Джим, как мне хочется быть с тобой… ради тебя, не ради твоего богатства. И все же мне хотелось бы обладать твоим богатством, чтобы утешиться!»

Фиона легонько всхлипнула, безнадежно шепча:

«Я люблю тебя… Я люблю тебя».

Глава 3

Фиона раздобыла новое платье, и тот вечер, когда она впервые надела его, неизгладимо запечатлелся в памяти на всю ее жизнь.

Платье было черное, шифоновое, очень просто скроенное, с крошечной кружевной оторочкой-косыночкой, свисающей с плеч.

В нем девушка выглядела великолепно. Платье подчеркивало ее светлые волосы и прекрасный цвет лица, делая ее совершенно неотразимой.

Фиона явилась к Пальони, весьма довольная собой. С тех пор как она в последний раз видела Джима, медленно протекла неделя — до того медленно, что казалось, будто она уже много лет не слышала его голоса.

Дональд, получив жалованье, умудрился выделить ей десять шиллингов, вдобавок перепало десять шиллингов чаевых, и в маленьком магазинчике возле Шефтсбери-авеню она обнаружила это платье за двадцать пять шиллингов.

Продавщица заверила Фиону в выгодности покупки, и та сама это хорошо понимала.

Платье стоило дешево потому, что размер был совсем маленький. Фионе удалось в него влезть, хотя кое-какие крючки оказались слегка натянутыми.

«Пальони должно понравиться», — думала она, одеваясь.

Пальони, завидев ее, двинулся навстречу и коротко объявил:

— Сегодня обедаешь с лордом Уинтропом. У тебя новое платье — хорошо. Давно пора. Уже собирался тебе говорить.

И отошел, оставив Фиону с тяжелым сердцем. Радость, которую доставило ей новое платье, сразу ушла.

«Обедаешь с лордом Уинтропом».

Стало быть, он вернулся, и ей снова придется беседовать с отвратительным стариком.

Она пошла к своему столику. Клер бросила взгляд и протянула:

— Ой-ой-ой, как всегда, сплошной мрак! Ты когда-нибудь была веселой в последнее время, Фиона?

— Я сегодня обедаю с лордом Уинтропом, — усаживаясь, пояснила она.

Вдруг, почувствовав дурноту, Фиона поманила проходившего мимо метрдотеля и обратилась с просьбой:

— Нельзя ли мне чашечку кофе?

— Я занят, — отрезал тот.

Потом, увидев ее изможденное лицо, приказал принести девушке кофе.

Кофе немного оживил Фиону, однако, поднимаясь и проходя через зал к столику лорда Уинтропа, она все еще ощущала слабость и дрожь в ногах.

Он, к счастью, был полностью поглощен обедом. Лорд Уинтроп пользовался славой великого эпикурейца и знатока вин, благодаря чему в течение первых десяти минут, пока он вместе с самим Пальони изучал меню и заказывал красные и белые вина из респектабельных погребов, ей было позволено сидеть молча.

— Рюмку шерри? — спросил он Фиону. — Или предпочтете коктейль?

Фиона, помня правило «пей то, что клиент пьет», попросила шерри.

И, наверное, правильно сделала, поскольку шерри чуть-чуть вскружило ей голову. Во рту у нее в тот день не было ни крошки.

Наконец лорд сделал заказ и переключил внимание на Фиону.

— Ну, моя дорогая, — молвил он, — рады ли вы меня видеть?

— Конечно, — сказала Фиона, безуспешно стараясь улыбнуться.

— Хорошо. Надеюсь, скучали немножечко обо мне?

— Конечно, — опять повторила Фиона.

— Расскажите-ка, что поделывали? — продолжал он, медленно потягивая шерри.

Фиону охватило безумное желание поведать ему всю правду.

«Допустим, — размышляла она, — я ему выложу, что была влюблена, получила один миг полного счастья, а потом потеряла все!»

«О Джим, Джим!» — взывало ее сердце и сжалось при виде ненавистной физиономии лорда Уинтропа.

Ладонь его поползла под столом и накрыла ее руки, колени он придвинул к ее коленям.

Фиона понимала — он ждет, чтобы она заговорила, и ежели не удастся отвести разговор от себя, приставания станут назойливее.

Она принялась излагать вымышленную историю о необыкновенных людях, приехавших с Севера и якобы танцевавших с ней несколько дней назад.

Болтала, пыталась отвлечь лорда Уинтропа, но знала, что ему это нисколько не интересно.

Не успев даже закончить обед, он сделал по-настоящему дерзкое заявление:

— Вы должны мне позволить посмотреть вашу новую квартиру. У меня есть небольшой подарок для вашего дома. Ковер, моя милая. Довольно красивый, персидский, но я хочу посмотреть, подойдет ли он к обстановке квартиры.

Фиона оказалась в нелегком положении, зная, что в случае категорического отказа разразится скандал и лорд Уинтроп рассердится.

Если сказать «спасибо», он примет это за знак согласия. Она попробовала объявить, что у нее есть все необходимое. Лорд Уинтроп и слушать не пожелал.

— Чепуха, чепуха, — буркнул он. — Персидский ковер — настоящая вещь, его всегда можно где-нибудь постелить. Вы ведь не станете утверждать, будто ваша квартира устлана коврами.

На слове «коврами» лорд Уинтроп запнулся. Фиона предположила, что он хотел сказать «дорогими коврами», так как наверняка не поверил ее отговоркам.

— Значит, условились, моя дорогая, — заключил он. — Я заеду сегодня вечером… почему нет? Не стоит упускать момент, правда?

Поднявшись с кресла, он пригласил ее танцевать, крепко прижал, медленно и плавно повел по площадке.

— Вы совершенно очаровательны сегодня вечером, — заметил лорд Уинтроп. — Мне нравится ваше платье. Вам очень идет, моя милая. Интересно, какому счастливцу мужчине позволено было за него заплатить?

— Не в моих правилах принимать от мужчин одежду в подарок, — вспыхнула Фиона.

— Ну-ну, — промычал он, — что тут плохого? Принимаете же вы чеки, перчатки, даже шелковые чулки. Переступаете порой черту, беря драгоценную безделушку. Какая разница между всем этим и платьем?

— У меня, боюсь, не было шанса принимать что-либо из перечисленного, — попыталась спокойно возразить девушка.

И тут же сообразила, что допустила большую ошибку.

— Так вот он, перед вами! Я охотнейшим образом преподнесу вам все, что пожелаете, если только позволите выбрать вместе с вами. Ничто не доставляет мне такой радости, как делать покупки с хорошенькой женщиной.

При этих словах он чуть-чуть подмигнул, и Фиона едва не передернулась.

— Позвольте вас заверить, — сказала она, — я принадлежу к числу тех счастливчиков, у кого есть все, что им хочется.

— Все? — удивленно переспросил лорд Уинтроп. Когда они вернулись и сели за столик, он взял ее

видавшую виды сумочку, поношенную и потертую.

Застежка сломалась, и Фиона ее закрепила маленьким черным шнурком; белая подкладка была вся в пятнах от помады, которая не поддавалась чистке.

Лорд Уинтроп положил сумочку и объявил:

— Завтра я подарю вам другую, моя дорогая. Мы пойдем после завтрака вместе и выберем, а?

— Но, в самом деле… — начала было Фиона и смолкла.

В конце концов что толку спорить? Раз уж он решился, он так и сделает, тут никакие протесты и доводы не помогут.

У него в руках была козырная карта — ее работа, даже если он об этом не знает. Стоит лорду Уинтропу пожаловаться, и она снова окажется на улице, без работы, без жилья и без еды.

Перспектива не из приятных. И здесь уже ничто не поможет.

«Почему я должна терпеть эти муки только из-за того, что у меня нет денег? — горько размышляла Фиона. — Это несправедливо. И получив хорошее место, лишаешься права на сохранение моральных принципов!»

Она обвела взглядом сидевших в зале красивых молодых девушек и замужних женщин и подумала: «У них нет таких проблем…»

Лорд Уинтроп нашел под столом руку Фионы, нежно погладил, пальцы его поползли по запястью, переплелись с ее пальцами.

От этого прикосновения она сморщилась, испытывая желание оттолкнуть его, убежать и заплакать.

Ничего не оставалось, как только сидеть с улыбкой на лице, зная, что Пальони, не подавая вида, следит за ней, как кот за мышкой.

Лорд Уинтроп славился своей манерой ухаживать за женщинами.

Как только минуло одиннадцать, он встал и сказал:

— Позвольте отвезти вас домой.

Хозяйкам дансинга не разрешалось уходить из ресторана до закрытия, но лорд Уинтроп сам устанавливал правила, и Фиона на ослабевших ногах поплелась забирать из раздевалки свой поношенный черный плащ.

Они нырнули в его «роллс-ройс», плавно покатили по Пиккадилли вниз по направлению к Челси. Фиона молча терпела поцелуи, лихорадочно подыскивая причину, чтобы не пустить его в свою квартиру.

Она боялась, страшно боялась, он казался ей чудовищем, которое все крепче и крепче затягивало ее в свои лапы.

«Как удрать? Как отделаться от него? Как избавиться?»

В голове прокручивалось то одно, то другое, но ничего конкретного она придумать не могла. Она словно блуждала в тумане.

Лорд Уинтроп прижимал ее все сильнее и сильнее, она чувствовала его руку, шарившую под плащом.

Машина внезапно затормозила, Фиона откинулась на спину. Ее подташнивало и била дрожь от настойчивых ласк лорда Уинтропа. Шофер открыл дверцу.

— Дайте ему ключ, — приказал лорд Уинтроп, и девушка беспрекословно протянула связку ключей.

Шофер отпер дверь, она оглянулась сказать «до свидания», однако лорд Уинтроп вышел следом за ней из автомобиля.

— Доброй ночи, — поспешно бросила Фиона дрожащим голосом.

Попыталась еще что-то сказать, не нашла слов и медленно пошла вверх по лестнице, слыша за спиной шаги лорда Уинтропа.

Войдя в квартиру, он протянул руки, схватил ее, едва вымолвив:

— Наконец-то!

Принялся покрывать лицо поцелуями, но Фиона вырвалась.

— Постойте, постойте, — бормотала она. — Я хочу показать вам квартиру… Я…

Голос ее прервался, впрочем, говорить было бесполезно. Он опять сгреб ее в объятия и приказал:

— А теперь будь хорошей девочкой и позволь мне тебя любить!

— Нет, прошу вас, не надо, — умоляла Фиона еще раз, стараясь высвободиться.

Лорд Уинтроп был сильным мужчиной. Он поднял ее на руки и, несмотря на протесты, понес в спальню, опустил на постель.

Минуту она лежала, задыхаясь от поцелуев, потом стала отталкивать его. Она вскочила, и тут ее охватило отчаяние.

Если когда-нибудь она и питала надежды удержать его в границах дозволенного, то теперь она обо всем забыла.

Она думала лишь о том, чтобы вырваться, избавиться от него, не позволить к себе прикасаться.

Никакие финансовые соображения, никакая работа уже не имели значения, поскольку чувства ее были оскорблены.

— Уходите! — прокричала она. — Убирайтесь!

В страхе метнулась в другой конец комнаты и остановилась, прижавшись к стене.

Лорд Уинтроп опять пошел к ней, снова прижал к себе, она вырвалась, и он, пытаясь ее поймать, вцепился в платье, сорвал с плеч косынку.

Когда она поняла, что загнана в угол, что перед ней чудовище, жаждущее завладеть ею, она потеряла над собой контроль.

Она закричала и, когда он приблизился, изо всех сил ударила его. Стиснутый кулачок угодил в лицо, лорд Уинтроп мотнул головой, уклоняясь, и поскользнулся на паркете, натертом Фионой нынче утром.

Стараясь схватиться за кресло и удержаться, он промахнулся и с грохотом рухнул на пол.

Минуту он лежал неподвижно, потом поднялся с побагровевшим лицом, явно разгневанный.

— Ах, маленькая чертовка! — тихо выдавил он, пронзительно взглянув на нее.

И вдруг перепуганная девушка увидела, что он схватился за горло, а из груди его донесся сдавленный хрип.

Пошатываясь, он отступил на шаг-другой, повалился в кресло, по-прежнему издавая хриплые звуки. Глаза выкатились, лицо исказилось.

Лорд Уинтроп медленно остывал, руки его вытянулись, рот скривился на сторону, глаза остекленели.

Парализованная страхом, Фиона стояла неподвижно, с ужасом глядя на него.

Простояла невесть сколько времени. Тело ее словно налилось свинцом, она не могла ни пошевелиться, ни закричать, ни прийти ему на помощь.

Он не двигался.

Она слышала только стук своего сердца. Ее всю трясло, на лбу выступил пот, зубы стучали.

«Что мне делать? Что делать?» — отчаянно думала Фиона.

Подошла к лорду Уинтропу совсем близко, но дотронуться до него не смогла.

Потом она вспомнила о шофере, бросилась вниз по лестнице, запуталась в платье и чуть не упала.

Спасли перила, и она вылетела из подъезда. Она отыскала шофера, который погрузился в легкую дремоту, явно рассчитывая на долгое ожидание.

— Пойдемте… скорей! — задыхаясь, выкрикнула Фиона. — Помогите лорду Уинтропу… ему плохо!

Шофер торопливо выбрался из машины и побежал по лестнице впереди Фионы, прыгая через три ступеньки. Она едва поспевала за ним с бешено бьющимся сердцем.

Шофер уже опустился на колени на пол рядом с хозяином.

— С ним все в порядке, — сообщил он. — Жив, но, по-моему, у него удар. Телефон есть?

Фиона затрясла головой:

— Нет.

— О черт! — Шофер сдвинул со лба черную фуражку. — Мне лучше забрать его отсюда. Нельзя, чтобы его нашли в таком месте. Сам повезу к доктору. Кстати, какого дьявола вы с ним сделали?

Он оценивающе оглядел Фиону, и та поняла, что шофер принимает ее за проститутку, но была слишком расстроена, чтобы обеспокоиться по этому поводу.

— Как посадить его в автомобиль? — спросила она.

— Берите за ноги, — скомандовал шофер, — а я подхвачу под руки. Надо перенести. Не годится, чтобы он умер у вас в комнате.

Фиона ничего не сказала. Взяла булавку, зашпилила подол платья чуть ли не выше колен.

Она взяла лорда Уинтропа под колени, шофер взял его под мышки. Двигаясь впереди, девушка начала спускаться по лестнице.

Лорд Уинтроп был очень тяжел, они волокли его с невероятным трудом. Фиона совсем выдохлась, добравшись донизу.

На минуту его положили, шофер пошел открывать дверцу машины, мигом вернулся, затем тело уложили на пол автомобиля.

Шофер, забравшись внутрь, ухитрился взгромоздить лорда Уинтропа на заднее сиденье. К счастью, в этот ночной час людей вокруг почти не было.

Захлопнув дверцу, шофер занял свое место впереди и, не сказав Фионе ни слова, уехал.

Фиона стояла на тротуаре, глядя, как машина исчезает из виду, потом провела рукой по волосам и почувствовала, что они влажные от испарины.

Она вошла в дом, поднялась по лестнице и долго стояла, закрыв рукой воспаленные глаза.

Постель была смята, когда ее бросил туда лорд Уинтроп, кресла перевернуты — все выглядело разгромленным.

Голова у Фионы раскалывалась от невыносимой боли.

«Я, кажется, схожу с ума!» — прошептала она про себя.

Она чувствовала себя так, словно вот-вот упадет в обморок, ходила по комнате взад-вперед, заламывая холодные руки.

«Какое чудовищное происшествие… Почему это должно было со мной случиться? Слава Богу, его отсюда убрали! А вдруг он умрет и начнется расследование…

Шофер скажет, что поднялся сюда и нашел его уже недвижимым… полумертвым… Или солжет… заявит, будто… удар случился в машине? Неужели меня впутают в это дело?»

Наконец она поняла, что больше не может находиться дома. Не было сил раздеться и войти в спальню — измятая постель слишком живо напоминала о происшедшем.

Фиона натянула свой черный плащ и вышла на улицу.

После долгой бесцельной ходьбы холодный ветерок немного облегчил головную боль, и девушка сообразила, что движется по направлению к Парк-лейн.

Остановилась возле Уинтроп-Хауса — огромного дома, белого, неприступного, с невысокой стеной, огораживающей сад.

В доме не было никаких признаков жизни, но пока она стояла, гадая о том, что там делается внутри, подъехала машина, из которой вышел мужчина с сумкой и позвонил в звонок.

Отворили почти мгновенно. «Врач», — подумала Фиона. Прошло еще много времени, после чего прибыло такси, откуда появилась медсестра.

«Он наверняка жив, — думала девушка. — Жив… но интересно, вспомнит ли то, что случилось?»

Услышала, как часы пробили пять, повернулась и пошла вниз по пустынной Парк-лейн.

Внезапно она осознала, что очень-очень замерзла и очень-очень устала. Ранним утром было сыро и зябко, плащ едва согревал.

Ей понадобилось полчаса, чтобы добраться назад в Челси.

Фиона до того измучилась и замерзла, что даже не испытала отвращения при мысли о спальне. Разгром в комнате уже не пугал ее, поскольку ее сознание застыло так же, как и тело.

Скорчившись в постели, она долго дрожала и никак не могла заснуть, хотя глаза закрывались от невероятной усталости.

Ни о чем не могла думать, иногда ей казалось, будто она проваливается в невидимую бездну. Слушая шум машин на Кингс-роуд, она долго лежала в почти бессознательном состоянии, но не заснула ни на одну минуту.

В какой-то момент Фиона ощутила тепло на щеках, открыла глаза и обнаружила, что она забыла опустить штору.

«Солнце! — подумала Фиона. — Что мне делать с солнцем?»

Кровообращение восстанавливалось, и во всем теле просыпалась тупая боль, которая с наступлением утра не улеглась, а, напротив, усилилась.

Поднявшись, чтобы вскипятить чайник и заварить чашку чая, девушка обнаружила, что едва держится на ногах.

«Это… ерунда, — сказала она себе. — Я обязана держать себя в руках… это просто-напросто нервы».

Тем не менее ей с большим трудом удалось пройти через маленькую комнату, зажечь газ и поставить чайник.

«Я не имею права заболеть, — думала Фиона, сердясь на себя. — Это абсурд! Надо выйти, купить еду… и прийти в нормальное состояние, чтобы снова идти вечером… к Пальони».

При этой мысли она ужаснулась.

А вдруг лорд Уинтроп умер утром? Вдруг ее подвергнут допросу как последнего человека, кто его видел перед смертью? Что расскажет шофер?

Страх внушал ей всевозможные предположения, воображение смешивало и путало их с реальностью.

Чувствуя боль в висках, Фиона оделась и вышла на улицу купить хлеб, маргарин и пару яиц — все, что могла себе позволить на семь шиллингов и шесть пенсов.

В целях экономии она отказывалась от чая с молоком и пила просто крепкий чай.

Однако сегодня она купила в молочной еще и полпинты свежего молока.

Фиона вернулась домой такой больной и измученной, что для того, чтобы взбодриться, она разбила яйца в молоко и все выпила.

Об уборке квартиры, которую она обычно проделывала с большим удовольствием, не могла даже думать.

Не снимая плаща, она повалилась в незастланную постель и закрыла глаза. Ее преследовали мысли о лорде Уинтропе. О сне нечего было мечтать.

«Жив он или мертв?»

Это превратилось в какой-то назойливый детский стишок, который непроизвольно снова и снова крутился в мозгу.

«Жив он… или мертв, жив он… или мертв?»

В итоге Фиона, гонимая неведомой и непреодолимой силой, спустилась по лестнице вниз и побрела к телефонной будке.

Вошла, пролистала страницы справочника, нашла имя «Уинтроп», назвала телефонистке номер. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ей ответили и можно было нажать кнопку разговора.

— Алло… алло!

Голос в трубке звучал отрывисто и торопливо.

— Не скажете ли, как себя чувствует лорд Уинтроп? — спросила Фиона.

— Кто говорит?

— Он не умер?.. Скажите, пожалуйста! — совсем потеряв голову, выпалила Фиона.

На секунду воцарилось молчание.

— Разумеется, нет. Кто говорит?

Она услышала все, что хотела знать, и повесила трубку. Не умер… — это самое главное. Девушка быстро направилась к дому гораздо более легким и оживленным шагом.

Приготовила себе еще чашку чая и, измученная до предела, свалилась в постель. Проснулась она через несколько часов от стука в дверь, и, открыв ее, увидела Дональда.

— Как ты поздно встаешь, Фиона, — заметил он, когда она его впустила.

— Вчера очень поздно легла, — вспыхнув, объяснила Фиона. Дональд ничего не заметил.

— Моего брата уволили, — отрывисто произнес он, остановившись посреди комнаты.

— О, Дональд… мне очень жаль!

Позабыв на секунду о собственных бедах, Фиона шагнула ему навстречу, протянув к нему руки.

Дональд не обращал на нее внимания. Его взгляд был устремлен в окно на крыши домов Челси. Пальцы его были сжаты в кулаки.

— Не сумел тихонько положить деньги на место, — хрипло выдавил он. — Не уродился мошенником. Просто дурак, и на это ума не хватило.

— Его не посадят в тюрьму? — поспешно спросила Фиона.

— Нет, — сказал Дональд, — пока нет, но могут. Мы ничего не знаем. Твои деньги могут его спасти. Конечно, они его уволили. Позже станет известно, что они собираются делать.

Я забрал твои деньги и не могу их вернуть. Может, пройдет много времени, пока это удастся. Понимаешь, мне теперь, кроме себя, придется содержать и брата…

Как бы мы ни экономили, я какое-то время не сумею с тобой расплатиться, разве что произойдет чудо.

— Все в порядке, Дональд, не беспокойся. Переживу, — сказала Фиона.

— Фиона, ты молодчина! — Дональд на секунду просиял, протянул руку, потрепал ее по плечу. — Не могу как следует поблагодарить тебя… наверное, никогда не смогу. Знаешь, ведь для меня много значит, что ты рядом. Даже если бы речь не шла о деньгах.

Ты знаешь, что я люблю тебя, Фиона. Уже давно. Неподходящий, конечно, момент говорить об этом, но мне необходимо тебе сказать. Я люблю тебя всей душой и всем сердцем.

В его голосе слышалось настоящее чувство, и Фиона вдруг ощутила слабость и опустилась в кресло.

— Все в порядке, Дональд, только, пожалуйста, не говори пока об этом. Я устала, ужасно устала.